Идею сильной, независимой от папства светской власти проводил в своих произведениях «О монархии» и «Божественной комедии» великий Данте. Папы этому, разумеется, противодействовали. И зачастую успешно. И если разговор идет об успехах папства, то целесообразно вспомнить о роде Борджиа.
Род Борджиа – это испанский род Борхо, перебравшийся в Италию в XV веке и здесь вошедший (или, правильнее сказать, попавший) в историю. Фамильный герб Борхо (Борджиа) – красный бык, который трансформировался в разгоряченных умах пораженных современников родственного клана то в игривого бычка, любителя определенного рода наслаждений, то в неистового бугая, сметающего на своем победном пути все препятствия. Вероятно, оба направления интерпретаторов-гарольдов были правы, ибо девизом Борджиа, их целью и страстью была власть. Но власть не как самоцель, не как некая абстрактная субстанция, коей можно наслаждаться в тиши кабинета, заваленного манускриптами, а власть, как источник всевозможных наслаждений, наслаждений, где могущество – возможность их. Короче, власть – разгул. Единственное исключение – это Франческо Борджиа, ставший третьим по счету генералом ордена иезуитов и впоследствии причисленный к лику святых. Но исключения лишь рельефнее подчеркивают общее правило. Правило же гласило: властвовать, наслаждаясь.
Фамильный герб Борджиа
Первым подобный яркий пример отношения к мирским соблазнам дал дедушка всем известной Лукреции Борджиа (прочно вошедшей в историю с вполне определенной характеристикой). Так что необходимо коротко остановиться и на других членах сего достославного семейства, не менее, а, может быть, и более ее заслуживших свою начальную славу. Дед Лукреции Алонсо фактически сотворил из Борджиа тех, кем они стали. Речь идет об Алонсо Борхо, впоследствии папе римском Каликсте III. Вся его жизнь – бесконечная череда тех проступков, за которые он должен был гореть в аду, но никак не быть избранным на престол римского первосвященника.
Его духовная карьера фактически началась в 1416 г., когда ему было уже 36 лет. В этом году он стал делегатом Констанского собора, на котором проголосовал за низвержение своего благодетеля антипапы Бенедикта XIII. Действовал он так с подачи короля Арагона Альфонсо V, на которого его тезка – Борхо – сделал ставку. Король в награду добился назначения Борхо епископом богатой Валенсийской епархии. Через семь лет Бенедикта все же низложили, то Борхо добился ухода в отставку и его преемника – очередного антипапу. И за это последовала награда – должность канцлера Альфонса V. Спустя некоторое время король счел нужным подружиться с очередным антипапой – Феликсом V, надеясь с его помощью посадить на престол Неаполя своего побочного сына Ферранте. Но Борхо, к этому времени набравший сил, мечтал о другом – отдать этот трон своему племяннику (а многие утверждали, что и – сыну) Педро-Луису. Борхо предал короля, за что папа Евгений IV возвел его в кардиналы. Новый кардинал перебрался в Рим, и спустя некоторое время к нему приехали два племянника. Один – это Педро-Луис, второй – на год его постарше – Родриго.
Матерью Родриго была урожденная Иоанна Борджиа. Ее супругом был Готфрид Ленсуоли, давно знавший о связи супруги с ее братом Альфонсо. Поэтому когда родился Родриго, то Готфрид не признал его сыном и развелся с женой. Подобное прискорбное поначалу стечение обстоятельств привело к тому, что Родриго был вынужден носить материнскую фамилию.
Поначалу молодой Родриго решил специализироваться в юриспруденции, быстро став признанным мастером по защите сомнительных лиц и деяний. Однако природа брала свое – хотелось вольной воли, адвокатура же, стесненная хоть и формальными, но рамками закона, подобной жизни не способствовала, и молодой Борджиа поменял мантию на военный мундир. Отныне жилось хорошо и весело – его похождения обсуждала вся Испания. Особенно известна стала история его связи с одной знатной вдовой, значительно старше его. Вскоре он обучил любви и двух ее подрастающих дочерей, а когда вдова умерла, то он старшую заточил в монастырь, оставив при себе более младшую и красивую. Таковы были «племянники», прибывшие к дядюшке в Рим.
Здесь все вместе они дождались момента, когда кардинал Борджиа стал папой Каликстом III. Вскоре Педро-Луис стал комендантом римского замка Святого Ангела и капитан-генералом (командующим) папской армией, а затем – и кардиналом. Родриго же добился еще большего. Его возводят в сан архиепископа Валенсии. Прямо-таки семейная тяга к этой епархии – сначала Альфонсо Борхо, теперь Родриго Борхо (их фамилия трансформировалась в Риме на итальянский манер – Борджиа), впоследствии же Родриго, став папой, отдаст Валенсийское архиепископство своему сыну Цезаре. В дальнейшем Родриго получит кардинальскую шапку и должность вице-канцлера курии (второго человека после самого папы). Лавина милостей, обрушившихся на Родриго, породила упорные слухи, что Каликст III питает к нему не только отцовскую любовь.
Каликст III. Художник Х. де Хуанес
Альфонсо Борджиа просидел на папском престоле менее пяти лет – он скончался в 1458 году. Еще когда он пребывал в полуагонии в Риме, началась охота на его сторонников-испанцев. Родриго, спасая Педро-Луиса, увез его из города, но это не спасло молодого кардинала, и вскоре он умер от лихорадки. Родриго же вернулся к дяде. Кардиналу было всего двадцать семь лет – он понимал, что для папства это не возраст. И Родриго на долгие десятилетия уходит в тень, постепенно приобретая прозвище «слуга пяти пап». Именно стольким он служил, изъявляя каждому преданность и покорность, пока сам в 1492 году не стал папой Александром VI.
К этому времени кардинал Борджиа был хорошо известен в Риме – почти так же хорошо, как ранее Борджиа-военный в Испании. Восемь или девять детей – при обете безбрачия. Звонкие истории помимо этого, богатство, щедро расточаемое им на собственные прихоти, на прихоти постоянных и временных метресс, на подачки горожанам, уже давно привыкшим видеть в князьях церкви не суровых аскетов, а крупных вельмож, сильных и щедрых, подлинных князей, к мощи которых можно прислониться в трудную минуту жизни. Он был одним из многих кардиналов папского двора, при котором господствовали симония, непотизм, разнузданно-утонченный разврат и всевозможные преступления. Здесь господствовала мораль, заключавшаяся в полном отсутствии морали: ведь еще в прошлом – XIV веке – Петрарка говорил: «Достаточно увидеть Рим, чтобы потерять веру», а современник Александра VI Лоренцо Медичи Великолепный называл Рим «отхожим местом, объединявшим все пороки». Не забудем и Кардинала Беллармина, жившего в следующем столетии, который в духе лучших софистов уверял, что поскольку среди пап немало злодеев, то факт существования католической церкви есть чудо.
Так что Родриго Борджиа пока не выделялся среди равных себе в худшую сторону (хотя в дальнейшем имя его рода станет нарицательным для обозначения всего комплекса немыслимых пороков, а современники и потомки будут всерьез уверять, что он – это воплощение самого дьявола). Наоборот, он импонировал гражданам Вечного города, как бы сказать, некой своей стабильностью, что ли, ибо уже долгие годы имел постоянную главную любовницу римскую аристократку Ваноццу Катанеи, родившую ему четырех детей – Чезаре, Хуана, Хофре и Лукрецию.
Он был, если так можно выразиться, в «золотой середине». И в середине, и в золотой – ибо за годы и годы жизни в Риме (особенно при Каликсте III) он скопил колоссальные богатства, которые он решил, не жалея, бросить теперь на чашу весов – дабы склонить кардинальский конклав в свою сторону. Он раздавал золото, обещая города, епископства, должности, аббатства, сокровища. Все, что конкуренты пожелают. Одному из них – венецианцу с трясущейся головой он заплатил тут же пять тысяч дукатов и пообещал, что Лукреция проведет с ним ночь.
По избранию на престол папа Александр VI свои обещания сдержал… Богатства он потом возвратил сторицей, понемногу придя к мысли, что сама смерть князей церкви есть источник дохода, ибо папа может и должен наследовать их имущество. Лукреция же отныне и навсегда стала разменной монетой в политических играх клана.
Римский папа Александр VI. Художник К. дель Альтиссимо
Поначалу, играя в благочестие на только что занятом престоле, Александр VI решил отправить Лукрецию в Испанию, для чего состоялась помолвка ее с одним испанским дворянином и почти тотчас же – другая. С доном Гаспаро де Просида, графом Аверзы. Но тут события начали разворачиваться таким образом, что стало не до игр: надо было укреплять реальную власть, ибо позиции папы в Папской же области были весьма слабы.
С этой целью – целью укрепления своего положения – Александр VI решает, что для него сейчас выгодно породниться с миланским герцогом Лодовиком Моро, одним из самых сильных государей Италии, также как и папа борющегося против арагонской династии, восседающей на троне Неаполя. В силу этого брак Лукреции с родственником Моро Джованни Сфорца, владетелем Пезаро, становится решенным делом. И в 1493 году Лукреция (родившаяся в 1480 году) выходит впервые замуж. Хотя, по некоторым данным, она была уже женой графа Аверзы, но если даже здесь и был некий грех, то папа, наместник божий на земле, освободил свою дочь от него.
Свадьбу сыграли открыто и так пышно, что даже привычные ко многому римляне были удивлены. Но, как выяснилось вскоре, удивляться отныне им предстояло часто: небывалая пышность двора папы, постоянные празднества ослепляли горожан. А вслед за блеском наступала тьма – ибо курия не брезговала поистине ничем для пополнения своей мгновенно опустошаемой казны. Преступления, открыто исповедуемый разврат, какой-то оголтелый непотизм (папа решил всю мощь и богатства церкви бросить на единственную святую для него цель – благоденствие собственных детей, особенно сыновей – Хуана и Чезаре).
Хуан – старший из детей Катанеи – его любимец. Он делает его главнокомандующим папской армией, дарит ему герцогства и колоссальные суммы денег. Чезаре – уже с семи лет апостолический протонотарий, владеет бенефициями, через год после избрания Родриго Борджиа папой он – архиепископ и кардинал.