Внимательно осмотрев каждого и задержав взгляд на худощавом мужчине средних лет, что восседал на гигантском кресле, больше походившем на трон, я шагнул вперед.
— Так это ты Ковровский?
— Для тебя я Павел Владимирович! — Авторитет брезгливо скривил свое совершенно невыразительное лицо, оглядывая мой самый обычный и неказистый наряд. — И я очень недоволен, что сборище «дикарей» сейчас ставит на уши весь город, мешая мне работать!
Он говорил веско, припечатывая каждым своим словом как ударом кувалды, и любого другого его напор вполне мог бы смутить или даже испугать. Но меня? Чего мне было здесь бояться, когда жизнь каждого находилась в моей полной власти?
Не обращая внимания на грозную отповедь, которую начал декламировать Ковровский, я приближался к сидящим за столом мужчинам. Главарь Десятки явственно пытался меня сломить и подавить весомостью своей речи, чем еще больше усилил мои ассоциации. Ну натурально, разгневанный начальник, распекающий провинившегося подчиненного. Да вот только я был не его подчиненным, а скорее его палачом…
Неспешно вышагивая по кабинету и рассматривая здешнюю обстановку, я начал ослаблять тугую пружину своего дара, позволяя ему просачиваться в пространство вокруг. По мере моего приближения к людям, с их лиц сходило пренебрежительное выражение, оставляя после себя настороженность и тревогу.
Сам Ковровский осёкся на полуслове только когда я подошел к его столу уже вплотную и нагло уселся на столешницу. Авторитет поднял на меня недоумевающий взгляд бегающих глаз, глубину которых начал наполнять страх, и, как показала его реакция, со мной он был очень даже знаком.
— ТЫ?! — Выдохнул он, словно ему залепили под дых, и округлил глаза в столь сильном изумлении, что оно на несколько секунд даже затмило его испуг.
— Гляди-ка, узнал! — Удивился я, закидывая ногу на ногу. — А зачем ты мной интересовался, если не секрет?
Внутри главаря Десятки закипела буря противоречивых чувств, которую я даже не пытался прочесть. Зачем ломать голову, если все чужие мысли станут мне ясны, как только его труп встанет под мои знамёна?
Немного замешкавшись, Ковровский все-таки преодолел накатившее на него оцепенение и заорал с кресла пятерке своих бандитов:
— Валите его!!!
Со сковавшим тело страхом сумели справиться лишь трое из них, и они тут же повскакивали со своих мест, размахивая мгновенно выхваченными пистолетами.
Глава 4
В сторону подорвавшихся бандитов я даже не повернул головы, а лишь ударил наотмашь сырой Силой, не потрудившись облечь её в какую-либо форму. Сейчас во мне бурлило слишком много энергии, и я мог позволить себе её не экономить.
Вся троица рухнула мгновенно, словно из каждого вытащили позвоночник, в то время как пара их трусливых товарищей при виде такого зрелища только еще сильнее вцепились в столешницу, выпучив глаза. Теперь уже по кабинету разгулялся настоящий ужас, эпицентром которого были сидящие здесь люди.
— К-как ты это сделал?! — Озабоченность на лице Ковровского могла быть иллюстрацией к соответствующему понятию в толковом словаре, настолько он оказался поражен увиденным.
— Ты бы лучше подумал, — приблизился я к лицу авторитета, — почему я еще не сделал того же самого с тобой.
Лидер Десятки шумно сглотнул слюну и побледнел еще сильнее, став похожим на пролежавшего пару суток в холодильнике мертвеца. Лед в моем голосе и тяжесть взгляда, казалось, лишили его остатков самообладания, отчего уголки его губ начали заметно подрагивать. Господи, не хватало мне еще одного плаксы…
— Послушай, мы, п-пожалуй, начали беседу не с того! — Пролепетал Ковровский, каким-то чудом находящий в себе силы говорить почти ровным тоном. — Давай попробуем сначала…
От этой резкой перемены риторики мне вдруг стало жутко весело. И когда я говорю «жутко», то имею в виду, что на меня действительно нашло какое-то злое ликование, словно… словно мне понравилось, как чертовски перепуганный человек стелется передо мной и лебезит, пытаясь выторговать себе несколько лишних минут жизни. Это было так странно и необычно…
— Я просто избрал неверную тактику в общении с вами. — Продолжал заливаться соловьем Ковровский, воспринимая мое молчание как поощрение к продолжению диалога и обретая с каждым новым словом все больше уверенности. — Надеюсь, вы мне простите это неудачное вступление. Все-таки моя организация переживает сейчас не лучшие времена, напряжение и давление на нас возрастает с каждым днем, и вы со своими людьми, давайте будем откровенны, внесли в это немалую лепту. Нет-нет, я ни в чем не пытаюсь вас обвинить, просто…
— Нет. — Мне даже не нужно быть эмпатом, чтобы чувствовать, что он просто пытается тянуть время.
— А? — Самопровозглашенный главарь преступного мира Москвы вдруг споткнулся на полуслове, пытаясь понять, о чем я говорю. — Что «нет»?
— Я больше никому и ничего не прощаю.
— Но постойте, как же…
Договорить он не успел, потому что я пронзил его несколькими десятками дымных игл, отправивших авторитета на тот свет раньше, чем его умирающий мозг успел осознать, что больше не управляет телом.
Закончив с Ковровским, я повернулся к парализованной парочке, все так же молча наблюдавшей за расправой над своим боссом. За все время, прошедшее с момента моего прихода, они на миллиметр не изменили своего положения, позволяя себе шевелить только лишь глазными яблоками.
— Интересно было? — Спросил я, оттолкнувшись от столешницы и поднимаясь на ноги.
— Ы… мы… ы-ы-ы…
Тот, что сидел слева, попытался выдавить из себя какую-то реплику, но сумел издать лишь нечленораздельное мычание.
— Вижу, что интересно. А сейчас будет еще интересней!
Повернувшись спиной к онемевшей парочке, я выпустил свою Силу, которая хлынула из меня широким потоком. Она без моего понуждения безошибочно нашла себе новое вместилище в телах умерших, и быстро впиталась в них, как влага в сухую землю. Трупы зашевелились. Сперва чуть неуклюже и дергано, а потом все более уверенно и плавно. Хоть разлитый по помещению страх и делал их движения излишне резкими, но не думаю, что хоть кто-то из немногочисленных зрителей, поглощенный животным ужасом, это замечал.
Почувствовав за спиной всплеск энергии смерти, я недоуменно обернулся, окинув взглядом все такого же донельзя напряженного бандита и его напарника, который, в противоположность товарищу, безвольно растекся в кресле.
— А ты в курсе, что твой приятель помер? — Спросил я у последнего живого в этом кабинете, но тот лишь порывисто бросил взгляд по правую руку от себя, и попытался отстраниться от своего мертвого соседа.
Мой разум снова затопило неописуемое циничное воодушевление, на смену которому пришло недоумение. Что со мной происходит? С каких пор мне стало приятно глумиться над своими жертвами?! Я хоть не чувствовал позывов от своего дара, но все же не мог быть до конца уверенным, что эти чувства принадлежат именно мне. Но не мог же я поменяться настолько сильно! Или, после того, через что я прошел, все-таки мог?
Дальнейшие размышления были прерваны появлением новых действующих лиц. Двое легионеров затолкали в кабинет нашего недавнего провожатого и секретаршу, и я умертвил всех троих, сделав из них марионеток. Хватит, повеселились уже. Пора бы мне заняться тем, ради чего я вообще сюда приехал, а самоанализ я проведу позже.
Мёртвый Ковровский достал из кармана брюк мобильный телефон и номер. Дождавшись ответа, он распорядился:
— Рябой, труби общий сбор. Быть всем без исключения.
И получив утвердительный ответ, сбросил вызов. Но не успел покойник убрать далеко свой смартфон, как он завибрировал, оповещая о входящем сообщении: «Курьер скоро будет. Позаботься о нем». В памяти авторитета сразу же возникла ассоциация, в которую вцепился словно клещ, не позволяя ей нырнуть обратно в глубины чужого разума. Ковровский прекрасно понял, какой именно курьер к нему прибудет, и что с ним следовало сделать.
Мои губы растянулись в дьявольской усмешке, которой позавидовал бы сам Гуинплен. Мне было сложно поверить в такую невероятную удачу, ведь этим посыльным был ни кто иной, как капитан Андреев собственной персоной. Пройдясь по воспоминаниям покойного Ковровского, я с удовлетворением понял, Дёмин в очередной раз посчитал, что его лакей уже отыграл свою роль, и теперь его пора израсходовать.
Сперва мне показалось странным, что всегда такой осторожный полковник ФСБ решил доверить это крайне ответственное и, не побоюсь этого слова, щекотливое дело какому-то там Ковровскому, но потом немного покопался в памяти авторитета и не удержался от того, чтобы расхохотаться во весь голос.
А Паша-то оказался не промах! Как оказалось, когда меня посадили за решетку, Дёмин снова вышел на Десятку с предложением ликвидировать меня в стенах тюрьмы. Ведь и правда, кто с подобным заданием справится лучше, чем криминал, для которого не помеха даже стены тюрем и изоляторов? Эти стены ведь и созданы для того, чтобы в них держали типов, подобных им, так что организованной преступности найти исполнителей под это задание будет гораздо проще.
Но вопреки своим ожиданиям, Ковровский подступиться ко мне никак не мог. После того как я жестоко отделал своих первых сокамерников, обо мне поползли весьма пугающие слухи по «Матросской тишине» и желающих принять участие в моем устранении находилось совсем мало. В большинстве своем, это оказывались полные отморозки, верить которым было последним делом. Скорее всего, они гарантированно бы завалили это поручение, а потому босс столичной мафии находился в активном поиске изящного выхода из ситуации.
Но тут случился новогодний бунт и массовый побег, после которого меня начали вербовать военные. Думаю, вы уже догадались, что авторитет, недолго думая, лавры за моё инсценированное убийство целиком присвоил себе, приняв мою гибель за чистую монету. Он потребовал с Дёмина полную оплату за проделанную работу, с наглой мордой заявив, что операция придумана лично им. Вот полковник на радостях решил ему еще работёнки подкинуть, посчитав, что нашел себе надежного исполнителя. Похоже, он оказался не из тех, кто учится на своих ошибках, ведь никаких выводов после неудавшейся сделки с Ханом фээсбэшник не сделал.