Ты сделал выбор, который я не просила тебя делать. Не уверена, что кто-то просил тебя сделать его. — Я выкрикиваю все эти слова, даже не заботясь, что, возможно, весь мир может услышать меня. — Ты думаешь, мне нравится хромать везде, где я иду? Нет. Я — жертва! Будь честен со мной! Ты не позаботился о том, чтобы довериться мне. Я отдала тебе свое сердце, но этого оказалось недостаточно, — Я начинаю уходить, листва под ногами громко хрустит.
— Давай уясним одну вещь, дорогуша, — говорит он позади меня. — Я никогда не просил тебя быть моей девушкой.
Я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему:
— Нет, ты не предлагал. Но ты сделал все, что было в твоих силах, чтобы сделать из нас пару. Ты целовал меня под деревом в парке Рая. Ты был тем, кто сказал мне в доме миссис Рейнольдс, что хотел бы быть там, где есть я. Ты был тем, кто… — в горле такое ощущение, словно там ком размером с бейсбольный мяч. — Ты говорил, что все, что между нами было — было реальным, но это оказалось ложью. Признайся в этом.
— Что ты хочешь, чтобы я сказал, Мэгги?
— Правду! Это все, чего я хочу!
— Я не могу.
— Не можешь или не хочешь?
— А какая разница?
Я вытираю глаза тыльной стороной ладони, потому что слезы мешают мне видеть. Меня не волнует ошеломленная аудитория около нас.
— Ты — просто трус! Каждый парень в моей жизни меня разочаровывал. Сначала отец, теперь ты!
Он смотрит на меня, как на врага:
— Я — не как твой отец. Не оскорбляй меня, поставив нас с ним на одну полку.
Я издаю короткий смешок:
— Он оставил меня. Ты оставил меня. Он предал меня, оставив, и никогда не оборачивался, чтобы посмотреть, все ли в порядке. Ты предал меня, оставив, не обернувшись назад, чтобы убедиться, что я в порядке. Он врет мне. Ты врешь мне. Ты в точности, как он.
— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, Мэгги.
Продолжаю ковылять прочь, направляясь в офис, или фургон, или… не знаю куда иду, за исключением того, что понимаю, что мне нужно уйти. Возможно, если между нами с Калебом будет некоторое пространство, то сокрушительная боль в моем сердце пройдет.
— Ложь легче проглотить, чем правду, Мэгги, — кричит Калеб. Он не следует за мной в этот раз.
Я останавливаюсь, но не оборачиваюсь:
— Ты ошибаешься.
— Правда в том, что я не хотел иметь ничего общего с тобой, когда вышел из тюрьмы и вернулся в Рай. Винил в том, что ты — причина моего пребывания в тюрьме. Винил в том, что ты разрушила мою жизнь. И даже через все обвинения и все негодования, я влюбился в тебя. Твоё проклятое пение, твоя проклятая незащищенность, твоя проклятая уязвимость… и тот момент, когда ты плакала в моих руках и держалась за меня, я был твоей опорой, и я потерялся в этом, потому что знал, что все, что между нами — реально. Я ненавидел себя за то, что влюбился в тебя.
— И все же ты ушел.
— Что ты от меня хотела? Мы должны были скрывать наши отношения от твоей матери, моя же была на наркотиках, отец был чертовой половой тряпкой, а моя сестра… ну, ты видела ее. Она выглядела, как чертова смерть.
— Если бы ты просто сказал правду…
— Правда — гавно! — кричит Калеб, гнев и разочарование слышатся в его словах.
— Поэтому ты решил спрятаться за ложью, не так ли? — Теперь я разворачиваюсь к нему лицом прямо посреди участка с травой, грязью и листьями. Я смотрю ему прямо в глаза. И не отступаю.
Напряженные секунды тикают.
Калеб ударяет кулаком по дереву. Его костяшки кровоточат, но он, кажется, не замечает этого, буравя меня взглядом.
— Правда заключается в том, что не я сбил тебя на той машине! Я был в гребанной тюрьме целый чертов год за то, что на хрен не делал! И знаешь что? Это херово. Я злился каждую секунду в колонии, потому что меня там вообще не должно было быть!
Его глаза расширяются, дыхание быстрое и яростное. Он оборачивается и сосредотачивает свое внимание на потрясенном Деймоне, затем осматривает других членов группы, всех, которые потрясены также.
Калеб зажмуривается и морщится, словно хочет забрать все свои слова назад, которые только что выпалил. Когда он открывает глаза, в них больше нет никаких эмоций. Он прячет их.
— Теперь счастлива? — рычит он.
Глава 15Калеб
Если раньше моя жизнь не была полным дерьмом, то сейчас она определенно им стала. Я просто выдал секрет, который я обещал унести в могилу. Я предал свою сестру-близнеца и самого себя. Все потому, что я не выдержал того, как Мэгги посмотрела на меня вниз с этой чертовой платформы. Ее глаза были словно стеклянные, она огорченно нахмурила брови, мне захотелось взять ее на руки и забрать туда, где никто не обманет ее и не причинит боль. Место, где даже я не смог бы сделать ей боль.
Я облажался. С Мэгги, с Лией, с моими родителями … со всем.
На данный момент я даже себе не могу доверять, не испоганив все. Какой смысл держаться подальше от тюрьмы, если, может быть, это — лучшее место для меня? По крайней мере, в тюрьме я знаю, где нахожусь, и мне не придется видеть разочарование на лицах тех, о ком я забочусь. Проблема в том, что я не хочу снова быть взаперти. В колонии я чувствовал себя неспокойно, словно зверь в клетке, особенно потому, что, в первую очередь, я знал, что не заслуживал быть там. Или, может быть, и заслуживал.
Возможно, я заслужил быть взаперти за то, что обманул судью и всех остальных. Ночью, когда Мэгги попала под машину, я был пьян и, возможно, здравый смысл оставил меня, когда я сказал сестре, что прикрою ее. Но потом стало слишком поздно. Все, чего я хотел — защитить Лию. Я знал, что она не сможет справиться со стрессом быть арестованной и запертой в клетке. Я даже больше не знаю, что правильно, а что нет.
Как Мэгги могла узнать, что я лгал ей? Секунду назад я думал, что единственный способ убрать это ее затравленное выражение лица — сказать правду.
Еще один неверный шаг. Она уже и так знала правду.
Я хотел сбежать, но я застрял здесь. Я не был здесь в клетке, но чувствовал себя так, как будто нахожусь в одной из них.
— Нет, я не счастлива, — сказала, наконец, Мэгги, голос у нее был низкий и грустный.
Я с яростью посмотрел на нее:
— Потрясающе! Потому что это касается нас двоих.
— Троих, — сказал Ленни, все еще валяясь на земле. — Я думаю, на моей чувствительной заднице будет синяк из-за тебя.
Слезы катятся вниз по щекам Мэгги. Она моргает пару раз и смахивает их пальцами.
— Ты ненавидишь меня, Калеб?
Я должен. Я должен ненавидеть ее всей душей, но я не ненавижу.
— Ты знала все это время, что я не сбивал тебя, не так ли? — спросил я.
Она кивнула.
— Я вспоминала кусочки. Это было как мозаика, которая не была собрана до конца.
— Ты осознавала, что я не был тем, кто сбил тебя, до того, как я покинул Рай восемь месяцев назад? — спросил я, мне необходимо знать ответ, хоть я и боялся услышать его.
— Да, — сказала она тихонько.
Я помню время, которое мы проводили вместе, работая у миссис Рейнольдс дома. Как мы дурачились в беседке, как я проводил рукой по ее гладкой, молочно-нежной коже.
— Ты знала, что не я навредил тебе, но позволила мне уйти с мыслью о том, что ты ничего не знаешь. Как ты могла?
— К тому времени, когда я поняла, кто действительно вел машину, я уже простила тебя. Это было неважно.
— Черта с два неважно!
— Умм, время вышло. Я думаю, представление законченно, — сказал Деймон. — Нам троим нужно поговорить. Прямо сейчас.
Сейчас. Любимое слово Деймона.
Втроем мы оставили остальную часть группы на платформе с Дексом и направились к столу для пикника на стоянке. Деймон вздохнул, посмотрев на меня и Мэгги, сидящих напротив него:
— Калеб, ответь мне честно. Ты признал себя виновным в преступлении, которого не совершал?
Я смотрю парню прямо в глаза:
— Я ответил на обвинение по пятой статье.[2]
— Ты не можешь ссылаться на пятую статью, Калеб, — сказал Деймон. — Ты не в суде.
Да, и я не хочу снова там оказаться.
— Я все еще не получил ответ на вопрос.
Деймон повернулся к Мэгги за ответом, так как понял, что я, очевидно, не собираюсь помогать ему с этим.
— Мэгги, что ты знаешь обо всем этом? — Мэгги пожала плечами.
Деймон потряс нам пальцем:
— Вы не оставляете мне выбора. Если вы не хотите объяснять, то мне самому придется снова открыть твое дело.
— Я пошел за решетку, Деймон, — выпалил я. — Я заплатил за то преступление. Дело закрыто.
— Если ты действительно попал за решетку за преступление, которое не совершал, то это еще далеко не конец. Когда-нибудь слышал об ответственности за свое поведение? Ты думаешь, сделал кому-нибудь одолжение? Подумай снова. Если не ты был тем, кто сбил Мэгги, тогда кто это был?
Я молчал, пока Деймон смотрел на Мэгги, ожидая ответ. Она уставилась в землю.
— Я вас предупредил. Это еще не конец, — сказал он нам.
Мы потащились к группе для остальных упражнений. Я точно не скажу ни слова, но меня волнует, как много знает Мэгги.
После ужина Деймон оттащил меня и Мэгги в сторону:
— Завтра утром остальная часть группы поедет в другую школу для разговора со специалистами, а вы оба пойдете со мной.
В общежитии я подслушивал, как Деймон постоянно говорит по сотовому, и я чувствовал, что он говорил о том, чтобы меня арестовали и снова допрашивали. Я не могу сделать это.
Остаток ночи превратился для меня в одно большое размытое пятно. Все, о чем я мог думать — я должен уйти отсюда. Я должен пустить под откос пребывание в группе, я снова должен идти своим путем. Посреди ночи, когда все уснули, я забросил свои вещи в походный рюкзак. Убежать от Деймона и его связей с системой правосудия Иллинойса — единственный выход. Если они не найдут меня, Деймон не сможет добраться до Лии. Я просмотрел несколько юридических книг в библиотеке колонии. Лимит уголовных дел составляет три года.