шел его с фланга и появился у Тагинэ.
Несмотря на то что Нарсес имел численное превосходство над остготами, он, желая извлечь максимальную выгоду из своего стратегического наступления, перешел к обороне. При этом он учитывал природный наступательный дух остготов и их уверенность в неустойчивости византийской пехоты перед атакой конницы. Поэтому в центре своего боевого порядка он расположил большой отряд спешенной конницы, вооруженной пиками. Этот отряд должен был убедить остготов, что перед ними находится значительная масса вооруженной копьями пехоты. На флангах Нарсес разместил лучников, выдвинутых вперед; они должны были засыпать стрелами прорывавшегося в центр противника.
В тылу лучников располагалась основная масса конницы. На некотором удалении от левого фланга, за обратным скатом высоты, Нарсес сосредоточил отряд из отборных всадников с задачей нанести внезапный удар по остготам с тыла, как только они введут в бой свои главные силы.
Расчет Нарсеса оправдался. Остготская конница была брошена против центра и понесла тяжелые потери от града стрел, сыпавшихся с флангов, а затем была остановлена прочно стоявшими рядами спешенной конницы византийцев.
В это время лучники еще более усилили обстрел и начали обходить остготскую конницу с флангов. Пехота остготов не решалась подойти на помощь своей коннице из-за боязни удара с тыла силами конных лучников, поставленных Нарсесом у фланкирующей высоты. Повторив неудачную попытку прорвать центр византийцев, остготская конница вынуждена была начать отход. Этим не замедлил воспользоваться Нарсес и произвел решительный контрудар, главной силой которого являлась византийская конница. Разгром остготов был настолько сокрушительным, что Нарсес почти не встретил серьезного сопротивления при своем вторичном завоевании Италии. Скоро его войска взяли Сполето, Нарни, Перуджу и Рим.
На следующий год Нарсес снова разбил готов под водительством Тейи в трехдневной битве у Лакторской горы.
Победа над готами развязала Нарсесу руки для отражения нашествия франков и алеманнов под водительством Буццелина и Ревториса в 553 г. Франки и алеманны появились в Италии в ответ на отчаянный призыв готов и углубились гораздо далее, чем заходили прежде, вплоть до Кампании.
Однако Нарсес уклонялся от боя до тех пор, пока огромная масса франков не растаяла от изнурительного похода и эпидемий.
Когда в ее рядах оставалось около 80 тысяч человек, Нарсес навязал франкам сражение при Кассили (близ Неаполя). При этом он учитывал особенности тактики франков, армия которых состояла преимущественно из пехоты, наступала глубоко эшелонированной колонной и обладала значительной мощью и ударной силой. На вооружении пехоты имелось лишь оружие ближнего боя: мечи, копья и боевые топоры.
В сражении при Кассили Нарсес в центре боевого порядка расположил спешенных копейщиков и лучников. Удар франков по центру заставил их отойти, но затем Нарсес развернул конницу, стоявшую на флангах, и бросил ее на фланги франков.
Это заставило франков остановиться и развернуться для отражения атаки. Но Нарсес не пошел на сближение с ними, хорошо зная, что их боевой порядок слишком прочен, чтобы его можно было взломать прямым ударом. Вместо этого он остановил свою конницу на таком удалении, чтобы ее не могли поражать франки топорами, и открыл сосредоточенную стрельбу из луков, на которую франки не могли ответить, не нарушив сомкнутого боевого порядка. Наконец, когда франки, спасаясь от стрел, стали осторожно отходить в тыл, Нарсес использовал эту благоприятную возможность для нанесения решительного удара. Это окончательно расстроило ряды франков, и мало кому из них удалось спастись.
Нарсес. Фрагмент мозаики в Сан-Витале, Равенна
После одержанных побед весь Итальянский полуостров оказался под властью Византии, а сам Нарсес был сделан его экзархом.
Но в 567 г. новый император Юстин II лишил Нарсеса его должности, и тогда, по имеющемуся преданию, Нарсес, возмущенный своей отставкой, призвал в Италию Альбоина и лангобардов.
Юстин II, император Восточной Римской империи (565–578), был племянником Юстиниана I и вступил на престол после его смерти.
Положение государства при Юстине II было достаточно тяжелым, прежде всего на международной арене. Аварам Юстин II отказался платить деньги, которые они привыкли получать от империи, и тогда они стали нападать на ее придунайские провинции. В Италию после отозвания оттуда экзарха Нарсеса вторглись лангобарды, завоевавшие всю Северную и часть Средней и Южной Италии. Под властью императора остались лишь Романья, береговая полоса от Римини до Анконы, Рим и Нижняя Италия. При Юстине II возобновилась война с персами. Хосров I Ануширван, взяв Дару, опустошил Сирию.
Более счастливый для империи оборот война с персами приняла, когда во главе императорских войск стал Тиверий Константин, впоследствии торжественно возведенный в сан императора. В 575 г. было заключено пятилетнее перемирие с персами, которое вскоре было нарушено. В 576 г. персам было нанесено сильное поражение при Мелитене, а затем была взята Сингара в Месопотамии.
Во время войны Юстин II скончался.
Шли века. Империю лихорадило. Внешние опасности от воинственных соседей. То увеличения, то сужение границ державы. Ереси, восстания и дворцовые перевороты. Заговоры, отравления, ставшие особым искусством, и более банальные политические убийства и ослепления свергнутых и потенциальных конкурентов на власть.
И вот наступило то время, когда на авансцене истории засияла звезда по имени Феофано.
Ее называли второй Феодорой, ибо она была столь же чудесно красива. Императрица Феофано… С юных лет вознесшаяся к пределу, отпущенному лишь единицам, и низвергнувшаяся с этой высоты в бездну отчаяния, забвения и бесконечных лет суровейшего прозябания. Прелестница Феофано, божественная Феофано…
Византийский историк Лев Диакон говорил, что она «наиболее прекрасная, обольстительная и утонченная женщина своего времени, одинаково выделявшаяся своей красотой, способностями, честолюбием и порочностью». А другой летописец с придыханием сообщал, что «она отличалась несравненной красотой, была истинным чудом природы».
Первые годы жизни этого чуда теряются в дымке забвения. И не удивительно: несмотря на то, что придворные историографы, делая хорошую мину при плохой игре, позднее напишут, что Феофано принадлежала к древней и благородной семье, реальность была много проще и обыденнее.
Феофано (так она стала называться после брака, дабы, как говорили лизоблюды-панегиристы, «отметить, что она указанная и избранная Богом») в детстве и юности звалась Анастасией или еще проще – Анастасо. Ее отец Кратер, родом из Лаконии, был самого простого происхождения и содержал в одной из трущоб столицы трактир. Но и простым людям иногда везет – его дочь отличилась какой-то необыкновенной, сверхчеловеческой красотой, из тех совершенств, какие называют красотой божественной. Именно это отличие дочери обогатило и возвысило в дальнейшем и отца.
Императрица Феофано. Статуя в церкви Святого Дионисия, Эшвеге
Знакомство ее с наследником престола – сыном императора Константина Багрянородного Романом – произошло в самый расцвет ее юной красоты. Но каким образом – неизвестно. То ли, когда он принимал участие с веселыми товарищами в опасно-бесшабашных развлечениях прожигателя жизни, то ли, когда в столице устроили одно из обычных состязаний красоты, с целью выбора невесты для царевича. И то и другое возможно, хотя, судя по характеру Романа, более вероятен первый вариант.
Ибо наследник – красивый, рослый, пропорционально сложенный юноша, с выразительными глазами, прекрасным цветом лица, с обольстительно-медоточивой речью – вел весьма рассеянный образ жизни, облегчающий и предполагающий обильные знакомства и легкие связи с красивыми простолюдинками. Он страстно любил охоту и всевозможные виды спорта – и как участник, и как зритель, любил дружеские пирушки за столом, обильно уставленном изысканными кушаньями и винами. И любил любовь в лице молоденьких девушек и матрон в полнм расцвете их тяжелой красоты. И любя все это, он зачастую пускался во все тяжкие, несмотря на страстное желание отца дать сыну как можно более приличное воспитание и передать ему свои навыки науки власти.
Как отмечал один из летописцев, «отец его наставлял, как царь должен говорить, ходить, держать себя, сидеть, улыбаться, одеваться» и после добавлял: «если ты будешь поступать согласно с этими наставлениями, ты будешь долго управлять государством ромеев».
Отец даже написал для сына две книги, излагающие византийскую дипломатию и политику – «О фемах/провинциях» и «Об управлении государством». Но Роман был молод – ему было восемнадцать – и со свойственной молодости прекрасной уверенностью, что нет ничего важнее жизненных развлечений и что все поучения старших давно устарели, он просто пропускал мимо ушей все наставления отца.
К тому же он был любимым сыном, так что отец быстро смирился с тем, что мальчик сделал свой первый самостоятельный выбор – выбрал себе в жены Феофано. Девушка околдовала наследника своей красотой и незаурядностью характера, что он, сам как человек в общем-то слабохарактерный, в других весьма уважал. Ну и, конечно, здесь сыграло роль его скорое первое отцовство – до этого он имел дело с женщинами доступными – кто отвергнет наследника трона! – но либо с достаточно опытными, дабы не доводить дело до подобных последствий, либо – в силу специфики своего ремесла – не могущих рожать вовсе. А здесь бесконечно прекрасная девушка готовится подарить ему ребенка. Роман умилился и твердо заявил отцу, что выбрал себе спутницу на всю жизнь.
Отец дал свое согласие, сыграли пышную свадьбу, и вскоре после нее – в 958 г. – Феофано (она теперь стала называться именно так) родила мужу сына – будущего императора Василия II. Этим она погасила весь хоровод разгневанного дворцового шушуканья и укрепила свое положение при дворе.
Следующий год – 959 г. – стал годом ее первого триумфа – умер император Константин и на престол вступили Роман II и его супруга императрица Феофано. Роману было 21 год, Феофано – 18.