Возвращение Бессмертного — страница 3 из 5

Глава 1. Второе послание Бессмертного

Елена протянула ему ладонь. Никита торопливо вытер руку о штаны, осторожно пожал её маленькую белую ладонь с длинными точёными ногтями. Он замешкался, растерянно соображая: поцеловать ли или просто пожать? Что вообще нужно делать?

К счастью, Елена не дала ему времени на раздумья, быстро вытянув руку. Она улыбнулась улыбкой, от которой у него ослабли ноги и взмокла спина.

– Как мне к вам обращаться, юноша?

Она вряд ли была старше Никиты, но он немедленно и безоговорочно признал её полное превосходство над собой.

– Никита, – торопливо наклонившись, представился он. – Никита Савостьянов. К вашим услугам, – сам не зная зачем, добавил он.

– Вы ведь от него, Никита? – спросила она. Голос у неё был низкий, глубокий и при этом до странности мелодичный; голос, от которого натурально бросало в дрожь. – От Кощея, не так ли?

Она повела плечом, развернулась и неторопливо пошла обратно к лестнице. Никита двинулся за ней.

– А… а как вы узнали? – растерянно спросил он, в ту же секунду подумав про волка.

Но это оказался не волк.

– Это Саур, – сказала Елена, указав плавным взмахом на ворона, сидевшего на краю перил.

– Саур? – переспросил Никита, хотя уже узнал его.

– Саур вёл вас от самого Истока, – Елена начала подниматься по лестнице, походя погладив ворона пальцем. Волк поднимался рядом с ней. – К счастью для вас. Иначе бы вы не попали сюда. Кстати, как вы прошли мост?

– Мост?

– Саур говорил: вы что-то кинули Змею. А потом показали. Что это было?

– А, это, – сообразил Никита. – Это, в общем… Ну, в общем, это Кощей придумал. Он дал свои сапоги, сказал кинуть Змею, отвлечь, чтобы тот признал его запах, вспомнил.

– Ага! – удовлетворённо улыбнулась Елена. – Умно.

– А потом я показал его самого, – Никита полез за смартфоном. – Вам он тоже велел показать. Вот, послушайте.

Никита нашёл запись, включил и протянул Елене. Она осторожно взяла экран и удивлённо распахнула глаза, увидев Бессмертного.

– Он не тут, – торопливо пояснил Никита, ткнув пальцем. – Он всё ещё в нашем мире, а это просто запись. Образ. Послание.

Никита подыскивал определения, не рассчитывая, что Елена сразу поймёт, но этого и не требовалось. Елена не обращала на него внимания, она слушала Кощея, вперившись взглядом в экран.

– Елена! – говорил Бессмертный. – Человек, который передаст тебе это послание, – от меня. Он заинтересован в моём возвращении и будет тебе надёжным помощником. Всё прочее, что тебе нужно знать, я изложил в письме. Если письмо будет вскрытым, можешь приказать Рогдаю убить посланца. Если нет, советую ему доверять.

Елена досмотрела запись, вскинула голову и требовательно протянула руку.

– Ну?! Где письмо?

– Да, да, сейчас, – Никита торопливо скинул рюкзак, достал футляр и вынул письмо. Елена придирчиво осмотрела его, убедилась, что печать не сломана, и подняла взгляд.

– Вы сильно рисковали с этим письмом, – проговорила она, улыбнувшись. – Если бы вас взяли с ним, наверняка бы повесили.

– Бессмертный сказал уничтожить письмо в случае опасности, – у Никиты пересохло в горле. – Оно бы ни в коем случае не попало к вашим врагам.

Елена усмехнулась, качнув головой, и вновь двинулась вверх. Никита шёл за ней, оставив рюкзак на ступеньках.

– Не будете читать? – спросил он осторожно.

Елена промолчала. Она поднималась, задумчиво вертя письмо в чистом конверте.

– Он что-нибудь говорил обо мне? – спросила Елена, сворачивая с лестницы на галерею.

Никита замешкался, вспоминая. А в самом деле, что Бессмертный говорил про неё?

– Он сказал, что в этом мире верит только вам. Что только вы сможете помочь ему вернуться сюда, а нам – обратно.

– Вам?

Никита показал на конверт.

– Всё в письме. Думаю, вам лучше его прочесть.

Елена прошла ещё несколько шагов, задумчиво улыбаясь.

– Пожалуй, вы правы, – она сломала печать, достала письмо. – Подождите здесь, юноша.

Никита послушно остановился. Письмо, успел он заметить, было на нескольких страницах, написанное от руки мелким убористым почерком. Елена шла по галерее и, не отрываясь, читала его. Она не замечала ни волка, сопровождавшего её у бедра, ни вообще ничего. Никита подумал, что, если бы он, ослушавшись, двинулся за ней, она бы и его не заметила – настолько её поглотило чтение.

Что там такого было в этом письме? Очевидно, что план кампании, но почему же ему нельзя с ним ознакомиться? Он же будет принимать непосредственное участие, по крайней мере так заверял Бессмертный. Почему же не доверил ему самое главное?

Видимо, помимо прочего, в письме было что-то личное, что-то, адресованное только Елене и никому больше. Никита смотрел на Елену, медленно двигающуюся в проёме арок галереи, и думал: кто она? Кто она Бессмертному?

Очевидный ответ напрашивался сам собой, но у Никиты он никак не укладывался в голове? Любовница? Как она может быть любовницей Кощея? Как она вообще ею стала? И ведь она не просто любовница, а явно что-то большее. Она и партнёр, и соратница, и друг и… и почему не просто жена, думал с раздражением Никита, продолжая следить за Еленой.

То, что не жена, было тоже очевидно. Об этом сказал сам Бессмертный. Ну как сказал – намекнул. Когда объяснял, куда и к кому он направляется, произнёс напоследок: «Ты обязательно попробуешь, парень. И я даже не буду злиться, с ней невозможно не попробовать. Но лучше не трать время зря, всё равно не добьёшься».

Тогда Никита пропустил эти слова мимо ушей. Сейчас он понял, о чём говорил Бессмертный. Он прав – она для него слишком хороша, и ничего у него здесь с ней не выйдет. И то, что она любовница Кощея Бессмертного, – наименьшая из проблем.

Елена, обойдя галерею по кругу, уже подходила с другой стороны. Она дочитала письмо, убрала в конверт и, остановившись у лестницы, позвала ворона.

– Саур! – услышал Никита негромкий голос.

Ворон взлетел на перила рядом с Еленой. Никита не слышал, что она ему сказала, но был готов поклясться, что ворон не просто каркнул в ответ, а прохрипел что-то членораздельное. Елена кивнула. Саур взмахнул крыльями и стал подниматься.

Никита не успел заметить, как ворон вылетел через открытый верх башни – Елена подозвала его к себе. Он торопливо подошёл.

– Вот что, юноша, – произнесла Елена, спускаясь обратно на первый этаж. – У нас с вами много работы, и ещё сегодня вечером нам много что предстоит обсудить. Я понимаю, вы устали, проголодались. Я дам вам возможность отдохнуть и привести себя в порядок. Но сначала нам нужно сделать одно важное дело.

– Какое? – заинтересовался Никита.

– Нужно кое-что проверить. Прямо сейчас. Потому что если это не сработает, весь наш план окажется под угрозой.

– Какой план? – Никита торопливо шёл за Еленой, ничего не понимая, но с полной готовностью выполнить всё, что велят.

Елена подошла к стене башни. Задумчиво потрогала в нескольких местах, надавила рукой. Потом повернулась к Никите.

– Возьмите меня на руки! – потребовала она.

– Чего?! – опешил Никита.

– Вы должны взять меня на руки и пройти со мной сквозь стену, – терпеливо объяснила Елена. – Надо понять, могу ли я выйти за пределы башни?

– Не буду я брать вас на руки, вы что! – запротестовал Никита. – Зачем вам вообще я? Почему вы сами…

– Послушайте, Никита! – Елена едва ли не впервые назвала его по имени. – Башня заколдована. Ни один человек этого мира не может пересечь её стены. Это заклятие Кощей поставил, когда уходил на переговоры к Истоку. Хотел защитить меня от непредвиденных осложнений. Ну и защитил, как видите. И сам пропал, и я здесь застряла. Никто не может до меня добраться, но и я не могу покинуть башню. Рогдай, – она коснулась волка, – приносит мне еду, Саур – вести, но это всё. Сами понимаете, чтобы действовать, нужно отсюда выбраться. И вы должны мне помочь.

– Как? – тупо спросил Никита, пытаясь переварить услышанное и потянуть время. Он не так волновался перед Калиновым мостом, как сейчас.

– Вы – человек из другого мира, на вас заклятие не распространяется. И на всё, что при вас. Теоретически.

– А практически? – он всё ещё пытался тянуть время. – Если не сработает, тогда что?

– Не проверим – не узнаем! – Елена согнула письмо, засунула в рукав платья и положила правую руку на плечо Никиты. – Ну же, давайте! И не бойтесь – Кощей сам это предложил.

В её неоновых глазах заиграли лукавые искорки. Она прекрасно понимала, почему медлит Никита, и ей это, кажется, даже нравилось.

– Ну ладно, – пробормотал он. Зелёные глаза Елены, зелёные глаза Змея… Совпадение ли это, думал он, наклоняясь и беря правой рукой Елену под колени, а левой придерживая за спину.

От её тонкого запаха у него закружилась голова, и, зажмурившись, он торопливо шагнул в стену.

На этот раз он не упал, и всё ещё стоял, зажмурившись, когда услышал тихий мелодичный смех.

– Ну что же вы?! – прошептала Елена ему в ухо. – Отпустите меня.

Никита открыл глаза и торопливо поставил её на ноги. Она пристукнула каблучком по каменным плитам площади, радостно закружилась между волков. Рогдай вышел на площадь вместе с ними.

– Получилось! – воскликнула Елена. – Всё получилось! Лохматые мои! Как же я по вам соскучилась!

Волки обступили Елену, и она гладила, трепала, обнимала и целовала их. Волки были ей по грудь и могли разорвать одним движением пасти, но ластились к ней и мотали хвостами, как обычные щенки.

Никита смотрел на происходящее, открыв рот. Ну ладно Кощей – ещё можно понять. Но Елена?! Какое отношение имеет Елена к этим мутантам, что они слушают её, как хозяйку? Что здесь вообще происходит?

– Ну что? – наигравшись с волками, Елена подходила к нему с насмешливой улыбкой. – Первый шаг сделан, идём дальше?! Пора возвращать Кощея домой.

Глава 2. Дочь

– Да, – Шмидт поднял голову, услышав стук в дверь.

Он не ожидал увидеть Алису здесь, тем более так рано.

Но это была именно она.

– Алиса! – Шмидт закрыл ноутбук, поднялся, подставил щёку дочери. Она была одета по-дорожному, в джинсах и куртке, выглядела немного утомлённой и, как показалось ему, излишне оживлённой.

– Привет! – Алиса чмокнула в щёку, отстранилась, придирчиво рассматривая. – Ещё потолстел за год?

– Ты как тут? – недовольно пробурчал Шмидт. – Когда приехала?

– Полчаса назад. В гостинице сказали, что ты здесь и не явишься до ночи.

– А позвонить? Зачем сюда-то являться? Как тебя вообще пустили?

Он работал над отчётом по делу Бессмертного, и приезд Алисы был как нельзя некстати.

– Хотела посмотреть, что ты здесь делаешь, – она ещё улыбалась, но уже натянуто. – Что такого серьёзного, что даже на день не можешь в Москву вырваться.

– Лис, ты же знаешь…

– Да, да, знаю. О работе мы никому не говорим. Даже дочери. Но пообедать хотя бы можем? – почти враждебно спросила Алиса.

Шмидт потёр лысину, улыбнулся через силу.

– Ну конечно, Лис, – он приобнял её за плечи. – Прости, просто я не ждал тебя так рано. Ну и… запарился немного с этим делом, не о том сейчас думаю. Давай так – ты езжай пока в гостиницу, отдохни, приведи себя в порядок, и встретимся за обедом. Хорошо?

Алиса помолчала пару секунд и нехотя кивнула.

– Ладно. Где?

– Тут есть кафе небольшое, «Калина красная». Там же, где гостиница, только поближе к реке. Ну, найдёшь, в общем, недалеко там. Спросишь, если что. Давай там. В час успеешь?

Алиса посмотрела на часы, кивнула.

– Хорошо.

Она пошла к выходу. Шмидт окликнул её от двери.

– Алиса?

– Что? – она обернулась, уже взявшись за ручку.

– У тебя всё в порядке?

Она улыбнулась.

– Всё нормально. Просто хотела повидаться.

* * *

Шмидт вошёл в небольшую кафешку, которую облюбовал за близость к гостинице и жареные свиные рёбрышки, вкуснее которых он нигде не ел, в десять минут второго. Народу было немного, и, поискав глазами, он сразу же нашёл Алису.

Она сидела в конце зала лицом ко входу с бокалом белого вина в руке и, заразительно смеясь, слушала Бессмертного. Скрипнув зубами, Шмидт двинулся к ним, лавируя между столиками.

– В двенадцать лет? Серьёзно?!

– Абсолютно, – невозмутимо отвечал Бессмертный. – В оправдание мальчишки – учительница была хороша. Не стоило ей выкладывать свои фото в «Инстаграме».

Алиса опять рассмеялась.

– И что же вы?

– Пришлось посоветовать родителям поставить сыну замок на дверь и не входить без стука. Раз уж их это так шокирует. А, Шмидт, привет! А мы тут как раз…

– А мы тут как раз тебя дожидаемся, – Алиса переводила насмешливый взгляд с отца на Бессмертного. – Погодите-ка, – она наставила палец, – вы что, знакомы уже?

Шмидт подвинул к себе стул, уселся, хмуро сопя.

Бессмертный, напротив, поднялся.

– Не извольте беспокоиться, я уже ухожу. Не собираюсь мешать долгожданной встрече отца с дочерью.

– Нет-нет-нет, Алексей Иванович, останьтесь, – Алиса схватила Бессмертного за рукав, потянула вниз. – Вы вовсе не мешаете. Да и встреча эта совсем не долгожданная.

Серые глаза Алисы смотрели на Шмидта с укором. Ну как, как он умудрился опять всё испортить?!

– Алексей Иванович рассказывал мне случаи из своей практики, – сообщила Алиса. – Весьма забавно.

– Не сомневаюсь, – пробурчал Шмидт, двигая столовые приборы, которые расставлял подошедший официант. Алиса допивала вино, в бокале у Бессмертного был виски.

– Алексей Иванович подсказал мне дорогу, – спокойно сказала Алиса. – Вызвался проводить и составить компанию, пока я жду. Почему-то он был уверен, что ты опоздаешь.

– Надо было кое-что закончить.

– Так как вы познакомились? – перебила его Алиса. – Откуда знаете друг друга?

Шмидт метнул взгляд на Бессмертного. Что он успел уже ей сказать?!

– Долгая история, – ответил Бессмертный за Шмидта. – Если вкратце, мы пересеклись на почве профессиональной деятельности друг друга.

– Вы же детский психолог, – Алиса недоумённо вскинула брови. – Что от вас понадобилось фээсбэшнику?

Шмидт поморщился. Ну вот опять! Никак у неё не пройдёт эта подростковая фронда.

– Именно, – усмехнулся Бессмертный. – Криминальная психология – весьма актуальная область знаний.

– Интересно, – Алиса кивнула официанту, поставившему перед ней новый бокал вина. – И над каким же делом вы работаете? Наверное, что-то жутко важное, раз генерал из Москвы приехал…

Под рукой у неё завибрировал смартфон. Она вздрогнула, торопливо схватила, посмотрела на экран.

– Извините, мне надо ответить, – изменившимся голосом сказала, поднимаясь.

Бессмертный внимательно смотрел на неё. В зале было тихо и почти пусто, но Алиса предпочла говорить с веранды, куда доносился грохот с проезжей части улицы.

– Ты что творишь?! – возмущённо просипел Шмидт, наклоняясь к Бессмертному. – Ты вообще знаешь, кто она?

– Шмидт, я много чего знаю про неё. Тебя что-то конкретное интересует? – спокойно спросил Бессмертный, не отрывая взгляд от Алисы. Она встала на веранде так, что через раздвижные окна в пол её было отлично видно из зала.

– Редактор ток-шоу на третьей кнопке! – Шмидт смотрел на Бессмертного и не видел, что происходит за спиной. – Мало?! Не дай Бог, она что узнает тут про тебя. Ты хоть представляешь, сколько журналистов сюда приедет?!

– Полагаю, твоей дочери сейчас не до этого, – сказал Бессмертный, продолжая смотреть на Алису. Он прищурился, словно что-то взвешивая про себя.

– Ей всегда до этого, ей деньги платят за сенсации. Я и свои-то дела не всегда могу скрыть от неё, а уж твои… Нам бы сплавить её побыстрее, а ты тут с ней дружбу заводишь.

– Ты не слушаешь меня, Шмидт. Ей сейчас не до этого! – настойчиво повторил Бессмертный. – Ей вообще не до работы.

– Чего? – Шмидт заметил наконец взгляд Бессмертного и тоже обернулся на дочь. – Почему?

– Она тяжело больна. Возможно, смертельно. И этот звонок, – Бессмертный поставил локоть на стол и направил палец на Алису, – вероятно, стал приговором.

– С чего ты взял? – Шмидт, побледнев, метался взглядом между Бессмертным и дочерью.

Бессмертный кивнул за окно. Алиса закончила говорить. С отсутствующим взглядом выключила телефон, положила, не глядя и не сразу попав, в сумочку. Вытащила пачку сигарет и зажигалку, несколько секунд доставала сигарету трясущимися пальцами.

Шмидт пошёл к выходу. Алиса стояла, прислонившись спиной к перилам веранды, и дрожащими руками пыталась зажечь зажигалку.

Шмидт взял зажигалку у неё из рук, высек огонь, поднёс к сигарете. Алиса глубоко затянулась, не глядя на него. У неё дрожали пальцы. Она сделала ещё одну затяжку и повернулась к улице, схватившись изо всех сил за перила.

– Кто звонил? – нарочито спокойно спросил он.

Она промолчала.

– Алиса, кто звонил? – настойчиво повторил Шмидт, повысив голос.

– Пашка Молотов, – сказала она наконец еле слышно.

– Пашка? Это который онколог? Одноклассник твой бывший?

Она кивнула.

– И что? – Шмидт тяжело задышал. – Алиса, что у тебя?

– Гистиоцитоз Ланг… – она не справилась с голосом, поперхнулась, сделала несколько глубоких вдохов, собираясь с силами. – У меня гистиоцитоз Лангерганса.

– И что это? – Шмидт ждал ответа, понимая, что всё совсем уже плохо. – Лис, что это значит?

Она повернулась к нему, бессильно уронив руки. С забытой сигареты в пальцах скатился пепел.

– Что мне осталось полгода, – она смотрела в глаза прямо и отчаянно. – В лучшем случае.

* * *

В баре провинциальной гостиницы правила соблюдались не слишком строго и Алисе разрешили курить. Не с первого раза, правда, и по просьбе Бессмертного. Почему-то его просьба подействовала на пожилого бармена безотказно.

Ещё Бессмертный попросил сменить что-то ванильно-карамельное на блюз, и Алиса подумала, что лучше условий ей сейчас не найти. Маленький северный городок, где её никто не знает. Холодная дождливая осень. Дым сигареты, виски, новоорлеанский блюз. Учтивый, почти незнакомый мужчина, ненавязчиво ухаживающий за ней. Это то, что надо, думала она, выдыхая дым и прикрывая глаза, это намного лучше больничных палат и капельниц с анализами. Если уж умирать, то вот так и вот здесь.

Шмидт ничего не понял. Шмидт утешал и подбадривал её, велел держаться, обещал найти лучших врачей, поместить в лучшие клиники. Он и сейчас, в десятом часу вечера, продолжал обзванивать друзей и знакомых, пытаясь пристроить дочь даже в ЦКБ.

Алиса не мешала ему, но и участвовать не собиралась. Когда Пашка позвонил и сообщил результаты анализов, она поверила ему сразу Пашка был её первым парнем, Пашка был её другом, и он сто раз бы всё перепроверил, прежде чем сообщать ей такое. И она не собиралась проходить все эти пять стадий и тратить на ерунду оставшееся время.

Когда организм просигналил непонятными болями и она всё-таки решилась провериться, по хмурой морде Пашки уже было понятно, что дело дрянь. Когда он сообщил диагноз, она уже была готова к чему-то подобному. Наверное, поэтому рванула из Москвы в эту северную глушь. Сначала думала – к отцу, но сейчас понимала, что просто хотела убежать от всех друзей и знакомых, не видеть их сочувственных лиц, не выслушивать лицемерных утешений и скрытой радости, что это не с ними.

И, кажется, получилось. Алиса даже чувствовала какое-то горькое удовлетворение от того, как удачно она всё придумала. И даже Шмидт, со своим убитым видом и запоздалой родительской суетой, вызывал у неё усталое и мстительное довольство. Пусть уж хоть смерть привлечёт его внимание к ней, раз жизнь не способна.

И всё это не отменяло того простого и непреложного факта, что она умирает. Временами Алисе становилось так страшно, что сердце почти останавливалось и нечем было дышать. Тогда она торопливо глотала, не глядя уже, что в стакане, но и это не помогало. Ужас смерти пульсировал в каждой клеточке тела до того, что она почти не пьянела, несмотря на то что Бессмертный усердно подливал ей.

– Что думаете делать? – спросил он, плеснув очередную порцию.

– Ничего, – качнула головой Алиса. – Сейчас я хочу просто напиться.

– Это можно сделать и в более приятном месте, – сказал Бессмертный, помолчав. – Не в этой дыре.

– Ну да, – Алиса невесело засмеялась. – Пашка советовал снять все деньги и махнуть на Мальдивы. И как-нибудь перебрать со снотворным.

– И что? – Бессмертный внимательно посмотрел на неё.

– Я не поеду, – Алиса сделала глоток, клацнув зубами о край стакана. – У меня нет сил даже на Мальдивы.

– Понятно, – он постучал ногтями по своему стакану – Но, вообще-то, я имел в виду не Мальдивы.

Алиса повернулась к нему на табуретке, опёршись локтем о барную стойку, всмотрелась с проблеском интереса.

– Можете пожить у меня, – спокойно, как само собой разумеющееся, предложил Бессмертный. – У меня дом за городом, свободная спальня, служанка. Вам там точно будет удобнее, чем здесь.

Алиса недоверчиво прищурилась. Она, конечно, выпила, и даже изрядно, но не настолько же, чтобы снимать её так примитивно. Да и не вязалось это всё как-то с Бессмертным… Насколько она могла его узнать…

Бессмертный издал короткий смешок.

– Ну да, да. О чём ещё можно подумать, как не об этом. Особенно сейчас. Слушайте, я не настаиваю. Если решите, что я пытаюсь воспользоваться ситуацией, воля ваша – оставайтесь. Если же допустите шанс, что я всего лишь хочу вам помочь провести эти дни в городе с чуть большим удобством, чем здесь, то можете рискнуть и поехать со мной. По крайней мере, у меня вам не придётся ежечасно лицезреть перед собой… – Бессмертный мотнул головой в бок, и Алиса, с досадой, увидела Шмидта.

За несколько часов Шмидт осунулся и словно бы даже похудел. В глазах стояла растерянная тоска, под глазами набрякли мешки. На него было жалко смотреть, но у Алисы один его вид вызывал раздражение. Бессмертный прав – если оставаться в городе, то только не рядом с отцом.

– Лис, я звонил Дракслеру, – Шмидт подошёл, неуверенно глядя на дочь. – Он сказал, что может взять тебя на следующей…

– Так, господа, мне пора отойти, – Алиса решительно прервала отца, со стуком поставив стакан на барную стойку. – Продолжайте пока без меня.

Она спустилась с высокой табуретки, пошатнувшись. Но тут же выпрямилась, вскинув руки и не позволив ни Бессмертному, ни отцу поддержать себя.

Бессмертный проводил её взглядом и повернулся обратно к бару.

– Дракслер не поможет, – сказал он, сделав глоток. – И вообще никто. Тебе уже пять человек отказали, и Дракслер берет её только из-за денег. Сделать он ничего не сможет.

Шмидт сел на место Алисы, устало потёр лоб.

– А ты? – спросил он, не поднимая глаз.

– Что – я?

– Ты можешь помочь?

– И как, интересно? – Бессмертный удивился так, что Шмидт почти поверил ему.

– Ты распознал симптомы раньше меня, – тихо проговорил Шмидт, вертя в ладонях стакан Алисы. – И даже раньше неё. Большинство твоих профессий в этом мире были связаны с медициной. Ты разбираешься в теме.

Шмидт помолчал, ожидая ответа. Потом спросил напрямую.

– Ты можешь её вылечить?

– Не на этой стадии, – качнул головой Бессмертный. – Не имеющимися методами. А других просто нет.

– Есть!

Бессмертный повернулся к Шмидту, прищурился.

– Есть, – повторил Шмидт, тоже повернувшись к нему. – Ты же справился со смертью. Как?!

Бессмертный рассмеялся, помотал головой.

– Ну ты даёшь, Шмидт! – он допил, поставил стакан. – Ладно, тебе простительно, у тебя дочь умирает. Но подумай… А, ладно. Тебе сейчас нечем думать.

– Ты стал бессмертным там? – полувопросительно-полуутвердительно произнёс Шмидт. – Ладно. Допустим. Но ты же стал им. Как?

– Не имеет значения, как я стал им, – насмешливо улыбаясь, ответил Бессмертный. – Важно, с помощью чего. И вот именно этого здесь нет. И разговор этот поэтому праздный.

– Перстня? – тихо спросил Шмидт. – Твоего волшебного перстня? Он действует в нашем мире?

Бессмертный перестал улыбаться.

– Значит, вы захватили страничку про перстень, – он задумчиво смотрел на Шмидта. – Что ж… Допустим.

– Так что? – настойчиво переспросил Шмидт. – Ты смог бы её вылечить своей… магией?

Последнее Шмидт произнёс с мучительным стыдом. Он понимал, что выглядит сейчас не лучше отчаявшихся безумцев, готовых отдаться шарлатанам, обещающим чудесное исцеление от рака терминальной стадии. Ему было противно от самого себя, но он ничего не мог поделать. В конце концов, перед ним сидел бессмертный. Настоящий бессмертный. Проверенный. Доказанный.

– Возможно, – ответил Бессмертный, помолчав. – Но для этого надо дождаться завершения нашей операции. И чтобы со мной ничего не случилось, пока ждём. Ты ведь понимаешь, о чём я, Шмидт?!

Шмидт понимал. Пока Бессмертный не вернул себе магию, он должен оставаться здесь в полной безопасности и неизвестности. Если хоть кто-то хоть что-то узнает, Бессмертного вытащат отсюда в Москву или куда подальше и он не сможет спасти Алису. Шмидту придётся забыть про отчёт и прикрывать его до тех пор, пока не откроется портал.

Они смотрели друг на друга и понимали без слов. Говорить больше было не о чем, к тому же возвращалась Алиса. Она подошла уже в куртке и с зонтиком в руках.

– Алексей Иванович, ваше предложение ещё в силе? – спросила она, старательно игнорируя отца.

– Безусловно.

– Хорошо, – кивнула Алиса. – Я согласна. Мы можем поехать прямо сейчас?

– Куда это? – оторопело спросил Шмидт.

– Алексей Иванович предложил мне пожить у него, – спокойно сказала Алиса, беря его под руку. – Даже не отговаривай! – прошипела она, наставляя палец на дёрнувшегося Шмидта. – Я всё решила. Вещи заберу завтра.

Бессмертный улыбнулся. Алиса вздёрнула подбородок и нарочито покачивая бёдрами направилась с ним к выходу. Шмидт остался стоять, как старый побитый пёс.

Глава 3. Плохие вести

Во дворце царицы жарко топили, и Маргарита страдала от духоты. Она попросила открыть окно в комнате и с удовольствием вдыхала холодный осенний воздух, пахнущий печным дымом, речной сыростью и откуда-то взявшейся рябиновой горечью.

Маргарита опустилась за туалетный столик с зеркалом, подвинула к себе свечу и уставилась на фитиль. Что бы там ни говорила ей Лика, она попробует. Почему бы и нет, в конце концов?!

Откуда-то сверху на подоконник спрыгнул Баюн. Маргарита даже не вздрогнула и не повернулась – ей не хотелось отвлекаться. Кот с интересом, склонив голову набок, наблюдал за её потугами.

– Серьёзно? – хмыкнул он. – Ну ты и темнота! Да кто ж колдует-то без Лонгира?

– Исчезни, паскудник! – процедила Маргарита, не отрывая взгляд от свечи. – Я знаю про рассеянный, Лика мне рассказала.

– Да, ещё одна ведьма знатная! – кот потянулся, выставив зад и задрав хвост. – Лезут две соплячки, сами не знают куда. Да ты и с рассеянным даже дверь не откроешь, а всё туда же.

Баюн привалился спиной к раме и принялся чистить хвост.

– Да пошёл ты! – обиделась Маргарита. – Спорим, открою!

Кот поднял голову, презрительно фыркнул ей в лицо. Маргарита завелась.

– Ладно, смотри. Еслия сейчас открою эту дверь, нетрогая её, то ты… – Маргарита задумалась, заведя глаза к потолку, – то ты… – её осенило, – то ты скажешь мне, где достать Лонгир. И ничего не расскажешь царице, – поспешно прибавила она.

– А если не откроешь? – насмешливо спросил Баюн.

– Тогда я сделаю, чего захочешь.

Баюн задумался.

– Чего захочу?

– Да… Погоди-ка, – Маргарита встрепенулась, подозрительно посмотрела на кота, – а чего ты хочешь?

– Сиськи твои посмотреть, – снова фыркнул Баюн. – Покажешь?

– Тебе? – улыбнулась Маргарита. – Запросто.

– Ну нет, Кошкина, так просто ты не отделаешься. Проиграешь – за тобой желание. Поможешь мне, когда попрошу.

– Тебе? – не поверила Маргарита. – Я?!

– Времена настают смутные, – вздохнул кот. – То там нападение, то тут… Измены, козни, смуты зреют… Царевич еле жив…

– Что?! – вскочила Маргарита. – Ты чего? Иван… Он что, вернулся?

– Возвращается, – сообщил Баюн, выглядывая наружу. – Вон, как раз едут.

Маргарита метнулась к окну, чуть не свалив кота. Тот протестующе мявкнул, но Маргарите было не до него.

Дворцовая улица и площадь были заполнены народом. Гвардейцы с саблями оцепили проезд, по которому тянулась телега, сопровождаемая всадниками, в одном из которых Маргарита узнала царевича. Она металась взглядом, выискивая Никиту – хоть связанного, хоть какого, – но его не было. Или не видно отсюда?

Маргарита выскочила из комнаты и побежала вниз. Почему-то на этот раз Илья выпустил её на крыльцо, где уже ждали и царица с Коломной, и Колобок, и Саша Ферзь, невысокий немногословный офицер дворцовой стражи, и даже побледневшая Лика, терзавшая в пальцах носовой платочек.

Процессия уже заезжала на площадь, и даже с крыльца было видно, как тяжело и мучительно медленно она продвигается. Всадники сопровождали не одну телегу, а две – вторую Маргарита пропустила от волнения. В первой лежали три покалеченных человека, обмотанных окровавленными тряпками; во второй – и тут у Маргариты сжалось сердце – два тела, прикрытых рогожами.

«Неужто Никита?!» – с болью подумала она.

Впереди, покачиваясь от усталости в сёдлах, ехали Иван, Остей и Прохор. У Остея были перемотаны голова и руки, у царевича колени. Подъехав к крыльцу, он не спрыгнул упруго и гибко, как раньше, а сполз, придерживаясь руками за седло и осторожно ставя ноги на камни.

Лика слетела с крыльца и бросилась к нему, обхватив руками и вжавшись в грудь. Она стиснула его на секунду и тут же отпустила, схватив за щёки и жадно всматриваясь в осунувшееся небритое лицо.

– Я в порядке, Лика, – пробормотал Иван, взяв её ладони в свои и поцеловав. – В порядке. Устал только как собака.

Лика опустила взгляд на перемотанные колени.

– Это ерунда, это Марья быстро починит, – торопливо сказал он, погладив Лику по щеке и стерев с неё слезу – Моим людям не так повезло.

– Когда сказали, что вас везут, – прошептала Лика, тиская его ладони, – я… я так испугалась.

– Я в порядке, – повторил царевич, ещё раз обняв сестру и мягко, но решительно отстранив. – У нас потери, государыня! – отнёсся он к подходившей Марье. – Можете заняться ранеными?

Царица остановилась перед Иваном, посмотрела несколько секунд, закусив губу. Потом неожиданно, быстро и нежно, провела кончиками пальцев по его щеке.

– Хорошо хоть ты жив! – сказала она дрогнувшим голосом и быстро отвернулась.

– Ферзь! – махнула царица рукой. – Займись! Иван, ты… ты иди к себе, я сейчас подойду.

– Доклад….

– Доклады подождут, – прервала Марья. – Главное я знаю, остальное успеется.

– Нет, не успеется! – Иван сказал так резко, что и Марья, и Лика посмотрели на него с удивлением.

– Нужно… – царевич смотрел поверх голов мачехи и сестры в сторону крыльца, – нужно кое-что обсудить. Срочно. И пусть она тоже будет.

Лика с Марьей повернулись по взгляду Ивана. Он смотрел на Маргариту.

Маргарита от растерянности даже шагнула назад. Она не понимала, что натворила и почему на неё все так смотрят, но чувствовала, что ничем хорошим это не закончится. Царевич вернулся настроенным против неё ещё больше, чем уезжал. И это рисковало ухудшить её и без того незавидное положение.

* * *

Коломна был встревожен. И не столько даже положением дел, сколько состоянием Марьи.

Дьяк знал эту женщину двадцать лет. И видел то, что другие пока не замечали, – царица на нервах. Она сдерживает себя на людях, спокойно отдаёт приказы и распоряжения, выслушивает отчёты и доклады. Но на душе у неё неспокойно, и держится она с трудом.

Коломна не мог понять почему. Да, положение не ахти, да, посланца Кощея перехватить не удалось, и войны, судя по всему, уже не избежать. Но они сейчас в намного более выгодном и устойчивом положении, чем год назад, когда им противостоял сам Бессмертный со всей своей мощью. И тогда Марья не была так подавлена, как сейчас.

Что-то её гнетет, и с положением дел в царстве и на границах это если и связано, то косвенно. Что-то тут у неё своё, личное, что она не хочет или не может обсудить даже с ним, Коломной.

Вот и сейчас. Она проявила слабость, погладив пасынка совсем не материнским жестом, и это заметили все. У неё хватило ума понять, что сорвалась, но вместо того, чтобы тут же, на месте, исправить всё, переключив внимание на что-нибудь другое, хоть бы на эту Кошкину, учинив ей расправу, она совершенно по-женски спряталась у себя, потребовав Баюна.

Пока кошак успокаивал царицу и приводил в порядок её нервы, Коломна распоряжался остальными. Он отправил раненых наверх, приказав подготовить их к приходу царицы. Тела Тимофея и Гаврилы дьяк велел обрядить и выставить для прощания в главном зале казарм.

Царевича Коломна хотел было лично отвести в его покои, но тот отказался. Лика просилась остаться при нём, но он и её отослал, сказав, что будет сейчас при раненых и на это зрелище ей лучше не смотреть.

Под руководством Ферзя Игната, Евсея и Радько занесли в палату на втором этаже казарм. Остей и Иван поднялись сами. Коломна велел Илюше загнать царевну и Кошкину обратно во дворец и тоже зашёл к раненым. Если Марья задержится, он должен проконтролировать ситуацию.

К счастью или к несчастью, Марья не задержалась. Она появилась буквально через минуту после Коломны, полностью владея собой и с привычной невозмутимостью.

К её приходу раненых уже раздели, обтёрли влажными полотенцами, смоченными в винном уксусе, и уложили на чистые кровати. От загноившихся ран уже шёл нехороший запах, и когда сняли повязки с Евсея, Радько и Игната, даже у Коломны скрутило живот, и он полностью одобрил решение царевича не пускать сюда девушек.

Вместо глаз у Евсея были пустые, с запёкшейся кровью чёрные глазницы. Игнат остался без левого глаза, по счастью сохранив правый. У Радько оба глаза были повреждены, кровоточили и сильно косили, но были ещё на месте и, кажется, даже видели. Сверх того, у всех троих были разбиты колени, разодраны руки, шеи и плечи. Вороны Чёрной Балки знатно постарались, угрюмо думал дьяк, осматривая перебитый отряд царевича. И это ещё лучшие бойцы!

Остею досталось меньше. Он сохранил оба глаза в целости, хотя вороны чуть не пробили ему голову. Ферзь велел обрить его, чтобы Марья могла добраться до черепа, и Остей лежал, закусив зубами ремень, пока его осторожно мыли и брили. Он не издал ни звука, хотя в распахнутых глазах, помутневших от боли, то и дело появлялись непрошеные слёзы. Дуняша вытирала их платочком, стараясь не заплакать самой.

Меньше всех, не считая Прохора, пострадал Иван. За исключением небольших ран на голове, у него были только разбиты колени. И то больше истерзаны, чем разбиты. Вороны не пробили коленные чашечки, но знатно, до мелких трещин, их обстучали. Кожа вокруг колен превратилась в кровавые лохмотья, и её пришлось сдирать вместе с бинтами. Никто не решался до прихода царицы, и Иван сам дёрнул, прорычав и ругнувшись.

И как раз вошла Марья. Отогнав одним взглядом девушек, кинувшихся обтирать колени царевичу, она опустилась перед ним, осторожно и крепко взяв за голень и приподняв ногу. Внимательно осмотрев колено, Марья медленно провела над ним ладонью с перстнем и, согнув, опустила ногу на пол.

Колено было цело. Иван согнул и разогнул ногу, потёр колено по свежей коже и приподнял вторую, отдавая в руки мачехи. Через несколько секунд он был цел.

Ферзь протянул царевичу штаны. Иван оделся и встал за спиной у Марьи, которая уже колдовала над пробитым черепом Остея. Это заняло у неё чуть больше времени, но через пару минут и голова Остея была цела. Марья провела рукой по его глазам, и Остей заснул, заботливо прикрытый Дуняшей одеялом.

Царица перешла к Радько. Закусив губу, она взяла его за виски обеими руками и несколько минут мягко массировала большими пальцами его глаза и веки. Радько постанывал, судорожно хватаясь руками за края кровати, но тише и тише, пока наконец не умолк. Марья осторожно опустила его голову на подушку и так же, как Остею, провела ладонью по восстановленным глазам.

Радько заснул. Марья пересела на кровать к Игнату. Несколько секунд напряжённо смотрела на пустую левую глазницу. Коломна знал, что тут она бессильна и просто тянет время, собираясь с духом.

– Глаза я не смогу вам вернуть, ребята! – тихо проговорила Марья. – Простите.

Она прикрыла Игнату оставшийся глаз, усыпила и встала перед Евсеем.

– Глаза! – шептал Евсей, перекатывая голову по подушке. – Глаза! Как же я без глаз-то, матушка?!

– Прости, Евсей! – Марья наклонилась над ним, вытерла платком пот у него на лбу. – Я могу починить глаза, но не вернуть их. Никто не может. Нет такого волшебства.

Коломна знал, что есть. И Марья знала. Но такие операции были под силу только одному человеку, и он сейчас был в другом мире.

Марья дала Евсею заснуть и сухо велела Коломне позаботиться о содержании. Дьяк кивнул – этого можно было и не говорить.

– Иван, ты как? – царица повернулась к пасынку. – Сейчас хочешь или отдохнёшь?

– Сейчас, – хмуро ответил Иван, оглядывая заснувших бойцов. Половину он потерял в этом деле, половину своих лучших людей! И возвращение остальных под вопросом.

– Тогда идём, – сухо сказала царица.

Пока поднимались переходами из казарм в кабинет царицы, Коломна поинтересовался: сейчас ли вызвать Кошкину или сначала выслушать доклад?

– Сейчас! – резко ответил Иван. Марья покосилась на него, но ничего не сказала.

Коломна на ходу пнул Колобка, и тот умчался за Маргаритой. Но привёл её не одну. Держась с ней за руку, в кабинет зашла Лика.

– А ты зачем тут? – недовольно спросила Марья. Она сидела, положив руки на стол и сцепив пальцы. Коломна стоял за плечом, Иван сидел боком, вытянув ноги и положив локоть на стол. Баюн устроился на углу стола.

– Я с ней! – решительно заявила Лика. Девушки уселись на кушетку. Маргарита встревоженно бегала взглядом. Лика продолжала держать её за руку.

Царевич настороженно взглянул на них и повернулся к Марье.

– В общем, так. Гонец прошёл в Долины. Его хорошо подготовили. Он знал, куда и зачем идёт. Нас ждали. То, что не всех убили, это, в общем, везение. Могло и не повезти. Я не знаю как, но его явно вели и с той стороны, и с этой. Он действовал по плану, и сдаётся мне, – Иван недобро взглянул на Маргариту, – она часть этого плана. И в курсе всего происходящего.

– Нет! – протестующе воскликнула Маргарита, чувствуя обращённые на себя взгляды. – С чего вы взяли? Я ничего не знаю!

– Как-то уж слишком легко он прошёл всё, пока вы нам тут сказки рассказывали, – Иван смотрел на неё, даже не думая скрывать враждебность. – Вы же нас отвлекали, не так ли? Намеренно дали ложное время, зная, что никакого обмена не будет. Вы всего лишь прикрытие и отвлечение от истинной цели.

– Вы с ума сошли! – Маргарита вскочила, побледнев. – Я же говорю вам – я ничего не знаю! Я пришла сюда за Костей; что там дальше наши придумали, я понятия не имею.

– Почему ваш обмен был задуман только через три дня? – Иван повысил голос. – С мальчиком Кощей думал меняться на следующий день. Почему вам дали такую фору?

– Я… я… – растерялась Маргарита, – я должна была… Я же понятия не имела, куда шла. Это Костя знал, а мы-то нет. Нужен был запас времени на всякий случай. Мало ли что могло тут случиться со мной…

Царевич презрительно усмехнулся.

– В первый день вы сказали, что знали, куда шли, – негромко проговорил Коломна. – Если вы не собирались здесь задерживаться, могли бы вернуться обратно в тот же день. Хоть через час, хоть через минуту.

– Ну… – Маргарита запнулась. Она переглянулась с Ликой и увидела в её глазах такой же вопрос. Даже Лику заинтересовали эти нестыковки. – Ну, надо же было вам объяснить, что тут происходит. И узнать, как тут всё устроено. Надо было придумать, как отсюда уйти совсем, без всяких обменов. Мы же не могли этого сделать без вашего содействия, надо было договориться.

Маргарита говорила и видела, что ей не верят. Кроме Лики, ей не верит никто. Да она и сама бы себе не поверила – настолько фальшиво и неубедительно, казалось Маргарите, звучал её голос.

– О чём вы так рвались предупредить напарника? – спросила Марья. – Зачем вам был нужен Колобок?

– Колобка хотела послать я, – негромко сказала Лика. – Марго тут ни при чём.

– Ты хотела послать Колобка? – Иван недоверчиво уставился на сестру. – Зачем?

– Хотела предупредить гонца, остановить, пока не поздно, – Лика открыто смотрела на брата, выдерживая его пронзительный взгляд. – Чтобы не случилось то, что случилось. Но вот они не дали.

Лика кивнула, не глядя, в сторону Коломны с Марьей. Дьяк смущённо переступил с ноги на ногу. Иван хмуро отвернулся.

– Если она не имеет к этому отношения, зачем ты брала её с собой? – спросила Марья. Её упрёк Лику нисколько не смутил.

– Чтобы знать, что передать Савостьянову, – ответила Лика, взглянув на царицу так же открыто и прямо, как только что на Ивана. – Я не могла его послать неизвестно с чем.

Маргарита воспряла духом. Лика на её стороне, Лика поддерживает её. Может, и удастся как-нибудь вырулить из этой паршивой ситуации.

– По существу, это мало что меняет, – на Марью объяснения Лики, кажется, не произвели впечатления. – Тобой могли манипулировать так же, как и нами.

– Ни за что! – вспыхнула Маргарита. – Я никогда бы не обманула Лику, вы что несёте?!

– Что ж, тогда, значит, обманули вас, – холодно улыбнулась Марья. – В любом случае кто-то кого-то обманывает, и пора, барышня, нам с вами поговорить в другом месте.

– Нет! – Лика вскочила, снова схватив Маргариту за руку и выступив вперёд, словно пытаясь защитить. – Не надо! Только не это! Она говорит правду, я клянусь вам! Она никому не хотела навредить.

Маргарита не знала, чего так испугалась Лика, но её страх невольно передался и ей.

– Возможно, – без выражения ответила Марья. – Но люди уже начали гибнуть. И мне надо точно знать, причастна ли к этому твоя… – царица нарочито помедлила, словно подбирая слово, – …подружка.

* * *

Маргарита понимала, что спорить бессмысленно. Царица не верит ей, подозревает в заговоре и явно намеревается учинить допрос с пристрастием. И за неё некому вступиться, здесь все настроены против неё. Одна Лика, но что она может?

Они словно поменялись ролями. Лика спорила, уговаривала, упрашивала, обращалась то к дьяку, то к Ивану, а она стояла как вкопанная, чувствуя лишь звон в ушах и странную пустоту в животе.

Вошёл Саша Ферзь. Марья что-то приказала. Маргарита не расслышала – звон в ушах стоял оглушительный.

Ферзь повернулся к ней, вежливо склонил голову, что-то сказал, указав рукой на дверь. Она опять не расслышала, поняла лишь, что надо идти.

Маргарита безропотно дала себя вывести из кабинета. Она шла как сомнамбула, не понимая, куда ведёт её Ферзь, изредка трогая за локоть и кивком головы указывая, куда сворачивать.

Опомнилась она только, когда Ферзь закрыл за ней дверь. Маргарита встряхнула головой и с удивлением поняла, что стоит в своей комнате. Даже окно ещё открыто, а на туалетном столике так и стоит свеча, которую она безуспешно пыталась зажечь.

Через несколько минут ворвалась Лика. Она раскраснелась и запыхалась, и была так взволнована, что Маргарита опять поразилась про себя. Где та меланхоличная царевна, безразличная ко всему вокруг? Где её скука, лень, с чего она вообще так завелась? Неужели из-за неё?

Маргарита почувствовала, как на глазах наворачиваются слёзы.

– Не бойся! – решительно заявила Лика, порывисто обняв её. – Я поговорю сейчас с Иваном, он всё отменит. Так нельзя, ты же ничего не сделала. Правда ведь?

Маргарита кивнула, не в силах говорить. Она не могла сказать сейчас, как благодарна Лике, но понимала, что Иван ничего не отменит. Даже если бы и захотел, а он явно не хочет.

– Иван послушает меня, – убеждала Лика. – Он поговорит с Марьей, он заставит её всё отменить.

Не заставит, понимала Маргарита, но не хотела разубеждать сейчас Лику. Пусть попробует. А вдруг? А вдруг у неё получится? Маргарита не хотела признаться самой себе, что цепляется за эту ниточку, потому что отчаянно трусит. Что намеревается с ней делать царица, она не знала, и воображение рисовало самые страшные пытки.

– Ничего не будет! – твердила Лика. – Я не пущу тебя. Если она тебя заберёт, то только вместе со мной!

– Лика, а куда… – Маргарита поперхнулась, неожиданно обнаружив, как сел голос. – А куда она хочет меня забрать? Про что она говорила вообще?

Лика сердито топнула каблучком.

– Ты слышишь вообще, что я говорю? Никуда она тебя не заберёт! Оставайся тут, я сейчас приду. Только поговорю с Иваном.

Маргарита послушно кивнула. Лика опять порывисто обняла её и метнулась к двери. В проёме Маргарита заметила молчаливо стоявшего Сашу Ферзя.

«Отлично! – подумала она. – Раньше из дворца нельзя было выходить, теперь уже и из комнаты. Что дальше? Камера? Карцер? Зеркала?»

Маргарита упала на кровать лицом в подушки и затихла. Хотелось плакать, но она осадила саму себя. Не из-за чего плакать-то! Ничего ещё не случилось.

* * *

Иван думал, что привёз плохие вести и в столице его встретят нерадостно. Но он не ожидал, что и сам столкнётся с не лучшими новостями. И то, что Лика неожиданно подружилась с этой непонятной девицей из другого мира, было не самым худшим.

Когда увели Кошкину, убежала Лика и ушёл Коломна, Марья поднялась из-за стола и вышла на балкон. Иван решил, что сейчас подходящий момент, чтобы сообщить главное.

Марья стояла, придерживая воротник у подбородка обеими руками и зябко поёживаясь. Ветер трепал её волосы; она даже не думала поправлять, глядя на город отсутствующим затуманенным взором. Иван не хотел расстраивать её ещё больше, но он обязан был сообщить.

– Я не хотел говорить при них, – негромко произнёс он, подходя. – Но посланец Бессмертного опаснее, чем мы думали. Он шёл через Калинов мост не просто так. Ему нужен был Змей. Я не знаю как, но Змея он получил. Змей его слушается, он им командует.

Марья слушала Ивана, не поворачиваясь. Лицо у неё застыло, и только от ветра выступали на глазах слёзы и трепалась у виска непослушная прядь.

– Если он доберётся до Золотого Города, всё будет совсем плохо, – продолжал царевич. – Это значит, что Бессмертный сознательно отправил его к Елене и ко всем своим тварям. Когда они снова выпустят волков и воронов из Долин, когда перейдут Мёртвую реку… Марья, нам надо готовиться уже сейчас.

Царевич смотрел на застывший профиль мачехи, но она продолжала молчать.

– Я предупредил гарнизон Данилова и Кремня, они будут начеку, – продолжал Иван, не дождавшись ответа. – И отправил Финиста на разведку в Долины. Кстати, это Финист нас спас от воронов. Если бы не он, я бы сейчас не стоял тут. Спасибо князю, что послал. Как они там, кстати? Не пора ли мальчишку у них забрать?

Иван спросил прямо, чтобы Марья хоть что-то наконец сказала. Её молчание начинало его беспокоить.

– Я тоже не всё тебе сказала, – сдавленно произнесла царица, по-прежнему не поворачиваясь. – Сегодня утром пришло. Скальный Грай захвачен Соловьём.

– Что? – не поверил Иван. – Как? Как он прошёл Стражников лагуны?

Марья дёрнула головой и плечом. Да откуда я знаю – понял Иван. Он втянул воздух.

– А семья? – спросил царевич, судорожно соображая, что же теперь. – Они живы? Где они вообще? У Соловья?

Марья едва кивнула, прикрыв глаза.

– Он взял их в заложники, – прошептала она, повернувшись к пасынку и уткнувшись ему в грудь. – Иван, я не знаю, что делать. Столько всего навалилось!

Иван оторопел. Он никогда не видел Марью такой растерянной и подавленной, тем более не видел её плачущей. Даже после смерти отца, даже в самые тяжёлые моменты прошлой войны, когда казалось уже, что им конец. А сейчас она плакала, спрятав лицо у него на груди, и он не знал, что делать и как её утешить.

Раньше всё было наоборот. Раньше она его утешала маленького. И на похоронах отца, когда он плакал последний раз, она его поддерживала, она прятала его лицо у себя на груди. Сейчас что-то должен был сделать он, и Иван осторожно и неумело, как хрупкую вещь, огладил её по плечам и спине.

* * *

Сидор доложил, что баня готова и можно идти париться. Иван срывал с себя куртку с рубашкой, со злостью бросал в угол.

Сцена с Марьей выбила его из колеи, и он до сих пор пытался понять: что это было? Минутная слабость или какой-то тяжёлый кризис? Что с ней происходит?

Марья быстро пришла в себя, но Иван был смутен. Ладно если это обычные женские дела (кстати, у кошака надо справиться), но что если всё серьёзнее? Она, кажется, так и не оправилась до конца от появления мальчика. Они все как бы не были в восторге, но почему-то Марью это задело больше всех, хоть она и старается не показывать.

Но вот прорывается, видимо. Помимо её воли. И если она сорвётся или, что ещё хуже, сломается, вот тогда им придётся совсем туго. Они потеряют не просто царицу, они потеряют волшебницу. Со всем своим войском он мало что сможет сделать с колдовскими тварями Бессмертного без поддержки Марьи.

И за них никто не вступится. Ни Мороз, ни Велизарий не станут встревать в эту новую войну, пока сам Бессмертный в другом мире. А Скаль-Грайские в плену у Соловья и тоже ничем не помогут.

Сидор собрал грязную одежду и вышел из комнаты. Впрочем, через секунду Иван снова увидел в двери его взлохмаченную бороду и испуганно поднятые косматые брови.

– Сестрица тут до твоей милости. Пустить?

– Пускай! – Иван торопливо накинул шёлковый бордовый халат, подаренный Марьей. Лике он не нравился, но под рукой больше ничего не было.

– Иван! – Лика ворвалась, едва Сидор посторонился. – Ты должен это прекратить. Не позволяй Марье делать этого, Марго ни в чём не виновата.

Сидор исчез, тихонько прикрыв дверь. Иван поскучнел.

– Ну ты-то откуда знаешь, Лика? – скучающе протянул он, рассеянно проведя пальцем по её руке. – Подумай, что мы про неё знаем? Кроме того, что она сама рассказала.

– Я знаю её, – категорично отрезала Лика. – Она хороший человек и не работает на Кощея. Я верю ей, Иван. Если она говорит, что пришла за мальчиком, значит, так и есть.

– Ну ладно, – Иван пожал плечами. – Если так и есть, бояться ей нечего. Марья просто поговорит с ней и отпустит.

– Поговорит? – завелась Лика. – Поговорит?! Знаю, как она разговаривает у себя в пыточной, наслышана!

– Лика! – поморщился Иван. – Не драматизируй! Ничего страшного с ней там не случится.

– Да?! А где Алабуга? Где Салтыков? Куда они делись после пыточной Марьи?

Иван побледнел.

– Откуда ты знаешь про Алабугу? – тихо спросил он.

– Если я не лезу в ваши дела, это ещё не значит, что я ничего не знаю про них, – с вызовом выкрикнула она. – Вернейший сотник отца исчезает, и все делают вид, что ничего не случилось. Он же тебя учил всему, но и ты тогда ничего не сказал. Ладно, я не вмешиваюсь, но не надо дурочку из меня делать.

– Ты не понимаешь, – сдерживаясь, проговорил Иван. – Я не могу тебе сказать, что случилось, но они… Так надо было, Лика!

– Вам надо! – поправила Лика. – Ладно, я уже сказала, я не вмешиваюсь. Разбирайтесь в ваших делах, как хотите. Но не трогайте Марго. Она ни при чём!

– Лика, чёрт! – Иван вышел из себя. – Ты видела, кого я привёз с Калинова моста?! Двое погибли, Евсей ослеп. Если бы не Финист, так бы и полегли все там, и я заодно. Твоя подружка ручалась за своего напарника, а из-за него я потерял троих бойцов и мы на пороге новой войны. И ты хочешь, чтобы я ей верил?! Пусть сначала докажет, что не врёт!

– Ну и отлично! – выкрикнула Лика. – Иди тогда к своей Марье и постой с ней заодно. Давно в пыточной не бывал?

– К «своей»?! – Иван в бешенстве ударил кулаком о стол. – Ты чего несёшь?! Ты когда меня в пыточной видела?!

– Да, да, знаю уже! – у Лики навернулись на глазах слёзы ярости. – Ты всегда на её стороне, всегда за неё. Государевы дела, как же! Что я не вижу, как она на тебя смотрит, не знаю, какими делами вы занимаетесь целыми днями?!

Иван зарычал, крутнувшись на месте. Глаза искали, что бы схватить и швырнуть. Он неимоверным усилием сдержал себя, схватившись обеими руками за край стола.

– Лика, лучше уйди отсюда! – сдавленно произнёс он, не глядя на неё. – Уйди сейчас же!

Она выбежала в слезах. Иван повернулся, схватил со стены первый попавшийся кинжал и метнул в дверь, только что закрывшуюся за Ликой. Он пожалел, что вернулся. Лучше бы он ещё был в дороге. И на Калиновом мосту ему не было так плохо, как сейчас в родном доме.

* * *

Ферзь завёл Маргариту в комнату, кивнул и закрыл дверь. Маргарите показалось, что кивнул он участливо и чуть ли не подбадривающе. Наверное, показалось. Она была в таком страхе, что искала поддержки хоть где-нибудь, хоть в этом немногословном и исполнительном офицере царицы.

Дверь закрылась, слившись со стеной. Маргарита торопливо и испуганно оглядела место, куда привёл её Ферзь.

Это была круглая комната с металлическими стенами. Синевато-серые пластины были уложены на стены внахлёст, как чешуя на карпах, которых она так не любила чистить.

Потолок и пол в комнате тоже были металлическими. Окон не было. Непонятно было, откуда шёл свет. Казалось, светились сами стены, хоть Маргарита и не понимала, как такое возможно.

В середине круга стоял такой же металлический, как и всё вокруг, щит, похожий на рекламный стенд. Рядом со щитом, сантиметрах в тридцати от него, напротив друг друга вырастали из пола узкие длинные трубки. Больше ничего в комнате не было.

Она осматривала странное устройство, гадая, что это и для чего, когда в комнату зашла Марья. Маргарита вздрогнула, враждебно и недоверчиво уставившись на царицу.

Марья выглядела спокойно и невозмутимо. Она держала в руках какую-то книгу, заложив страницу пальцем, и, казалось, зашла почти случайно, по дороге из библиотеки в гостиную. Не хватало только чашечки кофе в руках.

– Вставайте сюда! – Марья махнула рукой на щит.

– Не буду! – враждебно ответила Маргарита.

– Как ребёнок, ей-богу! – пробормотала Марья с досадой.

Она повела рукой, и Маргарита обнаружила себя у щита, намертво прикреплённой к нему спиной и с руками по швам. Она не могла ни дёрнуться, ни пошевелиться, и всё, что ей оставалось, это говорить и смотреть. Голову повернуть она не могла тоже и только испуганно бегала глазами по комнате.

Марья взмахнула рукой ещё раз, и из трубок-сопел вырвалось синеватое пламя. Оно горело ровной струёй, справа и слева от головы Маргариты.

– Вы чего? – Маргарита испуганно косилась то на огонь, то на царицу, двинувшуюся вокруг щита. – Вы чего задумали? Это что за хрень?

– Это называется Уловитель, – ровный голос царицы звучал у Маргариты за спиной. – Он реагирует на любые изменения в человеческой речи, мимике и вообще организма. Если вы говорите правду – пламя остаётся спокойным. Если лжёте – начинает колебаться. В ваших интересах отвечать мне сейчас честно. Тогда мы закончим быстро.

Маргарита нервно засмеялась.

– Чёрт, так бы сразу и сказали, что это грёбаный детектор лжи. Зачем только припаяли меня сюда?

– Чтобы не смущать Уловитель сознательными или случайными движениями, – Марья обошла круг и встала напротив Маргариты. – Ну что, готовы?

– Кивнула бы, да не могу. Давайте уже ваши вопросы.

– Отлично! – Марья снова двинулась по кругу. – Зачем вы прошли в Исток?

– За мальчиком! Только на обмен с мальчиком!

Марья издала лёгкий смешок. Маргарита с нескрываемой досадой возвела глаза к потолку – язычки пламени весьма недвусмысленно дёрнулись, как от порыва ветра.

– Вы врёте уже на первом вопросе, – тихо и насмешливо произнесла Марья у неё над ухом так неожиданно, что она вздрогнула бы, если бы могла пошевелиться.

– Чёрт! – прошипела Маргарита. – Ладно. Для меня это было главным, честно! Но шеф и правда велел мне тут задержаться. Осмотреться, познакомиться, прикинуть, что тут к чему.

– Зачем?

– Чтобы узнать, нельзя ли забрать в наш мир что-то из вашей магии, что будет работать и у нас. Как тут работает волшебство, отчего и всё такое. Ну и про Бессмертного выяснить. Как он стал бессмертным и есть ли ещё здесь такие, как он.

– Поэтому вы затеяли учиться колдовать?

«Баюн! – свирепо подумала Маргарита. – Убью стукача! Вот только выберусь отсюда…»

– Я хотела научиться, чтобы занять время. Вы заперли нас, и мне нечего было делать.

– Вы ведь знаете, что без Лонгира колдовать нельзя?

– Я хотела на рассеянном… – начала было Маргарита и остановилась, заметив опять колебания пламени.

Царица остановилась. Насмешливо глядя в глаза Маргариты, она приподняла руку с перстнем.

– Вы хотели достать камень?

– Я даже не знаю, где его доставать, – Маргарита старалась не коситься на перстень царицы, но ничего не могла с собой поделать.

– Это не ответ, – возразила царица. – Вы думали о том, чтобы получить Лонгир.

– Ну конечно же, думала! – сорвалась Маргарита. – А кто бы не думал?!

– И как вы думали его достать? Украсть?

– Я не стала бы красть! – выпалила Маргарита и тут же застонала с отчаяния.

– Уловитель не верит вам, – хладнокровно констатировала Марья. – Кажется, вы всерьёз подумывали о краже.

– Блин! – простонала Маргарита. – Ну ладно, ладно. Если бы представился случай, может, я и стянула бы его у кого-нибудь.

– У меня?

Маргарита молчала, свирепо глядя на царицу. Она топила себя и понимала это, и не могла уже остановиться.

– Да, да! – выкрикнула она. – Может быть, и у вас. Довольны? Раскрыли агента? Вы сами настроили меня против себя, а теперь ждёте хорошего отношения?!

– Я жду что вы будете говорить правду, – холодно улыбнулась Марья. – Но вечер у нас, кажется, затянется. Продолжим.

С Маргариты катился пот, и она не могла его вытереть. Маргарита и представить себе не могла, что может ненавидеть кого-то так, как ненавидела сейчас царицу. Где-то на краешке сознания она сама на себя недоумевала: а за что, собственно? Царица всего лишь ловила её на лжи, причём подчас даже неосознанной, но это оказалось настолько мучительно, что Маргарита страдала, как от физической боли.

«Если она перейдёт на личное, – думала Маргарита, смаргивая с ресниц капельки пота и с ненавистью глядя на гладкое спокойное лицо царицы, – я её убью. Сначала кота, а потом её. Вот только выберусь отсюда…»

Глава 4. Соловей-разбойник

Олег предлагал рассказать всё родителям, но Костя отговорил его. Было очень непросто убедить приятеля сохранить шапку в секрете, тем более что он и сам пока не очень понимал, что с ней делать. Знал только одно – сначала нужно забрать Книгу. А потом уже думать о побеге.

Как объяснить это Олегу, не рассказывая ему про Книгу, Костя не знал и сослался на слабенькие, по собственному мнению, аргументы.

Во-первых, вывести под одной шапкой шестерых человек из дворца, где на каждом шагу в узком коридоре или на крутой лестнице можно встретить пирата, довольно сложно. Велик риск попасться, а тогда уже можно не ограничиться пленом в удобных комнатах на верху башни, а угодить в мрачные подземные казематы с сыростью и крысами.

Во-вторых, выходы из комнат заколдованы и чары снимает только сам Соловей. Пускай в банде он единственный волшебник, но у них сейчас нет вообще никого, кто бы расколдовал двери. А без этого шапка бесполезна.

В-третьих, говорил Костя, загибая пальцы и боязливо оглядываясь, чтобы не подслушали Яна с Игорьком, Марья Моревна наверняка уже в курсе случившегося и предпринимает меры к их освобождению. А значит, не надо дёргаться и всё усложнять; царица скоро либо победит Соловья, либо договорится с ним. А то, что Соловей оставил их в живых, как раз и указывает на то, что он хочет договориться.

– Соловей никогда не пойдёт на переговоры, – мотал головой Олег. – Зачем они ему? Он давно хотел захватить Скальный Грай, вот и захватил. Что ему ещё надо?

– Ну мало ли, – Костя пожал плечами. – Может, хочет поговорить с Марьей Моревной, привлечь её внимание?

– Зачем? – искренне недоумевал Олег. – Они всегда были врагами. Соловей всегда нас ненавидел.

– А вот и нет! – ляпнул было Костя, не подумав. – Они же…

Он осёкся. Ещё чуть-чуть и ему пришлось бы рассказывать, откуда он знает про прошлое, связывающее Соловья и Троекуровых. Прошлое, о котором младшие Скаль-Грайские, судя по всему, не имеют ни малейшего представления.

Ему пришлось выкручиваться на ходу.

– Ну, они же… – промямлил Костя, судорожно вспоминая, что Олег уже знает, а что нет, – они же учились вместе у Велизария. Я имею в виду, Соловей и Кощей, ваш дядя. Они ещё дружили тогда. И с вашей мамой и крёстной тоже, наверное.

– Это дядя тебе сказал, что они были знакомы? – подозрительно спросил Олег. – А что же тогда произошло? Почему он воюет с нами?

Костя пожал плечами. Он знал почему, но не мог сейчас рассказать об этом Олегу. Во-первых, это изрядно изменит его картину мира, и Костя не знал, как Олег отнесётся к этому. Может, это заставит его изменить отношение к родным, и, может, даже не в лучшую сторону.

Во-вторых, так или иначе, всё равно придётся упомянуть про Книгу, а Костя так и не решил, стоит ли это делать. Он знал, насколько опасна эта Книга, помнил наставления Алексея Ивановича никому не рассказывать о ней. Но это было до того, как он застрял здесь и Книга оказалась перед реальной опасностью попасть не в те руки. И без чьей-либо помощи ему её не вернуть и не спрятать.

– Так бывает, – ответил он наконец. – Ваш дядя встал на одну сторону, ваши мама с тётей на другую. А Соловей так до конца и не определился. И мечется до сих пор.

– Да ну, не выдумывай! – недоверчиво улыбнулся Олег. – Соловей верный прихвостень дяди, он всегда на его стороне воевал. Это все знают.

«Если бы ты знал! – подумал Костя. – Если бы ты действительно знал!»

– Ну да, может быть, – пробормотал он. – Может, и так, конечно.

Ему не хотелось развивать тему, и Олег не настаивал. Костя вздохнул, отвернулся, оглядел комнату.

Яна учила Игорька играть в шашки, старательно игнорируя мальчишек. С ними она не разговаривала, и вполне справедливо, полагали Олег с Костей. Они втянули её в эту дурацкую авантюру, хотя Яна отговаривала их до последнего – ну и чем всё закончилось?!

Олег переживал, что не послушал сестру и подставил всю шайку и, главное, семью. Костю же больше расстраивало, что Яна теперь не разговаривает с ним и явно в нём разочаровалась. Он был для неё посланцем из другого мира, он должен был быть особенным и выдающимся, а оказался таким же бестолковым шалопаем, как и её брат. Мало того, что его так легко подбить на глупости, так ещё и проку от него нет никакого.

Костя не знал почему, но чувствовал себя виноватым, что не может ни помочь как-нибудь, ни сделать, ни даже придумать что-то, что восстановит его реноме загадочного и крутого пришельца из другого мира, способного блистательно выходить из сложных ситуаций и совершать разные подвиги.

Никакого подвига пока и близко не просматривалось. Костя вздохнул ещё раз, посмотрел на Яну с непонятной самому себе досадой. Почему его вообще так беспокоит, что она о нём думает? С Олегом намного проще.

Дверь детской раскрылась, и в комнату вошла рыжая спутница Соловья.

– Эй, пацан! – она кивнула Косте. – Пойдём-ка со мной.

– Куда? – встревоженно спросил он, спрыгивая с подоконника.

Олег слез за ним. Яна поднялась с пола, потянула за собой Игорька, приобняв. Из смежной комнаты зашли князь с княгиней.

– Капитан зовёт! – весело осклабилась Сойка. – Поговорить ему с тобой надо. Ну, давай, двигай, чего стоишь?

Костя облизнул пересохшие губы, переглянулся с ребятами, посмотрел на князя с княгиней. Кажется, они так же, как и он, ничего не понимали.

Костя шагнул к двери. Ольга схватила его за плечо, придержав.

– Что Соловью надо от мальчика? – даже не думая скрывать враждебность, спросила она. – Если что-то надо, пусть сам придёт. Незачем ребёнка пугать.

– Велел – значит надо! – грубо ответила Сойка, хватая Костю за руку и оттаскивая от княгини. – Не волнуйтесь, вернём его в целости и сохранности, – Сойка хихикнула. – Если будет хорошо себя вести.

Что Соловью понадобилось от него, думал Костя всю дорогу, пока Сойка вела его по узким лестницам и коридорам дворца. Неужели он уже нашёл Книгу? Если так, то дело дрянь. Соловей заставит его объяснить, что это за Книга и кто он сам такой. А даже если и не заставит, то скоро сам всё поймет. И тогда уже будет поздно что-либо делать.

Соловей занял зал, выходящий окнами не к морю, как большинство жилых комнат дворца, а к городу. Из широких окон город, спускавшийся к подножию утёса, был виден как на ладони. В комнате уже вовсю чувствовался вкус Соловья. Скромная, почти аскетичная мебель была убрана. Стены задрапированы разноцветными шелками, на полу уложены роскошные ковры, в которых ноги сразу утопали почти по щиколотку.

В середине комнаты стоял огромный полукруглый диван, обтянутый красной кожей. Рядом стоял столик с фруктами, бокалами и бутылками. На диване с бокалом красного вина в руке развалился Соловей. Он был в чёрной рубашке, расстёгнутой на груди, пурпурных штанах и чёрных начищенных до блеска сапогах.

Сойка пихнула его к Соловью и плюхнулась напротив капитана. Положив ноги на диван, она вытащила пилочку и принялась обтачивать ногти, беззастенчиво оглядывая мальчика.

– Будешь? – Соловей приподнял бокал с вином.

– Нет! – оторопело ответил Костя.

– Ну и правильно, – одобрительно кивнул Соловей. – Успеешь ещё стать пьяницей. На вот, жуй пока.

Он наклонился к столику, схватил с вазы крупное красное яблоко и кинул. Костя поймал, но есть не стал.

Он медленно тёр яблоко об рукав, глядя исподлобья то на Сойку, то на Соловья и гадая, как тот начнёт разговор.

– Да ты садись, садись, – кивнул Соловей, отхлебнув из бокала. – В ногах правды нет, а разговор у нас долгий.

Костя обошёл столик, присел на диван между Сойкой и Соловьём. Теперь на него смотрели оба с разных сторон, и чувствовал себя Костя до крайности неуютно. Не зная, куда смотреть и к кому поворачиваться, он опустил взгляд на яблоко, продолжая вертеть его в руках.

– Так кто ты, парень? – спросил Соловей.

Костя вздрогнул. Так, вот к этому вопросу он почему-то не был готов. Он судорожно принялся вспоминать, как его представили накануне.

– Ну… я Костя Лыков… – промямлил он. – Приехал погостить и…

– Брось ты это! – Соловей прервал его, нетерпеливо поморщившись и махнув рукой. – Нет никакого Сашки Лыкова, и тем более его сына. И ты не из Волхова, и вообще, кажется мне, ты тут нечаянно. Может, скажешь правду?

– Нет, я… – Костя пришёл в замешательство, – я правду говорю.

– Правду, значит? – Соловей прищурился, сделал ещё один глоток. – Значит, ты правда племянник Коломны?

– Да! – Костя постарался ответить как можно убедительнее, но не был уверен, что у него получилось.

– А скажи-ка, племянничек, какой любимый кабак у твоего дядьки в Волхове?

– Ну… – Костя запнулся. Самое смешное, что он же ведь знал, он читал в Книге. Но напрочь забыл, как называется заведение, куда Коломна заглядывает на пиво пару раз в неделю. Кабак… кабаков… дураков… Что-то такое вертелось на языке, но он никак не мог вспомнить что.

– Будешь и дальше врать? – спокойно спросил Соловей.

Сойка с интересом, даже прекратив пилить ногти, тоже уставилась на него. Костя упрямо молчал. Он просто не знал, что сказать. Было понятно, что легенда провалилась, а плана «Б» у него не было.

– Упрямый! – одобрительно кивнул Соловей. – Люблю таких!

Он потянулся за бутылкой, подлил в бокал.

– Но мне всё-таки надо бы знать, кто ты, – Соловей опять привалился к спинке дивана, вытянув ноги. – Сам скажешь?

Костя помотал головой. Что ему сказать, чтобы Соловей поверил? Ведь ничего же не скажешь, никого не подставив!

– Сойка, не хочешь вразумить мальца?

Костя испуганно вскинул голову. Сойка стремительно спустила ноги с дивана и подсела к нему, крепко обняв за плечи и вынув нож.

– Что ж ты, мой хороший, упрямишься? – ласково заворковала она, медленно водя кончиком ножа по лицу и руке Кости. Он вырывался, стараясь не смотреть на вырез в рубашке Сойки, через который вполне прилично было видно грудь, но она только крепче прижимала его. – Что ж ты так зазря нарываешься? Неужто думаешь устоять против капитана? Знаешь, каких он обламывал, мальчик? Здоровые мужики визжали и ползали у него в ногах – ну куда тебе-то против него? Ты ведь не хочешь остаться без ушей? Или языка? Или ещё чего-нибудь интересного? Что первое тебе отрезать?

Сойка опустила кинжал ему между ног. Замирая от ужаса, он пытался отодвинуться, вжимаясь в спинку дивана, но Сойка держала крепко и пододвигала кинжал всё ближе и ближе.

– Или лучше пальчики для начала? Мало ли, вдруг из тебя мужик вырастет.

Сойка отпустила его плечи, схватила за правую руку и, прижав ладонь к столу, взмахнула кинжалом.

Костя закричал. Соловей поднял руку, и Сойка остановила нож у самой ладони.

– Ну хоть чуточку! – с сожалением протянула она, полоснув по тыльной стороне. – На память! И ещё разок! – Сойка сделала второй надрез впритык к первому так, что получилась галочка, направленная остриём к среднему пальцу. – Вот так. Укольчик храбрости. Считай это пока что авансом.

Сойка смачно поцеловала его в надрез и откинула руку, смеясь и возвращаясь на своё место. Соловей удивлённо и почти восхищённо смотрел на Костю, который старательно вытирал порезанную ладонь о штанину и пытался унять дрожь.

– А ты молодец, парень! – Соловей нагнулся вперёд, словно пытаясь рассмотреть его повнимательнее. – Не ссышь! Но знаешь что? – он помедлил. – Если мы не можем спросить тебя, спросим кого-нибудь из благородного семейства. Сойка, кого хочешь следующего порезать? Князя? Княгиню? Или, может, княжескую дочь?

Костя побледнел. Он перестал вытирать ладонь и взглянул на Соловья. Тот смотрел прищурившись, жёстко, без улыбки и, кажется, не шутил.

– Обожаю тебя! – Сойка взвизгнула от восторга, вскочила с дивана. – Ух, повеселимся сейчас! Пойду приведу девчонку.

– Стойте! – Костя закричал, когда Сойка уже открыла дверь. – Ладно, ладно, я скажу. Скажу, откуда я.

Он прикусил губу, чтобы не расплакаться.

– Эх! – вздохнул Соловей с сожалением. – Мог бы вырасти лихим разбойником. А выходит из тебя обычный тупой герой. Ну давай, рассказывай, что ли.

Костя сделал несколько глубоких вдохов и начал говорить. Соловей слушал настороженно, не перебивая, время от времени поднося ко рту бокал с вином, но отставляя, так и не сделав глотка. Косте это показалось странным, но Соловей, кажется, поверил ему сразу Только когда он закончил, Соловей, встав с дивана и задумчиво походив, спросил:

– Чем докажешь?

Костя подумал.

– Я знаю, что вы подарили Марье Моревне. Когда были на Тёплом море, после окончания школы…

– Довольно! – прервал его Соловей, помрачнев. – Он тебе сказал?

Костя пожал плечами, прямо и бесхитростно взглянув на Соловья. Он мог себе позволить такую вольность, он уже понял, что Книгу Соловей ещё не нашёл.

Соловей мрачно посмотрел на него, поднёс бокал ко рту и снова опустил руку.

– Ну, допустим! Допустим, что ты не врёшь и Кощей послал тебя снять заклятие…

Костя открыл было рот, но Соловей нетерпеливо махнул рукой.

– Да, да, не тебя. С твоей помощью. Не суть. Что он теперь делать будет, когда у вас всё накрылось медной бляхой?

– Я не знаю, – Костя опять пожал плечами. – Вы его лучший друг, вы и скажите.

– Драть меня в четыре дырки! – воскликнул Соловей, недоумённо вскидывая выгоревшие брови. – Да мне-то откуда знать?! Я и тут-то не всегда его догонял, а уж что он на том свете придумал… У вас точно не было запасного плана?

– Не-а! – Костя покачал головой и тут же кое-что вспомнил: – Хотя, погодите-ка, он же ведь ещё кое-кого сюда прислал.

Костя сам не совсем понял, почему его потянуло на откровенность. Он и впрямь вспомнил про Маргариту только что, и даже не успел сообразить, навредит ли ей то, что он скажет или нет. Наверное, ему хотелось войти в доверие к Соловью и усыпить его подозрительность. Надо было использовать всё, что уводило внимание Соловья от Книги, объяснял потом сам себе Костя, поэтому он и проболтался про Риту.

– Чего? – сразу насторожился Соловей. – Кого это он ещё прислал?

– Ну, за мной, наверное. Одну мою знакомую и ещё кого-то, кажется… Только они не здесь, они в Волхове застряли. У царицы.

– У Марьи? – переспросил Соловей. – С чего бы это ему их к Марье отправлять?

– Не знаю, – Костя простодушно посмотрел на Соловья. – Наверное, Кощей понял, что заклятие с него не снимут, и послал на Обмен Риту вместо себя. Но царица уже отправила меня сюда, я не мог быть на Обмене, поэтому… – Костя развёл руками.

Соловей хмыкнул. Что-то тут явно не сходилось, но не по вине мальчишки. Мальчишка не врёт, он сам просто ничего не знает. Он оказался пешкой в игре Кощея и Марьи, и, по счастью, пешка эта теперь в его руках. Осталось только узнать, в какую игру играют эти двое.

– Ладно, парень! – Соловей допил наконец бокал. – Считай, я тебе поверил. Иди пока. Сойка, отведи мальца обратно. Да смотри – без грубости.

Сойка вскочила, игриво поведя глазами, схватила его за плечо и подтолкнула к двери.

– Ну какие грубости, дорогой! Мы проводим нашего гостя со всем уважением, – она наклонилась к его уху и похотливо прошептала – Не правда ли, малыш-ш-ш?!

Костя съёжился. Сойка воровато стрельнула глазами на Соловья и вытолкала мальчика в дверь.

Соловей ничего не заметил, ему уже было не до них. Он подошёл к окну, посмотрел на лежащий под ним город. Город, о котором он мечтал с детства. Город, который хотел взять давно, много раз к нему подступался и в последний раз чуть было не преуспел.

Переговоры с Велизарием были отвлекающим манёвром. Он всего лишь тянул время, зная, что Кудеяр сумел-таки высадиться за Туманной Косой и, обойдя все заставы, прорывается к Скальному Граю по западному берегу. Если бы только он успел дойти до реки, если бы смог разрушить водоотводы, город остался бы без воды и Скаль-Грайским пришлось бы капитулировать. Но…

Но Кощей попал в ловушку у Истока, Елена застряла в башне, и северный фронт развалился. В одиночку против сестёр Троекуровых, Мороза и Велизария у него шансов не было. Осаду города пришлось снять, отозвать Кудеяра и вернуться на Буян.

Уходя, он дал себе клятву вернуться, обязательно попробовать ещё раз, и как только узнал, что Исток вскрыт, связался с Еленой. Он ждал, что Кощей уже будет в башне, что бросится первым делом к ней.

Но Кощея в башне не было, Елена по-прежнему была одна. Она уже разослала своих воронов на разведку, но Соловей не стал ждать. Если Кощей ещё не у себя в башне, значит, пришёл вообще не он.

Теоретически можно было бы допустить, что он сразу отправится мстить, но Соловей хорошо знал друга. Бывшего, но… Он не настолько безрассуден, чтобы нападать без Лонгира, а Лонгир у него забрали – это Соловей знал точно.

И ещё одно он знал. Пока Марья будет разбираться с гостями из другого мира, ей будет ни до чего, и Скаль-Грайские останутся сами по себе. Да, когда он снимется с якоря и спровоцирует волнения, Салтанат пошлёт им подмогу, но на это он и рассчитывал. Главное было захватить галеры и войти в лагуну, а там…

А там даже он не предполагал, что всё так удачно сложится. Ему невероятно повезло, что ребятишки Скаль-Грайских вышли на эту ночную прогулку, что Ольга купилась на его блеф и безропотно сдала перстни и ключи от города. Он тогда держался уверенно, но, положа руку на сердце, вряд ли решился бы пожертвовать ребятишками. И не потому что размяк, а потому что тогда Марья была бы для него потеряна окончательно. Убийства племянников она бы ему не простила.

Знает ли она уже? Понимает ли, для чего всё это? Да всё она знает, и всё понимает. Она всегда была умной девочкой, не то что эта рыжая похотливая дура. Ну почему же, почему она не даёт ему ни единого шанса?!

Да, он сглупил тогда, в Ближней Роще, когда она позволила поцеловать себя в первый и последний раз. Его вина, правда. Но уже двадцать лет прошло, неужели нельзя забыть? Неужели он мало сделал, чтобы доказать свою преданность?! Ради неё он даже Кощея…

Соловей зажмурился, помотал головой. Лучше об этом не думать. Это то, что он унесёт с собой в могилу, о чём не осмелится рассказать никому, даже Марье. Он много чего натворил в этом мире, но то, как он поступил с Кощеем, со своим лучшим и единственным другом, – это дно. Это днище даже для разбойника.

Соловей отошёл к столику, налил бокал, выпил залпом. Отдуваясь, снова вернулся к окну. Он помотал головой, прогоняя образ Кощея, но снова и снова возвращался к нему.

Если Кощей всё же вернется, если каким-то чудом он сломает заклятие или заставит его снять, он ведь вернётся, ничего не забыв и никого не простив. Если уж он не простил даже Метелицу…

Соловей никогда ни в чём не упрекал друга, но убийства Метелицы не понял даже он. Они никогда не говорили об этом. Соловей так и не решился спросить у него напрямую, а Кощей молчал. Но все всё знали, и он не отрицал, и в общем…

И в общем, если он даже Метелицу не пощадил, которая его всего лишь бросила, то что же он сделает с сёстрами, которые его обманули и предали?! Мороза и Велизария он просто убьёт, тут вопросов нет. Но Марья и Ольга…

Соловей сжал зубы. Ольга может думать о нём что угодно, да и Марья тоже, но сейчас он знает, что делать. С Морозом и Велизарием Кощей может поступать, как хочет, может спалить к чертям Малахит и вырезать всех Хранителей – он слова не скажет. Даже поможет, если потребуется.

Но Марью и Ольгу он ему не даст убить. Не позволит! Достаточно того, что позволил убить Метелицу.

Хлопнула дверь. Соловей не обернулся, он знал, что вернулась Сойка.

Сойка налила себе в бокал и подошла к нему сзади, обхватив руками за грудь и положив подбородок на плечо. Он не шевельнулся.

– Ну, и что дальше? – спросила она, помолчав. – Что теперь делать будем?

– Ждать! – процедил Соловей.

– Чего?

– Движения. Марья пока не знает, что делать. Но скоро она на что-то решится, и тогда мы ответим.

– Почему мы сами не можем действовать? У нас сейчас преимущество, почему нам его не развить?

– Потому что не ясна оперативная обстановка. Слишком много неучтённых факторов.

– Чего? – озадаченно нахмурилась Сойка, отодвигаясь от Соловья.

Соловей наконец повернулся к ней. Помолчал, всматриваясь в скуластое загорелое лицо, распутные алые губы. Эх, Сойка, Сойка… Сколько у него уже было этих соек, и ни одна не заставила забыть про Марью.

– У Волхова ещё слишком много союзников, – постарался объяснить Соловей на доступном Сойке языке. – И Марья сильнее как волшебница. Так что нам тоже нужны союзники и друзья. И подкрепления. И ресурсы.

– Как это – Марья сильнее? – недоверчиво нахмурилась Сойка. – Сильнее тебя? Ты же учился у самого Велизария!

– А она у Кощея. И поверь – он намного круче. И Велизария, и вообще всех в этом мире.

– Но его здесь нет, – Сойка всё ещё пыталась понять. – При чём тут вообще Кощей, когда мы о Марье?

– При всём, – пробормотал Соловей, опять отворачиваясь к окну. – Он здесь при всём.

Глава 5. Прозрение

Возвращаясь обратно, Костя понял, что боится Сойку больше, чем Соловья. Соловей был разбойник, но это был разбойник с понятиями о чести и долге и даже с какими-то принципами. В конце концов, он был волшебником, а в этом мире нельзя было стать волшебником, не умея контролировать свои мысли и эмоции.

Сойка же была просто беспринципной мразью. В отличие даже от Соловья, она не привыкла себя ограничивать и контролировать, для неё абсолютно естественным было потакать всем своим желаниям, не считаясь ни с чьими другими. Здесь она считалась только с Соловьём, которого единственного, кажется, побаивалась. И то до поры до времени.

Соловей велел ей отвести мальчика обратно без грубости, и Сойка послушалась, но на свой манер. Всю дорогу она подкалывала смущённого Костю скабрезными пошлостями. Костя не понимал, развлекается ли она таким образом или намеренно его провоцирует, но на всякий случай упорно молчал, глядя в пол и быстро шагая рядом. Ему некуда было бежать, но Сойка всё равно крепко держала его за плечо, время от времени поглаживая указательным пальцем по щеке, от чего он вздрагивал и пытался отодвинуться подальше.

Подойдя к дверям княжеской спальни, Сойка развернула его и прижала спиной к стене. Не зная, что она задумала, Костя ещё сильнее вжался и даже приподнялся на цыпочках, пытаясь отодвинуться от её лица.

– Ты меня сегодня разочаровал, малыш! – прошептала Сойка, наклонившись и щекоча его ухо своим жарким дыханием. От неё пахло каким-то сладковатым фруктовым ароматом – не то персика, не то ананаса. – Я так надеялась сегодня поразвлечься, а ты оба раза подвёл. И себя не дал пощекотать, и девчонку Скаль-Грайскую. Так хотелось посмотреть на княжескую кровь, жаль, Соловей не дал. Но Соловей ведь не вечно будет тебя защищать. Рано или поздно ты всё равно достанешься мне, малыш-ш-ш!

Сойка неожиданно лизнула его в ухо. Костя дёрнулся, стукнувшись затылком о стену и поморщившись от боли.

Сойка расхохоталась. Оттолкнувшись от стены и пихнув Костика в грудь, она вытащила кинжал и ласково провела кончиком лезвия по его щекам и подбородку.

– Какой прелестный мальчик! – вздохнула она. – Так жалко будет, если тебя испортит кто-то другой!

Она опять засмеялась, схватила его за руку, открыла дверь и втолкнула в комнату. Костя привалился спиной к двери, как только она захлопнулась за ним.

Он был в полном смятении. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя и осознать, что кричат подлетевшие к нему и тормошащие за руки ребята.

Он не разобрал, кто кричит: «Мам, батя, он здесь! Костя вернулся!» И только когда увидел перед собой встревоженное лицо княгини Ольги, очнулся совсем.

– Ну как ты? Как ты, родной?! – торопливо спрашивала Ольга, порывисто обнимая его и встревоженно осматривая. – Ничего они с тобой не сделали? Что они хотели от тебя, эти мерзавцы?

Костя сглотнул.

– Ничего такого, на самом деле, – пробормотал он, стараясь не смотреть на Яну, не спускавшую с него глаз. – Он просто хотел… Соловей… хотел узнать, кто я на самом деле и откуда. Простите!

Ольга схватила его за порезанную Сойкой ладонь, выразительно посмотрела в глаза. Костя вырвал руку, спрятав её за спиной.

– Это ничего, – он помотал головой. – Это ерунда, это… это не поэтому. Просто… понимаете…

– Ох, ну что ты, родной! – Ольга прервала его, опять заключив в объятия. – Да не казни ты себя так, не за что нам тебя прощать. Эти мерзавцы кого хочешь напугают.

Она отстранила его, удерживая за плечи, взглянула тревожно-вопросительно.

– А чего он всё-таки хотел от тебя, Костя? Ему нужно было что-то конкретное? Помимо тебя?

– Не знаю, – Костя потерянно пожал плечами, вспоминая разговор. – Наверное, нет. Просто выяснил, кто я и что знаю про планы Кощея, и всё, отпустил.

Про то, что было сейчас за дверью, Костя не собирался никому рассказывать.

– И что ты ему сказал? – продолжала настойчиво допытываться Ольга.

– То же, что и вам с Марьей Моревной, – Костя ощутил лёгкий укол недовольства. Он только что выбрался из адской передряги, а его ещё и здесь допрашивают, словно он в чём-то виноват. – Там ещё, в Волхове. Я же не знаю больше ничего. А, ну ещё про Риту рассказал. Случайно. Я не хотел. Простите, – опять виновато пробормотал он.

– Да ну что ты, Костя! Говорю тебе, ты ни в чём не виноват! – Ольга, кажется, почувствовала его недовольство. Она потрепала его по волосам, ласково улыбнулась. – Отдыхай теперь. Иди просто ляг и ни о чём не думай. А с Соловьём мы разберемся.

Она повернулась к детям.

– Костю сейчас не тревожить и ни о чём не расспрашивать, понятно?! Ему нужно отдохнуть и прийти в себя. Олег, это тебя в первую очередь касается, – княгиня грозно наставила палец на старшего сына.

Олег торопливо закивал. Он даже и не думал выполнять указания матери, но сейчас ему нужно было, чтобы она побыстрее оставила их.

Князь с княгиней вышли в свою комнату. Дверь оставили приоткрытой, и Костю это сейчас задело. Они что, всё ещё не доверяют ему?!

Он медленно прошёл к кровати, опустился на покрывало. Яна, Олег и Игорёк выжидательно встали около него полукругом. Костя поднял на них глаза.

– Ребята, у нас проблемы, – тихо произнёс он.

– Да мы как бы в курсе, – откликнулся Олег. – В плену у Соловья, и всё такое…

– Не, Олег, – Костя покачал головой. – Это ещё не проблема. Это всё поправимо, рано или поздно. Но есть кое-что посерьёзнее. Намного серьёзнее.

– О чём ты? – нетерпеливо спросил Олег.

Костя выразительно посмотрел на Игорька. Олег понял.

– Игорёк, у меня для тебя важное дело. Можешь у двери покараулить, чтобы никто не подслушал? Нам нужно кое-что обсудить.

– Я тоже хочу послушать, – заныл Игорёк.

Костя сделал страшные глаза, дёрнул головой, постаравшись сделать это незаметно для младшего. Олег успокаивающе прикрыл глаза, повёл рукой.

– Игорёк, у нас тут совещание главной ставки, – наклонившись к брату доверительно зашептал он. – А мы окружены врагами. Что будет, если нас подслушают? Провал! Ты хочешь, чтобы мы провалились?

Игорёк помотал головой.

– Тогда встань на караул. Если услышишь или увидишь, что кто-то идёт, махни рукой. Понял? А мы тебе потом расскажем, о чём тут договорились, лады?

Игорёк покивал с заблестевшими глазами и отбежал к двери. Костя хотел всего лишь удалить мальца, но Олег практично решил ещё и приспособить его для пользы дела и поставил следить так, чтобы он и слышал подходящих по коридору, и видел движение в комнате родителей. И в обоих случаях мог подать сигнал.

Яна смотрела за происходящим с явным неодобрением. Костя понимал, что ей всё это не нравится и она боится быть втянутой в очередную дурацкую затею.

– Янь, – Костя с затруднением поднял на неё глаза, – тебе лучше тоже отойти.

– Почему это? – подозрительно спросила девочка.

– Это слишком опасно. Если мы попадёмся… Лучше, чтобы ты ничего не знала.

Костя разрывался противоречивыми чувствами. Ему хотелось всё рассказать Яне, восстановить реноме загадочного посланца с опасным секретом, но он боялся опять подставить её и упасть в глазах девочки ещё ниже. Если Яну будет допрашивать Соловей или, не дай Бог, Сойка, безопаснее для неё, если она ничего не будет знать.

– Тогда, может, не надо ничего делать, – предложила Яна, внимательно глядя на него. – Ты же сам говорил, что крёстная уже действует. Зачем всё усложнять?

Костя уставился на Яну. Так она всё слышала, хитрюга! Притворялась, что не обращает внимания, делала вид, что играет в шашки с малым, а на самом деле прислушивалась к их разговору.

Костя собрался с мыслями.

– Царица может не успеть, – ответил он наконец. – Если Соловей найдёт Книгу, дальше уже всё будет бессмысленно. А самое главное, – добавил Костя, помолчав, – что я совершенно не представляю, как он ею распорядится.

Ребята молчали, глядя на него с напряжённым недоумением. Сейчас они начнут задавать вопросы, а он до сих пор не решил, что им можно рассказывать, а что нет. Он даже сомневался, стоит ли вообще что-то говорить, тем более Яне. Но раз уж вырвалось про Книгу, видимо, теперь придётся.

– Какую книгу? – спросил наконец Олег.

Костя открыл рот и осёкся на полуслове, заметив, как замахал руками Игорёк. Он торопливо пихнул Олега и вскочил с кровати с максимально невинным выражением.

В комнату зашла Ольга. Она оглядела ребятишек с их трусливыми улыбками и сразу поняла, что те что-то затевают. К счастью, она решила, что дело в допросе у Соловья, о котором ребята решили выспросить у Кости, невзирая на её указания. Поэтому, отчитав Олега и Яну и ещё раз постаравшись утешить Костю, позвала их обедать.

Обед приносили на всю семью и оставляли в спальне князя с княгиней. Туда же приглашали и детей – кормить отдельно было неудобно, да и не принято в княжеской семье.

Костя обратил внимание, что сегодня обед принёс не сам Соловей, а кто-то из его людей. А это значит, что либо магическое заклятие на дверях было снято и они запирались на обычный замок, либо Соловей его каким-то образом так изменил, что сквозь него могут проходить и его помощники.

Сойка же ведь, сообразил Костя, Сойка же отводила его сегодня к Соловью и обратно и, кажется, никакого заклятия не снимала. Наверное, Соловью надоело подниматься сюда три раза в день с баулами и горшками, и он оставил на дверях обычные замки, рассудив, что без Лонгира князь с княгиней всё равно их не откроют. Да и не уйдут никуда из дворца, где на каждом шагу по вооружённому разбойнику.

Но для Кости это наблюдение играло чрезвычайно важную роль. Если двери стоят на обычных замках, можно попробовать их вскрыть и совершить ночную вылазку за Книгой. Даже при наличии пиратов во дворце шапка-невидимка даст им преимущество.

Весь обед Костя думал, как ему вскрыть дверь, да ещё при этом чтобы не заметили князь с княгиней. Он видел в фильмах, как ловко вскрывают замки разные воры, но сам ни разу не пробовал и догадывался, что на самом деле всё гораздо сложнее.

До самого вечера Костя так ничего и не придумал и хмуро слонялся по комнате, то выглядывая в окно, то играя с Олегом в шахматы. Олег пытался расспрашивать его о планах, но Костя, кивая на открытую дверь в комнату князя с княгиней, шептал, что слишком опасно сейчас что-то обсуждать и надо дождаться ночи. Яна читала, временами настороженно поглядывая на мальчишек, но не лезла. Видимо, надеялась, что либо они сами одумаются, либо родители их остановят и ей не придётся вмешиваться.

Всё, как всегда, пошло не по плану, и вмешаться Яне всё-таки пришлось. Когда после ужина князь с княгиней пожелали детям спокойной ночи и закрылись у себя в спальне, Костя на всякий случай решил проверить дверь в коридор. Он сам не очень понимал зачем, он же знал, что дверь заперта. И вчера была заперта, и позавчера, и сегодня…

А вот сегодня… Костя осторожно надавил на ручку и с изумлением услышал тихий щелчок. Да не может этого быть, думал Костя, приоткрывая дверь и высовывая голову в тёмный коридор, неужели Сойка забыла запереть её?!

Он быстро, но осторожно, стараясь не хлопнуть, вернул дверь на место и, сдерживая ликование, подошёл к окну, где шёпотом переругивались Олег с Яной. Игорёк уже спал в своей кроватке.

– Олег! – Костя старался выглядеть как можно невозмутимее. – Давай её сюда!

– Чего? – сразу насторожилась Яна.

– Не твоё дело! – грубо отрезал Олег. И повернувшись к Косте: – Так ты придумал чего?

Костя кивнул, старательно пряча улыбку.

– Давай! – требовательно повторил он, протягивая руку.

Олег прошёл к своей кровати, пошарил под подушкой и вернулся с вытянутой рукой. Яна сразу всё поняла.

– Шапка-невидимка! – свистящим шёпотом произнесла она, хватая брата за руку. – Вы с ума сошли?! Опять?!

– Янька, не лезь! – сердито ответил Олег, вырывая руку. – Надо, значит, надо. Костян знает, что делает.

– Костя! – Яна повернулась к нему. – Что ты задумал? Зачем тебе шапка?

Костя мял в руках невидимую шапку, нерешительно поглядывая на Яну. Ведь надо же ей что-то сказать, а то вдруг побежит жаловаться родителям.

– Янь, – решился он наконец, – мне надо сбегать в мою комнату. У меня там остался рюкзак с книгой. Очень… очень важной книгой. Книгу эту надо забрать, пока до неё не добрался кто-то другой.

– Что это за книга? – требовательно спросила Яна.

Костя тяжело вздохнул. Ну почему, почему девчонки всё так усложняют? Почему она не может ему просто поверить, как Олег, и ни о чём не спрашивать?

– Я всё расскажу вам ребята, ладно? Как только вернусь с книгой. Вы всё равно не поверите, пока сами не увидите.

Яна переглянулась с Олегом. Кажется, он прозвучал достаточно убедительно, и она почти поверила ему. Но тут возникла новая напасть.

– Даже если бы я и согласилась, как ты собираешься выйти отсюда? – скептически поинтересовалась Яна.

Костя загадочно кивнул в сторону двери, приложил палец к губам. Заинтригованные ребята подошли вместе с ним на цыпочках. Задержав дыхание, Костя осторожно надавил на ручку и приоткрыл дверь.

– Как?! – потрясённо прошептал Олег.

– Сойка, дура, забыла запереть, наверное, – Костя смотрел на ребят, уже не скрывая ликующей улыбки. – Повезло, да?!

– Даже не представляю, что Соловей сделает с ней за это, если узнает?! – благоговейно пробормотал Олег. – Всё бы отдал, чтоб посмотреть, как её вздуют!

– Да ну её к чёрту! – нетерпеливо отмахнулся Костя, высовывая голову за дверь и оглядывая коридор. – Ну, я пошёл.

– Ты что, один хочешь? – встревожилась Яна, перехватывая его руку с шапкой. – Даже не думай! Ты же не знаешь дворца, заблудишься ещё в темноте. Олег пойдёт с тобой.

– Да, я, конечно… – с энтузиазмом отозвался Олег. Но Костя тут же перебил.

– Ребята, одному быстрее, – быстро зашептал он. – И удобнее. И прятаться, и убегать, и вообще… Я помню дорогу, Янь. Не бойся, не заблужусь.

– Тогда пускай Олег идёт, – не отставала Яна. – Скажи ему, где ты спрятал книгу, он сходит и заберёт. Он всё равно лучше знает дворец, и спрятаться сможет, если что.

Олег торопливо закивал. Такая перспектива нравилась ему явно больше, чем сидеть тут и ждать возвращения приятеля.

– Нет! – отрезал Костя. Доводы Яны были разумны, и он боялся, что ещё чуть-чуть и она убедит его. Он посмотрел на сердитое лицо Яны и озадаченное Олега и торопливо добавил с нотками раскаяния: – Ребята, так надо. Я всё вам объясню, как только вернусь, но сейчас мне надо забрать книгу. Лады? Ждите, я скоро.

Костя нахлобучил шапку и поспешно выскользнул за дверь, пока Яна опять что-нибудь не придумала. Он старательно гнал от себя мысль, что, если, не дай Бог, она и сейчас окажется права и он заблудится в тёмных переходах дворца, то сам себе этого не простит.

Олег вполне мог принести Книгу вместо него и точно сделал бы это быстрее. Но грозное предостережение Алексея Ивановича до сих пор звучало у него в ушах всякий раз, как он думал про Книгу.

«Это ключ к волшебному миру, Костя! – говорил он тогда, в их последнюю встречу, стоя у камина и поигрывая золотыми часами. – И атомная бомба, способная его уничтожить. Тот, у кого она в руках, контролирует весь Третий мир. Только тебе я могу доверить её, только у тебя она будет в безопасности. Держи при себе эту Книгу. Выпустишь, потеряешь, отдашь другому – и последствия могут быть необратимыми!»

Костя встал посреди коридора как вкопанный. Он только что сообразил, что… что… что Алексей Иванович выдал ему эту речь, явно предполагая, что он устроится здесь надолго. В этом странном и грозном предупреждении не было никакого смысла, если он рассчитывал, что мальчик вернётся на следующее утро. Незачем было так подробно рассказывать про эту Книгу. Хватило бы категорического распоряжения никому её не показывать и держать при себе. А он снабдил его целой инструкцией, и значит… значит…

Значит, он заранее знал, что Обмена не будет, знал, что Костя застрянет здесь и специально предупредил насчёт этой Книги. Но зачем, ошарашенно думал Костя, снова трогаясь в путь. Зачем ему нужно было, чтобы я остался здесь? Он же ведь сам хотел вернуться. А теперь они оба застряли в чужих мирах без каких-либо перспектив на возвращение.

Хуже того, угрюмо думал Костя, его появление здесь нарушило установившийся мир и спровоцировало, очевидно, новую войну. Только теперь в этом мире есть своя «атомная бомба», и ответственность за неё несёт он, Костя. Оно ему надо?!

Костя разозлился. Ладно, одно дело, когда он узнал, что его просто кинули – и с Жар-птицей, и с возвращением. Это было обидно, это было паршиво, но как-то ещё можно было понять, пока он думал, что Алексей Иванович действительно хотел вернуться и вся засада оказалась в Марье Моревне.

Но теперь получается, что у Алексея Ивановича на него были совсем другие планы. О которых он ничего не сказал ему. Просто кинул сюда, как котёнка в пруд – барахтайся, парень, как можешь. Вот тебе в рюкзачок атомную бомбу, носи при себе и никому не давай. Ага, спасибо большое, ярился Костя, только этого мне не хватало для полного счастья!

Лучше бы я просто остался дома, расстроенно думал он. Чего я так переживал, в самом деле. Ну, подумаешь, развод – и развод. У Кольки Зобнина родители развелись, и ничего – нормально живёт.

Нет, мне вот зачем-то понадобилось спасать, лезть в другой мир за волшебным пером, чтобы оказаться в итоге в плену у Соловья-разбойника и в эпицентре войны. И со страшной ответственностью за этот мир, которую, Костя уже понимал это, не сможет ни сбросить, ни переложить на кого-то другого. Не сможет, как бы он сейчас не злился и не ругался про себя.

Потом, вспоминая этот вечер, Костя удивлялся, как в таком состоянии он умудрился беспрепятственно дойти до своей комнаты и вернуться с Книгой. Он был в таком потрясении от неожиданно открывшейся ему истины, что шёл, почти не глядя, не разбирая дороги и ни о чём не думая. Ему повезло, что не наткнулся ни на одного пирата – видимо, Соловей не пускал их на верхние этажи, разместив всех внизу.

Его прежняя комната оказалась не заперта. Костя залез под кровать, нашарил рюкзак, вытащил, поправив сползшую на глаза шапку. Ему не хотелось проверять на месте ли Книга – по тяжести в сумке он понимал, что она там. Просто для очистки совести он подтащил рюкзак к подоконнику, расстегнул молнию и вынул её.

Да, это она. В неярком свете луны тускло блеснули буквы. Костя провёл по ним пальцами. «Третий мир»… Знал бы он тогда, на что толкнёт его эта Книга! А ведь Алексей Иванович предупреждал его. Отговаривал.

Хотел бы отговорить, так отговорил бы, подумал Костя, раздражённо запихивая Книгу обратно, поправляя шапку и вскидывая рюкзак на спину. Или вообще бы не показывал. Ну почему он не мог найти кого-нибудь другого? Почему я, в который раз уже спрашивал себя Костя, возвращаясь назад.

Глава 6. Побег

– Ваш дядя – грёбаный мудак! – сердито выпалил Костя, скинув шапку Он понял, что изрядно задержался и заставил друзей понервничать, когда увидел нескрываемое облегчение на их лицах, сменившее такую же непритворную тревогу.

Брат с сестрой удивлённо переглянулись.

– Да мы как бы в курсе, – ответил Олег, забирая у него шапку. – А до тебя что, только сейчас дошло?

– Ты в порядке? – опять встревожилась Яна. – Ты как вообще? Нашёл книгу?

– Нашёл, – пробурчал Костя, скидывая рюкзак на кровать. – Но теперь я понимаю, почему его выгнали отсюда. Честное слово, правильно сделали!

– Тсс! – взмолилась Яна, приставив палец к губам и испуганно оглядываясь на кровать Игорька. – Ребята, давайте сюда!

Она отдёрнула полог на своей кровати и приглашающе махнула рукой. Олег хлопнул приятеля по плечу, подтолкнув к кровати и, не чинясь, залез первым, скинув сапоги. Костя заколебался было, но в конце концов Яна сама разрешила, и вообще он сейчас в таком дурном настроении, что ему не до любезностей и прочей ерунды.

Смартфон куда-то затерялся во всей этой суматохе, и он вытащил из рюкзака, вместе с Книгой, маленький фонарик на брелке для ключей. Задёрнув полог, ребята склонились над Книгой, на которую Костя навёл луч фонарика.

– Тут такое дело, ребята, – медленно начал он, держа Книгу на коленях. – Мне не стоило вам ничего говорить. И вообще никому. Эта Книга должна была всегда оставаться при мне, и о ней никто ничего не должен был знать. Если бы я вернулся обратно, так бы и было. Но сейчас я просто не знаю, что мне делать с ней.

– Да говори уже, что за книга? – нетерпеливо прошептал Олег. – Что ты носишься с ней как с писаной торбой?!

– Это Книга вашего мира, – просто сказал Костя, открывая фолиант и наводя фонарик на заглавие первой сказки. – Здесь всё написано. Как возник этот мир, как он устраивался, откуда у вас волшебство и всё такое. Здесь все главные герои – от детства до… в общем, до этого времени. Здесь и вы есть, и ваши родители, и бабушки с дедушкой. И Кощей здесь есть, и Марья Моревна, и Иван-царевич, и… все, в общем.

Костя перевернул Книгу и стал листать с конца, показывая потрясённым ребятам иллюстрации со знакомыми лицами – родителей, крёстной, Бессмертного, Ивана-царевича, Велизария.

– Тут всё написано, – повторил Костя, продолжая листать. – Я не знаю, как это работает, но всё, что с вами было, всё написано здесь. Я знаю, например, Олег, что вы с Яной родились на корабле, недалеко от Туманной Косы, где вас застал шторм. И что ты был первым, а Яна вторая, правда ведь?

Олег с Яной изумлённо переглянулись и уставились на Костю.

– Это всё написано здесь? – Олег недоверчиво ткнул пальцем в Книгу.

– Вот! – Костя нашёл страницу, повернул Книгу к ребятам. Яна с Олегом, стукнувшись лбами, жадно склонились над светлым пятном, которое Костя водил по строчкам. Несколько секунд они беззвучно шевелили губами, потом выпрямились, глядя на него почти со страхом.

– Ну да, – проговорила Яна, помолчав. – Мама рассказывала, как всё было. Они гостили у деда и решили вернуться домой до осенних бурь, и не успели. Так всё и было. Но откуда этот… этот… – девочка наставила палец на Книгу, пытаясь подобрать подходящее слово, – этот сказочник знал про всё? Он там был? Или ему рассказал кто?

Костя глубоко вздохнул, снова разворачивая Книгу к себе.

– Ребята, вы не поверите! Если честно, я и сам сначала не верил, но… но пришлось. – Костя ещё раз вздохнул. – В общем, этот автор… или сказочник… в общем, тот, кто писал эту Книгу, он не описывал. Он создавал. Он писал – и появлялся этот мир, и все люди в нём, и события, и… Всё появилось, потому что он так задумал. И вы тоже.

В темноте Костя не мог разобрать выражение лиц ребят, видел лишь их блестевшие в отсветах фонарика глаза. Но подозревал, что на лицах их сейчас глубочайшее недоверие, если не сказать больше. И он понимал их, он удивился бы, если бы было по-другому.

– Ребята, это не я придумал, – почти извиняющимся тоном принялся объяснять Костя. – Это ваш дядя мне рассказал. Кощей. Он и дал мне эту Книгу. А сам забрал её у автора.

– Подожди, подожди, – Яна помотала головой – Ты хочешь сказать, дядя нашёл автора? Автора этой книги?

– Ну, я так понял, – Костя пожал плечами. – Мне он сказал, что единственный, кто до него читал эту книгу, был её автор. Может, они и не виделись, но он точно про него знает. Иначе откуда у него эта Книга?

– А зачем он тебе её дал? – спросил Олег, осторожно вытягивая Книгу у Кости из рук и с опаской перелистывая.

– А вот это, ребята, самое главное, – Костя помолчал, набираясь духу, и выдохнул, словно перед прыжком в воду. – Книга – это триггер. Стоп-кран, который должен был снова запустить время в вашем мире.

– Снова? – не поняла Яна. Олег тоже поднял глаза, недоумённо уставившись на друга.

– Смотрите, – Костя забрал Книгу у Олега, открыл заднюю сторону обложки, провёл пальцем и лучом фонарика по корешкам. – Видите? Страницы оборваны. Я думаю, дальше шли чистые листы. Время, которое должно было идти в вашем мире, если бы Кощей не вырвал их. Я не знаю, зачем он это сделал, но, вырвав страницы, он каким-то образом остановил время в этом мире. Поэтому здесь прошло всего несколько месяцев, а в нашем мире он прожил больше четырёхсот лет.

– Не может быть! – воскликнула Яна, позабыв об осторожности, так, что уже Костя испуганно оглянулся на тёмные шторы.

– Он же Бессмертный, – напомнил Олег сестре и повернулся к Косте. – Но ты так и не сказал, зачем тебе Книга здесь.

– Она снова запустила время, – повторил Костя. – Время здесь замерло, а теперь снова пошло. Если бы я пришёл сюда без Книги, я бы тоже попал во временную ловушку и застрял, как… – Костя замялся, подыскивая слова, – как на горизонте событий у чёрной дыры. А так я попал в поток, который снова пошёл.

– А как это работает? – наморщила лоб Яна, в свою очередь забирая и перелистывая Книгу. – Каким образом останавливается и запускается время?

– Чёрная дыра, горизонт событий. – Олег ожесточённо тёр лоб. – Костян, это вообще что? О чём всё это?

– Спроси что полегче! – Костя укоризненно посмотрел на ребят. – Я не знаю даже, зачем ему я здесь, а уж про вопросы времени… Он, правда, говорил что-то такое, но я тогда не особо вникал…

– То есть как это ты не знаешь, зачем ты здесь? – Яна подняла удивлённые глаза. – Ты же говорил…

– Я так думал, – сердито пробормотал Костя. – До сегодняшнего вечера.

– А что сегодня?

– А сегодня я понял, что ваш дядька меня надул, – ответил Костя, вновь закипая от злости. – Причём дважды. Он не только знал, что я останусь без пера Жар-птицы, но и знал, что я вообще тут останусь. Поэтому и рассказал мне столько про Книгу. Зачем ему было делать это, если он думал, что я вернусь на следующий день?

Ребята молчали, обдумывая сказанное.

– Ты поэтому ничего не хотел говорить, что он не велел? – осторожно спросила Яна.

– Ну да, – нехотя признал Костя. – Я до последнего ему верил, думал, что это просто ошибка, что это Марья Моревна… Только сегодня до меня дошло – он с самого начала знал, что я тут останусь.

– И что теперь? – Яна осторожно закрыла Книгу, вопрошающе взглянула.

Костя вздохнул. Он вдруг почувствовал, как устал за этот день и хочет спать.

– Теперь я не знаю, – пробормотал он, потирая глаза. – Ребят, я, честно, не знаю, что мне делать со всем этим, – он кивнул на Книгу. – Это основа вашего мира. Если только вырвав страницы, можно остановить здесь время, то, уничтожив Книгу, можно уничтожить и весь этот мир. Понимаете теперь, что в наших руках?!

Яна быстро и испуганно вернула ему Книгу. Костя слабо улыбнулся и зевнул, прикрыв рот ладонью.

– Ладно, – решительно заявил Олег, хлопнув ладонью по обложке. – Подумаем. Ты пока держи её у себя, а завтра решим, что с ней делать.

* * *

Решали ребята всё следующее утро, по очереди занимая Игорька и следя, чтобы никто из взрослых не вошёл неожиданно. Робкое предложение Яны рассказать всё родителям, Костя отверг сразу.

– Это слишком опасно, Янь, – объяснял он девочке. – Мы в плену у Соловья, и за твоими родителями особый надзор. Их могут обыскать или ещё что. На нас внимания меньше, до нас не будут докапываться.

– Но Соловей же не знает про её свойства, – пыталась возразить Яна. – Для него это просто… книга.

– Книга с историями всех, кто ему интересен, – уточнил Костя. – Ты уверена, что твои родители или крёстная хотели бы, чтобы Соловей узнал все их секреты?

– Какие секреты? – смущённо пробормотала Яна.

Костя значительно повёл бровями. Яна потупилась, покраснев. Да, она понимала, о каких секретах идёт речь, и знала, что нельзя дать Соловью такую прекрасную возможность для шантажа и влияния.

– Не говоря уже о том, – добавил подошедший Олег, оставив Игорька за рисованием, – что, не зная про свойства Книги, Соловей будет относиться к ней как разбойник. Может потерять или испортить. И что тогда будет с нашим миром?

– И что ты предлагаешь? – спросила уязвлённая Яна. Как обычно, мальчишки поддерживали друг друга, оставляя её не у дел.

– Надо её спрятать, – ответил Олег. – Пока не будем уверены, что она в полной безопасности.

– Где? – Костя уставился на Олега. Не то чтобы он сам не думал об этом, просто не знал, где искать место надёжнее, чем рюкзак.

– Отливный грот! – тихо проговорил Олег.

– Чего? – переспросил Костя. – Какой грот?

– Олег, ты сдурел?! – Яна сердито пихнула брата. – Опять за старое? Мало тебе было вылазки на галеры?!

– Янь, какой у нас выбор? – возразил Олег. – Пока Соловей во дворце, держать здесь Книгу нельзя. Что будет, если он её найдёт? Костян прав – он же тут всех поставит… – Олег не стал уточнять при сестре, в какую позу поставит всех Соловей. – Он сможет диктовать условия всем, и крёстной тоже. У неё даже не будет шанса победить его. Ты этого хочешь?

– Соловей даже не знает, что Книга у нас, – слабо отбивалась девочка. – Можно просто оставить её здесь и всё.

– Нельзя, – сказал Костя, вспомнив про Сойку. – Мы не знаем, что он задумал и как повернутся события. Может, Соловей отправится на север, а здесь останутся его пираты, похлеще него самого. Мало ли что им взбредёт в голову. Олег прав – нельзя рисковать. Книгу надо спрятать. Но так, чтобы до неё вообще никто не мог добраться, кроме нас троих.

– Я говорю – Отливный грот! – настойчиво повторил Олег. – Подходит идеально, про него даже никто не знает.

Яна фыркнула.

– Подходил бы, если бы не одно ма-а-аленькое обстоятельство, – она издевательски сложила пальцами крохотную щель. – Мы заперты. Как ты собираешься добраться до грота?

– Как и вчера, – Олег посмотрел на сестру, как на слабоумную. – Выберемся ночью под шапкой и всё!

Яна сочувственно улыбнулась.

– Ну, удачи! Попробуй. Попробуй выйти за дверь.

С нехорошим предчувствием Костя подошёл к двери и попробовал надавить на ручку. Она не поддавалась. Похолодев от испуга, он толкнул дверь. Дверь была заперта.

Костя растерянно посмотрел на Олега, Олег на Яну.

– Ты что знала? Откуда?

– Оттуда, пока вы, балбесы, спали всё утро, приходила Сойка с завтраком. И на этот раз ничего не забыла запереть. Так что, как вчера, выйти не получится.

Костя растерялся. Действительно, вчера им, можно сказать, повезло; настолько, что даже шапка-невидимка не пригодилась. Но, видимо, лимит везения исчерпан, и что делать дальше, он не представлял.

Олег, однако, не пал духом.

– Говоришь, Сойка приносила сегодня завтрак? – задумчиво спросил он. – Одна?

– А что? – подозрительно спросила Яна. Она только что чуть не отговорила мальчишек от очередной авантюры – и вот Олег опять, кажется, что-то задумал. Как же ей всё это надоело!

– Ну?! – нетерпеливо переспросил Олег.

– Ну одна, – нехотя признала Яна.

– Тогда мы всё равно сможем выбраться. Правда, это будет уже не вылазка, а побег, но…

– Олег, нельзя бежать, – покачал головой Костя. – Во-первых, куда? Даже если мы выберемся из города, и в море, и в степи Соловей нас найдёт. А во-вторых, что будет с теми, кто останется? Ты представляешь, что Соловей с ними сделает?

Яна побледнела. Олег решительно потряс головой.

– Так, слушай, ты не понял. Мы же устроим не настоящий побег, не взаправду. Мы только выберемся из дворца, спрячем Книгу и вернёмся. Соловей даже ничего не поймёт.

– Чего?! – теперь уже Костя смотрел на Олега как на слабоумного. – Ты как себе это представляешь?

– Слушай! – Олег с заблестевшими глазами обнял Костю и Яну за шеи, наклонил к себе и зашептал.

План, придуманный Олегом, был прост, как всё гениальное. После недолгих колебаний даже Яна была вынуждена согласиться, что план рискованный, но выполнимый. Она даже согласилась помочь мальчишкам; в затеянной ими игре у неё была своя роль, без которой затея могла и не удасться. Только взяла с Кости честное слово, что они вернутся. Брать слово с брата она, видимо, считала делом безнадёжным – всё равно не сдержит.

Костя пообещал. Не столько даже Яне, сколько самому себе. Оставлять её на милость Соловья или тем более Сойки он не собирался. Вернуться было надо, и хорошо, что план Олега предусматривал эту опцию. Без этого он бы не согласился.

Оставшееся время ребята проговаривали свои роли, гадали, придёт ли опять Сойка или, не дай Бог, Соловей; или слонялись в волнении по комнате, присаживаясь иногда к Игорьку или заглядывая в комнату родителей.

Когда Сойка принесла обед, нервы ребят были уже на пределе. Они переглянулись друг с другом, и мальчишки, не сговариваясь, хлопнули Яну по плечу – Олег решительно, Костя ободряюще. Яна ответила обречённым взглядом.

– Обедать, птенцы! – крикнула Сойка, брякнув на стол в княжеской комнате плетёный короб с горшками и кувшинами. Княгиня не звала детей за стол, пока в комнате были посторонние, но Сойке было наплевать. На этом и строился план Олега.

Яна взяла малого за руку и скованно прошла в комнату родителей. За ними зашёл Костя.

– Где Олег? – сухо спросила Ольга, вынимая посуду из короба и старательно игнорируя Сойку.

– Обувается, – поспешно ответил Костя. – Сейчас будет.

– А вот и мой сладкий! – проворковала Сойка, хватая его за плечи и ероша волосы. – Я ж к тебе утром заходила, да ты дрых без задних ног. Натерпелся вчера, да?!

Сойка расхохоталась. Костя с замиранием сердца ждал сигнала, гадая, успел Олег выйти уже или нет.

– Эй, девчонка! – Сойка обратилась к Яне, помогавшей расставлять посуду. – Как тебя – Яна, что ли? Знаешь, что этот герой вчера тебя от расправы спас? За себя не испугался, а за тебя прогнулся. Эх! – сожалительно вздохнула Сойка, пихая его в затылок.

Грохнулся о каменный пол горшок с горячей ухой. Визг Яны, отскочившей к окну и сунувшей руки в кадушку с холодной питьевой водой, заставил вздрогнуть не только князя с княгиней, подбежавших к дочери, но и Сойку. Она замешкалась, отпустив Костю, и он рванулся к двери.

У него не было ни секунды, чтобы обернуться и хоть краем глаза зацепить, что там творится позади. Костя выскочил за дверь, захлопнул, навалившись всем телом, и тут же услышал щелчок ключа. Олег запер замок.

В следующую секунду Костя услышал, как в дверь, истошно вопя и матерясь, врезалась Сойка. Олег схватил его за руку и мальчишки, с колотящимся сердцем, помчались по коридорам и лестницам замка к выходу.

Вот сегодня, в отличие от вчерашнего вечера, шапка-невидимка им очень пригодилась. Особенно когда они спустились на нижние этажи и вынуждены были то и дело, задерживая дыхание, прислоняться к холодной стене и пропускать мимо себя пиратов и разбойников. На площадке между первым и вторым этажом они чуть не наткнулись на самого Соловья, поднимавшегося по лестнице. В самый последний момент Олег успел дёрнуть друга за руку и прижать к стене.

На какую-то долю секунды Косте показалось, что Соловей обнаружил их. «Он же волшебник!» – панически вспомнил он, заметив, как капитан замедлил шаг, повернув голову в их сторону.

Но оказалось, что Соловей прислушивался к крикам, доносящимся сверху. Кажется, Сойка вырвалась и несётся теперь, вопя на весь дворец. Соловей нахмурился, ускоряя шаг, и ребята с облегчением, стараясь не стучать каблуками, спустились по каменной лестнице и выскользнули за двери.

У дверей тоже стояла стража с саблями, пистолетами и ружьями, напомнившими Косте фильмы про мушкетёров и пиратов. Двери, по счастью, были открыты, и ребята на цыпочках, стараясь не дышать, прошли мимо разбойников и начали спускаться по улице.

Тут уже стало возможно идти не гуськом, а рядом, плечом к плечу. Олег по-прежнему держал Костю за руку и не снимал шапку. Мало того что с минуты на минуту из дворца должна была вырваться погоня, так ещё и на улице было полно пиратов, вольготно разгуливающих по опустевшему, притихшему городу. То и дело приходилось прижиматься к обочине и пропускать парочку или тройку подвыпивших разбойников, порой в компании с такими же весёлыми или, напротив, испуганными девицами.

Костя слышал, как тяжело и прерывисто дышит Олег. Не столько от бега, сколько от беспомощности и горечи за то, что творится в городе. Он бы, наверное, не выдержал, думал Костя, которому тоже было тяжело, но всё же не так, как Олегу. Но вот она, княжеская выучка, – Олег держался.

Он уверенно и быстро вёл Костю по улице. В какой-то момент он свернул, но не направо, как в прошлый раз, когда они спускались на пристань «Кречета», а налево. С этой стороны мыса, помнил Костя, шли торговые причалы. И к Отливному гроту, стало быть, добираться придётся по ним.

К причалам, однако, Олег спускаться не стал. Он свернул налево ещё раз, в крутой и невзрачный переулок, где мальчишек облаяла какая-то дворняга, недоумённо вертевшая мордой. Дома скоро кончились, и мальчишки стали спускаться по почти отвесному склону, цепляясь за выступы и редкие пучки растений. Олег держался уверенно, было видно, что не раз проделывал этот путь. Костя же, даже ведомый Олегом, пару раз чуть не сорвался, порвал штаны и разодрал в кровь ладони.

Штаны было жалко, ладони не очень. «Заживут!» – думал Костя, осматривая царапины, ссадины и содранную кожу на пальцах, когда они наконец спустились и шли по узкой береговой полосе между скалами и морем. Он сполоснул ладони в воде и критически осмотрел штаны. Со штанами было сложнее, их придётся зашивать.

Олег схватил его за руку и потащил дальше, в сторону грозно вырастающего из моря утёса, вершину которого венчал княжеский замок. В какой-то момент скалы утёса скрыли от них и порт, оставшийся позади справа, и город с замком.

Олег прислонился к скалам, снял шапку, сунув под мышку, и торопливо стянул сапоги.

– Ты чего? – опешил Костя.

– И ты снимай! – кивнул Олег, закатывая штанины. – Сейчас придётся по воде шлёпать, а сапоги жалко. Да и догадаться могут, где мы были, если что.

Костя хмыкнул, но послушался. Стянул сапоги и портянки, которые за последние дни научился заматывать не хуже Олега, подвернул штаны и протянул руку снова ставшему невидимым приятелю. Олег повёл его дальше.

Действительно, море вскоре подступило к самим отвесным стенам скал и пришлось зайти прямо в волны. Было неглубоко, вода доходила до колен, лишь изредка набегая волнами чуть выше. Олег уверенно вёл приятеля вдоль скал по галечному дну, и метров через сто в скале показалась расщелина с выступом.

Олег закинул на выступ сапоги, подтянулся и помог забраться Косте. Только теперь он позволил себе снять шапку чуть больше чем на несколько секунд.

В маскировке здесь нужды не было. Расщелина располагалась так, что их не было видно ни из города, ни из порта, ни даже с моря, прикрытого краем выступа. Всё, что видели ребята, это кусочек залива, а их самих и вовсе было не видно, если не подойти вплотную.

– Чего мы ждём? – поинтересовался Костя, устраиваясь поудобнее на выступе.

– Отлива! – ответил Олег, сбрасывая со спины рюкзак Кости и опускаясь рядом. – Через час двинем дальше. Думаю, вход уже будет открыт.

Отливный грот, про который рассказал Олег, был огромной пещерой в толще утёса. Вход в пещеру полностью заливался приливом, и попасть в неё можно было только во время отлива.

Море заполняло пещеру не полностью. В ней было несколько уровней, и до верхних вода не доходила. Там-то и предлагал спрятать Книгу Олег. Он уверял Костю, что никто, кроме него и Яны, про эту пещеру не знает, да и сам он открыл её случайно лишь в прошлом году и исследовал в одиночку – Яна категорически отказалась в тот раз последовать за ним.

На сомнения Кости, что хоть какие-то рыбаки или контрабандисты должны про неё знать, Олег ответил, что излазил пещеру по всем углам и нигде не нашёл никакого признака, что в ней хоть кто-то бывал. Костя решил рискнуть.

– Пить хочется, – сказал Олег, откидываясь на рюкзак, прислонённый к стене. – Жалко, воды не догадались взять.

– Угу, – согласился Костя. После трудного спуска ему тоже хотелось пить, но сейчас больше занимали другие мысли.

– Как думаешь, Яне не влетит за то, что мы тут устроили? – спросил он.

– Не, – Олег усмехнулся довольно. – Янька сыграла качественно. По крайней мере, завизжала. А как она горшок-то грохнула, ты видел?

– Да, круто, – согласился Костя. – Даже я почти поверил…

Он прикусил губу, вспомнив, когда Яна уронила горшок. Всё случилось как нельзя кстати, но теперь ему придётся ещё и объясняться, когда вернётся. Сойка, дура, всё растрепала, и…

Помимо воли Костя чувствовал, как переполняется самодовольством. Он никогда бы не признался в том, что сделал на допросе у Соловья, но какое-то подспудное тщеславие хотело, чтобы кто-нибудь (не обязательно Яна, внушал себе Костя) узнал об этом.

И вот, благодаря Сойке узнали. Костя был почти благодарен этой рыжей дуре. По крайней мере, лучшего способа известить всех о своём героизме он и придумать не мог. Жаль, Олег не слышал; он уже, кажется, был за дверью.

– Слушай, Кость, – Олег пошевелился, устраиваясь поудобнее, – а ты всю Книгу прочитал, а?

– Не, не успел, – покачал головой Костя. – А что?

– Ты говорил, что Соловей может использовать эту Книгу против нас. Против крёстной и вообще. А почему бы нам не попробовать сделать то же?

Костя смотрел на Олега, соображая. Он так зациклился на глобальных опасностях Книги, что совершенно упустил из вида её локальные преимущества. Он даже забыл про свою идею отыскать в Книге рецепт бессмертия – не до того было.

– Про Соловья ты успел прочитать? – продолжал Олег. – Есть у него какие-нибудь слабые места, которые можно использовать?

Костя задумался.

– Знаешь, – медленно начал он, – наверное, есть. То есть я читал, конечно, про Соловья, но с этой Книгой не всё понятно.

– В смысле? – удивился Олег.

– Понимаешь, – принялся объяснять Костя, глядя в потемневший кусочек неба, видный из расщелины, – в Книге много чего написано и, похоже, всё правда. Но там много чего и нету. Того, что есть здесь.

– Например? – заинтересовался Олег.

– Ну, например, вот этот грот, который ты нашёл. В Книге про него ни слова. А ведь это важная вещь, как думаешь? Притом что и Скальный Грай, и Лукоморье описаны, а вот этого нет.

– Да ну?! – заинтригованный Олег полез в рюкзак. – Может, ты пропустил? Или не дочитал?

– Слушай, может, не надо? – засомневался Костя, глядя на небо, на которое наползали с моря тучи. – Вдруг дождь пойдёт.

– Пойдёт – уберём! – Олег раскрыл Книгу на коленях. – Где тут про Лукоморье, покажи.

Костя нехотя открыл Олегу нужную страницу. Он сам не понимал, что его так смущает. Да, он уже читал это всё, но он-то читал как посторонний, причём про придуманных героев. А Олег будет читать историю своей семьи со всеми подробностями. Ну, может, не со всеми, но всё-таки…

– Слушай, – Костя положил ладонь на раскрытые страницы, – если честно, на твоём месте я бы всё это не читал.

– Почему? – Олег поднял удивлённые глаза.

– Тебе может не понравиться, – пробормотал Костя, отводя взгляд. – Кощей предупреждал меня. Но я не послушал, и вот к чему это всё привело. Не брал бы эту Книгу и не оказался бы здесь. Соловей не захватил бы город, и вы спокойно бы жили, как раньше.

– Жили?! – Олег саркастически поднял брови.

– Ну всё-таки…

– Да ладно, Кость, чего ты?! – Олег убрал его ладонь с Книги. – Ну ты читал, дай я тоже! Ничего же не случится.

– Да, я тоже так думал, – вздохнул Костя.

Он отвернулся и стал следить за приближающейся тучей, закрывшей уже полнеба. Ветер свежел, трепал волосы и страницы Книги, и Костя на всякий случай снова начал наматывать портянки. Море отступало от скалы, обнажая кромку берега, и скоро можно будет добраться до Отливного Грота.

Костя не смотрел на Олега. Ему не хотелось видеть, как меняется его лицо, когда он дойдёт до истории знакомства и отношений своих родителей. Там не было ничего такого; просто один нюанс, который изрядно бы шокировал Костю, будь он в истории его семьи. Какой там Отливный Грот или ещё что? Олег сейчас дойдёт до самого главного и не вспомнит про всё остальное.

Ну, так и есть! Костя даже не вздрогнул, когда услышал, как Олег захлопнул Книгу; он, собственно, этого и ждал последние минут десять.

Он повернулся к Олегу. Тот сидел с растерянным выражением и смотрел прямо на него.

– Ты знал? – в голосе Олега не было даже упрёка, скорее искреннее недоумение. – Знал всё это время и молчал?!

– А что я должен был сказать? – пробормотал Костя, забирая Книгу и запихивая в рюкзак. – Что встречу и свадьбу ваших родителей устроили на пару Салтан и Кощей? Ваш дед и ваш дядя? Я думаю, они сами этого не знают. В смысле, ваши мама с папой.

– Но зачем? – Олег запустил пятерню в растрёпанные волосы, покачал головой. – Зачем они это сделали? И почему скрывали?

– Не знаю, – Костя сердито спрыгнул на берег, надел рюкзак. – В этой книжке не все ответы сразу даются, надо дальше читать. Идём уже, берег открыт.

Всё ещё в прострации Олег намотал портянки, натянул сапоги и спрыгнул рядом.

– Думаешь, они и вправду не знают? – спросил он, малость придя в себя.

– Судя по всему, – Костя пожал плечами. – Салтан с Кощеем обтяпывали свои дела, а про своих… Ну, в общем, вашим родителям повезло, что они понравились друг другу, и зачем им знать про всё остальное.

– Ну да, – буркнул Олег и добавил, помолчав: – Яньке только не говори, ладно.

– Само собой! – откликнулся Костя.

– Она ж до сих пор верит, что они на свадьбе крёстной познакомились, – желчно проговорил Олег. – И влюбились с первого взгляда. В двенадцать лет, получается. Маме тогда было двенадцать лет. Как же, влюбились!

– Говорил же я тебе! – пробормотал Костя.

– Да ладно, я в порядке, – отмахнулся Олег, хотя по выражению лица этого было не сказать. – Не переживай за меня. Давай-ка лучше…

Он осёкся.

– Ты чего?! – испугался Костя, глядя как Олег растерянно ощупывает стену утёса.

– Не понимаю, – в голосе Олега звучали панические нотки. – Он же был здесь!

Олег шарил руками по скале, то забегая вперёд, то возвращаясь, наклоняясь, выпрямляясь, наваливаясь всем телом, стуча кулаками и каблуками.

– Ты чего, вход потерял? – спросил Костя севшим голосом.

– Не потерял! – процедил Олег, задирая голову и глядя на самый верх скалы. – Он тут был, между этими двумя выступами. Я не мог потерять, я пять раз уже был здесь.

– Так, а чего тогда? – растерялся Костя.

– Не знаю, Костян! – отчаянно посмотрел на него Олег. – Хоть убей, не знаю!

– Может сверху камни обрушились? – предположил Костя. – Или снизу скала поднялась?

Олег провёл рукой по стене.

– Как родная, – констатировал он. – Как будто всё время была здесь. Это какое-то колдовство, Костян, не иначе.

– И кто бы наколдовал такое? – растерянно спросил Костя.

– Не знаю, – уныло протянул Олег. – Может, Янька наябедничала, и мамка с батей закрыли грот, чтобы я не лазил сюда.

– Яна сказала бы нам, – твёрдо ответил Костя, гоня от себя нехорошие подозрения. – Она не пустила бы нас, если бы знала, что мы не попадём.

– А может, она и не знала, что грот закрыли, – зло возразил Олег, с силой ударив кулаком по стене и рассадив пальцы в кровь. – Или мамка с батей сами нашли его, без неё. В любом случае нам сюда не попасть.

Олег пнул скалу, безнадёжно покрутил головой, сплюнул и побрёл обратно.

– Что же нам делать теперь? – расстроенно спросил Костя, идя за ним. – Можно здесь ещё где-нибудь спрятать Книгу?

– Так, чтобы Соловей не нашёл? – уточнил Олег, надевая шапку. – Вряд ли.

Мальчишки брели по полосе прибоя, заворачивая к причалам. Олег сказал, что карабкаться обратно по скалам стрёмно и лучше возвращаться через порт. Торопиться всё равно некуда, да и не страшно, раз они под шапкой. Костя не спорил.

Туча, пришедшая с моря, уже накрывала город. В чёрно-сизом дымном клубке посверкивали молнии. Ветер налетал шквальными порывами, и Олегу приходилось придерживать шапку руками, чтобы не слетела.

Они поднялись на пустынный причал. Разграбленные пиратами корабли продолжали стоять в порту. Некоторые купцы и капитаны продолжали оставаться на своих кораблях, но большая часть попряталась по городским гостиницам и кабакам. На пристани почти никого не было; в чаянии грядущей бури попряталась даже охрана.

– Слушай! – Олег неожиданно остановился, дёрнув Костю за руку. – Мы же ведь не можем вернуться вот так. План был в том, что мы вернёмся без Книги.

– Ну да, – кивнул Костя, забыв, что Олег не видит его. – Но теперь-то уж что…

– Ты понимаешь, что нас обыщут и найдут Книгу? – настойчиво продолжал княжич. – Ты говорил, что главное – спрятать Книгу. И её надо спрятать!

– Ты к чему это всё? – подозрительно спросил Костя.

Он не видел Олега, но услышал, как тот глубоко вздохнул, словно набираясь духу.

– Надо драть в Волхов! – выпалил наконец Олег. – К тётке Марье. Только она может защитить Книгу от Соловья и… и всех прочих.

– Олег, мы же договаривались! – воскликнул Костя. – Мы же обещали вернуться!

– Да! Когда спрячем Книгу. Но мы же не спрятали её! Ты хоть представляешь, как нам теперь выкручиваться?!

Костя не представлял. План был в том, чтобы инсценировать побег, спрятать Книгу, а потом сдаться, якобы случайно наткнувшись на дозор. На все вопросы было договорено отвечать, что хотели просто геройски сбежать на «Кречете» в Волхов, но не сумели. Про шапку-невидимку договорились молчать, спрятав её вместе с Книгой, как и про участие Яны. Девочка ничего не знала и ни в чём не участвовала; мальчишки просто воспользовались случаем и оплошностью Сойки.

В этой версии должна была пострадать одна только Сойка, и мальчишек это вполне устраивало. Для себя они каких-то особых наказаний, кроме некоторого ужесточения режима содержания, не ожидали. Ну, может, ещё пара оплеух от Соловья, гневные нотации от княгини. В сравнении со спасением Книги это было терпимо. По плану. И вот теперь план этот разваливался на глазах.

– Какой у нас выбор? – Олег повторил свой утренний вопрос, вызвав у Кости стойкое ощущение дежавю. – Одно дело – мы вернулись с пустыми руками и пусть доказывают потом, что хотят. Другое дело – мы всё ещё с Книгой. Соловей же обыщет нас и найдёт. А спрятать мы здесь нигде не можем. Ну так, чтобы реально никто не нашёл.

Костя кусал губы, мучительно колеблясь. Он понимал, что Олег прав, но не мог так просто отказаться от обещания. Яна ведь с него брала это обещание, не с брата. Она верила ему. И что же он, второй раз подставит её? Оставит одну на допросы Соловья и Сойки? Ну нет, только не это!

Туча закрыла небо над городом, наползая на противоположный край горизонта. Порывы ветра набрасывали волны на пристань. Скрипели швартовы и якорные цепи, корабли покачивались, угрожающе заваливаясь на бок. С неба посыпались первые капли дождя.

– Нет, Олег! – решился Костя. – Мы так не можем! – и предупреждая ехидные возражения, торопливо добавил: – И дело даже не в обещании. Просто как? Как ты хочешь уйти от Соловья и дойти до Волхова?

– Как и придумали в легенде – на «Кречете»! – без тени смущения ответил Олег. – Выйдем из лагуны и поднимемся по Живой реке.

– Сейчас? – Костя махнул рукой в сторону штормового моря, опять забыв, что Олег не может его видеть. – В такую погоду?

– Именно сейчас! – даже не видя Олега, Костя чувствовал, как в его голосе звенит энтузиазм. – Стражи сейчас нет, и на том заливе, скорее всего, тоже. Надо только перебраться туда и забрать наш «Кречет».

– И ты сможешь его вывести из лагуны в такую бурю? – в отличие от Олега, Костя был преисполнен скепсиса. – И уйти от погони Соловья? Он же поймёт, куда мы ушли, как только обнаружит пропажу «Кречета».

– Не попробуем – не узнаем. Всё лучше, чем стоять тут и гадать. Пошли уже, Костян, рискнём! Чего мы теряем?!

Олег дёрнул Костика за руку и потащил за собой по пристани к выходу в город. У Кости не оставалось разумных аргументов. Противная ноющая тяжесть в животе заставляла его на ходу придумывать всё новые и новые доводы против плана Олега, и только опасение показаться в его глазах трусом и нытиком удерживало от очередных возражений. «Нам трындец! – думал он на бегу, стараясь не отставать от Олега. – Нам точно полный трындец!»

Мальчишки пробежали длинный склад с запертыми воротами и уже собирались свернуть в переулок, идущий в город, как под ноги им выкатился мохнатый комок.

Олег, не успев затормозить на бегу, грохнулся плашмя. Шапка слетела, и Олег лихорадочно зашарил руками по мокрым доскам, пытаясь найти её. Выскочивший невесть откуда Шарик радостно пытался лизнуть его в нос.

– Шапка, шапка, шапка, – бормотал Олег, водя руками по пристани и отпихивая радостно повизгивающего пса. – Где она, где?! Шарик, уйди от меня, псина лохматая, не мешай! Где же… А, вот! Нашёл, Костян!

Олег с огромным облегчением нащупал уже мокрую от дождя шапку, поднялся на ноги и повернулся к приятелю.

Первое, что он увидел, – лежащего без чувств Костю. Только в следующую секунду Олег осознал, что рядом с телом приятеля стоит здоровенный детина с колотушкой в руке.

Больше ничего ни увидеть, ни понять Олег не успел. Он ощутил глухой удар по затылку и свалился рядом с Костей на заливаемую ливнем пристань.

Глава 7. Встреча на дороге

– Она успеет, – сказала Ольга без особой убеждённости в голосе.

Кощей не ответил. Опустив подбородок на поставленные друг на друга кулаки, он безотрывно следил за песочными часами. Тонкая струйка песка стремительно вытекала из верхней, почти пустой уже чашки и крошечными ручейками растекалась по нижней горке.

– Говорю тебе – она успеет! – повторила Ольга, взволнованно мечась взглядом между песочными часами брата и безмятежной поверхностью реки, радостно блестевшей в лучах летнего солнца. – Должна успеть.

Маленький деревянный домик стоял на склоне зелёного лесистого холма. От домика к берегу реки спускался свежескошенный лужок. На небольшой веранде стоял крепко сколоченный стол, за которым Кощей отсчитывал время, данное Марье на очередное задание.

Ольга то садилась на лавку рядом с ним, то вскакивала и всматривалась с волнением в речную гладь.

Она переживала за сестру. Марья никак не могла пройти это задание вовремя и без ошибок, Кощей всё время находил, к чему придраться. Сегодня он сказал, что, если она и в этот раз не справится, больше Лонгир не получит, пока не пройдёт заново все азы.

Последняя песчинка слетела из верхней чашки колбы в нижнюю, Ольга метнула встревоженный взгляд на реку и тут же заметила серебристый русалочий хвост, плеснувший у кромки берега.

– Ага! – радостно закричала она, указывая на берег. – Я же говорила, что справится!

Марья выходила из реки в серебристом купальнике, стряхивая с босых ног остатки чешуи и выжимая волосы. Она шла, поднимаясь к домику, изо всех сил пытаясь казаться скромной, но торжествующая улыбка то и дело невольно появлялась на её губах.

– Ты опоздала! – изрёк Кощей, по-прежнему упираясь подбородком в кулаки и не поднимая взгляд от часов.

– Да ты издеваешься?! – не поверила Марья. – На пару секунд, не больше! Оль, скажи!

От возмущения Марья повернулась за поддержкой к сестре. Весь её победный восторг мгновенно улетучивался.

– Кощей, ты чего?! – заныла Ольга, пихая брата в плечо. – Ну вовремя же. Секунда в секунду, мы же оба видели.

– Ты должна была стоять на берегу, когда упадёт последняя песчинка. Такой был уговор. А ты ещё плескалась в воде.

Кощей наконец поднял голову и откинулся спиной к стене дома. Тёмные его глаза строго смотрели на сестру.

– Но ведь лучше же, чем в прошлый раз?! – не сдавалась Марья.

– Нет, не лучше. Ты постоянно опаздываешь, у тебя сбито чувство времени. И терморегуляция. У тебя мурашки по всему телу, а ты не чувствуешь, – Кощей перегнулся через стол, взял сестру за запястье. – Учащённое сердцебиение, учащённый пульс. Хотя должно быть наоборот. Зрачки расширены, – он взглянул ей в глаза, – дыхание прерывистое. Марья, это у тебя не первая брачная ночь, а тринадцатое обращение. Тринадцатое! И ты никак его не можешь толком пройти. Опять брак. Давай сюда!

Он протянул ладонь. Марья, надувшись, сняла перстень и с досадой пихнула брату. Он надел его на правый мизинец.

– Да ведь она же прошла его! – Ольга искренне не понимала, чего так вяжется Кощей. – Ну ты чего?! Ты же сам говорил, что организм восстановиться должен после такого превращения.

– Да, после первого-второго превращения. Но не после тринадцатого! Вы меня вообще слушаете?! Плановый переход из одного состояния в другое должен готовиться заранее и идти постепенно. Для чего я и ставлю тебе временные рамки, Марья. Чтобы ты училась контролировать процессы превращения секунда в секунду, чтобы постоянно держала в сфере своего внимания все стороны. А ты всё время отвлекаешься на посторонние вещи, что чревато. Можешь оставить на себе не только чешую, – Кощей кивнул на щиколотки Марьи, – но и целый хвост. Причём навсегда.

– Ох, ты ж! – Марья испуганно схватилась за щиколотки, где поблескивало несколько вросших в кожу чешуек. – Кощей, убери!

– Проходишь до вечера. В другой раз будешь внимательнее.

Он поднялся с лавки, Марья схватила его за руку.

– Ну, не будь гадом – убери! Или дай мне Лонгир – я сама сейчас.

– Проходишь, я сказал. Или осваивай рассеянный.

– Кощей, ну, хватит! Ну, зачем ты так?! – сердилась Марья, хватая брата за рукав и не пуская в дом.

– Затем, что он гад! Тут ты права, Марья!

Марья схватилась за щиколотки прежде, чем обернулась на голос. Чешуйки исчезли.

Она подняла голову. Ольга с радостным визгом уже бросалась Соловью на шею. Весёлый, загорелый, обросший рыжей щетиной Соловей подхватил девочку и, смеясь, закружился с ней, как тогда, в Черепаховом заливе.

– Здорово, черти! – гаркнул он, поставив Ольгу на ноги и расцеловав её. – Три года от вас ни слуху ни духу – насилу нашёл!

Соловей был в умопомрачительной пурпурной куртке, расшитой бриллиантами, с двумя дорогущими кинжалами за поясом и перстнями чуть не каждом пальце. Дела у него явно шли в гору.

– Ах ты, чертяка! – Соловей с силой впечатал ладонь в руку Кощея, притянул его к себе, крепко обнял и оттолкнул. – Не оброс ещё лишаем в этой заднице?! Только не говори мне, что в крестьяне подался.

В отличие от разодетого в шелка и бриллианты, благоухающего заморскими духами и ароматами Соловья, Кощей в простых холщовых портах и рубахе и впрямь выглядел просто, если не сказать бедно. Как и Марья, он был босиком и, если бы не перстень на мизинце, вполне сошёл бы за обычного крестьянина.

– Привет, Соловей! – Кощей улыбался, тоже явно обрадованный. – Откуда ты у нас такой красивый?

– Это я-то красивый? – Соловей уже отвернулся от него и смотрел на Марью с нескрываемым восхищением. – Это вот кто у нас красивый, пень ты замшелый!

Он нагнулся поцеловать Марью. Она, зардевшись, смущённо подставила щеку, пихнув брата кулаком. Тот усмехнулся, повёл рукой и вместо открытого серебристого купальника на Марье оказалось скромное серое платье ниже колен с узким чёрным ремешком на поясе.

– Ну как же так?! – огорчённо воскликнул Соловей. – Зачем?! Было же лучше!

– Где ты был, Соловей? – Ольга теребила его за рукав. – Откуда ты? Как ты нас нашёл?

– Ребята, где я только не был! – Соловей смотрел на Марью, не обращая внимания ни на Ольгу, восхищённо перебиравшую перстни у него на пальцах, ни на Кощея. – Всё рассказывать – это не на один час. Да и у вас, я смотрю, есть какими новостями поделиться. Русалка, да?! Научилась-таки?! Скоро ли в море?

– Если верить Кощею, я ещё ничему не научилась, – усмехнулась Марья. – И до моря он меня допустит ещё не скоро. Если вообще допустит.

– Да, да, успел постоять, послушать, как он тебе тут мозг выносит, – Соловей расставил ноги пошире, встал в позу. – Что имею я сказать на сей счёт! – он назидательно потряс пальцем перед носом Кощея. – Это было лучшее превращение из того, что я видел, Кощей! Лучшее! И хорош уже докапываться до девушки! В её возрасте даже ты так не мог, и Велизарий не шпынял тебя так, как ты её. Так что, Маша, заявляю тебе прямо, как старый морской волк, – русалка из тебя получилась идеальная. Лучше мне встречать не доводилось.

– Ты видел? – Марья грызла ноготь, бросая то смеющиеся взгляды на Соловья, то укоризненно-горделивые на брата.

– Конечно же, видел! – Соловей театрально всплеснул руками. – Чего я тут, по-твоему, разливаюсь?! Явление Афродиты из вод морских. Ладно, речных пока. Не суть.

– Хватит мне тут работу портить, – Кощей шутливо отвесил Соловью подзатыльник. – От твоих похвал она совсем перестанет учиться. А мы ещё далеко не закончили.

– Да куда уж больше?! – возмутился Соловей. – Из нашей-то группы не все сумели, даже на последнем курсе. А она у тебя уже сейчас оборотень. А дальше что? Управление стихиями? Чужими мыслями? Тёмной материей? Ты кого из неё готовишь вообще?

Марья потупилась, скрывая польщённую улыбку. Кощей, напротив, улыбаться перестал.

– Помнишь, значит, про тёмную материю? – внимательно посмотрел он на Соловья.

– Твоя ж была идея, нет? Хотя ты так и не смог убедить тогда Велизария. Как он, кстати? Слышно что про него?

Кощей переглянулся с Марьей. Соловей заметил, настороженно прищурился.

– А я тоже колдовать умею, – некстати ляпнула Ольга. – Я даже огонь зажигаю и воду могу кипятить. Хочешь покажу? Если Кощей перстень даст.

– Конечно, хочу! – Соловей опять схватил Ольгу в охапку, закружился с ней по лужку. – Ребята, у вас обед скоро? Жрать хочется, со вчерашнего вечера ничего не ел.

– Идём! – Ольга решительно потянула Соловья за руку в дом. – Мы как раз собирались.

Пока сёстры накрывали на стол, Соловей успел осмотреть дом. Одноэтажный скромный домик вмещал в себя три отдельные комнаты брата и сестёр, общую гостиную, она же столовая, кухню с печкой и пару клетей.

Соловей озадаченно походил по домику, сунув нос в каждый угол, и недоумённо повернулся к Кощею.

– Старик, не пугай меня! Ты же не собрался заделаться отшельником? Это же ведь всё временно, ну? Пока слухи не утихнут?

– А слухи уже не утихнут, – спокойно ответил Кощей. – Велизарий постарался, все знают, что я сделал.

– Ты поэтому здесь? Не хочешь девочек светить?

– В том числе.

– В том числе? А помимо?

– А помимо, им нужно где-то учиться. Сам понимаешь, что не в Халдоне. И вообще не на людях – у меня же нет права. Нам надо было где-то спрятаться.

– М-да… – озадаченно протянул Соловей, выглянув в окно в темнеющий позади домика лес. – Прямо скажем, спрятались вы недалеко. Ближняя Роща, Кощей! Сорок вёрст до Волхова! Можно было и поукромнее местечко найти.

– За три года нас тут никто не побеспокоил, – улыбнулся Кощей. – Кроме тебя.

Соловей отклонился назад, прищурив глаз, внимательно всмотрелся в непроницаемое лицо друга. Что-то он темнит опять, что-то ведёт своё, как всегда, втайне даже от ближайших друзей. Никогда не поймёшь, что у него на уме, пока сам не скажет или не сделает.

Девочки позвали к столу. Угощались щами на кислой капусте, зайцем, запечённым в сметане, пирогами с грибами и сбитнем. Соловей подмигнул, вытащил из кармана объёмистую флягу, предложил за встречу по чарке золотистого кологранского рома. Кощей кивнул, и Соловей, не чинясь, щедро плеснул всем. Дали попробовать даже Ольге, разбавив ей кружку воды ложечкой рома.

Соловей рассказывал о своих плаваниях и приключениях, а девочки хвастались успехами в чародействе, жалуясь на непомерную строгость и требовательность брата. Марья, морщась, рассказывала, как он заставил её разрезать лягушку и изучить её всю до мельчайших подробностей, а Ольга жаловалась, как часами была вынуждена держать на ладони камень и представлять, как он нагревается. Пока однажды не прибежала к брату с плачем, показывая обожжённую ладонь.

Соловей смеялся, показательно дул на протянутую ладошку, наколдовывая в неё букетик лиловых цветов. Ольга ахала от восхищения, бежала ставить цветы в кувшин. Марья требовала себе такой же, и Соловей немедленно наколдовывал ещё один букет, только уже пурпурно-багряных цветов, как грозовое морское небо.

Потом девочки остались прибраться, а Соловей с Кощеем, захватив по кружке чаю, вышли на веранду. Присели на лавку, расслабленно помолчали, наслаждаясь тёплым летним вечером.

Соловей попробовал чай. Он пах лесными травами, был терпок и немного горьковат.

– Так зачем ты здесь? – возобновил Соловей прерванный разговор. – Ты же не собираешься похоронить себя тут?

– Пока нет, – ответил Кощей, тоже хлебнув из кружки.

– Так и чего? Чего ты тут забыл?

– Я же говорю: мне надо выучить и поднять девочек.

– А ты не думаешь, что переусердствовал? Я серьёзно, Кощей, – у тебя Маша уже сейчас круче, чем была Метель на последнем курсе. Волшебство – это хорошо, это круто, не спорю. Но если она не начнёт жить с людьми и налаживать связи, так и помрёт одинокой старой ведьмой. Ты этого ей желаешь?

Кощей помолчал, усмехнулся.

– Соловей, если ты её хочешь, так и скажи. Не ходи вокруг да около.

– Да ты чего?! – растерялся Соловей. – Я же… я же не о том…

– Ну да. Тогда к чему весь этот трёп про «жить с людьми» и «налаживание связей»?! Можешь налаживать с ней связи, сколько хочешь; убедись только, что она не против и всё понимает правильно.

Соловей поперхнулся чаем. Торопливо поставил кружку на лавку, вытер рот.

– А ты? – осторожно спросил он.

– А это не моё дело, – Кощей пожал плечами с какой-то показной безмятежностью. – Моё дело – выучить девочек. Устраивать их личную жизнь – вне моей компетенции.

– Да ладно! – Соловей недоверчиво прищурился, взглянул на Кощея. – Вот уж ни за что не поверю, что тебе насрать.

– Нет, конечно! – Кощей опять пожал плечами, сделал глоток. – Но у них сейчас такой возраст, что никакие советы ничему не помогут. Пока сами не попробуют, не ошибутся, не наломают дров – ничему не научатся.

– Так я, по-твоему, ошибка? – возмутился Соловей.

Кощей рассмеялся.

– Соловей! – он покачал головой. – Ну и дурак же ты, Соловей! Я ведь только что сказал – не меня тебе убеждать надо. И уж если совсем начистоту, за Марью я спокоен. Я за Ольгу буду переживать, а за Марью нет. Глупостями она себя не даст увлечь, тебе очень сильно придётся постараться.

Соловей улыбнулся. Он воспринял это как разрешение и теперь был уверен в успехе.

– А раковину-то ту она всё хранит, – хвастливо заметил Соловей.

– Да, – усмехнулся Кощей, – хранит. Но не обольщайся. Для неё это напоминание о море, а не о тебе.

Соловей пропустил эти слова мимо ушей. Как только он увидел повзрослевшую, похорошевшую Марью, он сразу ощутил прилив давно знакомых и нисколько, как оказалось, не погасших чувств. А когда заметил в её комнате на столике у окна ту самую перламутровую раковину из Черепахового залива, понял, что и она о нём не забыла. Кощей может говорить что угодно, но Марья помнит о нём, она ждала его, и он намерен был сегодня всё окончательно и бесповоротно прояснить. Ему не хватало только согласия Кощея, и вот оно получено.

– Ну а ты? – Соловей вдруг отвлёкся, вспомнив о прошлом. – Ты-то сам как?

– А как я? – Кощей дёрнул плечом.

– Я понимаю, вопрос дурацкий, но ты ж ведь не собираешься всю жизнь о ней вспоминать? Может, тебе тоже кого-нибудь найти?

– Тоже?

– А ты что, не слышал? – насторожился Соловей.

– О чём?

– Да так… – Соловей уже жалел, что полез в эту тему. – Ну, в общем… в общем, я слышал, что Метель вроде как замуж выходит, – неохотно признался он наконец. – За южанина какого-то… Эль-Ниньо… Может, и врут.

Он осторожно взглянул на Кощея. Тот сидел с непроницаемым лицом, смотрел на реку.

– Совет да любовь! – пожал он плечами.

– И всё?!

– А что ещё сделать? – Кощей повернулся к Соловью. – Подарок послать?

– Не, ну… подарок… Зачем подарок? – растерялся Соловей. – Я просто думал, ты знаешь… А, забей! – махнул он рукой, окончательно запутавшись и обрадовавшись, как спасению, появлению Марьи.

Марья вышла, заплетя косу и обувшись в лёгкие кожаные сандалии. Соловей вскочил, галантно подал ей руку, помогая сойти по ступенькам.

– А я? – Ольга выскочила из двери вслед за сестрой. – Я тоже хочу. Соловей, можно я с вами?

– Звиняй, принцесса, не в этот раз, – Соловей весело помахал Ольге рукой. – Потом как-нибудь, лады?

Ольга обиженно надулась, глядя, как Соловей с Марьей, взявшись за руки, уходят, сворачивая в лес.

Кощей хмыкнул. Ольга мгновенно повернулась к брату.

– Тащи утёнка! – велел он. Ольга пару секунд вспоминала, о каком утёнке вообще речь. Потом сообразила, что, ну да, вчерашнего, которого они с Машей спасли из зарослей шиповника.

– Будем учиться летать, – пояснил Кощей на недоумённый взгляд Ольги. – По наглядному пособию.

– Правда?! – просияла она. – Ты же говорил, что рано.

– Рано для школы, – усмехнулся Кощей. – А у нас ведь не школа, у нас домашнее обучение.

Ольга радостно взвизгнула и побежала на двор за утёнком. Если Маша мечтала о море, то она о небе; если Машу Кощей учил плавать, то её будет учить летать, а это намного заманчивее. Она уже не жалела, что Соловей с Марьей не взяли её с собой.

* * *

Они выбрались на лесную дорогу, сами не заметив как, и шли теперь по ней, изредка обрывая с кустов на обочине ягоды дикой малины. Пальцы Марьи покраснели от ягод и пропахли лесом; она безотчётно растирала в руках листок малины и слушала Соловья.

Соловей безбожно хвастался. Он не мог поверить, что когда-нибудь это случится с ним, но он был смущён. И пытаясь прогнать это дурацкое смущение, он говорил, говорил, говорил…

– …Берендей, старый дурень, давай выкликать народ, а народ-то уже за меня. Каждый по алтыну получил, своё смекнул и отсиживается по домам. Ну, Берендей, туда-сюда, делать нечего – надо отказную подписывать. Чуть было не подписал, да сообразил поторговаться. В общем, сундук с золотом и сундук с бриллиантами я с него вытряс, стало чем с молодцами расплатиться, да и тебе подарочек сообразить.

Соловей полез в карман куртки и вытащил жемчужное ожерелье. Расправил в руках, горделиво продемонстрировал Марье.

– Из русалочьих пещер Берендей его спёр. А я уж у него отжал. Нравится?

Марья кивнула, закусив губу. Она старалась не слишком выдавать восхищение, но ожерелье и впрямь было красивое. Перламутровые жемчужины переливались на тонкой золотой нитке в лучах солнца радостным блеском, завораживали взгляд.

– Ну-ка! – Соловей кивнул, приподнял ожерелье. Марья наклонила голову, позволив ему надеть жемчужную нить.

– Ну вот – красота! – Соловей поправлял ожерелье, словно ненароком касаясь высокой тугой груди Марьи. – Совсем не то, что в сундуке, скажи.

– Спасибо! – поблагодарила она, краснея.

– Носи на здоровье! – Соловей продолжал расправлять жемчуг у неё на груди, откидываясь и критически осматривая.

– Где только? – хмыкнула Марья.

– Да, красоваться тут не перед кем, – Соловей набрал воздуху в грудь. – Поехали со мной, Марья! Что там жемчуг – я подарю тебе царство! Настоящее, морское царство, как ты мечтала! Этот жемчуг у тебя под ногами будет, ты сапоги им свои будешь украшать, а не грудь!

– Ну ты и трепло! – улыбнулась Марья.

– Я – трепло?! – от возмущения Соловей даже обиделся. Он притянул Марью за талию и заглянул в глаза. – Хочешь поклянусь, что достану тебе царство? За один твой поцелуй! За один поцелуй, Марья, ты получишь целое царство, и пусть Кощей кожу с меня сдерёт, если я обману.

– А если я соглашусь? – Марья продолжала лукаво улыбаться. Она положила Соловью руки на плечи, сцепив ладони на шее.

– Ну, согласись!

– И соглашусь!

– Ну, согласись!

У Соловья вдруг пересохло в горле. Марья приблизилась к нему вплотную и поцеловала. Прохладные губы её пахли малиной. Она целовалась неумело, но старательно и честно; не просто чмокнула, а прильнула к губам, задержав дыхание.

Соловей положил одну руку Марье на затылок, другой чуть коснулся скулы, осторожно приподнял подбородок. Она не сопротивлялась, лишь закрыла глаза, послушно следуя его легким касаниям, и отпрянула, когда почувствовала, что начинает кружиться голова. Тяжело дыша и улыбаясь, она успела подумать, что для первого раза всё было не так уж и плохо. Кажется, она всё делала правильно, судя по возбуждённому, с сумасшедшинкой, взгляду Соловья.

Она продолжала держать руки у него на плечах, пыталась перевести дух и не знала, что сказать. Сказала первое, что пришло в голову.

– За тобой теперь царство, Соловей! Что будешь делать?

– Что? – Соловей встряхнул головой, пытаясь успокоиться, произнёс взбудораженно: – Доставать тебе царство на свадебный подарок! Какое желаешь?

– Подожди, подожди! – Марья рассмеялась, толкнула Соловья в грудь, выскользнув из его рук. – О свадьбе уговора не было, речь шла только о поцелуе.

– Но ты же не захочешь править одна, – подхватил Соловей игру. – Что это ещё за царица без царя, виданое ли дело?!

– А ты хочешь быть ещё и царём?! – всё так же смеясь, спросила Марья.

– Честно? Мне по барабану кем быть, лишь бы рядом с тобой, – ответил Соловей. В эту секунду он верил, что так оно и есть, что стоит Марье сказать, и он будет рядом с ней кем угодно – хоть царём, хоть слугой, хоть псом цепным.

Он наклонился, успел поцеловать её и тут же отпрянул, настороженно прислушиваясь. Марья озадаченно нахмурилась, повернула голову, следя за его взглядом.

Впереди по дороге скакала группа всадников. Соловей напряжённо всматривался, держа Марью за руку.

– Ах ты ж, драный осьминог! – он изменился в лице, поняв, кто скачет. – Это ж царский наряд! Марья, прикрой – нельзя мне перед ними светиться. И жемчуг лучше не казать.

Он торопливо стянул ожерелье, согнулся и обернулся большим серым камнем у обочины. Марья вертела головой, не столько испуганная, сколько растерянная, не понимая, что происходит.

Всадники в красных зипунах уже подскакивали, окружая Марью. Один из них, татарин, с испитым сизым лицом, жёсткими скулами и сведёнными в щёлку глазами, наехал на неё грудью коня.

– Эй, девка! – прохрипел он, перекладывая кнут из левой руки в правую. – Кто тут с тобой был?

– Никого не было, – Марья отступила на пару шагов, недоумённо огляделась по сторонам. – Я одна тут.

– Кнута хочешь?! – татарин наклонился с коня, подозрительно осматриваясь. – Что ты мне тут заливаешь – я сам видел, двое вас было!

– Да никого не было, с чего вы взяли?! – Марья бросила тревожный взгляд на камень и тут же отвернулась.

– Ладно, Алабуга, угомонись! – высокий широкоплечий черноволосый всадник выдвинулся вперёд, оттеснив татарина. – И глаза протри – где ты тут «девку» увидел? Простите, барышня! – всадник вежливо склонил голову, обращаясь к Марье. – Алабуга, если с утра не похмелится, весь день на людей бросается. Кто вы? И что здесь делаете одна?

– А вы кто? – смело спросила Марья, глядя на черноволосого снизу вверх.

– Да ты что, дура… – рассвирепевший Алабуга дёрнулся было к Марье, подняв кнут, но тут же был остановлен взмахом руки черноволосого.

– Ещё раз простите, барышня, что не представились сразу, – он словно ненароком подвинул саблю так, что стал виден царский герб на рукоятке. – Василий Волховский. Может быть, слышали?

– Ох, ваше величество! – Марья испуганно и торопливо поклонилась. – Простите. Просто никак не думала встретить вас здесь, в таком… сопровождении.

– Сопровождение так себе, да, – согласился Василий, скептически оглядывая отряд. – Но что делать – пришлось лично возглавить наряд.

– И что же вашему величеству понадобилось в наших краях?

– Объявился один опасный разбойник. Нам доносили про него ещё из Ладоники и Скального Грая, а теперь есть сведения, что он действует здесь.

– Неужели?! – Марья старалась не смотреть на камень.

– Да, – Василий помрачнел. – Вчера был разбит возок с драгоценностями моей жены. По всей вероятности, работал тот самый разбойник. Как его? – царь повернулся к Алабуге. – Соловей, да?

Алабуга кивнул, не сводя подозрительного взгляда с Марьи.

– Вашей жены? – спросила Марья только лишь для того, чтобы что-то сказать. Она была в смятении и пыталась держаться и казаться спокойной изо всех сил.

– Покойной, – пояснил Василий, нахмурившись. – Год как скончалась.

– Ох! – Марья прикрыла ладонью рот. – Простите, ваше величество. Примите мои соболезнования.

– Благодарю! – Василий коротко кивнул. – Решили сейчас вернуть её украшения из Летнего дворца обратно в Волхов – и вот, пожалуйста! Разбой средь бела дня, нападение на царский конвой! – Василий сердито посмотрел на Алабугу. – И мне самому приходится возглавлять поиски!

– Да, понимаю, – тихо произнесла Марья.

– Ну ладно, пора нам, – Василий перебрал поводья, задержавшись взглядом на Марье. – Так вы ничего не слышали про этого Соловья?

Марья медленно покачала головой.

– Надеюсь, и не услышите, – Василий наклонился с коня, неожиданно улыбнувшись. – Как хоть зовут вас, барышня?

– Марья… Мария, – она смутилась, неловко махнула рукой куда-то вбок. – Я тут… недалеко живу.

– Ну, прощай, Мария! – Василий кивнул ей, приподнял руку. – Может, и встретимся ещё.

Он качнулся в седле, посылая коня вперёд. Марья смотрела, как всадники удаляются, и была готова поклясться, что властитель Волхова совершенно точно обернулся на неё раза два или три, пока наконец не скрылся из вида за густой зелёной листвой вместе с сопровождением.

Только теперь Марья повернулась. Соловей уже стоял, приняв прежний вид, с видом смущённым и раздосадованным одновременно.

– Берендей, да?! – Марья сама не понимала, чего она так разозлилась. – Соловей, ты совсем страх потерял – царские обозы разбивать?!

– Да ладно тебе, Марья, ну чего ты? – пробормотал он.

– А ожерелье забрал, чтобы не узнали жемчуг покойной царицы? Какая же ты скотина, честное слово!

Она развернулась, взмахнув косой, и нарочито прямо держась пошла обратно.

– Марья, погоди, постой! – Соловей догнал её, схватил за руку. – Ну не знал я, что она покойница, честное слово! Думал, обычный царский конвой, с них не убудет. Ну, хочешь, я тебе что-нибудь другое подарю? Да и его можешь носить, – он протянул ей ожерелье. – Вряд ли ты ещё раз царя тут встретишь, а никто больше и не узнает.

– Ну спасибо большое! – едко произнесла Марья, вырывая руку. – Оставь себе, кому-нибудь ещё подаришь! Говорила же: трепло. «Царство, царство…»

– Марья, я не вру! – воскликнул Соловей. Он взял её за талию, притянул к себе, заглянул в обиженные карие глаза. – Я поклялся тебе, что достану царство. Я достану его! И ты станешь царицей!

Марья смотрела на Соловья, остывая. И чего она так расстроилась? Она же знала всё про него, она прекрасно понимала, кто перед ней. Если на кого и злиться сейчас, так только на саму себя.

– Может быть, – произнесла она спокойно. – Но не в твоём царстве, Соловей.

Соловей втянул воздух. Бегая глазами, он пытался найти в лице Марьи хоть какой-то признак, что ещё не всё потеряно, что можно ещё всё исправить, что она даст ему шанс. Он не понимал, где и какую ошибку он совершил, что она за несколько минут так безнадёжно и безвозвратно охладела к нему.

Ведь только что, буквально только что всё было замечательно, и вот она стоит, не пытаясь вырваться у него из рук, но уже далёкая и недоступная, и смотрит, как на постороннего человека. Где он ошибся? Что натворил?

Соловей потерянно опустил руки. Марья уходила от него, и он не знал, что с этим делать. Впервые он совсем не знал, что ему делать.

Глава 8. Красавица и разбойник

Никита плохо представлял себе план Бессмертного, и ещё хуже – своё участие в нём. В общем и целом, конечно, Бессмертный объяснил ему план кампании, но в детали не углублялся и лишь велел положиться на Елену. Она сообщит ему всё, что сочтёт нужным.

Проблема была в том, что Никита не знал, что из сообщённого Еленой является нужным, а что нет. Она не уклонялась и не отказывалась отвечать. Он просто не мог здраво оценить её ответы и даже толком не понимал, о чём вообще спрашивать.

Иногда ему казалось, что он здесь вообще лишний. Что его дело было – доставить письмо и больше он тут ни для чего не нужен. Он даже не удивился бы, если бы Елена отправила его обратно или просто велела волкам избавиться от него. Чтобы не мешал и не маячил перед глазами.

Когда он набрался храбрости спросить её напрямую, она весело рассмеялась.

– Ну что вы, юноша! – Елена погладила его по руке, отчего у Никиты по всему телу пробежала дрожь. – Вы очень даже нужны. Как же мне без вас выходить из башни и возвращаться? Пока не вернулся Кощей, я только с вами и могу это делать.

– Ну да, – пробормотал Никита со смущением и облегчением одновременно. Кажется, действительно, он пока нужен Елене. Пусть и для таких, чисто утилитарных надобностей. Для чего ещё он здесь нужен, Никита не понимал, потому что…

Потому что даже запертая в башне Елена обладала таким арсеналом, что вполне способна была достичь своих (и Бессмертного!) целей без чьей-либо, а тем более его помощи. Много раз он успел об этом подумать во время экскурсии, устроенной ему Еленой по башне.

Одних только химических лабораторий (Никита не знал, как ещё это назвать) он насчитал штук пять. А были ещё странные операционные пополам с кунсткамерой, где в стеклянных сосудах и аквариумах с вязкой жидкостью, похожей на формалин, плавали расчленённые останки каких-то животных и, кажется, даже людей. Никита заметил человеческие глаза, смотревшие на него, как живые, отчего у него мороз прошёл по спине. Отрезанные руки со сжимающимися и разжимающимися пальцами, мозги, плавающие в бледно-жёлтом растворе, заспиртованные младенцы, может быть, выкидыши, а может, и умершие новорождённые.

В генетическом отделе, как назвал про себя Никита очередной уровень башни, на который они поднялись с Еленой, он увидел результаты первых, ещё неудачных опытов Кощея. Змеи, летучие мыши, ящерицы, скрещённые друг с другом, с одной, с двумя, с тремя головами, крохотные, побольше, совсем большие…

«Вот откуда этот Змей Горыныч! – потрясённо думал Никита, обходя застеклённые стенды с чудовищными засушенными останками. – Грёбаный генетик – он же его сам вырастил! Сам создал! И волков этих, и воронов, и… что у него тут ещё есть?!»

Он не удержался, задал этот вопрос вслух. Елена опять рассмеялась.

– Здесь много что есть, юноша! Но увы, всё это бесполезно без него самого. Только он умел с этим управляться.

Они шли по залу, уставленному множеством механизмов, напоминавших часовые. Здесь повсюду были часы – на стенах, на столах, на полках, на полу. Одни стояли, другие шли, причём, что удивило Никиту, на разных скоростях. На одних часах секундная стрелка еле ползла, на других – вращалась с бешеной скоростью.

Он непременно бы поинтересовался, что это значит, начнись экскурсия с этого зала. Но голова у него уже была переполнена от увиденного, и он изо всех сил старался не потерять хотя бы нить разговора.

– А вы? – повернулся Никита к Елене, вспомнив про волков и воронов.

– А я, – она насмешливо взмахнула перед ним узкими белыми ладонями, – я же не волшебница. Я не умею колдовать и не умею управлять всем этим. Даже если бы и понимала как.

– А как же волки? – Никита решился спросить напрямую. – И этот… как его… Саур?

– Ах, они! – Елена пренебрежительно махнула рукой – Это просто дрессированные зверюшки. Кощей поколдовал над ними немного, но выращивали мы их вместе, как обычных щенков. Поэтому они и слушаются меня.

«Зверюшки! – подумал Никита со смесью сарказма и зависти. – Мне бы таких зверюшек! С ними и армия на фиг не нужна»

– И Змей? – спросил он осторожно.

– Что – Змей? – не поняла Елена.

– Ну, и Змей тоже… на Калиновом мосту… вас слушается?

– А, Искардей! – улыбнулась Елена. – Ну да, разумеется. Собственно, он и есть главный элемент нашего плана.

– Какого плана?

– Плана войны, – пожала плечами Елена. – Разве он вам не объяснил?

– В общем и целом, – пробормотал Никита. – Надо заставить царицу снять заклятие и впустить Кощея. Но как это сделать?

– Напугать!

– Напугать?

– Да, юноша, напугать! – насмешливо улыбнулась Елена. – Напугать до смертного ужаса. До такого состояния, что она предпочтёт возвращение Кощея тому, что мы ей устроим.

– И что же мы ей устроим?

– Терпение, юноша, терпение. Неужели вам никогда не приходилось планировать военную кампанию?

– Нет! – честно признался Никита.

– Мне тоже, – с сожалением улыбнулась Елена. – Но я видела, как работал Кощей, и кое-чему научилась у него. Поэтому подождём немного.

– Чего?

– Вестей.

Как оказалось, Елена ждала вестей от Саура. Ворон вернулся к вечеру следующего дня. Усевшись Елене на плечо, он что-то негромко и хрипло прокаркал. Никита не расслышал, что именно, но Елена явно осталась довольна.

Поблагодарив ворона кивком головы и угостив его куском сочного мяса прямо с золотой вилки, она повернулась к Никите.

– Насытились, юноша? Можем приступать к работе?

Они сидели за столом перед огромным камином и приканчивали жареного кабана, доставленного Рогдаем. Половина кабана досталась волку, вторую половину доедали Никита с Еленой, запивая горячим саянским вином.

Со вчерашнего дня Никита переоделся. Накануне он принял ванну, а наутро получил от Елены чистую рубашку, штаны и плотную серую куртку с меховыми отворотами и золотым шитьём. Он просил простую, но простой не нашлось; здесь всё, кажется, было в золоте. Из своего он оставил только берцы, вежливо отказавшись от сапог.

Елена тоже переоделась. Роскошное красное платье она сменила на костюм для верховой езды, как назвал его про себя Никита. Светло-серые обтягивающие рейтузы, высокие сапоги из мягкой светло-жёлтой кожи, белая рубашка с манжетами и коричневая кожаная куртка до талии делали её ещё обворожительнее.

Никита не знал порой, куда ему девать глаза, особенно когда она начинала с ним откровенно играть. Так что прилёту ворона он обрадовался едва ли не больше Елены: стало возможно отвлечься хоть на что-то ещё.

– Конечно, – с готовностью кивнул Никита, торопливо допивая бокал. – С чего начнём?

– Покажите-ка мне этот ваш… э-э… инструмент, – Елена кивнула на рюкзак Никиты, оставленный у дверей.

– А, это, – Никита сходил за рюкзаком, поставил на стол, расстегнул. – Бессмертный велел прихватить его, но для чего он здесь?.. С вашими возможностями…

Он вытащил газовый резак, включил струю. Из всего списка покупок, которые заставил его сделать Бессмертный, эта была, пожалуй, самая загадочная. На фига в этом волшебном царстве автоген, думал Никита всю дорогу, и, кажется, сейчас должен был получить ответ.

– Этим мы снимем цепи со Змея, – просто сказала Елена. – Спустим его на наших врагов и заставим пойти на уступки.

– Этим?! – не поверил Никита.

– Цепи заколдованы, юноша, – объяснила Елена. – Как вы понимаете, Кощей делал их так, чтобы Змей не расплавил своим же огнём. Снять эти цепи может только он сам. Но пока его нет, придётся воспользоваться вашим… инструментом. Чары Кощея на него не подействуют. Как и на вас.

– Да, чары Кощея… – не удержался Никита.

Елена лукаво и понимающе улыбнулась.

– Ну, простите, – почти извиняющимся тоном произнесла она. – Постарайтесь сосредоточиться на работе.

Никита старался, но получалось плохо. «Что со мной творится? – думал он, пока Елена излагала ему планы на завтра. – Чары, чары… Очей очарованье… Да чтоб тебя, Савостьянов! Это же никуда не годится! А ну, соберись, долбодятел!»

Зацепившись за любимую обзывалку Маргариты, Никита немного встряхнулся и постарался вникнуть в то, что говорила Елена. Но уже через несколько секунд снова поймал себя на мысли, что тупо пялится на неё и кивает, как идиот, каждому слову. В конце концов Елена сжалилась над ним и, заставив выпить стакан чего-то крепкого, пахнущего полынью, отвела в спальню.

* * *

Посмотрев на моментально заснувшего посланца, Елена сожалительно поцокала языком и вышла, прикрыв дверь. Кощей писал, чтобы она не слишком его мучила, что парень сообразительный и ещё пригодится, но она не смогла удержаться. За долгие месяцы вынужденного заточения она извелась без человеческого общения, истерзала себя сомнениями и страхами, и ей просто хотелось проверить, способна ли она ещё внушать прежний трепет.

Она просто соскучилась по людям, успокаивала себя Елена, да и в конце концов, что она могла поделать?! Кощей сам прислал ей этого юношу, сам велел работать с ним, а она… Ну, она не виновата, что так красива. Настолько, что смогла влюбить в себя самого Бессмертного.

Она позвала Саура.

– Что? – прохрипел ворон, усевшись ей на плечо.

– Пойдём со мной, – Елена направилась в кабинет Бессмертного. – Если он будет отбрыкиваться, ты всё подтвердишь.

– С чего бы ему отбрыкиваться? – недовольно пробурчал Саур, покачиваясь на плече. – Он хвастаться этим будет!

– Не будет, если решит, что я посягаю на его трофеи. Он ведь не захочет делиться, как думаешь?

– Не захочет! – согласно кивнул ворон.

– Ну вот, а мы его убедим. Или заставим. За ним ведь должок, в конце концов.

Елена прошла в кабинет, в котором проводила большую часть времени в последние месяцы, села в кресло Бессмертного. Когда он ушёл, когда Саур прилетел со страшной вестью, она целыми днями сидела в этом кресле, словно пытаясь сохранить его тепло, его контуры, его запах, в конце концов. Саур злился и выгонял её, но она упрямо продолжала сидеть, сцепив зубы и пальцы, надеясь и веря, что всё это временно… временно… Временно! Что он обязательно вернётся, даже с того света!

Елена дёрнула плечом, согнав Саура на спинку кресла, подвинула к себе Окоём в золотой оправе.

– Ну что ж, Соловей, – пробормотала она, проводя ладонью по раме, – посмотрим сейчас, насколько ты верный друг!

Соловей долго не отвечал. Потом возник на экране, раздражённый и злой.

– Шемаханская! – буркнул он вместо приветствия. – Чего тебе?

– Полегче, разбойник! – процедила Елена, не ожидавшая такой реакции. – Тебя совсем вежливости не учили?

– Дражайшая! – Соловей саркастически изобразил намёк на поклон. – Я в своей жизни готов был терпеть нравоучения только от одного человека, и его здесь нет. Так что давай покороче.

– Я бы не хамила бы на твоём месте, Соловей! – Елена угрожающе прищурилась. – А то мало ли что. И чего ты вообще завёлся? Слышала, ты добился своего – захватил Скальный Грай. Поздравляю!

– Ну?! – Соловей определённо хотел быстрее закончить этот разговор.

– Не слышу энтузиазма в голосе, – проговорила Елена. – У тебя какие-то проблемы?

– Мои проблемы тебя не касаются, Шемаханская. Давай уже, переходи к своим делам!

Елена помолчала, гадая, стоит ли продолжать. Соловей был в таком раздражении, что на любую просьбу мог отреагировать совершенно неадекватно. С другой стороны, в таком состоянии он уязвим, и его можно взять за болевые точки.

– Слышала, у тебя образовался нежданный пленник, – Елена постаралась произнести это как можно небрежнее. – Слышала, у тебя мальчишка от самого Кощея?

– Откуда слышала? – недоверчиво прищурился Соловей.

Елена погладила Саура, повернув экран так, чтобы Соловей мог видеть ворона.

– Ну да, – с нескрываемой досадой произнёс Соловей. – Конечно же, мать твою! Кто же ещё!

– Маму мою не трогай, а расскажи-ка мне лучше, где у тебя сейчас этот мальчишка?

– Зачем тебе? – Соловей так явственно напрягся, что Елена заметила это даже с экрана.

– Он мне нужен, Соловей. Он нужен Кощею. Он ключ к его возвращению. И если ты всё ещё его друг, ты поспособствуешь этому.

– Интересно, каким образом? – саркастично спросил Соловей. Елена отметила, однако, что из него будто выпустили воздух. Он словно обмяк, на глазах утрачивая напускную грубость и боевитость.

– Отдай мне мальчишку, Соловей! – попросила Елена.

– Зачем? – спросил Соловей, помолчав.

– Затем, что так нужно для возвращения Кощея. Он прислал мне гонца с подробным планом. Для которого нужен мальчишка. Так что если не хочешь стать врагом Кощея, когда он вернётся, будь его другом сейчас и отдай мне мальчика.

Соловей зажмурился, потряс головой.

– Дра-а-а-ать! – протянул он с нескрываемым отвращением. – Нету у меня его!

– Соловей! – угрожающе проворковала Елена.

– Да не вру я! – выкрикнул Соловей. – Нету его у меня, сбежал сегодня! Не веришь – пришли своего картавого, пусть сам проверит.

– Соловей, ты придурок?! – Елена не могла поверить. – У тебя сбежал какой-то мальчишка?! Ты как такое допустил?

– Долго рассказывать, – Соловей зло махнул рукой. – Ничего, его уже ищут. Далеко он уйти не мог.

– Только не говори мне, что он сбежал с Книгой, – процедила Елена.

– Какой книгой? – не понял Соловей.

Елена задохнулась от возмущения. Саур у неё за спиной то ли презрительно каркнул, то ли хрипло хохотнул.

– Соловей, ты последние мозги, что ли, пропил? Ты о чём думал? У тебя в руках посланец Кощея, а ты не додумался его обыскать?!

– Да откуда мне было знать, что у него есть при себе что-то! – огрызнулся Соловей. – Что за книга вообще? Из-за чего кипеш?

– Я уже даже не знаю, стоит ли говорить тебе? – со всем возможным сарказмом, на который была способна, произнесла Елена. – Видала я раздолбаев, но таких… Ладно Марья не догадалась обыскать мальчишку, но ты-то, ты-то?! Это ж твоя работа – обчищать сундуки и баулы!

Соловей покраснел, почти побурел даже.

– Ты скажешь мне, что это за книга?

– Найди её, Соловей! – процедила Елена с угрозой. – Найди мальчишку и Книгу, которую он принёс сюда от Кощея. Доставишь их мне, и мы вернём Кощея обратно. И тогда он отдаст тебе то, что ты хочешь.

Соловей угрюмо, исподлобья смотрел на Елену.

– Да ладно тебе, не куксись, – усмехнулась она. – Думаешь, он не знает? Думаешь, я не знаю? Помоги нам свалить Марью, и ты получишь её без всяких условий. Не надоело тебе? Скакать перед ней зайчиком на хвостике?

– Да пошла ты на хер! – выпалил Соловей, оттолкнув Окоём.

Глава 9. Разбойник и царица

Отшвыривая двери и бросая яростные взгляды по сторонам, он поднимался наверх. Вооружённые до зубов разбойники испуганно шарахались от него, вжимаясь в стены и разбегаясь по углам. Они знали: когда капитан в таком состоянии, на глаза ему лучше не попадаться.

Он уже отлупил Сойку и пообещал самолично её вздёрнуть, если она не найдёт беглецов к утру. Сейчас Сойка, размазывая кровь по лицу, бегала с отрядом по городу под ураганным ливнем и ветром, сшибающим с ног. Соловей послал на поиски всех, кого мог, велев прочесать каждый угол в городе и замке. Поэтому и во дворце сейчас, несмотря на поздний час, стояла оживлённая суета и беготня – все усердно делали вид, что ищут пропавших мальчишек.

Соловей был уверен, что их найдут. Ну куда им было деваться, да ещё и в такую бурю?! Он даже не стал особо допрашивать Скаль-Грайских, тогда, днём, будучи абсолютно уверенным, что скоро вернёт мальчишек под замок, предварительно хорошенько вздув их. Но сейчас…

Сейчас дело принимало совершенно другой оборот. Если мальчишкой заинтересовалась Шемаханская, если она направит сюда своих воронов, вот тогда ему грозит по-настоящему серьёзная опасность. И ведь этой шемаханской стерве нужен только посланец Бессмертного. Про его спутника она ничего не знает, и вороны могут просто убить княжича за ненадобностью.

И книга… Что ещё за книга ей так понадобилась? И почему он ничего о ней не знает?

– Что за книга была у мальчишки? – спросил он, оттолкнув дверь и ввалившись в спальню Скаль-Грайских.

Несмотря на поздний вечер никто не спал и даже не раздевался. Князь стоял у окна, пытаясь разглядеть в кромешной тьме и вспышках молний, что творится снаружи. Ольга сидела на кровати, обнимая жавшихся к ней с обеих сторон Яну с Игорьком.

При появлении Соловья все испуганно встали. Князь подошёл к жене и детям, выступив вперёд и заслонив их от Соловья.

– Какая книга? – спросил он.

– У мальчишки была книга, – повторил Соловей. – Он притащил её с собой из Волхова. Где она?

– Не было у него никакой книги, – князь тревожно переглянулся с женой. – Во всяком случае, мы её не видели.

– Да? – Соловей недоверчиво прищурился, оглядел княжеское семейство. – А вот она, кажется, видела.

Он кивнул на прикусившую губу Яну. Девочка испуганно отпрянула, замотала головой.

– Нет! – вскрикнула она. – Я ничего не знаю!

– Да неужели?! – Соловей и не подумал скрывать угрожающие нотки. – Вы же вместе болтались, и хочешь убедить меня, что он всё скрыл от вас?!

– Ну да, – испуганно пролепетала Яна.

– Яна, доченька, – Ольга наклонилась, тревожно заглядывая ей в глаза. – Если ты что-то знаешь, скажи, пожалуйста!

Яна мотала головой, не в силах сказать ни слова. Она не знала, что делать; она только помнила, что обещала молчать и всё ещё надеялась, что мальчишки вернутся. Они же ведь тоже обещали!

Соловей знал, что девчонку можно разговорить по-хорошему, не торопясь, но у него не было времени. Вороны Шемаханской могут быть здесь уже завтра утром, и тогда он окончательно потеряет контроль над ситуацией.

Он взмахнул рукой и перенёсся с Яной в княжеский кабинет. Девочка испуганно вертела головой, не сразу поняв, что произошло.

Соловей взял её за подмышки и рывком посадил на край стола.

– Ну вот, поговорим теперь без родителей, – произнёс он, беря ладонь Яны и переплетая свои пальцы с её. – Ты ведь у нас умная девочка, не так ли? Ты ведь не будешь зря усложнять ситуацию?

Яна мотала головой, пытаясь отодвинуться от Соловья и вырвать руку из его костистых жёстких пальцев. Но он держал цепко.

– У меня мало времени, девочка. Поэтому обойдёмся без нежностей, – Соловей загнул ладонь. – Что за книга была у мальчишки?

– Не знаю, честно, не знаю, – Соловей нажал так, что у Яны навернулись слёзы. – Не надо, пожалуйста, мне больно!

– А будет ещё больнее! – жёстко произнёс Соловей. – Говори!

Он надавил так, что Яна вскрикнула и заплакала.

– Отпустите! – простонала девочка. – Они сами всё скажут, как только вернутся.

– Что значит – вернутся? – не понял Соловей.

– Они должны были вернуться! – Яна плакала от боли и страха. – Они обещали вернуться!

– Та-а-ак! – от неожиданности Соловей даже выпустил ладонь Яны. – А вот теперь рассказывай, девочка. Рассказывай всё, что знаешь.

Яна рассказала. Всхлипывая и потирая опухшую ладонь, она рассказала про Книгу, про шапку-невидимку, про побег и про Отливный грот, и про то, что мальчишки должны были вернуться, потому что… потому что… они же обещали!

Яна разревелась, закрыв лицо ладонями. Соловей ошарашенно смотрел на неё, покачиваясь на каблуках.

– Ну вы и дурни малолетние! – выдавил он наконец, хлопнув себя по лбу. – Вы хоть соображаете, чего натворили? Ну и где мне их теперь искать?

Яна подняла мокрые глаза на Соловья. Она поразилась его тону. В нём звучала какая-то растерянная обеспокоенность. Яна не могла поверить, но Соловей, кажется, больше переживал за мальчишек, чем за то, что они удрали от него.

– Они должны были уже вернуться! – повторила она в седьмой или восьмой раз, вытирая глаза рукавом. – Я не знаю, что случилось. Может быть, застряли в пещере.

– Да они бы даже не попали в неё! – выпалил Соловей. – Я замуровал вход!

– Что? – Яна распахнула разом высохшие глаза. – Вы знали про неё?!

– Да конечно же знал, дурёха ты бестолковая! – Соловей ходил по комнате, словно забыв, что перед ним напуганная девочка. – Раньше надо было мне всё рассказать, раньше! А теперь пойди найди их в такую бурю! Ладно, если застряли где-нибудь, пережидают. А что, если со скалы сверзились или в море утопли?

Яна в ужасе прикрыла ладонью рот. Она думала, что мальчишки её обманули, бросили, убежав одни. Но что, если Соловей прав и с ними что-то случилось?!

– Ну, если это Шемаханская до них уже добралась… – процедил Соловей, остановившись и сузив глаза.

– Шемаханская? – переспросила Яна севшим голосом. – Это которая Елена? Которая с дядей?..

– Да, бестолочь, та самая. Которая грела постель Кощею по ночам и сделает всё, чтобы вернуть его обратно. И вернёт, если доберётся до мальчишек раньше меня.

– Но… но… – растерянно забормотала Яна, опять перепугавшись не на шутку. Соловей был страшен, но он был хотя бы понятен. Что нужно было загадочной роковой красавице, сводящей, как говорили, с ума всех мужчин, Яна не понимала. Она не понимала, зачем ей нужны мальчишки, не понимала, чего так откровенно испугался Соловей, и этот его страх напугал её больше, чем угрозы.

– Так, брысь отсюда! – Соловей взмахнул рукой и отправил Яну обратно. Он добился от неё, чего хотел. Но легче от этого не стало. Скорее, наоборот.

Куда пропали мальчишки? Соловей бросил на поиски всех своих людей, невзирая на ночь и бурю, велел прочесать все спуски с утёса, всю береговую линию, причалы, доки, склады, корабли. Послал пару отрядов на север, но это больше для очистки совести – он не верил, что мальчишки, да хоть бы и ещё кто-то, рискнут уходить от погони открытой степью. Он подумал о море, но и тут осадил себя. При такой буре нельзя было выйти даже из лагуны, не то что надеяться выстоять в открытом море. Да и «Кречет» на месте, не могли мальчишки удрать морем. И никто не мог.

К утру Соловей понял, что мальчишек в городе нет. Ни живых, ни мёртвых он их не нашёл, и, значит, они как-то всё-таки ушли. Или их кто-то увёл. Если это Елена, он скоро об этом узнает. Все узнают. Но если нет…

Соловей решился. Он посидел, набираясь духу, и медленно провёл ладонью по раме Окоёма.

– Здравствуй, Марья! – тихо произнёс он, увидев её бледное, осунувшееся, но всё такое же прекрасное и молодое лицо. – Надо поговорить.

* * *

Она проснулась сегодня от тихого, но настойчивого скрипа когтей по одеялу. Кошак сидел на груди и преданно заглядывал в глаза.

– Баюн! – пробормотала Марья, медленно подняв руку и бессильно уронив на лоб. – Чего тебе?

– Финист прибыл. Требует до твоей милости.

Марья простонала, закрыв глаза. В комнате стоял полумрак, за окном только-только начинало светать.

– Отвести его до царевича? – с готовностью предложил Баюн. – Или дьяку велеть?

– Нет, я сама, сама, – Марья с трудом приподнялась, спустила ноги на пол, потёрла ладонью лоб. – Голова болит. Как же я сегодня плохо спала!

– Ложись, матушка! – откликнулся кошак. – Чего тебе истязать себя, отдыхай. Сами справимся.

– Нет, я подойду, подойду сейчас, – пробормотала Марья, вставая. – Скажи там, я сейчас буду. Пусть только кофе подадут. И Наташу позови, – бросила Марья, накидывая шёлковый синий халат поверх чёрной кружевной сорочки.

Баюн заскочил к горничным, велев Наташе помочь хозяйке прибраться и привести себя в порядок, и помчался в кабинет.

Царица появилась через двадцать минут. В кабинете её уже ждали Иван, Коломна, Баюн и Финист. Никто, кроме кота, не садился.

Марья прошла к себе за стол, предложила жестом садиться остальным. На столе дымилась кружка горячего кофе.

– Ну? – Марья обхватила кружку ладонями, взглянула на Финиста. – Я так понимаю, что-то срочное.

Финист переглянулся с Иваном. Царевич хмуро кивнул.

– Она спускает Змея, – просто сказал Финист. – Сегодня, может быть прямо сейчас. Я торопился, как мог, но и Елена не собиралась ждать.

На несколько секунд в комнате повисло напряжённое молчание. Марья медленно, обеими руками, поднесла кружку ко рту, сделала глоток.

– Зачем? – спросила она. – Чего она хочет?

– Не она, – поправил Финист. – Он. Бессмертный. Гонец доставил Елене какое-то послание от него, какой-то план. Они действуют по этому плану. Хотят спустить Змея, атаковать и заставить вас снять Запрет.

Марья кивнула, отпила ещё пару глотков. Все ждали, что она скажет, а она не знала, что говорить. У неё было ощущение, что брат поставил ей шах и мат. Снова. В который раз.

– Как они собираются спустить Змея? – спросил Иван, когда молчание затянулось до неприличия. – И почему сейчас? Почему раньше Елена бездействовала?

– Она не могла покинуть башню, – Финист отвечал царевичу, но смотрел на Марью. – Какой-то фокус с заклятием Бессмертного… Короче, она и сейчас может покидать башню лишь на руках у гонца. Он же доставил ей какой-то инструмент из своего мира. Им они и собираются снять цепи со Змея.

Царевич требовательно посмотрел на Марью, но она молчала. Она знала, чего он хочет, знала, что сейчас потребуют от неё. Ну, пусть скажут. Пусть сами прямо ей скажут.

Иван повернулся к Финисту.

– Это всё?

– Всё, что я смог узнать, – ответил Финист. – В башню не проникнуть, но они открыли окна в столовой. И не слишком себя сдерживали, обсуждая планы.

– Спасибо, Финист! – Марья допила кофе, подняла на него ясные глаза. – И за Ивана тоже спасибо. Что спас тогда, у Калинова моста.

Иван закряхтел смущённо. Финист склонил голову и промолчал. Коломна ждал. Он видел, что Марья тянет с решением и понимал почему. Придётся это сделать ему.

– Матушка! – почтительно наклонился он к царице. – Надо звать Мороза. Одним нам не справиться со Змеем.

Марья промолчала.

– Мне надо подумать! – сказала она, оттолкнувшись ладонями от стола и резко вставая. Баюн метнулся за ней на балкон.

Иван переглянулся с Финистом и Коломной, неопределённо повёл рукой. Поднялся и вышел за мачехой.

Моросил мелкий холодный дождь, город расплывался в утреннем осеннем тумане. Марья даже и не подумала наколдовать себе что-нибудь, чтобы укрыться. Она положила ладони на парапет и рассеянно блуждала глазами по расплывающемуся горизонту.

– Марья! – позвал Иван.

Она подняла на него обрезанный взгляд.

– Я не хочу звать Мороза! – прямо сказала она. – Не хочу унижаться перед ним!

– Пошли Коломну, пусть он унижается.

– Коломну он даже на порог не пустит!

– Тогда я поеду.

– Нет, – качнула головой Марья. – Тебя он тоже не станет слушать. Я думаю, он вообще не захочет вмешиваться.

– В прошлом году он нам помог, – напомнил Иван.

– Да, – согласилась Марья. – Когда стоял вопрос о выживании вообще всех нас. Если бы брат победил здесь, Мороз бы тоже не удержался. К тому же у него с ним личные счёты. К Елене у него таких претензий нет, и на наши разборки ему плевать. Сам-то он в безопасности.

– Что ты предлагаешь? – спросил Иван, помолчав.

Марья дёрнула плечом, снова отвернувшись к городу.

Иван постучал кулаком по парапету.

– А может, сами справимся? – он скосил взгляд на мачеху. – Без Мороза?

– Я могла бы справиться с воронами, с волками и прочими тварями, – глухо проговорила Марья, поправив мокрую прядь. – Могу справиться с Еленой, и даже с Соловьём, если понадобится. Но не со Змеем. Его мне в одиночку не одолеть. Я пробовала уже. Помнишь?

Иван помнил. Три года назад Содружество Семиградья обратилось к Волхову за помощью и союзом в борьбе с притязаниями Бессмертного. Они прибыли на Глубокие озёра и там-то впервые столкнулись со Змеем.

Три головы срубили летающие мечи Марьи. Три! Все три головы валялись под ногами у Змея, а он продолжал стоять и топтать семиградское ополчение. Потом взлетел, сделал круг по горизонту и вернулся с отросшими заново головами.

Иван так и не понял, почему Змей не сжёг их тогда. Они сумели отступить и даже вернуться в Волхов, но вынуждены были уступить Семиградье и Глубокие озёра Бессмертному. Через них он получал дорогу на юго-восток и выходил прямиком на каганат.

Тогда-то и зашевелился Велизарий. Он убедил Аддона вступить в союз с Волховом, а сам отправился к Морозу, сколачивать коалицию против Бессмертного. Может, и сейчас Велизарий поможет?

Марья покачала головой.

– Старик совсем плох. Та схватка, у Истока… Она нам всем обошлась недёшево, но его доконала совсем. Он уже мало на что способен.

– Всего-то и нужно – поговорить с Морозом! – возразил Иван. – Пусть свяжется по Окоёму.

– Говорю тебе, Иван, Мороз не любит…

– Матушка! – позвал Коломна. – Тут до твоей милости.

– Чего? – нахмурилась Марья, возвращаясь в комнату. – Кто там ещё?

Коломна повернул к ней мерцающий экран. Марья села в кресло, взмахом руки высушила волосы и провела ладонью по раме.

Соловей! Она вскинула отчаянный взгляд на Коломну и тот понял без слов.

– Господа, господа, – торопливо забормотал дьяк, вскакивая и подталкивая Ивана и Финиста к выходу. – У государыни срочный личный разговор, наше присутствие нежелательно. Проявим уважение, подождём немного за дверью.

Марья сама не знала, чего так испугалась, но допустить, чтобы кто-то ещё присутствовал при её разговоре с Соловьём, она не могла. Она дождалась, пока в комнате останется только Баюн, и только тогда повернулась к экрану.

* * *

Лика приготовилась уговаривать Ферзя, даже думала, чем задобрить его, чтобы он пустил её, но уговаривать не пришлось. К её удивлению, у дверей комнаты Маргариты вообще не было никакой стражи. Похолодев от страха, Лика рванула на себя дверь и влетела в спальню, готовясь к худшему.

Маргарита лежала на кровати, свернувшись в клубочек под одеялом, и Лика облегчённо перевела дыхание.

– Ох ты ж, господи! – она провела дрожащими пальцами по лбу. – Как же ты напугала меня! Я уж подумала, что тебя до сих пор в пыточной держат. Или вообще в Зеркала отправили. А тебя даже не заперли. Ты как?

Лика присела на краешек кровати, участливо потрогала Маргариту за плечо. Маргарита не отреагировала.

Она лежала на боку, подтянув одеяло к подбородку, и распахнутыми глазами следила за натужно светлеющим серым небом в окне. У неё не было сил, даже чтобы ответить Лике.

– А я ждала-ждала всю ночь, когда тебя вернут, и заснула, – виновато бормотала царевна, теребя краешек простыни. – И Дуняша меня не разбудила. Ты прости, что с Иваном так вышло. Я думала… думала он послушает меня. А он… В общем, ничего не получилось, а мы ещё и поругались.

Маргарита продолжала молчать, безучастно смотря в окно. Лика забеспокоилась.

– Марго, ты как? – она потрясла подругу за плечо. – Ты в порядке? Что она с тобой сделала?

– Я её ненавижу! – тихо произнесла Маргарита.

– Кого? Марью? – Лика испугалась всерьёз. – Что там было, Марго, расскажи. Что она устроила тебе?

Маргарита взглянула на Лику. То, что устроила ей царица, она не намерена была рассказывать никому, а уж тем более Лике. Если и было в её жизни что-то, что она хотела бы забыть напрочь и никогда не вспоминать, то это вчерашний вечер в допросной у царицы.

Марья вывернула её душу наизнанку, перетряхнула, обыскала, прополоскала и вернула обратно. Маргарита чувствовала себя так мерзко и опустошённо, как будто её изнасиловали.

Она пыталась сопротивляться, отказывалась отвечать на вопросы. Но Уловителю хватало одного её дыхания, и царица без труда определяла правильный ответ, даже по молчанию.

Она выяснила, что Маргарита была направлена сюда Шмидтом с конкретной миссией, что неравнодушна к царевичу, что всерьёз подумывала закрутить роман с Никитой, что при первой возможности дёрнет отсюда обратно, и даже Лика…

Маргарита рывком села на кровати, схватив подружку за руку.

– Она чудовище, Лика! – прошептала Маргарита, вперяясь распахнутыми глазами в лицо царевны и обеими руками сжимая её ладонь. – Нельзя так дальше! Нельзя позволять ей править дальше и ломать жизни людей! Иначе она нас всех тут угробит. И меня, и Никиту, и тебя заодно.

– Ты чего? – Лика испуганно смотрела в лихорадочно блестевшие глаза Маргариты. – Ты чего хочешь?

– Свергнуть её!

Лика посмотрела на Маргариту, как на сумасшедшую.

– Ты… в своём… уме? – тихо спросила она.

– Не уверена, – ответила Маргарита, спуская ноги с кровати и подтягивая к себе джинсы. – Но по-другому никак. Или мы её, или она нас.

Маргарита лихорадочно натягивала одежду, аккуратно сложенную на спинке кровати. Она не помнила, как добралась вчера до спальни, тем более – как разделась. Когда царица закончила допрос и спустила её со щита, она, кажется, отключилась. Маргарита наморщила лоб, пытаясь вспомнить, что было потом, и не вспомнила.

– Марго, она же царица! – Лика не верила своим ушам. – Она волшебница, её все здесь любят. Ты о чём говоришь? Как её можно свергнуть?!

– Ну, начнём с того, что не все её любят, – Маргарита наклонилась завязать кроссовки. Обувь Лики была ей тесновата, а просить что-либо у Марьи она категорически не хотела. – Я её не люблю. И ты тоже.

– Ну, у меня особый случай просто, – пробормотала Лика. – Я не то чтобы не люблю, просто…

– Просто ревнуешь её к Ивану, – закончила Маргарита, выпрямляясь.

– Что? Нет! – вспыхнула застигнутая врасплох Лика. – Ты что, он же мой брат…

– Который тебе не брат, и вообще не родственник, – Маргарита понимала, что её несёт, но не могла остановиться. – И который является законным наследником престола. Он, а не Марья!

Маргарита помахала пальцем перед растерянным лицом Лики.

– Неужели тебе не хочется, чтобы твой… ладно, пусть будет брат, раз тебе так больше нравится… чтобы твой брат сидел на троне, а не мачеха? Неужели тебе было бы это неприятно? Ну, признайся, ты ведь думала об этом?

– Нет! – вскрикнула Лика, затыкая пальцами уши и мотая головой – Прекрати, я даже слушать об этом не хочу!

– Думала, думала! – настаивала Маргарита. – Конечно же, думала! Иван на троне, Марья в тюрьме… Ты ведь говорила, её тюрьма для колдунов? Вот посадить её туда, и все проблемы решатся. Вернётся Бессмертный, и никому ни с кем не надо будет воевать. Или ты хочешь, чтобы Иван опять уехал и вернулся не на коне, а в телеге, как вчера его люди?!

Лика отчаянно мотала головой. Маргарита попала в точку. Она действительно перепугалась вчера как никогда в жизни и с небывалой ясностью осознала, что нет для неё ничего страшнее, чем увидеть Ивана в телеге с мёртвыми. Потом, после облегчения от встречи и нежданной ссоры, она несколько подзабыла этот свой страх. Но сейчас, после слов Маргариты, он нахлынул вновь.

Она не переживёт гибели Ивана, поняла Лика. Но то, что предлагает Маргарита, это… это… это настолько не укладывалось в голове, что…

– Это единственный выход! – настаивала Маргарита. – И не надо мне говорить, что её все здесь любят. Любили бы, незачем было бы строить ей эту свою темницу. Сколько там народу уже? Не знаешь?! Подумай. Подумай хорошенько, Лика. Не придётся ли и нам с тобой когда-нибудь в ней очутиться?!

Лика думала… думала помимо воли… Таинственное исчезновение Алабуги, вернейшего отцовского сотника и начальника придворной гвардии… Таинственное исчезновение Салтыкова, главы отцовского казначейства… Удаление в Халдон, формально послом, а фактически в ссылку, Зворыкина… Она мало всем этим интересовалась, когда это происходило на её глазах, но сейчас…

Слова Маргариты разбудили в ней подозрения, которых она и стыдилась, и боялась, и не знала, что с ними делать. Место Алабуги при дворце занял Иван, место Салтыкова – Коломна. Это ближайшие люди Марьи, они должны были быть в курсе происходящего. Неужели Иван тоже замешан в этих делах, с болью думала Лика.

– Это тюрьма для волшебников, – Лика сказала первое, что пришло в голову. – Нам не грозит туда угодить.

И снова она подумала про Алабугу и Салтыкова. Если они не убиты (Лика не могла этого допустить; ну не мог же Иван в самом деле согласиться на убийство своего учителя и наставника!), то где им ещё быть, как не в Зеркалах, загадочной тюрьме царицы, про которую ходит столько страшных слухов?!

Маргарита думала о другом.

– Ну, вот видишь! – откликнулась она. – Если в Зеркалах только волшебники, представляешь, какая это может быть оппозиция?! Надо только освободить их, и они мигом её свергнут.

– Как?! – Лика хлопнула себя ладонью по лбу. – Как ты собираешься их освободить?!

– Пока не знаю, – честно призналась Маргарита. – Но есть кое-какие идеи. Идём!

Она потащила Лику к двери.

– Куда ты? – слабо отбивалась царевна.

– В библиотеку, – Маргарита распахнула дверь, вытащила Лику в коридор. – Надо посмотреть, что тут у вас есть.

Вприпрыжку спускаясь по лестнице, Маргарита столкнулась внизу с Сашей Ферзём.

– А, это вы! – угасая, проговорила она. – Здрасьте!

– Доброе утро! – тоже без улыбки поздоровался Ферзь. – Как вы? После вчерашнего?

– А это входит в ваши служебные обязанности? – не удержалась от язвительности Маргарита. – Интересоваться самочувствием подследственных?

– В какой-то степени да, – тон Ферзя, в отличие от Маргариты, был доброжелателен и искренен. – Вы всё ещё были без сознания, когда я вас принёс, и я немного беспокоился.

– Так это вы? – воскликнула Маргарита, невольно краснея. – Это вы доставили меня в спальню?! Только не говорите, что ещё и раздели…

– Ну что вы?! Я позвал Дуняшу, – спокойно ответил Ферзь. Он говорил без улыбки, без смущения, но естественно и открыто. – Простите, царевна, – Ферзь почтительно повернулся к Лике, – что я потом отослал Дуняшу. Я знаю, вы послали её караулить, но нам всем надо было сегодня отдохнуть немного.

– И почему это она тебя слушается, а не меня? – с наигранной досадой проговорила Лика. – Слушай, Саш, ты сегодня видел Ивана?

– Конечно, – пожал плечами Ферзь.

– Слушай, э-э-э… – Лика неожиданно замялась, нерешительно коснувшись руки Ферзя. – Как он… вообще?

– Как обычно. – Ферзь недоумённо поднял брови. – А как он должен быть?

– Да, никак, никак, – Лика замахала рукой, фальшиво улыбаясь. – Слушай, мы в библиотеку идём, проводишь нас?

– Если угодно, – Ферзь поклонился слегка, сначала Лике, потом Маргарите.

– Так нам теперь можно ходить по дворцу? – поинтересовалась Маргарита, сворачивая вслед за Ферзём и Ликой в яшмовый зал.

– Никаких распоряжений на сей счёт не было, – Ферзь повернул голову к ней. – Так что думаю да, можно.

– А в город? – осторожно спросила Маргарита.

– Даже если и можно, я бы не советовал, – ответил Ферзь.

– Почему?

– Потому что сегодня пришли сведения из Золотого Города. Елена готовится спустить Змея и атаковать нас. В любой момент Волхов может подвергнуться нападению. Если не хотите угодить под огненный смерч, лучше оставаться во дворце.

Маргарита испуганно переглянулась с Ликой.

– Так это что – война? – тревожно спросила она.

– Похоже на то, – ответил Ферзь. Маргариту поразило спокойствие в его голосе. Он говорил о вещах, страшных для любого нормального человека, как о совершенно обыденных и привычных для него. Но как к этому можно привыкнуть, не понимала она.

Ферзь молчал, хоть Маргарита и ждала продолжения. Она решила поинтересоваться наболевшим.

– Слушайте… э-э… – она замялась, не зная, как обращаться к нему. – А что-нибудь слышно про… ну, про гонца, который ушёл к Елене?

– Они действуют заодно, – так же спокойно ответил Ферзь. – Теперь он в Золотом Городе и в полном её распоряжении.

Маргарита опять переглянулась с Ликой, ощущая одновременно и облегчение, и тревогу. Облегчение, что Никита всё-таки жив и здоров, и тревогу, что теперь он ввязался в настоящую войну, в которой щадить его совершенно точно уже не будут.

Её покоробила формулировка.

– Что значит, «в полном её распоряжении»? – переспросила она Ферзя. – Что вы имеете в виду?

Ферзь не успел ответить. Они спускались по парадной лестнице, и из глубины коридора со стороны северной башни их окликнул знакомый холодный голос:

– Ферзь! Ты-то мне и нужен!

Лика испуганно вздрогнула, повернулась на голос. По коридору быстро шли Иван и Финист.

– Вы куда-то направлялись, барышня? – царевич вышел на лестницу, холодно обратился к Маргарите, избегая смотреть на Лику.

– В библиотеку! – с вызовом ответила Маргарита.

– Не препятствую, – произнёс Иван, тоном и видом показывая, что присутствие девушек здесь больше нежелательно.

Маргарита взяла Лику за руку и потянула вниз. Лика во все глаза смотрела на Ивана, но он продолжал её игнорировать.

– Пошли, Лика! – Маргарита тянула постоянно оглядывающуюся царевну за собой. – Не видишь, мы им мешаем? У них свои дела, у нас свои. Пошли, мы и без Ферзя найдём.

– Ага, – пробормотала Лика и, как только свернули в переход, резко остановилась, выдернув ладонь из рук Маргариты. – Подожди, давай послушаем.

Маргарита закатила глаза, но ничего не сказала. На самом деле, ей и самой было интересно, зачем Ферзь понадобился царевичу и что тот планирует на этот раз. Она встала за Ликой, настороженно прислушиваясь к голосам с лестницы.

– Я заберу семиградский полк, – говорил Иван. – Остальные все на тебе. Гарнизон Волхова, Данилова, Кремня – всё, в общем. Пока я не вернусь, на тебе север, восток и запад. Знаю, что трудно, но постарайся выстоять. Придумай что-нибудь. Главное, сбереги дворец и… и всех тут.

– Я не могу спрашивать, куда вы, – Ферзь говорил негромко, девушкам приходилось напрягать слух. – Но как с вами связаться, если что.

– Связываться будут Марья с Коломной. Если понадобится, обращайся через них. Извини, Ферзь, но сейчас лучше, чтобы как можно меньше людей знали, где я.

У Маргариты возникло крайне неприятное чувство, что Иван обращается не к Ферзю, а к ним.

Послышался стук каблуков по мраморной лестнице, потом стих и снова раздался голос царевича:

– Да, и ещё, Ферзь. Ставь побольше стрелков на стены. И не жалей огня. Если хоть один ворон Балки проникнет в город, ты проиграл.

– А Змей?

– А Змей не твоя забота, ты с ним всё равно не справишься. Просто уводи всех в Подречье.

Что ответил Ферзь, Маргарита не услышала. Наверное, просто кивнул, подумала она, снова заслышав стук каблуков. И не успела схватить Лику.

Маргарита зажмурилась. Она ненавидела семейные скандалы, и, кажется, сейчас ей доведётся присутствовать при нём.

– Иван, можно с тобой поговорить? – услышала она звенящий от напряжения голос Лики.

«Да ну вас! – подумала она, отлепляясь от стены и направляясь подальше от лестницы. – Разбирайтесь как-нибудь без меня. Потом послушаю, если уж невтерпёж будет».

Царевич остановился. Финист переглянулся с ним, кивнул и продолжил спускаться. Ферзь свернул к северной башне. Лика с Иваном остались на лестнице одни.

– Слушай, – она несмело взяла его за ладонь, – ты прости меня за вчерашнее. Я просто перепугалась за Маргариту и наговорила всякого лишнего. Не сердись, ладно?

– Ладно, – сухо ответил он.

Лика подняла на него глаза. Никогда она ещё не слышала от Ивана такого холодного и безразличного «ладно». Просто «отвяжись!» и то звучало бы теплее и человечнее.

– Иван! – Лика чувствовала, как глаза наполняются слезами, но ещё пыталась держаться. – Ну зачем ты так со мной?! Ну я же прошу прощения!

– За что? – Иван пожал плечами.

– За то, что сказала вчера.

– А что ты сказала? – он опять дёрнул плечом. – Что мы с Марьей целыми днями занимаемся «всякими» делами? Сейчас вот опять мне по «делам» надо.

Он вытянул ладонь из её рук, повернулся, уходя.

– Ну я же не хотела, Иван, не хотела! – закричала она, уже не сдерживая слёз. – Зачем ты так?! Ты же мой брат, ты же единственный мне близкий человек здесь!

– Да затем, что я не брат тебе, Лика! – сорвался царевич, рывком поворачиваясь к ней. – И ты знаешь это, хоть и делаешь вид, что нет.

Он остановился перед Ликой, тяжело дыша. У неё неожиданно высохли слёзы. Она медленно приблизилась к нему, коснулась кончиками пальцев его груди.

– Для тебя это проблема, да? – тихо спросила она.

Он молчал, глядя на неё сверху вниз. Она тоже тяжело дышала, не решаясь поднять глаза.

– Нет, это для тебя проблема, – ответил он, отнимая её ладонь от груди и медленно опуская вниз.

Он повернулся и начал спускаться.

– Иван! – крикнула она. – Иван, подожди!

Он не стал оборачиваться. Только ускорил шаг и выбежал на крыльцо, где его ждал Финист.

* * *

Марья провожала Ивана с балкона. Она не вышла на крыльцо – и потому что боялась повторения вчерашней сцены, и потому что неважно себя чувствовала и не хотела, чтобы заметили другие. В преддверии тяжёлой войны нельзя было обнаруживать даже намёк на слабость.

Баюн сидел на парапете у правой руки, Коломна стоял за плечом. Она так привыкла к их постоянному присутствию, что порой даже не замечала. Царевич скакал к Восточным воротам, и она провожала его взглядом, вместе с народом, тревожно оглядывающимся на наследника престола.

Над отрядом наследника парил сокол, но мало кто думал, что затевается очередная охота. Слухи уже расползлись по городу, люди готовились к войне. И царевич, думали они, видя сопровождение из Остея, Радько и Прохора, направляется на передовую.

Хорошо, что они не знают, куда на самом деле направляется Иван, думала Марья, зябко передёргивая плечами. Если бы он сразу перешёл на другой берег реки, это стало бы очевидно. У народа возникли бы вопросы: с какой стати главнокомандующий, наследник престола и просто лучший воин девяти царств, отправляется на юг, когда все ждут главную угрозу с севера? А она просто не могла больше никого послать на поиски мальчишек.

Когда Соловей рассказал ей о Книге, она сначала даже не поняла, о чём он. Какая Книга?! Лишь спустя несколько секунд до неё дошло – это же то, о чём говорил ей брат! В их последнюю нормальную встречу, когда они ещё разговаривали, как брат и сестра, а не как смертельные враги. Неужели он нашёл её? Неужели он снова оказался прав?!

Она тогда не поверила ему, она отказалась ему помогать. Их пути разошлись окончательно, и вот сейчас…

Даже сейчас она не могла до конца поверить. Соловей мог ошибиться, мог не так всё понять. Могли не так всё понять Костя или Яна. И только когда Соловей сказал ей, что за Книгой охотится Елена, она наконец осознала масштаб проблемы.

– Тебе-то что с этого, Соловей? – спросила она.

– Я не хочу, чтобы Кощей вернулся, – ответил он.

– Почему?

– Потому что тебе тогда смерть. Да и мне, скорее всего, тоже.

Она слабо усмехнулась. Да, Соловей не врал. Несмотря на всё прочее, их интересы сейчас объективно совпадают.

– И ты совсем не представляешь, куда могли уйти мальчики? – спросила она.

Соловей покачал головой.

– Они не могли уйти морем. У нас тут была такая буря, с которой никто бы не справился, даже ты. Каким-то образом они всё-таки ушли – либо на запад, либо на восток. И явно с чьей-то помощью. Если на запад, то тут замешан Салтан, если на восток – Велизарий.

– А если на север?

– Не могли они уйти степью, – упрямо покачал головой Соловей. – Если только побег не был подготовлен заранее, степью им не уйти.

И тем не менее именно туда, за Гребень, в степь, направила Марья царевича. Там он мог ей помочь лучше всего, оттуда удобнее всего разворачивать поиски и угрожать Соловью, и даже держать в поле зрения Финиста.

Финист пришёл в бешенство, узнав, что Скальный Грай захвачен Соловьём. Он порывался немедленно лететь выручать княжескую семью, требовал у Марьи бросить все силы на освобождение города.

Ей с большим трудом и только с помощью Ивана удалось убедить его, что Соловей уже окопался и с наскока его не взять. Что он волшебник, и, пожалуй, что посильнее Финиста. Что у него заложники, и в случае опасности он, не колеблясь, пожертвует ими. И что главная опасность сейчас вообще на севере – Елена со Змеем угрожают Лукоморью ничуть не меньше, чем Волхову. И сначала поэтому нужно найти мальчишек и Книгу, а потом уже работать по всем остальным.

В конце концов, с явной неохотой Финист всё же согласился отправиться на юг с Иваном и принять участие в совместной кампании. Решающим доводом для него стало участие в поисках крестника. Остальное семейство, убедила его Марья, хоть и в заключении, но в безопасности. А вот что с Олегом и, главное, где он, они не знают. И надо найти его побыстрее, пока это не сделали вороны Балки.

Марья уговаривала Финиста, чувствуя, что на пределе, что сама готова сорваться на юг, на поиски и спасение мальчиков от неведомой опасности. Но она не могла себе этого позволить. Не могла оставить город и царство без руководства на фоне явной и очевидной угрозы с севера. Мальчиками и Книгой пусть пока занимаются Соловей с Иваном; у неё сейчас более актуальные заботы.

– Коломна! – позвала Марья, продолжая смотреть на город. – Когда ты ждёшь Колобка?

– Завтра, матушка! – дьяк чуть наклонился вперёд. – Завтра должен быть.

– Хорошо, – она подышала на замёрзшие пальцы. – Тогда займись пока приёмом.

– Приёмом?

– Свяжись с Салтаном, Велизарием и Семиградьем. Пригласи от моего имени, убеди, что дело касается всех. От угроз Елены и Кощея не застрахован никто, пострадать могут все.

– Матушка, Велизарий может отказаться…

– Не откажется. Он ещё и Мороза убедит прибыть. Сам. Лично.

– Как?

– Скажи ему, что Кощей нашёл автора. И прислал сюда Книгу.

– Книгу? – непонимающе переспросил Коломна.

– Он поймёт, – усмехнулась Марья. – Просто передай, что я сказала, и пригласи в Волхов. Думаю, теперь не откажется прибыть ни он, ни даже Мороз.

Коломна поклонился и ушёл. Да, думала Марья, опять дыша на застывшие пальцы, теперь никто не откажется прибыть. Отправив сюда Книгу, Кощей рассчитывал предоставить Елене страшное оружие против них всех. Но тем самым он их же всех и объединил против себя. Опять.

Но зачем, зачем было всё так усложнять?! Несмотря на выстроенную довольно логичную схему, Марью не отпускали мучительные сомнения. Почему Кощей не отправил мальчика сразу к Елене? Он ведь мог так сделать, мог это устроить, если бы захотел. Зачем он прислал его сначала к ней, в Волхов?

Сначала? Что значит сначала? Он изначально направил мальчика в Волхов, он никак не мог знать, что Ольга заберёт его в Скальный Грай. Марья аж застонала от отчаяния, осознав, какую чудовищную ошибку совершила.

Книга была здесь, в Волхове. Считай, у неё в руках. Если бы только она догадалась поподробнее расспросить мальчика, если бы сообразила обыскать его рюкзак, всё сейчас было бы совсем иначе. Но откуда же она могла знать!

– Эх, Баюн! – пробормотала Марья, запуская пальцы в тёплую густую шерсть кота. – Как же ты был прав! Надо было нам тщательнее допросить мальчишку. Не было бы тогда всего этого.

Кот успокаивающе заурчал.

– Всё будет хорошо, Мар-р-рья! – промурлыкал он. – Надо всего лишь понять, чего хочет Бессмер-р-ртный. И сделать наобор-р-рот.

Чего он хочет… И так понятно, чего он хочет, – вернуться обратно. Вопрос только: почему таким сложным образом? Почему направил мальчика сюда, рискуя, что она всё-таки узнает о Книге и перехватит её? Зачем он прислал ей часы, в конце концов?!

Часы… Марья постоянно возвращалась мыслями к этим треклятым часам. Она вернулась в кабинет, выслушала доклады Коломны, Ферзя, Елисея. Подготовила повестку Совета, переговорила с воеводами пограничных застав и крепостей. Пообедала, приняла послов Подветренных островов. Потом Баюн рассказывал ей, чем занимались сегодня царевна с подружкой, потом Ферзь согласовывал с ней план обороны города, а она всё это время продолжала размышлять о часах брата.

Он хотел, чтобы они попали к ней. Это, наверное, единственный непреложный факт. Но зачем? Зачем он прислал их, ничего не объяснив? Да ещё и с таким странным фокусом?

Она ни секунды не поверила, что якобы только для опознания. Нет, конечно же! Для этого он мог воспользоваться чем угодно, но не отправлять ей свои загадочные часы. Которые ведь не только время показывают, она знала это. Не знала только, что с этим делать.

Отпустив Ферзя с утверждённым планом обороны и наказав коту не спускать глаз с девчонок, Марья достала из тайника часы брата. В который раз уже за последние дни.

Часы шли ровным ходом, как в ту первую ночь, шли без всякой подзаводки, но всё так же впереди на две минуты по сравнению с её часами. Он дарил ей две минуты! Две минуты времени, которыми она могла распорядиться как угодно. Но зачем? Зачем они ей?

Он не сказал ей зачем. Не написал, не объяснил. Значит, она должна понять сама. Как тогда, на их давних уроках, когда она две недели пыталась понять, почему правый берег реки крутой и холмистый, а левый – пологий, а он не объяснял и только заставлял следить за мельничными жерновами, пока до неё наконец не дошло.

Когда она поняла и, ликуя, прибежала к нему со своим открытием, он усмехнулся и впервые дал ей испробовать Лонгир. Лонгир тётки Василисы – вот что тогда стало для неё наградой за две недели мучений и головоломки. Но что станет для неё наградой за решение этой загадки?

Задачи надо решать последовательно, вспоминала она старые уроки, опираться на безусловные, твёрдо установленные факты. Он хотел, чтобы часы попали к ней, – раз. Марья загнула первый палец. Он хотел, чтобы у неё в запасе были две минуты чистого времени, – два. Она загнула второй палец. Он ничего не хотел ей объяснять – три. Почему?

Потому что… потому что… Марья почувствовала, что вот-вот… вот-вот, и она догадается, она всё поймёт, но…

Хлопнула дверь. Она недовольно подняла голову на торопливо семенящего Коломну. За спиной у него маячил Ферзь.

– Матушка! – запыхавшимся голосом проговорил Коломна, склоняясь над столом. – Началось!

– Что началось? – с видимым спокойствием спросила Марья, убирая часы.

– Только что прислали, – Коломна протянул берестяной свиток. – Змей сжёг Кремень! И Данилов острог тоже. Нам нечем теперь прикрывать Калинов тракт от Елены.

Глава 10. Письмо

В этот вечер в Золотом Городе всё было золотым. Полыхающий золотой закат, бьющий лучами заходящего за горы солнца по золотым крышам до рези в глазах. Золотые языки огня в ревущем камине. Золотое вино в бокале. Золотые волосы Елены, пропахшие ветром и пламенем. И даже в её зелёных глазах мелькали золотые искорки неприкрытого ликования.

Она заставила Никиту принять перстень с тёмно-красным, почти вишнёвым рубином. Никита отказывался, но она убедила его, что это не подарок, а награда. Он никогда раньше не носил никаких колец вообще, не говоря уже про перстни с драгоценными камнями, но сейчас, прихлёбывая из бокала и чувствуя, как вино ударяет в голову, то и дело поднимал руку и почти невольно любовался переливами огня в рубиновых гранях.

Это было красиво, чёрт возьми! В конце концов, это было просто красиво. Надо отдать должное Бессмертному – у него есть вкус на красивые вещи. И красивых женщин.

…Сегодня утром Елена разбудила его на рассвете. Она дала ему позавтракать, велела вынести себя за стены башни и повторила то, что сказала ещё вчера, но Никита благополучно забыл. Они возвращаются на Калинов мост.

Рогдай нёс Елену, Никите на этот раз достался другой волк. Он бежал так же быстро и неутомимо, но не так плавно и размеренно. В этот раз Никите приходилось держаться гораздо крепче, чем накануне на спине Рогдая, и мотало его больше, и устал он сильнее.

Пока Никита, постанывая и покряхтывая, разминал затёкшие за несколько часов руки, ноги и спину, Елена уверенно направлялась к чёрной пасти тоннеля. Она была одета, как накануне – сапоги, рейтузы, куртка. Идеально для скачки – всё по делу и ничего лишнего.

Никита свалил со спины рюкзак на каменистую землю. Волки Золотого Города встали полукругом, но ему было не до них. Он смотрел на Елену и ждал, что будет дальше.

Елена остановилась метрах в тридцати от входа в тоннель. Рогдай стоял у её правого бедра и, шевеля ноздрями, втягивал воздух из тоннеля.

– Искардей! – отчётливо и звонко выкрикнула Елена.

Из глубины тоннеля раздался глухой рокот, переходящий в нарастающий рёв. От тяжёлого топота со скалистого гребня посыпались камешки, и через несколько секунд из чёрной глубины показался Змей.

Никита замер. Елена предупредила его, что будет дальше, но он всё равно не был к этому готов.

Волки, как по команде, легли на брюхо, спрятав морды. Рогдай, напротив, выступил перед Еленой, оскалив жёлтые клыки, размером с хороший нож.

Елена взмахнула руками, сведя их над головой, как пловец перед прыжком.

– Аллонд! – резко выкрикнула она.

Змей поднялся на дыбы и расправил крылья, чуть не сбив её воздушным потоком. Она устояла, обернулась к Никите и махнула рукой.

– Давайте!

Никита уже стоял наготове с газовым резаком. Он подбежал к Змею и, стараясь не смотреть на угрожающе покачивающиеся над ним головы и крылья, быстро перепилил толстые металлические кольца на лапах дракона.

Цепи со звоном упали, чуть не отдавив ему ноги. Он отскочил и торопливо отошёл к Елене.

– Валео! – крикнула она, резко разведя руки в стороны.

Змей взревел, оттолкнулся от земли мощными когтистыми лапами и взлетел, подняв вихрь. Никита схватился за Елену, удерживая и её, и себя.

Змей набирал высоту, описывая круги над берегом. Он лениво взмахивал огромными крыльями, управляя хвостом, как балансиром. Три головы на длинных шеях позволяли ему держать обзор в 360 градусов и давали дополнительные возможности для маневрирования. Перевешивая шеи то в одну, то в другую сторону, Змей с удивительной ловкостью и лёгкостью менял угол и направление полёта, вызывая у Никиты ассоциации со штурмовиком или даже штурмовой эскадрильей.

Он всё никак не мог поверить, что это тот самый сказочный Змей Горыныч и что он его видит наяву, а не в кино или ноутбуке. Со странной смесью ужаса и восхищения Никита следил за Змеем, поворачиваясь на месте и сжимая в руке забытый резак.

– А он не улетит? – с беспокойством спросил он.

– Я скомандовала ему размяться и всё! – ответила Елена, продолжая, как и Никита, следить за Змеем. – Сейчас наполнит лёгкие и вернётся.

– Как вы им так управляете?! – завистливо и восхищённо спросил Никита.

Она посмотрела на него с недоумением.

– Что значит как? Мы же вместе работали над ним! Ну, – поправилась она чуть смущённо, – обучали, по крайней мере. Команды придумала я. И кличку тоже.

– Искардей? – переспросил Никита. – А почему так? В нашем мире эту тварь знают как Змей Горыныч.

– В нашем тоже, – усмехнулась Елена. – Но это для мужичья. Им не нужно знать, что это за Змей и что им можно управлять. Так он больше ужаса наводит.

– Понятно, – Никита заметил, что Змей начал снижаться. – Но Искардей?

– Ну, это… – Елена издала мелодичный смешок. – Считайте это моей прихотью. Мне хотелось дать зверю какую-нибудь звонкую кличку, чтобы он её легко узнавал. И команды должны были быть такими же. Новыми, чтобы про них никто не знал, и чёткими, чтобы Змей их легко различал.

– Ну да, разумно, – пробормотал Никита. – Так вы не передумали?

Змей опустился на землю так же легко и пружинисто, как и поднялся. Он присел, раскинув крылья, и выжидающе уставился одной головой на Елену, второй на Никиту, а третьей продолжал осматривать небо.

– Не переживайте, я уже работала на нём, – Елена улыбнулась, погладила Никиту по плечу. – Ждите меня здесь, постараюсь сегодня не задерживаться.

Она подошла к Змею, подняла правую руку и резко опустила вниз.

– Ройелеон! – скомандовала она.

Змей пригнул левую шею, обхватил Елену за талию и поднял на спину. Взявшись за роговые выступы в основании шеи, Елена откинула волосы за спину и скомандовала:

– Аллонд! Нейст!

Змей пригнулся, сделал несколько шагов для разбега и взлетел. На этот раз он не стал набирать высоту и нарезать круги, а сразу перелетел через базальтовый гребень берега и скрылся за ним.

Никита не обманывал себя ни секунды, он знал, куда и зачем направилась Елена. На душе у него было смутно.

Когда вороны Балки расправлялись с отрядом царевича, он успокаивал себя, что это самозащита, что иначе он просто не выжил бы в той схватке, не смог бы пройти Калинов мост.

Но сейчас ни о какой самозащите речь не шла. Елена направлялась жечь города и крепости, и хоть это являлось частью плана Бессмертного по их эвакуации, Никите всё это не нравилось. Слишком высокая цена за их спасение. И, строго говоря, даже не спасение, а возвращение.

Погибнут люди, понимал Никита. Начнётся большая война. И всё ради того, чтобы они смогли вернуться в свой мир, а Бессмертный в свой.

Раньше Никита не понимал Илиаду. Несколько сотен греков полегли под стенами Трои – ради чего? Ради одной взбалмошной красавицы и безмозглого юнца, влюбившегося в неё по уши?! Ну, не идиотизм ли?!

Теперь он начал понимать – и Париса, и Менелая, и даже Агамемнона. Да, есть женщины, ради которых можно развязать войну. В «Трёх мушкетёрах» Бэкингем и Ришелье начали войну из-за Анны Австрийской – раньше Никита смеялся, когда читал эту беллетристику.

Сейчас ему было не смешно. Сейчас он был сам готов начать войну по одному слову и за одну улыбку Елены, прекрасно понимая, каким идиотом при этом выглядит. И это уже не имело никакого значения, потому что Елена заполняла его сознание, вытесняя всё остальное. И ничего с этим поделать он уже не мог.

…Елена вернулась через четыре часа, когда солнце уже начало опускаться. Она снижалась на Змее, и даже с земли было видно, как возбуждённо блестят у неё глаза и трепещут ноздри. Никита поднялся, не чувствуя ног.

– Забирайтесь! – крикнула Елена, взмахнув рукой, едва Змей опустился на землю.

– Чего? – не поверил Никита. – Да вы шутите?!

– Хотите опять на волке добираться? Залезайте! Долетим с удобством и в пять раз быстрее.

– Да я никогда не летал на таком. А если свалюсь?

– Держитесь за меня крепче. Искардей, ройелеон!

Змей опустил голову, обхватил Никиту поперёк поясницы, и плавно поднял, усадив позади Елены. Никита не успел даже выругаться или испугаться, как уже сидел на твёрдой кожистой горячей чешуе, волнисто ходившей под ним.

– Держитесь! – повторила Елена, весело рассмеявшись и положив его руки себе на талию.

Никита опасливо пригнулся к ней. Золотистые волосы пахли гарью и дымом. Змей переступил, готовясь то ли к прыжку, то ли к разбегу.

– Рюкзак! – вспомнил Никита. – Рюкзак забыли!

– Рогдай, рюкзак! – Елена крикнула волку, показала пальцем. – И домой, мальчик!

Дальше Никита уже мало что слышал, кроме ветра в ушах, и мало что видел, кроме волос Елены, бьющих ему в глаза. Он даже не мог отодвинуться, он не знал, за что держаться и продолжал цепляться за её талию, как она и велела. Единственное, что он успел заметить, – эскорт воронов Балки, окруживших их на подлёте к Городу и сопроводивших до Башни. Словно истребители – бомбардировщик, отметил про себя Никита.

Сейчас Змей устроился позади Башни, доедая приведённого быка, а они сидели в столовой и праздновали первую победу. Звенели бокалы, гудел камин. Как ни пытался сопротивляться Никита, но вид ликующей вдохновенной Елены, пьянеющей – не от вина, от войны – захватил и его. Он тоже проникся победными настроениями, ощутил радость близкого успеха.

– И сколько это продлится, как по-вашему? – спрашивал он Елену, смотря на неё сквозь хрусталь бокала. – Сколько ещё вылетов понадобится, чтобы убедить царицу?

– Думаю, что немного, – Елена улыбнулась, подлила ему вина. – Марья у нас добросердечная, она не сможет долго терпеть народные страдания.

– А почему она просто не может пустить Бессмертного? – задал Никита давно мучающий его вопрос. – Из-за чего весь сыр-бор? Почему его изгнали?

Елена продолжала улыбаться, но улыбка стало чуть холодней и натянутей. Никита понял, что затронул рискованную тему.

– Марья боится его, – проговорила Елена, характерным взмахом головы откидывая волосы. – Они все его боятся. Думают, он посягает на их власть, хочет стать властителем мира. Жалкие ничтожества! Только на это и хватило всей их убогой фантазии.

– А что, – рискнул продолжить Никита, – это не так? Они первые напали на… на него? Из-за чего вообще война началась?

Он пытался вспомнить отрывки из сказок, которые им удалось перехватить из Книги. Что-то там было такое про диверсионный рейд царевича, про планы прорыва… неудавшиеся, кажется…

– Разумеется, они были первыми! – Елена возмущённо распахнула глаза, в голосе её, кажется, даже дрогнула обида. – Я уж не говорю про подлость Марьи, заманившей Кощея в свою темницу. Без малейшего повода, он вообще им ничего не сделал! Но он и тогда не ответил. Просто вернулся к себе, к своим делам. Так они и тут не оставили его в покое и всё равно начали войну.

– Зачем? – растерянно спросил Никита.

Что-то тут не сходилось. Со слов Елены выходило, что Кощей весь такой из себя гонимый и невинный, но этого никак не могло быть. Ни со сказочным знакомым злодеем, ни с тем типом из Волхова, так успешно косившим под психолога. Никита помнил его преображение после своего выстрела, помнил тот демонический инфернальный взгляд, которым, казалось, можно было прожигать стены. Никак этот тип не тянул на безвинно обиженного и пострадавшего. А уж с учётом того, что он уже успел увидеть здесь…

– Я же говорю вам, юноша! – нетерпеливо повторила Елена. – Они боялись его могущества, его возможностей, его славы, в конце концов. Они думали, что он хочет покорить их. И решили опередить его. Жалкие ничтожества! Если бы они только знали… Да на что ему были их царства и их короны? Он же вообще о другом думал!

– О чём? – не удержался Никита.

Елена смерила его оценивающим взглядом.

– Он вам не рассказал?

– Если честно, времени на разговоры у нас тогда особо не было. Он больше рассказывал, как добраться сюда.

– Понимаю, – Елена улыбнулась. – Что ж, со своей миссией вы справились превосходно, юноша. И заслуживаете награды.

Вот тут она и подарила ему золотой перстень с рубином. Никита даже не успел понять, как ловко Елена увела разговор от опасной темы, на которую явно не хотела распространяться. Он любовался перстнем, слушал воркование Елены, рассыпавшейся в похвалах его смелости и ловкости, и не мог сдержать самодовольной улыбки.

Она заставила его рассказать про проделанный путь, интересовалась проходом через Исток, встречей со старухой Ядвигой, схваткой у Калинова моста. Она расспрашивала с таким искренним и неподдельным интересом, что Никита увлёкся и, незаметно для себя, начал прихвастывать.

То ли подействовало вино, то ли отсутствие Саура с Рогдаем, куда-то отосланных Еленой, но он, наконец-то, расслабился, почувствовал себя естественно и непринуждённо. Елена спрашивала его о Бессмертном. Он отвечал охотно, рассказывал всё, что знал. И про скитания Бессмертного во времени и пространстве, и про поиски Шмидта, и про исчезновение мальчика, и про последующее неожиданное открытие.

Дойдя до своего выстрела, Никита замялся, но Елена продолжала поощрительно улыбаться, и он решил рассказать, сведя всё к шутке и казусу. Елена действительно смеялась, когда он описывал, каким всеобщим ошеломлением было встречено «воскрешение» Бессмертного, и у него отлегло от сердца.

Он даже отважился на комплименты, вслух восхитившись её красотой и смелостью. Она улыбалась – не манерно, не смущённо, – улыбалась открыто, воспринимала комплименты, как должное. Но стоило Никите перейти к её отношениям с Бессмертным, попытаться расспросить о прошлом, о том, кто она и как оказалась здесь, Елена опять ловко свернула тему, сослалась на пустые бутылки и пошла за новыми.

…Никита проснулся посреди ночи. Жутко хотелось пить. Он не помнил, как добрался до спальни, не помнил, как закончился ужин и на чём они с Еленой остановились.

Он откинул одеяло, спустил ноги на мягкий белый ковёр. Потряс головой, соображая, где тут должна быть вода.

На спинке кровати лежал чёрный с золотом халат, очевидно, Бессмертного. Халат был ему велик и волочился краем по полу, но Никита не собирался разгуливать по Башне в одних трусах, даже будучи уверенным, что Елена спит. А он не был уверен.

Он вышел из спальни на галерею, спустился на второй этаж, в столовую с камином, в котором дотлевал огонь. На столе оставались тарелки с бутылками. Никита схватил кувшин с холодной водой, в которой плавали кусочки лимона, и залпом выпил половину.

Отдышавшись, Никита поставил кувшин, поморщился, подумав, что надо бы отлить, раз уж всё равно встал.

Он нашёл нужник, золотой, как всё у Бессмертного. Волшебство Башни зажигало свечи в каждой комнате при открывании дверей; так же осветился и туалет.

«Там царь Кощей над златом чахнет… – иронически подумал Никита, слушая журчание по золотому стоку. – Как же, чахнет! Да он срал на это золото!»

Удивительно, но золотой антураж в царстве Кощея Бессмертного не выглядел ни китчем, ни пошлостью. Даже в очевидном переизбытке золото здесь смотрелось органичной и естественной красотой, устроенной не напоказ, не для бахвальства, а просто для услады глаз.

Возвращаясь обратно, Никита понял на полдороге, что пошёл не с той стороны галереи. Кажется, остатки вина в голове повели его не туда.

«А, ладно! – махнул он рукой. – Всё равно по кругу идти!»

Однако его спальня была куда ближе к лестнице с той стороны галереи, чем с этой. Пока Никита шёл, спать ему расхотелось. Он проходил мимо кабинета Бессмертного и решил заглянуть, осмотреть его ещё раз.

Елена мельком показала ему кабинет во время первой экскурсии, но в отличие от прочих залов и комнат здесь постаралась не задерживаться. Никите вдруг стало интересно: с чего бы это?

Наверное, будь в Башне Рогдай или Саур, он бы не решился. Но их не было, и Никита, воровато оглянувшись, тихонько потянул дверь.

На первый взгляд, в кабинете не было ничего особенного. Большой чёрный стол с письменными принадлежностями и слюдяным экраном в золотой раме. Книги на полках, какие-то ящички, сундучки, шкатулки, глобусы.

«Глобусы, мать твою! – поразился Никита, осматривая один из них. – В этом сказочном мире, оказывается, в курсе, что вертятся на круглой планете!»

Мир на этой планете был, однако, совсем другим. Никита с интересом крутил глобус, рассматривая незнакомые страны и континенты, нашёл, для своего удовольствия, Долинное царство и Золотой Город. На глобусе много что можно было ещё найти, и Никита решил основательно заняться изучением сказочной географии завтра, при свете дня, а не сейчас, впопыхах и с похмелья.

Он поднял голову, осмотрелся. Надо было возвращаться. Но он решил напоследок посидеть за столом в кресле Кощея, поиграть минутку-другую в мифического колдуна.

«Колдун, может, и мифический, – думал Никита, опускаясь в жёсткое кресло, – но вполне, как оказывается, существует и в реальности. Непонятно только в какой».

За несколько дней пребывания в этом мире, ему порой начинало казаться, что он и есть основной и реальный, а не тот, родной, из которого прибыл сюда. Он пугался всякий раз, когда думал об этом, и сейчас встряхнул головой, пытаясь прогнать эту мысль.

– Лезет же всякое в башку! – пробормотал Никита, открывая ящики в столе. В нижнем ящике справа он обнаружил золотую шкатулку, инкрустированную такими же рубинами, как тот, что сверкал у него сейчас в перстне на мизинце. Это его заинтересовало.

Он вытащил шкатулку, поставил на стол, открыл крышку. Почему-то ему казалось, что она будет заперта и заколдована, но нет – открылась легко, одним движением.

Сверху лежал сложенный листок бумаги, под которым Никита обнаружил полтора-два десятка синих неогранённых камней.

– Грёбаный Экибастуз! – ошеломлённо выдавил он, перекатывая камешки пальцем. – Да не может этого быть!

Не может быть, чтобы ему повезло так просто и так быстро. Если это то, о чём он думает, о чём говорил ему Шмидт, он сорвал джек-пот.

То же Шмидт говорил и Маргарите. Но Маргарита сейчас под арестом в Волхове, как сообщила ему Елена, а вот он сидит и смотрит сейчас на… на что?

Он развернул дрожащими пальцами листок. Короткая записка была написана крупным размашистым почерком, очевидно второпях.

Кощей!

Это последний экземпляр, который я смог достать. Больше в этом мире Лонгир тебе не купить ни за какое золото. Кажется, Хранители узнали, что ты собираешь его и ввели запрет на продажу. На любую продажу, если ты понимаешь, о чём я.

Мой человечек доносит, что они усилили охрану проходов и ввели метки Гостя. Не знаю, что ты придумаешь дальше, но я больше этим не занимаюсь. Слишком опасно.

Соловей

У Никиты пересохло в горле. Он понял, что скрывала от него Елена. Это письмо открыло ему глаза на многое, и от этого открытия он даже забыл о своём первом порыве.

«Не надо! – уговаривал себя Никита, трясущимися руками складывая письмо в шкатулку и убирая обратно в стол. – Не надо, не сейчас! Шмидт подождёт. Если Елена заметит, ты пойдёшь Рогдаю на обед или Змею на закуску. Из-за этих камешков тут началась война. Как бы она не началась из-за них и там!»

Глава 11. Кое-что о смерти

Алиса проснулась на следующее утро с тяжёлым чувством похмелья и стыда.

Ничего не было, на самом деле, и Бессмертный вёл себя, как обещал. Он даже не намекал ни на что, а просто и честно напоил, проводил до спальни и удалился, пожелав спокойной ночи.

Вчера его предложение показалось Алисе отличной идеей, но сейчас она морщилась от стыда и головной боли, не понимая, как могла согласиться. Пожить у незнакомого человека? Просто так, безо всего? Что за дичь?!

Она тихонько оделась, вызвала такси и выскользнула из дома, стараясь никого не встретить. Бессмертный наверняка попробует уговорить её остаться, и ей совершенно не хотелось объяснять, почему она не может этого сделать.

Уговаривать, однако, стал тот, на кого она меньше всего могла подумать. Когда Алиса позвонила отцу сообщить, что уезжает, тот перепуганным голосом стал интересоваться, что случилось и где она? Алиса нехотя ответила, что пока в номере, но через минуту уходит, садится в машину и пусть он её не отговаривает.

Шмидт оборвал разговор и через несколько секунд показался в дверях номера.

– Ты как тут? – Алиса оторопело смотрела на отца, стоя с сумкой в одной руке и телефоном в другой.

Было девять утра. Она не могла вспомнить, когда в последний раз отец в это время был не на работе.

– Что случилось, Лис? – Шмидт проигнорировал её вопрос. – Он чего-то натворил?

– Кто – он? – не сразу поняла Алиса. – А, он! Нет, он был вполне себе милым. И даже не приставал, если ты об этом.

– Тогда в чём дело? Ты же хотела вчера остаться.

– Пап, ты себя-то слышишь? – она почувствовала неожиданное раздражение. – Ну ладно я вчера напилась, у меня был стресс, я просто не соображала. Но ты-то о чём думал? Как ты позволил мне вчера поехать к нему?!

– Тебя вчера было не остановить, – возразил Шмидт. – И мне показалось, вы нормально поладили.

– Поладили?! – Алиса бросила сумку и телефон на стол, потёрла ладонями пульсирующие виски. – Пап, ты хоть понимаешь, как это выглядит со стороны?! Умирающая женщина навязывается в сожительницы к незнакомому мужчине – нормально, по-твоему?! С какой стати он должен возиться со мной? А когда мне совсем поплохеет, ему что, ходить ещё за мной?

– Да ты ж ведь ненадолго хотела остаться, – Шмидт растерянно развёл руки. – На несколько дней, ну может, недель. Просто отдохнуть, развеяться. Прийти в себя. Вряд ли ты уж так обременишь его.

Алиса скривила горькую улыбку.

– «Прийти в себя»? Спасибо, конечно, но это вряд ли. И мне не хочется, чтобы посторонние видели, как меня тошнит по утрам. Я ещё не до такой степени деградировала.

– Лис! – Шмидт подошёл к дочери, взял за руки. – Пожалуйста, останься! Я не могу сейчас уехать из города и не хочу бросать тебя. Я сделаю, как ты захочешь, но пока поживи здесь пару недель. Хотя бы пару недель. Потом я поеду с тобой, куда ты захочешь, сделаю всё, как ты скажешь. Если захочешь – буду рядом, если захочешь – исчезну! Но сейчас побудь со мной здесь.

Алиса удивлённо смотрела на отца и понимала, что он ведь, кажется, не врёт. Он и вправду взволнован, и действительно хочет помочь. Но что за дело у него в этом городишке, что он не может бросить его даже ради умирающей дочери?

Она не удержалась, спросила. Шмидт пожевал губами.

– Алиса! – ответил он, помолчав. – Знаю, в это трудно поверить сейчас… И ещё труднее понять… Но поверь, это дело напрямую связано с тобой. Если всё получится, если мне… если нам повезёт, может быть, тебе и не придётся никуда ехать умирать.

– Чего? – недоумённо нахмурилась Алиса. – Ты о чём это?

– Просто поверь! – настойчиво повторил Шмидт. – Подожди две-три недели, поживи здесь. Если всё получится, я тебе расскажу. Если нет – поеду с тобой, как и обещал.

Алиса не знала, что думать; она никогда не видела отца в таком состоянии. Даже после смерти матери он выглядел подавленным, но не было в нём и следа этой лихорадочной растерянности. Он никогда раньше не говорил загадками и не уходил от конкретных ответов, даже если ответы эти были «нет», «нельзя», «не могу», «не хочу». А сейчас он прямо-таки выкручивался, явно желая чего-то от неё добиться, но по какой-то причине не в силах сказать этого прямо.

– Чего ты хочешь от меня? – спросила она.

– Поживи здесь, – просто ответил он.

– Я не хочу жить здесь, – она оглядела свой чистенький унылый номер.

– Возвращайся к Бессмертному, – посоветовал Шмидт. – Уверен, его предложение ещё в силе, он всё поймёт.

– К Бессмертному? – Алиса усмехнулась. – Ты же вчера явно был не в восторге.

– Я передумал. Кажется, он не собирается тобой пользоваться… – Шмидт замялся, – в общепринятом смысле. А если тебя смущает ситуация, не переживай. Он кое-что должен, так что это услуга не столько тебе, сколько мне.

Алиса не поверила отцу, но была благодарна за эту невинную ложь. Не похож был Алексей Иванович на чьего-то должника, скорее уж на кредитора.

– Я не знаю, что ему сказать, – честно призналась она. – Я уехала тишком, это как-то… по-глупому будет выглядеть, когда я вернусь.

Шмидт наставительно поднял палец, успокаивающе подмигнул, вытащил телефон и вышел в коридор. Алиса догадалась, что он звонит Бессмертному, объясняет ситуацию.

Она была в лёгком смятении. Только что твёрдо собиралась уехать и вот уже снова возвращается в этому странному Бессмертному, у которого какие-то дела с её отцом. И с ней, судя по всему, тоже.

Алиса до сих пор не могла поверить в бескорыстность его намерений, но почему-то её это вдруг перестало смущать. Она подумала о Бессмертном, вспомнила вчерашний вечер, и идея пожить у него снова перестала казаться ей странной. В конце концов, имеют же право умирающие на свои причуды?!

Шмидт вернулся через пару минут.

– Он ждёт тебя к завтраку, – Шмидт взял сумку дочери. – Пойдём, довезу тебя.

– Что ты ему сказал? – взволнованно спросила Алиса.

– Что ты вернулась за вещами. Никого не хотела беспокоить, поэтому вышла пораньше. Но всё равно засомневалась, и поэтому попросила позвонить меня. Лис, всё просто, пошли уже.

Бессмертный встретил её с предельной естественностью и корректностью. Смущённая Алиса подозрительно выискивала хотя бы намёк на насмешку, но он был настолько невозмутим, что, кажется, и впрямь поверил в объяснения отца.

Весь день Алиса слонялась по дому, испытывая странные чувства. Кажется, впервые в жизни от неё ничего не требовали, ей ничего не надо было делать, некуда спешить, ни о чём заботиться. Она полностью и безоговорочно принадлежала самой себе и не знала, как этим распорядиться.

Ей не хотелось лезть в интернет, не хотелось смотреть телевизор. Она отключила телефон, чтобы даже случайно не спугнуть ощущение звенящей в ушах тишины, посетившей её в этом доме.

Она была в доме одна. Бессмертный уехал в офис, Лиза – за покупками. Алиса зашла в кабинет Бессмертного, обрадовалась, увидев книги на полках. В московской суматошной жизни она представляла себе иногда, как уедет куда-нибудь далеко-далеко, в самую глушь, где не ловит никакая связь, будет целыми днями валяться на диване, читать старые книги и прихлёбывать горячий сладкий чай. И всё это часами, часами и днями, а не минутами, в короткие перерывы между работой.

Но странное дело. Вот она в идеальных условиях, о которых давно мечтала, а читать ей не хочется. Она нерешительно прошла вдоль полок, вытащила книгу наугад. Это оказалась «Смерть Ивана Ильича».

– Нет уж, спасибо! – пробормотала она, запихивая книгу обратно и вытаскивая ещё одну с другой полки. Это была «Госпожа Бовари».

– Да что ж такое?! – в сердцах воскликнула Алиса.

Ей расхотелось читать. Стоило, наверное, поискать Паустовского, неторопливое журчание слов которого всегда действовало на неё успокаивающе. Она пробежала глазами по корешкам книг и действительно нашла знакомую фамилию.

Алиса привстала на цыпочки, достала с верхней полки «Мещерскую сторону». Книга была старая, судя по дате это было вообще первое издание 1939 года.

– Ого! – Алиса подняла брови. Откуда у Бессмертного такая редкость? Да ещё и с персональным обращением автора какому-то неизвестному читателю.

На первой чистой странице сразу под обложкой шла размашистая надпись: «Дорогому другу и товарищу с наилучшими пожеланиями от К. Всегда буду помнить, как ты меня спас в Сухуме». И подпись, знакомая подпись Паустовского.

Алиса озадаченно смотрела на надпись. Наверное, Бессмертный нашёл книгу у какого-нибудь букиниста, но странно что владелец с ней вообще расстался. Сама бы она такую книгу не продала бы ни за какие деньги.

Читать ей расхотелось окончательно. Она осторожно вернула книгу на место и вышла из кабинета. Поднялась на второй этаж и задержалась у окна, выходящего в сад.

Ветер срывал с веток остатки листвы и закидывал ею дорожки, газоны, цветники. Дуб на краю сада держался упорнее всего, но и он уже наполовину облетел. Алиса заметила колодец, в воде которого плавало несколько жёлтых листков. Ей захотелось прогуляться.

Она накинула куртку, спустилась в сад. Дождя сегодня не было, и пожухлая листва приятно шелестела под ногами.

Алиса подошла к старому дубу, задрала голову, восхищённо осматривая могучий ствол, искорёженный временем. Любопытная белка высунулась из дупла, приведя Алису в мгновенный восторг, и тут же скрылась обратно.

Она потрогала жёсткую кору с глубокими бороздами, в которые легко можно было засунуть ладонь. На уровне глаз Алиса заметила странный красноватый знак, вырезанный в коре – что-то вроде короны, или зубчатых скал, или, может быть, даже буквы М. Точнее, двух М, пересекающих одна другую.

Алиса водила пальцами по древнему знаку, въевшемуся, кажется, в самый ствол дерева, и пыталась понять, что он означает и кто его вырезал. Может, здесь устраивали какие-то языческие обряды, может, сектантские ритуалы. Гадать было интересно, но бессмысленно; всё равно ничего определённого сказать было нельзя.

В любом случае, думала Алиса, направляясь к колодцу, дуб этот такой же странный и интересный, как и всё у Бессмертного. Как и книга с автографом Паустовского, он тоже с какой-то своей историей, с чувством и памятью далёкого прошлого, о котором сейчас уже ничего не узнать. Это такой талант у Бессмертного – выбирать себе подобные вещи?

Алиса склонилась над колодцем, собрала с поверхности воды залетевшие листья, всмотрелась в прозрачную глубину. На какое-то мгновение всё в мире как будто застыло. Она будто оглохла, в ушах стояла звенящая тишина, а взгляд заворожённо приковывала медленно побулькивающая струя на дне колодца.

Алиса не могла оторваться от неё, она почти физически ощущала, как струя притягивает не только взгляд, но и тело. Что-то толкало её прямо в колодец, она склонялась над водой всё ниже и ниже. «Нет! Нет!! Нет!!!» – кричал её мозг, отчаянно сопротивляясь, но неведомая сила затягивала вглубь, и Алиса уже видела своё перепуганное отражение в паре сантиметров. Упавшие пряди волос намокли в воде, ещё секунда – и она опустит лицо, и захлебнётся, и перестанет цепляться, ломая ногти, за края колодца, и всё будет кончено.

Кто-то грубо схватил её за шиворот и рывком вытащил из колодца. Алиса не удержалась на ногах, упала, как ребёнок, прямо на пятую точку.

– Вы что творите?! – крикнула Лиза, с трудом переводя дыхание. – Вам жить, что ли, надоело? Чего вы полезли туда?

– Я… я… – Алиса растерянно бегала глазами, убирала дрожащими пальцами с лица мокрые пряди, – я не знаю, что это было.

Она неловко встала, отряхнула гравий, взглянула на рассерженную и почти такую же испуганную, как она сама, Лизу.

– Я же кричала вам отойти, вы что, не слышали? – спросила раскрасневшаяся Лиза. Было видно, что бежала от самого крыльца.

– Нет, – честно призналась Алиса. – Я вообще ничего не слышала. Это было, как… как наваждение какое-то. Словно стоишь на краю крыши и так и тянет спрыгнуть. У вас никогда не было такого?

– Что? – смешалась Лиза. – Нет… нет, не было.

Алиса вдруг почувствовала стыд. Второй раз за день.

– Лиза, я… Мне бы не хотелось, чтобы об этом… э-э… случае стало известно Алексею Ивановичу. Можете ему ничего не рассказывать? Подумает ещё, что я какая-то психичка с суицидальными наклонностями.

– А вы точно не это…? – Лиза с сомнением посмотрела на неё.

– Нет, ну что вы?! – горячо воскликнула Алиса. – Я вовсе не собиралась топиться. Думаю, мне просто стало дурно. Давление повысилось, звон в ушах, перебрала немного вчера, вот и…

Алиса пыталась убедить не столько Лизу, сколько саму себя, но получалось у неё плохо. Она точно знала, что было что-то ещё, что тянула её в колодец какая-то таинственная сила, и никаким высоким давлением и остатками вчерашнего виски её было не объяснить.

– Знаете, вы лучше больше не подходите к этому колодцу, – попросила Лиза. – Не надо. А то мало ли что ещё…

– Да, наверное, – пробормотала Алиса, опасливо поглядывая на колодец.

Только спустя несколько минут, когда Лиза отпаивала её на кухне горячим чаем, до Алисы вдруг дошло, что она имела в виду. Лиза не про неё говорила, а про колодец.

Алиса почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Значит, ей не померещилось ничего, значит, с этим колодцем и впрямь какая-то странность. И Лиза остерегает её не потому, что боится, что она сделает какую-то глупость, а потому что опасается самого колодца.

Ей было стыдно расспрашивать Лизу. Чего доброго, и в самом деле примут за психичку. Но вечером, когда пришёл Бессмертный, она не удержалась. Старательно улыбаясь и выставляя всё в шутливом виде, она рассказала ему о произошедшем, нарочито небрежно интересуясь: чего это Лиза так перепугалась за неё? Она всего лишь воды наклонилась попить.

– Колодец пользуется у местных дурной славой, – спокойно объяснил Бессмертный, разливая по бокалам виски и поднося один ей; она отрицательно покачала головой. – До того, как я купил это имение, в колодце утонули несколько человек. Лиза девушка впечатлительная, наслушалась местных баек, ну и решила, что вы тоже… того…

Он усмехнулся, сделал глоток, опустился в кресло напротив Алисы. Они сидели в гостиной с пианино, из кухни доносились аппетитные запахи почти готовой форели. С минуты на минуту Лиза должна была позвать их к ужину.

– Ага! – кивнула Алиса. – Понятно.

Она была немного разочарована. Объяснения Бессмертного делали понятным поведение Лизы, но не странности колодца. Алиса подумала: стоит ли ей продолжать, рискуя выставить себя конченой дурой?

– А что за байки, Алексей Иванович? – она решила рискнуть. – Чем так пугает этот колодец?

– Обычные детские сказки, – пожал он плечами. – Что, мол, колодец проклят, что, мол, затягивает несчастные души и всё в том же духе. В каждом маленьком городке есть какая-то своя страшная легенда. Волхов не исключение.

Он улыбнулся, доброжелательно глядя на неё. Она неуверенно улыбнулась в ответ. Развивать тему дальше было бессмысленно: в глазах Бессмертного она тогда точно выставит себя суеверной истеричкой.

– В вашем состоянии естественно думать о смерти, – Бессмертный произнёс это таким спокойным тоном, что Алиса даже не сразу осознала, что он говорит. – Это неизбежно, вам ещё надо привыкнуть к этому.

– О чём вы? – растерянно пробормотала Алиса.

– С вами что-то случилось у колодца, не так ли? – Бессмертный внимательно смотрел на неё, покручивая бокал на подлокотнике кресла.

– Вам Лиза сказала? – выдавила Алиса, опустив глаза.

– Нет, но этим вопросом вы сами всё подтвердили, – Алиса подняла голову, Бессмертный не сводил с неё внимательно-доброжелательного взгляда. – Я же психолог, Алиса. Не стоит прятать от меня эмоции, я зарабатываю тем, что правильно читаю их.

Алиса почувствовала, как растерянность перерастает в лёгкую панику. Она совершенно не была готова к подобному уровню откровенности.

– Я не собираюсь давить на вас, – Бессмертный подождал пару секунд и спокойно продолжил. – Не хотите говорить – не надо. Это и впрямь тяжело, что уж там. Но рано или поздно реакция у вас случится, и тогда, – Бессмертный развёл руками, – я к вашим услугам. В любое время.

– Вы оплату как – по часам берёте? – Алиса попыталась отделаться кривой улыбкой.

Бессмертный шутки не принял и не поддержал.

– Я очень хороший психолог, Алиса, – без нажима произнёс он. – Я же говорю – не надо прятать от меня эмоции. Ведите себя естественно, вам самой же будет проще.

– Ужин готов!

Алиса восприняла показавшуюся в проёме гостиной Лизу как спасительницу. Ещё немного и она бы просто расплакалась на плече у Бессмертного, и вот этого бы уже не перенесла. После такого съезжать отсюда пришлось бы без вариантов.

* * *

Бессмертный сдержал обещание. Он не возвращался больше к этому разговору; Алиса вообще его почти не видела.

Утром он уезжал в офис. Весь день Алиса была предоставлена самой себе, и большую часть времени не знала, что делать.

Она пробовала читать, как хотела когда-то, но быстро бросила. Каждую историю, каждого героя она, против воли, примеривала к своей судьбе, и все сравнения выходили не в её пользу. Просто потому, что герои остаются жить, а она нет. Она скоро умрёт и ничего от неё не останется.

Такие же чувства она испытывала сейчас на кино и сериалы. Любые истории, хоть самые лихо закрученные, меркли по сравнению с её собственной, всё казалось пресным, скучным и неестественно-натужным. Комедии больше не смешили, триллеры не пугали, драмы не трогали.

Всё, что когда-то казалось важным и интересным, сейчас потеряло смысл. Новости, посты в соцсетях, без которых она не могла раньше прожить ни дня, ни часу, перестали её интересовать. Что там происходит в мире, что нового у френдов и подписчиков – какой теперь в этом смысл? Алиса даже удивилась, как легко, оказывается, может прожить без интернета – достаточно всего лишь, чтобы появилось что-то более важное.

Она пробовала сдружиться с Лизой, как-то поучаствовать в домашних делах. Лиза от разговоров не отказывалась, но на расспросы о Бессмертном отвечала уклончиво и про колодец больше особо не распространялась. Местные же сплетни Алисе быстро наскучили, а о чём ещё говорить с Лизой, она не знала.

С помощью по дому тоже ничего не вышло. Лиза так мастерски справлялась, что помогать ей было просто не в чем. Максимум, что она позволяла Алисе, это вымыть за собой чашку или стакан. Но даже одежду её Лиза стирала и гладила сама, оставляя у Алисы ощущение того, что она в пансионате на полном обеспечении.

Иногда заезжал отец. Негромко интересовался, как дела, перекидывался парой-тройкой фраз и уезжал. Алиса не напоминала ему о загадочном обещании, даже когда прошли две недели. У неё не было сил интересоваться, что он придумает на этот раз. Ведь, в конце концов, он добился своего – она застряла здесь.

Казалось странным, но она словно действительно застряла. Северная лесная тишина обволакивала, погружая в меланхолию и непреодолимую усталость, от которой пропадали все желания и ничего не хотелось делать. Иногда она заставляла себя выходить в лес, гулять полчаса или час, но большей частью просто сидела в кресле на балконе, укутавшись пледом, курила и смотрела на бегущие рваные тучи.

Ей становилось тяжело дышать. Откашливаясь по утрам, она замечала в белоснежной раковине капли крови. Она торопливо смывала их, но чувствовала, что Бессмертный прав. Ужас, периодически подкатывающий к горлу до того, что нельзя было вздохнуть, напоминал, что с этим надо что-то делать.

Однажды утром она проснулась на мокрой подушке и поняла, что плакала во сне. Вечером она пришла к Бессмертному.

* * *

– Вы были правы, Алексей Иванович! Я не справляюсь! Что мне делать?

Бессмертный поднял голову. Алиса стояла в дверях и смотрела на него с отчаянием и решимостью человека, доведённого до последней крайности.

– С этим мало кто справляется, тем более в одиночку, – Бессмертный поднялся из-за стола, подошёл к ней, взял за руку и усадил в кресло. Плеснул в бокал виски, протянул. Алиса, не глядя, взяла.

Бессмертный сел во второе кресло. Между ними стоял столик с напитками, напротив горел камин. За окном наливалась стужей и тьмой ледяная ноябрьская ночь.

– Чего вы боитесь? – невозмутимо спросил он, повернувшись к ней вполоборота. – Смерти?

Алиса почувствовала, как наворачиваются слёзы. Она торопливо вытерла глаза, неловко кивнула.

– Послушайте, если дело только в боли, я могу помочь. Могу достать морфий. Если потребуется, что-нибудь и посильнее.

– Нет, – Алиса затрясла головой. – Нет, дело не в этом… Не только в этом…

– Вы боитесь самой смерти?

– Да, – прошептала она, опустив голову.

– А почему, собственно?

Алиса подняла голову, взглянула с упрёком.

– Что значит почему? Мне страшно, я не хочу умирать.

– Странно слышать это от атеистки, – Бессмертный пожал плечами с почти оскорбительной небрежностью.

– Откуда вы?!

– Странные люди пошли. Сами всё про себя выкладывают в соцсетях, а потом забывают, что интернет помнит всё.

– А-а! – Алиса была поражена не столько тем, что знает Бессмертный, сколько тем, что он вообще удосужился узнать. – Ну и что? Что, атеисты не боятся смерти?

– Настоящие? Нет!

– Что значит настоящие? – Алиса была уязвлена. – По-вашему, я лицемерка?

– По-моему, вы сами не знаете, кто вы. Настоящий атеист всегда последователен. Бога нет. Дьявола нет. Загробной жизни нет. Что для него смерть в таком случае? Просто прекращение существования. Отключение сознания, памяти, бытия. Был – и нет. Всё! Что в этом варианте может пугать, я не понимаю.

Истинные атеисты и истинные верующие смерти не боятся. Первые уверены, что потом ничего не будет; вторые надеются, что попадут в Царствие Небесное. Обе перспективы выглядят довольно неплохо. Смерть страшит сомнительных атеистов и таких же сомнительных верующих – тех, кто либо не знает, что будет после смерти и страшится неизвестности, и тех, кто, напротив, очень хорошо знает. Как ребёнок с двойкой боится возвращаться домой под родительский гнев. Вы к каким себя числите?

Алиса смотрела на Бессмертного во все глаза. Она не могла найти изъяна в его логике и лихорадочно подбирала аргументы.

– А что, если я просто не хочу умирать? Что, если я просто хочу жить? Продолжать жить. Продолжать дышать, есть, пить, – она демонстративно приподняла бокал, сделала глоток, закашлялась, поперхнувшись.

Бессмертный протянул накрахмаленный платок, подождал, пока она откашляется и вытрет глаза.

– Алиса, давайте будем откровенны, – он говорил спокойно и небрежно, словно рассуждал о погоде. – Вам тридцать три года. У вас нет ни детей, ни мужа, ни постоянного любовника. У вас нет друзей, настоящих друзей. У вас нет любимого дела. Ваша работа – отстой. Это, простите, не мои, это ваши же слова. Всё, что у вас есть, это старый ворчливый отец, с которым вы – опять-таки будем откровенны – не слишком близки. Для чего вам жить? Что такого ценного вы потеряете в этой жизни, если умрёте?

Алиса заплакала. В нескольких фразах Бессмертный подвёл итог её бесполезной и бессмысленной жизни. Бессмысленной, она понимала это теперь с отчётливой и холодной ясностью.

– Я не хочу умирать! – прошептала она. – Не хочу. Вы правы, у меня ничего нет в этой жизни, но я не хочу умирать.

Бессмертный помолчал, задумчиво постукивая ногтями по стакану.

– Знаете, как умирал Потёмкин?

– Потёмкин? – Алиса вытерла уголки глаз, удивлённо посмотрела на Бессмертного. – При чём здесь Потёмкин?

– У него, в отличие от вас, было в жизни всё. В буквальном смысле всё. Он был миллиардером по нынешним меркам, одним из богатейших людей планеты.

Он был фаворитом императрицы, он спал с самыми красивыми женщинами, включая добродетельнейшую и неприступнейшую жену графа Калиостро.

Он одерживал великие и славные победы, лично участвуя в смертоносных атаках. Он завоевал Крым, построил Черноморский флот, основал десятки городов, на пустом месте создав целую страну – Новороссию.

Его имя гремело по всей Европе, османы пугали им своих детей ещё лет сто. Екатерина упала в обморок, получив весть о его смерти. Английский парламент – небывалый случай – прервал заседание. Думаете, ему было проще умирать, ему, у которого в отличие от вас было всё?!

Алиса заворожённо слушала Бессмертного, в словах которого Потёмкин предстоял героем каких-то древних легенд, почти полубогом, если не богом.

– На простом солдатском плаще, под открытым осенним небом черноморской степи, на границе основанной им страны умирал величайший человек своего времени.

Его мучили страшные боли, отпустившие лишь перед самым концом. У него уже не было сил, он просил денщика натереть ему ладони полынью и дышал её запахом в последние минуты.

Саша Браницкая, его племянница, рыдала, она не могла вынести этого, её увели. Казаки его личной охраны, вояки, не боявшиеся ни Бога, ни дьявола и не плакавшие с самого рождения, и те не сдержали слёз, когда Потёмкин прошептал последние слова: «Ртищев, проклятый, так и не успел…»

Бессмертный помолчал, взглянул на сидевшую с прямой спиной, с распахнутыми и высохшими глазами Алису.

– Ртищев – начальник Николаевской верфи, который лично обещал Потёмкину сдать 46-пушечный фрегат «Святой Георгий» и трижды переносил сроки. Потёмкин сулил выпороть его, если не уложится в очередной срок, и отправился в Николаев, несмотря на болезнь, чтобы ускорить спуск фрегата. В дороге он и умер.

Алиса встряхнула головой, пытаясь прийти в себя.

– К чему вы всё это рассказали?

– К тому, что нежелание умирать Потёмкина я понимаю. У него было незаконченное дело в жизни, и он злился, что не успевает его закончить. Это уважительная причина, должен вам сказать. У вас я уважительных причин не вижу.

– Умеете вы утешить, – желчно сказала Алиса. – Это у вас метод такой патентованный или вы только со мной так?

– Хорошо, – Бессмертный повернулся, положил руки на столик и наклонился к Алисе. – Предположим, каким-то чудом, вас бы вылечили. Или диагноз оказался ошибочным. Или ещё что. Короче, смерть отменяется. Это бы как-то изменило вашу жизнь?

– Вы что, издеваетесь? – не поверила Алиса. – Как можно не хотеть жить?!

– Скажите это миллионам самоубийц, – хмыкнул Бессмертный. – Желание жить я понимаю. Это вшито в наш генетический код, это эволюционный императив или завет Бога, сказали бы верующие. Я не понимаю желания жить вечно. Зачем?

– Да я не хочу жить вечно! – воскликнула Алиса, вскакивая. – Я хочу хотя бы лет сорок ещё прожить.

– Зачем? – Бессмертный внимательно смотрел на неё снизу вверх.

– Ну, снова-здорово!! – она всплеснула руками. – Опять вы – зачем да зачем. А вы сами вот знаете, зачем живёте?

Бессмертный улыбнулся.

– Прекрасно знаю.

– И зачем? – раздражение Алисы перерастало в полемический задор. Бессмертный её и впрямь задел, хотел он этого или нет. – Сидите тут, строите из себя… А у самого тоже ни жены, ни детей, живёте один… Обычный детский терапевт… Много ли больше добились, чем я?! Ну, да, домик себе справили, – она окинула кабинет нарочито презрительным взглядом, – книжки всякие раритетные, пойло дорогое пьёте, – она щёлкнула ногтем по стакану. – Ну, а кроме, а за вычетом, что у вас ещё есть? Чего вы добились? С какой стати поучаете меня?

Бессмертный улыбался, и Алису это бесило всё больше и больше. Пусть он хоть трижды прав, пусть она и впрямь ничтожество, и никто не заплачет о ней после смерти, но зачем он тыкает её в это носом? По какому праву?!

– А ты зря злишься, Алиса, – Бессмертный и бровью не повёл на все её упрёки. – Я всего лишь задаю вопросы. Спрашиваю, понимаешь? Не хочешь отвечать – не надо. Я же не стану тебя пытать.

– Вы обещали помочь, – Алиса устало опустила руки. – А делаете только хуже.

– Смерть, – Бессмертный поднялся, подошёл к ней, – смерть неизбежна и необходима для всякой жизни. Смерть – величайший мотиватор для каждого человека и человечества в целом. Смерть – двигатель эволюции и прогресса, постоянно толкающий человечество совершенствоваться.

Представь, что в этом мире нет смерти. Нас с тобой бы здесь в принципе не стояло. Всё осталось бы на Адаме и Еве. Им не нужны были бы дети, если бы они были бессмертными. Зачем они им? Зачем человеку вообще что-то делать, если он бессмертен? Ему не надо учиться и работать, ему не надо любить и творить, ему не надо совершенствовать и развивать навыки, продлевающие жизнь и отдаляющие смерть – а это, в сущности, всё.

Желание жить понятно. Жизнь – хорошая штука. Иногда. Иногда не очень. Но смерть необходима и неизбежна. Смирись. И попробуй умереть достойно.

– Я не хочу, – пробормотала Алиса. – Я не хочу сейчас. Ладно бы в восемьдесят, но почему так рано?

– С чего ты решила, что рано? Может, как раз вовремя? Может, в восемьдесят лет, умирая в доме престарелых в зассанной засаленной постели в компании таких же дряхлых и страшных старух, брошенная сиделками и санитарами, сбежавшими от наступающей армии, не в силах подняться, чтобы сходить в туалет, может, тогда ты бы пожалела, что не умерла сейчас, молодой, в расцвете сил, в тишине, в покое, в уюте гостеприимного дома?

– Почему всё должно быть так? – спросила ошарашенная Алиса. – Всё может быть по-другому, вы не знаете будущего.

– Я знаю прошлое. Ты даже не представляешь, сколько я видел горьких старческих разочарований о напрасно прожитой жизни. Тебе, в этом смысле, проще. Ты во всём можешь винить не себя, а нелепую смерть, оборвавшую твою жизнь в самом расцвете сил.

– Умеете вы утешить, – повторила Алиса, кривя губы. – Сказали, что моя жизнь – отстой, и предлагаете радоваться, что она так рано заканчивается. Ну, спасибо большое!

– Нет, радоваться тут, конечно, нечему, – Бессмертный отошёл к камину, присел, поворошил кочергой головёшки. – Но хотя бы ты можешь не мучить себя сожалениями.

– Знаешь, однажды я видел страшную смерть, – глухо заговорил Бессмертный, сидя на корточках и глядя в огонь. – Поистине страшную. Не в топках Освенцима, не в радиации Чернобыля – нет! Это всё ничто по сравнению со смертью одного очень старого человека в доме престарелых.

Он был один, его никто не навещал, и даже нянечки и медсёстры подходили к нему только в случае самой крайней нужды. Они не хотели быть рядом с ним, они знали, что он сделал в своей жизни.

Во время войны в одной белорусской деревне немцы загнали всех местных жителей в амбар и обложили его сеном. Потом всем холостым мужчинам предложили выйти. И он вышел. Хотя в амбаре оставались его жена и двое детей. И он стоял снаружи, и смотрел, как горят в амбаре его соседи, родственники и молодая жена с маленькими детьми.

Он прожил потом долгую жизнь и умирал в глубокой старости в страшных муках. Его мучили не физические боли, нет. Его мучила память о том майском дне сорок третьего года, когда он вышел из дверей амбара, стараясь не слышать плача детей и криков жены.

Ужас стоял у него в глазах, когда он умирал, и даже после смерти этот ужас не сошёл с его лица.

Бессмертный поднялся с корточек, повернулся к Алисе. Она стояла, прижав ладони к губам, и смотрела на него с таким же, наверное, ужасом.

– Как такое может быть?! – прошептала она севшим голосом. – Как он мог выйти?! Это же невозможно! Невозможно!!!

– Возможно, – невесело усмехнулся Бессмертный, подходя опять к Алисе и заглядывая в полные слёз глаза. – Возможно и худшее. Радуйся, что тебя не будут мучить такие воспоминания. У тебя обычная непримечательная жизнь и такая же обычная нестрашная смерть.

* * *

Алиса лежала в кровати уже несколько часов. Она не могла забыть историю, рассказанную Бессмертным, и прокручивала её в голове снова и снова.

Алиса считала себя толерантной женщиной, многое способной понять и простить. Но этот белорус… То, что он сделал… Как он мог бросить жену и детей, снова и снова думала Алиса, закипая от ярости. Как он смог жить после этого?!

Она ворочалась в кровати, представляя себя судьёй на процессе этого человека, и с незнакомым ей самой диким наслаждением приговаривала его к самым страшным карам. Если Бог есть, думала Алиса, бессонными глазами вперяясь в потолок, даже он бы его не простил. Нельзя такое простить, даже на Страшном суде. Это запредельное дно, это последний круг ада; даже немцы, сжигавшие тот амбар, меньшие злодеи, чем этот подонок, тварь, трус, предатель, накручивала себя Алиса, непроизвольно комкая в пальцах простыню, и снова, и снова приходя в бешенство.

Странное дело. Хотел Бессмертный этого или нет, но рассказанная им история отвлекла Алису от её собственных горестных мыслей. Она так долго пыталась понять, как такое возможно, так злилась на этого труса и так переживала за оставленных им жену и детей, что совсем забыла о своём несчастье. А когда вспомнила, тут же с благодарностью подумала о Бессмертном.

Он был прав. На фоне таких злодеев и упырей ей, маленькой и незаметной, умирать и впрямь не страшно. Она никому не причинила особого зла, и даже не сказать, чтобы желала его. Жалко, конечно, что ничего она в жизни не сделала, но, по крайней мере, никого не предала и не убила. Ей даже прощения особо не у кого просить, подумала Алиса, невольно усмехнувшись.

То ли дело Бессмертный! Загадочный человек, как ни крути, с явно непростой судьбой. Она, конечно, погорячилась сегодня, упрекнув его, что ничего не добился, но это определённо было не так. За ним чувствовалась долгая сложная жизнь, хотя на сколько он её старше? На десять? На пятнадцать лет? Вряд ли больше.

У него какие-то непонятные дела с отцом, что само по себе настораживает. Уж не ради ли него и приехал сюда Шмидт, подумала Алиса, рывком поворачиваясь на другой бок и сердито взбивая подушку. Это хоть объясняет его странные намёки и зачем поселил её здесь.

А в самом деле, зачем? Прямого ответа отец так и не дал, а когда она спросила Бессмертного, тот улыбнулся и произнёс, пожав плечами:

– Зачем у меня на столе стоит роза? Чтобы радовать глаз, как всякое красивое создание.

– Создание? – переспросила Алиса. – Поразительно, вы такой же, как все мужчины! Объективируете меня даже не до уровня женщины, а до уровня какой-то картинки, которая должна радовать вам глаз.

– Так и вы тоже, – хмыкнул Бессмертный. – Не надо строить из себя прогрессивную феминистку, с базовыми инстинктами вам этим не справиться.

Алиса так демонстративно и иронично улыбнулась, что Бессмертный счёл нужным пояснить.

– Человек – это совокупность всех его качеств и свойств, включая внешность. Убери что-то одно, и будет уже другой человек, и отношение к нему будет другое. Представьте, что я такой, как есть, но с двумя маленькими отличиями – у меня горб и от меня плохо пахнет. Согласились бы вы тогда жить со мной под одной крышей?

Алиса растерялась. Честным ответом было бы, конечно, «нет», но она не могла так сразу признать, что попала в ловушку, да ещё и такую простенькую. Но и ханжеско-лицемерному «да» не поверил бы ни Бессмертный, ни она сама.

– Современные феминистки обвиняют мужчин, что они не видят в них личности, а только средство для удовлетворения похоти, – продолжил Бессмертный с усмешкой. – Так ведь и про женщин можно сказать то же самое. Вот вас лично сильно бы заинтересовал глубокий внутренний мир какого-нибудь мужчины, его чувства, мысли, желания, если бы он не мог заплатить за себя в ресторане? Вряд ли бы вы выбрали его себе в спутники жизни, разве что в альфонсы.

Хотим этого или нет, но мы оцениваем человека по совокупности всех его качеств и свойств, начиная с самых важных для нас. Для мужчин это, как правило, красота женщины и её готовность к взаимности. Для женщины – способность мужчины обеспечить её, дать надлежащий статус и здоровое потомство. Всё остальное – постольку-поскольку.

Представьте себе Христа в образе карлика с бородавкой на носу и писклявым голосом. Он говорил и делал бы всё то же самое, прожил бы ту же самую жизнь и точно так же был бы распят. Но много ли было бы у него последователей?

Бессмертный насмешливо смотрел на Алису, и она не знала, что возразить. Как-то он всегда умудрялся повернуть дело так, что её прежние устоявшиеся представления начинали выглядеть по-новому и совсем не такими незыблемыми.

Объяснения Бессмертного дела не проясняли. Алиса чувствовала какой-то подвох, но у неё не было ни сил, ни особого желания разбираться во всём этом. И тем не менее…

Её мысли вернулись к сегодняшним историям Бессмертного. Странные истории, думала Алиса, опять переворачиваясь на другой бок. Откуда он их знает?

Ну ладно, про Потёмкина мог прочитать где-нибудь. Про белоруса этого тоже услышать от кого-то… Между прочим, сообразила Алиса, он же ведь был при смерти этого человека. Зачем? Кто он ему?

Алиса слово за слово вспоминала весь сегодняшний разговор и всё больше и больше начинала чувствовать неудобство. Её беспокоила какая-то странная нестыковка, какая-то деталь на заднем плане, всё это время остававшаяся незаметной и только сейчас привлёкшая внимание. Но что это? Что конкретно?

Алиса откинулась на спину, закрыла глаза, пытаясь шаг за шагом восстановить разговор. Дойдя до смерти Потёмкина, она споткнулась и распахнула глаза.

– Нет! – пробормотала Алиса, потрясённо глядя в темноту. – Не может быть!

Она торопливо села в кровати, зажгла лампу на тумбочке и полезла за смартфоном. «Потёмкин… Потёмкин… – бормотала она, набирая фамилию князя в поисковике. – Что же тут не так, что не так тут с этим светлейшим?»

Алиса торопливо листала «Википедию», вчитываясь в имена и названия, звучавшие в гостиной пару часов назад. Да… да… всё есть… Турки, англичане, молдавская степь, Николаев… И Лоренца Калиостро есть, и Александра Браницкая, и даже…

Стоп! Алиса провела ладонью по вспотевшему лбу. Бессмертный назвал любимую племянницу князя не Александрой – Сашей. Сашей Браницкой, так фамильярно, как знакомого, как близкого человека.

И Ртищев… Про Ртищева не было в «Википедии». И по другим ссылкам тоже. И последние слова князя передавали по-разному, но ни в одной версии не было того, что сказал Бессмертный. И главное – полынь. Полынь!

Откуда Бессмертный знал про полынь? Зачем вообще про неё рассказал? Натёртые полынью ладони умирающего князя совсем ненужная, бесполезная подробность для истории. Никто про неё ничего не писал, зачем она понадобилась Бессмертному?!

Алиса глубоко дышала, пытаясь сдержать подкатывающий к горлу комок. Спокойно, уговаривала она себя, спокойно! Он прочитал об этом где-нибудь ещё, в настоящих книгах. Или просто придумал, ввернул для красного словца. Ведь не мог же он быть при смерти князя, не мог натирать ему ладони полынью и слышать последние слова?!

Она резко подалась вперёд, захлебнувшись в судорожном кашле. Жгучая боль в груди толчками продиралась в горло и разбрызгивалась каплями крови на одеяле. Алиса заходилась в кашле, не в силах остановиться; сквозь туман выступивших на глазах слёз она увидела Лизу, испуганно вбегавшую в комнату, а вслед за ней Бессмертного.

Он стремительно подошёл, оглядел забрызганную кровью постель и что-то крикнул Лизе. Алиса не разобрала что, но Лиза выскочила в дверь, как ошпаренная. Бессмертный взял её за плечи и наклонил так, чтобы голова оказалась ниже края кровати.

Алиса выплюнула сгусток крови и через несколько секунд кашель прекратился. Она бессильно отвалилась на поднятые Бессмертным подушки. Он наклонился поправить их, и сквозь отвороты халата она увидела у него на груди что-то… что-то знакомое…

Алиса отключилась, прежде чем мозг успел осознать то, что она увидела.

Глава 12. Вверх по течению

– Мама! – закричал Костя, испуганно нашаривая выключатель ночника.

За дверью послышались лёгкие торопливые шаги. В комнату вошла мать и кинулась к нему.

– Это всего лишь кошмар, родной мой! – ласково зашептала она, обнимая его и разглаживая вспотевшие волосы. – Это всего лишь сон! Не бойся, я рядом! Хочешь, посижу с тобой?

– Я такой сон видел, мам! – пробормотал Костя, закрывая глаза у матери на плече. – Словно я в другом мире, в мире из книжки. И все за мной гонятся, потому что я знаю то, что не знают они. И они тоже это знают. Это так страшно, мам! Алексей Иванович предупреждал меня, зря я его не послушал.

– Не пугайся, родной, не надо! Это всего лишь был сон, всё уже позади. Вот я тебя сейчас поцелую, и всё пройдёт, и ты будешь видеть только счастливые сны. Давай, ложись!

Мама опустила его на подушки, наклонилась и, ободряюще улыбнувшись, поцеловала в лоб. Костя сонно улыбнулся в ответ и закрыл глаза.

Она поцеловала его ещё раз в лоб, потом в щёку, в нос и неожиданно в губы. Костя недоумённо открыл глаза и увидел перед собой весёлую ухмыляющуюся Сойку. Она наклонилась, поцеловала в губы взасос, потом лизнула щеку, подбородок, нос…

Костя в панике оттолкнулся руками и проснулся. Шарик стоял над ним и лизал лицо.

– Шарик! – пробормотал Костя, отпихивая пса. – Уйди отсюда, псина слюнявая!

Он откинул одеяло, спустил ноги с койки и потряс головой, прогоняя остатки сна. Сон был настолько реален, что Костя почти поверил, что с ним ничего этого не было.

От тоски по дому заныло под ложечкой. Мама приснилась ему впервые, и с неожиданной болью он почувствовал, как соскучился по ней и как ему не хватает её. И её, и папы, и бабы Нины, и вообще всего привычного, знакомого и понятного, что он оставил там, на той стороне колодца.

– Проснулся, Костян! – весело закричал Олег, заходя в каюту и держа на вытянутых руках горшок с дымящейся кашей. – Завтрак готов. Умывайся – и к столу!

Он отодвинул ногой Шарика, вилявшего хвостом и принюхивающегося к соблазнительному дымному запаху, и со стуком опустил горшок на стол. Колобок, придерживавший дверь перед Олегом, отпустил её и тоже заскочил в каюту.

– Доброе утро! – несмело поздоровался он с Костиком.

– Доброе! – угрюмо ответил Костя, наклоняясь под койку и вытаскивая сапоги. – Пойду умоюсь, что ли.

Он оделся, вышел в длинный коридор, в конце которого стояла медная лохань с водой. Набрав пригоршню, Костя плеснул себе в лицо, крепко протёр и вытерся влажным полотенцем.

Ему не хотелось возвращаться, ему до смерти надоело сидеть целыми днями в тесной тёмной каюте. Но на палубу им по-прежнему выбираться не разрешали. Садко не поддавался ни на какие уговоры и мольбы ребят, и Колобок его в этом полностью поддерживал.

* * *

Всё это Колобок и устроил. Когда на утро после побега Костя очнулся с головной болью и шишкой на затылке, оказалось, что он лежит на койке в каюте, рядом стоят Олег с Колобком и Шариком и с беспокойством смотрят на него.

Убедившись, что с приятелем всё более-менее в порядке и он понемногу приходит в себя, Олег на пару с Колобком принялись рассказывать ему, что произошло.

Колобок был послан в Скальный Грай Коломной с двумя поручениями. Во-первых, он должен был разведать обстановку в городе, а во-вторых, связаться с княжеским семейством и заверить, что Марья уже работает над их освобождением.

Он попал в город как раз в день их побега. Обернувшись змеёй, Колобок вполз по скалистой стене замка до окна княжеской спальни и успел увидеть, как Костя выбегает из комнаты и Сойка врезается в запертую дверь.

Он дождался, пока Сойка вырвется из комнаты, передал Скаль-Грайским всё, что было велено, и бросился на поиски мальчишек. Княгиня умоляла его найти их и вернуть, но у Колобка были свои соображения на сей счёт.

Мальчишек надо было вывести из города и доставить в Волхов. Чем меньше заложников у Соловья, тем меньше он может ставить условий царице, рассуждал Колобок, прочёсывая город и гадая, куда могли деться ребята.

На своё счастье он встретил Шарика, выгнанного разбойниками из дворца ещё в первую ночь. Пёс и нашёл мальчишек на пристани, учуяв, несмотря на шапку-невидимку. Шапку Колобок аккуратно убрал в сумку Олега и подключил к спасению ребят Садко.

– Садко? – переспросил Костя. Что-то знакомое всплыло в памяти, что-то связанное с Соловьём и почему-то с Марьей Моревной.

Ах, да, конечно же! Каникулы на Тёплом море, Черепаховый залив. Разговор про Каменные берега, Багровые пещеры и какого-то Моора. И Садко. Тот самый Садко?

– Тот самый! – подтвердил Колобок. – Раньше Соловей и Садко работали вместе. Потом Садко отошёл от дел. Сейчас он торговый представитель царицы за рубежом.

Галера Садко зашла в лагуну последней перед падением города. Как и все, он верил в неприступность порта и не ждал, что Соловей возьмёт город. Как и всех, его обчистили разбойники, конфисковав товар, но, к счастью, не успев снять пушки.

Садко уже было собирался прорываться из лагуны под покровом ночи, когда на него наткнулся Колобок. Именем царицы Колобок повелел её шкиперу и торгпреду сначала принять ребят в трюм и только потом выходить из порта.

– Но буря? – недоумённо спрашивал Костя, осторожно трогая на затылке шишку размером с куриное яйцо. – Там же буря начиналась. Как мы прошли в такой шторм?

– Садко – лучший капитан двенадцати морей, – ответил Колобок. – Он такие штормы пережил, что между струйками дождя может провести судно. Ну, и китовый жир, конечно.

– Чего? – не понял Костя. – Какой жир?

– Это подарок царицы капитану, – пояснил Колобок. – Волшебный китовый жир. В сильную бурю или когда надо пройти буруны, перед форштевнем выливают жир и море успокаивается. Главное, успеть проскочить, пока снова не началось волнение. Потом море встаёт вдвойне пуще прочего, и тогда точно утопнешь.

– Так мы сейчас что – на Живой реке? – Костя переводил озадаченный взгляд с Колобка на Олега. – Поднимаемся вверх, к Истоку?

– Ага! – Олег сиял, явно довольный происходящим. – Прикинь, как всё здорово вышло?! Мы хотели на «Кречете» добираться, а теперь на «Щуке» плывём. Скажи, круто?!

Костя со стоном откинулся на подушку. Олег изумлённо посмотрел на него.

– Да ты чего? – затормошил он приятеля. – Всё же как нельзя лучше! Ты был прав, мы бы утопли на «Кречете» в такую бурю, даже из лагуны бы не вышли. А на «Безумной щуке» смотри, как прошли?! Проскользнули! И никто теперь не знает, где нас искать. Скажи, Колобок?

– Будем надеяться, – за неимением возможности кивнуть Колобок хлопнул огромными синими глазами. – Даже если хватятся «Щуки», решат, что мы утонули в шторм. Главное – не высовываться наверх, и тогда Садко всё разрулит. Для всех мы обычное торговое судно с охранной грамотой царицы.

– Вот видишь, Костян! – Олег пихнул приятеля в плечо. – За две недели доберёмся. Чего ты злишься-то, что не так?

– Да всё не так! – воскликнул Костя, опять поднимаясь с подушки и откидывая одеяло. – Мы же обещали вернуться, Олег! Ты забыл, что ли?! Блин, я так надеялся, что ты передумаешь, как увидишь море, поймёшь, что не справишься. И на-те, здрасьте – Колобок явился. Тебя только тут ещё не хватало!

Колобок виновато захлопал глазами. Вечно у него было это виноватое выражение, даже если никакой вины за ним не было. Косте очень хотелось сердиться, но на Колобка просто невозможно было.

Зато, в свою очередь, рассердился Олег.

– Какого чёрта ты недоволен?! – он довольно чувствительно съездил приятелю кулаком по плечу. – Нас вытащили из плена Соловья, мы плывём к крёстной в удобстве и безопасности. Думаешь, остаться лучше было бы?

– Извини, – пробормотал Костя. – Я просто…

Он не договорил, что «просто». Не признаваться же, в самом деле, что именно нарушенное обещание и терзало его больше всего. Олег бы высмеял его за такие девчоночьи сопли и был бы прав.

Костя понимал, что опасно было оставлять Книгу в Скальном Грае, особенно после побега. Но не представлял себе, как посмотрит в глаза Яне. Не говоря уже про князя с княгиней, которые наверняка сейчас переживают из-за пропажи Олега, как переживали, наверное, его родители.

Он не стал объяснять, но Олег и сам догадался. Он опустился рядом с Костей.

– Ты пойми, даже если бы мы и могли послать весть родителям, я не стал бы этого делать сейчас. Слишком опасно. Никто пока не знает, где мы, ну и славно. Доберёмся до Волхова, а там уже можно будет и открыть.

Костя покивал, не совсем искренне. Ему не хотелось ругаться с Олегом.

– Кстати, – спохватился Костя, – а где моя сумка?

– Тут она, – успокоил Олег, качнув ногой и брякнув пяткой по рюкзаку под койкой.

Костя быстро наклонился, вытащил рюкзак, расстегнул молнию.

– Я уже проверил, – Олег успокаивающе прикрыл глаза. – Всё на месте.

– Ага, – пробормотал Костя, убедившись в правоте Олега. – Хорошо.

Он убрал рюкзак обратно под койку. Колобок непонимающе смотрел на мальчиков, переводя взгляд с одного на другого, и Костя смутился. Стоит ли рассказать Колобку о Книге? Явно он на их стороне, но всё же это агент Коломны, а Костя не решил ещё, стоит ли даже царице рассказывать. А может, он уже знает? Может, рюкзак обыскали, пока они были в отключке? Может…

Сомнения Кости прервал стук двери. Пригнувшись под притолокой, в каюту зашёл крупный лысый мужик с серьгой в ухе и обветренным лицом в мелких морщинах. Он придержал дверь и пропустил перед собой молодого улыбчивого парня с горшком дымящегося хлебова в руках.

– Завтрак! – радостно сообщил парень, опуская горшок на столик между койками и сноровисто расставляя вынутые из сумки миски, кружки, ложки и каравай хлеба. Он оглядывал мальчишек любопытным взглядом и явно хотел задержаться, но лысый мотнул головой, и парень безропотно покинул каюту.

– Ребята, это Садко! – Колобок показал ладошкой на лысого, вытащившего из угла табурет и усевшегося посреди каюты.

Костя узнал Садко. В Книге был всего один рисунок с этим легендарным купцом и мореплавателем, но ошибиться было невозможно. И чёрная жемчужина в серьге, подаренная Садко его возлюбленной – принцессой Подветренных островов. И шрам на левом виске от сабли Соловья. И не разгибавшаяся до конца левая рука, разбитая пушечным ядром в бою под Манциной. Всё было слишком узнаваемо, это был он – Садко.

– Вот цто, граждане, молодые люди, – заговорил Садко, поглядывая то на Костика, то на Олега маленькими слезящимися глазками с хитрым прищуром. – Нам с вами вместе идти недели две, а может, и больше. Надо поэтому познакомицца и кое о чём договорицца.

Говор Садко безошибочно выдавал в нём уроженца Холмозёрска – крупнейшего и богатейшего города Семиградья. Вместо буквы «ч», он использовал звук больше похожий на «ц». Эту же «ц» он постоянно норовил вставить и вместо «ть».

– Зовут меня, как уже было сказано, Садко, и я шкипер этого судна. То есть главный здесь я, не соцти за обиду, княжиц, – Садко повернулся к Олегу, и тот торопливо закивал. – Я отвецаю здесь за всех, и цто я говорю, должно исполнять без рассуждений.

Садко дождался согласного кивка и от Кости и продолжил, расставив ноги в сапогах и уперев ладони в колени:

– Я согласился доставить вас в Волхов, и я это сделаю. Но путь будет сложным. И я говорю не о волоках, омутах и суховеях, с этим я справлюсь. Я говорю о погоне.

– Мы же ушли, – несмело встрял Олег. – И Колобок говорил, что буря… Подумают, что мы утопли…

Садко тяжело посмотрел на Олега. Княжич смутился.

– Я Соловья знаю тридцать лет, – ответил Садко. – Он парень упёртый и мстительный. Если у него будет хоть один шанс из ста, он использует его до конца. Он проверит все возможности и погоню по реке пошлёт. Рано или поздно нас настигнут.

Костя с Олегом тревожно переглянулись. Что-то это было не слишком похоже на обнадёживающие заверения Колобка.

– Патрули Соловья будут шмонать все суда, идущие вверх. Проверят и наше. Если всё сделаем правильно, вас они не найдут и мы сможем обойтись без боя. Если не получицца, придёцца сражацца. В любом слуцае вам нужно будет без споров выполнять все мои приказы. Понятно?

Мальчишки энергично закивали.

– И вот ещё цто. Знаю, Соловей этого не любит, но иногда пользуецца. Он может обернуцца и лицно вылететь на разведку. Так что вам, граждане, на палубу выходить нельзя. Если заметит – можно сворацивать лавоцку.

– Так нам что тут две недели сидеть? – возмутился Олег. – Даже ночью не выйти?

– Нет, – спокойно ответил Садко. – Знаю, тяжело. Но придецца потерпеть.

Он обвёл взглядом обескураженных ребят и понимающе хмыкнул.

– Велю принести, цто у нас есть тут. Карты, шашки, домино. Кости, если хотите. Найдёте, чем занять время. Но на палубу вам нельзя. Слишком опасно.

Мальчишки переглядывались с кислым видом. Две недели не выходить из каюты – да так свихнуться можно.

– Вопросы есть? – Садко дал понять, что разговор закончен и прения не планируются.

Ребята хмуро покачали головами. Садко встал, задвинув табурет одним движением обратно в угол.

– В общем, кушайте, и я вам велю принесть цто-нибудь. Картишки там, костяшки… Поиграете сегодня.

Садко неожиданно улыбнулся.

– А за это простите, – он хлопнул себя по затылку, намекая на всё ещё саднящие шишки. – Перестарались ребята, малость. Надо было сроцно вас дёрнуть из города, времени на уговоры не было. Обошлись, как умели, не держите зла.

Мальчишки делано отмахнулись руками, дескать, не стоит и обращать внимания на такие пустяки. Садко ещё раз улыбнулся.

– Ну, и ладно. Пойду я тогда.

Он осторожно пригнулся под притолоку и вылез в дверь. В каюте сразу стало просторнее.

– Ф-фух! – выдохнул Олег, хватаясь за ложку и придвигая к себе горшок. – Вот непруха так непруха, Костян! Застрять тут на две недели – то ещё удовольствие!

Он торопливо вычерпал половину горшка себе в миску и придвинул его приятелю.

– Да, – согласился Костя, выливая похлёбку себе в тарелку. – Бежать из одной камеры и попасть в другую. В замке, прямо скажем, поуютнее было.

– Зато хоть Янька не ноет и не стоит над душой. Через пару недель будем в Волхове, и совсем всё зашибись будет. А выйти на палубу и того раньше сможем – как доберемся до Речных Холмов. Правда ведь, Колобок?

– Конечно, ребята, – заверил Колобок. – Заберём в Речных Холмах сопровождение, и дальше Соловья можно будет уже не бояться.

* * *

Бояться, однако, пришлось не только Соловья. На второй день плавания Колобок заметил воронов Балки.

Обернувшись попугаем, он сидел на рее, оглядывая округу и выслеживая погоню. Погони не было. Но с северо-востока подлетали три чёрных ворона с багровым отливом на клювах и когтях, который выдавал в них беспощадных обитателей Балки.

Вороны заметили судно издалека, спикировали на него, сделали несколько кругов и, не обнаружив ничего подозрительного, полетели дальше на юго-запад. Колобок скатился вниз и испуганным шёпотом сообщил капитану свои соображения.

Если вороны Балки оказались здесь, так далеко от своего обиталища, значит, посланы они самой Еленой, и, значит, мальчики в ещё большей опасности. В отличие от Соловья, который не сможет преследовать их дальше Речных Холмов, вороны Балки смертельно опасны вплоть до самого Волхова. Мальчишкам придётся провести в трюме всё время плавания.

Садко согласился. Он предложил Колобку сгонять до Волхова и известить царицу о сложившейся ситуации, но тот категорически отказался оставлять ребят без присмотра. Мало ли что может случиться, и перед кем ему потом отвечать?!

Костя с Олегом, узнав о новой напасти, пришли в уныние. Смотреть по очереди в маленькое окошко, прорубленное в стене каюты под самым потолком, на медленно проплывающие заросшие камышом берега было одним из немногих развлечений. Теперь их лишают и этого, велев пореже выглядывать, чтобы не попасться на глаза воронам.

– Даже в тюрьме бывают прогулки, – жаловался Костя Олегу. – А мы тут вообще свету белого не видим.

– С другой стороны, – возразил Олег, непривычно задумавшись, – если Елена Шемаханская тоже нас ищет, то ведь зачем мы ей? Она же не знает про Книгу!

– Как и Соловей! – пожал плечами Костя, расставляя на доске шашки. Играть на третий день им уже надоело, но чем-то себя занять надо было.

– Да, но мы у Соловья были в заложниках, сбежали, и он хочет нас вернуть. Понятно, зачем мы ему. Но зачем мы Елене?

Костя поднял на Олега заинтересованный взгляд. Хороший вопрос, кстати.

– И что думаешь? – спросил он.

– Думаю, шантажировать крёстную. Елена хочет вернуть Кощея и, если поймает нас, сможет заставить её снять заклятие.

Костя задумался. Это было похоже на правду. Соловей держал их в заложниках ради собственной безопасности, но не собирался использовать для шантажа. Он подкатывал к Марье в молодости; наверное, у него и сейчас на неё какие-то виды. А угрожать убийством племянников не лучший способ ухаживания, если Костя в этом хоть что-нибудь понимал.

Елена, с другой стороны, напрочь лишена подобных сантиментов. Если для возвращения Кощея ей понадобится убить их, колебаться она не будет.

– Тебе-то это, кстати, может помочь, – словно невзначай обронил Олег.

– Как это? – удивился Костя.

– Ну, как?! – Олег расставил свои шашки, сделал ход и взглянул на него. – Тебе же ведь надо уйти обратно, так? Если заклятие с Кощея снимут и он вернётся, портал откроется и ты тоже сможешь уйти.

Костя смотрел на Олега, раскрыв рот. Он не понимал, почему первым не подумал об этом? Почему Олег сообразил прежде него?

Он двинул свою шашку, думая совсем не об игре. Его одолевали противоречивые чувства. Успех Елены даст ему шанс на возвращение, но какой ценой?!

– Понятно, что сначала крёстная должна согласиться на условия Елены, – заметил Олег. – Даже если мы окажемся у неё, кем она будет шантажировать? Понятно, что не тобой, ты для неё никто. И даже если мы выживем у Елены, когда вернётся Кощей, нам тут всем придётся а-та-та. Вряд ли дядя забыл, как мама с крёстной обошлись с ним.

Это Костя понимал. Прекрасно понимал. Дьяк Коломна ещё в первый вечер доходчиво разъяснил ему.

Но сейчас-то другое дело. Ради возвращения Кости царица не пошла на уступки брату. Но ради жизни племянников очень даже может. Если поверит, что Елена и впрямь способна убить их.

– Что ж, – пробормотал Костя, двигая шашки. – Постараемся не попасться Елене.

– Это-то да, но я же не об этом сейчас, – Олег проницательно взглянул на него. – Ты сам-то как?

– А что я? – Костя постарался изобразить недоумение.

– Хочешь вернуться домой?

Костя помолчал, делая вид, что обдумывает ход. Потом, так и не двинув шашку, поднял голову.

– Конечно хочу, Олег! – честно сказал он. – Но не такой ценой. Если моё возвращение грозит вам проблемами, мне не надо этого. Я подожду. Может, ещё что-нибудь придумаем.

– Да, хреново! – пробормотал Олег, откинувшись к стене. – Попал ты, Костян, конечно, капитально. Ты так и не понял, почему именно ты ему понадобился?

Костя покачал головой. Он уже перестал над этим думать, смирившись. Ответ знал только Бессмертный и, может быть, Книга. Но Бессмертный сейчас недоступен, а Книга… Книга тоже пока мало чем помогала.

Костя надеялся, что за время долгого плавания сможет её дочитать, наконец. Но, оказалось, это не так-то легко.

Днём читать Книгу было просто опасно. В каюту постоянно кто-то заходил, периодически заскакивал Колобок, и держать Книгу на виду было нельзя.

Но и по ночам было не просто. Вечерами, перед сном, мальчишки долго лежали в койках, обмениваясь мнениями о происходящем и забрасывая друг друга вопросами. Костя расспрашивал Олега о волоках, суховеях, сиверке и блуждающих омутах. Олег интересовался у друга самолётами, ракетами и интернетом.

Костя ждал, когда Олег устанет и заснёт, но в первую же ночь неожиданно первым же и уснул. Во вторую ночь они проговорили с Олегом далеко за полночь, и много Костя прочитать не успел.

В третью ночь, пролистав наугад несколько страниц, он попал на главу с интригующим названием «Главная тайна Марьи Моревны». Глава была небольшая, и, быстро прочитав её, Костя впал в глубокую задумчивость.

Он убрал Книгу в рюкзак, почти уже жалея о том, что прочитал. Ну, узнал он главную тайну царицы и что теперь? Что ему делать с этим знанием?!

Костя повернул голову на подушке, посмотрел на спящего друга. Хорошо, что Олег не добрался до этой главы, не говоря уже про Яну. Если даже его, постороннего человека, так задел раскрытый секрет Марьи, можно представить какое впечатление он произвёл бы на её крестников. Как бы они совсем не перестали с ней разговаривать!

Костя ворочался на узкой неудобной койке и думал с досадой о странном мире взрослых. С его, мальчишеской точки зрения, секрет царицы был, конечно, малоприятным делом, но вряд ли стоил таких усилий по утаиванию. Со всеми может случиться, не только с царицами. Репутацию её это, конечно, подпортит, но вряд ли скажется на народной поддержке. Не на этом она держится.

Костя понимал, однако, что никогда не рискнёт проверить свою догадку на практике. При одной мысли об этом он морщился от стыда и мотал головой. Марья бы всё отдала, чтобы скрыть свою тайну, но Костя даже подумать не мог, чтобы шантажировать её этим. Это было так мерзко и стыдно, что даже возвращение домой не стоило того. Если даже Кощей, единственный кто знал тайну сестры, не раскрыл её, несмотря на всю вражду, то ему и подавно не стоит. Хуже Кощея он, что ли?!

Костя поклялся себе, что тайну царицы никто не узнает, по крайней мере, не от него, и с тем, наконец, уснул.

* * *

Утром прибежал Васька Гусь – парень, приносивший им завтрак – и торопливо задраил окошко.

– Суховей! – пояснил он на недоумённые взгляды мальчишек. – Эк, не повезло нам проскочить его. Теперь застрянем.

У Кости противно заныло под ложечкой. Сильный восточный ветер периодически поднимал пески Арданской пустыни и, преодолевая сотни верст, проносил их по ничем не защищённым берегам Живой реки, замедляя, а то и вовсе останавливая судоходство.

Из-за этих суховеев, навевающих огромные барханы, Живая река постоянно меняла течение. Раньше она впадала в Тёплое море много восточнее, в Залив Утопленников. Но в последние годы барханы всё больше и больше отклоняли нижнее течение реки на запад, образуя так называемую Большую Излучину. Гребень – цепь мощных лесистых холмов – удерживал реку в среднем течении, чего не могла сделать с нижним плоская южная степь.

Из-за этого городов и поселений в нижнем течении реки, впадающей теперь в море всего в паре верст восточнее Скального Грая, не ставили. Капитаны торопились проскочить нижний участок как можно быстрее, но это было сложно из-за изменчивого течения, коварных мелей, перекатов и блуждающих омутов. Так называли таинственные провалы в дне реки, которые возникали в самых неожиданных местах и затягивали в глубину проходящие над ними лодки и корабли. Попавшие в омут были практически обречены; лишь самым опытным капитанам на самых крупных и крепких судах удавалось вырваться.

Всё это Костя узнал от Олега и понимал теперь, что плавание рискует оказаться не только томительным и опасным, но и довольно трудным. Как ни задраивали люки и двери на корабле, противный ноющий ветер всё равно находил куда набить мельчайший песок. Он оседал в волосах, на воротах рубах, набивался в уши, нос и сапоги, скрипел на зубах.

Суп и каша, которые приносили мальчишкам, тоже были в песке. От него невозможно было избавиться. Ложась спать, ребята основательно вытряхивали постель и закрывали лица шёлковыми платками, которые Садко велел выдать им и всей команде. Просыпаясь утром, они стряхивали с себя и с постели по полведра набившегося песка.

Галера еле шла. Ветер сносил её к западному берегу, и рулевому стоило больших усилий удерживать тяжёлое судно на середине реки. Гребцы работали посменно, меняясь каждый час. Пока одни с огромным трудом гребли, поднимая галеру против течения в мелкой жёлтой взвеси, другие пытались отдышаться, опуская лица в корыта с водой и прочищая забитые песком, несмотря на шёлковые маски, ноздри, глаза, рты.

На ночь Садко ставил «Щуку» на якорь, давая отдохнуть команде. Плыть в кромешной тьме, которую пробивало лишь дневное солнце, было невозможно; измученным людям требовался отдых.

Теперь Костя с Олегом и сами не стремились выйти. Если в каюте и трюме ещё можно было ходить, дышать и даже разговаривать, хоть и с осторожностью, то на палубе всё это давалось с огромным трудом. Уже на второй день команда предложила заякориться и переждать суховей у берега. Но Садко упрямо вёл «Щуку» на север, утверждая, что быстрее выйти из полосы суховея, чем пережидать его на одном месте.

Четыре дня они пробирались в жёлто-пыльной мгле, и только на пятый вышли на чистую воду. Ветер стих, небо прояснилось, и команда дружно попрыгала за борт. Вода была ледяная, но всем так осточертел песок в исподнем, что люди хотели смыть его хоть чем, лишь бы побыстрее.

Садко дал команде помыться, постираться, перевести дух и снова усадил за вёсла. Впервые нашлось какое-то дело и мальчишкам. Садко вручил им веники с мётлами и велел вымести каюты и трюм. Мальчишки подтаскивали вёдра с песком к трапу, там их поднимали грузчики и выбрасывали за борт.

В тарелках и кружках снова была просто каша с чаем, а не пополам с песком. Мальчишки повеселели, приободрились, посвежели. Колобок велел наполнить медную лохань подогретой водой, и они тоже устроили себе купание, постирав заодно и платье.

Потом они сидели в одном исподнем, ёжась от сквозняка, и рассматривали карту.

– Ну, что, суховеи прошли, – удовлетворённо констатировал Олег, помечая карандашом пройденный путь. – Севернее они не забираются, так что эта напасть нам больше не грозит.

– Сколько времени украл у нас суховей? – спросил Костя, рассматривая карту. Пройденный путь составлял едва ли пятую часть всего расстояния.

– Ну, как сказать? – пожал плечами Олег. – Обычно такая галера проходит этот путь за день, в крайнем случае, за сутки. Вот и считай. Три, а то и четыре дня украл у нас этот суховей. Дальше пойдём быстрее.

Дальше действительно пошли быстрее, это было заметно даже из трюма. Бодрее скрипели вёсла над головами ребят, бодрее раздавались приказы, и даже гребцы снова запели, подбадривая самих себя. Пару дней «Щука» резво и ходко поднималась по реке, и казалось, что ещё через два-три дня они свернут на восток, пройдут Нижний Волок, а там уже и до Речных Холмов рукой подать.

Но тут случилась новая напасть.

* * *

Мальчишки резались в подкидного дурака на щелбаны, ожидая ужина, когда заметили, как дрожит пламя свечи, подсвечник и столик между ними.

Костя испуганно схватился за край столика и понял, что его трясёт вместе со всем кораблём. Он хотел спросить у Олега, что происходит, но не успел ничего произнести, как с палубы раздался режущий вопль:

– Омут! Держите вёсла! Держите вёсла!

Костя похолодел. Неужели они наткнулись на один из блуждающих омутов? Неужели их сейчас затянет в водоворот и унесёт в непроглядную тёмную глубину?

Галеру начало разворачивать вокруг оси. Вцепившись в края столика, с расширенными от ужаса глазами мальчишки слышали, как на палубе, срывая голос, матерясь и мечась от борта к борту, Садко командует одним гребцам удерживать галеру против водоворота, а другим выправлять её на чистую воду.

Ничего не помогало, водоворот омута был слишком силён. «Щука» провернулась один полный раз вокруг оси, потом второй.

– Руль сломало! – услышали ребята в отдалении панический крик рулевого. – Ни хрена не сдержать!

Садко приказал примотать вёсла к рукам ремнями, но было поздно. Мощный водоворот уже вырывал вёсла из рук гребцов, сдирая, порой, вместе с кожей.

Тяжёлую галеру начало вращать в водовороте омута, как щепку в ведре. Костю отбросило к стенке каюты. У него закружилась голова, он чувствовал себя, как на карусели, с той лишь разницей, что сейчас ему было не весело и жутко, а просто жутко.

«Неужто конец?!» – пронеслось у него в голове. Повисший на противоположной стенке Олег смотрел на него такими же расширенными глазами; повизгивающего Шарика бросало от стены к стене вместе с табуреткой, подсвечником и рюкзаком.

– Жир! – проорал Садко у них над головами. – Васька, жир тащи!

С грохотом протопали по палубной лестнице сапоги. Краешком сознания, пытаясь удержаться в ещё ощутимой реальности, Костя сообразил, что Васька Гусь бросился в трюм за китовым жиром.

«Только бы успел, только бы успел!» – молил Костя, цепляясь руками за стены и придерживая ногой пойманный за лямку рюкзак.

Раздался страшный треск, что-то оглушительно грохнулось на палубу и, перевалившись через борт, накренило судно почти параллельно воде. Костя с Олегом скатились к внешней стенке и, стукнувшись лбами, увидели в окошечке стремительно несущуюся реку в сантиметре от борта. Через мгновение галера выпрямилась и мальчишки шмякнулись обратно на койки.

– Мачта сломалась! – крикнул Олег.

Это Костя уже понял. Без мачты судно уже не так болтало в водовороте, но его продолжало засасывать всё глубже и быстрее, и Костя со страхом ждал, что вот-вот в окошко хлынет вода и тогда уже никакой жир не поможет.

Кто-то торопливо, цепляясь руками за стены, пробежал мимо каюты и вскарабкался по лестнице на палубу.

«Васька! – мелькнуло в голове у Костика. – Ну, давай же, давай!»

Секунд пять их продолжало болтать и вращать с такой же силой, затягивая в глубину. Потом Костя почувствовал, что вращение замедлилось. Водоворот терял силу, вращая корабль с натугой, всё медленнее и медленнее, пока не остановился совсем.

– Запасные! – услышали мальчишки истошный крик Садко. – Запасные вёсла и – ходу! У нас полминуты, бл…

Дальше следовал поток отборного мата, несколько секунд беготни над головами и наконец спасительный плеск за бортом. Костя аж застонал от облегчения, когда услышал удары вёсел о воду и почувствовал, как галера медленно, с натугой, тронулась с места.

Садко разорялся, бегая по палубе и требуя грести быстрее. Костя вспомнил, что действие китового жира недолговечно и опять испугался.

– Почему так медленно? – Костя даже не спрашивал, он размышлял вслух. Но Олег немедленно ответил:

– Вёсел не хватает. Запасных всегда меньше, чем основных, а те все повыбивало.

Олег был прав. Когда они всё-таки выползли из омута и непосредственная опасность миновала, в каюту спустился Колобок и рассказал, что по итогам вечера галера лишилась рулевого управления, мачты, половины вёсел и одного гребца, которого вырвало водоворотом вместе с веслом и затянуло в пучину.

* * *

Костя плохо спал в эту ночь. Второй раз по его вине, хоть и косвенно, гибнут люди. Если бы он не пришёл в этот мир, ничего бы этого не было. Рита не застряла бы в Волхове, Соловей не захватил бы Скальный Грай и флот Салтана, перебив команду, им не пришлось бы бежать, подвергая риску свои и чужие жизни. А всё потому, что Алексею Ивановичу зачем-то понадобилось вернуться сюда.

Зачем? И почему таким хитровыделанным способом? Почему для этого понадобился он, Костя Благов, самый обычный мальчишка?

Костя осторожно вытащил Книгу и укрылся с ней под одеялом, включив фонарик-брелок. Батарейка уже садилась и фонарик светил слабо, но читать с ним ещё было можно. Раз эта Книга такое грозное оружие, как говорил Бессмертный, а они всё равно на войне, пора уже ему использовать это оружие. И в своих интересах, и в интересах друзей.

Костя давно уже перестал читать Книгу подряд. Он пролистывал наугад и выбирал сказки с самым интересным и интригующим названием. Он понимал, конечно, что это всё немного по-детски, но ничего не мог с собой поделать. Даже в этой Книге были главы, казавшиеся ему скучными и неинтересными – например, про Хранителей в Малахите и про всё, с ними связанное. Костя не понимал, к чему они вообще.

С другой стороны, с тех пор как он попал сюда, ему было жутко интересно читать про своих новых знакомых – Марью Моревну, княгиню Ольгу, Соловья, Яну с Олегом. Сейчас Костя хотел прочитать как можно больше про Кощея, чтобы узнать, наконец, что ему понадобилось от него и зачем он так стремится вернуться сюда.

Пролистав несколько страниц в середине, Костя наткнулся на «Главную тайну Ядвиги Полонской». Он задумался.

Ладно, он узнал тайну царицы Марьи и никакого удовольствия ему это не доставило. Наверное, потому что в глубине души ощущал к ней некоторую симпатию, несмотря на то, как она обошлась с ним. У него комок в горле стоял, когда он читал, как маленькая Маша убегала с сестрёнкой на руках из горящего дома, в котором погибали её родители. Она была крёстной Олега с Яной, безумно любила своих племянников, и Косте было неприятно узнавать о её не слишком благовидных секретах.

Но Ядвига ему никто. Он её даже не знает, по крайней мере, лично. То, что он успел прочитать про неё, никаких симпатий не вызывало. Завистливая ведьма, подставившая и убившая свою подругу, а с ней и половину семьи Троекуровых – какая у неё может быть ещё тайна, по сравнению с этой?!

Костя решился. Он повернулся набок, оперся на локоть и навёл фонарик на чёткие строчки старой сказки. Сказки, может, и старые, но многие их герои до сих пор живы, и чем больше он про них узнает, тем лучше будет понимать, как ему действовать.

Он водил слабеньким лучиком по строчкам и, затаив дыхание, молил, чтобы батарейка не села раньше, чем он дочитает. То, что открывалось со страниц этой сказки, меняло всё его представление и переворачивало картину здешнего мира с ног на голову.

Только сейчас Костя в полной мере осознал, что имел в виду Алексей Иванович, когда говорил про Книгу, как про атомную бомбу. Раскрытая тайна Ядвиги действительно могла разнести всё вокруг, обрушить целые царства и устои волшебного миропорядка.

И ведь Бессмертный же обо всём этом уже знает, думал Костя, убирая Книгу дрожащими руками обратно в рюкзак. Он же всю её прочитал, он же наизусть её выучил. И каково ему жить со всем этим, зная, что ничего не может поделать и ни на что повлиять оттуда, из другого мира? Не за этим ли и послал его сюда, чтобы что-то сделал он, Костя?!

Костя откинулся на подушку, с трудом удерживаясь, чтобы не заорать от переполнявших мыслей и чувств. Ему захотелось растолкать Олега, поделиться своим открытием хотя бы с ним. Он боролся, как мог, всё время напоминая себе наставление Бессмертного, но в конце концов понял, что не сможет. Эта тайна слишком большая для него. Он не справится с ней один.

Костя пересел на койку Олега и тихонько пихнул в бок.

– Чего? – спросил Олег, мгновенно просыпаясь.

Вот что удивляло и восхищало Костю в Олеге, так эта его способность спать чутко и просыпаться легко. Его самого разбудить было далеко не так просто.

– Мне надо тебе кое-что рассказать, – прошептал он, придвигаясь к Олегу, приподнявшемуся на подушке. – Кое-что важное. Действительно важное. Но сначала поклянись, что никому ничего не расскажешь.

– А чего? – Олег покосился на рюкзак, выглядывавший из-под койки. – Ты прочитал, что ли, чего?

– Прочитал, – кивнул Костя. – Но кроме нас с тобой никто об этом ничего знать не должен. Иначе нас с тобой могут первых же и… – он демонстративно чиркнул ребром ладони по горлу.

– Серьёзно? – заинтересовался Олег. – Ну, давай, говори.

– Поклянись!

– Клянусь! Давай уже, не тяни.

Костя набрал воздуху в грудь.

– Знаешь, кто стоял за гибелью родителей вашей мамы? И кто заказал убийство Василисы?

* * *

Олег не поверил ему. Он не верил до тех пор, пока на следующий день Костя, улучив момент и самолично встав у двери на стреме, не вручил ему Книгу, раскрытой на нужной странице. Он вернулся в каюту через пятнадцать минут, когда, по его расчётам, Олег должен был закончить главу.

Олег отрешённо смотрел в окошечко на клочок пасмурного осеннего неба. Он обернулся на скрип двери, захлопнул Книгу и хмуро протянул Косте.

– Ну, что? – осторожно спросил Костя, убирая Книгу.

– Кажется, я начинаю понимать дядю, – так же хмуро ответил Олег. – Думаешь, ты поэтому тут?

– Не знаю, что и думать, – Костя развёл руками. – Поэтому и сказал тебе.

– Да, Костян, мы попали! – невесело усмехнулся Олег. – Ты был прав – если кто-то узнает, что мы знаем, нам песец. И крёстная нас не защитит, и родители, и вообще никто. Тут такое может начаться, что как бы им самим уцелеть.

– А я что говорил! – пробормотал Костя. – Книга эта… это ходячая катастрофа! Как бы нам от неё избавиться?! – почти с отчаянием воскликнул он.

– Что-нибудь придумаем! – пообещал Олег. – Главное сейчас – добраться до Волхова! Или хотя бы до Речных Холмов. Там уже проще.

– А далеко ещё?

– Если бы мы не потеряли половину вёсел, послезавтра были бы уже на Нижнем Волоке, а ещё через три дня поднялись бы до Речных Холмов. Теперь умножай всё это вдвое. Повезет, если за десять дней доберёмся до Холмов.

– Бли-и-ин! – тоскливо протянул Костя. – Вот непруха! А что ты всё Холмы да Холмы? Нам же до Волхова надо. Или до Истока хотя бы.

– Речные Холмы – порт тётки Марьи. Там уже её воеводы. Они дадут сопровождение и можно будет выйти на палубу. Или вообще на Коньке долетим, если крёстная пришлёт.

– Круто было бы! – у Кости заблестели глаза. – Чёрт, побыстрее бы добраться, выйти, что ли, на воздух.

Но побыстрее не получалось. На половине вёсел и со сломанным рулём галера шла тяжело, маневрируя не только против течения, но и против сильного ветра. Свободных рук теперь было больше, и команда гребцов менялась чаще, но скорость от этого не увеличивалась.

Мальчишки начали уставать. Особенно тяжело переход давался Косте, которому раньше не приходилось бывать в таких условиях.

Олег один раз уже успел и подняться, и спуститься по Живой реке; правда, это было намного быстрее и в куда более комфортных условиях, чем сейчас. Но Костя никогда ещё не проводил столько времени в запертых помещениях, в постоянном ожидании какой-нибудь очередной напасти или беды.

К ним заскакивал Колобок с сообщением об очередном патруле воронов Балки. Как и в прошлый раз, они ничего не заметили, но можно не сомневаться, что будут ещё и ребятам необходимо сохранять предельную осторожность.

Иногда заходил Садко. Бросал пару-тройку ободряющих фраз, неуклюже улыбался и уходил. Мальчишки видели, как он встревожен скоростью хода. Если Соловей послал погоню, их точно догонят.

Садко торопился добраться хотя бы до Волока. Там он надеялся купить вёсла и снова встать на полный ход. Можно было бы задержаться, починить руль и мачту, но на это ушло бы время, а времени у него не было. Как можно быстрее надо было добраться до Речных Холмов, а вот там уже можно будет встать и нормально починиться.

Атмосфера на судне стала напряжённой. Люди ходили усталыми и раздражёнными. Садко понукал команду, почти не давая времени на отдых и заверяя, что выспятся все не раньше Холмов. Гребцы начинали срываться, огрызаясь порой и на капитана, за что немедленно огребали от него по мордам.

Костя вспоминал родительский дом и думал, что, по сравнению с тем, где он сейчас, было там совсем не так уж плохо. Он жалел, что потерял свой телефон где-то в Скальном Грае и не может посмотреть даже фотографии.

В это время ему и приснилась мама. И, проснувшись наутро, Костя почувствовал себя так тоскливо и сиротливо, как ещё ни разу за всё время в этом мире.

Он умылся из медной лохани и вернулся в каюту, где непривычно оживлённый Олег раскладывал кашу по тарелкам.

– Чего это ты развеселился? – буркнул Костя, плюхнувшись на застеленную кровать, служившую днём диваном, и нехотя придвигая к себе тарелку.

– К Волоку подходим, – Олег кивнул на Колобка, видимо, и принёсшего эту новость. – Ешь быстрее. Через час пристанем и будем выгружаться.

– Выгружаться? – Костя с надеждой посмотрел на Олега. – Нам тоже можно выйти?

– Если бы! – вздохнул Олег с досадой. – Я уже просил у капитана – ни в какую!

– Бли-и-ин! – Костя с отвращением посмотрел на кашу. Есть ему не хотелось. Ему хотелось выйти. Хотя бы на палубу, хотя бы просто побегать на свету.

Две недели! За две недели, обещал Колобок, они доберутся до Истока, а они ещё даже и половину не прошли. И мало ли что их ещё ждёт впереди! Колобок виновато поглядывал на расстроенного мальчика и не знал, чем его утешить.

Через час, как и сказал Олег, стали выгружаться. Тяжёлая галера ткнулась носом в берег, Садко с помощниками спустился с борта и пошёл договариваться с аловцами.

Глава 13. Бунт на Нижнем Волоке

Аловцы – небольшое разбойничье племя, облюбовавшее когда-то каскад порогов для грабежа проходивших судов. Они успешно промышляли много лет, пока не достали всех вокруг и почти не прекратили судоходство по реке. Экспедиционные отряды из Волхова и Скального Грая при щедрой финансовой поддержке Содружества Семиградья совершили несколько рейдов в район Большой Излучины и изрядно потрепали аловцев, вырезав едва ли не половину взрослого мужского населения. Оставшимся было обещано, что их ждёт та же участь, если не прекратят разбой, и с тех пор аловцы притихли.

Они не оставили свои поселения на волоках – Нижнем, Среднем и Верхнем, – но занимались теперь проводом судов за умеренную плату. Тяжёлые ладьи и галеры ставили на катки и волокли по утрамбованному берегу мимо бурлящих порогов. Ставили на чистую воду, получали оговоренную плату и ждали следующего.

Занимались аловцы и ремонтом судов, продавали запасные вёсла, мачты, паруса и якоря. Торговали продовольствием и выпивкой, держали постоялые дворы и кабаки – в общем, не бедствовали. Но периодически продолжали тревожить окрестности смутными волнениями, то и дело прокатывавшихся в их среде напоминаниями о славном прошлом, и глухими обидами на сильных и богатых соседей, укротивших их воровскую страсть. До возвышения Соловья самые опасные разбойники выходили из аловцев, и в пиратской команде Соловья их тоже было немало.

По всему этому Садко считал сейчас Нижний Волок самым опасным местом на реке. Если Соловей уже прислал к аловцам и те переметнулись к нему – жди беды. Провести «Щуку» через пороги будет адски трудно.

Садко поделился своими опасениями с Колобком, а тот с ребятами. Пока капитан уходил договариваться о переволоке, Колобок предупредил их о возможных проблемах и велел держаться начеку.

Костя почесал в затылке.

– А почему нельзя просто углубить русло реки и забыть про все эти волоки? – спросил он. – На фига каждый раз дрожать с этих аловцев?

– То есть как углубить? – непонимающе нахмурился Олег. – Это же пороги, Костян! Тут скалистое дно, чем его углублять?

– Ну, да, – досадливо поморщился Костя. – Не подумал. Это в нашем мире всякие буры проходческие, машины. Хотя, – оживился он снова, – можно же отвести реку плотинами и пробить дно киркой. Или вообще волшебством. Собрались бы тут Марья Моревна с княгиней, поколдовали и пробили бы русло. Вообще аловцы тут не нужны будут.

– Точно! – у Олега заблестели глаза, он оживился не меньше приятеля. – Как Южный обход! Ну, Костян, ну ты голова! Обязательно надо сделать после войны! А то, понимаешь, сидят тут и мзду емлют, разбойники! Ни за что ни про что! Да ещё и за перевоз хотят. Хрен им, а не перевоз! Мы ещё и мост построим, чтобы и к нам, и в Волхов из Семиградья без пересадок добираться.

Олег восторженно рассуждал, как устроит тут всё по-новому, когда восстановится мир. Костя смотрел на приятеля с улыбкой. Он-то рассматривал проблему исключительно с точки зрения инженерной логики, а Олег вцепился в неё как будущий князь и правитель.

Эта мысль его позабавила и развеселила; он даже забыл о своей утренней хандре, сопровождавшей его все последние дни.

Над головами раздались тяжёлые шаги – вернулся Садко с помощниками. Несколько секунд ребята почти ничего не слышали, потом команда, собравшаяся на палубе, разразилась гневными криками и отборным матом.

Мальчишки тревожно переглянулись. Шарик поскрёбся в дверь каюты.

– Один момент, ребята! – Колобок соскочил с табуретки. – Пойду узнаю, что там стряслось.

Он выскочил из каюты вместе с Шариком. Мальчишки переглянулись ещё раз, согласно кивнули друг другу и тоже выбежали.

Подбежав к лестнице на верхнюю палубу, они замерли и прислушались. Говорили капитан с Колобком, изредка перебиваемые раздражёнными голосами команды.

– Ни в коем случае! – звенел тонкий голос Колобка. – Это абсолютно исключено!

– И я бы с тобой согласился в любой другой ситуации, – гудел Садко. – Но сейцас у нас выбора нет. Нам надо пройци Волок и как можно быстрее.

– Попробуйте ещё раз, капитан, – настаивал Колобок. – Поторгуйтесь, отдайте всё, что у вас есть, – царица возместит. Но мальчиками нельзя рисковать.

– Да они пушки хоцят, понимаешь ты или нет?! – повысил голос Садко. – Как я без пушек пойду дальше? Да и царица мне голову оторвёт вместо возмещения, если я этим разбойникам пушки оставлю.

Гул возмущённых голосов поддержал капитана.

– Пушки? – смущённо переспросил Колобок. – С чего им вдруг пушки понадобились?

– Говорю же тебе, до нихдошли слухи из Лукоморья. Они твердят, цто всем там заправляет Соловей, княжеское семейство вырезано и подциняться некому. А пушки им, типа, для обороны от банд Соловья – со всех берут.

– Брешут!

– Ясное дело! Вот и разубедим их. Явим княжича и его именем потребуем дать проход.

Олег посмотрел на Костю заблестевшими глазами. Ясное дело – его эта перспектива весьма воодушевила.

– Нельзя рисковать княжичем! – настаивал Колобок. – Вели им дать проход именем царицы. Мы её законные представители, у нас охранная грамота.

– Кстати, об этом, – Садко замялся. Ребята даже отсюда представили, как он смущённо закряхтел, почесал затылок. – Про царицу тут тоже… это самое… Мол, лежит при смерти, а то и умерла, в столице разброд, царевиц сбежал, а Змей Елены разоряет округу. В общем, дескать, власти нет и никто им не указ – ни Волхов, ни Скальный Грай.

– Враньё! Мерзавцы! Насовать им в хлебало! Вздёрнуть баламутов! Опять старое вспомнили! – хор возмущённых криков перекрыл слабенький голос Колобка, и ребята не услышали, что он сказал Садко.

Мальчишки смятенно переглянулись, не зная, чему верить. Новости казались невероятными, и даже если аловцы не врали, их самих могли обмануть. С другой стороны, они уже много дней не получали никаких известий из внешнего мира, и кто знает, что за это время могло произойти в Волхове, да и в других местах?!

В нестройном возмущении команды Косте послышалась какая-то неуверенность. Кажется, люди Садко тоже не знали, что думать и действительно ли аловцы всё наврали?

– Тихо! – зычный голос капитана перекрыл все прочие. – Пушки я этим татям не отдам! У нас их и так всего цетыре, и слуцись цто, отбиваться будет нецем. Нам надо сегодня пройти волок, и мы пройдём. Если потребуецца – силой. Но сперва попробуем добром.

Над головами ребят раздались тяжёлые шаги подбитых капитанских сапог. Они даже не попытались бежать или прятаться.

– Та-а-ак! – протянул Садко, спустившись по трапу и оглядев стоявших рядом мальчишек. – Всё уже слышали, знацит?!

– Я готов, капитан! – Олег смело шагнул вперёд, вздёрнул голову. – Скажите, что делать?

– М-да, – Садко смущённо оглядел княжича, кажется, до сих пор сомневаясь. – В общем… при такой нужде… ницего сложного, на самом деле. Постоишь со мной, подтвердишь всё, цто скажу. Держись браво, смотри грозно. Надо, цтоб эти разбойники увидели здесь князя, увидели власть. Мы никуда не бежим, мы доставляем тебя от родителей к тётке, понял? И ты у нас здесь луцшее доказательство, цто всё под контролем.

Олег кивнул, поразив Костю то ли напускным, то ли истинным спокойствием.

«Вот это князь! – завистливо подумал он. – Мне бы так!»

– Ну, пошли! – Соловей взял Олега за плечо, подтолкнул к лестнице. – А ты, парень, обожди, – он повернулся к Косте. – Тебе светиться нельзя. Да и незацем, пока цто.

«Ну, уж нет! – думал Костя, подождав, пока Садко с Олегом поднимутся на палубу, и бегом устремляясь обратно. – Я, блин, тут один не останусь. Я тоже хочу посмотреть».

Он забежал в каюту, нашарил у Олега под матрасом шапку-невидимку, накинул свой замшевый скальграйский зипун и устремился обратно.

Надев шапку, Костя осторожно, стараясь не дышать, поднялся по трапу на палубу. Глаза, отвыкшие за две недели от чистого дневного света, сразу же заслезились, и ему пришлось остояться и подождать, пока они привыкнут.

Было холодно и ветрено. Костя, поёжившись, натянул шапку поглубже и запахнул зипун поплотнее, застегнув верхнюю пуговицу.

Он стоял на палубе покорёженной и побитой омутом галеры, рядом с торчащим обломком сломанной мачты. Причалов не было. Галера наискось уткнулась килем прямо в пологий песчаный берег. Слева берег поднимался невысокими, но крутыми холмами, поросшими лесом, и проволочь галеру там было нельзя.

Впереди река бурлила и ревела, падая с обрывистых ступеней и просачиваясь сквозь острые чёрные камни, торчащие из воды. Идеальные условия для рафтинга, подумал Костя, но не для прохода тяжёлых торговых судов.

– Собирай народ! – проорал Садко, заставив его вздрогнуть и повернуться к носу корабля, где сгрудилась команда, загораживая капитана, Олега и Колобка. – Не пойду больше к вам баять, сюда давайте!

Костя осторожно прислонился к правому борту, стараясь не шуметь и не привлекать внимание Шарика, чей хвост мелькал впереди, рядом с Олегом.

Метрах в трёхстах от берега стоял посёлок, от которого подходили группы людей. Несколько человек стояло под самым носом галеры, махая руками и подзывая идущих.

«Аловцы! – подумал Костя. – Вот они какие – аловцы!»

Они были одеты в потёртые кожаные куртки и шаровары, заправленные в невысокие, подвязанные на лодыжках сапоги. У многих на ремнях висели боевые топоры. Мужчины носили длинные вислые усы и длинные волосы, стянутые в хвост. Женщины, напротив, стриглись коротко и красили волосы.

«Как Сойка! – сообразил Костя. – Видимо, она тоже из них».

– Ну что, Холм-Озёрский?! – крикнул один из подошедших. – Что решил? Уступаешь нам пушки или назад вертаеться?

Видимо, он здесь главный, решил Костя. Он был совсем седой, старше всех прочих; кожаная куртка его была обильно украшена бахромой и лакированными пуговицами, а вместо топора за поясом торчал короткий меч.

– Ни то ни другое, – крикнул Садко в ответ. – Слушай сюда, Махоня! Княжья семья в целости и сохранности. Видишь, кто тут? – он взял Олега за плечи, выдвинул вперёд. – Сын князя Скаль-Грайского и твой князь, знацит, тоже. По закону, по обыцаю и по старому уговору. Ты ему крест целовал. Так цто хорош кобениться. Дай путь чист и возьми, цто по уговору. Не больше.

– Сын, говоришь? – Махоня подошёл поближе, прищурился, задрав голову. – А чем докажешь? Мало ли какого мальчишку мог вытащить.

– Глаза протри! – рявкнул Садко. – В позапрошлом году проплывали здесь Скаль-Грайские, останавливались. Ты же их принимал. Забыл, цто ли? Не узнал?

– За два года дети быстро растут, порой и не узнаешь, – парировал Махоня, складывая ладонь лодочкой и приставляя к глазам. – Коли ты и в самом деле княжич Олег, так скажи мне – чем вас тут угощали в прошлый раз?

– Э-э-э… – Олег замялся. – Стерляжьей ухой, кажется. Жареным сайгаком с лепёшками, козьим сыром и клюквой. Да, клюквой, кажется. Или брусникой, не помню уже точно. Помню, что батя тебе этот меч подарил.

Олег ткнул пальцем в меч на поясе старосты. Тот молчал, настороженно глядя на княжича.

К первой группе подтянулись и другие. Теперь за спиной Махони стояло человек сорок здоровых мужиков. Некоторые уже, словно невзначай, вынимали топоры и пробовали пальцем остроту лезвия.

– Ну, допустим, – процедил Махоня. – Ну, а что там у вас всё-таки случилось, княжич? Что тебя занесло сюда?

– Прояви уважение, хрен собаций! – опять рявкнул Садко. – Перед тобой сын и наследник князя Скаль-Грайского, а ты к нему как к своей кобыле подходишь!

Толпа за спиной Махони шевельнулась, издав негромкий, но явственный ропот. Старик поднял руку, успокаивая.

– Мои извинения, княжич! – он демонстративно поклонился, прижав правую руку к сердцу, а левую отведя чуть назад. – Просто слухи разные доходят. Нехорошие слухи. И с севера, и с юга. Непонятно, чему верить. Оставался бы ты у нас, княже, пока всё там не успокоится. А то мало ли что.

Костя похолодел. Намёк старосты аловцев был вполне прозрачен. Они явно намеревались взять их в заложники и продать кому-нибудь подороже.

О том же самом подумал и Садко.

– Так! – он отодвинул Олега и решительно выступил вперёд. – Знацит так, да?! Не хотите дать путь? А если я сейцас разверну свои пушки и сровняю с землёй вашу навозную деревню?!

Толпа взорвалась яростными криками, над головами засверкали топоры. Махоня опять поднял руку, угомонив соплеменников.

– Это не поможет тебе пройти пороги, Холм-Озёрский, – спокойно ответил он. – И пушек у тебя немного, и нас больше. Пока будешь палить, мы захватим корабль и тогда уже многие пострадают.

– Бунт?! – проревел Садко, перегибаясь через борт. – Ты на княжескую жизнь покушаешься, утырок?! Знаешь, цто с тобой сделают за это? Выпустят кишки и подвесят за них же. Год будешь помирать!

– Я не хочу неприятностей, Холм-Озёрский, – ответил Махоня, пожав плечами и засунув большие пальцы за пояс. – Не хочу, чтобы кто-то пострадал. Оставь нам княжича, сдай пушки и можешь идти. Мы перетащим твою галеру. Даже вёсла дадим, если надо.

– Махоня, не борзей! – посоветовал Садко. – Кому ты сейцас продашь княжица? Кому не продай, его всё равно выкупят и он будет дома. И тогда твоя башка будет торцать из задницы твоей кобылы. Лицно позабоцусь, – пообещал он.

– Никто никого не собирается продавать, купец! Что ты всё по своей мерке меряешь? Мы защитить хотим княжича. Ты слыхал, что на севере творится? Нет уже Волхова.

– Врешь! – выкрикнул Олег, вырываясь из-под руки Садко. – Дай только крёстная узнает, что тут творится, она сразу порядок наведёт. И тебя первого вздёрнет!

У него срывался и звенел от напряжения голос. Костя переживал сейчас за друга больше, чем за всё остальное. Врываться вот так, в мир взрослых – это, оказывается, адски трудно. Он бы не смог так.

Махоня, прищурившись, внимательно посмотрел на Олега, раскрасневшегося от волнения и холодного ветра.

– А что ж ты тётку-то вспомнил, а не родителей, а, княжич? – злорадно усмехнулся он. – Не помогут они тебе, значит? Так и тётка не поможет. Померла она.

– Врешь! – опять прокричал Олег, срываясь в фальцет. – Врешь, разбойник! Всё с ней в порядке, вот только узнает…

Садко зажал ему рот и отодвинул себе за спину.

– Это всё, Махоня? – спросил он с тихой угрозой. – Твоё последнее слово?

– За кем останется последнее слово, тот и скажет его, – ответил Махоня. – А ты бы подумал ещё, купец. Сдай нам княжича и уходи. Зачем тебе погибать тут?

Садко помолчал, буравя взглядом Махоню. Костя даже отсюда видел, как покраснела у него лысина и набухли вены на шее.

– Ты подумай, купец! – повторил староста. – Мы дадим тебе час. Подумай.

Он развернулся, махнул рукой и повёл людей обратно. На краю посёлка собралось ещё несколько десятков человек, и Махоня, видимо, готовился устроить военный совет.

Садко решительно повернулся к настороженной команде.

– Пушки к бою! – приказал он. – Подтаскивай сюда все! Шарахнем по ним, пока они там куцкуются, больше народу положим. Остальных перебьём, когда на борт полезут.

– Их там человек двести, – заметил Васька Гусь. – Не справимся, капитан.

– Разговорцики! – рявкнул Садко, поднося увесистый кулак к носу Васьки. – Пушки тащи, я сказал! Если пальнём правильно, полсотни снимем. И останется по трое на каждого. Ты цто, с троими не справишься?

Васька не ответил. Капитан один мог завалить и троих, и шестерых, и девятерых, но не всем тут повезло с такой мощью.

Спорить, однако, никто не стал. Команда бросилась перетаскивать пушки на нос корабля, наводя на толпу аловцев. Пушки, по сравнению с теми, что на галерах Салтана, были небольшими, и Костя, увидев ядра размером с манго, засомневался.

«Если только они разрывные, – подумал он. – А так вряд ли ими много убьёшь»

– Княжица в трюм! – приказал Садко.

– Капитан, я останусь, – попросил Олег. – Я умею стрелять, дайте мне тоже…

– Брысь, я сказал, – раздражённо крикнул Садко. – Мы о цём договаривались? Беспрекословное подцинение, ну.

Костя знал, что капитан прав, и им с Олегом придётся сейчас вернуться в трюм. Но как же не хочется!

Он покрутил головой, выискивая, нельзя ли где-нибудь затаиться на палубе, и переждать бой здесь. Вокруг бегали люди, раздавали сабли и топоры, корабельные стрелки заряжали пищали, и Костя не сразу обратил внимание на какие-то лодки вдалеке.

Ему понадобилась пара секунд, чтобы осознать увиденное и, похолодев, броситься к кормовому борту.

Снизу по реке быстрым уверенным ходом поднимались три узкие лодки о двадцати гребцах каждая. На носу первой лодки стояла – Костя не мог ошибиться, он сразу узнал эти рыжие стриженые волосы, – она, Сойка.

Вот и погоня, которую всю дорогу так боялся Садко. Они всё-таки нагнали их в самый неподходящий момент. Будь дело на открытой воде, можно было бы тремя точными выстрелами потопить эти лодки, но пушки уже развёрнуты к берегу, и уже банально не успеть вернуть их обратно и навести на лодки.

Костя стоял, вцепившись побелевшими пальцами в борт, и не знал, что делать. Он понимал, что надо сию же секунду предупредить всех о новой опасности, но словно оцепенел, не в силах ни пошевелиться, ни крикнуть.

– Лодки! – проорал кто-то у него над ухом, заставив вздрогнуть и прийти в себя. Он едва успел посторониться от подбегавшего к борту Садко.

– Вот дерьмище! – выругался Садко, всмотревшись. И тут же до них долетел крик Сойки:

– Окружаем галеру! Мне нужны только мальчишки! Только мальчишки!

Садко затравленно оглянулся. Лодки быстро приближались и через три-четыре минуты должны были пристать к берегу. В толпе на границе посёлка началось какое-то шевеление – кажется, там тоже заметили погоню. Положение становилось отчаянным.

– Колобок! – проорал Садко. – Поднимай своего подопецного с вещами и наверх!

– Я тут, капитан! – тихо произнёс Костя, дёрнув Садко за рукав.

– Ах ты ж, еб!.. – ругнулся Садко, вздрогнув и невольно схватив его за плечо. – А ну, давай за мной!

Он поволок его к трапу, схватив другой рукой за шкирку Олега и рявкнув на ходу:

– Огонь по аловцам!

Грянули один за другим четыре залпа. Они вышли совсем не такими громкими, как рассчитывал Костя, и он даже не успел увидеть, попали ли. Садко сволок их с Олегом в трюм, протащил по коридору и пихнул в каюту. Следом забежали Колобок и Шарик.

– Снимай! – приказал Садко.

Костя послушно снял шапку.

– В общем так, ребята. Планы меняются. Вам придётся уходить землёй. Колобок вас доведёт. Собирайте, цто у вас есть, надевайте шапку, и мы вас спустим. У вас минута, цтоб уйти невестимо. Живо!

– Но… – попытался было встрять Олег.

– Живо! – рявкнул Садко, саданув кулаком о стол. – Минута, я сказал!

Костя понимал, что спорить бесполезно. Он наклонился, вытащил из-под кровати рюкзак, запихал в него полбуханки хлеба, оставшиеся на столе с завтрака, и кивнул капитану: мол, готов. Олег, тем временем, успел нацепить ремень с сумкой, пересыпал туда соль из солонки, закинул свечку, нож и пару жестяных кружек. Надел зипун, шапку и тоже готовно повернулся к капитану.

– За мной! – хмуро приказал Садко.

Он придержал дверь, пропустил Костю, Олега и Колобка, но, отпихнув сапогом Шарика, захлопнул перед ним. Пёс заскулил, зацарапался в дверь.

– Он с нами! – Олег рванулся к питомцу. Садко схватил его за шиворот и грубо толкнул.

– Кобель привлецет внимание. На него шапку не наденешь, по нему вас выследят. Двигай, двигай!

Он пихнул Олега в спину, подталкивая к трапу. У княжича навернулись слёзы на глазах; даже Косте было непереносимо слышать скулёж запертого пса.

Времени не было ни на споры, ни на жалость. Они подбежали к трапу, капитан объяснил им, что дальше, и Костя снова надел шапку-невидимку. Потом взял за руку Олега и выбрался на палубу. Колобок обернулся воробьём и взлетел Косте на плечо.

На палубе стоял дым и пахло порохом. За те доли секунды, что капитан позволил им повертеть головой, Костя успел заметить, что лодки уже в полутора сотнях метрах от берега и вот-вот пристанут, а со стороны посёлка врассыпную подбегают аловцы. Очередной пушечный залп пришёлся почти впустую, задев осколком лишь одного. Зато у границы посёлка Костя заметил кровавое месиво из десятков тел. Он быстро отвёл глаза.

– Ищите мальчишек! – режущий вопль Сойки перекрыл все прочие крики и звуки. – И осторожнее саблей махайте, они могут быть в шапке!

Костя не успел понять, что это значит, как почувствовал тяжёлую руку Садко у себя на плече. Капитан подтолкнул их к левому борту, подтянул тяжёлый канат и на ощупь соединил руки мальчишек так, чтобы они держались и за канат, и за ладони друг друга.

– Держитесь крепце! – прохрипел Садко и, крякнув с натуги, поднял мальчишек над бортом и начал спускать на берег.

Костя думал только об одном – лишь бы не упасть, не выпустить руки Олега и не засветить приятеля. «Лучше бы он был в шапке!» – мелькнуло у него в голове за секунду до того, как коснуться берега.

Он отпустил канат, продолжая старательно держать Олега за руку. Что-то упало им под ноги, это оказалась небольшая лёгкая сабля.

Мальчишки вздёрнули головы. Садко резко взмахнул рукой, показывая, куда уходить, и скрылся за бортом.

– А ну, молодцы, к бою! – услышали они его истошный рёв. – Никому не сдавалась «Безумная щука», никому и не сдастся!

– Быстрее! – пискнул Колобок на плече.

Олег подобрал саблю и дёрнул приятеля за руку. Колобок перелетел на плечо княжичу и пищал теперь ему в ухо, раздавая указания. Костя не возражал, он даже рад был снова предоставить руководство приятелю.

На берег уже высаживались разбойники Соловья. Они забрасывали абордажные крючья на борт, лезли, цепляясь за канаты. Люди Садко рубили канаты, и падали, подстреленные из аркебуз. Сойка, с диким блеском в глазах, карабкалась вместе с остальными, а её прикрывали с земли два стрелка с зажжёнными фитилями длинноствольных пищалей.

С другой стороны подбегали аловцы. Они не пытались вскарабкаться на палубу, а яростно врубились топорами в борт судна, рассчитывая пробиться внутрь и ударить по команде Садко с тыла. По ним из аркебуз били стрелки Садко, почти всегда попадая. Но выстрелы были редкими, а аловцев было много, и они буквально за минуту прорубили в днище корабля лаз, из которого выскочил взлохмаченный и испуганный Шарик.

Он заметался между ног орущих и машущих топорами аловцев, испуганно взлаивая и взвизгивая после очередного раздражённого пинка. К счастью, в этот момент, мальчишки, убегавшие от берега в сторону посёлка, обернулись в очередной раз взглянуть на сражение и успели заметить Шарика.

Олег пронзительно свистнул. В шуме и грохоте боя никто, кажется, не расслышал свист, кроме пса. Настороженно подняв ухо, он сначала неуверенно дёрнулся в их сторону, а потом, потыкавшись носом в землю и взяв след, радостно помчался прямо к ним.

– Быстрее, быстрее! – стонал Колобок на плече у Олега, но тот не сдвинулся с места, пока не дождался Шарика.

Какой-то мальчишка-аловец лет четырнадцати бежал на них от посёлка с поднятым топором и выпученными глазами. Их он не видел и собирался зарубить чужого пса, раз уж не пустили на настоящее сражение. Костя почувствовал, как Олег присел, дёрнув его за руку, и понял, что будет дальше.

Мальчишка повалился на землю с истошным воплем и разрезанными ногами. Он хватался руками за раны, из которых хлестала кровь, и водил диким взглядом вокруг себя, не понимая, что произошло.

– Быстрее! – просипел Колобок.

Олег дёрнул товарища за руку и потащил к посёлку, в котором остались сейчас одни только малые дети и старики. Почти все взрослые выбежали на штурм «Безумной щуки» и встречу нежданных гостей на лодках.

У самого посёлка Костя остановился, в последний раз обернувшись на галеру. Всё, что ему удалось разглядеть в клубке тел на палубе, это лысину Садко, вращавшего тяжёлой секирой, как тросточкой, и рыжие лохмы Сойки, пробивавшейся к капитану с саблей и с таким же диким упоением, как и он сам к ней.

Костя всхлипнул, отвернулся, мстительно скользнув взглядом по куче окровавленных тел, разбросанных первым залпом с «Безумной щуки». «Кчему задаром пропадать? Ударил первым я тогда…» – мелькнуло у него в голове.

Олег дёрнул его за руку. Так, держась за руки и тяжело дыша, мальчишки вбежали в притихший и почти пустой Нижний Волок. Шарик, задрав и скрутив в кольцо хвост, бежал рядом с ними.

Глава 14. Третье послание Бессмертного

Первым прибыл Велизарий. С молодым каганом, как просила Марья, и с Сирин, которую она не звала. Велизарий с извиняющейся улыбкой объяснил, что без Сирин уже мало что может сделать, и пусть Марья простит его и войдёт в положение.

– В прошлый раз, Велизарий, ты отлично справился и без Сирин, – желчно заметила Марья, кутаясь в подбитую мехом накидку и усилием воли пытаясь сдержать озноб.

– Что поделать, Марья, – Велизарий развёл руками. – Старость. Память подводит, зрение. Не уверен, что даже добрался бы сюда без Сирин.

Они стояли на балконе и смотрели на Дворцовую площадь. Сирин беседовала с вышедшим из казарм Ферзём. Велизарий проследил за взглядом Марья и негромко хмыкнул.

– Что? – спросила она, не поворачиваясь.

– Да так, подумал… У тебя мало что общего с братом, но вот эта вот неприязнь к Сирин… Что тебе так не нравится? Она просто беседует с твоим офицером, а ты на неё смотришь, словно она мужа у тебя отбивает.

Марья дёрнула головой, ничего не ответила. Она сама не очень понимала причину своей антипатии к Сирин; видимо, это и впрямь передалось ей от брата, который подружку Метелицы просто ненавидел.

– Как Аддон? – спросила она, по-прежнему не поворачиваясь к Велизарию. – Хорошо вас устроили?

– Да, благодарю, – Велизарий кивнул. – Зачем только он понадобился тебе здесь?

– Затем, что он каган. Пусть и… – Марья скривила губы, – …со странностями. И его это тоже касается.

– Но что ты хочешь от него? – осторожно спросил Велизарий. – Мы же не будем обсуждать…

Он не закончил, не смог заставить себя произнести это вслух. Марья и так поняла.

– Велизарий! – она наконец повернулась к нему, взглянула в изборождённое морщинами, усталое, обеспокоенное лицо. – Нам надо принять решение и принять его вместе. Если воюем, то воюем все. Если нет, то… сам понимаешь…

Марья тоже не стала договаривать, будучи уверенной, что Велизарий поймёт.

– Тебе нужна моя поддержка? – прямо спросил он; Марья чуть заметно кивнула. – Считай, она у тебя. И я обеспечу тебе голос Аддона, и каганат будет с Волховом.

Марья благодарно кивнула, прикрыв глаза.

– Но расскажи-ка мне про эту Книгу, – попросил Велизарий. – Что конкретно, что точно ты про неё знаешь?

– Только то, что рассказал Соловей, – Марья вкратце пересказала, что он узнал от Елены и Яны, вернувшись в конце к исчезновению мальчиков. – Ты непричастен к этому?

Велизарий покачал головой. Куда же, куда они делись, думала Марья, продолжая подготовку к Совету и встречая прибывающих участников. От Ивана пока никаких новостей, от Соловья тоже. Если бы мальчиков нашла Елена, она бы тоже об этом узнала. Но и у неё их нет.

Ко всему этому пропал Колобок. Он должен был вернуться ещё третьего дня, но не вернулся. Марья по несколько раз в день справлялась у Коломны, но дьяк лишь встревоженно разводил руками. Такого с Колобком никогда не случалось, и его исчезновение серьёзно беспокоило дьяка. Он-то надеялся после возвращения Колобка послать его на розыск мальчишек, а теперь вместо решения у него ещё одна задача.

За всеми этими заботами встречали Мороза. Мороз, как и Велизарий, прибыл с незваной спутницей, но она Марью, в отличие от Сирин, хотя бы не раздражала.

– С приездом, моя дорогая! – приветствовала Марья Снегурочку, целуя в лоб. – Как же ты выросла! Семнадцать лет уже? Совсем взрослая.

– А смотрите, что мне дед подарил, ваше величество, – похвасталась Снегурочка, поднимая ладонь с перстнем. – Мамин. Мамин Лонгир.

– Поздравляю! – похвалила Марья. – Хорошо, значит, колдуешь.

– Ну, да, – улыбнулась Снегурочка, – у меня уже получается. Вот, смотрите.

Она закрутила маленький снежный вихрь и уложила его на ладони в ледяного зайчика.

– Молодец, Снежка! – улыбнулась Марья. – Мама бы тобой гордилась.

Хотя гордиться тут нечем, подумала она. Её за такие фокусы в семнадцать лет Кощей бы дрова рубить отправил. Топором. А не то, чтобы дать или, тем более, подарить Лонгир. Она в семнадцать лет не зайчиков из снега лепила, а училась дождь над собой останавливать и в русалку превращаться.

– Ой, ваше величество! – Снегурочка выкинула зайца, тут же забыв про него. – А Лика здесь? Она у себя?

– Конечно, дорогая, – Марья усмехнулась.

– А можно мне к ней? – робко попросила Снегурочка.

– Беги! – разрешила Марья, и Снегурочка, торопливо чмокнув Мороза в подставленную щеку, унеслась вверх по лестнице.

Марья вопросительно посмотрела на Мороза.

– Сама напросилась, – пояснил он. – Ты меня знаешь, я бы не взял. Но очень уж слёзно просилась. Скучно ей там одной.

– Да, но это? – Марья подняла ладонь с перстнем. – Не рано ли?

– Вреда не будет, – отмахнулся Мороз. – Она всё время под моим присмотром. Ну, что она натворит?!

В этом-то и проблема, думала Марья, проводив Мороза в его покои и возвращаясь к себе. Девчонка всё время под твоим присмотром, конечно, ей хочется вырваться куда-нибудь. И долго ты за ней не присмотришь, всё равно придётся отпустить. Вот только Снежка не Метель, и в мать, увы, только внешностью, но совсем не умом.

Марья рухнула на кушетку, закрыв глаза и постаравшись ни о чём не думать. Ей надо было просто полежать. Просто полежать несколько минут, и она будет готова.

Её лихорадило. «Это всё от переутомления! – внушала она себе, сцепив зубы и обхватив себя руками. – Я просто устала! Сейчас полежу и всё пройдёт!»

– Наташа! – позвала она слабым голосом, не открывая глаз.

По звуку лёгких босоножек догадалась, что Наташа вбежала в комнату и застыла, боясь её потревожить.

– Сделай мне сбитня, голубушка! – попросила Марья, невольно сбиваясь на жалобные нотки. – Горячего, с перцем, с мёдом.

– Сделаю, матушка! – Наташа замялась, не ринувшись тут же, как обычно, а переминаясь с ноги на ногу.

– Что ещё? – недовольно спросила Марья, слегка приоткрывая глаза.

– Там дьяк, – Наташа виновато махнула в сторону двери. – Спрашивает: ждать ли вас Салтана встречать? Говорит: прибыл.

Марья простонала, опять закрыв глаза.

– Иду! – она с усилием поднялась с кушетки, оправила платье. – Иду. Сбитень потом подашь.

* * *

Лика сидела за рабочим столом и, недовольно взглядывая на Маргариту, пыталась зарисовать её в профиль.

Ничего другого ей не оставалось: Маргарита не могла оторваться от книжки, найденной в царской библиотеке, и ни на что другое отвлекаться не желала.

Сейчас она с ногами сидела в кресле Ивана и читала «Теорию и практику Лонгира», невразумительно мыча на все призывы пойти что-нибудь поделать. В конце концов Лике всё это надоело и она, взяв чистый лист и карандаш, устроилась напротив подружки.

Маргарита сидела у окна, как любил сидеть Иван, приходя сюда тоже с какой-нибудь книгой. Лика делала наброски, невольно возвращаясь к последнему разговору с ним.

Она рассказала о нём Маргарите, не могла не рассказать. К её удивлению, словоохотливая и на всё имеющая мнение Маргарита в этот раз почему-то не нашлась, что сказать.

Она молча выслушала сбивчивый рассказ Лики и не стала ни переспрашивать, ни интересоваться подробностями, ни даже что-либо советовать. Когда Лика осторожно поинтересовалась, что она думает и как ей поступить, Маргарита пожала плечами и уклончиво произнесла:

– Не знаю, Лика. Эти ваши отношения… Не моё это дело. У меня и брата никогда не было, и сестры, да и… – она сбилась, замолчала, за что-то рассердившись на саму себя.

Лика удивлённо смотрела на подругу, не понимая, что привело её в такое смущение, но больше к этому разговору не возвращалась. Благо, и повода не было. Иван уехал и вестей от него не было, а Маргарита нашла себе новое развлечение.

Дворцовая библиотека Марьи привела её в полный восторг. Маргариту интересовало всё. И «Начало Девятого царства», и «История Данилова рода», и «Исследование и описание берегов Тёплого моря», и «Руководство по отливу колоколов», и «Посольский справочник», но только наткнувшись на сектор с книгами о Лонгире, Маргарита залипла окончательно.

Она вытащила одну за другой все книги про волшебный камень, с предвкушением перечитала названия и долго выбирала, с какой начать. В итоге остановилась на «Теории и практике», и вот уже третий день её от этой книжки было не оторвать.

Лика набрасывала эскиз отточенным карандашом, пытаясь поймать и перенести на бумагу сосредоточенное выражение, столь редкое для Маргариты. Получалось не очень.

Лика кусала губы, поглядывала на Маргариту, на рисунок и злилась – нет, не похоже. Она тёрла ластиком, набрасывала снова и опять оставалась недовольна результатом. Не получалось у неё сегодня, никак она не могла поймать верный и нужный штрих. Кажется, Маргарита была права – ей не хватало профессиональных знаний и навыков.

– Лика, смотри! – Маргарита позвала её напряжённым голосом.

Царевна так увлеклась работой, что не заметила, как Маргарита закончила книгу и что-то с ней делала.

– Чего? – Лика присмотрелась внимательней и застыла, раскрыв рот.

– Смотри! – повторила Маргарита. Она держала раскрытую книгу на коленях, не отрывая от неё напряжённого взгляда и медленно проводила рукой. Один… второй… третий… На третий раз страница слабо дёрнулась, приподнялась на пару пальцев и нехотя упала обратно.

– У тебя получилось?! – прошептала потрясённая Лика.

– Ага! – Маргарита повернулась к ней с сияющим взглядом. – Я же говорила, что смогу! А-а-а!

Маргарита завизжала от восторга, вскочила с кресла и бросилась обнимать Лику. Ошарашенная Лика обняла в ответ.

– Ура, ура, ура! – Маргарита ликовала, приплясывая вокруг подруги. – У меня получилось, получилось, получилось! Я же говорила, что смогу! Погоди-ка, дай-ка ещё попробую.

Маргарита выдохнула несколько раз, встряхнула руками, и замерла перед столом Лики, уставившись на карандаш. Она смотрела на него, покраснев от натуги, потом провела рукой один… второй… третий раз. Ничего не произошло.

Лика, не сдержавшись, хихикнула.

– Да, Марго, оказывается это не так-то просто, – сказала она раздосадованной подружке. – Этому по пять лет в школе учатся, а многие и больше. А ты хотела одну книжку прочитать и сразу колдовать?!

– Ничего я не хотела, – буркнула Маргарита, поднимая упавшую книгу и кладя на стол. – Я просто хотела попробовать, проверить. Ну, ты же видела, у меня получается!

– Чуть-чуть, – Лика сделала неопределённый жест, то ли утешая, то ли поддразнивая Маргариту. – Чтобы по-настоящему колдовать, это надо ого-го сколько времени!

– Знаю, – уныло вздохнула Маргарита. – Мне бы настоящий Лонгир достать, тогда бы дело пошло.

– Ну, это вряд ли, – заметила Лика и торопливо добавила: – Я про Лонгир, не про… не про тебя. Это раньше можно было найти где-нибудь Лонгир, купить, подарить. Сейчас просто так не достать, сейчас всё строго.

– Неужто в этом городе ни у кого больше нет, кроме как у царицы?! – с досадой воскликнула Маргарита.

– Не знаю, – пожала плечами Лика. – Я не слышала.

Маргарита шумно вздохнула и запустила пальцы в волосы.

– Мммм! – промычала она нетерпеливо. – Надоело сидеть тут и ничего не делать. Все при делах, понимаешь, все чем-то заняты. Даже Никита с этой… как её… тоже чё-то там затевает. Одни мы торчим тут, как клуши, и только и ждём новостей.

– Я бы на твоём месте не завидовала Савостьянову, – предупредила Лика.

– Почему это?

– Потому что Елена очаровывает всех мужчин, что рядом с ней. Если Савостьянов в неё влюбится, у него будут проблемы. Особенно когда вернётся Бессмертный.

– Да, не, – Маргарита недоверчиво смотрела на Лику. – Да, не, не может быть. Никита же не дурак, чтобы…

– Марго, даже у себя на родине Елена Шемаханская больше известна, как Елена Прекрасная. Ну, о чём мы говорим, если сам Бессмертный не устоял перед ней?!

Вот сейчас до Маргариты дошло, что сказал Ферзь. Теперь она поняла, что значит «в полном её распоряжении». Маргарите не хотелось верить в это, она знала Никиту как осторожного рассудительного парня, не склонного ко всяким глупостям. Но всё же он парень, и обязательств у него ни перед кем нет – ни в этом, ни в том мире. Досадно будет, если Лика и Ферзь окажутся правы.

– Да ведь сам же Бессмертный, скорее всего, и послал его к ней, – попыталась возразить Маргарита. – Ну, пусть и не жалуется тогда, если у них что и будет.

– Даже Бессмертный для него сейчас не главная проблема, Марго, ты ведь понимаешь? – Лика смотрела на подругу не свойственным ей внимательным и строгим взглядом. – Для всего Волхова он теперь главный враг после Елены.

Маргарита помрачнела. Да, она это прекрасно понимала. Каким-то образом Никита оказался причастен к освобождению Елены и Змея, а значит, и к нападению на пограничные крепости. Каким образом это поспособствует их возвращению, Маргарита не понимала, но понимала зато, что, если Никиту убьют теперь, у неё уже не будет оснований обвинять в этом царицу. Она ручалась за напарника, а он развязал здесь войну. Он, а не Марья, как бы ни хотелось Маргарите думать обратное.

– Лика! – звонкий девичий голос из соседней комнаты отвлёк её от мрачных размышлений. – Лика, ты здесь?

– О, нет! – царевна испуганно обернулась на дверь. – Только не это!

– А кто там? – заинтересовалась Маргарита.

– Наказание Господне! – успела пробормотать Лика и натужно улыбнулась вбежавшей в дверь белокурой, румяной, голубоглазой девчонке в серебристо-белой шубке в пол и белых сапожках.

Девчонка бросилась Лике на шею и расцеловала в обе щёки.

– Лика, как я по тебе соскучилась, ты даже не представляешь! Как хорошо, что деду понадобилось в Волхов, а то бы ещё лет сто не увиделись. А у нас такая скука, такая скука – совсем нечего делать, ты представляешь?!

Девчонка смотрела на Лику сияющими глазами.

– Да, да, Снежка, представляю, отпусти меня уже, – Лика нетерпеливо отцепила её руки от шеи и повернула к Маргарите. – Снежка, знакомься, это Марго. Марго – это Сне… ну, в общем Снегурочка Морозова.

– Привет! – Маргарита, приветливо улыбаясь, протянула руку и, вспыхнув взглядом, заметила на пальце Снегурочки перстень. – Ух, и ни фига себе! У тебя Лонгир уже?!

– Ага! – радостно кивнула Снегурочка. – Мамин! Дед подарил, сказал, что уже можно. Смотри, что я умею.

Снегурочка опять закрутила вихрь и протянула на ладони ледяного зайца.

Маргарита жадно смотрела то на зайца, то на перстень.

– Круто! – воскликнула она. – А ещё что-нибудь умеешь?

– Ну, немножко, – Снегурочка слегка смутилась. – А чего ты хочешь?

Лика оттащила Маргариту за руку в угол, жестом попросив Снегурочку подождать.

– Марго, даже не думай! – зашептала она, бросая на Снежку быстрые подозрительные взгляды. – Это очень плохая идея!

– Чего? – с невинным видом прошептала Маргарита в ответ. – Я ничего не делаю.

– Ага, видела, как ты пялишься на Лонгир Снежки. Слушай, она дурочка, но связываться с Морозом себе дороже. Ты и его разозлишь, чего доброго, и Марью. Оно тебе надо?

Снежка перебирала рисунки и карандаши Лики и не прислушивалась к их торопливому шёпоту.

– Да я и не собираюсь ничего, – Маргарита невинно хлопала ресницами. – Ну, пусть подучит меня чуток, пока она всё равно тут.

Лика подозрительно прищурилась, вглядываясь в предельно искренние глаза Маргариты. Потом резко повернулась к Снегурочке.

– Снежка, а вы надолго здесь?

– Не знаю, – Снежка обернулась к Лике. – Дед сказал, что ему надо на какой-то Совет. Кажется, завтра будет, а потом не знаю что. Я хотела попросить его оставить меня здесь погостить, но он, – Снежка обиженно надула губки, – сказал, что тут война и одну он меня ни за что не оставит.

Лика переглянулась с Маргаритой.

– Понятно, – она подошла к Снежке, приобняв её за плечи. – Да, у нас опасно. Мы тут в любой момент можем подвергнуться нападению. Так что тебе действительно не стоит оставаться без присмотра деда.

– Но пока ты здесь, – заявила весело Маргарита, обнимая Снегурочку за плечи с другой стороны. – Можем познакомиться поближе, не так ли? Как вы добирались сюда, Снежка?

Лика обречённо закатила глаза к потолку. Снегурочка весело вертела головой, радостно поглядывая то на Лику, то на Маргариту.

* * *

Коломна предложил провести переговоры в Янтарном зале. Он был не такой большой и роскошный, как Зал посольских приёмов или Рубиновый зал Большого Совета, но в его камерной уютности вполне могли разместиться все приглашённые.

Не было ни царского трона, ни стола с председателем. Марья надела свою золотую диадему, но больше как украшение, чем символ власти.

Она сидела в кресле с золотыми подлокотниками, обитом тёмно-синим шёлком. Справа от неё сидел Коломна, за спиной стояли Ферзь и Игнат. Небольшим кругом по сторонам устроились остальные.

Слева расположился Мороз. Высокий, крепкий, почти не постаревший за все годы, что Марья его знала, он был, однако, абсолютно седой. Густая белая грива волос, белые усы и борода, и даже белые брови подчёркивали необычно яркие синие глаза. «Как у Метелицы, – всякий раз вспоминала Марья, глядя на Мороза. – И у Снежки такие же».

Напротив Мороза сидел Велизарий. Старик тоже был весь седой, но не сплошь белый, как Мороз, а словно припорошён мукой. Он кутался в тёплый зелёный халат и то и дело обращался к Сирин, о чём-то с ней перешептываясь.

Марья старалась не смотреть на неё. Сухая, неулыбчивая, с заострённым, словно вытянувшимся вперёд, лицом и маленькими цепкими пальцами, Сирин вызвала у неё раздражение одним своим видом, и она согласилась на её присутствие только из уважения к Велизарию.

По другую руку от Велизария сидел молодой властитель Барханного каганата Аддон. С нежно-розовой кожей, влажными мягкими губами, ямочкой на подбородке и жёлтыми вьющимися волосами, он единственный в комнате, не считая Ферзя, был моложе Марьи, и она до сих пор сомневалась, стоило ли его звать. При всей своей молодости и ограниченности, однако, Аддон был фантастически тщеславен и самолюбив, и, если бы Марья решила вести дела напрямую с Велизарием, он мог взбрыкнуть и отказаться поддерживать достигнутые договорённости.

Салтана Марья позвала больше для других, чем для себя, чтобы не говорили, будто она сама всё решила за Скаль-Грайских. В отличие от сына, король ни разу не был волшебником и проку от него было немного. Но сын сейчас в плену у Соловья и старик выступал его законным представителем. К тому же, война рано или поздно затронет и Салтанат, и королю уже сейчас нужно сделать выбор, на чьей он стороне.

Впрочем, раньше, чем Салтанат, от войны пострадает Семиградье. Это очевидная следующая цель Елены после Волхова, и Марья предусмотрительно позвала на Совет послов Содружества – Назара и Нила Сорского. Сорский уже десять лет был представителем Содружества в Волхове, а Назара специально прислали из Крайгорода сверить позиции после последних событий.

Окна были зашторены, свечи зажжены. Дождь моросил с самого утра, и хотя бы сегодня можно было не ожидать нападения Змея.

Марья знала, что во дворце хорошо натоплено, но её по-прежнему знобило. Она держалась, стараясь не дрожать и не кутаться демонстративно. От сегодняшнего Совета и её личных решений зависит слишком многое, нельзя дать кому-то повод усомниться в её способностях и компетенции.

– Дорогие гости! Друзья! Ваше величество! – она обвела взглядом собравшихся. – Спасибо, что приняли приглашение и согласились прибыть в Волхов.

Салтан и Велизарий покивали в ответ, Аддон скучающе улыбнулся, остальные продолжали настороженно слушать.

– Как вы знаете, повод для собрания чрезвычайно серьёзен. Несколько дней назад в наш мир явились посланцы Кощея. Нами были задержаны двое из его гонцов, но, к сожалению, третьему удалось уйти. Мои люди, – Марья взмахнула рукой в сторону Игната, стоявшего с повязкой на пустой глазнице, – храбро сражались, но предусмотреть нападение воронов Балки было невозможно.

Она перевела дух пару секунд.

– Так или иначе, посланец добрался до Золотого Города, обеспечил Елене возможность действовать, и теперь они ведут с нами войну. Войну за возвращение Бессмертного.

– Это всё крайне интересно, – Аддон демонстративно зевнул. – Но какое это имеет отношение к нам?

Велизарий прикрыл глаза, словно стыдясь подопечного. Остальные, напротив, уставились на него.

Марья усмехнулась.

– Коломна! – она протянула руку к дьяку, он вложил ей в ладонь бумажный свиток.

– Это принёс Саур два дня назад, – она помолчала, пережидая гул возмущения. – Да, мы знаем, кто такой Саур. Мои стрелки были недостаточно внимательны, но в этот раз он был всего лишь посланцем.

Марья вернула свиток Коломне.

– Читай! – приказала она.

– Ваше величество, стоит ли? Давайте я просто перескажу.

– Читай! – повторила Марья. – Это послание моего брата. Но адресовано оно всем присутствующим.

Дьяк развернул свиток, откашлялся, вытер рот платком.

– Моя дорогая сестрица! – негромко начал он, бросая быстрые взгляды на Марью. – Если ты читаешь это письмо, значит, Елена начала действовать, и ты уже в курсе, на что мы способны.

Я дам тебе время осознать своё положение. Ты будешь сопротивляться, это неизбежно. Ты попробуешь опять собрать коалицию, ты предложишь дать совместный отпор. Ты будешь убеждать Мороза и Велизария, что в ваших силах справиться с моим Змеем, а тогда вы разберётесь и со всем остальным.

Попробуй. Я дам тебе время, я знаю, что, не попробовав, ты не смиришься. Но каждый день, что ты будешь пробовать, Елена будет атаковать вас. Передай всем своим союзникам – никому не удастся отсидеться.

Вы, четверо, в безопасности, вы нужны мне живыми, чтобы снять Запрет. И пока не снимете, каждый день будут гибнуть люди. Ваши люди. Близкие люди.

Я советую тебе собрать всех участников и зачитать им это письмо, чтобы до каждого дошло быстрее и без посредников.

Кто дороже всего тебе, Марья, мы оба знаем, так что не будем на этом задерживаться.

Ольга, ты тоже нужна мне живая, и детей твоих я не трону. Но за мужа ручаться не стану.

Мороз, ты не смог спасти дочь; подумай, сможешь ли спасти внучку. Как бы далеко ты её не упрятал, мои волки и вороны до неё доберутся. Рано или поздно.

Велизарий, если откажешься ты, мой Змей сожжёт твою школу. Со всей твоей библиотекой. И учениками.

Я не буду обещать, что никого не трону, если вернусь – вы всё равно не поверите. Но если я не вернусь, Елена справится с вами и без меня.

Ты знаешь, о чём я. И Велизарий знает. Зря вы отказались от моего последнего предложения.

Я нашёл Автора. Я нашёл Книгу. Если вы будете упорствовать, о Книге узнают все – Елена позаботится. И править вам в этом мире останется недолго.

* * *

Коломна закончил, прокашлялся, свернул свиток и замер в кресле. Несколько секунд стояла звенящая напряжённая тишина; можно было слышать, как капает воск со свечей.

– Я извиняюсь, – скучающим тоном протянул Аддон. – О какой книге идёт речь?

Марья не ответила, она смотрела на Велизария. Старик сгорбился в кресле, поникнув головой и безвольно опустив руки.

– Книга, – тихо произнёс он, откликаясь на взгляд Марьи, – это Книга нашего мира. Не вдаваясь в подробности, и помимо прочего, там всё про всех и каждого из нас. От рождения и до… надо думать до последнего года.

– А с чего вы взяли, что такая Книга есть? – подозрительно спросил Мороз. – Её кто-нибудь видел?

– Коломна! – Марья опять протянула руку; дьяк передал ей свиток.

Она развернула его, прищурилась, выискивая.

– Ночь в Холодном Логе, – она повернулась к Морозу. – Тебе это о чём-то говорит?

Мороз замер. Он молчал, наливаясь кровью и игнорируя обращённые на него взгляды. Он смотрел только на Марью.

– Что это? – хрипло спросил он, наконец. – Откуда это?

– Я не знаю ни что это, ни откуда, – излишне резко, как ей самой показалось, ответила Марья. – Кощей велел прочитать это тем, кто не поверит. Тут для каждого есть, я уж не буду зачитывать всё.

– А я бы всё-таки попросил, – опять протянул Аддон. – Мне вот интересно, о чём идёт речь.

– Ваше величество, не стоит, – резко вмешалась Сирин.

– Почему это? – надменно вскинул брови Аддон.

– Потому что это вам сильно не понравится, – сказала Марья. – Кощей позаботился о доказательствах. Про Холодный Лог никто ничего не должен был знать – не так ли, Мороз? Кроме тебя, естественно.

Она взглянула на Мороза. Тот, с натугой, кивнул.

– Ну, а теперь знает Кощей. И, видимо, Елена. И если мы не снимем Запрет, об этом узнают все.

Аддон озадаченно нахмурился, соображая. Остальные уже всё поняли.

– Позвольте мне, – Сирин протянула руку. Марья усмехнулась.

– Не веришь, что и про тебя есть? – она отдала свиток дьяку. – Пожалуйста.

Коломна передал свиток Сирин. Она жадно схватила его короткими цепкими пальцами, развернула, забегала глазами по строчкам.

Марья, воспользовавшись тем, что все смотрят на Сирин, достала из рукава платок и вытерла вспотевший лоб. Пряча платок обратно, она заметила, как дрожат пальцы.

Сирин прочла, что искала. Как и Мороз, на секунду остолбенела с полуоткрытым ртом. Потом быстро опомнилась, поджала губы и резко вернула свиток Коломне.

– Мы должны её остановить! – громко и с вызовом произнесла она, вскинув голову. – Угрозы Бессмертного останутся лишь угрозами, если мы остановим Елену.

– Ради этого мы здесь и собрались, спасибо большое, – желчно ответила Марья, не глядя на Сирин. – Вопрос в том – как?

– Нас четверо колдунов здесь, – Сирин встала, обвела взглядом Мороза, Марью и Велизария. – Если мы все атакуем Золотой Город, неужели не справимся с ней?! Она же даже не колдует!

– А ей и не надо, всё уже сделал Бессмертный, – ответила Марья, всё так же не глядя на Сирин. – Пока она в его башне, она неуязвима. Ни для каких чар.

– Откуда это известно? – горячо воскликнула Сирин.

– Из опыта прошлой войны. Не поделишься, Мороз? – Марья скосила на него глаза.

– Башня Бессмертного защищена не только заклятиями, но и Вещим Огнём, – хмуро произнёс Мороз. – Я не знаю, как он приручил его, но под Вещим Огнём его Башня выстояла даже против моего Льда.

– Хорошо, – не сдавалась Сирин. – Ладно. Но она же не всегда в Башне. Она же теперь вылетает на Змее, я так понимаю. Мы можем попробовать атаковать их в воздухе, за пределами Золотого Города. Ты можешь со Змеем справиться?

Сирин требовательно уставилась на Мороза. Он смотрел на неё несколько секунд.

– Не знаю, – нехотя признал он, наконец. – Мне ещё не доводилось с ним сражаться. Но если он палит Вещим Огнём, его тоже не взять.

– Попробуем что-нибудь ещё. Заколдуем, обездвижим, – Сирин повернулась к Марье. – Ты ведь уже билась со Змеем. Я слышала, что вроде успешно.

– Да, если называть успехом то, что мы выжили, – усмехнулась Марья. – Я срубила ему три головы, а он через десять минут вернулся с новыми. Как тебе такое?

Сирин поперхнулась. Она беззвучно открывала рот и напоминала Марье рыбу, вытащенную из воды.

– Вы даже не хотите попробовать? – с тихой ненавистью спросила она. – Вы готовы заранее сдаться и сложить ручки перед этими… этими… этими шантажистами…

Марья вспыхнула.

– Знаешь что? – она резко поднялась с кресла. – Если ты предложишь план – настоящий, действенный план, – я, конечно, попробую. Вот только сначала реши, как нам найти этого Змея – раз. – Марья поднесла ладонь к лицу Сирин, загибая по очереди пальцы. – Где нам его и чем атаковать – два. Как защитить от него наши города, пока не найдём – три. Что делать с воронами Балки, пока ищем Змея – четыре. И что делать с Книгой – пять. Елена бездействовать не будет, и как только почувствует прямую угрозу, сразу всё всем расскажет.

– Да и пусть рассказывает! – Сирин пренебрежительно махнула рукой. – Кто ей поверит? Она же отщепенка, подстилка Кощеева. Объявим её сумасшедшей лгуньей, да и дело с концом.

– А если она предоставит доказательства? – Марья пыталась держаться и не съездить Сирин по лицу.

– Какие? Какие ещё доказательства? Ты же сама сказала Велизарию, что Книга пропала с мальчишками, а больше у неё ничего нет. Слово против слова, и посмотрим, кому поверят больше. Мы тоже можем много чего придумать про неё.

Марья с упрёком посмотрела на Велизария. Старик вздохнул, приподняв плечи, развёл руками, словно извиняясь.

– Подождите-ка, – нахмурился Салтан. – Это что же, у Олега та самая Книга? Про которую вы талдычите? Как она вообще к нему попала?

Марья повернулась к королю с неприятным чувством предстоящего неловкого объяснения.

– Первый посланец Кощея – мальчик Костя, ровесник Олега. Книгу Бессмертный прислал вместе с ним. Во время нападения Соловья он был в Скальном Грае и бежал из него вместе с Олегом. И, видимо, вместе с Книгой.

– Ты… – Салтан выпучил глаза не в силах поверить. – Ты как такое допустила? Марья, Книга была у тебя в руках, а ты её выпустила?!

– Да откуда же я знала, что она у него?! – раздражённо ответила Марья. – Мальчишка про неё ничего не говорил, а обыскивать его у меня поводов не было.

Она села обратно в кресло, сердито выдохнув и постаравшись успокоиться.

– Но если Книга не у Елены, то где? – громко спросил Мороз. – Кто-нибудь понимает вообще, что происходит? Какие наши главные цели – Бессмертный, Елена, Змей, Книга?

Марья замешкалась. Мороз сам, может быть того не понимая, задал важнейший вопрос. С него, по-хорошему, и надо было начинать, а не тонуть в бесплодных спорах.

– Мы смотрим на дело не под тем углом, – медленно и негромко начал Велизарий, и Марья благодарно посмотрела на него, уступив слово. – Нам не нужно вовлекаться в эту войну. Но и уступать необязательно. Надо переманить Елену на нашу сторону. Мы оставим ей Золотой Город, признаем коронованной царицей со всеми правами и регалиями, введём в высший круг, и, вполне возможно, она согласится. Зачем ей рисковать в неверной войне, если можно получить всё и сразу? И не придётся делить власть с Бессмертным, она сможет править сама и единолично.

Марья задумалась. План Велизария был хорош, но не учитывал одного нюанса. И, кажется, об этом подумала не только она.

– А если она откажется? – спросил Сорский.

– От таких условий? – недоверчиво прищурилась Сирин.

– В этих условиях для неё нет главного, – осторожно заметил Сорский.

– Это чего же?

– Ну, понимаете… Я бы рассмотрел возможность…

– Мой товарищ пытается изъясняться вежливо, – перебил Назар. – Ему здесь ещё работать, поэтому давайте-ка я вам кое-что объясню. План Велизария – туфта полная. Вы никогда не переманите Елену на свою сторону и не заставите её сложить оружие. Мы принимали их с Бессмертным в Крайгороде. Я видел их вместе. Если я хоть что-то понимаю в этой жизни и в женщинах, у них любовь. Самая настоящая, без дураков. Ей нужен он, поймите вы это. И пока она его не вернёт, вы ничего от неё не добьётесь.

– Чтобы моя сестра кого-то любила?! – недоверчиво фыркнул Аддон. – Да быть такого не может. Она соблазнилась его статусом, и ничего более.

Назар бросил на Аддона презрительный взгляд и отвернулся. Тяжёлое молчание прервал Салтан.

– Марья! – он неловко поёрзал в кресле. – Я думаю, они правы. Елена уже начала войну, она не остановится. Ты же помнишь, что он обещал, зачем нам это? Зачем ждать, пока вороны убьют Ивана? Или Снежку. Или…

– Или Гвидона, – саркастически улыбаясь, перебила Сирин.

– Да! – вспыхнул тот. – Да, Гвидо. В конце концов, пока мой сын в плену, я отвечаю за него и за его семью. Ты хочешь оставить детей без отца, а, Марья?! – грозно спросил он.

Старый, тучный, с одышкой, Салтан сейчас был больше смешон, чем грозен. Марья даже не стала на него злиться; она всё прекрасно понимала.

– Неужели ты думаешь, Салтан, – устало спросила она, – что Кощей всё забудет, когда вернётся? Ну ладно, я, Велизарий. Ладно, Мороз. Но он же ведь убьёт и Ольгу. Ты хочешь оставить детей без матери?

– И без отца, – добавила Сирин, так же саркастически улыбаясь. – А может, ты этого и добиваешься? Стать опекуном сироток, договориться с Кощеем и прибрать Лукоморье.

– Как ты смеешь?! – взревел Салтан, вскакивая с кресла; Марья ощутила за спиной движение Ферзя и Игната. – Чтобы я договаривался… жизнью сына… да как ты… как ты…

Старика, казалось, сейчас хватит удар. Он побагровел, тряс кулаками, брызгал слюной, не находя слов.

– Да не строй тут из себя праведника! – Сирин, в отличие от Салтана, бледнела от гнева. – Знаем мы, как ты добыл сыну княжество и при чём тут Кощей. Тебе не впервой с ним договариваться.

– Ах ты, мразь! – завопил Салтан, бросаясь на Сирин. Метнувшиеся вперёд Ферзь с Игнатом успели перехватить короля и бережно, но твёрдо усадить в кресло. Старик лягался, выкрикивая что-то несвязное, тыкал пальцем в Сирин, побледневшую и вскочившую.

Марья поняла, что пора закругляться.

– Перерыв, – объявила она, вставая. – Дорогие гости, давайте немного успокоимся. Кажется, мы немного подустали и перенервничали. Нам надо отдохнуть и подумать. Через пару часов снова встретимся здесь и тогда всё решим.

* * *

Она вышла из зала в сопровождении Ферзя и Игната. За гостей можно не беспокоиться, Коломна устроит всё лучшим образом. Сейчас ей самой нужно было принять правильное решение, и она шла в кабинет, чтобы ещё раз всё взвесить и обдумать.

Вот только бы избавиться от этой лихорадки, думала Марья, оставляя Ферзя с Игнатом у двери. Она зажгла огонь и обхватила себя руками, пытаясь сдержать дрожь.

Огонь пылал, выбрасывая языки пламени из камина, но ей всё равно было холодно. Воровато оглянувшись, она взмахнула, накинув кунью шубу и обув валенки, уселась за стол, наколдовав ещё и кружку горячего сбитня.

– Матушка, да у тебя жар, – сообщил Баюн, выгибаясь на столе и заглядывая в глаза. – Тебе срочно в постель надо, а не на совещания.

– Не могу я сейчас в постель, Баюн, – жалобно пробормотала она, грея ладони о кружку. – Без меня тут всё развалится, а если я слягу…

Она не договорила, отхлебнув сладковатого терпкого питья. Сбитень хорошо помогал ей при простудах, но сейчас у неё, очевидно, что-то серьёзнее. Баюн прав, ей надо заняться собой, ей надо лечиться, но она не могла отвлечься ни на минуту, мучительно соображая, что же всё-таки придумал брат.

Марья прикрыла глаза, откинувшись в кресле и размышляя. Баюн забрался на колени и уютно урчал под рукой.

Кому Кощей отправлял Книгу – ей или Елене? Если ей, почему не предупредил; если Елене – почему таким невообразимым способом? Ведь не мог же он предвидеть, что Соловей захватит Скальный Грай, тем более что Костя сбежит от него с Книгой? Или мог?!

Марья встряхнула головой, поморщилась, ощутив пульсирующую в глазах боль. Эх, Велизарий, Велизарий! Что стоят все твои планы против железной воли твоего лучшего ученика, который давно превзошёл тебя во всём. Даже из другого мира он навязал нам свои правила игры. Мы можем разработать идеальную стратегию, но она ничего не стоит, если не понять его собственный план. Хотя бы… хотя бы на эти треклятые часы.

– Баюн! – попросила Марья, и кошак с готовностью вскочил с коленей на стол. Она провела рукой под крышкой стола и достала из тайника часы.

Снова и снова возвращалась она к этим часам, чувствуя, что вот уже пробивается из подкорки мозга в сознание смутное озарение, самый кончик отгадки на эту загадку, который она всё пытается ухватить и никак не может.

– Ну, что же это, что же? Что ты мне этим хотел сказать? – бормотала Марья, напряжённо рассматривая часы. – Две минуты. Я поняла, что две минуты! Но зачем? Для чего?

– Матушка! – предупреждающе промурлыкал Баюн. – К тебе посетители.

Марья испуганно вскинула голову; в дверь действительно постучали. Она торопливо избавилась от шубы и валенок, прикрыла часы листком и разрешила войти.

– Ваше величество, к вам Велизарий, – сообщил Ферзь, открыв дверь.

Марья кивнула и встала из-за стола. Невежливо встречать Велизария сидя.

– Без Сирин?! – недоверчиво усмехнулась Марья, увидев его одного.

Велизарий сарказма не принял и шутки не поддержал. Он был озабочен и хмур.

– Надо уже решать, Марья! – сказал он, отрицательно качнув головой, когда она жестом предложила присесть. – Нельзя допустить, чтобы о наших разногласиях узнала Елена. Она начнёт вербовать себе союзников. Соловей уже может быть на её стороне, а если ещё…

– Велизарий! – прервала Марья, взмахнув рукой. – Можешь мне помочь кое с чем?

– Что такое? – настороженно спросил он.

– Ты что-нибудь знаешь про это? – спросила Марья, достав часы из-под листка и протянув Велизарию.

Он осторожно взял за цепочку, положил на сухую пожелтевшую ладонь, погладил по крышке большим пальцем. Потом открыл, присмотрелся к ходу стрелок, к вензелю.

– «КБ»! – прошептал он. – Это его?

– Да, его, – кивнула Марья. – Они были у него, когда мы отправили его в другой мир. И вот он присылает их мне вместе с мальчиком, с Костей Благовым. Якобы для подтверждения своей личности. А на самом деле зачем, как думаешь?

– А что тебя беспокоит?

Марья подозрительно взглянула на Велизария.

– Ты знаешь, что это за часы?

Велизарий покачал головой.

– Я слышал, он проводил какие-то эксперименты со временем, но…

– Не со временем, нет, – Марья отрицательно качнула головой. – Со скоростью.

– И? – Велизарий поднял заинтересованный взгляд.

– И эти часы – инструмент управления скоростями.

– Неужели?! – воскликнул Велизарий. – И как они действуют?

– Да… – Марья неожиданно засомневалась. Брат прислал часы ей, только ей. Она не будет играть по его правилам, но стоит ли забывать про свои? – Да, знаешь, Велизарий, забудь. Думаю, он просто морочит мне голову. Как обычно.

Она вытянула часы из рук Велизария. Показалось ли ей это или нет, но старый учитель расставался с ними с явной неохотой.

Её пробил озноб. Она бросила часы на стол и обхватила себя руками.

– Ты в порядке, Марья? – Велизарий приложил сухую ладонь тыльной стороной к её лбу. – У тебя же лихорадка! Тебе надо…

– Да-да, знаю, что мне надо, – резко ответила Марья. – Надо отдохнуть, надо подлечиться. Некогда, Велизарий. Возвращайся в Янтарный, я сейчас подойду.

Марья не старалась специально, но это прозвучало как приказ. Она почувствовала неловкость перед старым учителем и хотела извиниться за резкость. Но очередной приступ заставил её сцепить зубы, чтобы не клацнуть при Велизарии.

– Хорошо, – старик задумчиво посмотрел на неё, бросил взгляд на часы и неспешно вышел.

– Что, не веришь ему? – спросил Баюн, как только за Велизарием закрылась дверь.

– Нет, – пробормотала Марья, убирая часы в тайник. – Нет, дело не в этом. Просто…

Она замялась, сама не понимая, что «просто». Просто осторожность? Просто болезнь, обострившая её мнительность? Просто кошак прав, и она действительно не верит. Не Велизарию, нет. Сирин.

Он же непременно всё ей расскажет, а Марья не хотела, чтобы её с братом секрет стал известен Сирин. Велизарию – может быть. Но только не Сирин.

Марья нахмурилась. Сирин… Сирин… В голове забрезжила смутная догадка. На секунду ей показалось, что вот-вот она ухватится за кончик ниточки, ведущей к разгадке головоломки, присланной братом, и тут же снова всё потеряла.

– Да что ж такое! – Марья с досадой стукнула кулаком о край стола. Стоять на пороге озарения и никак не открыть дверь – ну, это, конечно, выбешивает.

Она взяла себя в руки, оправила платье. Надо было идти.

– А может, не надо? – предложил Баюн. – Плохо ты выглядишь, матушка, лучше бы тебе не ходить. Не сегодня хотя бы.

– Надо, Баюн, – вздохнула Марья. – Надо.

Ферзь с Игнатом опять сопровождали её в Янтарный зал.

– Что гарнизон? – спросила Марья на ходу.

Большая часть гарнизонов Кремня и Данилова спаслась, заранее заметив Змея. Воеводы, понимая, что оборонять крепости бессмысленно, вывели и рассредоточили людей в оврагах Зарядья. Удивительно, но Елена, спалив крепости, не стала гоняться за людьми, а вернулась обратно.

– Подходят, – ответил Ферзь. Ему было поручено принять и распределить отступившие в столицу гарнизоны. – Даниловцев ждём сегодня вечером, гарнизон Кремня – послезавтра.

– Хорошо, – пробормотала Марья, чувствуя, как к жару и лихорадке добавилась внезапная слабость.

Она остановилась, надеясь переждать приступ. Закрыла глаза, несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь сосредоточиться и собрать волю в кулак. И…

Ферзь с Игнатом едва успели подхватить потерявшую сознание царицу.

Глава 15. Заботы дьяка Коломны

Слух о болезни царицы, несмотря на все усилия Ферзя и Коломны, распространился по дворцу мгновенно. Лика, Снежка и Маргарита сидели в мастерской царевны и живо обсуждали случившееся.

Снежка уже успела поговорить с дедом и выяснить, что они задержатся в Волхове. Сейчас она радостно щебетала, что как хорошо всё обернулось и она сможет остаться тут на несколько дней, а может, и недель, и вдоволь наговориться с подружками. Маргарита тоже была воодушевлена, и только Лика выглядела встревоженно и обеспокоенно.

– Ты чего? – спросила наконец Маргарита. – Чего скисла-то?

Лика вскинула брови, укоризненно посмотрела на подружек.

– Марго, царица лежит без сознания – тебе мало? У нас война с Золотым Городом, Иван где-то на фронте, в столице некому править. Чему вы радуетесь – никак не пойму!

Радостная детская улыбка сползла с лица Снегурочки. Кажется, до неё только сейчас дошло, почему её оставили в Волхове.

– Не драматизируй! – Маргарита тоже поубавила оживление. – Она же волшебница, быстро поправится. В крайнем случае, отзовут с фронта Ивана. Он же наследник, нет?

– Да при чём тут это?! – Лике не сиделось на месте, она ходила по комнате, нервно поправляя то подсвечник, то кресло, то бумаги на столе. – Марья – волшебница, она могла бы остановить Змея. А теперь она лежит, и неясно, встанет ли вообще.

Лика тоже успела сбегать за новостями на половину царицы. В спальню Марьи её не пустили; у двери стоял Илюша и не реагировал ни на какие уговоры. Лика дождалась, пока из спальни выйдут Коломна с Ферзём, и принялась тормошить их.

Они ничего не сказали ей, но по их озабоченному хмурому виду, было ясно, что всё серьёзно. В раскрытую дверь Лика успела заметить Наташу с парой девушек, хлопотавших у постели царицы и серый клубок у неё на груди. Значит, за лечение взялся сам Баюн, и, значит, дело действительно плохо.

Коломна скоро убежал, а Ферзя Лика не отпускала до тех пор, пока он не сообщил ей, с большой неохотой, что за Иваном послано, но когда он вернётся, пока неизвестно.

– В конце концов, есть же ещё один наследник, – заметила Маргарита, когда Лика пересказала разговор с Ферзём.

– Кто? – недовольно спросила Лика.

– Ты.

Лика уставилась на Маргариту.

– Не смешно, – сообщила она. – Вот ни капельки.

– Какой смех, – пожала плечами Маргарита. – Ты – царевна. Юридически признанный представитель рода Волховских. В случае смерти, отсутствия или недееспособности прочих представителей рода ты официально становишься полноправным правителем и можешь отдавать полномочные приказы.

Лика растерянно моргала, глядя на Маргариту.

– Откуда ты всё это вытащила? – спросила она, недоумённо вздёрнув плечи.

– Соборное уложение двадцать пятого года. Ты что, не читала?

Лика помотала головой.

– Наведываться надо в библиотеку, – наставительно произнесла Маргарита. – Хоть иногда. А то так и корону упустишь невзначай.

– Да ну тебя! – рассердилась Лика. – Какая ещё корона? У нас тут такое творится…

– Я серьёзно, Лика!

– Я тоже. Марго, хватит ерундой заниматься. Скоро вернётся Иван, или Марья поправится, и вообще…

– Ну, а пока никого нет, кто у вас тут за главного?

– Коломна, конечно же. Кто же ещё?!

– А он кто вообще? Он дьяк. И как он будет управлять царями да королями, которые у вас тут в гостях? Не говоря про волшебников?!

– Коломна справится.

– А если нет? Лика, неужели тебе неинтересно побыть царицей хоть пару дней? Хотя бы снимешь с нас самих арест, разрешишь в город выйти.

– Я не царица! – выкрикнула Лика, потеряв терпение.

– Но можешь ей быть! – настаивала Маргарита. – У тебя такие же права, как и у Ивана с Марьей. И не маши тут руками, сама знаешь. Всё может случиться. И Марья может умереть, и Иван погибнуть. И кто тогда будет править? Кому вести войну или переговоры с этой… как её…

Снежка крутила головой, открыв рот, переводя взгляд с Лики на Маргариту и обратно. Ей очень хотелось кого-то поддержать, но она боялась обидеть другую.

– Нет, нет, нет, нет! – Лика отчаянно мотала головой. – Нет, Марго, ты не понимаешь. Я не царица – ни по роду, ни по статусу. Мне нельзя править.

– Марья тоже не царица, а смотри, как правит! Законного наследника отодвинула от престола!

– Она волшебница! Она хочет и умеет править. А я нет!

– Значит, придётся научиться. Ты же не собираешься провести тут всю жизнь под крылом мачехи?! Когда-нибудь надо выбираться в самостоятельное плавание.

– А тебе-то что с этого? Что ты меня подначиваешь?

– Я хочу, чтобы ты повзрослела. Чтобы взяла, наконец, жизнь в свои руки и сделала то, что хочешь.

– А если я ничего не хочу?! Если меня всё устраивает?

– Так не бывает! – отрезала Маргарита. – А даже если и бывает, то недолго. Сама видишь, что происходит. Утром ещё всё хорошо, а вечером – бац! – и полная задница. И тебе приходится брать ответственность на себя, и принимать решения, и что-то делать. Даже если ты и не хочешь ничего делать, тебе придётся, Лика. Пойми уже, наконец!

Лика открыла рот и не нашлась, что сказать. Маргарита была права, но как же не хотелось этого признавать! Неужели сегодня, вот именно сегодня закончилась её беспечная беззаботная жизнь?! Прежде, даже в самые тяжёлые моменты, после смерти отца или ссор с Иваном, в критические дни войны или дворцовых смут, она не беспокоилась о будущем, она знала – о ней есть кому позаботиться. И вот сейчас, может быть, впервые в жизни ей предстояло самой принимать решения, самой заботиться о себе.

А Маргарита продолжала добивать.

– Илюша тебя не пустил к Марье, а ты просила. Почему? По какому праву он тебя не пустил?

– По приказу…

– По чьему приказу? Коломны? Ферзя? Сейчас они твои подчинённые, ты должна отдавать им приказы. Не говоря уже про Илюшу. Ты не просить у него должна, а приказывать. А если бы отказал, вызвать Ферзя и велеть наказать его. На губу посадить или чего там у вас…

Нелепость представленной картины сразила Лику, и она нервно рассмеялась.

– Марго, хватит! – попросила Лика, успокоившись. – Угомонись. Ну, послушай, послушай меня. Хорошо, я царевна, имею право – всё так, согласна. Но как ты себе это представляешь? Как я буду влезать в дела Коломны или Ферзя? Я же ничего не понимаю – ни в управлении, ни в финансах, ни в военном деле. Как я буду отдавать им приказы, если даже не знаю какие? Они же меня на смех поднимут!

– Начни с малого, – не отставала Маргарита. – Потом научишься, втянешься.

– Всё, Марго, хватит! – Лике надоел этот разговор. – Скоро вернётся Иван, или Марья встанет, и всё будет нормально. А пока Коломна справится и без моих советов. Буду я ещё у него под ногами путаться!

– Ну, смотри! – Маргарита была явно раздосадована. – Я тебя предупредила. Не хочешь сейчас занять своё место, потом будет поздно. Так и просидишь до старости под Марьей!

Она повернулась к Снегурочке.

– Снежка, пойдём, покажешь мне, как огонь разжигать.

– Пойдём! – Снегурочка вскочила, обрадованная, что и про неё вспомнили. – Это совсем просто, я тебе покажу.

– А дашь перстень попробовать?

– Ну, конечно…

Уязвлённая Лика смотрела, как Маргарита под руку со Снегурочкой выходят из мастерской, и ей не хотелось идти с ними. Она обиделась на Маргариту, но понимала, что она права. Что-то и в самом деле пора было менять. Нельзя же всю жизнь прожить здесь, старея под присмотром Марьи и мучаясь из-за невыясненных отношений с Иваном. Рано или поздно их придётся выяснить и что-то уже решать.

Но хотя бы не сегодня! Хотя бы не сегодня, бормотала про себя Лика, подходя к окну и всматриваясь сквозь струйки дождя на стекле в непроглядную осеннюю ночь.

* * *

В эту ночь Коломна почти не спал. Всё, что держалось в царстве на Марье, свалилось теперь на него одного.

Первым же делом Коломна отправил сообщение Ивану. В наскоро наброшенном послании дьяк объяснил царевичу ситуацию и предложил вернуться в столицу, оставляя, впрочем, окончательное решение на его усмотрение. Он знал, насколько было важно для Марьи найти и мальчиков, и Книгу раньше всех прочих, и понимал, что кроме Ивана доверить это дело нельзя было больше никому.

Другой своей важнейшей задачей дьяк видел оставить в Волхове прибывших волшебников. Пока не поправится царица, убеждал он, явившись в Янтарный зал вместо Марьи. Она скоро встанет, и тогда можно будет завершить Совет и принять совместное решение. А пока нужно держаться в Волхове и известить Елену о болезни царицы.

– Известить? – не поверила Сирин. – Зачем?

– Нужно убедить Елену, что мы сейчас физически не способны выполнить её требования. Государыня лежит без сознания и не может принять участие в снятии Запрета. Как только Елена убедится в этом, ей не будет смысла продолжать налёты. Мы заверим её, что решение принято и, как только государыня поправится, Запрет будет снят. Этим мы выиграем время и, может быть, найдём Книгу раньше неё.

Несколько секунд все обдумывали предложение дьяка.

– Знаете, может сработать, – неожиданно согласился Велизарий. – Но как ты надеешься её убедить?

– Пусть пришлет Саура проверить.

– Ты пустишь эту тварь во дворец? – скривившись, спросил Салтан.

Коломна вздёрнул плечи – мол, ну а что ещё остаётся делать?! У остальных на лицах было такое же недоверие, смешанное с отвращением. К Марье у всех здесь было разное отношение, но представить ворона Балки в её спальне, пока она там без сознания, – это, кажется, даже у Сирин не вызвало удовольствия.

Возражать, однако, никто не стал. Получив у всех согласие задержаться в Волхове до выздоровления царицы, Коломна отправился проведать её.

– Это невозможно! – негромко, но твёрдо проговорил Ферзь, сопровождавший его в Янтарный. – Я не пущу ворона в спальню государыни и вообще во дворец.

Он помнил последнее наставление Ивана, и ненавязчивый укор Марьи терзал его до сих пор. Ещё одного подобного промаха он не намерен был допускать.

– Ценю твою заботу, Ферзь, – нетерпеливо отмахнулся Коломна, – но за Марью можешь не беспокоиться. Пока Запрет не снят, Елена заинтересована в её жизни больше, чем кто-либо другой. Будь у неё возможность, она сама бы её вылечила. Саур ничего не сделает.

Ферзь промолчал. Дьяк, кажется, был прав.

Марья лежала бледная, с закрытыми глазами и, слабо шевеля губами, перекатывала голову по подушке.

Она была в жару; испарина выступила у неё на лбу, на висках, на щеках. Мокрые волосы прядями липли к вискам. Наташа с девушками убирали волосы и торопливо меняли холодные компрессы. Марья в бреду мотала головой, то и дело сбрасывая их; Наташе приходилось ставить снова и снова.

Перстень с Лонгиром, по распоряжению Баюна, был заботливо снят и спрятан от греха подальше. Сейчас кот лежал на высокой груди царицы и, пронзительно щуря жёлтые глаза, негромко урчал, вытягивая лапу с выпущенными когтями и оставляя на нежной коже тонкие царапины с капельками крови.

– Ты что делаешь, разбойник! – сиплым шёпотом возмутился Коломна.

Он стоял, не доходя до кровати несколько шагов, и мял в руках шапку. Ферзь скромно держался у него за плечом.

– Так надо, – процедил Баюн, даже не повернув головы. – Чего вы вообще набились тут? Идите по своим делам и не мешайте мне делать мои. Отвлекаете только.

– Ты можешь сказать, что с ней? – спросил Коломна. – Насколько всё серьёзно?

– Как раз этим и занимаюсь, – раздражённо ответил кошак. – Пытаюсь выяснить. Зайдите через пару часов, может, что и скажу.

Коломна потоптался, поманил пальцем Наташу. Черноволосая служанка выглядела испуганной.

– Не знаю, что делать, – тихо пожаловалась она. – Я не знаю, что с ней. Она вся горит, и компрессы не помогают. Прямо хоть льдом обкладывай!

– Позвать Мороза? – предложил Коломна.

– Не надо Мороза! – процедил кот. – И льда не надо. Жар остановился.

Наташа вопросительно посмотрела на девушку, меняющую компрессы. Та потрогала лоб царицы и кивнула.

– Ну, хоть что-то, – пробормотала Наташа.

– Ладно, – решил Коломна. – Делай, что кошак велит, а мы пойдём пока. Случится что – сразу докладывай.

Наташа кивнула. Дьяк нахлобучил шапку и вышел с Ферзём в коридор, наткнувшись на Лику. Едва отделавшись от царевны, дьяк направился в кабинет Марьи.

У кабинета его ждал Велизарий.

– Как она? – внимательно глядя на озадаченного дьяка, спросил старый маг.

– Э-э-э… – замялся Коломна. – Пока не понятно. Но она под лучшим наблюдением, можете не сомневаться.

– Может, мне её посмотреть?

– Э-э-э, знаете… – промямлил Коломна. – Спасибо, Велизарий, но, наверное, не стоит пока.

Предложение Велизария было слишком соблазнительным, но Коломна знал, как не любила Марья кого-то подпускать к себе, кроме Баюна. До сих пор кошак справлялся и полностью устраивал царицу; не было причин не доверять ему и в этот раз.

– Ладно, – понимающе усмехнулся Велизарий. – Тебе виднее. В любом случае я всегда к вашим услугам. Если понадоблюсь… – Велизарий добродушно развёл руки.

– Ага, – кивнул Коломна.

Велизарий мялся и не уходил. Коломна недоумённо смотрел на него.

– Послушай, Коломна, – Велизарий, кажется, решился. – Я к тебе, вообще-то, ещё с одним делом шёл. Так, пустяк, но…

У дьяка возникло крайне неприятное чувство, что именно это дело и привело его сюда, а вовсе не забота о здоровье Марьи.

– …понимаешь, до того как всё это… случилось, мы с Марьей обсуждали часы… Часы её брата, присланные с мальчиком. Ты ведь знаешь про них?

– Ну… я их видел, – осторожно ответил Коломна.

– Ну, да, – кивнул Велизарий. – Время поджимало, надо было идти. Но потом мы с Марьей собирались поработать над этими часами, понять, зачем они тут.

– Ага, – кивнул дьяк, начиная догадываться, к чему идёт дело.

– Но видишь, как всё обернулось, – продолжал Велизарий, приободрённый кивком Коломны. – Так вот, пока Марья лежит, может, мне одному заняться часами? Ты не знаешь, где она их держит? Может, дашь мне их посмотреть?

– Увы! – Коломна развёл руками. – По волшебной линии я Марье не советчик, и где она часы прячет, понятия не имею.

Дьяк почти не соврал. Где находится тайник он знал, но вот как открыть его, действительно не имел никакого понятия.

– Не знаешь? – на лице Велизария явственно проступило разочарование. – Уверен? Может, подумаешь? Она хоть в кабинете их держит?

Коломна насторожился ещё больше. Не нравился ему этот настойчивый интерес Велизария к часам и стремление заполучить их в обход Марьи.

– Велизарий, я не знаю, – он старался тщательно подбирать слова. – Наверное, они в тайнике, но я даже и представить не могу, где он. Думаю, вы сможете заняться часами, когда она встанет.

– Боюсь, может быть поздно, – пробормотал Велизарий.

Коломна развёл руками: мол, что смог. Велизарий покивал, извиняющееся улыбнулся и удалился. Дьяк проводил его взглядом и прошёл в кабинет.

В кабинете было темно и холодно. Коломна поворошил кочергой в камине, подхватил щипцами тлеющий уголёк и зажёг свечу. Отобрав со стола царицы последние письма и донесения и прихватив печать, дьяк направился к двери. Но, взявшись за ручку, остановился в нерешительности.

Помедлив пару секунд, он сел в кресло Марьи и провёл ладонью снизу по мраморной крышке стола. Кажется, всё чисто, следов взлома нет. Дьяк удовлетворённо кивнул, поднялся и вышел из кабинета, закрыв дверь на ключ.

Тайник он и есть тайник, его хранит волшебство. А для кабинета сойдёт и ключ. Ключ у Коломны был свой. Марья сделала дубликаты ему и Ивану. Только они могли входить в любое время и без доклада. А в случае надобности и в её отсутствие.

Печать нужна была Коломне, чтобы подтвердить послание Елене. С посланием он отправил филина Фильку, которого отозвал с Истока ещё позавчера, словно предчувствуя, что тот понадобится. Голуби для полёта в Золотой Город не годились; они до смерти боялись воронов Балки и могли не долететь. Фильку же вороны почему-то не трогали.

Отправив филина с запечатанным письмом, Коломна стал вызывать дворцовых горничных и расспрашивать о гостях. Ничего подозрительного пока, вроде, не было, если не считать случайной встречи в оранжерее Аддона и царевны Лики и странных шушуканий Сирин с Велизарием, которые умолкали всякий раз, как появлялись горничные.

Коломна почувствовал, как усиливаются его подозрения. Он понятия не имел, что скрывают Велизарий с Сирин, и скрывают ли вообще что-то, но ему очень захотелось это выяснить.

Отдав распоряжения на следующий день, особенно тщательно он велел организовать слежку за Велизарием и Сирин. В обычных условиях все дворцовые тайны для него бы вызнали Баюн или Колобок, но оба сейчас были недоступны.

Закончив с горничными, Коломна опять поднялся в спальню царицы. Под руководством Наташи девушки только что сменили постель, но царица по-прежнему металась в жару, и свежая подушка уже начинала намокать от холодных компрессов и обильного пота.

– Ей лучше! – безапелляционно заявил Баюн, не дожидаясь вопроса Коломны.

Кошак опять устроился на груди у Марьи и так же урчал и щурился. Но выглядел почему-то чуть более взъерошенным, чем в прошлый раз.

– Лучше? – не поверил дьяк, глядя, как уставшая Наташа, закусив губу, вытирает виски и волосы царицы. – Что-то не похоже.

– Она пропотеет и успокоится. Может, даже поспит немного.

– А сейчас она что? – Коломна кивнул на сомкнутые веки царицы.

– Сейчас она в бреду. Мозг у неё работает, но сам по себе. Без управления сознанием.

– Ты можешь толком сказать, что с ней?

– У неё буря в голове, и она не справляется с ней. Что-то сидит у неё в подсознании и рвётся наружу, а сознание отказывается принимать. Она боролась, но не выдержала и сломалась. Не знаю, успела ли она осознать то, с чем боролась, и это её подкосило, или болезнь стала просто поводом, но теперь надо просто ждать.

– Чего?

– Справится мозг или нет. Если она примет то, с чем борется, может, поправится. Если нет – умрёт.

– Умрёт? – Коломна почувствовал, как сам покрылся испариной.

– Ну, или останется в таком состоянии. Так и будет бредить, не приходя в себя.

– А ты можешь помочь ей? – спросил Коломна, помолчав. – Как-то поспособствовать, что ли, ускорить выздоровление?

– А я чем занимаюсь?! – раздражённо ответил Баюн. – С лихорадкой я справлюсь, она не умрёт от этого. Но возвращаться в реальность ей придётся самой.

* * *

Свечи догорели почти до половины. Во дворце было тихо; даже караульные сменялись, стараясь не шуметь. Коломна устало потёр глаза, откинулся на спинку кресла и уставился на огонёк свечи.

У него не было оснований не доверять коту, тот ещё ни разу не ошибался в своих диагнозах. Но и поверить в тонкую душевную организацию Марьи, неспособную принять хоть какую угодно неприглядную реальность, Коломна не мог. Не вязалось всё это с ней.

Он знал эту женщину. Знал двадцать лет, с того самого момента, когда она появилась при дворе робкой и скромной крестьянской девушкой, и никто тогда не думал и не предполагал, что она волшебница.

За двадцать лет было всякое. Было и то, что только между ними, и даже Ивана в это не посвящали; от самых смутных дел Марья любимого пасынка оберегала. И ни разу она не дала повода усомниться в своей стойкости и жёсткости, ни разу не позволила заподозрить себя в слабоволии и несоответствии. Что же с ней случилось сейчас? И почему он, Коломна, не понял, не предусмотрел всего этого заранее?

Всё было более-менее в порядке до появления мальчика, думал дьяк. Схватка у Истока изрядно выбила их всех из колеи, но, когда всё закончилось и Марья пришла в себя, показалось, что жизнь, наконец-то, налаживается, настали, наконец-то, долгожданные спокойствие и мир. Такой умиротворённой и воодушевлённой, как в эту весну и лето, дьяк не видел Марью давно; он и сам поддался победным настроениям и, чего греха таить, расслабился и потерял прежнюю хватку.

Если бы он не впал, как и прочие, в повальное благодушие, если бы не поверил, как и остальные, в окончательное и бесповоротное изгнание Бессмертного, он ни за что не допустил бы тех роковых ошибок, которые и привели к тому, что сейчас они снова в отчаянном положении.

Он настоял бы на преследовании и уничтожении Соловья с его бандой, он убедил бы царицу организовать высадку на Буян и зачистить под корень это пиратское гнездо. Он не ограничился бы блокадой Долин, а настоял бы на захвате Золотого Города и безоговорочной капитуляции Елены, что было вполне реально, пока Змей сидел на цепи у Калинова моста. И уж, конечно же, он не затянул бы так с проверкой Истока, а инспектировал бы Колю каждую неделю, а то и чаще. Охраняй водяной Исток в тот день, мальчик бы мог и не выбраться из озера и тогда все проблемы решились бы сами собой.

Но он выбрался и попал в Волхов, и с этого всё началось. Марья была настолько ошеломлена его появлением, что с тех пор толком так и не пришла в себя. Она не верила, что брат может вернуться с того света, просто не верила! Она отрезала от себя прошлое, распрощалась с ним окончательно, и вот он снова грозно вторгается в её жизнь и снова заставляет сделать невозможный выбор.

И всё-таки не это её подкосило, думал Коломна, потирая лоб и перебирая в памяти события последних недель. И не часы эти, треклятые, хоть она и измаялась с ними, пытаясь понять, зачем они здесь. И даже не возобновление войны с Еленой, которую она могла бы выдержать, как выдержала прошлую войну.

Последним ударом, сломившим царицу, понимал теперь Коломна, стало известие о побеге мальчиков с Книгой. То, о чём говорил ей брат, то, во что она отказывалась верить, было теперь в этом мире, и она не знала, что с этим делать. Это-то её и добило, думал с тревогой Коломна. Это-то и лишило её остатков если не стойкости, то душевного равновесия, и позволило обычной простуде перерасти в тяжёлую лихорадку с бредом.

Почему её так напугало известие об этой Книге, Коломна не очень понимал. Да, он представлял себе её содержательную ценность и какие последствия будут, если она попадет не в те руки. Но ведь не с этим же боролось сознание Марьи, не это она отказывалась понимать и принимать. Было что-то ещё, о чём он, Коломна, не знал, и, пока не очнётся Марья, видимо, и не узнает. Это что-то уже на уровне высшего волшебства, о чём могли бы судить Велизарий с Морозом, и даже Сирин, но не он, Коломна.

В любом случае, решил Коломна, Книгу эту нужно найти. Найти раньше всех. Если это она довела Марью до потери сознания, она же должна и вернуть его. Все наличные силы нужно бросить на поиски мальчиков. Ну, куда, куда они могли деться?! Куда могли уйти от погони Соловья, да ещё и одни?

Коломна подскочил в кресле, хлопнув себя по лбу и затейливо выругавшись. И как только раньше он не сообразил?! Колобок был в Скальном Грае, когда исчезли мальчики. Наверняка он и увёл их из города. И ведёт сейчас в Волхов. Осталось только понять где.

Остаток ночи Коломна провёл, склонившись над картами и прикидывая наиболее вероятные маршруты бегства. Утром он отослал царевичу новое послание со своими догадками и предложением остаться и сосредоточиться на поисках. Вероятнее всего, на южных подступах к Гребню, с акцентом на западные и восточные края, где Колобку проще всего было бы провести мальчишек.

* * *

На следующий день пришёл ответ от Ивана. Царевич согласился с предложением дьяка, сообщал, что продолжит поиски и просил только держать его в курсе всего происходящего в столице.

Коломна тут же ответил, что прилетал Саур, убедился в болезни Марьи и отбыл обратно с посланием Велизария. Старый советник каганов всё-таки написал письмо Елене с предложением царского титула и признания в обмен на мирный договор.

Как и предсказывали семиградцы, Елена ответила презрительным отказом. Вместо этого она пообещала каждый день, что Марья лежит без сознания, сжигать по одному городу, крепости или селу. И не останавливаться, пока царица не встанет на ноги и не снимет Запрет.

Через день пришло официальное извещение от Совета Семиградья, зачитанное Сорским. Содружество извещало, что разрывает договор с Волховом и снимает блокаду с Долин. Посланцы Елены с ультиматумом добрались и до них, и горожане не рискнули проверять её решимость.

Это стало для Коломны серьёзным ударом. Не прошло и трёх дней с болезни Марьи, а Волхов уже лишился одного из союзников. Если Содружество, по требованию Елены, введёт блокаду уже против них, это может привести к действительно серьёзным проблемам.

Не говоря о всём прочем, через Содружество в Волхов шла железная руда из Красного Стана, питавшая весь Литейный двор. Коломна и без напоминаний Ферзя знал, что, если Елена перекроет этот поток, Литейный двор встанет, и они останутся без новых пушек, ядер, пуль, пищалей, гвоздей и топоров. На старых запасах долго не продержаться.

Сорский с Назаром наперебой уверяли их, что никогда не пойдут на такое вероломство, и Елене не удастся убедить их прервать торговлю с Волховом, но Коломна знал: удастся. Удастся, если захочет.

Ничего, однако, сделать уже было нельзя, и Назар вскоре отбыл в Крайгород. Нил пока остался, но было понятно, что как только Волхову возникнет прямая угроза, уедет и он.

Елена, однако, не торопилась атаковать сам Волхов. Каждый день приходили сообщения о новых и новых сожжённых сёлах Ополья – сёлах богатых, хлебных, с набитыми доверху амбарами. Из Ополья в Волхов шёл хлеб, каждое утро по Калинову тракту пригоняли в город стада коров, овец, свиней.

Елена прилетала всегда днём и угрожающе нарезала круги над селом, пока жители, похватав детишек, разбегались по окрестностям. Только после этого Змей сжигал село со всеми амбарами, мельницами, скотными дворами, и Елена улетала, оставляя крестьян без ничего, на голом пепелище.

Строиться в зиму было поздно и нечем, и погорельцы устремлялись в Волхов. По приказу Коломны, их размещали в казармах, на складах, в гостиницах, магазинах. Но люди всё прибывали, и вскоре их стали размещать в домах горожан.

Росло недовольство, цены на рынке взметнулись в несколько раз. Коломна велел открыть царские амбары и раздавать хлеб нуждающимся бесплатно. Это чуть погасило растущее недовольство, но теперь дьяк каждое утро с тревогой читал донесения о стремительно пустеющих амбарах и понимал, что такими темпами до весны им не продержаться. Грядёт голод.

Раньше всегда можно было надеяться на Лукоморье, на Содружество, на Салтанат, в конце концов. Но Лукоморье сейчас под Соловьём, и он был готов помочь Волхову только на своих условиях, которые Коломна при всём желании удовлетворить не мог. Семиградье переметнулось на сторону Елены и вот-вот объявит им самим блокаду, а Салтанат… От Салтаната тоже нечего было ждать, пока король сидит в Волхове и жалуется на скверное обращение.

От старика было мало проку здесь, и Коломна решил отправить его обратно домой под торжественное обещание снарядить и доставить в Волхов до середины зимы сорок обозов с хлебом. Салтан обещал, но категорически отказался лететь обратно на Коньке и даже в упряжке Мороза, хоть Коломна и убеждал его, что это самый надёжный и безопасный способ. Старик жаловался на больные лёгкие и твердил, что не перенесёт очередного полёта. Пришлось снарядить ему карету и сильный конвой.

Салтан уехал и Коломне оставалось только надеяться, что он доберётся благополучно и пришлёт обещанные обозы. Иначе голодных бунтов им не избежать.

Несколько раз Мороз по собственной инициативе пробовал поохотиться на Змея. Но перед каждым вылетом Елена рассылала на разведку воронов Балки. Как ни прятался Мороз, вороны всегда его обнаруживали, и Елена выбирала себе безопасную цель.

После нескольких неудачных попыток Мороз бросил затею. Теперь он целыми днями сидел в своих покоях во дворце и по три-четыре раза на дню справлялся о здоровье Марьи. Утешить его было нечем.

Вопреки заверениям Баюна, Марье не становилось лучше. Жар понемногу спал, но царица продолжала лежать и бредить, и слухи о её болезни расползались по городу, по царству и за его пределы.

Это тревожило Коломну едва ли не больше, чем сама болезнь. Дьяк понимал, что люди начинают привыкать жить без царицы, начинают рассматривать и строить будущее уже без неё.

Насколько всё далеко зашло, он понял, когда однажды его попросили зайти к Велизарию для важного разговора.

Велизарий встретил Коломну не один, а вместе с Сирин. На Сирин было тёмно-зелёное платье с широкими белыми узорами и шерстяная накидка с бобровым воротником. На Велизарии – бобровая шуба и сапоги на медвежьем меху. Во дворце хорошо топили, но южане всё равно мёрзли.

– Прости, что отвлекаем от дел, Коломна, – сразу же извинился Велизарий, – и что вызвали тебя сюда, а не сами пришли. Но дело довольно деликатное; лучше пока обойтись без посторонних ушей.

– Да, – настороженно проговорил Коломна, по приглашающему жесту Велизария присаживаясь на стул.

– В обычных условиях мы бы решали это дело с Марьей или хотя бы с Иваном. Но, как видишь… – Велизарий развёл руки. – Придётся решать тебе. Каган хочет посватать царевну Лику. Ты можешь обеспечить нам её согласие?

* * *

– Что? – не поверила Лика. – Вы в своём уме?!

Коломна попросил Лику зайти к нему в кабинет. Ему не хотелось вести этот разговор в покоях царевны, в присутствии Кошкиной и Снегурочки, которых надо просить удалиться. Лучше решить это дело по-тихому, келейно, не вызывая пока особого шума.

– Не по-настоящему, ваше высочество, – насколько мог убедительно произнёс он. – Это даже не будет считаться помолвкой. Просто скажете, что да, мол, вы не против, но нужно, чтобы брак одобрили царица и ваш брат. Без их согласия вы не можете…

– Почему я вообще должна ему что-то отвечать? – гневно спросила Лика. – Почему ты сразу не сказал ему «нет», Коломна?!

– Потому что этот вопрос решать не мне, – терпеливо объяснял Коломна.

– Но ты же знал, как я отвечу!

Коломна неопределённо повёл рукой с видом: мол, не надо так торопиться.

Лика прикусила губу. Она поняла, что одним гордым «нет» и высокомерным взглядом ей не отделаться.

– Коломна, мы виделись с ним всего два-три раза. Он даже намёков никаких не делал. Даже если забыть про всё остальное, зачем ему я?

– Ну, во-первых, не два-три раза, а каждый день, – ненавязчиво поправил Коломна. – А во-вторых, это может быть даже не его идея. Что не отменяет главного.

– Что? – не поняла Лика. – Ты о чём?

– Аддону нужен наследник. Иначе каганат может попасть не в те руки. А очень влиятельные силы, – Коломна побарабанил пальцами по столу, – этого не хотят.

Лика непонимающе прищурилась.

– Не бери в голову, – махнул рукой Коломна. – Скорее всего тебя это вообще не коснётся. Просто скажи сейчас «да», это тебя ни к чему не обязывает. Всё равно помолвку должны будут подтвердить Марья с Иваном.

Лика почувствовала, как упало сердце.

– А если они подтвердят? – тихо спросила она.

Коломна наклонился через стол, заглянул ей в глаза.

– Весьма маловероятно, – медленно произнёс он. – Но даже если и так, то что с того?

– Он же… он же… – Лика не находила слов.

– Да, – кивнул Коломна. – Со странностями. Но Сирин с Велизарием обещают поправить это, и ты всегда можешь устроиться так, чтобы пореже видеть его.

– Но мне же придётся… – воскликнула Лика.

– Да, – подтвердил Коломна. – Придётся. Но, Лика, ты же не думала, что сможешь прожить здесь всю жизнь на положении вольной царевны и умереть старой девой. Тебе дали имя царевны Волховской – изволь соответствовать.

Лика растерянно приоткрыла рот.

– Ты же… ты же только что говорил, что это всё понарошку… не по-настоящему…

Коломна вздохнул.

– Мы в отчаянном положении, Лика, – сказал он, строго поглядев на царевну. – У нас война с Еленой, у нас возвращение Бессмертного. Мы не можем себе позволить разбрасываться союзниками. Мы уже потеряли Лукоморье и Семиградье; на волоске Салтанат. А царица больна, и неизвестно, встанет ли. А Иван на фронте, и мало ли что. Лика, если из-за твоего каприза нам откажет в поддержке ещё и каганат и Велизарий с Аддоном оставят нас тут одних, я не знаю, как мы переживём всё это. Возможно, что и не переживём.

* * *

Свеча легко зажигалась и гасла. Стаканы и карандаши послушно летели в руку, дверь открывалась и закрывалась без особых усилий. Теперь Маргарита отлично видела разницу между перстневым и рассеянным Лонгиром.

Правда, и на рассеянном Лонгире у неё получалось, хоть и не сразу, и с очень большим трудом. Теперь она понимала, о каком напряжении говорила Лика; она буквально изнемогала после нескольких простеньких упражнений. Даже с перстнем колдовать оказалось совсем не так просто, как она представляла.

Тем не менее она делала успехи. Уже через пару дней занятий она двигала Лонгиром небольшие предметы, заправляла постель и даже разжигала огонь. Перемещение предмета или процесса из одного естественного состояния в другое – это были азы, Маргарита их усвоила без особых проблем.

Сложности возникли с превращениями. Превратить один предмет в другой – это было уже процессом, требовавшим куда большей концентрации, понимания и художественной активности. Бронзовая шкатулка, которую Маргарита пыталась превратить в подсвечник, треснула пополам, искривилась и прекратилась в сюрреалистическую инсталляцию.

Маргарита озадаченно вертела её в руках, не понимая, как так вышло и что теперь делать.

– У меня с первого разу тоже ничего не получалось, – утешила её Снегурочка. – Так трудно всегда рассчитать точный объём и массу.

– Чего? – Маргарита подняла взгляд на Снегурочку.

– Ну, масса же, масса. Объём, – пояснила Снегурочка, изобразив руками нечто шарообразное. – Преобразованное должно совпадать по массе с преобразуемым…

– А, да, – нетерпеливо отмахнулась Маргарита, – это я помню, это я читала. Но, блин, как же это на глаз-то определить?!

– Некоторые сами собой это умеют, – сказала Снегурочка. – Но, вообще, практиковаться надо.

– Ага, – Маргарита прищурилась, напряглась, вытянула руки, пытаясь превратить свою инсталляцию обратно в шкатулку. Та съёжилась в неряшливый бронзовый ком. – Снежка, сделай как было, – взмолилась она. – А то Лика убьёт меня.

Маргарита сняла перстень и протянула Снегурочке. Та с готовностью надела кольцо и легким взмахом вернула бронзовому комку прежний вид.

– Погоди-ка, – нахмурилась Маргарита. – Та была темнее. Снежка, ты эту слишком светлую сделала.

– Да? – Снегурочка озадаченно смотрела на шкатулку. – Ну, давай потемнее сделаю.

Она ещё раз взмахнула рукой, и шкатулка действительно стала темнее. Впрочем, Маргариту и эта версия не устроила.

– И узоры на крышке другие были, – она критически вертела шкатулку в руках. – Вот здесь завитушки шли, а не ромбики. Ты не помнишь, что ли?

– Не-а, – виновато улыбаясь, призналась Снегурочка. – У меня с этим всегда беда, дед меня даже ругает. Что я невнимательная и всё такое.

Зачем же Лонгир тебе дали, сердито подумала Маргарита. Всё, что она успела прочитать про этот магический камень, говорило, что абы кому его не дают – только самым лучшим. Снегурочка к таковым, кажется, не относится.

За дверью раздались быстрые лёгкие шаги, и Маргарита испуганно поставила шкатулку на место, повернувшись к Лике с трусливой улыбкой. У царевны было такое странное выражение, что Маргарита тут же забыла про испорченную шкатулку.

– Что? – спросила она.

Лика смотрела отсутствующим взглядом и на лице у неё читались вперемешку удивление, отвращение и смятение. Она словно ещё не осознавала до конца, что с ней произошло, и на вопрос Маргариты ответила не сразу. Лишь через три-четыре секунды её взгляд приобрёл осмысленное выражение…

– Поздравьте меня! – криво улыбнулась Лика, подняв правую руку, на которой блеснуло кольцо с бриллиантами. – Я – невеста!

– Чего?!

– ЧЕГО??!!

Радостный возглас Снегурочки и испуганный Маргариты слились в один. Лика с отвращением и стоном сдирала кольцо; оно никак не хотело поддаваться.

– Да подожди ты, палец оторвёшь, – бросилась Маргарита. – Дай сюда.

Она взяла палец Лики в рот и сняла кольцо с влажной кожи.

– Ну? – Маргарита протянула кольцо Лике.

Она, не глядя, взяла и швырнула на стол. Снегурочка еле успела подхватить у края. Лика рухнула в кресло, забравшись с ногами и закрыв ладонями лицо.

– Лика, что случилось? – Маргарита опустилась на колени перед креслом, тревожно заглядывая снизу вверх и пытаясь оторвать ладони Лики от лица. – Чё за маракуйя, какая ещё невеста?!

– Это он, да?! – Снегурочка радостно подсела к Лике с другой стороны. – Аддон сделал предложение?

Последние две недели между ними только и было разговоров, что о неотступном внимании молодого кагана к Лике. Маргарита занималась со Снегурочкой, а Лика скучала и бродила по дворцу, то и дело натыкаясь на якобы случайно вышедшего Аддона. Снегурочка вслух мечтала, как они поженятся, Маргарита смеялась и шутила, но никто и не думал, что всё так стремительно и серьёзно закончится.

Маргарита испугалась. Испугалась и за себя, и за Лику, видя её отчаяние, причину которого, кажется, даже понимала.

– Лика, прошу, не пугай меня. Только не говори, что вы уже муж и жена, пожалуйста.

– Мы ещё даже не жених и невеста, – сдавленно ответила Лика, бессильно уронив руки. Она смотрела прямо перед собой, в глазах у неё стояли слёзы. – Пока что.

– Пока что?! А это тогда что? – Маргарита свирепо ткнула в кольцо.

– А, это… – Лика устало откинулась головой на спинку кресла. – Это просто подарок.

– Подарок? За что?!

– За то, что согласилась стать его женой.

– Ничего не понимаю, – Маргарита потрясла головой. – Так это у вас что, помолвка всё-таки?

Лика обречённо вздохнула и пересказала разговор с Коломной.

– Ну, и что мне оставалось делать? – убито спрашивала она. – Коломна провёл меня к ним, к Велизарию с этим… с этими… Ну, я и сказала. Да, мол, согласна. После войны и если Марья с Иваном согласятся. Ну, и этот лыбится, снимает кольцо и суёт его мне на палец – типа, в благодарность и как залог будущих даров.

Последние слова Лика произнесла со всей язвительностью, на которую была способна. Злость начала брать в ней верх над обречённостью.

– Марья никогда не даст согласия! – твёрдо произнесла Маргарита. – Тем более, Иван. Коломна прав – это всего лишь тактический ход, не переживай.

– Да нет, Марья-то как раз согласится, – невесело усмехнулась Лика. – Зачем я ей тут?! А Иван… – она замялась.

Маргарита поняла почему. После последней ссоры Иван не написал ей ни одного письма, как делал всякий раз раньше, когда надолго покидал Волхов. Лика терзалась сомнениями; пару раз советовалась с Маргаритой – не стоит ли самой написать ему? Но она не знала куда, а Коломна наотрез отказывался говорить.

– Девочки! – Снегурочка невинно и удивлённо хлопала большими синими глазами. – А чего вы расстроились-то так? Лика, тебе же предложение сделали! Тебя берёт замуж владыка Барханного каганата! Чего ты не рада-то?

– Ох, Снежка! – простонала Лика, хлопнув ладонью по лбу. – Да я с радостью уступлю тебе это место. Хочешь? Вон, бери кольцо и беги к Велизарию – скажи, что мы поменялись.

– Почему к Велизарию? – удивилась Снегурочка.

– Да потому что он всё это и устроил! Аддон тут вообще ни при чём – я ему нужна так же, как и он мне.

Маргарита встала, прикусив губу. Конечно, шептались об этом с Ликой втихомолку, подхихикивая, но не собирались разрушать иллюзии наивной Снежки. Сейчас Лика была, однако, в таком расстройстве, что ей было всё равно.

– То есть как это? – пролепетала Снегурочка, переводя растерянный взгляд с Лики на Маргариту и обратно. – Как это ты ему не нужна?

– А вот так, что Аддон любит мальчиков, а не девочек, – язвительно кривя губы ответила Лика. – Ты что, не знала? И всё бы ничего, но он последний представитель династии. Которой, оказывается, нужен наследник.

– Что?! – потрясённо пробормотала Снежка. – Да нет, не может быть! Он же… он же…

– Да, да, да, да! – выкрикнула Лика, гневно встряхнув косой и выпрямившись в кресле. – Этот Аддон самый обычный мужеложец, которому надо подсунуть какую-нибудь принцессу или царевну для продолжения рода каганов. Поздравьте – нашли меня!

Маргарита зажмурилась. Ей стало самой противно от того, что собиралась сейчас сказать, но как ещё утешить Лику, она не представляла.

– Но если… если он такой… он же не сможет… С этим-то они что собираются делать?

– Колдовство, – пропела Лика, саркастически покрутив ладонями. – У него есть Велизарий, у него есть Сирин. На пару-тройку раз поднимут как-нибудь.

Маргарита опять зажмурилась. От представленной картины её чуть не затошнило. Снегурочка просто убито молчала.

– Но ты же не настоящая царевна, – тихо произнесла Маргарита, стыдясь саму себя. – Тебя же просто приняли в семью. Неужели они не могли найти кого-нибудь более родовитого?

Лика выразительно посмотрела на неё. Маргарита поняла. Не ты ли, говорил ей взгляд Лики, не ты ли мне доказывала, что я такой же полноценный и законный представитель рода Волховских, с такими же правами и регалиями, как и Иван?! Ну, вот и все прочие считают так же, и моё происхождение, как и моё желание, здесь дело второе.

– Ладно, Лика, – Маргарита натужно улыбнулась. – Не паникуй раньше времени, может, ничего ещё и не будет. Вот вернётся Иван и всех тут разгонит. Ты же знаешь, он за тебя, если надо, и против Марьи пойдёт. А уж пидарасу тебя он точно не отдаст.

Лика обрезанно взглянула на Маргариту и ничего не ответила.

* * *

Было ли это связано с присутствием Мороза в городе или ещё с чем, но холода в этом году наступили в Волхове необычайно рано. Лика не помнила, чтобы Молочная река замерзала уже к середине ноября, но такой стоял холод сейчас, что даже бурлящие ключи смирились и спрятались подо льдом.

Снегу было немного, и это стало ещё одной напастью. Озимые грозили перемёрзнуть в заледеневших полях, добавляя к уничтоженным запасам ещё и грядущий неурожай. А по обледенелым дорогам шли и шли погорельцы, надеясь переждать зиму в столице, и даже невозмутимый Ферзь, изредка пересекаясь с девушками на переходах, начинал казаться им всё озабоченнее и мрачнее. Он был готов воевать, но явно не на такой войне. Царство брали не огнём и кровью, царство брали измором. И что с этим делать, он не знал.

Лика больше не могла делать вид, что её всё это не касается. Касается. Вот теперь её всё это касается напрямую. Маргарита была права – настало время принимать решения.

Она простояла целый час на балконе, надев тёплые валенки и попросив у Сидора длинный волчий тулуп и шапку Ивана. Ни Маргариту, ни Снегурочку, Лика с собой не взяла – ей хотелось выплакаться одной, чтобы никто не видел.

Под ледяным сухим ветром слёзы замерзали на щеках, и Лика вытирала их, стряхивая с ресниц ледяные капельки. По всей Дворцовой улице, уходящей к Восточным воротам, горели костры, у которых грелись дежурные и ночные караулы. Такого количества вооружённой стражи на улицах города Лика тоже не помнила. Наплыв погорельцев привёл не только к взлёту цен, но и росту драк, разбоев и воровства. В попытках справиться с этим Ферзь вывел на улицы дополнительные патрули, которые дежурили теперь круглосуточно, сменяясь в такой холод каждые два часа.

Лика смотрела, смаргивая слёзы, на далёкий огонёк в башне над Восточными воротами, через которые уезжал царевич, и беззвучно молила его о возвращении.

– Иван! – шептала она с отчаянием, кутаясь в воротник и вдыхая до боли знакомый запах. – Иван, вернись! Услышь меня, умоляю! Иван, я была дура! Вздорная, капризная, глупая дура, но, пожалуйста, вернись! Надо было случиться всему этому, чтобы я всё поняла. Я люблю тебя, Иван! Пожалуйста, вернись! Спаси меня от этого безумия!

* * *

Стояла ещё глубокая тьма, и во дворце было тихо, когда Лика на ощупь, не зажигая света и не будя никого из служанок, оделась и выскользнула в коридор.

Она хотела найти Ферзя, пока он ещё у себя и, желательно, спит. Только он может ей помочь, думала Лика, и только сейчас, пока ещё не ушёл на службу. Потом он на весь день пропадёт в городе, появляясь во дворце лишь на несколько минут, и перехватить его будет практически нереально.

Она спросила накануне Сидора, но старик лишь сокрушённо развёл руками. Он со всем сердцем, он, конечно, сказал бы, но он не знает, где Иван. Вот крест, царевна, и чтоб мне язык отсох, ежели я вру.

Лика успокоила старика, чмокнув его в морщинистую щеку, вернула тулуп и шапку, и удалилась к себе. Она поверила Сидору, он просто органически не умел врать.

Коломна врать умел мастерски, но сейчас он даже не стал утруждаться. Он не скажет ей, где Иван, и от своего имени сообщения тоже не передаст. Письмо могут перехватить вороны Балки – это раз. Царевич занят слишком важным делом, чтобы отзывать его в столицу – это два. А он непременно рванёт обратно, если Лика даже только намекнёт на какие-то свои неприятности. С неприятностями они тут справятся, а вот без царевича там всё развалится, говорил Коломна, и Лика не знала, как его переубедить.

Маргарита говорила, что, скорее всего, царевич где-то на юге, потому что, ну помнишь же, мы слышали, он оставлял на Ферзя восток, север и запад. Очевидно, потому что юг брал на себя. Лике не хотелось верить, что Иван на юге, но даже если Маргарита и права, это мало что давало. На юге – это где? Куда именно писать?

Лика была в таком отчаянии, что будь Марья здорова, она обратилась бы даже к ней. Но царица была по-прежнему без сознания, и у неё оставался последний вариант. Если кто ещё в Волхове и знает где Иван, то только Ферзь. Она помнила их разговор на лестнице, но с тех пор многое изменилось, и, возможно, Ферзь вошёл в число посвящённых.

Лика быстро, периодически переходя на бег, пересекла главный корпус дворца, спустилась на второй этаж северной башни и перешла в служебный корпус, где размещались гвардейские казармы и были выделены отдельные комнаты офицерам.

Мелькнула серая тень, скрывшись за поворотом, и Лика испуганно замерла: неужели Баюн?! Да нет, вроде; это, наверное, рыжая Муська, прикормленная Евсеем. Баюн не выходит из спальни царицы. Говорят, облез, похудел, почти ничего не ест, сутками сидит у неё на груди, мурлычет и всё пытается вытащить из забытья.

Подумав о Марье, Лика в который раз за последние дни испытала прилив стыда и страха. Как же она недооценивала царицу, пока та была здорова и всё держала под своим контролем! И что же теперь будет с ними, если Марья так и не поправится или не дай Бог, умрёт?!

Лика постаралась отогнать от себя эти мысли; ей сейчас было не до этого, ей нужен был Ферзь. Она нашла его комнату, торопливо повертела головой, убедившись, что никого в коридоре больше нет, перевела дух, пытаясь успокоиться, и тихонько постучала.

Дверь тут же распахнулась. Лика от неожиданности отпрянула. Ферзь был уже собран и готов к выходу. На поясе тускло блеснули кинжал и сабля.

– Ваше высочество! – удивился Ферзь, подозрительно посмотрев по сторонам от Лики. – Что вы здесь делаете?

Удивление Ферзя можно было понять – никогда ещё царевну не видели разгуливающей по дворцу в такую рань.

– Саш, я к тебе! – храбро сообщила Лика. – Ты очень торопишься?

– Вообще-то, да, – Ферзь вышел из комнаты, запер дверь. – Мне надо к Коломне, потом на обход…

– Подожди, – Лика схватила его за рукав, развернула к себе. – Подождёт твой обход. Сначала скажи, где Иван?

– А зачем вам? – подозрительно спросил Ферзь. – Что-то случилось?

– Случилось? – Лика издала невесёлый смешок. – Да, Саш, кое-что случилось. Ты где вчера был?

– А-а, – понимающе кивнул Ферзь. – Да, слышал. Что-то насчёт сватовства или вроде того. Так вы теперь невеста?

– Саш! – не сдержалась Лика.

– Царевна, это не моё дело совершенно, – Ферзь учтиво склонил голову и, осторожно обошёл Лику – Моё дело – служба. Сейчас мне надо за указаниями, простите…

Лика шла рядом с Ферзём, понимая, что надо остановить его, приказать, но никак не могла заставить себя это сделать.

– Саш, ты можешь мне сказать, где Иван? Просто скажи, и я тебя не держу.

– Ваше высочество, даже если бы я и знал, где царевич, я совершенно не вправе был бы вам это сказать. Простите…

Лика схватила его за руку и резко остановилась. Ферзь был вынужден повернуться к ней.

– Саша! – ледяным тоном произнесла Лика. – Я пока ещё твоя царевна, не так ли?! Если ты служишь, то служишь и мне. Пока Марья без сознания, а Иван в отъезде, ты подчиняешься моим приказам. В том числе и моим, – поправилась она чуть смущённо. – Так что я тебя не прошу, – снова повысила звенящий от напряжения голос Лика, – я тебе приказываю! Скажи, где Иван и куда ему отправить письмо?

Ферзь молча смотрел на Лику и ему было даже немного жаль её. Она стояла перед ним, тщетно пытаясь придать себе высокомерный вид, но судорожные покусывания губ и беспокойные руки выдавали смущение и смятение от столь несвойственного и непривычного ей поведения. Ещё немного, думал Ферзь, и она сама разревётся и начнёт извиняться за неуместную и смешную «царскость».

– Ваше высочество! – Ферзь как можно почтительнее склонился перед царевной. – Я клянусь вам, что не знаю, где царевич. Он сам настоял на этом, и я думаю, вы это знаете.

Он остро взглянул на Лику, и та покраснела, поняв, что он знает о подслушанном разговоре на лестнице.

– Но если вам действительно необходимо связаться с Иваном, то кое-кто знает.

– Коломна? – Лика опять невесело усмехнулась. – Он не скажет, я пробовала.

– Пойдёмте, попробуем ещё, – Ферзь предложил царевне руку, Лика с готовностью приняла. – Думаю, вдвоём мы его убедим. В конце концов, он тоже должен вам подчиняться.

Лика на мгновение прикрыла глаза от стыда. Намёк Ферзя был предельно понятен; неуместность царского поведения было уже очевидна и ей самой.

«Это всё Маргарита! – думала Лика сердито, направляясь с Ферзём в кабинет Коломны. – Если бы не она… Царица, царица… Какая я ещё царица?! Говорила же: не для меня это всё. Ладно, Ферзь смеяться не стал, а Коломна? Он же выгонит просто!»

Дьяк, к удивлению Лики, был уже (или ещё?) на своём рабочем месте. Петухи не пропели и третьего раза, до рассвета было далеко, а Коломна сидел за столом и что-то читал. На секунду Лика порадовалась, что она всё-таки царевна и ей не надо вставать каждый день в такую рань и заниматься скучными делами. Зато ей придётся заниматься кое-чем другим, мгновенно вспомнила Лика, помрачнев, и неизвестно ещё что хуже.

– Лика! – Коломна поднял голову от стола и, кажется, даже не слишком удивился, увидев её с Ферзём. – Вижу, ты опросила всех и снова решила вернуться ко мне. Ответ прежний: нет! Я не скажу тебе, где Иван.

– Коломна… – Лика поперхнулась, с укором взглянула на Ферзя.

– Коломна, царевич нам скоро в любом случае понадобится здесь, – Ферзь подошёл к столу дьяка. – Хочешь не хочешь, тебе придётся его вызвать.

– Это ещё зачем? – подозрительно спросил дьяк, откинувшись на жёсткую спинку.

– Люди начинают волноваться. Даже по гарнизону шепчутся. Я пока ещё держу ситуацию, но не знаю, насколько мне хватит сил. Если в следующую неделю царица не встанет, нас ждут тяжёлые времена. Лучше заранее вызвать Ивана. А я его заменю на юге.

Коломна задумчиво побарабанил пальцами по столу.

– Насколько всё плохо? – спросил он, исподлобья взглянув на Ферзя.

– Хуже, чем кажется. Люди растеряны и озлоблены, они не понимают, что происходит. Почему никто ничего не делает, почему бездействует царица и куда она вообще делась. Ходят слухи о болезни, о смерти, о бегстве. Коломна, мы на грани. Вчера прорвали оцепление у Васильевских складов. Хорошо, Елисей подоспел вовремя, разогнали. Но это очень плохой признак. На Гребне бунтуют; скоро взбунтуются и здесь, в Волхове. Люди не видят царской власти, и это пугает их больше, чем налёты Елены.

Коломна молчал, думал, барабанил пальцами по столу. За его спиной противно трещало под ударами ветра оконное стекло; от колеблющегося огонька свечи по лицу пробегали странные тени.

– Я знаю, насколько важна Книга, – прервал Ферзь затянувшееся молчание. – Коломна, я не дурак, я был на Совете – мне хватило этого, чтобы понять главное. Клянусь, если Книга окажется у меня в руках, я не открою её. Я доставлю царице, как получу, и отнимут её у меня только с головой. Там я справлюсь не хуже Ивана. А вот здесь без него будет точно хуже. Он нужен здесь, Коломна, и ты это знаешь.

– Ладно, – сдался дьяк. – Я напишу Ивану, изложу твои соображения. Если он решит вернуться, я не буду его отговаривать.

Лика выдохнула с огромным облегчением. Она боялась дышать, пока Ферзь убеждал Коломну, и только сейчас позволила себе вздохнуть полной грудью. У неё словно гора упала с плеч. Какие бы ни ждали впереди трудности и беды, с Иваном она чувствовала себя способной перенести их все. Как только он вернётся, всё сразу наладится.

Коломна перевёл взгляд с Ферзя на Лику.

– А вы бы, ваше высочество, – язвительно произнёс он, – попросили бы пока ваших подружек не баловаться. Ни Мороз, ни Марья этого не одобрят, если узнают.

– Что? – смешалась Лика. – Я… я не…

– Я знаю про ваши занятия. Про занятия Кошкиной со Снегурочкой. И, прямо скажу, ваше высочество, это весьма и весьма неразумно. Как вы-то такое позволили?! Без присмотра, без учителя, без теории…

Лика опустила глаза. В сущности, Коломна был прав, и пару раз она действительно советовала подружкам бросить всё это, потому как и впрямь может плохо кончиться. Но Маргарита предсказуемо игнорировала её просьбы, а Снежка лишь бросала виноватые взгляды и снова одалживала свой перстень Марго. Устоять перед ней было выше её сил.

– Я скажу им! – пообещала Лика.

– Надеюсь, ваше высочество. Потому что иначе…

Коломна не договорил. В дверь без стука ворвался Лёня Чёрт – маленький, чёрный, кривоногий помощник Коломны, бывший для дьяка тем же, кем он был для Марьи.

– От Колобка! – выпалил он, хлопнув мятый листок бумаги на стол. – Только что.

Коломна схватил листок и торопливо пробежал глазами. Судорожно вздохнул, вскочил со стула и торжествующе воскликнул:

– Мы нашли их! Мы знаем, где мальчишки с Книгой!

– Где?! – живо откликнулся Ферзь.

– На Лосином острове в дымных мшарах, – Коломна возбуждённо шарил в столе. Вытащил несколько свечей, торопливо зажёг, расставив в подсвечники.

– На Лосином острове? – Ферзь недоумённо вздёрнул брови. – Как их туда занесло?

– Понятия не имею! – Коломна снова сидел за столом, быстро набрасывая на клочке бумаги послание. – Сейчас главное вытащить их оттуда. Придётся Ивану повременить с возвращением, сначала надо забрать мальчишек.

У Лики упало сердце. Коломна с Ферзём были взбудоражены и воодушевлены, они добились чего-то важного, достигли какого-то прорыва. Но для неё этот прорыв означал, что возвращение Ивана отменяется. И что бы это ни означало в общем состоянии дел, чему бы так ни радовались Коломна с Ферзём, её саму это приводило в отчаяние.

Минуту назад она почти поверила, что через несколько дней Иван будет здесь, в Волхове, и вот опять всё срывается и откладывается на неизвестно когда. Ей хотелось заплакать.

Глава 16. Дымные мшары

Колобок не зря повёл их через посёлок аловцев. Несмотря на всю спешку, он велел заглянуть в опустевшие дома и забрать всё, что могло пригодиться в долгом походе. Олег нашёл хороший наплечный мешок и набил его копчёным окороком, связкой сушёной рыбы, головкой сыра, луком, репой, хреном и кулем гречки.

– На похлёбку! – пояснил он на вопросительный взгляд Кости. – Не всё же нам в сухомятку питаться.

Костя кивнул. Он сам прихватил небольшой чугунный котелок, баклажку для воды, нож и срезал с удочек пару лесок с крючками. В одном из дворов стояла кобыла с телегой, и Колобок еле отговорил Олега от затеи удирать верхом. Их немедленно вычислят, и даже не по следам, а просто на глаз. Кобылу с телегой под шапкой-невидимкой не спрячешь.

Как тяжело бы ни было, уходить надо пешком. И не по берегу реки, а как можно дальше от него. По берегу их будут искать в первую очередь. Сойка знает про шапку, и быстро найдёт их, если пойдёт с собаками или цепью. А то, что в бою победят именно разбойники Сойки, у мальчишек сомнений не было. Над командой Садко люди Сойки имели преимущество в живой силе, над аловцами – в огневой мощи и профессиональной подготовке. Если аловцы не перейдут на сторону Сойки и не признают власть Соловья, они будут уничтожены.

Колобок семенил перед мальчишками, уводя их на восток, подальше от Нижнего Волока и от реки. Посёлок скоро скрылся за низкими холмами, и такие же невысокие холмы, покрытые высохшим ковылём и клевером, лежали перед ними впереди.

Местность была открытой, унылой и однообразной. В низинке между двумя холмами попалось небольшое болотце, и Колобок велел мальчишкам потоптаться в жиже, чтобы сбить собак со следа. Шарика тоже завели в лужу по брюхо и изрядно навозили; пёс потом долго отряхивался и счищал с себя жидкую грязь.

Косте с Олегом скоро надоело шагать, взявшись за руки, и они, покрутив головами и убедившись, что на горизонте никого нет, спросили Колобка: нельзя ли снять шапку? Колобок перепугался, но мальчишки, в конце концов, настояли на своём. Олег убрал шапку в сумку, и ребята, разжав руки, пошли быстрее и даже чуток повеселели.

Через несколько часов они набрели на холм, поросший густыми зарослями шиповника. Пёс обежал кущу, обнюхав и помочившись, пролез в заросли и радостно тявкнул оттуда. Олег прорубил саблей лаз, и мальчишки протиснулись один за другим в гущу шиповника, где обнаружили небольшую полянку, вполне подходящую для ночлега.

Шиповник был дикий, высокий, и колючие ветки его смыкались над головами мальчишек. Но внизу было достаточно просторно, чтобы можно было стоять, не наклоняясь, и сидеть, не мешая друг другу, и даже развести костер. Пока Костя собирал с кустов ягоды для отвара, а Колобок, подхватив котелок и баклажку, бегал в соседнюю низинку набрать воды из родничка, Олег, наломав и насобирав сухих веток, высекал кремнем по сабле огонь и вздувал небольшой уютный костерок.

Скоро в котелке забулькала гречневая каша с покрошенным в неё луком и кусочками окорока. Устав и проголодавшись за день мальчишки умяли кашу, дружно согласившись, что никогда ничего вкуснее не ели. Досталось даже Шарику, который терпеливо ждал своей доли, постукивая хвостом по земле. Ему покрошили в остатки каши кусочки хлеба, и Шарик доел стряпню мальчишек, тщательно вылизав котелок.

В жестяных кружках вскипятили отвар шиповника. Ни чаю, ни кофе, ни лимонаду Костя не пил уже много дней и даже удивился, подумав мельком, как мало он из-за этого переживает. Он сердился и капризничал, когда в деревне баба Нина подавала ему какао вместо кофе, а сейчас даже воду надо сначала найти.

Никто не заставлял его сейчас чистить зубы или мыть руки перед едой, но и еды уже никто не предлагал. Раньше Костя недовольничал, когда его заставляли обедать и ужинать по расписанию и всё за собой доедать; сегодня он впервые несколько часов мечтал, как бы поесть, и неважно уже где и что. Будь он один, он давно бы уже устроил привал, но ему не хотелось показаться слабаком перед Олегом, а Олег упрямо шёл и шёл, даже осунувшись от усталости, спотыкаясь и опираясь на саблю.

Сейчас Костя, откинувшись на рюкзак и с блаженством вытянув гудевшие от усталости ноги, осторожно прихлёбывал горячий кисловатый напиток и думал, что делать дальше. Олег, растянувшись напротив него на своём мешке со снедью и положив под бок саблю, тоже пил шиповник и тоже о чём-то думал. Шарик, положив голову на лапы, ни о чём не думал, а просто смотрел в потрескивающий костерок. Колобок сидел напротив Шарика, сцепив ладони на пузе и покручивая большими пальцами.

– Ну, и что дальше? – спросил Костя, ни к кому конкретно не обращаясь. – Какие у нас планы на завтра?

– Надо пробираться к Речным Холмам, Костян, – ответил Олег, подняв на него глаза. – Мы не так уж и далеко от них; если повезёт, дойдём дня за три, может, четыре.

– Нет-нет-нет, ребята! – Колобок испуганно заморгал глазами, заметался взглядом между Костей и Олегом. – Нельзя нам в Речные Холмы, нас там точно сцапают. Что Сойка, что аловцы – первым делом пойдут по волоку и будут стеречь берег и переправы.

– Ладно, тогда что ты предлагаешь? – раздражённо спросил Олег.

– Нам надо найти Лосиный остров, – Колобок говорил, поворачиваясь то к Косте, то к Олегу. – Там хороший сосновый бор, там можно укрыться от воронов Балки, сообразить какой-нибудь шалаш, пока ждём.

– Чего ждём?

– Думаю, я найду там кого-нибудь, чтобы отправить послание в Волхов, какую-нибудь галку или сову. День туда, день обратно – кто-нибудь за нами да явится. Может, Конька пришлют, может, сама царица.

Костя переглянулся с Олегом, и понял, что оба подумали об одном и том же.

– Вряд ли бы аловцы стали бунтовать, если бы не верили, что им ничего не будет, – мрачно произнёс Олег. – А что, если Махоня не врал, Колобок? Ты пошлёшь весть в Волхов, а там уже и… некому посылать… – с затруднением завершил княжич.

– Это невозможно! – категорически отверг Колобок. – Может, в столице что и случилось, но точно не смерть царицы. Если бы она умерла, Махоня сразу бы так и сказал, а не трепался бы вокруг да около. А уж что царевич сбежал, это и вовсе немыслимо. Его не может быть в столице только в одном случае – он на задании. Власть в Волхове есть, и кто-нибудь нам откликнется.

– Ну, допустим, – покивал Олег, грея ладони о кружку. – И далеко нам до Лосиного острова?

– Те же три дня, что и до Речных Холмов, только в другую сторону.

Мальчишки переглянулись, пожали плечами и согласно кивнули. Предложение Колобка было лучшим из возможных, и, если сработает, на этой неделе они будут в Волхове.

Колобок удовлетворённо вздохнул и собрался на разведку, сообщив, что хочет оглядеть округу. Костя попросил его слетать на Волок, узнать, чем там всё закончилось. Олег горячо поддержал приятеля, и Колобок, помявшись для вида, согласился. Лететь было недалеко, мальчишки укрыты надёжно, и можно надеяться, что ничего с ними не случится.

Наказав притушить огонь и оставить только тлеющие угольки, Колобок обернулся неясытью и, тихо прошуршав крыльями, скрылся в темноте. Костя проводил его с тяжёлым сердцем. Он уже не верил, что кто-то выжил, да и Олег, если честно, тоже. Но какое-то настойчивое чувство требовало от них убедиться, что они точно никому уже ничем не помогут.

– Паскудство какое-то, – процедил Олег; Костя плохо видел его в полумраке кустов, но вполне представлял, что он чувствует. – Они же вполне могли сдать меня, Костян! Сдать и уйти! Аловцы же отпускали их. Я ведь даже не рисковал ничем; меня всё равно бы кто-нибудь выкупил – родители, тётка, дед. Почему же они так, а? Сражались, как я не знаю…

Олег закашлялся, поперхнувшись. Костя и сам почувствовал, как у него стало щекотно в горле.

– Вы же меня защищали, – насупившись и стараясь совладать с голосом, ответил он. – От Соловья, и вообще… Ты же попёрся со мной прятать Книгу, хотя и не должен был…

– Да чего ты сравниваешь?! – Олег досадливо махнул рукой. – Ну, чем я рисковал? Парой оплеух и нотаций от мамки. А Садко знал, что идёт на смерть, и его люди тоже, и всё равно предпочли защитить нас, а не сдать.

– Да, – подавленно кивнул Костя. – Они… они крутые!

Ему не нравился Садко, под конец плавания Костя изрядно от него устал и с нетерпением ждал, когда можно будет, наконец, расстаться. Но то, как они расстались сегодня, заставляло его морщиться и кривить губы, не позволяя себе расплакаться. Вживую смерть выглядит совсем не так, как в компьютерных играх и боевиках, особенно когда погибают знакомые и близкие.

– Как думаешь, если мы всё-таки победим, что будет с аловцами? – спросил Костя, старательно глядя в мерцающий чёрно-багровый уголёк. – Ну, и с Сойкой?

Олег посопел. Шарик, потоптавшись, устроился у него под боком, и княжич запустил руку в густую шерсть пса на загривке.

– Ну, что будет, – нехотя ответил он. – Зачинщиков вздёрнут, остальных сошлют куда-нибудь. Сойке точно хана. Если не удерёт с Соловьём, здесь ей конец.

– А если бы ты решал? – не отставал Костя. – Ну, вот представь, что ты князь и тебе надо решить, что делать с аловцами и пиратами. Со всеми. Ты бы что решил?

– Что значит – со всеми? – не понял Олег.

– Ну… со всеми, – смущённо повторил Костя. – Ты же видел – на «Щуку» напали почти все. И мужчины, и женщины, и… все почти. Ты бы их тоже повесил?

Олег опять замолчал. Надолго. Косте уже надоело ждать, и он вскинул голову, когда Олег, наконец, ответил:

– Я тебе так скажу, Костян, – медленно начал он. – По-хорошему, они, конечно, все виноваты и все должны ответить, тут ты прав. Но по закону мы можем казнить только совершеннолетних мужчин. Остальные подлежат увеличению податей, порке или высылке. Но если бы я решал, придумал бы для них что-нибудь вроде темницы тётки Марьи.

– Зеркала? – уточнил Костя.

– Ага, – подтвердил Олег. – То, что они здесь устроили, это, конечно… Это зашквар запредельный! Они крест целовали, разбойники! И предали в который раз!

Последнее княжич выкрикнул, тяжело задышав. Костя вполне понимал приятеля. Он читал про волшебную темницу царицы Марьи и представлял себе, что это такое. По его мнению, предложение Олега было как нельзя кстати; именно такого наказания и заслуживали предатели-аловцы.

В своих представлениях о возмездии Костя почти не думал про Сойку с пиратами. Пираты они и есть пираты. Они не предатели, а простые разбойники, не прикидываются порядочными людьми, от них всегда ждёшь пакости и всегда можно к ней подготовиться. Они знали, что Соловей пошлёт погоню, и были готовы к ней, но как можно было подготовиться к предательству аловцев?! То, что устроили сегодня аловцы, было стократ хуже любого разбоя Соловья, и заслуживало поэтому намного более серьёзного наказания.

Тихий шорох над головами заставил мальчишек испуганно вздрогнуть, но это всего лишь вернулся Колобок. Расспросив его об увиденном, ребята в молчании стали устраиваться ко сну. Они были уже готовы к тому, что расскажет Колобок, но всё равно это произвело на них гнетущее впечатление.

Садко Холм-Озёрский, знаменитый торговец и мореплаватель, первый проникший в Багровые пещеры Моора, бравший неприступную Манцину и уходивший от всего флота Подветренных островов, погиб в нелепой стычке с обычными разбойниками, защищая их, таких же обычных мальчишек. И Костя, и Олег оба чувствовали свою вину в этой гибели, и оба были подавлены.

Ночь обещала быть холодной, и Олег с согласия Колобка снова раздул костёр. Мальчишки легли рядом, положив между собой Шарика, чтобы было теплее, и скоро уснули, устав от целого дня ходьбы и переживаний. Колобок всю ночь караулил костёр, подбрасывая ветки и время от времени выбираясь наружу с проверкой.

* * *

Следующие три дня ребята пробирались к Лосиному острову. Местность была однообразной, пейзаж почти не менялся, и мальчишки изрядно удивлялись, как Колобок ориентируется в этом безлюдном пустынном краю.

Оказалось, что он уже был здесь. Колобок успел исколесить левобережье Живой реки вдоль и поперёк, выполняя одно из поручений Коломны и теперь с лёгкостью нашёл бы дорогу в любое место. Если бы пришлось, он довёл бы ребят по земле до самого Истока, но будем надеяться, говорил Колобок, что не понадобится, да и не пройдут они столько.

Костя и сам чувствовал, что не пройдут. Уже на второй день он ощутил, что идти стало тяжелее, хотя шли они по таким же невысоким и некрутым холмам, изредка пересекая небольшие ручейки и обходя маленькие болотца.

Пообедали в этот день сушёной рыбой с хлебом; готовить горячее не было ни сил, ни желания. Кашу варили вечером, с трудом насобирав сухой травы, кизяка и немного веток для костра. Поели в этот раз без особого аппетита, и, вырыв ножом и саблей в склоне холма небольшое углубление, мальчишки заснули, прижавшись друг к другу, под бдительным присмотром Шарика и Колобка.

Утром Костя проснулся от пронизывающего холода. Маленький костерок давно погас, и разжечь его было нечем. Костя растолкал Олега, у того тоже зуб на зуб не попадал. Ребята торопливо свернулись и двинулись в путь, надеясь побыстрее согреться, но холодный пронизывающий ветер выдувал всякое тепло, что удавалось скопить при ходьбе.

– Беда! – бормотал Олег, поглядывая на серое небо со стремительно несущимися тучами. – Как бы сиверик нас тут не застал! Пропадём тогда, на хрен!

– Это ещё не сиверик, княжич, – успокоил Колобок. – Сиверик бы нас тут же и заморозил, а с этим жить можно. Добраться бы только до Лосиного острова, там уже и не страшно.

– Почему? – спросил Костя.

– Остров на дымных мшарах. Там в любом случае не замёрзнем.

– Почему? – опять спросил заинтересованный Костя. Кажется, про Дымные мшары он в Книге ещё ничего не читал.

– Торфяной огонь, – сказал Колобок. И на недоумённо вскинутые брови мальчика пояснил: – Там под поверхностью почвы горит торф. Летом-то а-та-та, зато зимой и осенью – самое то! Пожаров можно не бояться, зато тепло всегда в наличии.

– Ух, ты! – восхитился Костя. – Надо бы побыстрее. А то ещё одну такую ночь я, блин, не выдержу.

Костя не врал. Поход оказался совсем не таким весёлым делом, как он себе представлял. Он уже с тоской вспоминал душную, тёмную, но такую тёплую и уютную каюту в брюхе «Безумной щуки», где не надо было ни о чём заботиться и переживать, где каждое утро подавали горячий завтрак, а на ужин свежую рыбу, где можно было есть за столом, а спать в кровати, а не делать и то и другое на холодной промёрзшей земле под пронизывающим ветром.

В третью ночь ребятам пришлось совсем туго. Сумерки застали их на плоскогорье, где не было ни единого укрытия и ни малейшего признака воды. Колобок говорил, что надо пройти ещё несколько вёрст, и там начнётся спуск в мшары. Но мальчишки выбились из сил и просто опустились на землю не в силах подняться.

Нечем было развести костер, негде было укрыться от ветра. Мальчишки доели хлеб и копчёный окорок, пожевали сырую репу и, натянув на уши шапки, свернулись в клубок лицом друг к другу. Шарик, носившийся ведь день по плоскогорью и поймавший себе на обед жирного суслика, лежал между мальчиками и старательно согревал их.

Встревоженный Колобок дождался, пока мальчики забудутся беспокойным сном, и сорвался на поиски. Если мальчишек не согреть, до утра они могут и не дожить…

…Утром Костя проснулся с ощущением непривычного тепла и уюта. Он разлепил глаза, пошевелил рукой и понял, что лежит обложенный чем-то плотным и тёплым.

– Проснулся, Костян?! – раздался бодрый голос Олега. – Вставай давай, жрать охота.

– Что это? – Костя приподнялся, ощупывая вокруг себя странные травянистые комья, похожие на куски дерна.

– Скажи спасибо Колобку. Если бы он не сгонял и не принёс нам земли с дымных мшар, мы бы с тобой околели за ночь. Круто, да?!

– Ага! – пробормотал Костя, ощупывая до странности тёплые комья серой земли с проросшей в них сухой травой. – Ты когда успел, Колобок?

– А! – Колобок смущённо махнул ладошкой. – Как вы заснули, я и сгонял.

– Да ведь не за раз же ты всё принёс, – Костя поднялся на ноги, осматривая полтора десятка крупных комков.

– За шесть ходок. Да лётом тут недалеко, ребята, тут и ходом, если поторопимся, до вечера дойдём.

– Ага! – согласился Костя, приободрившись и потирая ладони. – Ну, давай тогда, что ли, вперёд.

Пронизывающий ветер всё так же гулял по плоскогорью, но ребята пошли бодрее. Предчувствие близкой цели, тёплой земли, воды и горячего обеда подстёгивало их. Шарик, задрав хвост, носился вокруг них; Колобок торопливо перебирал ножками впереди.

К середине дня плоскогорье, как и обещал Колобок, закончилось, и они начали спускаться по пологому длинному склону. Далеко впереди маячила тёмная масса – Лосиный остров. По прикидкам Кости, до вечера они действительно должны были дойти до него, и это придало усталым мальчишкам новые силы.

Спуск с плоскогорья занял часа два и закончился так плавно и незаметно, что ребята даже не сразу осознали, что попали в другой край. Подошвы сапог перестали стучать по промёрзлой земле и беззвучно тонули в сухих густых мхах. Земля стала мягче, воздух теплее, даже ветер как будто стих и утратил свою ледяную колючесть.

То и дело попадались болотца, роднички и крохотные озёрца. Бросившись напиться к первому попавшемуся роднику, Костя ощутил, как свежая чистая вода чуть-чуть пахла йодом. Это не портило её вкус, хоть и немного озадачивало.

Земля, на которую он опустился попить воды, была тёплая. Он осмотрелся вокруг – она вся словно бы состояла из кочек, которые Колобок притащил ночью. Костя схватил одну такую кочку за основание вросшего мха и, поднатужившись, вытянул из земли.

Из ямки пошёл дымок, внутренняя сторона кочки была тёплой, почти горячей. Да, тут холода можно не бояться, подумал Костя; тут даже картошку можно запечь, жалко нету. Он поднялся с весёлой улыбкой и увидел такую же радостную ухмылку на лице Олега.

– Круто, да?! Теперь не поморозим задницы, в тепле ночевать будем.

– Ага, – согласился Костя, снова трогаясь в путь за Колобком. – Ещё бы помыться в ванне – и вообще всё зашибись.

Никогда раньше Костя не мог представить, что будет мечтать о горячей ванне и чистом белье. Несколько ночевок в одежде на голой земле по-новому расставили его приоритеты.

– Не дрись! – Олег крепко хлопнул его по плечу. – Ещё немного. Доберёмся до острова и там Колобок пошлёт весть в Волхов.

– Обязательно, – заверил Колобок. – Кого-нибудь найдём непременно.

До большого крутого холма, поросшего сосновым лесом, ребята добрались к самым сумеркам. Только-только начало темнеть, и Костя с сомнением поглядывал на небо, гадая: сегодня ли займётся Колобок поиском посланца или отложит на завтра?

Всё разрешилось на удивление быстро. На первой же сосне, к которой поднялись, запыхавшись, мальчишки, сидела галка, с любопытством озирая прибывших. Колобок взлетел к ней на сук, потолковал, спустился и велел Косте писать послание.

В рюкзаке Кости ещё оставались от прошлой жизни ручка и пара тетрадей. Вырвав листок, он написал под диктовку Колобка, где они и куда за ними явиться, примотал бумажку к ноге галки, и долго провожал её взглядом на запад.

– Как думаешь, сколько нам ждать? – спросил Олег, провожая птицу рядом с Костей.

– Ребята, завтра галка должна быть в Волхове, – Колобок развёл коротенькими ручками. – А дальше невесть. Если царица примет – завтра же может нас и забрать. Если кто другой займётся – придётся подождать.

* * *

Весть о болезни царицы застала Ивана в Берестьянах. Берестьяны были заложены ещё его дедом Данилой и являлись родовым имением Волховских, доходы с которого шли не в казну, а на личные расходы царской семьи.

Из небольшого поселения Берестьяны разрослись за последние полвека в большой ремесленный город, где мастерили едва ли не всё, чем торговал Волхов, за исключением литейных изделий. В особенности Берестьяны были знамениты своим ткацким товаром. Вся царская армия одевалась в берестьянское сукно, и самому царевичу шили платье под заказ лучшие берестьянские швеи.

Ещё в Берестьянах заготавливали берестяные свитки для письма, благо поселение изначально было поставлено на краю огромной берёзовой рощи. В последние годы стали налаживать производство бумаги. Коломна решил, что дешевле производить писчую бумагу самим, чем закупать в Вестлане, и указом Марьи в Берестьянах открыли первый пробный завод.

В Берестьянах у царевича был личный двор, ставленый ещё отцом. Но в отличие от Василия, любившего Берестьяны и часто бывавшего здесь, Иван наезжал сюда редко и только по делам. Поэтому прислуги в доме держали по минимуму – абы только поддерживать его в жилом состоянии и обслуживать царевича пару дней раз в год или два.

Иван и сейчас не намеревался задерживаться в Берестьянах. Он остановился здесь переночевать, чтобы наутро двинуть уже к Порхову – главной крепости центрального Гребня, чтобы уже оттуда руководить поисками мальчишек и операциями в степи. Но ночью пришло первое сообщение от Коломны, а днём второе, и Ивану пришлось пересматривать все свои первоначальные планы.

Финист летал на разведку, и когда вернулся, Иван протянул ему оба послания.

– Что думаешь? – хмуро спросил он.

– А что тут думать? – пожал плечами Финист. – Если мальчиков и впрямь ведёт Колобок, то наверняка они пойдут по восточному краю. Обходить Гребень с запада им рискованно. Рогатый Калач ненадёжен, и Колобок это должен знать. Если Соловей доберётся до Калача первым…

– А на востоке аловцы. Та же тема, только хуже.

– Аловцы сидят на порогах и в основном по восточному берегу. Если Колобок знает дорогу, обойти он их сможет без проблем. Им бы только добраться до Речных Холмов.

– Ладно, – согласился Иван. – Тогда патрулируй правый берег реки. Вряд ли они успели далеко уйти; скорее всего, ещё где-то в низовьях. А я пошлю разъезды по остальному периметру.

Известив Коломну о принятом решении, царевич на следующий день отослал полк под командованием Остея за Гребень, велев разместить в Порхове ставку командования. Сам царевич, удержав при себе сотню Радько, остался в Берестьянах. На словах – проверить Подгребневый край; на деле – он всё ещё ждал, втайне, что какая-то срочность заставит дьяка призвать его обратно в столицу и не хотел терять время на лишний день в дороге.

Выдвинуться на Гребень ему, однако, пришлось уже через несколько дней.

* * *

Однажды вечером только что прилетевший Финист, усталый и злой, сообщил ему, что Порхов захвачен.

– Кем? – опешил Иван.

– Кем-то из соловьят… Не знаю. Я возвращаюсь, смотрю – там уже «птички» на крышах.

«Птичками» они называли между собой красные флаги с пурпурным соловьём.

– И всё?! – царевич сжал кулаки.

– Кажется, их немного. Не больше сотни в любом случае. Но Остей разослал всех людей на поиски, и своих бойцов в крепости у него было мало. А гарнизон переметнулся.

– Ясно, – процедил царевич, с трудом сдерживая бешенство. – Ладно, ты отдыхай, а утром опять на разведку.

– Тебе помочь? – спросил Финист.

Царевич уже застёгивал пояс с саблей.

– Не надо. Справлюсь. Ты занимайся главным, а я пока…

Царевич не договорил, вышел, пригнувшись под притолокой и хлопнув дверью. Что «пока», Финисту объяснять было не надо.

– Седла-а-ай! – раздался за окном зычный призыв.

Через несколько минут под окнами берестьянского царского дворца протопала сотня коней, стремительно ускоряясь и переходя в галоп.

* * *

Иван знал, что скакать в темноте рискованно и доскачут не все. Но ему было важно сохранить эффект неожиданности. Если Остей не проговорился, подручные Соловья не знают, что он стоит с запасной сотней всего в одном дневном переходе, и не готовятся к внезапному нападению. А внезапность в этом случае лучшее подспорье при нехватке сил. Успеть бы только до рассвета!

Иван скакал, копя холодное бешенство и не давая ему расплескаться по пустякам. Команда, чувствуя настроение царевича, тоже подобралась, сосредоточилась и настроилась на долгую трудную ночь. Все были предельно собраны, сконцентрированы и к удивлению царевича, когда перед самым Порховым он пересчитал людей, ни один не отстал и не потерялся. На его памяти за все ночные бешеные скачки такое случилось впервые.

Они проскакали обширные льняные угодья Зворыкина и яблочные, облетевшие уже сады Милованова, прошли на рысях сонный Переклад, проминовали по высокому берегу длинное Челищево озеро, пересекли старое заглохшее русло Потеряй-реки и выбрались на Воротный подъём. Отсюда местность начинала повышаться к Гребню, вспаханные поля остались позади, сменившись заповедными дубовыми и буковыми рощами, и вскоре горизонт закрыла тёмная масса поросших лесом высоких холмов.

Дорога стала устойчивей. Схваченная ночными заморозками земля глухо стонала под копытами коней. Отряд царевича влетал в широкую горловину между двумя рядами холмов – Срединный проход по Гребню, кратчайший путь из Волхова в Скальный Грай.

Посередине между северным и южным выходом проход перекрывал Порхов – небольшая, но хорошо укреплённая крепость. Порхов занимал весь проход, пропуская обозы, караваны и одиноких путников через крепостные ворота, запиравшиеся на ночь. Обойти его по склонам холмов было практически нереально. По обеим сторонам города возвышались сторожевые башни, соединённые с крепостными стенами, а за ними поднимались крутые склоны с таким густым лесом, что продраться сквозь него можно было разве что в одиночку очень ловкому и сильному мужчине. На этом и строился расчёт Ивана.

За пару вёрст до города он перевёл взмыленных лошадей на шаг и велел сойти с вымощенной дороги на обочину. Заметив огни на крепостных стенах царевич приказал остановиться совсем. Разбив отряд на четыре части, он изложил план действий.

Два отряда по десять человек в каждом, самых ловких, быстрых и умелых бойцов, должны были спешиться и начать подъём на холмы. Поднявшись на уровень верхних этажей сторожевых башен, снять из луков дозорных, по сваленным деревьям или верёвкам забраться в башни и по переходам крепостных стен добраться до ворот. Царевич с третьим отрядом лучников будет поддерживать атаку перед самими воротами.

Елико бесшумно сняв стражу и открыв ворота, дать сигнал основному отряду. Всадники врываются в город, и… остальное уже дело техники и силы сопротивления.

По своему опыту царевич знал, что ни одно сражение не идёт по изначальному замыслу, и уже через несколько минут боя все планы можно выкидывать на помойку. Он был уверен, что и в этот раз где-нибудь что-нибудь пойдёт не по плану, но всё же рассчитывал на эффект внезапности и профессиональное преимущество своих людей. В семиградский полк отбирали лучших, и, по сравнению с переметнувшимся гарнизоном и разбойниками Соловья, они были явными мастерами.

Предутреннее небо только начало светлеть, когда справа и слева чуткое ухо царевича уловило невнятное шевеление, а потом торопливый стук сапог. Он рывком поднялся с живота, на котором полз до стены со своим десятком целую версту, стараясь не попадать в свет факелов, встал на одно колено и, натянув стрелу до уха, спустил тетиву. Тугая струна ещё тонко звенела на луке, а стражник с факелом в руке, повернувшийся посмотреть, что там делается у башен, уже валился, оседая, на зубчатый парапет.

Тут же, по сторонам от царевича, запели ещё десяток тетив, и ещё трое стражников, утыканных стрелами, упали на стены. По стенам к воротам уже подбегали его люди. Несколько секунд спуска, короткой схватки (если будет с кем) и ворота будут открыты.

Царевич вынул загодя заготовленную стрелу с просмолённой паклей (тут же один из стрелков поджёг её) и пустил в сторону своего основного отряда. Он не стал дожидаться, пока доскачет Радько со всадниками, и рванулся к воротам. С той стороны их уже открывали его бойцы. Царевич быстро, на глаз, пересчитал – кажется, все были целы.

Он обернулся на слитный цокот копыт – конный отряд подскакивал к воротам. Радько задержался на пару секунд, бросил царевичу поводья его коня, которого вёл в поводу. Иван вскочил в седло и, выхватив саблю, рванул по широкой мощёной улице.

Скакать было недалеко, и уже через пару минут Иван сворачивал к большому краснокирпичному дому воеводы Изместьева. Радько, как договаривались, повёл большую часть отряда к противоположной стене, где в караульной размещался крепостной гарнизон. Важно было застать их врасплох и повязать, прежде чем опомнятся и схватятся за оружие.

«Соловьята», полагал Иван, разместятся в обширных покоях Изместьева, и их он брал на себя. Ворота во двор были заперты, но подскакавшие семиградцы, подставляя друг другу спины, перелезли через ограду и после короткой сшибки распахнули широкие створки.

Иван, пригнув голову, влетел во двор и тут же полоснул саблей кого-то, кинувшегося наперерез с боевой секирой. Он не стал оглядываться; подскакал к крыльцу, спрыгнул и ещё кого-то срубил, слетевшего на него с поднятой саблей.

Иван вбежал по крыльцу и, отшвыривая двери, шагал по полутёмным сеням. Перед ним разлетались в разные стороны, жались по углам испуганные бабы; за ним грохотали сапогами семиградцы.

Старика Изместьева, чумного со сна, вытащили из постели и бросили на колени перед Иваном. В углу тихо выла жена Изместьева, прижимая к себе испуганных, в одной сорочке подростков-детей. Скоро притащили и «соловьёнка».

– Так-так-так, – проговорил Иван, недобро усмехаясь. – Пётр Ильич собственной персоной! Давно не виделись?

– Предпочитаю – Кудеяр! – смело глядя в лицо царевичу, ответил черноусый молодец лет тридцати с багровым шрамом на шее.

Старик Изместьев потерянно низил глаза и тряс брылами.

– Далеко забрался, Кудеяр, – произнёс Иван. – Не боишься, что крылья подрежем? В прошлый раз помнишь, чем кончилось?

– Так то в прошлый, Волховский, – нагло усмехаясь ответил Кудеяр. – Сейчас-то всё по-другому. Лукоморье у нас.

– А ты – у нас. Сколько Соловей за тебя даст?

– За меня? Ни копейки! Но вот если порешишь меня, станешь его кровником – это точно. Он тебя из могилы достанет.

– Да, да, – рассеянно проговорил царевич. – Это я уже от многих слышал, не думай, что ты первый.

Подошёл Радько. Потный, взъерошенный, с чьей-то кровью на рукаве. На немой вопрос успокаивающе кивнул:

– Взяли всех. И порховцев, и соловьят. Ты был прав – перепились с вечера почти все.

– Остей?

– Нашли. Побитый, правда, но живой.

– Люди?

– Людей не всех. Семерых не досчитались. Одни в бою, других – казнили в пример.

– Кто?

Радько кивнул на Изместьева. Царевич недобро прищурился.

– Да ладно тебе, Волховский, – Кудеяр перехватил его взгляд. – Да при чём тут старик? Это я велел.

– Он сдал тебе Порхов! – процедил царевич, не сводя взгляда с потерянного, обвисшего Изместьева.

– Да, – Кудеяра продолжали держать с заломанными за спину руками, наклоняя вперёд, но он старательно вздёргивал голову, лишь время от времени морщась от боли. – Когда я пригрозил, что сделаю с его женой и детьми. И ты бы сдал.

– Вот уж нет! – невесело хохотнул царевич.

– Ладно, не сдал бы, – согласился Кудеяр. – Но…

– Заткнись! – царевич подошёл к Изместьеву. Тот поднял на него взгляд и тут же опустил. – Тебе была поручена крепость. Ты её сдал. Есть что сказать?

Изместьев мелко затряс головой. Ему было что сказать, но только не царевичу. Такое Иван не прощает и молить его бесполезно.

– Царевич! – тонко вскричала жена Изместьева, бросаясь перед ним на колени и покрывая руку поцелуями. – Ваше высочество… пожалуйста… пожалуйста, помилуйте! Дети у нас… не губите, ради всего святого… Бес попутал… Говорили, царица умерла, служить некому… Царевич, не губи! Сошли хоть куда, только не казни!

Иван выдернул руку, скривил губы. Дочь и сын Изместьева смотрели на него расширенными от ужаса глазами.

– Уведите детей! – приказал он.

– Не-е-ет! – завыла баба. Она подползала на коленях, пытаясь схватить его за руку; он отдёргивал, не давая приблизиться. – Царевич, умоляю, не надо. Пощади! Иван… Ваня… Ты же знаешь меня, ты же не забыл! Ради батюшки… ради отца… Умоляю, не губи!

Конечно, Иван её знал. Катерина Изместьева, в девичестве Катя Бескова, служила горничной у его матери и после её смерти была какое-то время приближена к отцу. В недолгий период между смертью матери и женитьбой на Марье Катю видели несколько раз в спальне отца. Потом появилась Марья, и Катю отослали в Порхов, выдав замуж за молодого перспективного воеводу.

– Катерина, встань! – он произнёс это настолько безучастно и отстранённо, что даже сам удивился. Она мотала головой, отказываясь; два семиградца по знаку Радько подняли её под руки, рывком поставив перед царевичем. – Изместьев нарушил присягу, Изместьев предал престол. Из страха, жадности или глупости – неважно. Если допускать такое и не карать, царство развалится за неделю. И семья тут ни разу не оправдание, ты уж прости. Отец казнил бы его так же, как и я.

Иван посмотрел на залитое слезами, сохранившее ещё остатки былой красоты лицо Катерины и махнул рукой. Она завыла, повиснув на руках семиградцев; её пришлось выволакивать. Дети (Иван вспомнил, как их зовут, – Варя и Митя) заплакали; их увели вслед за матерью, грубовато, но беззлобно подталкивая в спину.

– Повесить! – бросил царевич и уже не смотрел, как Изместьева вздёргивают на ноги и вытаскивают во двор.

– А ты, – он повернулся к Кудеяру, – ты мне ещё пригодишься. Повезло тебе, что догадался не трогать Остея. Убил бы – и висел бы рядом с Изместьевым.

Кудеяр хищно ухмыльнулся. Он вёл себя на удивление дерзко и бодро для человека, потерявшего только что захваченную крепость и попавшего в плен, но Иван был готов к этому. С Кудеяром ещё будут проблемы, но казнить его нельзя. Что бы ни говорил про себя Кудеяр, для Соловья он представляет изрядную ценность и при определённых раскладах его можно будет обменять на кого-нибудь из Скаль-Грайских.

Стремительный рейд царевича, возвращение Порхова под власть короны и показательная казнь Изместьева произвели впечатление в округе. Города и крепости Гребня посылали гонцов в Порхов, наперебой заверяя царевича в своей полной лояльности и готовности стоять за Волхов до последнего. Иван отправлял гонцов обратно со своими людьми, снабжая их обширными полномочиями, вплоть до смещения местных воевод и градоначальников.

Посланцы Соловья теперь перехватывались отрядами семиградцев и местных гарнизонов и отсылались в Порхов. Под руку Ивана склонился даже отдалённый и вечно мятежный Рогатый Калач, который, строго говоря, был городом не Гребня, а степи и присягал не Волхову, а Скальному Граю. Но Иван не стал церемониться и отправил Прохора с Финистом и тремя сотнями бойцов привести Калач под свою руку. Главное сейчас было не дать Калачу перейти под Соловья, поэтому на один день Финист был отозван с поисков, чтобы представлять Скаль-Грайских на переговорах с Калачом.

Прохор с Финистом справились, успешно отстояв Калач, и Скаль-Грайский опять был переброшен на восток. День за днём он бороздил просторы степи и низовья Живой реки, но и мальчики, и Колобок, как сквозь землю провалились. Финист приходил в отчаяние и всё чаще подумывал о том, чтобы тайком прорваться в Скальный Грай.

Иван едва отговорил его. Соловей, потеряв мальчишек, Кудеяра и прочих посланцев, ничего не добившись на Гребне и вообще нигде, сейчас злой как чёрт, и совершенно не стоит рисковать сейчас ни своей жизнью, ни жизнью княжеского семейства. Пока Соловей заинтересован в их безопасности, но кто знает, что будет, если его спровоцировать.

Финист, скрепя сердце, согласился. Но Иван видел, что он вылетает уже без особой охоты, явно потеряв надежду найти мальчиков. Он и сам терялся в догадках, где они могут быть. Его дозоры, которые он рассылал по степи от Рогатого Калача до Речных Холмов, тоже ничего не давали, раз за разом возвращаясь с пустыми руками.

Иван гнал от себя мысли, что мальчишки уже мертвы и догнивают в каком-нибудь овраге. Колобок бы не допустил этого; уж в крайнем случае прибежал бы с сообщением. Но где же они тогда, куда пропали? Порой он вслед за Финистом приходил в отчаяние. Ему нужно было в Волхов, к Лике, к Марье, спасать страну от разорительных налётов Елены. А он вместо этого занимается поисками неизвестно чего неизвестно где.

Он остался в доме Изместьева. Катерина, похоронив мужа, надела чёрный вдовий платок и заперлась у себя, не показываясь никому на глаза. Пятнадцатилетнюю Варю и двенадцатилетнего Митю царевич приглашал за свой обеденный стол. Подростки не смели отказываться, но угрюмо супились и поддерживали разговор неохотно. Иван иногда пытался объяснить им, почему казнил Изместьева, но получалось не очень, и он отстал. В их глазах он отныне убийца отца, и этого не изменить. Иван быстро понял это и смирился.

* * *

В один из дней Финист вернулся ещё засветло и изрядно взбудораженный.

– «Соловьята» в Нижнем Волоке! – сообщил он встревоженному царевичу.

– Да что б тебя! – ругнулся Иван. – Вот только этого ещё не хватало!

– Да, но ты главное не понял, – продолжил Финист. – Знаешь, кто там командует?

– Ну?

– Сойка!

Царевич уставился на Финиста.

– Да, да, Сойка! – подтвердил Финист. – Я сам сначала не поверил, но это она, я узнал её. Зачем Соловью отсылать свою девчонку так далеко?

– Ну?! – царевич уже догадывался, к чему клонит Финист.

– Думаю, это погоня за мальчиками. Видимо, они уходили рекой и на Нижнем Волоке их настигли. Там какая-то разбитая и сожжённая галера, был бой. Не знаю, чем всё закончилось, но мальчишек на Нижнем Волоке нет. Я слышал, как Сойка рассылает погоню.

– Да что ж ты вернулся-то?! – прорычал царевич, саданув кулаком по столу – Ты что округу не облетел, не поискал мальчишек.

– Облетел. Поискал, – ответил Финист, не обижаясь. – Но уйти они могли куда угодно, хоть в Семиградье. Пока я их буду искать, ты должен перехватить Сойку.

Это царевич и сам понимал. Он уже стоял, затягивая пояс и цепляя на него саблю, кинжал и кошель с монетами.

– Они на западном берегу или восточном? – уточнил он.

– Восточном. Сойка ищет их на восточном берегу, значит, и нам надо там же.

– Плохо, – помрачнел царевич. – Как мальчишки там пробираться будут? И главное – куда?

Финист пожал плечами.

– Либо на север, либо на восток. До Речных Холмов ближе, но они могут попробовать и в Семиградье пробраться. Колобок ведь ещё не знает, что горожане переметнулись.

– Беда, – пробормотал царевич. – Финист, ты должен проверить пути на Семиградье. Мне туда быстро не добраться, я возьму на себя берег и волоки.

Финист устало кивнул. Подразумевалось: да, он проверит, он полетит на восток, но и ему хоть немного надо отдохнуть.

Свернулись быстро. Катерина так и не появилась, а вот Варя и Митя вышли на крыльцо проводить царевича. Ему показалось, что они слегка оживились; особенно мальчишка, что-то шептавший сестре. Она отрицательно качала головой и с нервным любопытством смотрела на Ивана.

Стараясь не обращать на них внимание, царевич, чуть скованно, подошёл к коню, вскочил в седло и оглядел притихший изместьевский двор. Дворня смирно стояла по сторонам, семиградцы ждали верхом. Царевич махнул рукой остающемуся во главе гарнизона Остею и пришпорил коня. Семиградцы плотным потоком выкатились за ним со двора Изместьева, присоединились по улицам города и вымчались из ворот Порхова.

Глубокой ночью прискакали в Копорье. Заранее посланный гонец уже позаботился об ужине и ночлеге, и, наскоро выхлебав дымное варево, повалились на сено. Поспав несколько часов, на свету вновь тронулись в путь.

Подмораживало. Скакать было легко, даже там, где приходилось сходить с дороги. До Речных Холмов добрались на четвёртый день. Царевич надеялся, что река уже встала, но ни льда, ни снега здесь ещё не было. Стального цвета река медленно катила тяжёлые валы, холодные даже на вид, и было понятно, что перебросить пять сотен конных бойцов на другой берег будет непросто.

Дощатый неуклюжий паром с низким бортом брал за раз не больше двадцати лошадей и мог проделать не больше пяти рейсов за день. При таком раскладе переправлять весь отряд пришлось бы пять дней, и царевич решил каждую собранную за день сотню отправлять на поиски сразу же.

Он назначил перевоз на следующий день. Речные Холмы были не только крепостью, запиравшей восточный край Гребня, но и крупным портовым городом, куда сходились торговые пути с юга, севера и востока. Здесь перегружались товары из Семиградья и Красного Стана, идущие в Волхов и Скальный Грай; город был богатым и многолюдным. Кабаков, театров, борделей, бань и прочих увеселительных заведений в городе хватало, и семиградцам было где провести свободный вечер.

Определив первую сотню для переправы на завтра и отпустив бойцов, Иван обсудил с городским воеводой Куропаткиным бунт аловцев, сведения о котором уже дошли до Речных Холмов. Куропаткин трусил отправлять своих людей на Волок, зная, что к аловцам присоединились соловьята, и просил у царевича подкрепления… Из своих пяти сотен Иван не дал ему никого, но разрешил просить подкрепление у Остея.

Подбодрив Куропаткина и указав ему, как действовать, Иван с облегчением принял прилетевшего Финиста. Пока царевич добирался до Холмов, Финист исследовал пути с Волока на Семиградье и Красный Стан, и после четырёх дней поисков с уверенностью заявил Ивану, что мальчишек там нет. На север и восток они уйти не могли, он проверил там всё – каждый кустик, каждый овраг, каждый постоялый двор.

– Значит, они пошли на запад, – констатировал царевич, разглядывая карту большой излучины. – Но куда? Ведь по берегу их запросто могла перехватить Сойка.

– Да, – озабоченно согласился Финист, – я тоже не понимаю. Колобок мог увести их в Дымные мшары, но как они там собираются пробираться, я…

Финист недоумённо развёл руки. Царевич напряжённо соображал. Если Финист не ошибся и ни в Семиградье, ни в Красный Стан мальчики не пошли, они должны были двинуть от Волока сначала на север, вдоль восточного берега (но не рядом с ним!), а потом, по Дымным мшарам, пробираться на запад – иного пути нет.

Но Финист прав и в другом – пробраться по Дымным мшарам и взрослым практически нереально, а уж ребятишкам тем более, каким бы распрекрасным проводником ни был бы Колобок. Высохшие гигантские болота, где до сих пор не растёт ничего, кроме мха и жиденькой низовой травы, были гибельным местом. На сотни вёрст вокруг не было ни жилья, ни дорог, ни какого-либо укрытия. Если Колобок уведёт мальчишек во мшары, ему, со всеми его пятью сотнями всадников, найти их там будет почти невозможно. Нужно во что бы то ни стало перехватить их раньше, думал Иван, с трудом удерживаясь, чтобы немедленно не броситься к перевозу.

Он хотел отправиться на левый берег с первым же отрядом, но Финист отговорил его. Поиски могли вестись и без него, а вот переправа без начальственного надзора могла и застопориться. Когда через пару дней Иван получил пересланное через Порхов сообщение из Волхова, он многократно возблагодарил про себя Финиста, что удержал его в Холмах. Отправься он с первым отрядом, и кто знает, когда бы до него дошло это послание.

Ему пришлось перечитать сообщение от Коломны дважды; с первого раза он не понял, о чём речь. Дьяк почти истерически спрашивал, почему царевич не ответил ему на предыдущее послание, где он вообще и что с Лосиным островом. Под конец письма Коломна, видимо, пришёл в себя, и последние строчки выглядели вполне осмысленно:

«На случай, если предыдущее письмо перехватили вороны Балки, повторяю ещё раз: мальчики с Колобком на Лосином острове. Срочно, СРОЧНО (трижды подчёркнуто) отправь туда Финиста и вытащите мальчишек, пока до них не добралась Елена!!!»

Дочитав второй раз до конца царевич зарычал от бешенства и бессилия. Как назло, Финиста не было в городе, и даже паром с очередной группой только что отчалил. Сгорая от нетерпения и тревоги, царевич был вынужден дожидаться возвращения Финиста. Отправляться на поиски ему самому, понял Иван после пары часов безостановочной ходьбы по причалу, было бессмысленно: пока он верхами доберётся по мшарам до острова, Финист успеет слетать туда и обратно раз двадцать.

Когда Финист вернулся, Иван не дал ему даже снять плащ.

– Читай! – тут же сунул он ему под нос записку Коломны.

В отличие от него, Финист всё понял с первого раза. Он побледнел, поднял глаза на царевича. Не говоря ни слова, развернулся и, оттолкнувшись, взмыл соколом в тёмное небо.

Иван проводил его взглядом. Он летел не так стремительно, как обычно; он явно устал за последние дни беспрерывных поисков. Но у них не было выбора. Если он найдёт мальчиков на Лосином острове и доставит в Холмы, их миссия будет выполнена и можно будет перевести дух. Но не раньше. Не раньше, чем Книга будет в их руках.

Порой Иван задумывался, что такого может быть в этой Книге, что Марья никому не могла больше доверить её поиски, кроме него? Когда она отправляла его на Гребень, то буквально умоляла не открывать Книгу, если найдёт. Она ничего не хотела объяснять ему, и он не стал настаивать. Если Марье есть что скрывать – пусть. Это не его дело. Его дело найти Книгу и вернуть мальчиков домой живыми.

Иван полночи ходил по пристани, ожидая возвращения Финиста с мальчиками и не находя себе места. Он уже должен быть на острове, он уже должен был их найти! Отчего такая задержка? Неужели Коломна прав, и вороны Балки перехватили письмо и добрались до мальчиков раньше?! Если так, то это катастрофа и им придётся возвращаться ни с чем.

Радько увёл его в терем Куропаткина. В доме было тепло, и Иван, рухнув на лавку и прислонившись спиной к изразцовой печке, не заметил, как уснул. Радько, вошедший с куском осетрины покормить царевича, не стал его будить и уложил на лавке, сунув под голову свёрнутый зипун.

…Иван проснулся от громкого хлопка. Он стремительно выпрямился на лавке, ещё моргая со сна, но уже по привычке нашаривая нож на поясе. Оказалось, Радько снял с него и пояс, и даже сапоги.

В маленькое окошко мутно серело осеннее небо. В комнате стоял мрачный измождённый Финист с каким-то мешком в руках, и только сейчас Иван понял, что хлопок был от его появления. Он не прилетел, как обычно, а прошёл сквозным проходом.

Мальчиков при нём не было, и, судя по мрачному виду, Финист их не нашёл. Или нашёл, но поздно? Иван не стал тянуть.

– Что? – прямо спросил он.

Финист бросил мешок на стол.

– Всё, что я нашёл на острове. Мальчиков там уже не было. Я облетел всё, что смог, но искать их сейчас бесполезно.

– Почему?

– Они вскрыли мшары.

– Да ладно! – не поверил царевич, окончательно просыпаясь.

– Вскрыли, вскрыли, – Финист удручённо покивал. – Там сейчас дым на сотни вёрст, не видно вообще ничего. И ладно бы сиверик, но дует юго-восточный – он покрыл все мшары. На сажень от земли сплошная мгла. Руку вытяни – и уже ладонь не видно.

– Думаешь, они так от воронов уходили?

– Ну, а зачем ещё? – пожал плечами Финист. – Если уж я их в этом дыму не разглядел, так вороны и подавно.

– И чего теперь делать? – растерялся царевич. Найти мальчишек на огромном пространстве мшар и так было дело нелёгким, а в дымовой завесе, казалось, и вовсе невозможным.

– Искать, – мрачно бросил Финист. – С собаками. Найди в городе лучших гончих, переправь на остров и пусть берут след. Вот это, – Финист ткнул пальцем в мешок на столе, – должно помочь.

– Что это? – спросил Иван. Вошедший Радько подал ему сапоги и пояс.

– Видимо, оставили, когда убегали.

Финист перевернул мешок и вытряхнул содержимое. На стол выкатилась засохшая сморщенная луковица, половина репки, пара сушёных рыбин и оловянная кружка с ложкой.

У царевича сжалось сердце. Если это весь паёк ребятишек, дела у них плохи. Во мшарах не только укрытия нет, но и съедобного почти ничего не достать. В этих условиях остаётся только гадать, что прикончит мальчишек быстрее: холод или голод?

– Да, с харчами у них беда, – Финист проследил взгляд царевича. – Их нужно найти, как можно быстрее. Начнём с этого.

Он пошарил по столу, сжал что-то в горсти и поднял руку. Царевич недоумённо посмотрел на него. Финист слабо усмехнулся, поднёс руку к голове и исчез.

– Да что б меня! – отпрянул царевич. – Откуда она у них?

– Стащили, наверное, – Финист снова показался, держа в руке шапку-невидимку и бледно улыбаясь, как показалось царевичу с нотками гордости за бесшабашного крестника. – Из дворцового хранилища. Так, видимо, и ушли – и от Соловья, и от Сойки.

А от воронов Балки им теперь без шапки не уйти, лихорадочно думал царевич. Как только сиверик развеет дым, мальчишки будут открыты всем жадным взорам, и вопрос теперь только в том, кто найдёт их быстрее – они или вороны?

* * *

Им, конечно, повезло. Утро выдалось ясное, и Колобок, вышедший с ними прогуляться на северную сторону острова, успел заметить на горизонте черную стаю.

– Вороны Балки! – тонко пискнул Колобок, распахнув глаза и указывая ладошкой на ещё далёкую, но быстро приближавшуюся с северо-востока стаю.

Костя уловил панические нотки в возгласе Колобка и невольно запаниковал сам. Боевые дроны Кощея, как называл он их про себя, были и разведчиками, и убийцами, в зависимости от того, зачем их посылали. Для разведки такой стаи было явно много, а значит, они летят их убивать или похищать. Сильные крупные вороны с цепкими, почти стальными когтями вполне способны стаей поднять и перенести в Долины пару мальчишек.

Но как они их нашли? Они ведь целенаправленно летят на остров, это сразу видно.

Времени на размышления не было. Колобок истошно выкрикнул что-то, слетел с холма и заметался по мшарам, выдёргивая мшистые кочки и разгребая ямки под ними. Из ямок поднималась струйка дыма, Колобок разгонял её ладонями и бежал к следующей.

– Давай, Костян! – Олег хлопнул его по плечу и сбежал вслед за Колобком. – Живее, помогай! – проорал княжич, вытаскивая кочки одну за другой и лихорадочно разгоняя дым. – Спрячемся от них под дымом. Шевелись!

Только теперь Костя понял, что от него требуется, и, слетев со склона, присоединился к Олегу с Колобком. Шарик увязался за ними и оказался сейчас весьма кстати. Костя выдёргивал кочки, а пёс усердно разрывал лапами ямки, выпуская дым.

Повезло им и в том, что последние пару дней дул устойчивый и сильный юго-восточный ветер, быстро разгонявший дым и сбивающий сизые струйки в плотную серую пелену. Уже через пару минут Костя с трудом мог различить силуэты Олега и Колобка, а ещё через минуту он, подняв голову, испуганно замер, осознав, что не видит вообще ничего.

Серый мглистый туман пропускал достаточно света, но видимость была практически нулевой. Костя вспомнил один старый мультик и почувствовал себя ёжиком в тумане. Он хотел крикнуть, позвать Олега, Колобка, Шарика хотя бы, но ему хватило самообладания осознать, что криком выдаст себя воронам, и вся маскировка окажется тщетной. Оставалось сидеть на месте и надеяться, что Колобок видит сквозь дым.

Странно, но этот дым, густой и плотный, не мешал дышать и был словно без запаха. Костя только задумался, почему это так, как его кто-то схватил за руку, и он, вздрогнув и едва удержавшись от крика, обернулся. Это был Олег.

– T-c-c, – Олег прижал палец к губам и мотнул головой куда-то в сторону За другую руку Олега держал Колобок и молча тянул за собой.

Нужно было побыстрее уйти с этого места, где их последний раз видели вороны, понял Костя. Он шёл, спотыкаясь, держась за руку Олега, и периодически переходя на бег. Колобок, торопливо и молча, вёл их по какому-то одному ему ведомому маршруту. Шарик жался к ноге Кости и, вздёргивая нос, беспокойно принюхивался к воздуху.

Костя вздрогнул ещё раз, как только над головами раздалось оглушительное карканье и хлопанье крыльев. Стая воронов Балки пролетала прямо над ними, но, подняв голову, он никого не увидел – настолько плотной была пелена дыма.

Мягкий мох заглушал шаги, и единственная опасность была споткнуться и не удержаться от возгласа. Им повезло и тут. Они уже прошли несколько сот метров, и вороний фай затих, оставшись далеко позади, когда Костя вспомнил и похолодел, остановившись и дёрнув Олега за руку.

– Книга! – отчаянно прошептал он. – Мы же Книгу забыли!

Олег хлопнул себя по лбу.

– Колобок, выручай! – взмолился он, наклонившись. Даже сквозь серую пелену Костя видел, как растерянно хлопает синими глазищами Колобок.

– Ладно, – решился Колобок. – Стойте тут и не двигайтесь с места. Я мигом.

Он обернулся вороном и скрылся в дыму. Мальчишки присели на торчащие рядом кочки. Шарик тут же ткнулся в ладони княжича.

Ребята боялись разговаривать, опасаясь, что даже малейший шорох их выдаст. Вороны Балки пролетели мимо них, но они знали, что далеко уйти мальчики не могли и, несомненно, будут искать их под дымовой завесой. Как уйти от них и, главное, куда, Костя совершенно не представлял.

Ему хотелось обсудить их положение с Олегом, но он не решался нарушить тишину, пока Олег снова не хлопнул себя по лбу:

– А шапка-то! – растерянно прошептал он.

Костя, оцепенев, смотрел на приятеля.

– Разве она не тут? – он ткнул в поясную сумку Олега.

– Я в мешок её переложил, – потерянно пробормотал тот. – Вчера, когда хворост собирал.

Костя не стал ругать приятеля только потому, что сам только что напортачил и всё перезабыл. Олег был в таком отчаянии, что у Кости не хватило духу укорить его. Сейчас вернётся Колобок, они расскажут ему и попросят сгонять ещё раз.

Но Колобок, вернувшись с рюкзаком, отправляться опять наотрез отказался.

– Ребята, это опасно, – виновато, но неумолимо отвечал он. – Я и сейчас еле ноги унёс. Вороны кружат по всему острову, чуть не засекли. Нам уходить надо быстрее. Если меня поймают, вы точно никуда не уйдёте.

– Это же шапка-невидимка, – чуть не плакал Олег. – Отцовская. Они же меня убьют, если я её потеряю. Погодите тут, я сам сгоняю, поищу.

Костя схватил друга за руку. Ему с Колобком стоило немалых трудов переубедить Олега; в конце концов, княжич сдался и со слезами на глазах согласился двинуться дальше. Сабля его тоже осталась на острове, но о ней он переживал явно меньше.

Костя понимал Олега, как никто другой, но в данной ситуации Колобок был прав больше. Книга была их главным приоритетом, и Книгу они пока что спасли. А сейчас надо уходить, пока не поздно, и дым укрывает их от воронов не хуже шапки.

Пока они уходили, спасаясь от воронов, у Кости не было времени подумать и обсудить с Олегом и Колобком, куда они идут. Лишь под вечер, когда выбившиеся из сил мальчишки рухнули на землю и наотрез отказались идти дальше, Колобок смиренно вздохнул и уселся рядом с ними, ответив на немые вопросительные взгляды:

– Пойдём на запад, ребята. Прямо к Истоку. Иного пути нет.

– Ты свихнулся?! – севшим голосом спросил Олег. – Мы же до весны не дойдём!

– А нам больше некуда, – жалобно ответил Колобок, виновато взглядывая на ребят. – Назад уже нельзя. На Речные Холмы пути тоже стерегут. На Семиградье и Красный Стан дороги открытые, там нас вороны перехватят. А мшары идут почти до Истока, мы сможем дойти под дымовой защитой.

– Да ты хоть представляешь, сколько нам идти?! – возмущался Олег. – Без еды, без укрытия. А скоро зима, скоро сиверик. Мы же сдохнем тут, не сходя с места.

Костя молчал. Вчера, листая Книгу, он нашёл карту бассейна Живой реки, и сейчас, вспоминая её, понимал, что выбор у них небогатый. Единственный оставшийся вариант – это добраться до Медного тракта, ведущего из Семиградья через Верхний Волок к Речным Холмам, но до него ещё надо дойти и надеяться, что сиверик к тому времени не поднимется. И что сам тракт к тому времени ещё не будет занят ни отрядами Сойки, ни прислужниками Елены.

Мальчишки плохо спали в эту ночь. Пустой желудок и тревога за будущее не давали им спокойно заснуть. Они так надеялись, что вот-вот прибудет подмога из Волхова и кто-нибудь заберёт их, наконец, из этого затянувшегося и совсем не весёлого путешествия! А вместо этого приходится идти дальше, и становится только страшнее, опаснее и тяжелее.

Остатки их скудных запасов остались в мешке у Олега, и есть было нечего. Колобок насобирал пару горстей клюквы; ею ребята и поужинали. Шарик беспокойно рыскал по округе; под утро пришёл с измазанной кровью мордой. Наверное, поймал какого-то суслика или ондатру, решил Костя, заметив мокрые брюхо и лапы пса.

Это навело его на мысль. Порывшись в рюкзаке, он достал рыболовные крючки и протянул Олегу. Если где-то поблизости водоём, можно попробовать порыбачить.

Олег понял его без слов. Повеселев и засучив рукава, он мигом соорудил пару удочек из сухих покорёженных стволов редких хилых берёз, то тут то там торчащих из мшар, нарыл дюжину червей и велел Шарику вести к воде.

Шарик довёл их до небольшого озерца, мимо которого за дымовой завесой они могли пройти в пяти шагах и не заметить. За полчаса удалось наловить трёх окуней и одного леща, и на сегодня вопрос с пропитанием был решен. Соли у ребят уже не было, но жирные окуни, поджаренные на костерке, были вполне съедобны и так. Закусили завтрак горсточкой болотной клюквы и двинулись дальше в путь.

Шли небыстро. Колобок вёл мальчишек за руку, старательно обходя кочки, топкие места, торчащие острые колки. Иногда останавливались выдернуть несколько кочек и добавить дыма в начинавшую рассеиваться пелену. Костя не знал, сколько они прошли за этот день, но подозревал, что гораздо меньше, нежели раньше, по открытой степи.

К ночи Колобок опять вывел их на какое-то озеро. Озёр во мшарах было немало, и, по словам Колобка, всё это были остатки гигантских болот, высыхающих с течением времени. В этом было одно, но важное достоинство мшар – с водой проблем не было. Вода была чистая, свежая, вкусная; иногда кисловатая, с примесью то ли железа, то ли йода.

В этот вечер, сварив в оставшемся у них котелке леща, Костя решил поэкспериментировать. По дороге они опять набрали клюквы, и, вымыв после ужина котелок, Костя набил его ягодами, залил водой и вскипятил на костре.

Потом они по очереди из единственной оставшейся у них кружки пили с Олегом вполне сносный морс и гадали, что же всё-таки произошло на Лосином острове.

– Они знали, что мы там, – в сотый раз повторял Олег, переживая случившееся. – Знали! Они целенаправленно летели на нас. Вот только откуда?

– Наверное, сообщение перехватили, – предположил Костя. Он читал в Книге, что Кощей использовал воронов и для таких диверсий.

Олег сумрачно посмотрел на него, передавая кружку.

– Так что же, наше письмо не дошло до крёстной? Никто в Волхове не знает, где мы?

Костя с Колобком ответили ему безмолвными взглядами. Что тут было говорить?

– Колобок! – в голосе Олега зазвучало отчаяние. – Ты же ведь можешь оборачиваться, ну?! Ну, обернись в лошадь, довези нас на себе.

Колобок виновато хлопал глазами.

– Ребята, я не могу. Я могу превратиться только в то, что не тяжелее меня самого. Так уж по закону… Преобразуемое должно совпадать по массе с преобразованным…

– Чего? – не понял Олег.

Костя промолчал. Он знал об этом волшебном законе превращений и понял, о чём говорит Колобок. У него была другая идея.

– Колобок, а может, ты просто слетаешь до Волхова, скажешь, где мы? За ночь обернёшься туда и обратно, ничего с нами не случится. Если что, Шарик покараулит.

Колобок жалобно смотрел на Костика.

– Я бы хотел, ребята. Правда, хотел. Но не могу я вас оставить даже вот ни на столько. Я за вас отвечаю, мне вас нужно доставить в целости и сохранности. Я же этих воронов за версту слышу, всегда смогу увести вас. А ну, как без меня налетят, и тогда что?

– Да ведь мы же так и так не пройдём столько! – не выдержал Олег.

– Попробуем, ребята! – жалобно, но неумолимо отвечал Колобок. – Попробуем. Хотя бы оторваться от воронов. А там видно будет.

Было понятно, что от Колобка больше ничего не добиться. Мальчишки молча допили морс, притушили костерок и, обложившись тёплыми мшистыми кочками, легли спать. Разговаривать им не хотелось, каждый думал о своём. Обоим хотелось плакать, и оба стыдились друг друга и сдерживались изо всех сил. В конце концов, усталость взяла своё, и мальчики уснули под бдительным присмотром Шарика и Колобка…

…Костя проснулся от тихого звона. Он не сразу сообразил, что это за звон и почему такие странные чувства у него вызывает. Он даже не понял сначала, откуда идёт звук.

Приподнявшись и прислушавшись, Костя с удивлением понял, что звон идёт со стороны озера. Он повертел головой и сквозь сизую лёгкую пелену дыма увидел на берегу Шарика с Колобком. Олег, свернувшись калачиком, ещё спал и явно ничего не слышал.

Костя не стал его будить. Ему не хотелось спугнуть ощущение торжественности и одновременной лёгкости этого странного звона.

Он тихонько, на четвереньках, подполз к берегу. Колобок с Шариком, как зачарованные, смотрели в воду, и Костя с любопытством наклонился посмотреть, на что же они там уставились.

Уже рассвело, и дым, хоть и колыхался волнами над головами, не мешал дневному свету. В прозрачной воде небольшого и, на первый взгляд, неглубокого озера Костя увидел белую башенку под золотым куполом с раскачивающимися на ней колоколами.

Колокольня! Вот откуда этот странный звон, вот почему Костя никак не мог поверить в него! Откуда здесь мог быть колокольный звон, да ещё и из озера?! Звон, однако, был таким чистым и ясным, словно колокола играли не в водной глубине, а у самого уха.

– Звон-озеро! – благоговейно прошептал Колобок. – Я пять раз пересёк мшары вдоль и поперёк и ни разу не видел его. Думал уже, нет его, а вот…

– Что это, Колобок? – так же шёпотом, спросил Костя. От торжественности момента у него мурашки пробежали по спине.

Колобок с удивлением посмотрел на него. Потом на колокольню и снова на мальчика.

– Так ты видишь её?! – потрясённо воскликнул он.

– Ну, да, – Костю удивило удивление Колобка. – Какже не видеть, вон же… – он ткнул рукой в золотой купол.

– И ты слышишь звон? – всё никак не мог поверить Колобок.

– А что я, глухой, что ли?! – возмутился Костя. – Конечно, слышу.

– Но люди не могут его слышать, – настаивал Колобок. – Только волшебники, и то не все.

– Да ладно тебе! – не поверил Костя. – Олег! – повернулся он к спящему княжичу. – Олег, иди сюда!

– Тсс! – испугался Колобок.

Олег поднял взлохмаченную голову, посмотрел сонно.

– Чего тебе? – недовольно спросил он.

– Иди сюда! – нетерпеливо махнул рукой Костя.

Олег широко зевнул, нехотя встал и подошёл к берегу.

– Ну?

– Слышишь? – Костя с предвкушением смотрел на Олега.

– Чего – слышишь?

– Звон!

– Какой звон?

– Колокольный! – Костя недоумённо смотрел на приятеля. – Ты что, действительно не слышишь? А колокольню-то хоть видишь?

Он потянул Олега за руку, наклоняя к воде и кивая на золотой, прекрасно различимый купол. Олег нетерпеливо вырвался.

– Какая ещё колокольня, Костян?! Ты чего, не проснулся ещё, что ли? Или с устатку уже поехал? – Олег выразительно покрутил пальцем у виска.

Костя смотрел на Олега во все глаза не в силах поверить, что тот его не разыгрывает и действительно ничего не видит и не слышит. Как такое может быть?!

– Что я говорил! – торжествующе произнёс Колобок. – Люди не могут видеть и слышать Звон-озеро! Только волшебники, только чистые сердцем!

– Да ну на фиг! – пробормотал Костя, которому стало вдруг чудовищно неловко. Это что же получается – он чист сердцем, а Олег нет? Что за нелепость, на фиг ему это надо!

Олег, однако, воспринял всё совсем по-другому.

– Звон-озеро! – воскликнул он, тут же брякнувшись на колени и жадно всматриваясь в водную глубину. – Я слышал про него, нам Финист рассказывал. Так это правда Звон-озеро, Костян? Ты правда слышишь звон?

Он повернулся к Косте; тот нехотя кивнул.

– И колокольню видит, – хвастливо добавил Колобок, ткнув пальцем в воду.

– Так ты что же, Костян, ты волшебник получается?! – потрясённо произнёс Олег.

– Да ну тебя! – рассердился Костя. – Какой я, на фиг, волшебник?!

– Нет, но ты точно не такой, как все. Колобок прав, и Финист говорил – Звон-озеро могут увидеть избранные, и… и…

Олег запнулся, осенённый какой-то идеей. Костя с тревогой следил за другом – от его идей, как правило, одни неприятности.

– Колобок, – прошептал Олег. – А ларец? Про ларец-то – правда?

Колобок открыл рот.

– Какой ларец? – не понял Костя.

– Можешь проверить? – попросил Олег Колобка, не обращая внимания на Костика.

Колобок хлопнул глазами, обернулся бобром и нырнул в озеро.

– Куда он? – дёрнулся Костя от неожиданности.

– Финист говорил, что в колокольне Звон-озера хранится ларец со смертью и бессмертием. А что, если там смерть Кощея? Вдруг он там её спрятал?

Костя открыл рот точь-в-точь, как Колобок. Если это правда, если Олег не ошибся, они сейчас могут завладеть оружием посильнее самой Книги. Найти смерть и бессмертие Кощея – это стоило всего их тягостного путешествия.

Они ждали возвращения Колобка с волнением и трепетом. К удивлению и радости мальчишек Колобок не задержался. Уже через минуту бобёр с ларцом в зубах выбрался на берег и принял привычный вид.

Мальчишки благоговейно опустились на колени перед металлическим, синевато-серебристого отлива ларцом с чеканными узорами на крышке. Шарик, виляя хвостом, обнюхал ларец и, кажется, ничем не обеспокоился. Это показалось ребятам странным.

– Ну?! – прошептал Олег, кивая на крышку. – Открывай!

– Сам открывай! – нервно ответил Костя. Хоть Шарик и не проявлял беспокойства, это его не особо успокаивало. Волшебную защиту пёс может и не распознать.

– Ладно, – решился Олег. – Была не была!

Костя закусил губу и сжал кулаки. Он был уверен, что ларец заколдован, что он не откроется или что-то произойдёт. Ему уже почти хотелось, чтобы крышка не поддалась.

Олег осторожно приподнял крышку, откинул, и ребята уставились на пустой ларец.

– Пусто! – разочарованно протянул Олег, шаря ладонью по чистому днищу. – Столько волнений – и на фига? Тут же нет ничего!

– Вижу, – растерянно отозвался Костя, тоже ощупывая ларец. – Может, он с тайником?

Они вертели ларец и так и сяк, нажимали, переворачивали, трясли и, в конце концов, вынуждены были признать очевидное.

– Если и было тут что, то уже забрали, – мрачно констатировал Олег. – Кто бы это мог быть, интересно?

– Тот, кто и положил, – сказал Колобок.

– Чего? – мальчишки повернулись к нему с интересом.

– Пустой ларец открывается любому, кто его найдёт, – пояснил Колобок. – Но если в нём что-то хранится, то взять это может лишь тот, кто положил.

– А ты откуда знаешь?

– Да так, слышал кое от кого, – туманно ответил Колобок.

– H-да, – Олег с сомнением почесал голову. – Выходит, зря мы достали ларец-то этот. Никакой пользы нам от него.

– Почему – никакой? – тихо проговорил Костя, стараясь сдерживаться, чтобы не закричать. – Польза очень даже есть.

У него был такой же прилив восторга, когда, запертый Соловьём, вспомнил про шапку-невидимку в сумке Олега.

– Ты о чём? – спросил Олег, недоверчиво уставившись на друга.

– Слушай, – Костя поднялся на ноги, – я понимаю, что идея – бред. Но вдруг… Но вдруг сработает.

Олег отставил ларец и тоже поднялся. Костя изложил план. Олегу это бредом не показалось. Напротив, он сразу пришёл в восхищение и жалел только, что сам не додумался.

– Ребята, – робко пытался остудить их Колобок, – ребята, вы же говорили, что это надо доставить царице.

– Мы бы и доставили, если бы не всё это, – отмахнулся Олег. – Ты же сам видишь – кто угодно может перехватить нас сейчас. И чего тогда? А так хоть какая-то гарантия.

Костя сходил за рюкзаком, достал Книгу и передал Олегу. Отдавая Книгу, он на долю секунды замешкался, придержав её: правильно ли он поступает?

– Сомневаешься? – проницательно взглянул на него Олег.

– Нет, – Костя отпустил Книгу. – Нет, всё правильно. Пусть пока тут полежит. Давай!

– Ну, смотри, – Олег медленно отвёл взгляд, неторопливо обтёр Книгу рукавом и осторожно положил в ларец. Книга подошла идеально, как будто ларец был изготовлен специально для неё. Так же осторожно, стараясь не дышать, Олег закрыл крышку.

– Ну-ка, проверим, – с колотящимся сердцем Костя опять опустился на колени и попробовал открыть крышку. Она не поддавалась. Словно сильнейшим магнитом, крышка была прижата к стенкам ларца намертво, без какого-либо даже намёка на щель.

– Теперь ты, – Костя повернул ларец к Олегу. Тот облизнул пересохшие губы, взялся за крышку и легко, без усилий, поднял её.

– Да! – Костя победно вскинул руки. – Доказано – работает. Дай сюда!

Он хлопнул улыбающегося Олега по подставленной ладони и затормошил Шарика.

– Ну, всё, – Олег опять закрыл крышку и протянул ларец Колобку. – Твоя очередь, круглый.

Колобок, пыхтя, подтащил ларец к воде, обернувшись бобром, схватил зубами за кольцо на крышке и нырнул в глубину. Мальчишки, поднявшись на ноги, смотрели, как он погружается с тяжёлым ларцом, тянущим его на дно. Колокола продолжали названивать в такт гулко бьющемуся сердцу в груди Кости. Олег ничего не слышал.

* * *

Собаки легко взяли след и резво рванули вперёд, натянув длинные поводки. Их приходилось сдерживать. В сером плотном дыму лошади видели так же плохо, как и люди, и поминутно спотыкались о кочки, обгорелые стволы и старые пни. Только за первый день три коня повредили ноги, провалившись в незамеченные ямы и норы.

В конце концов, пришлось перейти на шаг. Даже при хорошей видимости скакать по мшарам было невозможно, а сейчас о видимости приходилось только мечтать. Единственным ориентиром служила свора гончих, уверенно ведущих сотню царевича по следу мальчишек. Они взяли его накануне, на месте их пристанища на Лосином острове, и продолжали вести спустя сутки, словно по нитке, не сбиваясь и не теряясь.

Это внушало надежду. След относительно свежий, значит, далеко мальчишки уйти не могли. Финист то барражировал у самой земли, то поднимался над дымной пеленой и проверял, не отслеживают ли мальчишек ещё и вороны Балки. К его удивлению, чёрных разбойников видно не было.

В очередной раз спикировав вниз и шагая рядом с конём царевича, он поделился своими сомнениями.

– Странно всё это. Они же явно спугнули мальчиков и должны были искать их тут всеми силами. А никого не видно.

– Может, они в дыму летают? – предположил царевич.

– Может, конечно, – пожал плечами Финист. – Но всё равно бы вылетали наверх, я бы заметил. Думаю, их тут нет.

– И где же они? – раздражённо спросил Иван.

Финист неопределённо дёрнул плечом. Отсутствие воронов Балки на месте поисков могло означать одно из двух: либо они нашли мальчиков и утащили их в Золотой Город, либо Елена отозвала их ещё по какой-то причине. Оба варианта ничего хорошего не сулили.

Финист потрогал притороченную к седлу лёгкую саблю, найденную на последнем привале мальчишек. Явно кого-то из них, скорее всего Олега.

Ему не нравилось отсутствие воронов. Лучше бы они были здесь. Он бы легко справился с ними и точно бы знал, что мальчишки ещё не у Елены.

Финист задумался и не сразу заметил, как царевич натягивает поводья. По инерции он сделал ещё пару шагов и только потом осознал, что встал не только царевич, но и весь отряд. Более того, остановились гончие. Они сбились в кучу и, подняв носы вверх, встревоженно и растерянно принюхивались к ветру.

– В чём дело? – Финист поднял взгляд на Ивана.

– Кто-то на нас идёт, – процедил царевич, вынимая свою саблю и вперяясь в колыхающуюся дымную завесу. – Псы ложатся. Плохо дело.

Гончие поджали хвосты и, поскуливая, припадали к земле. В серой мгле приближалась какая-то неведомая опасность, от которой натасканные, хорошие охотничьи псы вместо того, чтобы надсаживать глотки, пугливо прятали морды и ложились на землю.

«Неужели?!» – молнией мелькнула у Финиста в голове догадка, и в ту же секунду, оттолкнувшись, он взмыл соколом, уходя от страшных клыков гигантского волка, выпрыгнувшего на него прямо из дымной стены.

Волк, промахнувшись, мягко опустился на лапы позади рванувшей лошади Ивана. Повернув голову, он схватил её за заднюю ногу и одним движением повалил на землю. Иван не успел выдернуть ногу из стремени, и лошадь придавила его всем своим весом.

Взвыв от боли, царевич рубанул саблей, метя в морду волка, и, на своё счастье, дотянулся до его носа. Волк отпрянул, разжав страшные челюсти, лошадь, заржав, приподнялась, и Иван выскользнул из-под неё, поднявшись и прихрамывая на отдавленную ногу. Волк с разрубленным носом кинулся на него, и Иван инстинктивно выставил саблю клинком вперёд.

Волк напоролся на неё раскрытой глоткой. Сила его броска была такова, что он опять повалил царевича, прижав к земле ещё дёргавшимся телом и обливая горячей липкой кровью. Иван с трудом столкнул с себя тушу, выдернул саблю и, тяжело дыша, поднялся, озираясь.

В дымной пелене, волнами ходящей перед глазами, было почти ничего не разобрать. Мелькали сабли, орали семи градцы, всхрапывали и пятились перепуганные кони. Волки Золотого Города атаковали молча с разных сторон, и сколько их было, понять в таком дыму не было никакой возможности.

Иван рывками поворачивался вокруг себя, пытаясь понять, куда бежать и кому помочь. Ближайший к нему всадник поднял саблю и тут же слетел с коня с оторванной рукой. Рука валялась в стороне, ещё сжимая саблю, а прыгнувший волк уже повернулся и одним неуловимым движением клыков порвал беспомощному воину горло.

Царевич не успел даже дёрнуться. Тут же на этого волка камнем упал сокол и, обернувшись Финистом, всадил в затылок длинный острый кинжал. Волк рухнул на подогнувшиеся лапы. Он умер молча, как и напал.

Если бы не Лонгир Финиста, неизвестно, чем бы закончилась эта их схватка. Финист опять выручил их, как тогда, на Калиновом мосту. Вот только жертв сейчас было гораздо больше. Иван с Финистом метались в дыму, спотыкаясь о разорванные туши лошадей и тела семиградцев, бросались к наиболее яростно копошащимся клубкам. Заметив в куче тел волка, Финист рывком вскидывал руки, обездвиживая его, а Иван всаживал саблю в горло.

Пару волков перепуганные и разъярённые семиградцы, навалившись толпой, зарубили сами. Потом они нашли туши, исполосованные в лохмотья десятками клинков.

Вся схватка длилась не больше пяти минут, но Ивану казалось, что прошло несколько часов, когда он остановился, задыхаясь и обливаясь потом, и понял, что бой кончился. Финист стоял рядом с ним и тоже тяжело дышал, осматривая побоище.

Разорванный в клочки дым медленно колыхался, то тут то там приоткрывая разрозненные группы уцелевших семиградцев, сходивших с коней и бросавшихся к раненым и погибшим. Раненых оказалось мало – волки нападали практически без шансов. Пару всадников с оторванными ногами, одного со вспоротым животом и ещё троих с глубокими ранами на туловище принесли и положили у ног царевича с Финистом.

Финист остановил кровотечения и, как мог, зашил рваные раны. Но полноценное лечение было не его профилем, и царевич приказал немедленно отправить раненых в Речные Холмы, а оттуда, кто доживёт, в Волхов, где царица поставит всех на ноги. Если сама встанет, сумрачно подумал Иван, но не разрешил себе углубляться.

Они пересчитали потери. Тридцать четыре погибших. Считая с ранеными, ровно сорок. И пятьдесят две лошади. Многие из которых были ещё живы, но окровавленные и покалеченные уже ни на что не годились, и семиградцы приканчивали их просто из милости.

Самым тяжёлым ударом, однако, стала потеря собак. Перебитых гончих нашли вместе с доезжачим, так и не выпустившим из рук подводки. Доезжачего унесли к общей группе погибших, рядом с которой уже копали братскую могилу, а Иван с Финистом и, к счастью, выжившим Радьком остался около разорванных собак.

– С-сука! – процедил он. – Ведь знала, кого послать, сразу сообразила.

– Они тоже шли по следу мальчишек, – устало произнёс Финист, не столько объясняя царевичу (тот и сам всё знал), сколько пытаясь выговориться. – И наткнулись на нас. Это первая группа, Иван, они ещё не нашли мальчиков.

– Так и мы теперь не найдём! – взорвался царевич. – Куда я теперь поведу людей без гончих?! Где их тут искать?!

– Пойдём по прежнему курсу, – предложил Радько. – След свежий, они не могли далеко уйти.

– В таком дыму курс не выдержать, – буркнул царевич. – Всё равно собьёмся.

Они помолчали. Все знали, и царевич первый, что они всё равно продолжат поиски, что пойдут вперёд хотя бы наугад, но без гончих шансы найти мальчишек опять критически снизились. А случись ещё одно нападение волков, возможно, им его уже и не пережить.

– Сколько их всего было? – нехотя спросил Иван.

– Семь, – ответил Радько, сразу поняв, о чём речь.

Семь. Семеро волков Золотого Города уничтожили и вывели из строя почти половину его отряда. И если бы среди них был Рогдай, было бы не так тяжело, счёт был бы почти равным. Но Иван с Финистом знали Рогдая, среди перебитых волков его не было.

Следующий день пробирались по мшарам, перекрикиваясь, медленно и почти на ощупь. Финист периодически поднимался над дымной пеленой и, по мере возможности, сверялся с прежним курсом. Судя по всему, они если и отклонились от прежнего курса, то ненамного, но на практике это мало что давало. Колобок мог свернуть и увести мальчишек в любую сторону, а без гончих отследить эти повороты они уже не могли.

К вечеру, когда царевич уже собирался отдать приказ о привале, с левого конца растянутой цепи всадников прискакал крайний дозорный. По взволнованному лицу Иван сразу понял: тот что-то обнаружил.

– Что? – без предисловий спросил он.

– Огонь, – сообщил дозорный, махнув рукой в сторону. – Костёр. Там, саженях в трёхстах.

Иван переглянулся с Финистом. Мальчишки? Неужели они их нашли?!

Финист понял без слов. Оттолкнувшись и обернувшись, он взлетел на разведку и вернулся минуты через три.

– Это не они, – Финист стоял перед Иваном, криво усмехаясь. Странно, но вместо разочарования на его лице проступало хмурое удовлетворение. – Это не они, но тебе понравится.

– А кто тогда? – недоверчиво спросил царевич.

– Сойка!

– Да ладно?!

– Она, она, – кивнул Финист. – С парой десятков разбойников. Они уже на привале, мы их легко возьмём.

Взяли действительно легко. Несколько костров, разложенных отрядом Сойки, прекрасно выдавали его расположение, и семиградцам царевича ничего не стоило окружить его и ворваться в лагерь со всех сторон. Ошарашенные разбойники не оказали почти никакого сопротивления. Пара-тройка вскинутых клинков тут же были выбиты из рук; к отложенным пищалям никто даже не успел броситься. Семиградцы соскакивали с коней, валили разбойников на землю, вязали им руки.

Выхватившую саблю и затравленно озиравшуюся Сойку окружили Иван, Финист и Радько.

– Так-так-так, – зловеще протянул царевич. – Соловьиный помёт и сюда уже добрался. Ты саблю-то брось! Не поможет.

– Волховский! – Сойка отчаянно крутила головой, пятясь, но вокруг вязали её людей, и она, смирившись, бросила саблю под копыта коня царевича. – А ты-то тут как? Я думала, ты со Змеем сейчас должен сражаться – герой такой!

– Змей и тут хватает, – холодно ответил царевич. – Думаю, Соловей не сильно будет горевать по такой гадюке, как ты. Или будет? Как думаешь, на кого он тебя обменяет?

Спешившийся Радько подобрал саблю Сойки и стал вязать руки. Сойка не сопротивлялась.

– Соловей меняться не будет, – ответила она царевичу. – Но я всё равно вернусь к нему, не сомневайся.

– Это каким же образом? – хмыкнул Иван. – Если только он не прилетит за тобой…

– Царевич! – прервал его Радько изменившимся голосом. – Смотрите!

– Чего? – нахмурился Иван.

– Смотрите! – Радько схватил Сойку за волосы и повернул голову Она вскрикнула от боли, попыталась вырваться, но Радько держал крепко.

Иван спрыгнул с коня, подошёл к Сойке. Финист тоже приблизился. На мочке левого уха у неё покачивалась серьга с чёрной жемчужиной.

– Ну? – нахмурился царевич, рассматривая серьгу. Что-то смутное шевельнулось в памяти; он не мог сразу вспомнить что.

– Это жемчужина отца, – произнёс побледневший Радько. – Я её из тысяч узнаю, он бы снял её только с головой.

Финист вытянул руку и поймал серёжку в ладонь. Он протянул Ивану. Сойка дёрнулась, скрипнув зубами и не сумев сдержать выступившие от боли слёзы на глазах.

– Так-так-так, – царевич поднёс серьгу к глазам Сойки. – И как же, тварь, у тебя оказалась жемчужина Садко?

Сойка молчала, с ненавистью глядя в холодные глаза царевича. Отпираться было бессмысленно, изворачиваться тоже. Они все уже всё поняли.

– Та галера… – медленно произнёс Финист. – В Нижнем Волоке… Это же была галера Холм-Озёрского. Это же он увёз ребят из Скального Грая, так?

Сойка молчала. Радько свирепо встряхнул её, дёрнув за волосы. Сойка вскрикнула, зажмурившись.

– Да, да, да! – выпалила она, открыв глаза. – Да, он!

– А тебя послали в погоню, так? – продолжал Финист. – И галеру ты нагнала, но мальчишек упустила. А вот с Садко всё-таки расправилась. И оказалась настолько безмозглой, что забрала его жемчужину, так?

Сойка молчала. Говорить тут было не о чем. В чёрных неумолимых глазах царевича она явственно читала свой приговор.

– Думаю, обмен тебе не светит, – тихо произнёс Иван, протягивая и отдавая серьгу Радько. – Думаю, вздёрнут тебя на Дворцовой площади. Как только доставим в Волхов.

* * *

Эйфория от удачно спрятанной в Звон-озере Книги давно прошла. Мальчишки понуро брели в дыму, сами не зная куда и только полагаясь на Колобка, неутомимо семенившего между кочек, болот и озёр.

Озёра попадались им на пути ещё два-три дня, потом пропали. Негде было наловить рыбы, закончилась даже клюква под ногами. Всё чаще мальчишки ложились спать голодными, а по утрам долго не хотели вставать с тёплой земли.

Встревоженный Колобок понимал, что силы ребят на исходе, и, если срочно не предпринять что-нибудь, они не дойдут даже до Медного тракта. Он уже подумывал найти какое-то укромное местечко, спрятать там мальчиков с Шариком и всё-таки метнуться в Волхов за подмогой.

Вот тут-то они и наткнулись на Оську. Лось стоял у болотца и медленно длинными глотками пил желтоватую воду. Колобок сначала оторопел, велев ребятам присесть и не шуметь, подбежал к лосю, о чём-то переговорил с ним и вернулся, радостно улыбаясь.

– Это Оська, ребята! Он согласился подвезти вас до Истока.

– Кто? – севшим голосом устало спросил Костя. Ему было почти безразлично, что ещё придумает Колобок; ему жутко хотелось есть и спать, и он уже не знал, чего больше.

– Оська с Лосиного острова. Он в этом году не ушёл со всеми на юг. Сказал, что уже не дойдёт и решил зимовать здесь. Но я его уломал, он доставит вас до места. Садитесь, ребята!

Олег, хоть и устал не меньше Кости, пришёл в некоторое оживление. Видимо, на лосе ему ездить ещё не приходилось.

Мальчики с трудом поднялись, подошли к болотцу. Лось, напротив, опустился, подогнув неестественно тонкие длинные ноги. Костя даже засомневался – как на таких тонких ногах он сможет хотя бы подняться, не говоря уже о том, чтобы дойти до Истока.

Олега одолевали другие сомнения.

– Он же старый, Колобок, – тихо проговорил он. – Ты уверен, что он свезёт нас?

– Ребята, вы для него, как пара галчат, – заверил Колобок. – Оська хоть и постарел, но всё равно в десять раз тяжелее вас обоих. Садитесь, не бойтесь!

– Ну ладно, – Олег пожал плечами и, перекинув ногу, устроился на широкой спине лося. Костя боязливо присел за ним. Непривычно лёгкий без Книги и почти пустой рюкзак болтался у него на плечах.

Тут же Косте пришлось испуганно схватиться за Олега, чтобы не свалиться. Оська поднялся на задние ноги, опёрся на них и рывком вскинул передние. Переступил копытами и, качнувшись, неторопливо двинулся вперёд.

Колобок семенил впереди, указывая путь и вскрывая новые дымные «скважины». Шарик бегал вокруг и настойчиво выискивал, чем бы поживиться. В этой бесплодной местности даже ему было нечего найти – ни ондатр, ни сусликов больше не попадалось. Иногда удавалось поймать мышь, но и то не каждый день.

Как медленно ни шёл Оська, это было всё равно гораздо быстрее, чем шли мальчики.

За полдня они прошли больше, чем за два предыдущих дня. На широкой тёплой спине лося было удобно сидеть, и если бы было что поесть, то так вполне можно и до Истока добраться.

Но есть было нечего. Ни Шарик, ни Колобок ничего не смогли достать в этот день и спать ребята опять легли голодными.

На следующий день у них кружилась голова и шатало от слабости. Они едва смогли забраться на спину Оськи и чуть не свалились с него, когда лось поднимался. Измождённые мальчишки с трудом держались; у них уже не было сил сидеть, они ложились на спину Оськи, бессильно свешивая руки с боков.

Один раз свалился, не выдержав, Костя, другой раз Олег. Колобок помогал им забираться обратно, терпеливо бубня, что осталось немного, что чуть-чуть потерпеть и вот-вот будет Медный тракт, и кого-нибудь там они обязательно да встретят.

Они действительно покрыли десятки вёрст и, по расчётам Колобка, должны были на следующий день выйти к Медному тракту. Колобок торопил Оську изо всех сил – и потому что понимал, что ещё один голодный день ребята могут не выдержать, и потому что ощущал перемену ветра.

Обессиленным мальчишкам было уже ни до чего, но встревоженный Колобок чувствовал – поднимается сиверик. Дым беспокойно колыхался из стороны в сторону, тёплый юго-восточный ветер слабел, уступая место ледяному северному Судя по напору, прикидывал Колобок, через несколько часов, максимум день-другой, сиверик задует в полную силу, отгонит дым на юг, и они окажутся на открытой, продуваемой ледяными ветрами равнине. Что тогда делать, Колобок не представлял…

…Оська двигался медленно и неутомимо; мальчишки в забытьи покачивались у него на спине. Шарик понуро трусил вслед за лосём, Колобок семенил впереди. Дым рассеивался. Поднимался сиверик…

Глава 17. Зеркала

Ксюша со стуком поставила кружки на стол и сердито произнесла:

– Последний! Через полчаса закрываемся!

Ксюша имела все основания сердиться. Девчонки, как сказали, зашли только погреться и выпить чаю, а сидели уже четвёртый час и продолжали дёргать её, требуя то глинтвейну, то сбитня, то ещё чего-нибудь. Ксюша боялась, что ей влетит от дядьки за спаивание царевны и её сомнительных подружек; она уже не чаяла, как от них избавиться. Но не могла же она прямо прогнать царевну, а на все увещевания и просьбы Лика просто отмахивалась.

В конце концов, ей пришла в голову «чудесная» идея остаться ночевать прямо здесь, сняв комнату наверху, и тут уже Маргарита со Снежкой поняли, что пора закругляться.

– Не хочу я во дворец! – жалобно просила Лика, обхватив обеими руками кружку пива. – Девочки, ну давайте тут заночуем. Зачем нам по этой холодрыге обратно идти?!

– Я могу закрыть нас от ветра, – бодро сообщила Снегурочка. – Ну… попробую. Я видела, как дед делает, могу и сама.

Маргарита знала, что не ветер и не холод заставляют Лику сидеть в уголке переполненного кабака, куда то и дело вваливались со смены замёрзшие караульные, требуя согревающих напитков. И даже толпы оборванных бродяг, погорельцев, нищих и попрошаек не пугали царевну. Она спокойно, не отводя взгляда, только чуть побледнев, шла мимо них и, изредка задерживаясь перед протянутой то одной, то другой детской ладошкой, вкладывала в них по мелкой монетке. Маргарита ругала себя, что не догадалась захватить каких-нибудь гостинцев из дворца, хоть сегодняшних пирогов, и, в отличие от Лики, ничего не могла подать несчастным детишкам.

Она шла по городу, с трудом узнавая его. По сравнению с Волховом месячной давности, когда погожим осенним днём они шли с Ликой в «Семь кабаков» и пожелтевшие листья приятно золотили город и шуршали под ногами, сейчас он был сам на себя не похож. Промёрзший город с наглухо закрытыми ставнями на домах, патрульными на улицах и караульными на перекрёстках, оборванными попрошайками и отощавшими детьми, посылаемыми родителями на улицы за милостыней, насупленными и раздражёнными горожанами, кучами конского навоза, которых Маргарита не помнила в первый выход, всё это производило удручающее впечатление, и она уже жалела, что настояла на прогулке.

Но иначе с Ликой было почти не поболтать. Аддон часами не отходил от «невесты», то приглашая в свои комнаты, то заявляясь в её. Он приносил цветы, целовал в подставленную щеку и осведомлялся, почему она не носит подаренное кольцо. Лика врала, что слишком красивое и она бережёт его до обручения. Аддон, казалось, верил; во всяком случае он не настаивал. Зато настаивала Сирин.

Невесть с чего она вообразила себя наставницей и подругой Лики и взяла за правило проводить с ней всё то время, что оставлял ей Аддон. Доверительно понизив голос, Сирин расспрашивала царевну о Марье, об Иване, о её собственной жизни во дворце, о предпочтениях, желаниях и мечтах.

Лика отвечала односложно, всем видом давая понять, как ей не нравятся эти разговоры, но Сирин не унималась. Она начинала рассказывать про Халдон, перечислять достоинства и добродетели молодого кагана, расписывать Лике, какая замечательная жизнь её ждёт в каганате и какой прекрасной царицей она станет. Не хуже Марьи, добавляла Сирин, проницательно глядя в глаза Лики и недвусмысленно намекая: будешь правильно вести себя, девочка, и твой брак может оказаться таким же удачным.

От Сирин исходил сильный и приторный запах жасмина. Лика ненавидела жасмин, от его запаха у неё болела голова. Ещё и поэтому она согласилась выбраться из дворца, чтобы хоть ненадолго избавиться от этого запаха, которым пропахли не только гостевые покои халдонцев, но и её собственные комнаты, куда постоянно наведывалась Сирин.

– Слушай, ну давай я с ней поговорю, – предложила Маргарита. – Скажу, что тебе не хочется с ней, что у тебя мигрень, занятия по рисованию – и вообще, пусть отвалит на хрен.

– Хорошо бы, конечно, – тоскливо ответила Лика. – Но это же только на раз, на два. А потом что? Опять?

– А потом, может, Иван вернётся. Ведь должен же он вернуться, наконец.

Никогда бы не подумала Маргарита, что будет так желать возвращения царевича. Но мучения и страхи Лики заставляли страдать и её саму, и она уже мечтала, чтобы холодный, властный, не слишком любезный с ней царевич вернулся, успокоил, наконец, Лику и навёл тут порядок, раз уж Марья никак не желает встать и выздороветь.

Лика вдруг заплакала, уронив голову в сложенные на столе руки.

– Ну, вот ещё! – пробормотала Маргарита. – Допились до пьяных слёз. Не умеешь пить, Лика, не берись!

– Лика, что, что с тобой?! – испуганная Снежка теребила плачущую царевну. – Что случилось?

– Я не знаю, где он, девочки, – всхлипывала Лика, вытирая слёзы обеими руками. – Не знаю, когда он вернётся. Коломна ничего не говорит, и… и… и Ферзь тоже… и никаких вестей от него… и…

– И если бы с ним что-то случилось, нам бы сказали, – решительно заявила Маргарита. – Хватит реветь, всё с ним в порядке. Заберёт мальчишек и вернётся. Может, уже возвращается. А не говорят нам ничего, потому что мы гражданские и нам не положено.

Снегурочка заботливо и неумело обнимала царевну, вытирала её слёзы своим платочком. Лика, икнув несколько раз и допив пиво, наконец, успокоилась.

– Ну? – ободряюще кивнула Маргарита, похлопав подругу по руке. – Успокоилась? Пойдём уже, пока Илюша кипеш не поднял.

Они выбрались сегодня из дворца, дав Илюше честное слово, что к вечеру вернутся и упросив ничего не сообщать Ферзю. Маргарита посоветовала Лике припугнуть Илью царской строгостью, и к удивлению их самих это сработало. Илюша покорно открыл двери, взяв лишь обещание, что они вернутся до конца его смены.

Маргарита посмотрела на часы – дело шло к полуночи. Все сроки были давно просрочены, но возвращаться было надо. Она нехотя поднялась.

– А может, останемся? – последний раз, без особой надежды, попросила Лика, глядя на Маргариту снизу вверх. – Ну, честно, девочки, ну так не хочется!

– Пойдём, пойдём, – Маргарита решительно подняла царевну под руки, накинула на неё овчинный зипун, больше подходящий в таких местах, чем соболиная шубка, и принялась деловито застегивать. Лика стояла, безвольно опустив руки, и не проявляла никакого желания участвовать.

– Ксюша! – крикнула Маргарита, перекрывая шум и гомон зала. – Сколько с нас?

Ксюша из-за стойки показала на пальцах. Маргарита пошарила в карманах зипуна Лики, отсчитала нужную сумму и подошла к бару.

– Эк вы засиделись! – недовольно поцокала Ксюша, принимая деньги. – Теперь и во дворец не попадёте.

– Почему? – испугалась Маргарита.

– Арсенальный мост перекрыт, – сообщила Ксюша. – Сейчас патрульные сменялись, рассказывали. Воз с железом не разъехался со встречным и вылетел в реку. Гололёд!

– Ну, и? – нетерпеливо подторопила Маргарита. – И чего?

– А чего? – Ксюша пожала плечами, наливая очередную кружку. – Всё перекрыли, достают железо. Кому надо на другую сторону, отправляют по Северному мосту.

– Понятно, – разочарованно протянула Маргарита. Крюк по Северному мосту удлинял путь чуть ли не на треть. Действительно, засиделись. Раньше надо было идти – успели бы до аварии. – Спасибо, что предупредила, Ксюш.

Она повернулась и растерянно забегала глазами по залу. Лики со Снежкой уже не было.

– Ну, и где они?

Ксюша указала глазами на дверь. Маргарита бросилась к выходу, чуть не сбив какого-то пожилого купца. Она выскочила на улицу, повертела головой и вовремя успела заметить Лику со Снежкой, направлявшихся во дворец прежним путём.

– Эй! – крикнула она, рванувшись за ними и придерживая на бегу лисью шапку. – Подождите, девчонки! Нам не туда.

Она догнала их и сердито развернула Лику в другую сторону. Тут же ледяной ветер полоснул по лицу, заставив зажмуриться и крепче схватиться за шапки.

– Куда ты? – недовольно прокричала Лика, прикрывая рот кроличьей варежкой.

– Арсенальный мост перекрыт, – прокричала Маргарита в ответ. – Пойдём по Северному.

Она потащила Лику за собой; Снежка придерживала её с другой стороны.

– Ой… спасибо, Рита! – пропыхтела Снегурочка на ходу. – Я говорила ей подождать, но она как пошла… Не удержать было.

– Да, да, знаю, – раздражённо отмахнулась Маргарита. – Перепила чуток наша Лика, вот и…

Она подавилась словом. Говорить приходилось, словно выплёвывая изо рта набивавшийся ветер. Он дул с такой силой, что, казалось, заталкивал язык в гортань. Кожа лица стягивалась в маску, уже через пару минут Маргарита не чувствовала ни ушей, ни носа, ни щёк. Пальцы на руках и ногах начинали костенеть, и пока они дойдут до дворца, могут совсем отмёрзнуть, поняла Маргарита.

– Снежка, можешь сделать что-нибудь? – крикнула Маргарита, взмахом указывая на состояние погоды и стучавшую зубами Лику. – Пока мы совсем не замёрзли.

– А… да! – воодушевилась разрумянившаяся Снегурочка, которой холод был нипочём. Её белая шубка была расстёгнута, круглая песцовая шапка съехала на затылок и держалась на честном слове. Перчаток и варежек Снежка тоже не признавала, и на её маленькой белой ладошке в свете редких факелов поблёскивал синим и золотым Лонгир.

– Я сейчас, сейчас, – она заторопилась, взмахнула рукой, и девушек словно накрыл невидимый купол. Ветер продолжал дуть в метре от них, Маргарита отчётливо слышала его, но их самих он словно обтекал по стенкам прозрачного пузыря, внутри которого стало можно спокойно дышать и разговаривать. Показалось даже, что стало чуточку теплее.

– Получилось, получилось, – Снежка захлопала в ладоши. – Я видела, как дед делает, но сама ещё ни разу не пробовала. Здорово, правда?!

– Обалдеть! – Маргарита и впрямь была впечатлена. – Нет, Снежка, правда, ты классно колдуешь. На ять!

Она подняла в варежке большой палец. Снегурочка радостно, без всякого стеснения и смущения улыбалась, гордая своей работой.

– Пошли уже, – безразлично произнесла Лика, снова трогаясь вперёд.

Несколько минут на ледяном ветру протрезвили её, и взгляд царевны снова приобрёл осмысленность. С нею вернулась и подавленность.

Маргарита со Снежкой переглянулись и заторопились за Ликой. Они снова подхватили её под руки и пошли рядом.

– Слушай, Снежка, – вернулась Маргарита к разговору, пытаясь отвлечь Лику от тягостных мыслей, – а вы сколько у нас ещё пробудете? Чего твой дед говорит?

Они шли вдоль длинного забора чьей-то конюшни, судя по запаху, почти на ощупь. Этот край города освещать факелами никто не считал нужным, и в бесснежной непроглядной ночи выделялась лишь белая Снегурочка. Всё остальное тонуло во мраке.

– Не знаю, – беззаботно ответила Снежка. – Я бы осталась тут на сколько угодно, но дед говорит, что… В общем, я так поняла, что он ждёт кого-то.

– Кого? – машинально спросила Маргарита.

– Может, Велизария? – предположила Снегурочка.

– Велизария? – Маргарита споткнулась в темноте и, невольно ругнувшись, схватилась крепче за Лику. – А чего его ждать-то?

– Так его нет, – беспечно сообщила Снегурочка.

– Как нет? – опешила Маргарита.

– А ты что, не знала? Его третий день нет во дворце. Я думала, Лика тебе сказала.

– Лика! – воскликнула Маргарита, рывком разворачивая царевну к себе лицом. – Чё за дела?! Почему я не в курсе?

Лика безразлично пожала плечами.

– Ну, нет и нет, – спокойно сказала она, отворачиваясь и двигаясь дальше. – Мало ли куда ему понадобилось. Нам-то что?

– Да ну, ни фига себе! Мы тут как в осаде, а этот звездочёт куда-то сигает на фиг! Он точно не сбежал?

Вопрос был риторический. Было понятно, что не сбежал, иначе Сирин с Аддоном на ушах бы стояли, а они, судя по всему, в курсе происходящего. Как и Коломна.

Маргарита лихорадочно соображала. Три дня назад в Волхов пришли известия о налёте Елены на Халдон и уничтожении школы Велизария. Об этом девушки узнали от Лики, а она от возмущённого Аддона, громогласно обещавшего, что его сестра ответит за сгоревшую школу старого мага. Возможно, Велизарий отправился восстанавливать школу, думала Маргарита. Или на переговоры к Елене, мелькнула у неё догадка.

Она плохо себе представляла, что творится в кабинетах царского дворца, им почти ничего не говорили. Судя по тому, что рассказывала Лика, после визита с Ферзём в кабинет Коломны дьяк не намерен сдаваться. И, значит, война продолжается, но идёт к какой-то, неведомой пока Маргарите кульминации. Очевидно, с этим связано и нетерпение Мороза, и таинственное исчезновение Велизария, и события на юге, где вроде бы нашли мальчиков, а потом опять потеряли, и много чего ещё, включая ускоренный завоз железной руды в последние дни и начавшееся обновление артиллерии на стенах.

В вихре последних событий Маргарита почти перестала думать, ради чего всё это творится. Война стала самодовлеющим фактором, вытеснив на периферию сознания изначальную цель. Сейчас их возвращение стало каким-то далёким и почти нереальным миражом; война, затеянная Никитой с Еленой по наущению Бессмертного, вытеснила всё прочее на второй план, оставив главное стремление – выстоять, выжить и победить.

Маргарита даже не поняла и не заметила, как и когда это произошло, но она вдруг стала ассоциировать себя с Волховом. По идее, ей надо было болеть за Никиту с Еленой. Надо было продолжать ненавидеть царицу, по чьей вине они тут застряли, строить козни против дьяка и возбуждать волнения в городе, помогая Елене с Никитой изнутри. Но за последние дни в ней незаметно и необратимо произошли серьёзные изменения.

Измученная терзаниями Лика, которой вот-вот на полном серьёзе грозило стать женой царя-педераста и провести остаток жизни вдали от любимых и близких. Хмурый, с покрасневшими от недосыпа глазами и усталой вежливой улыбкой Ферзь. Озабоченный, вечно куда-то спешащий с кипой бумаг и свёртков подмышкой Коломна. Даже Марья, умиравшая сейчас в жару и бреду; даже эта беззаботная и наивная Снежка, не умевшая задержаться мыслью ни на чём больше, чем на две-три минуты – даже к ним Маргарита незаметно для себя прикипела и уже не могла представить, как они исчезают в огне дракона Бессмертного только ради того, чтобы она с Костей и Никитой вернулась домой.

Их сегодняшняя вылазка в город окончательно добила её. Толпы голодных оборванцев, большеглазые испуганные дети, несмело протягивающие ладошки, какая-то крестьянская дворняга с опалённой шерстью, приволокшаяся в город вместе с хозяевами и потерявшая их здесь.

Обожжённый пёс дрожал на ледяном ветру и слезящимися тоскливыми глазами выискивал хозяев в толпе. Маргарита отвернулась от него, сцепив зубы и кулаки. Это всё было, конечно, не то, что она ожидала. Если вот это цена за их возвращение, то лучше не надо. Не надо, Никита, не таким вот образом, бормотала про себя Маргарита, шагая рядом с Ликой и Снежкой.

Занятая своими мыслями, Маргарита не заметила, как они перешли Северный мост и углубились в Литейный конец. Здесь находились кузнечные и литейные мастерские, ковали оружие, лили колокола и пушки. Судя по приглушённому грохоту из-за толстых стен, работа не прекращалась и ночью.

У Маргариты возникло сильное искушение заглянуть в цеха и проверить, здесь ли Саша Ферзь. Он в последнее время пропадал в Литейном конце, и Маргарите было досадно, когда за весь день не удавалось ни разу встретить его во дворце. Сегодня она его тоже ещё не видела и ощущала себя, будто пропустила что-то привычное и необходимое, словно ложилась спать, не почистив зубы.

Они шли вдоль высоких массивных стен, и Маргарита выискивала взглядом ворота или какой-нибудь вход, чтобы как будто невзначай предложить подружкам заглянуть внутрь и посмотреть, что там делается. Но, к её досаде, на эту улицу выходила, очевидно, задняя стена, и до самого конца длинного цеха им не попалось ни одной двери.

Они свернули направо и двинулись по хорошо освещённой, относительно чистой, но почти безлюдной в этот час улице. Где-то впереди, у перекрёстка, мелькнул и скрылся конный разъезд. По промёрзлой мостовой глухо стучали каблуки сапог девушек, и в наколдованном куполе это был единственный звук, который различала сейчас Маргарита.

Говорить уже не хотелось. Хотелось добраться до протопленных спален и нырнуть под одеяло. Маргарита подумала: не позвать ли сегодня Лику к себе? Царевна выглядела такой печальной и грустной, что Маргарите хотелось хоть как-то её утешить. Пусть переночует сегодня со мной, решила она, чтоб Сирин не припёрлась к ней завтра и не испортила настроение с утра.

Странный блеск слева привлёк внимание Маргариты. Она остановилась, дёрнув за руку Лику, повернулась, всматриваясь в широкий тёмный проулок.

– Что там? – с любопытством спросила Снежка.

– Зеркала, – меланхолично ответила Лика, по-прежнему пребывая в своих мыслях. – Пойдём, Марго. Нечего тут стоять.

– Зеркала! – Маргарита втянула воздух, тщетно борясь с искушением. – Слушай, Лика, давай глянем, а?! Ну, хоть одним глазком!

– Ты что?! – Лика встряхнулась, приходя в себя, посмотрела сердито на Маргариту. – Это же Зеркала! Я тебе что про них говорила? К ним нельзя приближаться, к ним только царица может. И то…

– Да мы издалека посмотрим, – Маргарита затеребила Лику за руки. – Только глянем, какие они, и уйдём. Плёвое дело, на пять минут. А то как это так – побывать в Тридевятом царстве и не повидать темницу Марьи Моревны?! Меня же засмеют!

Лика колебалась.

– Только одним глазком?

– В щёлочку! – заверила Маргарита, прищурив один глаз и прикрыв другой варежкой.

– Только туда и обратно, – пригрозила Лика. – Клянусь, Марго, если ты опять что затеешь…

– Ничего, – радостно перебила Маргарита, хватая царевну и Снегурочку за руки и увлекая за собой в проход. – Ничего не будет, Лика, мы только посмотрим.

Небольшой тёмный проулок прошли довольно быстро и уже через пару минут стояли на краю обширной мощёной площади, в центре которой возвышалось восьмигранное сооружение с зеркальными стенами. Зеркала тускло поблёскивали в ночи, отражая неясные тени, и Маргарита ощутила, как крепко сжала её ладонь Лика.

Вот они, таинственные Зеркала, про которые ходило во дворце столько жутких слухов. Тюрьма, для которой не нужна стража; заключённые которой охраняют сами себя, и чем страшнее преступники, тем надёжнее заключены они здесь. Каким образом, пытала Маргарита всех, с кем беседовала о Зеркалах, и никто не мог дать ей вразумительного ответа. Говорили только, что лучше держаться подальше от этого места, а не то сам туда угодишь, если прежде с ума не сойдёшь.

Пока Маргарита ничего особенного не чувствовала, кроме знакомого прилива возбуждения и дикого любопытства. Ну, что такого, в самом деле, что за таинственная магия охраняет эту тюрьму, из которой уйти смог только Бессмертный?! Рассудочная часть сознания уговаривала её не лезть в это дело, но треклятое любопытство тянуло вперёд, искушая и засасывая, как пьяницу бутылка.

– Пойдём уже, – Лика тянула её назад. – Посмотрела и хватит, Марго. Пойдём.

– Погоди, – Маргарита не отводила взгляда от Зеркал. – Погоди, Лика. Дай ещё минутку.

– Зачем? Чего ты тут ещё разглядишь? – сварливо спросила Лика.

– Да в том-то и дело, что я ничего не разглядела. Поближе бы подойти.

– Нет! – Лика решительно развернулась и потащила Маргариту за собой. – Пойдём домой, ты обещала.

Маргарита не сдвинулась с места; Лике пришлось остановиться. Снежка в предвкушении вертела головой.

– Лика, ну чего ты?! – просительно обратилась Маргарита к царевне. – Ну, постой тут, если не хочешь, а я только сбегаю, посмотрю, чего там, и тут же вернусь. Ну, интересно же, блин!

– Не вздумай! – Лика взяла Маргариту за плечи и сердито встряхнула. – Марго, я серьёзно! Почему, ты думаешь, эту тюрьму никто не охраняет? Потому что нет надобности, никто не подходит к зеркалам. Ни снаружи, ни изнутри.

– Почему?

– Да не знаю я! – Лика вышла из себя. – Знаю только, что нельзя к ним подходить, а тем более смотреть. Можно увидеть там… всякое… и уже и с места не сдвинуться.

– Так они заколдованы?

– Само собой, заколдованы.

– А как же Бессмертный ушёл?

– Ну, ты сравнила! Кто мы, да кто Бессмертный! С его силой и магией он и Зеркала мог пройти. И то не сразу…

Маргарита помолчала. Посмотрела на Лику, на Зеркала, опять на Лику.

– Судя по названию, зеркала эти отражают самое дерьмовое, что есть в человеке. Понятно, что на это не хочется смотреть, поэтому люди и не подходят к ним. Но нам-то чего бояться? Мы ж не собираемся туда лезть или сбегать оттуда. Просто глянем одним глазком и сразу назад.

– А ты уверена, что сможешь вернуться назад? – Лика пристально смотрела на неё. – Ты прям вот уверена, что тебе нечего бояться?

– Конечно, нечего! – излишне вызывающе, как показалось ей самой, ответила Маргарита. – Чего там, я ж не какая-то уголовница или колдунья.

– Вообще-то… – встряла Снежка.

– Помолчи! – отмахнулась Лика, не глядя. – Марго, я тебя последний раз прошу – не надо. Это плохая затея. У нас и так всё не очень хорошо, а если ещё и с тобой возиться придётся…

На секунду Маргарита засомневалась, чуть не поддавшись уговорам Лики. Но потом разозлилась, осознав истинную причину колебаний. Как в двенадцать лет, когда они с подружками подначивали друг друга пройти в ночь на Ивана Купала через кладбище, и как все в итоге сдрейфили, и только она прошла, хотя чуть не умерла от страха, так и сейчас ей не хотелось показать хотя бы самой себе, что просто струсила посмотреть в зеркала. Бессмертный смог уйти, накручивала себя Маргарита, значит, и она сможет.

– Снежка, дай мне Лонгир, – попросила Маргарита, снимая варежку и протягивая руку.

– Зачем? – резко спросила Лика, перехватывая руку Снегурочки, с готовностью снявшей перстень.

– Бессмертного ведь поместили туда без Лонгира, так? – хладнокровно ответила Маргарита, забирая перстень у Снежки и надевая на палец. – Думаю, и остальных туда сажали без перстня. Поэтому они и не могли противостоять чарам Зеркал. А я смогу.

Маргарита повертела ладонью с блеснувшим перстнем перед глазами Лики.

– Да ты даже не умеешь им пользоваться, – простонала Лика. – Куда тебе против такой магии?!

– Не боись! – бодро заявила Маргарита, поправляя шапку. – Я справлюсь. Стойте здесь, я мигом. Только туда и обратно. Блин, надо же глянуть, чего там все так очкуют.

И, не слушая больше возражений Лики, Маргарита повернулась к Зеркалам. С ощущением, будто шагает в бездну, она вышла из купола Снегурочки и налетевший ветер опять обжёг руки и щёки.

Маргарита натянула шапку поглубже, поправив выбившиеся волосы, и, твёрдо ступая, пошла к Зеркалам. Впечатывая шаг в промёрзший камень, она надеялась перебить нарастающее волнение, но чем ближе подходила к тускло посверкивающему восьмиграннику, тем сильнее стучало сердце и сохло во рту. Она пыталась унять дрожь в пальцах, уговаривая себя, что это от холода, но, приблизившись к тёмной громадине, напоминающей погашенные витрины дорогих бутиков, ощутила вдруг, что вся вспотела.

Каждый новый шаг давался ей со всё большим трудом. Смутные тени, мелькавшие в зеркальных стенах, обретали очертания и контрастность; Маргарита с затаённым страхом всматривалась в них, пытаясь подготовить себя к тому, что сейчас увидит.

Сначала она увидела в зеркале девочку. Это было так неожиданно, что у Маргариты пресеклось дыхание. Она замерла на полушаге, остановившись в пяти метрах от зеркальной стены и расширенными глазами вперяясь в до странности знакомую четырёхлетнюю девочку. Только увидев Сан Саныча, она поняла, на какую девочку смотрит.

…Её оставили у подъезда всего на минуту. Уже должны были выносить гроб, и тётя Аня побежала наверх, оставив её на лавочке, и подсел, как всегда, пьяный Сан Саныч. Он улыбался доброй пьяненькой улыбкой, ерошил её волосы и дышал сивушным перегаром.

Гроб выносили из подъезд и на неё не обращали внимания. Бабушка лежала маленькая, пожелтевшая, неподвижная. Когда ей сказали, что бабушка умерла, она долго не могла взять в толк, что это такое. Она и сейчас не очень понимала и спросила у Сан Саныча.

– Все помрём, – вздохнул Сан Саныч. – Всех нас когда-нибудь понесут вот так.

– И мама? – девочка испуганно смотрела на Сан Саныча.

– И мама, – кивнул он.

– И папа?!

– И папа. И я, Ритка, и ты – все мы будем лежать вот так, бесполезные и никому не нужные. Отнесут нас, зароют и забудут на следующий день. Радуйся, Ритка, пока жива, и бери от жизни всё, что сможешь.

…Её нашли через час, забившейся в угол сарая и рыдающей навзрыд. Она представляла себе, как уносят в гробу неподвижную, с восковым лицом и сложенными на груди руками маму, как уносят такого же молчаливого и неподвижного папу, и сердце у неё разрывалось на части, и каждая клеточка в ней протестовала и кричала отчаянным криком, и она захлёбывалась плачем, не в силах остановиться и холодея от ужаса неизбежной и, казалось, уже состоявшейся потери…

…Это был её первый опыт столкновения со смертью. Такого ужаса, как тогда, в четыре года, Маргарита в своей жизни больше не испытывала, но и забыть его не смогла…

– Нет, – пробормотала Маргарита. – Нет, этим ты меня не запугаешь. Это я пережила, я уже не та маленькая девочка.

Она с усилием сделала шаг, провела ладонью перед собой, словно стирая изображение с зеркала.

…Себя, шестилетнюю, Маргарита узнала сразу. Она уже была готова, она ждала чего-то подобного.

Родители подарили на день рождения набор детской косметики. Она была в восторге, и то и дело крутилась перед зеркалом, старательно напомаживая губы и пробуя подводить бесцветной тушью ресницы.

Двоюродная сестра, застрявшая в гостях, робко просила дать ей тоже попробовать и тайком брала её крем из набора. Маргарита застукала сестру и накричала на неё.

– Пусть твои родители тебе покупают, а моё больше не трогай, поняла?! – кричала Маргарита, которой было не столько жалко косметики, сколько обидно за воровство.

Люська потом тихо плакала, уткнувшись в подушку, а Маргарита сгорала от стыда, отчитанная матерью. Люськины родители не могли себе позволить такие подарки для дочери и напоминать ей об этом было бессовестно.

Маргарита извинилась перед Люськой, девочки помирились и больше не вспоминали о ссоре. Она даже не подозревала, что помнит об этом, пока Зеркало не вытащило из подсознания плачущую Люську, растерянную и рассерженную мать и жгучий, глубокий, никогда дотоле ещё не испытываемый с такой силой стыд…

– Ладно, – прошептала Маргарита. – Ладно, хватит. Я поняла.

Она попыталась повернуться, отвести взгляд от зеркала, но не смогла. С нарастающей паникой Маргарита осознавала, что Зеркала начинают притягивать её, не давая возможности ни шевельнуть рукой, ни повернуть голову, ни даже моргнуть. Она отчаянно старалась закрыть глаза, чтобы не видеть… не видеть этого… следующего… Но веки упорно не желали смыкаться и приходилось смотреть.

Она смотрела на себя – семнадцатилетнюю, красивую, радостную. Она смотрела на Андрюшу рядом с собой…

…Его все называли Андрюшей. Даже учителя, даже в выпускном классе. Ни разу Маргарита не слышала, чтобы хоть кто-нибудь назвал его Андреем.

Андрюша жил с мамой и бабушкой, заикался и косил на один глаз. Акушерка при родах неловко надавила ему на этот глаз, и он теперь почти не открывался. Андрюша выглядел настолько убого и безобидно, что над ним почти даже не смеялись, по крайней мере, в старших классах.

Он был обычным усердным троечником. Мало что понимал, но старался, и даже сволочные учителя до него не докапывались. Жалостливые и толерантные вообще ставили четвёрки, когда он и на тройку еле-еле наскребал. Не от лени, от тугодумия.

…К выпускному Маргарита в фейс-рейтингах мальчишеской части класса занимала устойчивое второе место, уступая лишь Оксанке, признанной первой красавице школы. Но Оксанка была недоступной стервой, а весёлая свойская Рита легко сходилась с любой компанией и считалась за свою даже в пацанских кругах. Она пользовалась популярностью, и даже их новый классный руководитель, молодой учитель физики, хоть шутливо и ненавязчиво, но флиртовал с ней. На выпускном Маргарита из чистого озорства пригласила на белый танец именно его и весело пересказывала подружкам, о чём они шептались, пока кружились по залу…

…Вот тут и подошёл Андрюша и пригласил её на следующий танец. Она его заметила впервые за весь вечер; кажется, он вообще только что подошёл. Маргарита даже не сразу поняла, чего он хочет: заикался Андрюша ещё сильнее, чем обычно.

Он не знал, куда девать потные ладони, искалеченный его глаз дёргался, усиливая впечатление слабоумного, и на самый снисходительный взгляд выглядел он жалко. Маргарита даже и не подумала скрывать этого. Она насмешливо оглядела его, чуть откинувшись назад и прищурившись, и произнесла коронную фразу вечера:

– Андрюша, ты слишком хорош для меня. Пригласи кого-нибудь ещё.

И Надька Селезнёва добила его, бросив сквозь всеобщий смех:

– Свою правую руку.

В этот момент Андрюша и умер. Его нашли через два дня под колёсами электрички, но умер он вот сейчас, когда остановившимся взглядом смотрел на стайку весело хохотавших девчонок, пришедших в восторг от удачной шутки. Маргарита смеялась тоже и уже не смотрела на уходившего с опущенной головой и плечами Андрюшу…

…Она смотрела на него сейчас. Из глубины зеркальной стены на неё наплывало жалкое, белое, помертвевшее лицо Андрюши с беспомощным убитым взглядом. Маргарита хотела закричать, спрятаться, закрыть глаза. Она мучительно пыталась поднять руку – заслониться от наплывавшего лица, стереть его, как стерла Сан Саныча. Но она не могла даже пошевелиться. Она просто стояла и смотрела, захлёстываемая волнами отчаяния и раскаяния…

…Андрюше нужен был всего один танец. Просто танец и ничего больше. Она могла покружиться с ним пять минут, снисходительно улыбаясь, и потом, небрежно пожимая плечами, рассказывать, как пожалела несчастного калеку, придав ему чуток уверенности. Она не захотела, она не знала, что будет потом…

…Следствие было коротким и закончилось быстро. Андрюша шёл по путям ночью, был в наушниках – всё понятно. Ребята ходили на похороны, она не смогла себя заставить. Она не хотела встречаться с матерью Андрюши, она боялась, что та ей скажет…

…Ребята говорили, что всё прошло пристойно. Мать рыдала, благодарила, что пришли, звала на поминки. Андрюша ей ничего не рассказал. Несчастный случай…

…Маргарита знала, что это не несчастный случай. Это было самоубийство, как она ни гнала от себя эту мысль, это было доведение до самоубийства…

…Маргарита не знала, что может быть так больно. Андрюша смотрел на неё с зеркальной стены – молча, безнадёжно, беспомощно, и её выворачивало изнутри, и хотелось умереть на месте. В голове звучал смех, звонкий девчоночий смех, и слышалось «свою правую руку», и «ты слишком хорош для меня», и убитое лицо Андрюши в зеркале сменялось её собственным, смеющимся, глумливым, радостным…

Это было невыносимо. Если она простоит здесь ещё хотя бы минуту, сойдёт с ума. Зацепившись за ненависть, за ненависть к самой себе, семнадцатилетней безмозглой бессердечной дуре, она собрала остатки воли и сил и, почти теряя сознание, вскинула руки, заслоняясь от своей смеющейся мордашки в зеркале.

Маргарите показалось, что от её крика треснула зеркальная стена. Через секунду она поняла, что нет, не показалось. Треск разбитого зеркала и звон осколков заглушили, наконец, голоса и смех у неё в голове. Лица, выплывающие из стены, исчезли, и Маргарита с облегчающим стоном рухнула на колени, закрыв глаза и прикрыв голову руками.

Она сидела на коленях, дрожа и не решаясь открыть глаза. Услышав хруст стекла, Маргарита приоткрыла глаза, но не смогла заставить себя отнять руки от головы. В просвет между руками она увидела белые босые ноги и в ту же секунду почувствовала, как чьи-то ледяные руки цепко схватили её за ладонь и снимают с пальца перстень Снегурочки.

– Нет! – задохнулась Маргарита. – Нет!

Она подняла голову и увидела перед собой голого, немолодого, обрюзгшего и заплывшего жирком мужчину с неопрятной серой бородой и кривыми жёлтыми зубами. Он, казалось, не чувствовал холода и боли в порезанных ступнях, не чувствовал стыда и неловкости, и вообще ничего, кроме дикого упоения.

С трудом насадив перстень на мизинец, голый узник Зеркал вскинул руку полюбоваться им и опустил взгляд на Маргариту.

– Кажется, это не входило в замыслы Марьи. Спасибо, детка! – он похотливо причмокнул, улыбнулся и подмигнул ей. – Как-нибудь встретимся ещё раз.

– Стойте! – Маргарита попыталась схватить его за руку, но он растворился на месте, обернувшись прозрачной дымкой.

– Нет, нет, нет, нет, нет, – Маргарита была готова рвать на себе волосы с отчаяния. Лонгир Снегурочки! Да лучше бы она руку потеряла, чем перстень!

Маргарита вскочила на ноги. Сзади бежали Лика со Снежкой, спереди, из разбитой зеркальной стены, вылезали голые люди. Почти все они выглядели как душевнобольные, с ошалелыми, безумными или отсутствующими взглядами. Кто-то сразу бросался бежать, кто-то стоял и потерянно озирался.

Какой-то черноволосый, плотно сбитый тяжёлый мужик пробежал мимо Маргариты, толкнув её и мимоходом бросив свирепый взгляд сквозь узкую щёлочку чёрных глаз. Маргарита шатнулась, чуть не упав. Она растерянно смотрела убегавшему вслед и вздрогнула от неожиданности, когда подбежавшая Лика схватила её за руку.

– Что ты наделала! – закричала она с отчаянием. – Ты хоть… ты хоть понимаешь, что натворила?!

Лика говорила прерывисто, задыхаясь от быстрого бега. Подбежавшая Снежка уставилась на правую ладонь Маргариты.

– Мой Лонгир?! – жалобно проговорила она.

– Я… я не хотела, девочки… – у Маргариты дрожали губы, она была готова зареветь. – Я не знаю, как так вышло… Снежка, прости! Прости, пожалуйста!

Откуда-то со стороны дворца долетел звон набата. Звук шёл с задержкой, словно нехотя, с трудом, отлипал от колокола.

– Кто это был? – Лика схватила Маргариту за плечи, встряхнула так, что у той мотнулась голова и слетела шапка. – Кого ты выпустила? Кто забрал перстень, Марго?!

– Не знаю! – выкрикнула с отчаянием Маргарита. – Не знаю я. Я вообще не хотела ничего этого, так получилось…

Колокольный звон усиливался, разносясь по городу. Ветер трепал взмокшие волосы Маргариты, откидывая с лица и снося набок.

По периметру площади мельтешили факелы. Со всех сторон к Зеркалам бежали люди; из разбитой стены продолжали выбираться узники страшной тюрьмы.

Снежный вихрь сбил Маргариту с ног и отбросил на пару метров. Несильно, но больно ударившись затылком о камень, она вскрикнула, поморщилась и тут же вскочила.

Мороз в развевающейся шубе поворачивался на месте с поднятым над головой жезлом, и разбегающиеся, и остающиеся возле Зеркал голые безумные люди застывали на месте, обращаясь в ледяные статуи. Закончив, он опустил жезл и повернулся к Снегурочке.

– Что здесь случилось? – сурово спросил он. – Ты почему…

Его взгляд упал на ладони Снежки. Она поспешно спрятала руки за спину.

– Снегурочка! – грозно повысил голос Мороз. – Где твой Лонгир?

– Я… я… я во дворце оставила, – пролепетала Снежка, беспомощно взглядывая то на Лику, то на Маргариту.

– Снежка! – рявкнул Мороз так, что все три девушки испуганно присели.

Снегурочка умоляюще взглянула на Маргариту.

– Это я, – Маргарита выступила вперёд, прекрасно осознавая, чем всё сейчас может закончиться. Ей оставалось только надеяться, что Мороз обращает в лёд не насмерть, а на время. – Это я попросила у неё перстень. А у меня его украли.

Мороз медленно повернулся к ней, словно не веря ушам. Он смотрел на неё и не мог вымолвить ни слова. Маргарита боялась смотреть Морозу в лицо и, кося взглядом, пыталась задержаться на синем камне в перстне.

«Ну, давай уже, давай, преврати меня во что-нибудь, – думала она, сжимая стучавшие то ли от холода, то ли от страха зубы. – Колдуй, блин, не тяни!»

Краем глаза Маргарита заметила среди подбегавших людей Сашу Ферзя. Она зажмурилась, молясь, чтобы Мороз заколдовал её прямо сейчас и избавил от мучительных оправданий. Объясняться перед Ферзём ей казалось совсем непереносимым.

– Кто украл? – тихо спросил Мороз с плохо скрытой яростью в голосе.

Маргарита осторожно приоткрыла один глаз, боязливо посмотрела на него.

– Не знаю. Какой-то голый мужик оттуда, – она ткнула пальцем через плечо.

– Здесь все узники голые, – раздался над ухом вкрадчивый голос. Маргарита вздрогнула, обернувшись, – это был Велизарий. – Не могли бы вы поконкретнее описать вора, барышня?

Удивляться, откуда здесь взялся Велизарий, у неё не было ни времени, ни сил. Да и ситуация не располагала.

– Ну… – у Маргариты пересохло в горле, она не сразу нашлась, что сказать. Мысли метались, как факела вокруг. – Ну, не знаю… Он такой жирный, старый… с бородой… Улыбается… ухмыляется так… паскудно…

– Смотрит как?

– Что? – не поняла Маргарита.

– Смотрит как? Пусто, безумно, панически – как?

– Э-э-э…. – Маргарита судорожно вспоминала. Нет, этот сказочный зэк смотрел не безумно, а почти адекватно. И даже без почти. Почему-то эти жуткие зеркала не свели его с ума, как всех прочих. Или ей показалось так.

Она объяснила, как умела. Маргарита говорила, стараясь не смотреть ни на Снежку, ни на Мороза, ни на Ферзя. Стыд уже перебивал страх; ей хотелось провалиться сквозь землю, только чтобы не видеть взбешённых или осуждающих взглядов.

Велизарий дождался, когда она закончит, и переглянулся с Морозом.

– Думаешь – он? – напряжённым голосом спросил Мороз.

– Скоро узнаем, – ответил Велизарий. – Ферзь, отведи девушек во дворец, а мы пока тут займёмся.

Ферзь хмуро кивнул. Он наклонился, подобрал слетевшую шапку Маргариты.

– Наденьте, – сухо посоветовал он. – И шагайте вперёд.

Спорить не приходилось. Маргарита взяла шапку, понуро отряхнула её о бедро, натянула на уши и покорно повернулась. Ферзь подтолкнул её в спину; Лика со Снежкой пошли рядом. У Маргариты сложилось впечатление, что ведут арестованную.

– Кого они ищут? – спросила она, ни к кому конкретно не обращаясь.

И Ферзь, и Лика, и даже Снежка промолчали. Маргарита закусила губу, оглянулась через плечо. У разбитой стены Зеркал Велизарий с Морозом собрали замороженных беглецов и что-то с ними делали.

– Что они делают с ними?

Ей опять никто не ответил. Маргарита сглотнула слёзы.

– Слушайте, ну я не хотела, – звенящим голосом сказала она. – Ну, честно, я не знаю, как так получилось. Лика, Снежка, ну, простите! Ну, пожалуйста!

Они вышли с площади в проулок. Лика круто повернулась к Маргарите, взметнув косой.

– Я ведь просила тебя! – произнесла она со злостью, какую в ней Маргарита и представить не могла. – Я ведь предупреждала, Марго. Так нет ведь, всё равно тебе надо всё по-своему сделать! Ну и как, довольна?! Выпустила из тюрьмы самых страшных злодеев и колдунов. Мало нам без них хлопот?!

Маргарита стояла перед Ликой, потерянно опустив руки и не знала, что возразить.

– Вы тоже виноваты, ваше высочество, – негромко произнёс Ферзь. – Вам было запрещено покидать дворец, вы это знали. Если бы не запугали Илюшу и не велели вас выпустить, ничего бы не случилось.

Маргарита плохо видела лица в темноте проулка и только по прерывистому дыханию Лики чувствовала, как та возмущена.

– А знаешь, ты прав, Саш! – выпалила Лика. – Не надо было их слушать. Надо было сделать, как велел Коломна – прекратить это баловство, и всё!

Она резко повернулась.

– Лика! – Маргарита догнала подругу у выхода на улицу. – Лика, я всё понимаю – я накосячила, я виновата. Злись на меня сколько хочешь, ты совершенно права. Но я, честно, не хотела! Ты даже не представляешь, как мне сейчас плохо! Если бы я только знала, чем всё закончится…

– Вот в этом-то и разница между нами, – не сумев скрыть язвительности ответила Лика. – Если я чего-то не знаю, то не делаю. Или хотя бы спрашиваю сначала. А ты?

– А я… – осеклась Маргарита.

«Не стать тебе опером, Марго, – вспомнила она. – Тем более следователем. У тебя конечности всегда опережают мозги».

Она понуро опустила голову. Ферзь дотронулся до её локтя и молча кивнул. Лика шумно и гневно выдохнула и опять развернулась, направляясь к дворцу.

Пока шли до дворца никто больше не проронил ни слова. Набат умолк, но в темноте города чувствовалось смутное шевеление. Мимо них проносились конные разъезды. На переулках к Ферзю подходили дозорные, негромко переговаривались и расходились.

Дворец гудел потревоженным ульем. По лестнице сновали дворяне с оружием, по коридорам бегали писцы, пролетали с испуганными лицами горничные. Маргарита была готова к подобному переполоху, но Ферзь почему-то недоумённо нахмурился.

– Эй! – он ухватил за руку одну из горничных. – Ты куда, Наташ?

Маргарита моментально узнала черноволосую служанку царицы. У неё сжалось сердце – неужели что-то случилось?

– К Коломне, – Наташа так торопилась, что не сразу, кажется, узнала Ферзя. – Сашка, отпусти, мне нужно к дьяку быстрее.

– Зачем?

– Царица очнулась, – Наташа обвела Ферзя и оторопевших девушек сияющим взглядом. – Марья пришла в себя. Баюн справился, он её вылечил!

Глава 18. Красная кровь на белом снегу

Он нанёс последний штрих и отклонился, прищурившись. Золотая чеканная диадема, лёгкая, почти невесомая, с переплетёнными «М», стилизованными под снежные пики, была готова. Всё. Ни убавить, ни прибавить.

Он работал четыре недели. Без волшебства, без Лонгира. Только руками, только пальцами. Только настоящее чистое золото. Он уже умел получать его из любого металла, но на эту корону хотел использовать натуральное, рудное золото.

Был какой-то особый шик в том, чтобы сделать всё руками. Был момент интимности, словно передаёшь изделию и кому его даришь частичку себя. Он бы наколдовал эту диадему за несколько секунд, но это едва ли было лучше, чем просто купить её.

Он знал, конечно, что Метелица давно уже не Морозова, но не собирался ничего менять. Ему было всё равно, для него она навсегда останется Морозовой Метелью. Две заглавные «М», вылитые из белого золота, смотрелись свежо и уместно, и даже Ольга, заставшая его за работой, пришла в восторг. Пришлось сказать, что это подарок для Марьи.

Метелица давно замужем, у неё растет дочь – он всё это знал, и ему было плевать. Он хотел её видеть. Он не знал почему, но не мог уже больше с собой бороться. И чтобы хоть как-то оправдать своё появление, придумал вот этот подарок. И честно корпел над ним четыре недели, надеясь, что непонятная блажь пройдёт. Не прошла.

Он не собирался портить ей жизнь, не собирался устраивать дешёвое представление со слезами, соплями и вздохами о прошлой любви. Она счастлива в браке и пусть будет так. Он просто посмотрит на неё, поговорит и уйдёт. Теперь уже он уйдёт. Так будет правильно.

И всё-таки почему его так потянуло к ней сейчас? Он же почти перестал думать о ней, и вот как наваждение. Не отвязаться – ни днём, ни ночью. Почему? Зачем? С какой стати? Он не находил ответа.

* * *

– Можно тебя кое о чём попросить?

– Ну, конечно!

– Я тут кое-что сделал… Маше на именины… Не знаю, годная ли. Что думаешь?

– Кощей, она прекрасна! Наверное, как Маша сейчас. Как она, кстати? Я слышала замуж вышла?

– Да… за Василия Волховского. Вроде как царица теперь.

– Это же замечательно, Кощей! Я, когда услышала, хотела отправить подарки с поздравлениями, но побоялась. Мы не очень хорошо расстались, ты помнишь.

– Да. Помню.

– Надеялась, ты забыл.

Молчание. Настороженное безмолвие Игольчатого леса. Скованные льдом ели казались хрустальными. Хрустальным казался и воздух, рассеивавший лучи бледного солнца.

– Я старался.

Снова молчание. Лёгкий пар от дыхания, огромные синие глаза. Она безотрывно смотрела на него, а он не мог. Он прибыл на север взглянуть на неё, но смотрит сейчас она. А он старательно отводит взгляд.

– Найди кого-нибудь, Кощей! Мы не можем быть вместе, но я так хочу, чтобы ты был счастлив. Ты даже не представляешь, как мне это важно.

Он пересилил себя, поднял взгляд. В груди колыхнулось напугавшее его злорадство. Она всё ещё чувствует свою вину перед ним! Всё ещё чувствует, и если правильно этим воспользоваться… «Ни за что!» – резко осадил он себя, стиснув зубы.

– Я пойду, Метель.

– Погоди, постой!

Чуткое ухо уловило нотки испуга, вновь приятно задевшие струны самодовольства. Да что с ним такое творится?! Это же Метель. Метель!

– Ты что, только за этим сюда приехал? Поздороваться и всё?! Только за этим позвал?

– Если честно, нет. Если честно, я тебе хотел подарить эту корону. Но решил, что будет неуместно.

– Неуместно?

– Будь я твоим мужем, мне бы не понравилось, что ты носишь подарки от бывшего.

Она покраснела. Она была так хороша в своей бело-воздушной шубке с серебристо-серой опушкой, что он снова отвёл взгляд. Замужество и материнство ей были к лицу. Она расцвела, повзрослела и стала ещё красивее.

– Не наговаривай на себя, Кощей. Ты выше этого. И он тоже.

– Неужели?! И он знает, где ты сейчас?

Он посмотрел на неё. Он хотел увидеть, как она смутится. И она смутилась.

– Я не знала, зачем ты меня позвал.

– Тем более был резон сообщить ему. А вдруг я задумал какую-то мерзость?

Она слабо улыбнулась, приблизилась к нему, всё ещё держа в руках диадему.

– Ты никогда бы не позволил себе никакие мерзости со мной.

– Уверена?

– Абсолютно.

Метелица подняла диадему обеими руками и надела. Она подошла идеально.

– Ты можешь быть злодеем для всего остального мира, но я помню тебя другим, настоящим. И это в тебе осталось, я знаю.

– Тогда почему ты меня бросила?

Он клялся себе, что не позволит этих соплей. Что не опустится до слезливых воспоминаний, не станет давить на жалось и ныть, как всё могло бы быть хорошо. Он и не собирался до последней секунды; всё вырвалось само, почти против воли.

– Ты знаешь почему.

– Нет, не знаю. Не знаю, Метелица. Объясни мне.

Он не хотел этого, но уже не мог ничего поделать. Раздражение поднималось в нём, как змея под дудкой факира.

– Я много думала об этом Кощей. Я тогда была не в себе и не знала, что делать. Схватилась за то, что попалось первым. Но потом… сейчас… Велизарий был прав! Я не смогла бы сдержать тебя. И это причиняло бы нам боль обоим. Всю жизнь.

– Жизнь и есть боль!

– Но не только!

– О да! Для тебя жизнь теперь больше радость, чем боль. Поздравляю!

У неё задрожали глаза. Не губы, не веки, не ресницы даже – глаза!

– Ты винишь меня в моём счастье?

– Тебя? Нет! Я виню себя.

– Тогда что ты от меня хочешь?

Он помолчал, сдерживая раздражение. Какой во всём этом смысл теперь?

– Я пойду, Метель, – повторил он, стараясь, чтобы не дрогнул голос. – Прости, что напомнил о себе. Больше этого не повторится.

Он повернулся и даже успел шагнуть. Но не успел сделать второй шаг.

– Стой! – она схватила его за руку.

– Что? – устало повернулся он.

Она прильнула к его губам. Он чуть не отпрянул от неожиданности, но она схватила руками за голову и наклонила к себе, привстав на цыпочки. Он ни о чём не успел подумать, не успел её даже обнять, а она уже отстранилась, тяжело дыша и толкнув его в грудь.

– А теперь уходи. Совсем уходи. И не оборачивайся. Не оборачивайся, ради Бога!

Он стоял и смотрел на неё. Он как будто оглох; кровь шумела в ушах несмолкаемым звоном.

– Уходи! – истерически выкрикнула она.

Ему нужно было три секунды, чтобы исчезнуть. Ему не хватило трёх секунд.

Он уже поворачивался, чтобы оттолкнуться и перенестись домой, когда перед глазами мелькнуло размытое синее пятно. Если бы только он не стал задерживаться, если бы не стал обращать внимание, он бы успел уйти. Но он скользнул взглядом по прибывшему и замешкался, поняв, кто стоит сейчас рядом с Метелицей.

– Кто это, родная? – высокий смуглый южанин в тёплом синем плаще на красной подкладке обнимал Метелицу и хмуро смотрел на него.

– Никто, – ответила она, побледнев. – Он уже уходит.

Он стоял и смотрел на них, и губы сами собой складывались в презрительную усмешку.

– Вам сказали уходить, – подчёркнуто вежливо произнёс южанин. – Вы плохо слышите?

И этот пустоголовый шаркун её муж? Она прельстилась смазливой мордашкой и учтивыми манерами? И всё?!

– Родная, это ведь он тебе подарил? – южанин кивнул на диадему.

Метелица испуганно вздрогнула и торопливо сняла её.

– Ты правда будешь это носить? Мне кажется, это не совсем в твоём вкусе. Твой цвет серебро, а не золото, разве нет?

«Твой цвет»?! Что ты знаешь о «её» цвете, ублюдок?! Он качнулся, чуть не сбитый поднявшейся волной бешенства.

– А?.. Нет… То есть я… – Метелица болезненно наморщилась, перебирая диадему в пальцах.

– Тогда лучше вернуть её, не так ли? – южанин забрал диадему и протянул ему. – Пригодится кому-нибудь другому. Или другой.

Он механически взял золотой ободок. Улыбка южанина была слишком всё понимающей; это была улыбка снисхождения. Снисхождения победителя над проигравшим.

Он посмотрел на Метелицу и убрал диадему в карман. Кажется, её напугал его взгляд. Кажется, она что-то крикнула; он уже не расслышал.

Южанин успел выставить руку и заслонить Метелицу своим телом. Лучше бы он этого не делал.

Сила удара была такова, что разрубила Эль-Ниньо наискось – от правого плеча к левому бедру. Лонгир Василисы, отобранный им у Ядвиги, был хороший, мощный камень. Он легко прошёл сквозь тело южанина и задел по касательной Метелицу, стоявшую за ним.

Метелица тихо охнула, оседая в снег. Кровавый глубокий разрез вспорол ей грудную клетку и рассёк сердце. Из разорванной раны толчками выходила кровь.

– Нет! – он рухнул на колени рядом с ней, подхватил за спину, не давая упасть. – Метель… Метель, держись… Я сейчас… сейчас…

У него дрожали пальцы, он не знал, с чего начать. Он стягивал края сердца, и кровь разрывала швы и уходила сквозь пальцы. С каждым толчком, с каждой секундой из Метелицы уходила жизнь.

– Метелица! – он смотрел в её огромные потемневшие глаза и плакал слезами, застывавшими на морозе. – Метелица!

Он не сразу понял, почему всё затихло; почему всё накрыла вселенская тишина. Он догадался спустя две или три секунды – остановилось сердце Метелицы. А за ним и его.

Кажется, он умер – тогда откуда эта страшная боль?! Кажется, он слышал чей-то вой – так не могут выть живые люди.

Мир перестал быть прежним, в нём что-то сломалось – навсегда и бесповоротно. Это был уже не его мир, это был чужой мир.

Последнее, чего он хотел в этом мире, – это смерти Метелицы. И вот она мертва. Это сделал не он, это сделал кто-то другой. И этот «другой» в ответе за смерть Метелицы. И он заставит его ответить!

Молния озарения сверкнула в мозгу, пришло понимание – он сам не знал откуда. Знал только, что вся его жизнь отныне будет подчинена одной цели – отомстить за Метелицу. Отомстить тому, кто вынудил его так поступить с нею. Потому что точно знал – это не он!

Он прижался к холодной щеке Метелицы и хриплым шёпотом поклялся ей на ухо, что найдёт настоящего убийцу и покончит с ним. Эта боль… Он заставит его испытать такую же боль, и удвоит, и утроит её, если сможет.

У него кончились слёзы, он уже плакал внутрь себя. Под хрустальным северным небом на хрустящем белом снегу среди крови, боли и мук в бесконечном одиночестве, бессилии и беспомощности умирал человек. Он бы умер, если бы Мороз появился чуть раньше. Он не стал бы сопротивляться, он бы дал себя убить. Чтобы хоть на мгновение облегчить непереносимую боль.

Но когда появился Мороз, он уже многое понял. Он уже понял, что они игрушки в чужих руках, что судьба их написана не ими и что всё, что творится с ними, дело рук безвестного автора. Которого надо найти и воздать ему должное. За всё, что случилось с ним… И со всеми прочими…

Пары секунд, которые Мороз озирал безумными глазами окровавленные тела дочери с зятем, хватило ему, чтобы уйти. Когда-нибудь он даст Морозу убить себя. Но не сейчас.

Сначала он должен совершить задуманное, исполнить клятву, данную Метелице. Сначала он должен найти Автора, создателя этого мира и их самих. И он сделает это, даже если Автор в другом мире.

Он больше не позволит ему играть своей судьбой. Отныне он сам, сам хозяин своей жизни. Он отдал бы её только Метелице и ради Метелицы. А теперь не отдаст никому. Над убитой безвинной Метелицей он принёс свою клятву и намерен был её сдержать.

Часть четвёртая. Возвращение к истоку