— Вы судите поспешно, сенатор. В Бенилюксе возникло критическое положение из-за множества подростковых банд и наркоманов. Моя династия вместе с заинтересованными правительствами разработали план смещения подростковой преступности от незаконных грабежей и даже убийств к незаконному, но всё-таки бизнесу, например — к пиратскому копированию и распространению медиакристаллов. Это даёт подросткам больше дохода и делает улицы безопаснее. С медиапроизводителями была достигнута договорённость не препятствовать этому молодёжному пиратству…
Никки не стала уточнять, что сама владеет значительными пакетами акций в мировых медиакомпаниях. А то они вряд ли бы согласились на такой план.
— Это весьма эффективная социализация молодых преступников, которые всё ещё чувствуют себя крутыми нарушителями законов, но смена ценностей у них уже происходит. Незаконных бизнесменов перевести в законные гораздо легче, чем асоциальных грабителей. Вы говорите о распространении наркотиков, забыв упомянуть, что мы распространяем специальный маловредящий эйфорин и только среди наркоманов. Он замещает собой опаснейшие кокаин и героин, но не вызывает физиологического привыкания. Излечить наркоманов, перешедших на эйфорин, гораздо легче. Кроме того, новый легальный наркотик ослабляет мафиозные группировки, торгующие традиционными наркотиками.
— Ах, так вы оказываетесь ещё и всеобщим благодетелем! — нервно крикнул сенатор.
— Думаю, что да, сенатор. Прошу меня извинить, я спешу. Нужно ещё кое-кого облагодетельствовать.
Никки сидела в крайнем левом кресле первого ряда. Это позволяло ей, повернув голову, видеть собственными глазами почти весь зал. За её спиной оставалась лишь длинная стена; вдоль неё выстроились журналисты с камерами и столы с напитками, за которыми стояли обслуживающие официанты. Но сканеры и другие Никкины сенсоры работали вовсю и контролировали все триста шестьдесят градусов. Самый дальний угол зала просматривался плохо, но Робби, с разрешения службы безопасности ООН, подключился в сеть камер внутри здания и видел сейчас все закоулки и зала, и коридоров вокруг.
Вокруг здания ООН висела эскадрилья боевых вертолётов, а ещё выше кружила шестёрка истребителей. Три патрульных космокрейсера на разных высотах замыкали впечатляющую пирамиду безопасности, созданную вокруг старинного здания ООН.
Но Никки была уверена, что в системе обороны есть какая-то незакрытая брешь.
Часы на стене показывали два часа пятьдесят минут.
Примерно через четверть часа способ, которым сегодня должны убить Дзинтару, станет известен.
Перед долгим заседанием многие хотели промочить горло: очередь за минеральной водой и кофе не уменьшалась. Политики и чиновники, дипломаты и переводчики — они все были неуловимо похожи друг на друга и подходили обычно парами, вполголоса говоря о чём-то важном и обращая на рослого желтоволосого парня в чёрном фраке не больше внимания, чем на двуногий кофейник. Это здорово раздражало официанта. Обслуживаешь этих господ целыми днями, но даже вежливую улыбку редко заработаешь.
Наконец зал уселся и успокоился. Через несколько минут начнётся церемония присяги. Официант облегчённо вздохнул и тоже нацелился расслабиться, привалившись к стене, но тут к столу подошёл коротышка-журналист, одетый в полувоенный жилет с массой оттопыренных карманчиков и весь обвешанный своей аппаратурой. Этот парень недавно установил треногу с длинной видеокамерой прямо перед официантом, чем здорово его разозлил, так как загородил трибуну.
Журналист негромко, но отчётливо, отделяя каждое слово, сказал:
— Самый большой стакан минеральной воды с пузырьками. И обязательно положите в стакан целый зелёный лимон.
Официант заметно вздрогнул и уставился на журналиста. Тот тоже почему-то переменился в лице и воззрился снизу вверх на рослого официанта.
Наступила пауза, потом журналист кивнул и отошёл от стола, не дождавшись заказанной воды.
А желтоволосый официант ловкими заученными движениями открыл крайний кипятильник с чистой водой и стал выжимать в него лимонный сок. Больше, ещё больше. Достаточно.
Желтоволосый повесил на кипятильник маленькую табличку «Не работает», снял заднюю крышку и всмотрелся в скрученные разноцветные провода.
Глаза всех людей в зале были направлены на сцену, на которой толпились высшие чиновники и политики ООН. Многие хотели сказать в этот исторический день хоть что-нибудь.
Дзинтара в чёрном недлинном платье стояла в стороне от трибуны, вместе с секретарём и телохранителем. Её время ещё не наступило.
Коротышка-журналист, забыв о жажде, что-то активно перенастраивал в камере — снимал с объектива прямоугольную бленду и зачем-то разбирал её на отдельные пластины, доставал из чехла дополнительные полые трубки — наверное, хотел нарастить высоту треноги.
Официант отремонтировал кипятильник, и тот тихо и низко загудел. Потом окликнул журналиста. Коротышка подошёл с какой-то блестящей трубой, положил её на стол и взял предложенный, совсем небольшой, стаканчик с минеральной водой. Глотнул и вернулся к камере, забыв трубу между использованных кофейных чашек.
Желтоволосый парень не стал его окликать, а просто взял никелированную трубу и засунул куда-то под стол.
Кипятильник загудел чуть громче и забулькал.
Официант выпрямился во весь рост и побледнел. На его веснушчатом носу выступили капли пота.
В зале все взволновались.
Потому что к трибуне вышла Дзинтара.
Возле неё остался только Верховный судья, а все остальные участники церемонии стали покидать сцену через единственную дверь.
Никки слушала клятву Дзинтары с нарастающей тревогой.
Когда Дзинтара приступила к инаугурационной речи, то Никки просто превратилась в сжатую пружину. Сейчас что-то произойдёт.
Но что?!
Никки стала боевой машиной, продолжением своих сенсоров и Робби. Она краем глаза следила за Дзинтарой, но одновременно ощущала вертолётную вибрацию воздуха за окнами, видела в зале инфракрасным зрением несколько человек с повышенной температурой — видимо, слегка простуженных.
Тревога сгустилась настолько, что Никки сместилась на самый краешек кресла, готовая в любую минуту броситься на помощь к Дзинтаре, хотя от той её отделяло несколько десятков метров пространства и стеклянная броня.
На третьей минуте речи нового Президента сзади Никки раздалось свистящее шипение и громкий хлопок. Выстрел?
Чувство опасности врезалось в спину Никки. Она не успевала повернуться к источнику шума, но её лидарный сканер и ещё пара встроенных в ожерелье сенсоров уже уловили, как от стены зала стартовал реактивный снаряд и устремился к Дзинтаре, стоящей на сцене в перекрестье прожекторных лучей.
НАПАДЕНИЕ!
Никки чувствовала, что снаряд должен пролететь над ней, на высоте трёх-четырёх метров, но немного справа, и, руководствуясь не мыслью, которая не успела ещё оформиться, а лишь инстинктом, прыгнула вверх, на перехват снаряда.
Она не знала, как будет перехватывать этот снаряд, она его ещё не видела.
Всё, что Никки хотела, — оказаться на его пути и защитить Дзинтару. Даже загородив её собственным телом.
Никки взлетела вверх, сопровождаемая дикой болью в растянутых мышцах ног, и радостно поняла, что успевает: предсказанная траектория снаряда упёрлась Никки в правую лопатку. Никки в прыжке стала разворачиваться лицом к снаряду — и точка удара переползла с лопатки на плечо. В защитном жесте она вытянула руку навстречу летящей смерти. Человек инстинктивно загораживается ладонью даже от неотвратимой и неостановимой угрозы.
В следующее мгновение Никки поняла, что снаряд не глуп, он ведёт себя обдуманно и начинает огибать по плавной дуге неожиданно возникшее препятствие в виде человеческого тела.
Все события разворачивались в доли секунды. Никто из сидящих в зале людей или охранников ещё не успел отреагировать на опасность.
Лишь Никки висела в густом воздухе и мучительно выкручивала шею, пытаясь поймать снаряд в прицел своего лазера. Но в следующее мгновение она поняла, что ничего не получится: летящий снаряд, который уже появился в поле зрения, обладал зеркальным антилазерным покрытием. Кроме того, он летел на фоне зала, переполненного людьми. Стрелять было нельзя!
В следующее мгновение снаряд шевельнул квадратными крылышками и вильнул в сторону стеклянной стены, уходя из зоны поражения лазера.
Никки достигла самой высокой точки прыжка и стала неумолимо падать на землю.
В систему безопасности был встроен козырь, о котором никто не знал, кроме Никки, Дзинтары и начальника службы безопасности.
Козырь заключался в том, что Дзинтара стояла в пяти метрах от того места, где все её видели. Зрители видели лишь голографическое изображение принцессы. Реальная Дзинтара была спрятана за хитрой видеосистемой стены.
Но это могло обмануть лишь зрителей снаружи.
Снаряд подлетел к бронированной стене… и легко поднырнул под прозрачную штору. Изящный манёвр — и верх стеклянной брони тоже преодолён. Снаряд оказался внутри стеклянного помещения и стал недосягаем ни для какого оружия снаружи, зато Дзинтара, стоящая за трибуной и медленно поворачивающаяся на звук, превратилась в лёгкую добычу.
Самонаводящийся снаряд, перемахнув стену, с помощью инфрасенсора сразу распознал голографический обман и за сотую долю секунды нашёл настоящую Дзинтару. И заложил последний вираж, смертельный для заданного объекта.
Никки падала и кричала от отчаяния, видя, как снаряд, сопровождаемый белёсым следом, устремляется в принцессу.
Снаряд нацелил тройное остриё в лицо Дзинтары. Силы удара будет достаточно, чтобы пробить титановыми треугольниками насквозь обе тонкие стенки черепа и необратимо разрушить мягкий мозг между ними.
Никки не отводила взгляда от смертельной реактивной стрелы.
Та преодолевала последние метры, и вдруг — вильнула, не долетела и вонзилась в сцену у самых ног принцессы.
Никки ударилась о землю, захлебнулась в волне боли, прошедшей по растянутым связкам и мышцам, и отключилась с ощущением счастья.