Возвращение Бессмертного — страница 4 из 5

Глава 1. Предложение, от которого можно отказаться

Накормленные и выкупанные дети наконец уснули, тихо посапывая. Яна сдалась первой; Олег, как всегда, держался, тараща светлые удивлённые глазёнки и хватая руками воздух в поисках погремушки. Только получив соску, успокоился и тоже затих.

Крещение прошло почти идеально. Марья с Финистом по очереди передавали друг другу малышей, старательно пряча улыбки, когда Олег, уже вынутый из купели, вытертый и закутанный, громко пукнул на руках у крёстного. Улыбнулись все, даже Лика с Иваном.

Ольга предложила перенести крещение, подождать ещё пару месяцев. Но Марья настояла крестить сейчас, пока стоит такое чудесное лето и можно спокойно добраться до Волхова хоть землёй, хоть водой. Незачем ещё откладывать, полгода уже прошло.

И Гвидон, и Финист, и все прочие были согласны с Марьей, но Ольга всё равно сомневалась. Во-первых, почему Волхов? Почему не крестить дома? Конечно, в Волхове престижнее, конечно, к Марье с большей охотой поедут высокие гости на крестины скаль-грайских наследников, но всё равно это как-то… не по-людски, что ли. А во-вторых…

А во-вторых, Волхов, по идее, должен был ещё пребывать в трауре. Полгода назад Марья похоронила мужа, и ей должно было быть сейчас не до праздников. Можно было бы ограничиться скромной церемонией во дворце Скального Грая, а не устраивать всенародные торжества, которые угнетающе подействовали бы на Лику с Иваном.

Ольге было немного совестно перед детьми покойного Василия, но они нормально её приняли. Ей даже не пришлось извиняться и оправдываться, что это не она, это всё Марья. Они как будто уже отошли от похорон и с интересом поглядывали на двух карапузов, ползавших по Белой столовой и просившихся на ручки то к матери, то к отцу.

К Марье на руки они не шли. К незнакомой тёте малыши Скаль-Грайские привыкали дня два-три, прежде чем она смогла их удерживать у себя на руках хотя бы несколько минут. К Финисту они уже лазали на коленки, радостно сопя и вызывая у Марьи лёгкую ревность. Конечно, ей следовало познакомиться с племянниками гораздо раньше, как только Ольга родила. Но кто бы мог подумать, что именно в это время Василий сляжет и ей на плечи упадёт всё это – и умирающий муж, и дети, и царство, и борьба за власть, и…

И, слава Богу, что всё наконец закончилось, и она может спокойно знакомиться, тискать и целовать своих славных племянников, которые пару часов назад стали её крёстными детьми, а сейчас дремали в кроватках, устав за этот суматошный день с обилием солнца, красок, звуков, знакомых и незнакомых рук, улыбок, поцелуев и много чего ещё. Финист только что вышел, и они в комнате остались с Ольгой вдвоём.

Марья склонилась над кроваткой Яны, безотчётно улыбаясь. Она вспомнила Василису, вспомнила, как все говорили, что она больше в тётку, чем в маму. Она уговаривала себя не обманываться, но и Салтан уже сказал, и Финист заметил, и даже Коломна, что тёмненькая Яна тоже больше похожа на неё, чем на Ольгу. Непонятно с чего, но это доставляло Марье странную тщеславную радость, словно она тоже каким-то образом причастна к этим детишкам.

Ольга неслышно подошла сзади, тяжело обняла, положила подбородок на плечо.

– Устала? – прошептала Марья, не отрывая взгляда от девочки.

– Не то слово! – тихо пожаловалась Ольга. – Я сегодня пару часов только и поспала. Ноги уже не держат.

– Садись! – Марья подвела сестру к кушетке у окна, легонько пихнула на подушки и сняла с неё туфли. Ольга вытянула ноги, с трудом сдержав блаженный стон.

– Маш, помнишь, как раньше? Можешь мне сделать опять? Пожалуйста!

Марья усмехнулась.

– Давай уж, страдалица.

Она взяла узкую ступню сестры и стала осторожно массировать. Ольга закрыла глаза и прикусила губу, уплывая в блаженство тишины и покоя, почти позабытые ею за этот год. Её до сих пор, кажется, так толком и не отпустил страх за младенцев; она боялась их выпустить из рук и из вида больше, чем на несколько минут, вскакивала посмотреть, как они, даже по ночам, без особой надобности, и только сейчас, в комнате с Марьей, почувствовала, что может расслабиться и ни о чём не думать. Хотя бы несколько минут.

Массаж Марья делала отменно, и Ольга блаженствовала, чувствуя, как уходит усталость из гудевших ног, сменяясь лёгкой расслабленностью. Надо признать: Марья была права, настояв на крещении здесь и сейчас. Здесь они были в гостях, о них заботились, взяв на себя все хлопоты по устройству и торжествам. Доведись ей принимать гостей в Скальном Грае, не отрываясь от детей, она бы, наверное, не выдержала, сорвалась бы где-нибудь и самой бы потом было стыдно. Хорошо, что Марья всё взяла на себя.

Она приоткрыла глаза, посмотрела на задумчиво-сосредоточенное, с лёгкой мечтательной улыбкой лицо сестры и только сейчас вдруг заметила её новую стрижку. Марья стала стричься короче. Она перестала заплетать волосы в косу; теперь они, гладко расчёсанные, чуть подвитые кончиками внутрь, лишь прикрывали шею, не доходя до плеч.

– Когда ты сменила причёску? – спросила Ольга.

– Что? – Марья встряхнулась, выходя из задумчивости. – А, это. Да… давно уже… Года три как, наверное…

– Да нет, – засомневалась Ольга. – Я же помню тебя на свадьбе, ты же была ещё со своей… этой…

Марья тихо засмеялась.

– Оля, ты на свадьбе была настолько взволнована, что вряд ли что-то помнишь.

– Ну… – Ольга придирчиво осматривала стрижку сестры, всё ещё сомневаясь. – Ну, может быть. А чего это ты вдруг решилась?

– Не знаю, – пожала плечами Марья. – Просто захотелось попробовать. Василию понравилось.

– А-а, – протянула Ольга. Она до сих пор толком не пособолезновала сестре, ставшей вдовой в двадцать восемь лет с двумя (не своими!) детьми-подростками на руках. Она даже не знала, как подступиться к разговору, тем более что и Марья не давала особого повода и не напрашивалась на утешения. – Ты как вообще? Справляешься?

– Всё нормально, Оль, – Марья чуть заметно кивнула. – Не переживай за меня.

Ольга посмотрела с недоумением.

– Ты его вообще любила?

Марья взглянула на неё так, что Ольга покраснела.

– Слушай, я по себе ведь сужу. Я бы не смогла держаться, как ты, если бы то же самое со мной случилось.

Марья усмехнулась, продолжая массировать ноги сестры.

– Думаю, смогла бы. Ты тоже Троекурова, хоть и самая младшая.

Ольга уловила в голосе сестры странную интонацию и поспешила сменить разговор.

– Ну, а как Ваня с Ликой? Как ты с ними ладишь? Нормально?

– С Иваном всё хорошо, – Марья пожала плечами. – Лика немного дичится, но это пройдёт.

– Маш, а ты не думаешь больше… – Ольга вдруг осеклась.

– Что?

– Ничего, – пробормотала Ольга, неуверенно махнув рукой. – Это я так, о своём. Вообще не к месту. Забудь.

Молодая княгиня выглядела расстроенной и смущённой. Марья догадалась почему.

– Ты хочешь меня опять замуж выдать?

– Нет, что ты, Маш, я совсем не об этом, – запротестовала Ольга так решительно и испуганно, что сразу было понятно: как раз об этом. – Я просто…

Она опять не договорила, что «просто», и опять Марья поняла.

– Оля, дело было не в Василии, я тебе уже говорила, – спокойно сказала она. – Я не могу иметь детей. И никакой новый муж ничего не изменит.

– Ох, Маша! – Ольга поджала под себя ноги и наклонилась к сестре, обнимая её. – Мне так жаль, так жаль – ты даже не представляешь!

– Да не убивайся ты так, – улыбнулась Марья. – У меня есть Иван с Ликой, у меня есть эти карапузики, – она кивнула в сторону кроваток. – Я их люблю, как своих собственных, и мне их хватает с избытком.

– Ну да, – пробормотала Ольга, уткнувшись в плечо сестры. – Кто ещё мог бы стать для них крёстной матерью?! Я ни секунды не думала.

Марья тихо засмеялась, успокаивающе похлопав сестру по руке.

– Ладно, ладно, мамаша. Это всё трогательно, конечно, но…

В дверь тихо постучали. Марья быстро встала.

– Чего тебе? – прошептала она в щель.

В приоткрытую дверь Ольга заметила Коломну – нового старшего дьяка молодой царицы. Она торопливо спустила ноги с кушетки в туфли.

– Послание, – кратко сообщил дьяк, протягивая Марье свиток.

– От кого?

Дьяк неопределённо кивнул. Марья, нахмурившись, развернула свиток и, побледнев, медленно закрыла дверь.

– Что там? – спросила Ольга, подходя к сестре. Марья пробежала послание глазами за несколько секунд и подняла напряжённый взгляд на Ольгу.

– В чём дело, Маш? – встревожилась княгиня. – Кто прислал?

Марья молча протянула ей свиток. Ольга зажала ладонью рот, удерживая вскрик.

Она сразу же узнала почерк. В коротком послании брат предлагал им встретиться сегодня в шесть часов вечера у Истока.

– Пойдёшь? – Ольга испуганно посмотрела на Марью.

– А ты? – Марья забрала свиток обратно, перечитала его ещё раз.

– Я… я не знаю, – Ольга мучительно наморщила лоб. – Зачем он зовёт нас, как думаешь? И почему сюда не придёт?

– Ну, это-то как раз понятно, – мрачно хмыкнула Марья. – После всего, что он натворил… Он и сам понимает, что будет нежеланным гостем.

– Ты веришь? – Ольга подняла укоризненный взгляд на сестру. – Ты до сих пор этому веришь?

– А ты всё ещё нет?! – раздражённо спросила Марья.

– Не верю и никогда не поверю! – твёрдо сказала Ольга. – Что бы там ни болтал Мороз, это всё ерунда. Кощей никогда бы не убил Метелицу! Никогда, Маша, и ты это знаешь! Кого угодно, но только не её!

– Тогда почему он не опровергнет всё это? Где он скрывался эти пять лет? Почему хотя бы нам ничего не сказал?

– Ну вот пойдём и узнаем сегодня.

– Значит, пойдёшь?

– Да… да, наверное, – Ольга нерешительно посмотрела на спящих малышей.

– Я думаю, тебе не надо ходить, – хмуро сказала Марья. – Оставайся с детьми, а я поговорю с ним.

– Ни за что! – отвергла Ольга. – Он зовёт нас обоих, и я тоже пойду. Скажу Гвидо, что мне надо развеяться, что мы с тобой в лес погулять…

– Интересно, – усмехнулась Марья. – И двух лет не прошло со свадьбы, а уже начала таиться от мужа.

– Дело не в этом, – вспыхнула Ольга. – Я просто… я просто не хочу, чтобы он боялся за меня. Это мы с тобой его знаем, а для них он уже… – она замялась.

– Убийца, злодей и колдун, – сухо констатировала Марья. – Ладно, я попрошу девушек присмотреть за маленькими. Будем надеяться, он ненадолго задержит нас.

* * *

Пять лет прошло с тех пор, как Марья получила последнее послание от брата, такое же короткое и невразумительное. Он просил её позаботиться об Ольге, сообщал, что ему нужно исчезнуть на какое-то время, и заверял, что когда-нибудь вернётся и всё объяснит. Через несколько дней Марья услышала о том, что произошло в Игольчатом лесу, и всё поняла.

Преступление было настолько резонансным, что делом заинтересовались сами Хранители. Расследование было поручено Следопытам из Малахита, и по его итогам вердикт был вынесен однозначный – дочь и зять Мороза были убиты Лонгиром Василисы, незаконно присвоенным Кощеем.

Были, конечно, посланы поиски, но они ничего не дали. Кощей как сквозь землю канул, и несколько лет о нём ничего не было даже слышно. Многие шептались и мечтали, что он покончил с собой; ни Марья, ни Ольга в это не верили. Ольга считала брата невиновным, а Марья просто слишком хорошо его знала.

Они старались не говорить о нём все эти годы, но каждая втайне ждала, когда он объявится. Чтобы узнать, что же случилось в Игольчатом лесу. Почему он не пришёл к ним сразу? Почему вернулся сейчас, спустя пять лет? Вернулся, чтобы… Чтобы – что?

Марья терялась в догадках. Она была в лёгком смятении и уже почти злилась на брата, выбравшего для своего возвращения столь неподходящий момент.

В городе праздник, крестины, во дворце полно высокопоставленных гостей, включая делегации из каганата и Семиградья. Их отсутствие будет замечено, если они чуть задержатся. Неужели нельзя было прислать весть какой-нибудь глухой осенней ночью, когда никого вокруг нет, она в кабинете одна и никто ни о чём не спросит и не помешает?!

Но не пойти она не могла. Вернувшийся через пять лет брат точно не стал бы их звать по пустякам. Они должны были его выслушать. Хотя бы выслушать. После всего, что он сделал для них, это было самое малое, чем они могли ответить ему.

И ведь он даже сейчас подготовился. После пяти лет отсутствия, прибыв неизвестно откуда, он вызнал, что в Волхове у неё гостит Ольга. Он позвал их обоих, он специально это отметил. И, кажется, был уверен, что обе не смогут отказаться. Они и не смогли.

Марья заперлась с сестрой в кабинете. Они взялись за руки и перенеслись к Истоку. Ольга не любила сквозные проходы, она предпочитала летать. Но нужно было сэкономить время и замаскировать их отсутствие во дворце, поэтому Марья настояла.

Они вышли на берегу озера возле огромного тополя, уходящего корнями в воду, и Марья немедленно посмотрела на часы. Без пяти минут шесть; они прибыли загодя.

Ольга ещё недовольно отряхивалась, одёргивала сбившееся платье и приглаживала волосы, а Марья уже настороженно оглядывалась. Кощея не было. Не было видно, поправила она себя, но он должен быть где-то здесь. Он никогда не опаздывал и, как правило, приходил заранее. Особенно если сам назначал встречу. Где же тогда он?

– Здравствуй, Маша! – произнёс тихий голос у неё за спиной.

Она стремительно обернулась. Ольга негромко вскрикнула, всплеснула руками и застыла. Она собиралась кинуться брату на шею, но испуганно замерла с поднятыми руками. Марья не могла винить сестру. Она сама почти испугалась увиденного.

Это был Кощей. Но Кощей постаревший не на пять лет, а как будто на двадцать. Появились морщины в уголках глаз, в тёмных волосах пробивались седые пряди. Он выглядел усталым и измождённым; даже истощённым, как после многодневной голодовки. Потёртый плащ болтался на исхудалых плечах, отросшие волосы были давно не стрижены.

Только в глазах горел почти незаметный, но неугасимый упорный огонёк, пробивавшийся сквозь пелену отчаяния и усталости, казалось бы, без остатка овладевшими братом. Этот огонёк не давал ошибиться. Он ещё жив, даже если кажется обратное.

– Что с тобой, Кощей?! – потрясённо прошептала Ольга. – Откуда ты?

Он помолчал. Он оглядывал их, прищурившись, и чуть заметно кивал в такт каким-то своим мыслям.

– Поздравляю с крестинами, – он повернулся к Ольге. – И с родами. И со свадьбой. Прости, что пропустил всё это.

Раньше сестра непременно бы прослезилась и кинулась обниматься. Но сейчас даже она не смогла пересилить себя и только выдавила:

– Спасибо.

Марья понимала, что чувствует Ольга. Брат внушал жалость и страх одновременно, словно покалеченный и не способный уже встать волк, готовый отгрызть руку любому, кто потянется его приласкать. Поэтому она не посмела дать волю нежностям.

– Слышал о твоей утрате, – Кощей повернулся к Марье. – Мои соболезнования.

Он говорил, словно выполняя необходимые правила приличия, прежде чем приступить к главному. Это могло бы покоробить, если бы Марья не видела, что ему совершенно не до этого. Он одержим какой-то мыслью и словно пытается сдержать её, не давая выплеснуться раньше времени.

Марья решила не тянуть и взять инициативу в свои руки.

– Откуда слышал? – повелительно спросила она. – Где ты был?

Кощей медленно и понимающе улыбнулся.

– Вдовство тебе на пользу, Марья. Входишь во вкус царствования. Бедняга Соловей! Опоздал он со своим подарком.

Марья вспыхнула. Как всегда, без особых усилий брат её раскусил и играючи поставил на место.

Она разозлилась.

– Слушай…

Он поднял руку, прервав её на полуслове. Неспеша обошёл их, подошёл к краю воды. Задумчиво поднял голову, постучал по стволу тополя, к чему-то прислушался. Хмыкнул и опять повернулся к ним.

– Знаете, что это за озеро?

Сёстры переглянулись.

– Ну, Исток.

– Да. Исток. Исток трёх рек. Но не только. Это ещё и исток нашего мира.

Он замолчал. Молчали и Марья с Ольгой, пытаясь понять. Тёплый ветер шелестел листьями и приятно шевелил волосы.

– Да, исток, – продолжил Кощей. – Мне понадобилось пять лет, чтобы выяснить это. Подробности отложим до другого раза, сейчас главное не это. Сейчас главное то, что наш мир создан и управляем. Не нами. Кем-то другим. Из другого мира. И этот Исток, – Кощей махнул рукой за плечо, – проход между мирами. Между нашим миром и миром автора. Автора. Который ответственен за всё, что с нами творится здесь.

Он замолчал. Марья испугалась. Впервые в жизни она испугалась за брата, за то, что он всё-таки не выдержал и сломался, потеряв если не рассудок, то определённо какую-то его часть.

– Кощей, – слабо проговорила Ольга, – ты…

– Да, это всё выглядит как бред, – кивнул Кощей, усмехнувшись. – Не смотри на меня так, Марья, я знаю, о чём ты думаешь. Тебе ведь нужны доказательства, не так ли?

Она коротко кивнула. Да. Доказательства. Это то, чему он сам же всегда их учил – никакая гипотеза, версия, теория ничего не стоит без доказательств и подтверждений.

Кощей присел у воды, опустил руку в озеро и поболтал. Под его рукой вода словно вскипела и забурлила. Бурлящая струя рванула к центру озера и скрылась в глубине.

Пару секунд ничего не происходило. Потом там, где скрылась струя, появились пузыри, воронка и на поверхность воды с воплем выпрыгнуло нечто здоровое и волосатое, потирая рукой то место, где у человека обычно находится пятая точка. Где и что находится у этого существа было решительно непонятно – оно всё заросло густыми курчавыми серыми волосами, за исключением сизого испитого лица и перепончатых ладоней.

Ольга испуганно схватила Марью за руку. Она и сама с трудом переводила дух. Кого это отыскал или приручил её брат и почему она, царица, ничего не знает об этой твари, поселившейся в недрах её царства?!

Тварь, впрочем, выглядела безобидно. С лицом обиженного ребёнка она подплывала к берегу, взбулькивая и пуская пузыри. Большие водянистые глаза были полны укора и слёз.

– Зачем так больно? – жалобно проквакало существо, подплыв и приподнявшись из воды по пояс. – Я же обжёгся!

– Прости, Коля, – усмехнулся Кощей, поднимаясь. – Не было времени будить тебя долго и нежно. Знакомьтесь. Марья, Ольга, – он повернулся к сёстрам, – это Коля. Коля… в общем, ты слышал.

– Очень приятно, – буркнул Коля, продолжая потирать обожжённое место. Ольга прошептала что-то невнятное, нервно кивнув. Марья смотрела на брата, ожидая объяснений.

– Коля – это водяной, – начал Кощей. – Страж озера. Он следит, чтобы никто без ведома Автора не воспользовался этим проходом между мирами. Я правильно излагаю, Коля?

– Угу, – кивнул водяной.

– Вопросы? – Кощей приглашающе повёл рукой.

Ольга судорожно сглотнула и помотала головой. У неё не было никаких связных мыслей в голове, не то что вопросов. Она взглянула на Марью, без слов уступая ей.

Марья, плотно сжав губы, смотрела на брата. Она всё пыталась понять – всерьёз он это или разыгрывает её? Неужели он сам во всё это верит?!

– Коля, сколько ты тут уже сторожишь? – спросила она, повернувшись к водяному.

– Э-э-э… – водяной неуверенно почесал в затылке. – Сколько себя помню.

– А сколько ты себя помнишь?

– Ну-у-у… – Коля мучительно напрягся, закатил глаза. – Не знаю уже. Долго.

Кощей прищурился. Он понимал, к чему ведёт Марья, но пока не встревал.

– Но как ты хоть тут оказался, помнишь? Ты ведь не сразу тут появился? Или сразу?

– Не знаю, – протянул водяной. – Я, сколько помню, здесь сижу. Должен же кто-то сторожить.

– Коля – водяной; он не может покидать среду своего обитания, – сказал Кощей. – Он такой по замыслу автора, и попал сюда по этому же замыслу. Слышал, ты придумала Колобка. Вот Коля – такой же функционал для автора; он создан для вполне конкретной цели.

Марья напряглась. Она всего пару месяцев как закончила экспериментировать с Колобком, и кроме Коломны о нём пока больше никто не знал. В преданности дьяка она не сомневалась, но тогда откуда Кощей узнал о нём?

У неё возникло странное подозрение: а уезжал ли он вообще куда-то? Или всё это время прятался где-то здесь, под боком?!

– Хорошее сравнение, Кощей, – ответила Марья, стараясь подавить волнение. – Но это не доказательство.

– Ты права, – согласился он. – Коля – свидетель ненадёжный, но другого у меня, к сожалению, нет. С другой стороны, зачем ему врать?

– Возможно, потому что ты его попросил, – тонко улыбнулась Марья. – Скажи, Коля, за всё время, что ты тут… эм-м… сторожишь, ты кого-нибудь ловил в этом проходе? Были попытки проникнуть с этой стороны или с той?

Марья не пыталась скрыть сарказма. Не потому, что хотела ранить Кощея, а потому что сама ситуация представлялась ей до дикости нелепой и она стремилась побыстрее дать это понять ему.

– Нет, – покачал головой Коля, – никого не было.

Марья выразительно посмотрела на брата.

– Хорошо, – внешне спокойно сказал Кощей. – Хорошо.

Он махнул рукой. Коля посмотрел по очереди на них троих, перевернулся и ушёл под воду.

– Глупо вышло, – пробормотал Кощей. – Я немного устал и плохо соображаю. Не подумал, что сам по себе страж ничего тебе не докажет.

– Что докажет?! – Марья начинала терять терпение.

– Что мы герои чужой истории и чужой книги. Что нами управляет автор, не желающий нам добра. Что все его истории плохо кончаются и нам пора оборвать эту связь. Связь между ним и нами, между его и нашим миром. Пора вырвать из его рук наши судьбы. Потому что если мы не сделаем этого, закончим так же, как наши родители. Как Василиса. Как Метелица…

У него сорвался голос. Марье было до слёз жалко брата, но это нужно было немедленно прекратить. Прекратить, пока не зашло слишком далеко.

– Да с чего ты всё это взял?! – воскликнула она.

– Это сложно объяснить, – пробормотал он, отводя взгляд. – Долго, да и… бессмысленно. Я был у Велизария…

– У Велизария? – живо заинтересовалась Марья, переглянувшись с сестрой. – И что? Что он тебе сказал?

– Зачем ты к нему ходил? – взволнованно спросила Ольга. Было сложно поверить, что после всего Велизарий мог спокойно поговорить и отпустить Кощея. Он как минимум должен был дать знать им об этой встрече.

– Он знает о другом мире, – Кощей отвернулся и смотрел, полузакрыв глаза, сквозь кроны деревьев на заходящее солнце; он говорил медленно, не глядя на них. – Но не верит в автора. Мир, видите ли, высчитывается. А автор нет. Старый дурак…

– Кощей! – осторожно обратилась к нему Ольга. – Ты… ты не в себе. Тебе надо отдохнуть. Может… может, подумаем, где тебе спрятаться, переждать, пока всё не закончится?

– Закончится? – даже не видя его лица, сестры представили, как он злорадно усмехается. – Что закончится, Ольга?!

– Не кидайся на неё! – сердито вступилась Марья. – Ты сам знаешь что.

– Ничего! – Кощей повернулся к ним с мучительной улыбкой, больше похожей на оскал. – Ничего не закончится, пока мы не покончим с автором.

– Как с Метелицей? – недобро прищурилась Марья.

Ольга охнула, прикрыв ладонями рот. Кощей отшатнулся, побледнев и вытаращив покрасневшие безумные глаза. Ему хватило сил продержаться пару секунд.

– Да, как с Метелицей! – заорал он, вспугнув птиц, взлетевших с ближайших деревьев с протестующим писком и гамом. – Да, чёрт его побери! Как он с нами, так и мы с ним…

– Это ты её убил? – громко спросила Марья, перебивая брата. – Ты?!

Он словно споткнулся на бегу. Несколько секунд сверлил её взглядом. Потом что-то понял и невесело усмехнулся.

– Кажется, мой ответ уже не имеет значения.

– Просто ответь.

– Да, я её убил. Да, Маша, я. Я!

– Зачем?!

– Не знаю.

– Не знаешь?! Не знаешь, мерзавец! – Марья яростно толкнула его обеими руками в грудь; он отшатнулся, едва не упав. – Это ещё что за ответ? Тебе три годика, что ли?!

– А какой ответ ты ждала? – заорал он опять. – Я не хотел её убивать, а она мертва. И кто виноват в этом? Что я тебе втолковываю уже десять минут?!

– Прекрати! – Марья смотрела на него с презрением. – Прекрати этот детский сад! Не хотел он… Все так говорят!

– Кому-то нужна была её смерть, – угрюмо настаивал Кощей. – Я одно точно знаю – не мне.

– И это твоё доказательство? – презрительно улыбнулась Марья. – Тебе «не нужна», значит, тобой кто-то управляет? Боже, Кощей, прекрати, пожалуйста! Я не могу больше это слушать!

– Значит, вы не поможете? – тихо спросил он.

– Помочь в чём?

– Оборвать эту связь.

– Какую связь? – Марья окончательно потеряла терпение. Ольга, закусив губу и мучительно наморщившись, смотрела на брата, пытаясь что-то понять.

– Между нами и автором. Я хочу выйти из-под его контроля, я хочу вывести нас, хотя бы нас из-под его власти. Я не знаю, что он про нас ещё придумает и какую судьбу напишет, но мы больше не можем зависеть от него. Марья, ну ты же не дура! Ну, подумай, вспомни. Неужели ты не чувствовала в этом мире чужую волю? Неужели не ощущала, не осознавала, что всё постоянно идёт не так, как мы хотим? И мы ведь не какие-то дураки или трусы. Ну, так, если по-честному. Мы много умеем, мы много работаем, мы вкладываемся, стараемся, рискуем – и всё равно постоянно облом. Почему так?

– Ты уверен, что правильно оцениваешь ситуацию? – Марья скосила глаза на Ольгу. – Перед тобой абсолютно счастливый человек, у которого всё сложилось так, как лучше не надо. Да и мне не на что жаловаться. Ну, вот так, если по-честному, как ты говоришь.

– Уверена? – усмехнулся Кощей уголком рта. – Точно тебе не на что жаловаться?

– Давай не будем об этом, – холодно отрезала Марья. – Мы договорились не возвращаться к этому, и я надеялась, ты это помнишь.

– Я помню, – ответил он, помолчав. – Но ты ведь согласишься, что это в мою теорию?

Марья тяжело вздохнула. Она переглянулась с сестрой, словно приглашая в свидетельницы – мол, я сделала всё, что могла, но сама видишь…

Ольга неопределённо дёрнула плечом. Сама решай – перевела Марья.

Она повернулась к брату. Он смотрел себе под ноги, устало опустив голову, и, кажется, не заметил их переглядки.

– Так чего ты конкретно от нас хочешь?

– Я придумал, как оборвать эту связь, – он поднял взгляд, устало посмотрел на сестёр. – Но мне нужна помощь. Я не справляюсь один, мне не хватает мощности одного камня. Но если мы объединим наши Лонгиры, их совокупной мощности может хватить. Мы выйдем из-под власти автора и сами сможем строить свою судьбу.

– Ты сошёл с ума! – слабо произнесла Ольга.

– Нет! – покачал головой Кощей. – Я всё продумал. Здесь, в Истоке, самое уязвимое место связи автора с нашим миром. Даже в одиночку я почти добрался до неё – чуть-чуть не хватило. Просто кончились силы. А если мы возьмёмся втроём, то сможем. Сможем не только прервать эту связь, но, возможно, и сами взять её под контроль. Тогда Велизарий пожалеет, что отказался. Тогда мы, мы втроём сможем устанавливать правила игры в этом мире.

Сёстры опять переглянулись. Испуг в глазах Ольги окончательно убедил Марью.

– Слушай, Кощей! – она постаралась придать голосу предельно естественный и успокаивающий тон. – Сейчас мы уже ничего не решим. Ольга права – ты немного не в себе. Ты слишком устал и не можешь здраво соображать. Тебе надо отдохнуть. Давай ко мне. Выспишься, придёшь в себя, а потом мы сядем и заново всё это обсудим. Даже если ты прав, даже если мы согласимся, тебе просто не хватит сил для новой попытки.

– Ты права, – неожиданно согласился он. – Я и впрямь плохо соображаю. Прости, что загрузил вас, не предупредив. Вы возвращайтесь, а я где-нибудь отдохну. Завтра поговорим.

– Нет, ты что? – перепугалась Марья. – Не надо тебе где-нибудь, давай ко мне во дворец.

– Вряд ли я буду там уместен.

– Я найду тебе комнату, никто тебя не увидит. Обещаю, Кощей!

Она видела, что он колеблется, и поспешила добавить:

– Слушай, что бы между нами ни было, что бы ты ни натворил, ты всё ещё наш брат. Уж укрыть тебя мы всяко сможем. Соглашайся, Кощей.

Она повернулась к сестре за поддержкой.

– Маша права, Кощей! – Ольга подошла к брату, осторожно взяла за руку. – Ты позвал нас на помощь, но не с того начал. Нам бы тебя сначала выходить.

Он слабо усмехнулся.

– Ладно, уговорили, – он протянул Марье вторую руку. – Веди, царица Волховская!

Марья перенесла их всех в запертый кабинет. Бросила быстрый взгляд на каминные часы – стрелки стояли на семи. Надо надеяться, их отсутствие во дворце ещё не было никем особо замечено.

– Посиди здесь, – она кивнула брату на кушетку. – Нам надо показаться перед гостями, повидать детей. Как только управимся, я найду тебе комнату, хорошо?

Кощей опустился на кушетку и устало кивнул. У него не оставалось сил даже на разговоры; Марья недоумевала: как он в таком состоянии собирался повторно творить своё заклятие? Которое, видимо, и вымотало его до предела.

Она взяла Ольгу под руку и торопливо выволокла из кабинета. Ольга, выходя, всё оглядывалась на брата со смешанным выражением жалости, ужаса и недоумения.

Они вышли в коридор. Марья осторожно прикрыла дверь, и повернулась к сестре.

– Что думаешь?

– Ох, Маша! – Ольга страдальчески наморщила лоб. – Не знаю я. Вообще ничего не знаю.

– Он сознался!

– Да, но…

– Что «но»? Что «но», Оля?! Он убил Метелицу, он сам это сказал.

– И что? Ты теперь его сдашь?

– Кому сдавать? Я царица, я обязана вершить суд!

– Суд? Суд?! Маша, он наш брат. Как ты его будешь судить?!

– Как всех остальных!

– Он доверился нам, он пришёл за помощью. А ты его в темницу?

– За какой помощью, Ольга? Неужели ты веришь во все его бредни?

– Нет, но…

– Что «но»?

– Ты могла хотя бы поговорить с Велизарием.

Марья замерла. Что ж, иногда и Ольга может дать дельный совет; странно, что она об этом не подумала.

– Хорошо, – согласилась она. – Сначала поговорим с Велизарием, а потом решим, что с ним делать. Ты же понимаешь, что его нельзя больше оставлять одного. Ради его же блага!

Ольга удручённо кивнула. Да, она понимала это. Помешался ли брат на самом деле или просто зациклился на очередной своей идее, но он в любом случае становится опасен. И для других, и даже для себя. Если не остановить его сейчас, он вполне может ещё кого-нибудь убить. Или погибнуть сам.

* * *

Марья была права: кроме Коломны, их отсутствия никто не заметил. Пока Ольга бегала кормить малышей, Марья велела дьяку приготовить укромную комнату и так, чтобы об этом никто не знал. Коломна выразительно посмотрел на неё, но не стал ни о чём спрашивать. С молодой царицей это был верный способ. Если Марья не хочет ничего говорить, она не скажет. По крайней мере, пока.

Отправив Коломну и навестив гостей, Марья с затаённым страхом поднялась обратно в кабинет. Ей казалось, что брат уже разгадал её замыслы, что сейчас он встретит её взбешённо-разъярённым или, напротив, щемяще-укоризненным взглядом. Она помедлила перед дверью, внутренне собираясь и готовясь к самому, может быть, тяжёлому разговору в своей жизни. Выдохнула, закрыв глаза, и только после этого тихо открыла дверь.

Ничего не произошло. Брат просто спал. Марья осторожно подошла к кушетке и всмотрелась в бледное усталое лицо со складкой на переносице, не разглаживавшейся и во сне.

Он спал крепко. Так крепко, что даже заходящее солнце, касавшееся края лица, не тревожило его. Одна рука лежала на груди, другая свесилась с кушетки. Грудь медленно и ритмично ходила в такт вдохам и выдохам.

Марья поборола искушение закончить всё прямо сейчас. Она повела рукой, задёрнув шторы на окнах, взяла Окоём и вышла на балкон. Зачем Кощей приходил к Велизарию? И почему старик так легко отпустил его и никому ничего не сказал об этой встрече?

– Соловей устроил эту встречу, – признался Велизарий. – Я не знал, что меня будет ждать Троекуров, поэтому и не подготовился заранее. А потом уже было бессмысленно.

– Почему? – Марья склонилась над экраном, опираясь ладонями на мраморный парапет.

– Он ушёл, – виновато ответил Велизарий. – Я решил, что он опять ушёл надолго, если не навсегда. Мне и в голову не могло прийти, что он обратится за помощью к вам. Думал, я достаточно убедительно опроверг его теорию.

– Какую теорию, Велизарий? Что он конкретно хотел от вас?

– Он пришёл к теории Автора и Книги. Не знаю, как и почему, но он вдруг решил, что наш мир и все мы созданы и управляемы неким творцом. Он хотел, чтобы я помог ему вывести наш мир из-под контроля этого творца.

– Но это же бред! – Марья напряжённо нахмурилась.

– Бред, – согласился Велизарий.

– И как же вы его разубеждали?

– По-разному. Я приводил ему много доводов, но, видимо, ни один не подействовал.

– Например? – требовательно спросила Марья.

– Ну, такой, например, – Велизарий задумчиво пощипал кончик уса. – Если предположить, что он прав в своей теории с Автором, то все его замыслы по освобождению должны были быть продиктованы и внушены этим Автором и вряд ли они тогда приведут к заявленной цели. Скорее уж к гибели или иным непредусмотренным последствиям. А если Троекуров считает, что бунт против Автора – его собственное волевое решение, то, получается, он уже независим от его воли, и к чему тогда вообще огород городить?!

Марья помолчала, обдумывая слова Велизария. Кажется довольно логичным. Почему же брат тогда посчитал иначе?

– Потому что, по его словам, Автор продолжает воздействовать на него опосредованно, – ответил Велизарий на вопрос Марьи. – Он уже якобы не имеет воли над его мыслями, но продолжает оказывать влияние посредством других людей. Чтобы прекратить это, нужно якобы оборвать саму связь между мирами. Тогда у Автора не будет никакой воли ни над кем, и все смогут действовать независимо.

Теперь уже ответ брата показался Марье логичным. Она рассердилась на саму себя за непоследовательность, чувствуя, как её против воли затягивает в воронку безумных идей и теорий.

– И что вы ему ответили на это?

– Помимо того, что у него нет доказательств? – Велизарий печально усмехнулся. – Другие миры, конечно же, существуют, это установленный факт. Но эта его идея с Автором… Она опасна не сама по себе, она опасна выводами и последствиями. То, что он предлагает, может разрушить не связь между нашим миром и воображаемым Автором, а, собственно, наш мир. Он работает над заклятием невиданной мощи, и, если пустит его в ход, если накопит достаточно энергии и силы Лонгира, я не берусь предсказать, что может стать с нашим миром. От него может ничего не остаться.

– И вы молчали? – не могла поверить Марья. – Вы знали, что он задумал, и просто так отпустили? Никому ничего не сказали?!

– Да, видимо, я ошибся, – кивнул Велизарий. – Но тогда я думал, что мои аргументы подействовали на него. Он был зол, что я отказал ему, но я заставил его задуматься. Так мне казалось, во всяком случае. Я надеялся, он одумается, поймёт, насколько разрушительной может быть его идея, если применить её на практике. В любом случае он исчез и было бессмысленно посылать погоню. Мне не хотелось провоцировать новые жертвы.

Марья молчала, кусая губы. Велизарий сообщил ей всё, что она хотела знать, и надо было принимать решение. Принимать быстро, пока ещё есть такая возможность.

– Велизарий, – она нервно поправила упавшую прядь, – скажите, а в принципе вообще возможно то, что он задумал?

Со стороны могло показаться, что она цепляется за последнюю соломинку. Но она себя не обманывала – это была не соломинка, это была формальность. Для очистки совести.

– Мария, я тебе уже сказал своё мнение, – Велизарий приблизил лицо к Окоёму, сложил ладони под подбородком. – Если он действительно предложил вам то, что ты говоришь, это может обернуться катастрофой с непредсказуемыми последствиями.

– Понятно, – пробормотала Марья.

– Мне показалось… извини, если ошибаюсь, но ты вроде намекала, что он уже пробовал?

– Он сам сказал, – Марья понизила голос, невольно оглянувшись на закрытую дверь. – Сказал, что почти добрался, и он так измождён, что не иначе как от магического перенапряжения.

– И вы ему нужны, чтобы совокупными усилиями попробовать ещё раз, – не столько спрашивал, сколько утверждал Велизарий.

– Очевидно, – тихо ответила Марья.

– И если вы откажетесь, он обратится к кому-нибудь ещё?

– Скорее всего, – еле слышно прошептала Марья.

– Мария! – Велизарий смотрел на неё внимательно и строго. – Тебе надо принять решение.

– Знаю, – подавленно произнесла она, опустив голову. Волосы упали ей на лицо, она не сразу убрала их.

– Тебе нужна помощь?

– Нет, – она покачала головой. – Не надо. Я сама.

– Я слышал, ты построила новую темницу, – ненавязчиво произнёс Велизарий, пощипывая кончик уса. – Говорят, что-то особенное. Даже волшебникам не выбраться.

– Возможно, – без выражения ответила Марья.

Велизарию не нужно было повторять или уточнять.

Он замолчал, поняв, что она всё решила.

– Велизарий, – тихо спросила она, подняв на него умные тёмные глаза, – а вдруг он прав?

– Мария, – печально ответил он, – всё, что он делает, это пытается сложить вину с себя на кого-то другого. Если бы он только этим и ограничился, можно было бы закрыть глаза. Но он готов разрушить целый мир, только лишь чтобы примириться с действительностью. А вы готовы, ваше величество? Готовы дать ему попробовать?

«Ваше величество»! Велизарию не нужно было напоминать, что теперь она отвечает не только за себя или даже семью.

– Я сообщу, как всё прошло, – сухо сказала Марья и отключила Окоём. Ей хотелось постоять на балконе, собраться с мыслями и с духом, может быть, поговорить с сестрой ещё раз. Но она осадила себя. Незачем вмешивать сюда Ольгу. Она царица, и ей нести ответственность за все последствия. Иначе не стоило и начинать.

Марья осторожно зашла в кабинет и тихо прикрыла дверь. Солнце уже опустилось за горизонт, и в комнате стоял глубокий полумрак. Она оставила Окоём на столе и подошла к кушетке.

Кощей ещё спал. Одинокий комар, залетевший с улицы, тихо зудел у него над ухом. Марья повела рукой, раздавив комара в воздухе и щелчком отправив в камин. Не хватало ещё, чтобы брат проснулся от этой твари!

Она отдавала себе отчёт, на что идёт. Если бы дело касалось кого угодно другого, если бы брат не был таким талантливым и сильным колдуном, она ограничилась бы обычным затвором. Да, он убил Метелицу и её мужа, оставив маленькую Снежку сиротой, но… Но можно же это как-то понять, наверное. Может, была ссора, может, сорвались друг на друга. Всякое могло быть.

Вот только Кощей не обычный вспыльчивый любовник-убийца. Из затвора он уйдёт играючи, даже без Лонгира. Из Зеркал – нет.

Марья понимала, на что обрекает брата. Зеркала окончательно сведут его с ума, даже если он сейчас и не совсем помешался. Но она просто не знала, как его ещё остановить.

Она опустилась на колени перед кушеткой и медленно-медленно, затаив дыхание, потянула кольцо с пальца брата. Можно было сначала обездвижить его, можно было снять перстень магией, но она боялась колдовать, пока Лонгир ещё у него. Одно неверное движение и он, даже спросонья, опередит её.

Кольцо плохо шло, оно, казалось, срослось с пальцем. Марья мучительно морщилась, пытаясь как можно осторожнее, по чуть-чуть, сдвигать перстень. Он застрял на суставе и дальше не шёл. Марья уже решилась было поколдовать, но бросив в очередной раз быстрый взгляд на лицо брата, похолодела и замерла.

Даже в густых сумерках было видно, что он не спит. Из полуприкрытых век он смотрел на её усилия ничего не выражающим взглядом и не двигался. Пока что.

Она резко встала и выбросила обе руки вперёд. Но кушетка уже была пуста, и она спиной ощутила движение сзади. Ей оставалось метнуться в сторону, уходя от ответного удара.

Она так и не поняла, почему ей это удалось. Скоростью мысли и реакции брат опережал её всегда, но то ли он ещё не проснулся до конца, то ли сказались его общая усталость и её неожиданное нападение.

Она успела уйти из-под удара. И, мгновенно развернувшись, перехватить его руки раскалённым жгутом, заставив взвыть от боли и потерять драгоценные доли секунды.

Пока Кощей пытался расколдовать раскалённый добела металлический шнур, охвативший его запястья, Марья успела снять с него перстень. Он поднял на неё взгляд и сделал движение, словно собираясь броситься.

От волнения и страха Марья не стала разбираться, чего он хотел. Она вскинула руки и швырнула его о стену так, что что-то со звоном упало и Кощей на секунду потерял сознание. Этой секунды ей хватило, чтобы обездвижить его и следующим взмахом перенести в центральный, самый надёжный сектор Зеркал.

Она рухнула на кушетку, закрыв глаза и тяжело дыша. В голове бушевал вихрь, сердце колотилось так, что отдавалось в рёбрах. Ей понадобилось несколько минут, чтобы прийти в себя, выровнять дыхание и снова подняться.

Марья положила на стол Лонгир брата и на ощупь стала искать, что упало, когда она бросила его на стену. Почему-то ей не хотелось зажигать свет, и, присев у стены, она несколько секунд шарила, пока пальцы не наткнулись на что-то тонкое, узорное и металлическое. Тускло блеснуло золото.

Марья подняла холодный ободок и в последних отблесках заката рассмотрела изящную золотую диадему с ажурной коронкой из двух перекрещённых М…

…Утром она показала её сестре. Рассказала, что произошло. И услышала в ответ, что эту диадему брат собирался подарить ей на именины накануне злополучной встречи с Метелицей.

Глава 2. Игра на троих

Утром выпал первый снег. Алиса лежала и смотрела, как крупные белые хлопья врезались в окно и медленно сползали по стеклу, оставляя влажные следы. Снег ложился на землю и быстро таял, но налетали новые хлопья и держались, пока не опускались следующие. Через час после начала снегопада всё было покрыто праздничным белым пухом, и даже в её комнате было светло от снега за окном.

Врачи уехали, выписав лекарства и рекомендации, но ничего больше не добившись. Приезжал Шмидт – испуганный, побледневший, – но тоже не смог уговорить её. Она умоляюще смотрела на Бессмертного и твердила, что ей уже лучше, что всё хорошо, и только надо немного полежать, и она снова встанет. А в больнице уже может и не встать, даже если и захочет.

Бессмертный пожимал плечами и ни на чём не настаивал. Он велел Лизе сменить забрызганную кровью постель, принести чай с лимоном и вышел отпустить врачей. Шмидт присел на кровать, молчал, сопел, бросал исподлобья хмурые взгляды.

Она тоже молчала. И потому что страшно устала за эту бессонную ночь с кровавым кашлем, хрипами и болями в груди, прошедшими только сейчас, к утру. И потому что не знала, о чём говорить. Не знала, с чего начать.

То, что она видела на груди Бессмертного перед тем, как отключиться… Она вспомнила сразу, как пришла в себя. Бессмертный был уже в рубашке и бархатной вишнёвой тужурке, и даже ненароком подсмотреть и проверить, точно ли то она видела, что думала, было уже нельзя. И это беспокоило её едва ли не больше ночного приступа.

– Давно ты его знаешь? – спросила Алиса, отпивая маленькими глотками горячий крепкий чай.

Шмидт вздрогнул.

– А зачем тебе?

– Ты обещал мне всё рассказать, – напомнила она. – Месяц уже прошёл. Долго будешь мне голову морочить?

– Алиса! – Шмидт укоризненно посмотрел на неё и тяжело вздохнул. – Ладно. Ты права. Спрашивай.

– Кто он такой?

– Он… – Шмидт встал с кровати, подошёл к окну, выглянул наружу и повернулся к выжидательно смотревшей на него Алисе. – Он странный тип. Если честно, я сам ещё до конца не разобрался.

– В чём? В чём ты тут разбираешься?

– Алиса, помнишь, – Шмидт прислонился к подоконнику, скрестил на груди руки, – помнишь, ты работала на каком-то шоу с экстрасенсами? Колдунов всяких искала, ведьм…

– Ну?

– Вот скажи мне, у тебя там чистая клоунада была? Или хоть кто-то хоть чем-то да выделялся?

– Ты смеёшься? – недоверчиво прищурилась Алиса, брякнув чашкой о блюдце и ставя на тумбочку. – На фига ты вспомнил эту клюкву для бабулек в климаксе?

– Ну, это ладно, – задумчиво пробормотал Шмидт. – Это всё для съёмок, это понятно. А вот до съёмок? Пока искала, пока готовились. Ни разу тебе не попадался кто-нибудь интересный? Хоть гипнотизёр какой завалящий?

– Гипнотизёров полно. Но это… – Алиса осеклась, сердито посмотрела на отца. – Ты к чему вообще ведёшь? Только не намекай мне, что он из этих… из кашпировских…

Она не могла отрицать, что эта мысль мелькала у неё в голове. Ничего более убедительного она придумать не могла, да и намёки отца, казалось, располагали к этому. Но как же было бы досадно, если бы всё оказалось таким примитивным.

– Нет, Лис, – запротестовал Шмидт. – Ну конечно же, нет.

– Тогда что я тут делаю? Что ты тут делаешь?

Алиса с раздражением смотрела на отца. Шмидт ответил задумчивым взглядом.

– Лис, если мы продолжим разговор, мне придётся сообщить тебе то, в чём я сам до сих пор не уверен. Переваривать эту информацию – сомнительное удовольствие, уж поверь мне. Отдохни хотя бы сегодня. А потом, если не передумаешь…

– Папа!

– Алиса, нет! – Шмидт отлепился от подоконника, строго посмотрел на дочь. – Я скажу тебе, что ты хочешь, но не сегодня. Давай хотя бы завтра.

Алиса сердито смотрела на отца и понимала, что тот опять чего-то хитрит. Зачем-то ему нужно было отложить этот разговор на завтра, и к заботе о её спокойствии это не имело никакого отношения. Он знает, что она будет теряться в догадках, нервничать и злиться, и всё равно ничего не скажет. И его не переубедить, это уже понятно.

– Ладно, – недовольно проворчала она, смирившись. – Но хотя бы одно ты мне можешь сказать? Прямо сейчас?

– Чего?

– Ты видел у Бессмертного татуировку на груди?

– Татуировку? – озадаченно нахмурился Шмидт. – Какую ещё татуировку?

– Ну, вот, – Алиса повертела рукой перед глазами, вспоминая, – вот с ладонь, примерно. – Такой круг, – она изобразила руками, – а в нём символ. То ли корона, то ли зубья… Так, знаешь, словно две заглавные M пересекаются. Не видел?

– Нет, – осторожно произнёс Шмидт. – А ты-то когда её видела?

– Серьёзно?! – несмотря на всё происходящее, Алису это позабавило. – Вот прям это тебя сейчас интересует?

– Да ну тебя, – недовольно буркнул Шмидт. – Уж и спросить нельзя. С чего тебя вообще она заинтересовала?

– Да так, – Алиса небрежно махнула рукой. – Интересно, – она опять задумалась, вспоминая. – Это, кажется, даже не татуировка. А… – она пощёлкала пальцами, пытаясь подобрать слово, – а… а, знаешь, словно… словно клеймо какое-то. Дико звучит, да?

Она подняла на отца смятённый взгляд. Ей казалось, сейчас он её высмеет, но Шмидт слушал внимательно.

Он подошёл к ней, вытащил блокнот с ручкой.

– А можешь нарисовать? – попросил он.

– М-м, – озабоченно протянула Алиса. Рисовать она никогда не умела, и Шмидт это знал. – Ну, давай, попробую.

Она начертила несколько схематичных линий, старательно обвела их неумелым кругом и протянула отцу:

– Как-то так.

Погодите-ка, звякнуло в голове у Шмидта. Да ведь он же видел этот знак! Когда Савостьянов стрелял в Бессмертного, и тот расстегнул рубашку, осматривая рану, на груди у него как раз было что-то подобное. Тогда ему было не до того, были открытия поважнее. Но сейчас…

– Если хочешь точно знать, на что он похож, дойди до дуба – там такой же, – пояснила Алиса, ткнув пальцем в рисунок.

– Какого дуба?

– Ну тут, у Бессмертного, на краю растёт. Не видел? Здоровый такой, старый…

– А, – сообразил Шмидт. – Ну, и?

– Ну, и там вырезан знак. Такой же, как у него на груди.

– Посмотрю, – заверил Шмидт, убирая блокнот в карман. – А пока…

В дверь постучали. Шмидт с Алисой испуганно дёрнулись, вскинув головы.

– Да, можно, – крикнула Алиса, подтягивая одеяло к подбородку. – Входите.

Бессмертный открыл дверь, пропуская Лизу с подносом.

– Завтрак, – сообщил он. – Врачи велели подкрепиться – вот, извольте. Лично проконтролировал.

– Спасибо! – пробормотала Алиса, пока Лиза устраивала поднос у неё на коленях. – Я бы спустилась, честно.

На подносе аппетитно расположились очищенные перепелиные яйца, булочка с маслом, ломтики поджаренной колбасы, горячий кофе и сок.

– Сегодня тебе показано отдыхать в постели, – невозмутимо произнёс Бессмертный. – Согласно рекомендации врачей.

– Я пойду, пожалуй, – Шмидт кивнул Алисе и взялся за ручку двери. – Можно тебя на минутку.

Он посмотрел на Бессмертного. Тот обернулся к Алисе; она выжидательно смотрела на них обоих.

– Конечно, – Бессмертный пожал плечами.

Они вышли, спустились в коридор. У входной двери Шмидт остановился.

– Сколько ещё ждать?

Бессмертный опять пожал плечами.

– Все сроки вышли, – Шмидт наклонился к нему, понизив голос. – И у неё время заканчивается. А ничего не происходит.

– Ты знал, что так будет.

– Так? Нет, так мы не договаривались. Ты говорил, что за месяц ребята справятся и портал откроют. Месяц давно закончился!

– Значит, на той стороне возникли непредвиденные осложнения.

– И что? Это должно меня утешить?

– Мне без разницы, утешит тебя это или расстроит. Я просто объясняю ситуацию.

– Ладно, – Шмидт с трудом сдержался. – Ладно. Объясни мне тогда, чего ты ждёшь? Сколько это ещё будет продолжаться?

– Я в такой же ситуации, как и ты, Шмидт. Я понятия не имею, что там происходит. Может, твои посланцы всё просрали и висят на каком-нибудь суку. Тогда либо сам отправляйся туда, либо вези дочь в ЦКБ. А может, это временная задержка, и портал скоро откроется.

– Когда?!

– Сегодня. Завтра. Через неделю, – Бессмертный дёрнул плечом. – Откуда я знаю.

– Но ты узнаешь, что путь открыт?

– Ода!

– Как?

– Какая тебе разница, Шмидт?! Поверь, я узнаю.

– Ну и?

– Что – «и»?

– Допустим, узнаешь – портал открыт, путь свободен. Что дальше?

– Я ведь тебе говорил уже, Шмидт, – со скукой протянул Бессмертный. – У тебя два варианта. Либо отправить дочь со мной и надеяться, что я излечу её там. Что проблематично, зная её скептический настрой и заурядное мышление…

– Я работаю над этим, – перебил Шмидт. – Если нужно, чтобы она поверила, я это устрою. Она уже начинает подозревать тут какие-то странности.

– Ну-ну, – скептически хмыкнул Бессмертный. – Работай. Но удобнее будет, если я уйду один и вернусь… э-э… с нужным инструментом.

– Я не верю тебе!

Бессмертный рассмеялся.

– Неужели тебе легче будет, если я заберу её с собой? Что помешает мне избавиться от неё на той стороне?

– Ты не сможешь, – тихо сказал Шмидт, глядя прямо в тёмные глаза Бессмертного. – Ты обещал.

– Ты тоже мне кое-что обещал, – усмехнулся Бессмертный. – И не выполнил. С какой стати я тебе что-то должен?

Шмидт сгрёб Бессмертного за ворот рубашки и прижал к стене, сверля взглядом. Это продолжалось не больше пары секунд. Разгладив смятую рубашку, Шмидт пихнул Бессметного в грудь и, открывая дверь, наставил на него палец:

– Ты обещал, Бессмертный! Ты обещал!

* * *

Мокрые хлопья снега густо падали на лобовое стекло и, не успевая растаять, сметались дворниками. На въезде в город образовалась пробка, столкнулась пара машин. Всё это отвлекало, вызывая глухое раздражение и смутную тревогу.

Шмидт не мог сосредоточиться на своих мыслях. Намёк Бессмертного был вполне прозрачен. Оставалось только понять, откуда он опять всё узнал? И что делать дальше?

Ему предстояло сейчас решить, что для него важнее – Алиса или Бессмертный? Он тянул, сколько мог, надеясь, что план Бессмертного всё же сработает. Но времени у него больше не было. Точнее, его не было у Алисы. И Бессмертный сам поставил его перед этим выбором.

Пробку наконец удалось миновать. Бросив беглый взгляд на аварию, Шмидт объехал по встречке и вдавил педаль газа. Кажется, он понял, кто мог настучать Бессмертному про его розыски. И надо, пока не поздно, вернуть ситуацию под свой контроль. Если он ещё хочет иметь хоть какую-то власть над Бессмертным. Да ладно власть, хотя бы какое-то влияние!

– Леонтий Васильевич, у него сейчас… – секретарша Горского испуганно привскочила, пытаясь его остановить. Он не дослушал и даже не обратил внимания. Толкнул дверь, прикрыл за собой и хмуро осмотрел кабинет.

«У него сейчас» никого не было. Правда, с кем-то он говорил по смартфону, тут же замолчав и пробормотав: «Я перезвоню».

– Чем обязан, Леонтий Васильевич? – натянуто улыбнулся начальник полиции, обнажив жёлтые зубы. Он поднялся из-за стола и протянул руку.

Мало кто в этом городе вызывал у Шмидта такое же раздражение. И ведь не скажешь, что для этого были какие-то серьёзные основания. Работу свою Горский знал и работать умел. Помогал толково, на глаза старался не попадаться. Но, когда попадался, всегда расплывался в дурацкой предупредительной улыбке, очевидно полагая, что это и есть лучшая манера держаться при высоких московских чинах. Это бесило Шмидта, но ничего с этим он поделать не мог.

Горский сидел на кормлении у «отцов города». Это Шмидт знал и не собирался об этом переживать. Не его забота. Пока Горский не мешает в его делах, он не будет лезть в его. Проблема была в том, что Горский, кажется, начал мешать. И если бы только начал…

– Что у Бессмертного есть на тебя? – спросил Шмидт, игнорируя протянутую ладонь.

– Чего? – Горский ошалело смотрел на него, медленно опуская руку.

– Ты стучишь на меня, Горский. Стучишь Бессмертному. Вряд ли по доброте душевной. Счета Бессмертного я проверил – тебе он деньги не переводил. По крайней мере, напрямую. Значит, либо ты ему должен, либо он тебя держит за яйца. За какие конкретно?

– Вы что-то путаете, Леонтий Васильевич, – пробормотал Горский, опускаясь в кресло и не сводя с него испуганного взгляда. – Кто я и кто вы! Да и зачем мне?..

– Вот это я и пытаюсь выяснить, – Шмидт сел напротив Горского, вытащил пачку сигарет, закурил. – Зачем тебе работать на Бессмертного? Что у него есть такого на тебя, что ты даже меня меньше боишься?

– Да ничего нет, Леонтий Васильевич! – бурно запротестовал Горский. – С чего вы…

– Заткнись! – жёстко прервал Шмидт, наставив на Горского сигарету. – Не хочешь говорить – не надо. Сам узнаю. Просто скажи, что ты ему передавал про меня?

– Я ничего не понимаю, – упрямо твердил Горский. – Леонтий Васильевич, вас кто-то ввёл в заблуждение. Алексей Иванович для меня такой же житель города, как и все остальные. У меня нет с ним никаких особых отношений. Тем более по поводу вас.

– Неужели?! – Шмидт прищурился, выдыхая дым. – И ты прям вот готов голову прозакладывать?

– Да! – горячо воскликнул Горский.

– Ну, давай проверим, – Шмидт перегнулся через стол и схватил смартфон Горского.

– Леонтий Васильевич! – вскрикнул Горский, не успев перехватить смартфон и автоматически потянувшись за ним к Шмидту. – Отдайте!

– Так, проверим, проверим, – бормотал Шмидт с сигаретой в зубах. – Смотрите-ка, «входящий» – Бессмертный. Три минуты назад. Ты бы хоть для конспирации терапевтом бы его назвал, что ли. Было бы чем отмазываться. Он ведь с дочерью твоей работал?

– Ну да, – пробормотал внезапно вспотевший Горский.

– И сейчас ты скажешь, что он по поводу неё звонил?

– А что такого? Ну звонил, да.

– И вчера тоже? И позавчера? И на прошлой неделе? Смотрите-ка, да ты с ним чуть не каждый день на связи, – Шмидт посмотрел на Горского, вынул сигарету – И всё по поводу дочери?

Горский мрачно молчал.

– Слушай, Горский, – Шмидт перешёл на примирительный тон. – Я бы мог сейчас затребовать распечатку ваших разговоров, но это время, а у меня времени мало. Поэтому давай поступим так. Ты мне расскажешь, чего Бессмертный хотел от тебя, а я закрою всё, за что он тебя держит. Чем бы он тебе ни грозил, официального хода это иметь не будет.

– А ему и не надо официального, – пробормотал Горский, отводя взгляд.

Шмидт понял, что победил.

– Ладно, – спокойно сказал он. – Никакого не будет. Скоро в городе не будет и самого Бессмертного, он перестанет быть для тебя проблемой.

Шмидт произнёс это значительным тоном, выразительно поглядев на Горского. Тот, кажется, всё-таки проникся.

– Но сначала ты мне должен сказать, чего Бессмертный хотел от тебя.

– Да ничего такого, на самом деле, – ответил Горский, отводя глаза и нервно хрустя пальцами. – Просто хотел знать, что вы делаете. Ну, я и рассказывал.

– Та-а-ак! – Шмидт старался казаться спокойным. – И что ты ему рассказывал?

– Всё.

– Всё?

– Ну, всё, что знал. Вы, конечно, не велели этим соплякам ничего говорить, ну и… – Горский замялся.

– Что?

– Ну, и он велел поставить прослушку. И в кабинет к вам, и в номер. И к этим курсантам тоже.

– Чего?!

Шмидт обомлел. Он не верил своим ушам. То, что говорил Горский, было настолько неправдоподобно, что ему понадобилось несколько секунд осознать сказанное. За всю свою многолетнюю работу он впервые столкнулся с тем, что гражданский обыгрывает его на его же поле и его же методами.

И ведь это в корне меняет ситуацию. Если Бессмертный в курсе всей его деятельности здесь… Кстати, с какого момента?

– С первого дня, – Горский помялся. – Вообще-то, он сам попросил сообщить о себе. Вы год назад рассылали ориентировки, я ему показал. Он велел подождать подходящего момента, чтобы известить вас. Я так и сделал.

Та-а-ак! Получается Бессмертный не просто всё знал с первого дня, получается он сам же и привёл Шмидта в этот город. Зачем? Какого чёрта тут вообще происходит?!

Шмидт потушил догоревшую сигарету и закурил новую. Ему не сиделось на месте. Он встал и заходил по кабинету, забыв про Горского.

Бессмертный знал, что за ним ведётся наблюдение. Он знал, что Шмидт в городе, знал, что Савостьянов и Кошкина следят за ним, и про прослушку в своём кабинете знал тоже. И это не остановило его от работы с мальчиком, а значит…

Значит все его якобы сорванные планы не более чем умелая постановка. Для них, для Шмидта, Кошкиной и Савостьянова. Он знал, что они его ведут, знал, что увидят, как мальчик исчезает в колодце. Он хотел, чтобы они это увидели! Но зачем?

Шмидт напряжённо думал, последовательно двигаясь по цепи событий. Бессмертный хотел, чтобы ребята прикоснулись к тайне – зачем? Затем, чтобы начали искать объяснение и пришли в итоге к единственно верному. Чтобы…

Чтобы поверили в реальность другого мира, чтобы смогли отправиться туда. Если не расплываться мыслью по древу, это единственное логичное объяснение поведения Бессмертного в свете новых фактов.

Всё его изумление, всё его ломание на допросе, выстрел Савостьянова, показательное воскрешение – всё было продуманной инсценировкой, направленной на завлечение ребят в другой мир. Якобы для спасения мальчика, но на самом деле… На самом деле – для каких-то собственных скрытых замыслов.

И мальчик… Ведь не только их, безмозглых болванов, Бессмертный вёл с самого начала. Он и с мальчиком так же работал. Это Костя Благов познакомился с Бессмертным несколько недель назад. Бессмертный его знал намного дольше. С самого рождения, если быть точным. За последние недели Шмидт много интересного выяснил относительно связей Бессмертного с семьёй Благовых.

И дело не только в Лизе, которую Бессмертный сам устроил к Благовым няней и которая с младенчества стала прививать мальчику эту странную любовь к сказкам. Всё началось ещё раньше. Всё началось с Ракитина, адвоката Бессмертного.

* * *

Размышляя над делом Бессмертного и перебирая всё его доступное окружение, Шмидт не мог не отметить странного адвоката, ничуть не удивившегося таинственному воскрешению своего клиента.

Он же был там. Он же вместе с ними вбежал в камеру на выстрел, видел, как воскресает клиент, и по первому слову безропотно удалился. Ни один нормальный адвокат так бы не сделал, а значит, Ракитин не просто адвокат Бессмертного – он его поверенный, его консильери. Он знает о тайне своего клиента, и осталось только понять – почему? Почему Бессмертный доверился Ракитину и для каких целей он его использует?

Шмидт начал копать. Довольно быстро выяснилось, что это Ракитин сопровождал Бессмертного в первый приезд в Волхов, он улаживал дела по покупке заброшенного дома, оформлял все бумаги с наследниками и городской администрацией.

Разбираясь в биографии Ракитина, Шмидт без особого уже удивления выяснил, что это именно он хлопотал при оформлении последнего паспорта Бессмертного, он занимался получением лицензии психотерапевта и прочих бумаг, включая дипломы, аттестаты и банковские карты. Получалось, Ракитин посвящён в дела и тайны Бессмертного больше всех прочих в этом мире, не считая, понятно, самого Бессмертного.

Шмидт уже почти было решил лично поговорить с Ракитиным, когда наткнулся на факт в биографии последнего, заставивший его передумать. Ракитин рос сиротой в детском доме, когда в семилетнем возрасте какой-то неизвестный, но богатый опекун поспособствовал его переводу в хороший частный пансионат с качественным образованием и индивидуальным подходом к воспитанникам.

Не составляло большого труда выяснить личность этого опекуна. Конечно, под другой фамилией, но это был Бессмертный. Который почему-то приметил способного сироту, взял под опеку, оплатил обучение и стажировку и теперь обладал, по сути, не просто личным адвокатом, а поверенным по всем своим делам. Преданным поверенным – в этом Шмидт не сомневался. Раз уж Бессмертный устроил Ракитину жизнь и карьеру, тот будет молчать и не выдаст его ни при каких обстоятельствах.

Ракитин помог Бессмертному обосноваться в Волхове. Почему здесь – понятно, но почему именно в это время? Бессмертный использовал для своих целей мальчишку Благовых, он появился здесь в год его рождения – случайно ли? Шмидт был убеждён, что нет, но ему нужны были доказательства. Хоть что-то осязаемое, что привлекло внимание Бессмертного именно к этому мальчику.

Раскапывая дело всё глубже и глубже, он ожидаемо оказался в местном роддоме. Расспрашивая главврача и акушеров, выясняя, не было ли в родах чего-то особенного и необычного, Шмидт почти ненароком наткнулся на поразительный факт. В тот год у всех новорождённых брали образцы ДНК и отправляли по запросу одной петербургской лаборатории – якобы для исследования и разработки новых видов прививок. Запросы перестали приходить сразу после рождения ребёнка Благовых.

Шмидт почувствовал, что напал на нужный след. Он связался по указанному адресу и с удивлением выяснил, что эта лаборатория действительно существует и действительно делала подобные запросы, причём много лет, и не только по Волхову. Но не для своих исследований, а для нужд одного некоммерческого фонда, который, очевидно, искал вполне конкретную ДНК и платил за эти поиски большие деньги.

Фонд этот, в отличие от лаборатории, давно перестал существовать, и Шмидт уже нисколько не удивился, узнав, что закрыт он был через месяц после рождения Кости. Дальше раскапывать эту тему было необязательно, но чисто ради собственного удовлетворения Шмидт поднял записи и убедился, что учредителем фонда был Ракитин.

Итак, Ракитин по заданию Бессмертного много лет по всей стране искал ребёнка с какой-то конкретной ДНК. В лаборатории не смогли объяснить Шмидту, в чём особенность именно этой ДНК; сказали лишь, что должны были сравнивать образцы и искать совпадения. Образец, предоставленный им для сравнения, был возвращён заказчику после найденного совпадения, и что это был за образец – лаборанты сказать не могли.

Но Шмидту это было и не нужно, он знал уже достаточно. Бессмертный искал чьего-то родственника или потомка, обладающего неким набором свойств, необходимых для прохода в мир Бессмертного и… возможно, ещё для каких-то планов. По странному стечению обстоятельств нужного кандидата – новорождённого малыша – Бессмертный нашёл в том же городе, куда выходит портал. И тогда же он поселился здесь сам.

Всё глубже погружаясь в замыслы и планы Бессмертного, всё больше понимая масштаб продуманности его действий, где каждый шаг и каждое решение было элементом какого-то скрытого паззла, Шмидт волей-неволей начинал обращать внимание на мелочи и случайности, которые при более тщательном изучении переставали казаться таковыми.

Лиза со своими сказками подготовила нужную почву для восприятия мальчика. Она сумела добиться от него искренней привязанности и в самый критический момент просто исчезла, обострив его психоз и дав ещё один повод для визита к терапевту. Но подлинным спусковым крючком стало всё же не это, а развод родителей. Из-за этого Костя потерял душевный покой настолько, что мать решила вести его к терапевту, и не было ли и здесь замысла Бессмертного?

Шмидт никогда бы не обратил внимания на это обстоятельство, если бы до этого не успел так много узнать о таком пристальном внимании Бессмертного к мальчику и таком незаметном, но значимом участии в его жизни. Нужно было проверить и этот момент, как ни противно было Шмидту от своих подозрений.

Но подозрения подтвердились. Опять. Секретарша Благова Оксана Вострецова, с которой тот изменил жене, бросила и его, и работу через несколько дней после исчезновения Кости. Она собиралась в Петербург, когда Шмидт навестил её и убедил признаться, что к Благову на собеседование её направил всё тот же Ракитин, и по его указанию она соблазнила шефа и сделала так, чтобы об этом стало известно жене. Ей хорошо платили за работу, и она была не против продолжать, но неделю назад ей выписали премию и сказали, что больше в её услугах не нуждаются. Шмидт потом проверил счета – Вострецова не врала, деньги поступали от адвокатской конторы Ракитина.

Когда Шмидт понял всё это, он несколько минут сидел в прострации, бессильно опустив руки. Получалось, что всё, буквально всё в жизни Кости Благова – от рождения до настоящего времени – подчинялось непонятному и неумолимому замыслу Бессмертного. Даже брак его родителей распался не сам по себе – его сломал Бессмертный. И ради чего? Ради того, чтобы мальчика просто-напросто привели к нему?! Неужели нельзя было как-нибудь проще познакомиться?!

Шмидт так увлёкся раскапыванием связей Бессмертного с Костей Благовым, что совершил непростительную ошибку – упустил из вида свою связь с ним. Пообещав Бессмертному прикрыть его дело и вручив Алису в качестве залога, он решил, что усыпил его бдительность. И не то чтобы он притворялся или прикрывался дочерью. Он действительно переживал за неё и действительно хотел спасти. Просто забыл, с кем имеет дело. Пока сегодня утром Бессмертный не напомнил ему.

* * *

«Старый дурак! – бесился Шмидт, мечась по кабинету Горского, то присаживаясь, то снова вставая. – Тридцать лет вести Бессмертного и не предусмотреть эту опцию! Приехал с корочкой и думал на цыблах все будут ходить перед тобой! Да Бессмертный тут уже десять лет ошивается; ясно же, что скупил и запугал всех, кто ему нужен. И понятно, что знал про него, и готовился, и использовал в своих же целях!»

Шмидт остановился, поперхнувшись дымом сигареты и поражённый новой мыслью. Он медленно повернулся к Горскому, спросил, стараясь подавить испуганные нотки в голосе:

– А про мою дочь ты ему говорил что-нибудь?

– Нет, – ответил Горский, и, кажется, искренне. – Да он и не спрашивал.

– Ну да, – пробормотал Шмидт. – Тут он и без тебя всё мог выяснить.

Он потушил последнюю сигарету и направился к двери.

– Леонтий Васильевич, – остановил его Горский жалобным возгласом. – А что там с моим делом? Вы обещали…

– Не переживай, я всё замну, – бросил Шмидт на ходу и тут же забыл про него.

Он доехал до гостиницы, но подниматься в номер не стал. Устроившись в кресле в фойе, Шмидт набрал Пашку Молотова и минут десять пытал его о болезни Алисы. Точно ли она не носит инфекционный характер, точно ли ею нельзя заразить или ещё как «подсадить». Под конец разговора Пашка изрядно встревожился, но категорически успел заверить, что гистиоцитоз – аутоиммунное заболевание и заразить им никого никак нельзя.

У Шмидта немного отлегло от сердца. Всё-таки не настолько ещё простирается расчётливость и могущество Бессмертного. Всё-таки он просто воспользовался её болезнью. Но что это меняет, по большому счёту? Что бы Бессмертный ни собирался делать с Алисой, пока она у него – он держит его за яйца. Как того же Горского.

Шмидт поднялся в номер. Ему не сиделось на месте. Он ходил по комнате, не зная, что предпринять и за что взяться. Всё, что он сейчас выяснил, всё, что успел узнать за эти недели, нисколько не помогало принять решение. Да и какой в этом смысл, если от него сейчас ничего не зависит. И даже от Бессмертного, если уж на то пошло. Даже от Бессмертного!

Шмидт подошёл к окну, прижался лбом к запотевшему стеклу и закрыл глаза. Он слышал гул улицы, шум кондиционера, ритмичный пульс крови в висках. Ощущение бессилия угнетало почти до физической боли. Время заканчивалось, надо было что-то делать. А сделать ничего было нельзя.

Что-то на той стороне пошло не так. Несмотря на всё хитроумие, предвидение и манипулирование Бессмертного, что-то пошло не так и его планы всё-таки сорвались. Отпущенный Савостьянову месяц на возвращение закончился. Ни он, ни Кошкина, ни Костя Благов не вернулись. И вряд ли теперь есть смысл ждать их и надеяться спасти. Спасать сейчас надо тех, кого ещё можно.

Он прошёл в ванную. Открыл холодную воду, набрал пригоршню и плеснул в лицо. Потом ещё раз, и ещё. Протёр лицо, лысину и уставился в зеркало. У него созревало решение, которое давно уже маячило на краешке сознания. Он убеждал себя, что это последняя крайность, до которой дело не должно дойти. Но, видимо, дошло.

Он вернулся в комнату, сел за стол и открыл ноутбук с записями по делу Бессмертного. Он готовил их для другого, но придётся пойти по проверенному пути. Не прямо, конечно, Бессмертный отрезал ему простые пути. Бессмысленно сейчас отправлять эти записи: наверняка Бессмертный подумал об этом и кого-нибудь нанял, чтобы отслеживать его почту.

Нет, людей нужно вызывать сюда. И уже здесь объяснять им ситуацию. А можно даже и не объяснять, а просто приказать арестовать Бессмертного и доставить в Тёмниковские лаборатории. А там уже излагать суть дела со всеми доказательствами.

Шмидт отдавал себе отчёт, на что идёт. С него спросят и за исчезновение мальчика, и за пропажу Савостьянова с Кошкиной. В худшем случае ему грозит даже не пенсия, а арест, особенно если с Бессмертным ничего не получится. Про портал ему не поверят, и Шмидт был готов к этому и не собирался даже настаивать.

Но бессмертие… бессмертие… Бессмертие не он придумал, его нельзя симулировать. Им придётся его как-то объяснить и исследовать, и в процессе, возможно (возможно!), они наткнутся на что-то, что спасёт Алису.

Вот только сначала надо её подготовить к этому. Ещё вчера, ещё даже сегодня утром, он собирался готовить её совсем к другому, но разговоры с Бессмертным и Горским заставили его передумать. Он больше не может полагаться на Бессмертного. Тот ведёт свою игру и, если проиграет, ничего особо не потеряет. У него впереди вечность, у него ещё много попыток. А вот Алиса потеряет всё.

Надо действовать самому. И если действовать, то сейчас, пока у Алисы есть ещё хоть какое-то время. Пока она не прониклась к Бессмертному, пока её ещё можно забрать у него, не возбуждая особых подозрений. Хотя бы… хотя бы и завтра. Хорошо, что он успел настроить Алису и ей не придётся ничего объяснять.

Приняв решение, Шмидт почувствовал облегчение. Он больше не колебался и не ждал, он наконец-то снова мог действовать. Вот только придётся соблюдать предельную осторожность. Иначе с Бессмертным нельзя, иначе он опять ускользнёт в последний момент, и пострадать в этот раз может не только Шмидт.

* * *

На следующий день Алиса проснулась неожиданно бодрой и свежей. Она проспала почти десять часов, ни разу не проснувшись от привычного уже приступа кашля, и сама удивилась почти позабытому ощущению силы и лёгкости в теле.

Она полежала, нежась под одеялом и жмурясь на утреннее солнце, появившееся впервые за несколько недель. Алиса так привыкла к затянутому серыми низкими тучами небу, что вид яркого зимнего солнца, игравшего на узорах покрытых изморозью окон, вызвал у неё прилив безотчётного восторга.

Снизу донеслись приглушённые звуки фортепьяно. Алиса вспомнила, что сегодня воскресенье, и значит, Бессмертный дома, и это тоже заставило её улыбнуться и подумать, что у неё будет хороший день. Возможно, один из последних хороших дней.

Она не знала, что играл Бессмертный, но, умываясь и одеваясь, безотчётно напевала и подыгрывала пальцами в такт мелодии. Спустившись в гостиную, Алиса остановилась в проёме, не желая прерывать Бессмертного, но он, то ли услышав, то ли почувствовав её присутствие, оборвал игру сам, повернувшись с радушной улыбкой:

– Доброе утро!

– Как ни странно, доброе! – Алиса улыбнулась в ответ, подходя и облокачиваясь на пианино. – Что вы играли?

– Иоганн Батист Штраус, – театрально продекламировал Бессмертный, крутнувшись на вращающейся табуретке. – «Сказки Венского леса». Как можно не узнать?

Он резко остановил табуретку и насмешливо взглянул на Алису. Усмешка была добродушной, он не пытался её уязвить.

– Я совершенно не разбираюсь в классической музыке, – призналась Алиса. – Это у меня от отца. От него у меня курение, косоглазие и полное отсутствие слуха.

– Надеюсь, только музыкального, – хмыкнул Бессмертный и, снова крутнувшись на табуретке, заиграл новую композицию. Он играл без нот, по памяти. Алиса засмотрелась на его тонкие чуткие пальцы, бегавшие по клавишам с профессиональным мастерством и ни о чём не думала. Просто смотрела и слушала, позволяя музыке проникнуть в самые глубины мозга, вытеснив оттуда всё постороннее и ненужное.

Когда Бессмертный закончил, она молчала ещё секунд десять, приходя в себя, прежде чем спросила:

– А это что?

– «На прекрасном голубом Дунае», – нараспев ответил Бессмертный.

– Тоже Штраус?

– Да, – кивнул Бессмертный, опять крутнувшись. – Писал отличные вещи, снискал обожание Петербурга, не говоря про Европу. А вот в любви не повезло мужику.

– А что такое? – Алиса театрально вскинула брови.

– Влюбился в русскую красавицу Ольгу Смирнитскую, но…

– Безответно?

– Да нет, почему безответно? Вполне даже ответно. Просто родители не желали выдавать Оленьку на чужбину, за католика-иноземца. Родной кровиночке они присмотрели другую партию, и пришлось Иоганну прощаться с Петербургом, – Бессмертный пробежал пальцами по клавишам, сыграв какой-то мотив. – Уезжал – плакал. Так потом и помнил всю жизнь свою Оленьку. Но не мог он болтаться при ней, как Тургенев при Виардо. Кстати, ты знаешь, что в Питере стебались над Иваном Сергеичем? О-о, как только ни проходились по его связи с Виардо, какие только шуточки и анекдоты ни сочиняли! Это при Советах всё романтизировали, а при жизни пошлили как «Камеди клаб».

У Алисы возникло ощущение дежавю. Опять Бессмертный со своими историческими анекдотами, рассказывает про давно ушедших героев, как про близких знакомых. Откуда у неё это странное чувство? От болезни, что ли?!

Она встряхнула головой, постаравшись отогнать дурацкие мысли и вернуть беззаботное настроение.

– Завтракать? Ты уже успел или…

– Нет. Не успел. Тебя дожидался.

– Ну вот ещё! – картинно возмутилась Алиса. – Опять?! Мне уже реально неловко…

– Пойдём, пойдём, – Бессмертный добродушно подтолкнул Алису к кухне. – Лизы сегодня нет, но бутерброды я как-нибудь сделаю. Поухаживаю, если не возражаешь.

Он засучил рукава, смазал булочки маслом и положил по кусочку сыра.

– А где Лиза? – спросила Алиса, оглядываясь и садясь за стол.

– Я дал ей выходной, – Бессмертный протянул тарелку с бутербродами и принялся заправлять кофемашину. – Отправил в Питер на выходные, пусть немного развеется.

– А, ясно, – пробормотала Алиса, надкусывая бутерброд и пытаясь отогнать внезапное смущение. Ей показалось, что, отослав Лизу, Бессмертный нарушил некий установленный баланс в доме, сдвинув негласную, но чётко соблюдаемую границу интимности. И так изрядно расшатанную в последние дни, и не им, кстати, а ею же самой.

– Тебе сегодня лучше, – сообщил Бессмертный, протягивая чашку кофе.

– Спасибо, – поблагодарила Алиса. – Не знаю, почему так, я даже сама удивилась. Наверное, выспалась просто.

– Да, а ещё лекарства приняла. Забыла, сколько вчера таблеток выпила? Обезболивающее, снотворное, ну и что там тебе ещё врач прописал?..

– Ах, ты ж!.. – Алиса хлопнула себя по лбу, растерянно посмотрев на Бессмертного. – Реально забыла.

– Ничего страшного, – Бессмертный беспечно махнул рукой. – После сильного снотворного иногда бывает. Это неопасно.

Алиса покачала головой. Её переполняли смешанные чувства. Она хлебнула кофе, пытаясь побороть смятение.

Бессмертный смотрел на неё с лёгким прищуром и странной «играющей» на губах улыбкой. Казалось, он видит её насквозь и сознательно, хоть и безмолвно, подначивает.

– Почему ты со мной возишься? – Алиса спросила, словно прыгая в воду с обрыва.

– Ты у меня живёшь, – просто ответил Бессмертный. – Я сам предложил тебе пожить здесь, так что в каком-то смысле я и отвечаю за тебя.

– Да, но всё это… – Алиса неопределённо повела рукой. – Врачи, лекарства… Блин, чистая постель каждый день. Ты же не обязан.

– Вообще-то, обязан. Я знал, что с тобой, когда приглашал, и сам вызвался обеспечить тебе комфортное пребывание.

– Но зачем? Зачем я тебе здесь? – искренне недоумевала Алиса.

– Я же говорил…

– Да брось, – поморщилась она. – Мы взрослые люди, ну что ты мне тут сказки рассказываешь. Хотел бы любоваться красотой, точно бы не взял умирающую. Ну что ты, в самом деле?!

Нарочито вызывающе произнеся это, Алиса смотрела сейчас на Бессмертного с замиранием сердца. Или он подтвердит всё или опровергнет, и тогда… О «тогда» она загадывать не решалась. Ну зачем, зачем ей ещё и это, в самом деле?!

– Ты мне нравишься, – ответил Бессмертный всё с той же лёгкой улыбкой. – В каком-то смысле ты мне даже интересна.

– В смысле? – Алиса пришла в замешательство. – В каком смысле?

– В любом. Точнее, – Бессмертный на секунду завёл глаза к потолку, словно подбирая слово, – во всех. Во всех смыслах – так будет правильно. Ты красивая женщина, бесспорно. Но в тебе есть и кое-что ещё, вызывающее интерес. Странно, что твои мужчины не заметили этого. Даже отец, а он, безусловно, неглупый человек.

– И что же это? – Алиса предпочла проигнорировать последние слова Бессмертного. – Что тебя так заинтересовало?

– Э, нет! – рассмеялся Бессмертный. – Так в эту игру не играют. Теперь моя очередь задавать вопросы.

Алиса вздохнула с выражением покорного смирения и согласно взмахнула рукой.

– Погуляешь сегодня со мной?

– Что? – не поверила Алиса. Вот так просто?

– Ты живёшь у меня уже больше месяца. И мы с тобой ни разу ничего не делали вместе. Даже в шахматы не сыграли. Мне одному это кажется странным?

Алиса рассмеялась.

– Нет. Нет, не одному. Я сама давно думала об этом, просто не хотела навязываться ещё больше.

– Ну и зря, – Бессмертный допил кофе, улыбнулся, отставив чашку. – Я был бы не против, если бы ты навязалась. Да и что ещё сегодня делать?!

Алиса опять засмеялась, радостно и облегчённо.

– Если честно, я даже удивлялась, почему ты ко мне не пристаёшь. Любой другой давно бы попробовал.

– Да, но видишь, какой я недурной психолог, – Бессмертный встал, подав руку; она с готовностью приняла, поднявшись за ним. – Я выжидал, у меня был расчёт. И что в итоге? В итоге ты сама пристаёшь ко мне.

Он говорил шутливым тоном, и Алиса была ему благодарна. Она не хотела сейчас углубляться, ей нравилось пока поддерживать игру на этом, относительно безопасном уровне.

– Разве умирающим не позволено снисхождение? – она коснулась его плечом. – Может, это я в последний раз к кому-то пристаю?! Имею право, как думаешь?

– Безусловно, имеешь, – хмыкнул Бессмертный, проводя её в гостиную и усаживая в кресло. – Сегодня у нас день безопасного флирта. А там видно будет.

– Кому видно?

– Тебе, разумеется. В нашей партии я всего лишь ведомый, – Бессмертный уселся напротив и стал расставлять шахматы.

– У-у-у, – насмешливо и недоверчиво загудела Алиса. – Серьёзно? Ведомый?! Видала я, конечно, льстивые подкаты, но чтобы такие…

– Да зачем мне тебе льстить? – пожал плечами Бессмертный. – Ты ведь и так уже на всё согласная, нет?

– Эй, эй! – картинно возмутилась Алиса. – Так нечестно, это запрещённый приём. Не используй тут свои психологические штучки.

– Виноват! – поправился Бессмертный. – Я просто к тому, что раз уж мы вышли на новый уровень доверия, то можем и перестать прятаться за фальшивыми любезностями. То, что я в нашей партии ведомый, – это сущая истина. Ты просто пока этого не осознаёшь.

Он сделал ход. Алиса двинула свою пешку. Ей не хотелось играть, но нужно было привести в порядок смятённые мысли и чувства, дать улечься вихрю эмоций. Если она правильно поняла Бессмертного… А что тут можно понять неправильно?! Он практически прямым текстом предложил ей, прямее нельзя, если только не переходить на совсем уж базарный уровень. И в каком-то смысле он прав – теперь всё зависит только от неё самой.

– Алиса! – Бессмертный позвал её. – Твой ход.

– А, да, – она спохватилась, поняв, что опять уплыла в свои мысли. – Да, хорошо. Вот так.

Алиса сделала ход. Даже если бы она хорошо играла в шахматы, сегодня ей всё равно было не до них. Бессмертный поставил мат за пять минут, и то, кажется, оттягивал как мог.

– Какая-то ты рассеянная стала, – заметил он, расставляя шахматы заново. – Не хочешь играть? Или ещё партию?

– Нет, не хочу больше, – покачала головой Алиса.

– Тогда гулять? – предложил Бессмертный.

Она кивнула.

– Только одевайся теплее, – посоветовал Бессмертный, вставая. – Сегодня холодно, а тебе…

Он не договорил. Алиса тоже повернула голову на рингтон. Смартфон Бессмертного мерцал на тумбочке с розой в вазе.

Бессмертный подошёл, хмыкнул, увидев имя абонента.

– Шмидт, – сообщил он Алисе, беря телефон. – Да, слушаю.

Алиса поднялась, собираясь выйти.

– Он хочет с тобой поговорить, – остановил её Бессмертный. – Возьмёшь?

Алиса отчаянно замахала руками.

– Нет, Шмидт, она не хочет с тобой говорить, – Бессмертный говорил с паузами; Алиса замирала, ожидая продолжения. – Понятия не имею. Хочешь, приезжай, сам спрашивай. Хотя…

Алиса опять замахала руками и замотала головой.

– Хотя судя по её реакции, она сегодня хочет без тебя обойтись. Приезжай лучше… – Бессмертный вопросительно посмотрел на Алису, она прошептала одними губами «завтра», – …завтра. Да, завтра. Завтра она согласна. Нет, ей не хуже, напротив. Вот, даже погулять собрались. Ну куда, куда, Шмидт?! Походим по огороду, подышим свежим воздухом. Куда ещё я могу её увести, по-твоему?! Да, пока.

Алиса выдохнула, благодарно сложив ладони.

– Спасибо! – с чувством произнесла она. – Вот только его мне сегодня и не хватало.

– А чего это он мне звонит? – недоумённо пожал плечами Бессмертный.

– Да я телефоны выключила и вообще никуда не захожу, – призналась Алиса. – Ни с кем не хочется ни разговаривать, ни переписываться.

Бессмертный понимающе хмыкнул и бросил смартфон на тумбочку.

– Ну что, идёшь?

– Иду! – Алиса кивнула и побежала к себе одеваться. Шмидт может подождать и до завтра. А сегодня у неё слишком хороший день для её положения. Возможно, последний хороший день в жизни, и она твёрдо была уверена, что хочет провести его не с отцом.

Зимней одежды у Алисы не было, и Бессмертный дал ей куртку Лизы и длинный тёплый шарф, приказав прикрыть им лицо.

– Воздух морозный, – пояснил он. – Тебе может быть тяжело дышать.

Зимний лес был прекрасен. Всё было покрыто схваченным морозцем снегом, сверкавшим под солнцем алмазными переливами. Голые ветви берез и осин, тёмные лапы елей, тонкие кустики рябины были словно одеты в белые футляры. На белоснежном фоне выделялись лишь красногрудые снегири, вызвавшие у Алисы мгновенный восторг. Она не ожидала встретить их так рано, ей казалось снегири появляются ближе к середине зимы.

Несмотря на предупреждение Бессмертного, дышать ей было не трудно. Конечно, не как раньше, не полной грудью, но и без привычного в последние дни надрывного кашля. Алиса дышала свежим лёгким воздухом, опустив в конце концов шарф под подбородок.

Бессмертный шёл медленно, не позволяя ей запыхаться. Они о чём-то болтали; уже через минуту Алиса не могла вспомнить, о чём. Сейчас ей хотелось просто быть здесь. Она гадала, когда и как это произойдёт, но решила в конце концов, что и это неважно. Бессмертный хочет, чтобы всё произошло сегодня; что ж, она не против. Но сама она не начнёт; это будет выглядеть, как выпрашивание милости.

Всё произошло просто, почти буднично. Они остановились под молодой берёзой, по веткам которой, стряхивая снег, скакали снегири. Бессмертный смахнул снежинки с её шапки и плеч, приподнял за подбородок, посмотрел пару секунд со своей вечной блуждающей улыбкой и неуловимым изгибом бровей и поцеловал.

Он целовался нежно, осторожно и умело. Алиса закрыла глаза, предоставив ему всё сделать самому. Она продолжала стоять с закрытыми глазами, даже когда Бессмертный отпрянул. Она словно попала в зимний сказочный сон и ей не хотелось просыпаться.

– Алиса! – она вздрогнула, услышав вкрадчивый шёпот Бессмертного у себя над ухом. – Возвращайся!

Он тихо засмеялся. Она открыла глаза, посмотрела с упреком.

– Что смешного?

– Ты смешная. Немного.

– Почему?

– Тебе надо было видеть себя со стороны. Это было очень мило, трогательно и совсем не похоже на железного сволочного редактора, каким ты приехала сюда.

Она не знала, что сказать, и закусила губу.

– Я казалась тебе сволочной? – спросила она, помолчав.

– Ты была сволочной, – Бессмертный сделал акцент на слове «была». – У тебя была сволочная работа, на которой трудно остаться нормальным человеком. Сюда-то ты приехала вся на нервах; вспомни, в какой день мы познакомились. Но сегодня… Удивительно, как действует на человека несколько недель отлучения от интернета. Ты стала совсем другой.

– Да, – согласилась Алиса. – Но, думаю, дело не в этом.

– И в этом тоже, – Бессмертный взял её под руку и неторопливо повёл обратно. – В конце концов, не так уж важно, в чём дело. Важно, что ты изменилась.

Алиса невесело усмехнулась. Ей не хотелось возвращаться сегодня к теме смерти, и она постаралась увести разговор в другую сторону.

– Ты поэтому смеялся?

– Да. Меня до сих пор удивляет, как иногда меняются люди. Очень редко они меняются в лучшую сторону. Но сегодня как раз этот случай.

Алиса порадовалась, что щёки уже покраснели от мороза.

– Ты хорошо целуешься, – сказала она невпопад, первое, что пришло в голову. – Наверное, было много практики?

Бессмертный опять тихо рассмеялся.

– Ты даже не представляешь.

Она не понимала, всерьёз он или подтрунивает над ней. Сарказм Бессмертного был всегда так тонок, что уловить его было почти невозможно.

Она остановилась, положила руки ему на плечи и заглянула в тёмно-карие, почти чёрные глаза.

– Скажи мне только, что это не из милости. Не из жалости к умирающей. Что я тебе действительно нравлюсь.

Вместо ответа Бессмертный опять поцеловал её. Она не стала закрывать глаза на этот раз и ответила на поцелуй, прижавшись и положив ему руки на плечи.

– Я ответил? – спросил Бессмертный, отстранившись и переводя дыхание.

Она кивнула, прерывисто и тяжело дыша и не отрываясь от его внимательных блестевших глаз. Невозможно было понять, о чём он думает, но какая, в сущности, разница? Хоть бы даже и из милости, и из жалости – неужели она откажется?!

Они вернулись в дом. Бессмертный предложил пообедать, Алиса нехотя согласилась. Она ждала другого.

Заказали пиццу, Бессмертный открыл бутылку вина. Пицца оказалась неожиданно вкусной.

После обеда опять играли в шахматы. Казалось, Бессмертный чего-то ждёт; Алиса не понимала чего. Может быть, вечера, уютного интимного мрака?

Кто-то позвонил ему. Бессмертный коротко поговорил по телефону, но в этот раз сообщать Алисе подробности не стал. Она не настаивала.

Он подлил ей вина и сел за фортепьяно, предложив поиграть. Он наигрывал самые известные хиты из современности и прошлого, но она всё равно ничего не узнавала и, смеясь, повторяла, что музыкального слуха у неё нет совсем.

– Погоди-ка… – она прислушалась к очередной мелодии, начатой Бессмертным. – Что-то знакомое… Кажется, я знаю эту…

Она защелкала пальцами.

– Ну эта же… Ну как её, блин…

– Ты очень хорошо её знаешь, – Бессмертный смотрел на неё с усмешкой. – Может быть, даже со школьной парты.

Он продолжал наигрывать. Алиса встала с дивана, подошла, облокотившись о пианино и покачивая головой и бокалом в такт музыки.

– Не узнаёшь? – Бессмертный бросил на неё взгляд и негромко запел. На первых же словах Алиса победно щёлкнула пальцами и радостно улыбнулась – ну точно же!

«На озарённый потолок

Ложились тени,

Скрещенья рук, скрещенья ног,

Судьбы скрещенья».

Алиса понятия не имела правильно ли он поёт и насколько профессионально. Ей нравилось; она слушала его, улыбаясь и наигрывая в такт по воображаемым клавишам.

«И падали два башмачка

Со стуком на пол.

И воск слезами с ночника

На платье капал».

Бессмертный допел, подождал пока затихнет последняя нота и посмотрел на неё. Она поймала в его взгляде странную усмешку.

– Ну что? – спросил он.

– Ну что? – повторила она, пересохшим ртом.

– Пойдём?

– Пойдём.

Он встал и подал ей руку. Всё было как в этой песне – горели свечи, за окном темнело. Разве что метели не было.

Она поставила бокал на пианино и приняла его руку. И в этот момент от двери раздался звонок. Алиса зажмурилась, простонав почти в голос. Ну кто там ещё?!

Она вышла с Бессмертным в коридор и с нескрываемым раздражением увидела в двери отца.

– Шмидт! – насмешливо протянул Бессмертный. – А мы тебя и не ждали до завтра. Случилось чего?

– Случилось, – коротко ответил Шмидт, не глядя на Бессмертного; он смотрел на дочь. – Лис, можно тебя на минутку?

– Я же сказала, что не хочу тебя сегодня видеть, – зло прошипела Алиса, подходя. – Что непонятного?!

Шмидт молча смотрел на Бессмертного. Тот улыбнулся своей плавающей улыбкой, демонстративно изобразил поклон и ушёл в гостиную. Так же демонстративно раздались звуки пианино – Бессмертный словно показывал, насколько ему неинтересен этот разговор.

– Ну? – раздражённо и нетерпеливо спросила Алиса.

– Алиса! – Шмидт примирительно попытался взять её за ладонь, она вырвала руку. – Мы же договаривались. Я ждал тебя сегодня весь день. Ты хотела знать про Бессмертного? Поехали, я готов тебе всё рассказать.

– Чего?! – Алиса недобро прищурилась. – И ты вот с этим припёрся сейчас сюда? А до завтра не подождать было?

– Ты же сама так рвалась… – Шмидт нарочито недоумённо развёл руками.

– Рвалась? Больше не рвусь. Всё, уходи, завтра поговорим об этом, – Алиса пихнула Шмидта к двери.

– Алиса, постой, погоди! – Шмидт взялся за ручку двери, заслоняя от дочери. – Да подожди ты! – он понизил голос и схватил Алису за руку. – Бессмертный не тот, кем кажется. Тебе пора о нём узнать правду.

– Правду? – завелась Алиса, опять вырывая руку. – Правду?! Вот прям правду? Вот прям сейчас? Какую ещё правду? Что он серийный маньяк? Заговорщик? Шпион и изменник Родины? Зачем бы ты ещё был тут по его душу?!

– Всё гораздо хуже, – тихо произнёс Шмидт.

– Да неужели?! – саркастически ухмыльнулась Алиса. – И ты меня прям вот к нему подселил? К такому страшному?

– Всё изменилось.

– На здоровье. У тебя, может, и изменилось что, у меня нет. Уходи.

– Алиса! – Шмидт бросил взгляд в сторону гостиной, недоверчиво посмотрел на дочь. – Да ладно! Да не может быть!

– Может! – Алиса сделала попытку дотянуться до дверной ручки, но Шмидт надёжно держал её. Она нетерпеливо притопнула. – Да уйдёшь ты уже или нет?!

– Алиса, это очень, очень плохая затея, – Шмидт, кажется, не на шутку перепугался. – Не надо, прошу тебя. Не делай этого! Он всего лишь хочет воспользоваться тобой. Не ради тебя, поверь.

– А знаешь, мне плевать! – Алиса с вызовом посмотрела на отца, встряхнув головой. – Ничего не имею против!

– Это ты сейчас говоришь. Но ты пожалеешь потом.

– Потом? Потом?! Да нет у меня никакого потом, у меня только сейчас и осталось.

– Лис…

– Всё. Уходи. Или я позову его.

– Лис, пожалуйста…

– Алексей! – крикнула Алиса, повернувшись к гостиной. – Можешь подойти?

Музыка стихла. Бессмертный вышел, неторопливо подошёл. Алиса демонстративно взяла его под руку и с вызовом взглянула на отца.

Бессмертный усмехнулся. Шмидт молча смотрел и кивал чему-то своему.

– Ладно, – пробормотал он. – Ладно, я понял. Ухожу.

Он открыл дверь, шагнул в темноту и остановился.

– Можно тебя на пару слов, – он повернулся к Бессмертному.

– Нет! – решительно заявила Алиса. – Ты уже надоел. Уходи.

Она захлопнула дверь перед носом отца и прислонилась к ней спиной, повернувшись к Бессмертному. Она ждала вопросов, но он просто молча улыбался.

– Беда с ним, – пробормотала она, неопределённо кивнув в сторону. – Вздумал поиграть в папочку. Нашёл время, тоже мне…

– Выбесил? – с лёгкой усмешкой спросил Бессмертный.

– Да не так чтобы…

– Но настроение испортил, – констатировал он. – Пойдём, налью ещё бокал, успокоишься.

Алиса хотела было протестовать, но передумала. Кажется, ей и впрямь нужен ещё бокал вина – отойти от этого неожиданного и несвоевременного визита.

Они вернулись в гостиную. Бессмертный усадил Алису на диван, налил вина и протянул бокал. Потом опустился рядом.

Алиса сделала глоток. Она опять ждала вопросов, но он опять молчал, чуть заметно улыбаясь. Она и сама не знала, что говорить, и просто взяла его за руку.

Он погладил её по ладони, и Алиса чуть заметно выдохнула. Стало легче.

От Бессмертного веяло теплом и надёжностью. Ощущение спокойной уверенности, несмотря на все странные тайны, окружавшие его, несмотря на тревоги и намёки отца, исходило от Бессмертного почти физически ощущаемыми волнами и передавалось Алисе. Впрочем, может быть, это было и вино.

Через пару минут она успокоилась окончательно. Допила бокал и, улыбнувшись, протянула его Бессмертному.

– Ещё? – спросил он.

Она отрицательно покачала головой.

– Что ж… – произнёс он.

– Что ж… – в тон ему повторила она.

– Пойдём?

– Пойдём.

Они поднялись в спальню Бессмертного. От волнения и вина у неё кружилась голова, и она боялась, что в самый неподходящий момент случится приступ. Сегодня всё было слишком хорошо, почти идеально. Не может же быть так весь день, что-нибудь обязательно пойдёт не так.

Ничего не случилось плохого, она зря боялась. Он никуда не спешил, он был нежен и терпелив. Потом она лежала головой у него на плече и водила пальцем по татуировке. Она её уже не слишком интересовала. Ей просто хотелось поговорить.

– Что это у тебя?

Странный символ был синеватого цвета, как и полагается татуировке, но проступал на коже рельефно, как шрам.

– Долгая и скучная история, – нехотя ответил Бессмертный. – Вряд ли тебе будет интересно.

– Расскажи, – попросила она. – Мне интересно, правда.

– Что ж, – он помолчал, провёл пальцем по её руке, – если хочешь… Наверное, начать стоит с того, кто оставил мне этот знак.

– И кто же? – Алиса заинтересованно подняла голову.

– Моя сестра.

– Сестра?! У тебя есть сестра?

– Есть.

– Почему ты про неё ничего не говорил? Где она вообще?

Бессмертный невесело хохотнул.

– О, она сейчас далеко. Но не сомневаюсь, что думает про меня.

– Почему?

Алиса всерьёз заинтересовалась. Опять пошли какие-то странности и тайны, и своим загадочным тоном Бессмертный больше запутывал, чем вносил ясность.

– Потому что считает, что я из-за неё сейчас здесь. Это не совсем так, но она чувствует свою вину и не может себя простить за это.

– Простить? За что? Что вообще между вами произошло?

– Недопонимание, скажем так, – усмехнулся Бессмертный. – Я не смог объяснить ей свои мотивы и действия, а она… Она не успела или не захотела выслушать мои объяснения. В итоге мы разругались и с тех пор не общаемся.

– Понятно, – сказала Алиса, хотя ничего ровным счетом не поняла. – Ну а это-то что?

Она легонько постучала ладонью по его груди.

– Это последствие нашего расставания. То, что она оставила мне на память.

– Оставила? Как?!

Бессмертный открыл рот и замер, не успев произнести ни звука. Алиса тоже открыла рот, не веря глазам.

Таинственный синеватый знак из двух перекрещённых M на груди Бессмертного исчезал. Он бледнел, светлел, контуры утрачивали рельефность, сливаясь с кожей. Знак пропадал на глазах. Через несколько секунд грудь Бессмертного была абсолютно чистой.

– Ч-что? Что это было? – запинаясь, спросила Алиса.

И тут ей пришлось испытать ещё один шок. Бессмертный менялся на глазах, почти с той же скоростью, что исчезал знак с его груди. Задумчивая нежность и мягкая усмешка сползали с лица. Черты лица стали резче и острее, мышцы напряглись, натягивая кожу и превращая лицо в подобие маски. Глаза сузились и заострились, играющая улыбка замерла на губах, приобнажив зубы.

Она резко села, оттолкнувшись от него руками.

– Что с тобой? – требовательно, стараясь скрыть испуг и нарастающую панику, спросила она. – Что произошло, Алексей?

Он посмотрел на часы. Она невольно тоже бросила взгляд – было ровно шесть.

Бессмертный закрыл глаза и неимоверным усилием вернул себе прежнее выражение лица. Но взгляд… Он не мог скрыть торжествующий, блестевший какой-то инфернальной зловещей радостью взгляд.

– Алиса! – тихо произнёс он, садясь в кровати и беря её за руку. – Мне жаль, что ты всё это увидела, и прости, если напугал. Но нам придётся расстаться. Мне пора.

– Пора? Куда?!

– Домой.

Глава 3. Хорошая и плохая работа

Несколько недель в бреду Марья пыталась справиться с одним и тем же видением.

Замёрзший Исток. Лес под снегом. Тишина. Саур кружит над верхушками деревьев, но она спокойна. Она придумала хорошую маскировку, даже воронам Балки их не обнаружить.

Кощей возник внезапно, прямо посреди озера. Она замерла и подобралась – сейчас её выход. Только дать ему осмотреться, дать убедиться, что всё в порядке. Пусть успокоится, пусть потеряет бдительность хоть на пару секунд.

Главным было заманить его сюда одного. Без Елены, без волков, без его треклятого Змея. Марья долго думала, как это сделать, и поняла, что никак. Есть только один вариант, и это то… Это то, за что любого другого она отправила бы в Зеркала.

Он побеждал на всех фронтах. До падения Волхова оставались считаные дни, может, недели, и согласиться на переговоры в этих условиях он мог только в одном случае.

Она притворилась побеждённой. Что ещё ей оставалось делать? Она притворилась побеждённой, отправила к нему Фильку и предложила начать переговоры. С глазу на глаз. Только он и она. На Истоке, на условно нейтральной территории.

Она надеялась, что он поймёт намёк. Так и вышло. Кощей решил, что она готова не просто сдаться, а признать его правоту. Сделать то, от чего отказалась тогда, в первую их встречу у Истока.

Сейчас ему не нужна была их помощь. Он готовился провернуть всё один, рассчитывал обойтись своими силами. Он ради этого и начал войну. Она это знала, но рассчитывала, что он воспримет её предложение как жест показательного смирения и признания ошибок. Так и вышло.

Саур продолжал кружиться над озером, но ей уже было не до него. Она смотрела, как брат в своих чёрных с золотом узких одеждах с непокрытой гривой густых седеющих волос продолжает медленно поворачиваться, осматривая притихший лес. Она ждала. Сейчас… вот сейчас… вот её момент…

Она предлагала сделать это сестре, но Ольга отказалась. Понятно почему. Остановить брата – это одно, но остановить таким образом… Марья и сама колебалась, но больше на колебания времени не было. Надо было идти.

Она выдохнула, обернулась Метелицей и возникла перед братом. Морозу было тяжело, но он справился. Он дал ей точный образ дочери накануне гибели, Марья примеривала несколько раз, пока Мороз не сказал, что вот оно, идеально.

Она поняла, что это действительно идеально, когда брат отшатнулся от неё. Да! Метелица воскресла, Метелица стояла перед ним. Он смотрел на неё в смятении, без единой мысли в голове, и вот сейчас… вот сейчас надо было всё это сделать.

Она наклонилась к нему и поцеловала в губы. Поцеловала по-настоящему, поцеловала так, как целовала когда-то Метелица. Вот почему Ольга отказалась, не могла заставить себя сделать это. А она смогла.

Брат был ошеломлён настолько, что она сама удивилась, как легко сняла Лонгир с его руки. В прошлый раз, во дворце, было гораздо сложнее. Он сопротивлялся тогда, он едва не ушёл.

Сейчас он не сопротивлялся. Он стоял, безвольно опустив руки, он едва шевельнул губами в ответ на поцелуй. У Марьи все силы уходили на то, чтобы удерживать себя в образе Метелицы, целуя брата, и как можно незаметнее снять с него перстень, но она успела в короткий миг заметить его взгляд. В нём смешалось всё – смятение, страх, надежда, боль, вина… Что бы он ни говорил, думала потом Марья, он всё-таки чувствует свою вину за гибель Метелицы. Свою, а не какого-то придуманного им Автора.

Дальше всё развивалось стремительно. Зажав Лонгир брата в левой руке, Марья перенеслась на своё место и вернула свой вид. Мороз, Велизарий и Ольга ударили из укрытия, и она присоединилась к ним мгновением позже.

Четыре синих луча пересекали Исток и сковывали Кощея, обволакивая его, как паутина. Они поднимали его надо льдом, а он медленно вращался в лучевой сети, вращался, несмотря ни на что, расшатывая их хватку, намереваясь выскользнуть и уйти опять. Без Лонгира, на одном рассеянном, одной силой мысли. Она не понимала как, но он это делал.

Нужно было спешить. Все силы Марьи уходили на то, чтобы удерживать брата надо льдом, не давая ему вырваться из сети, а ведь ей ещё нужно было поставить Запрет, и она боялась, что уже не справится. Физически не справится.

И тогда он заговорил.

– Я знаю, что это ты, Марья! – он умудрялся говорить, притом что все его мысли и силы сейчас должны были быть заняты разрывом сети. – Я знаю, что ты задумала и кто стоит за тобой. Нет смысла прятаться. Мороз, Велизарий – я знаю, что вы здесь.

У Марьи начинали дрожать руки. Лучевая сетка, державшая брата, колебалась под его напором, и отдача трясла руки. Ещё немного, и он вырвется. Вырвется же, думала Марья, сцепив зубы и усилием воли подавляя дрожь. Но теперь по лучам уходила не только её энергия, но и сила.

– Хорошая работа, Марья! – донёсся до неё голос брата. – Но тебе это не поможет. Я же вернусь, ты знаешь это!

– Нет, не вернёшься! – закричала она, вскидывая левую руку.

Вот оно, Заклятие Запрета! Ещё один луч пронёсся над озером и впечатался в грудь Кощея, прожигая чёрную ткань одежды и оставляя кровавое огненное клеймо.

Он закричал от боли. Лёд под ним раскололся – это ударил Мороз. Как договаривались, как отрабатывали накануне, они рывком, все четверо, синхронно, опустили руки и протолкнули его вниз – в полынью, в Исток, в выход в другой мир.

«Нет! – бормотала Марья в забытьи, перекатывая голову по подушке и переживая этот момент снова и снова. – Нет! Не так всё должно было быть. Не так!»

Но никак нельзя было по-другому. Он был бессмертным, они уже знали это. Его уже пробовали убить – безрезультатно. Из её темницы он ушёл, и ушёл бы из любой другой. Что ещё им оставалось делать?!

Велизарий предложил изгнать его в другой мир – в мир без волшебства, без магии, без Лонгира. Где он, даже если и останется бессмертным, не сможет колдовать, не сможет стать таким же могущественным и опасным, как здесь. Велизарий разработал заклятие изгнания, она придумала Заклятие Запрета. Она работала над ним сама, зная, что стоит на кону, очень тщательно прорабатывала механику и физику. Всё по науке, всё, как учил брат.

Самым сложным оказалось даже не придумать и разработать заклятие, и даже не устроить ловушку и заманить его. Самым сложным оказалось вжиться в образ Метелицы.

«Зачем?! – стонала Марья в бреду. – Зачем я пошла на это? Как могла выдумать эту подлость?!»

Образ мёртвой подруги брата, его первой, а может, и единственной любви, она использовала для его падения и изгнания. Всё что угодно он мог бы простить ей, но только не это. Она сама себя не могла простить.

Теперь она понимала, что имел в виду брат. Она не могла себе представить, что когда-нибудь сделает подобную подлость. И она её сделала.

Это была словно бы не она, думала Марья, не она сама. Какое-то мгновенное помрачение ума, временная потеря совести и нравственных ориентиров. Как будто бы откуда-то извне пришла к ней эта мысль. Не её мысль. Чужая.

Она ненавидела себя за эту жалкую попытку самооправдания, но когда появился вестник от брата, когда она услышала про Книгу и поняла, что он был прав, вот тогда она осознала весь ужас случившегося. Страшно было не то, что написано про них в этой Книге и что все теперь могут узнать. Не это было самым страшным. Самым страшным было то, что его преступления оказались не его. Они изгнали его ни за что.

Если он прав, если им действительно руководил неведомый Автор, то в убийстве Метелицы он невиновен. Как и пытался он объяснить, а они ему не поверили. Как они могли совершить такую ошибку? Как она могла совершить такую ошибку?!

«Я не знала! – в отчаянии повторяла Марья несколько недель, борясь с подступающим безумием. – Я же не знала! Господи, как же я ошибалась!»

Как спасительный луч света, удерживающий её на краю падения в бездну, выплыл из тёмных глубин подсознания образ брата.

«Ты ни в чём не виновата! – произнёс он. – Пойми уже наконец – ты такой же персонаж, как и я. Тобой тоже манипулировал Автор. Это не ты придумала, как заманить меня в ловушку; это он придумал. Он привёл тебя к этой мысли. Успокойся уже и пойми, что я тебе пытаюсь сказать столько лет».

И Марья успокоилась. Словно вспышка света в мозгу, пришло понимание. Она поняла, что хотел сказать брат, зачем прислал мальчика с Книгой и на что намекал своими часами.

И тогда она пришла в сознание.

* * *

Марья сидела в кровати, подтянув повыше подушки, и маленькими глотками отпивала горячий куриный бульон. Обессиленный, истощённый, взъерошенный Баюн, не спавший всё то время, что выхаживал и вытаскивал её из бреда, заснул в ногах. Тоже похудевшая, но с сияющими глазами Наташа стояла рядом с подносом и полотенцем.

Кроме небольшой слабости, Марья чувствовала себя абсолютно здоровой. Жар ушёл, голова работала ясно и чётко. Ей нужно лишь немного подкрепиться, восстановить силы, и она будет готова. Теперь она знала к чему. Теперь она всё прекрасно знала.

– Ну? – она подняла взгляд на Коломну с Ферзём, стоявших у изножья кровати. – Рассказывайте. Что тут у вас произошло?

– Матушка! – сразу захлопотал Коломна. – Что тебе беспокоить себя? Поправиться бы сперва.

– Я в порядке! – отрезала Марья. – Не хлопочи, Коломна, рассказывай всё. Начиная с того, почему мой Лонгир у кота?

Она кивнула на свой перстень, надетый на переднюю лапу Баюна. Коломна обеспокоенно переглянулся с Ферзём.

– Кто-то пытался украсть его, матушка. Пару недель назад. Пытались проникнуть в спальню. Баюн поднял тревогу, вор сбежал. Пришлось усилить охрану и отдать кольцо коту под присмотр.

– Та-а-ак! – сдерживаясь, произнесла Марья. – И кто же это был? Так и не выяснили?

Коломна виновато развёл руками.

– Баюн сказал: вор из волшебников. Но как было вести следствие, матушка?!

– Понятно. – Марья отпила бульон. – Ладно, с этим я сама разберусь. Что Елена?

– Велизарий отправлялся к ней, уговаривал дать ещё сроку. Сегодня был второй раз. Она согласилась дать последние три дня.

– Хорошо. – Марья мельком порадовалась, что вовремя пришла в себя. – Что по потерям?

– Потерям? – смешался Коломна.

– Она же не сидела без дела всё это время? Что она успела? Кого и что мы потеряли?

Коломна опять переглянулся с Ферзём и с явным смущением повернулся к царице.

– В общем… – забормотал он, то и дело отводя взгляд от внимательных, с прищуром, глаз Марьи. – В общем, по людям потерь немного. Считая по головам, и двух сотен не наберется. И то больше не от её налетов, а от последствий, так сказать. Но мы потеряли двадцать семь сёл, пять крепостей и два города. И почти годовой запас хлеба. Только мы. Про других пока не говорю.

– А что у других? – стараясь сдерживаться, спросила Марья.

– Ну… – Коломна запнулся. – Ну, не вдаваясь в детали, сильнее всех пострадал Халдон. Елена сожгла дворец и школу Велизария. А ещё сады и все амбары.

– Понятно, – Марья допила бульон, поставила чашку на тут же поднесённый Наташей поднос. – Что ещё?

– Мы потеряли Салтана. Соловей захватил старика, когда он возвращался к себе. И Семиградье. Горожане вышли из игры и сняли блокаду с Долин.

– Ещё?

– Ну, – смешался Коломна, – пока всё. И это, конечно, беда, но…

– Мне кажется или ты чего-то не договариваешь?

– В смысле?

– Я слышала набат в городе. Что у нас сегодня случилось?

– Ну, это…

– Моя вина, ваше величество, – перебил Коломну Ферзь. – Я недосмотрел за девушками.

– За кем?

– Её высочество, Кошкина и Морозова сегодня отлучились из дворца и оказались у Зеркал. Каким-то образом Кошкина разбила стену и…

– Кто ушёл? – напряжённо прищурившись спросила Марья.

– Пока не знаем. Мы подоспели вовремя, вернули почти всех. Но двое или трое сбежали, мы их сейчас ищем. Вряд ли они уйдут из города. Но вот один… – Ферзь замялся.

– Что? – спросила Марья с нехорошим предчувствием.

– По словам Кошкиной, один из сбежавших забрал её перстень. Ну, то есть не её, а Морозовой. И исчез. В городе его, скорее всего, уже нет.

– Кто это был?

Ферзь пожал плечами.

– Не знаю. Мороз с Велизарием сейчас выясняют.

– Замечательно! – у Марьи больше не было сил сдерживаться. – Блестяще! Отличная работа, Коломна, поздравляю!

Она свирепо махнула рукой, и Коломна с Ферзём послушно отвернулись. Марья кивнула Наташе подать платье и выбралась из постели.

– Ну ладно, с Еленой могли не справиться, можно понять, – выговаривала Марья, одеваясь, пристыжённым приближённым. – Но как вы в городе-то напортачить умудрились?! Разве я не велела смотреть за Кошкиной? Как вы могли её выпустить из дворца?

Она гневно опустилась перед зеркалом. Наташа бросилась расчёсывать и приводить в порядок её волосы. Коломна с Ферзём боязливо покосились и, поняв, что можно, развернулись опять лицом.

– Ваше величество, прямого приказа держать Кошкину под замком не было, – осмелился напомнить Ферзь.

– Да?! – гневно воскликнула Марья, дёрнув головой; Наташа нетерпеливо поправила её, снова уставив в зеркало. – А разве не очевидно, что она смутьянка и подстрекательница и за ней нужен глаз да глаз?! Уж ты-то, Коломна, мог бы предвидеть!

– Виноват, матушка! – покаялся Коломна.

– И это ещё самое меньшее, в чём ты виноват, – не могла успокоиться Марья. – Судя по всему, мальчиков вы тоже не нашли? До сих пор?!

Она смотрела в зеркало на дьяка за спиной и видела, как он опять переглядывается с Ферзём.

– Мы нашли их, – Коломна повернулся к зеркалу, стараясь не отводить взгляд от царицы. – Но… но снова потеряли.

– Что? – Марья повернулась на стуле, не обращая внимание на протесты Наташи. – Как это вы их потеряли? Где вы их нашли?

Коломна рассказал.

– Ну и вот, – закончил дьяк. – Иван прислал весть, что захватил Сойку, но упустил мальчиков. Говорит, они шли на северо-запад, но где точно сейчас во мшарах – невесть. Поднимается сиверик. Когда дым развеется, Финист сможет найти их.

– Или их тела, – Марья, полностью прибранная, уже стояла на ногах, снимая Лонгир с кота и надевая на палец. – Коломна, помнишь, в тот вечер мы мальчика переодели? Дали ему сапоги, платье.

Дьяк кивнул, не очень ещё понимая, к чему ведёт царица.

– А его старая одежда ещё у нас?

– Да. Принести?

– Немедленно!

Коломна выскочил в дверь. Ферзь вопросительно смотрел на царицу.

– Так, – Марья возбуждённо потирала ладони. – Я пока займусь мальчиками, это сейчас самое срочное. А ты наведи порядок в городе. Верни всех беглецов, посади девчонок под арест, свяжись с Иваном… Хотя нет, это я сама.

– Ваше величество! – Ферзь нерешительно смотрел на взволнованную царицу. – Вы что-то придумали?

Наташа, заправлявшая постель, тоже с интересом повернула голову.

– Придумала, Ферзь, – кивнула Марья. – Но сначала нужно вернуть мальчиков. Безотлагательно.

* * *

Колобок заставил Оську идти в ночь. До Медного тракта оставалось несколько часов, но сиверик уже разгонял дым и бесполезно было открывать новые скважины – ветер уносил весь дым им за спину. Утром они будут видны как на ладони, и Колобок торопился использовать последние относительно безопасные часы, чтобы попробовать дойти до тракта. Может быть… может быть, они всё-таки встретят кого-нибудь на тракте, кто возьмёт с собой мальчиков и довезёт до места, прикрыв от погони Елены.

Но Оська устал и шёл медленно, опустив голову с тяжёлыми рогами и с трудом переступая длинными ногами. Он и днём не особо торопился, а к ночи и вовсе изнемог и едва двигался, несмотря на все понукания, просьбы и мольбы Колобка. Шарик, тоже уставший, понуро плёлся за ним, а двое мальчишек в голодном забытьи покачивались на спине у лося. Только неторопливость хода и спасала их от очередного падения; держаться они уже не могли.

На рогах Оськи висел рюкзак, который мальчик уже просто не мог держать. Сам Костя лежал на широкой спине лося, свесив руки по обе стороны мохнатой шеи, и голова у него безвольно покачивалась в такт шагам Оськи. Олег лежал за Костей и иногда, в отличие от приятеля, приходил в себя, поднимая голову и осматриваясь вокруг мутным отчаянным взглядом. Выхода не было. Если сегодня они не доберутся до какого-нибудь укрытия и еды, до завтра могут и не дожить.

К рассвету Оська встал. Колобок понял, что старый лось не сможет больше сделать и шагу, если хотя бы немного не отдохнёт. Но чего будет стоить им этот отдых, оставалось только гадать.

Ледяной северный ветер набирал силу, отгоняя дым всё дальше и дальше. От земли ещё тянуло слабым теплом, но толку от него не было никакого. С востока подползал унылый зимний рассвет, и посреди огромной, открытой, безлюдной местности не было ни единого признака жилья или хоть какого-то укрытия. И до тракта они не дошли, понял Колобок, осматриваясь вокруг. Немного им оставалось, но не успели. И вряд ли уже дойдут.

Оська осторожно подогнул под себя ноги и лёг, прижавшись мордой к земле и устало закрыв глаза.

– Колобок! – хрипло позвал Олег, с трудом слезая со спины лося. – Мы что, всё?

Колобок убито посмотрел на княжича снизу вверх и обречённо развёл ладошками. Олег прикусил губу, посмотрел на Шарика, на друга, так и не проснувшегося и не понявшего, что они остановились.

Косте было совсем плохо. Если срочно, вот прямо сейчас же, не найти чего-нибудь поесть, приятель его может уже и не очнуться. Олег отчаянно посмотрел вокруг. Ну хоть горсточку клюквы бы, хоть тощую лягушку или ещё чего. Не было ничего.

Он поднял голову вверх, он искал воронов Балки. Сейчас Олег был готов даже попасть в плен к Елене, лишь бы выбраться из этих безлюдных беспощадных мшар, где нет больше никакого шанса на спасение.

Вихрь, возникший в ровном упругом сиверике, едва не сбил его с ног. Княжич схватился за рога Оськи и успел заметить, как из вихря вышла царица Марья. Она была в распахнутой, с развевающимися полами чёрно-бурой шубе и держала в руках какой-то странный кожистый лапоть. Олег ещё успел вспомнить, что видел такие лапти на Косте, когда он показывал им свои фото из другого мира, прежде чем осознал главное.

– Крёстная! – он упал в её объятия и расплакался облегчающими слезами.

– Всё хорошо, Олег! – царица прижала его к груди, поцеловала в голову. – Всё хорошо, мой мальчик, всё позади. Ты отлично справился. Уходим отсюда.

…Подлетавшие с востока вороны Балки успели заметить, как царица взмахнула полой шубы, развернулась на месте и, словно накрыв тенью всю группу – и мальчиков, и пса, и лося, и Колобка, – затянула их в вихрь, раскрутившийся и пропавший за две-три секунды…

* * *

– Вот это вот называется хорошая работа, раздолбай! – шёпотом произнесла Марья, с трудом сдерживая довольную улыбку и смотря на только что заснувших мальчиков.

Коломна смущённо закряхтел у неё за плечом; Ферзь молча опустил глаза в пол. Они несколько недель искали мальчиков, которых Марья нашла и вернула за пару часов. И то, что она волшебница, никоим образом не служит им оправданием. Они должны были сделать эту работу, они могли её сделать. Но всё пришлось делать Марье.

Мальчики доставлены во дворец, вымыты, накормлены, осмотрены и уложены в постель. Марья лично осмотрела их и пришла к выводу, что, за вычетом изрядного истощения, во всём остальном они в полном порядке. Пара дней на царских харчах, и ребята поправятся. Даже Баюн не понадобится.

Она сидела с ними за столом, выгнав всех прочих и самолично подкладывая в тарелки жиденькой овсяной каши. Мальчишки торопливо работали ложками и наперебой рассказывали о своих приключениях, о том, куда дели Книгу и что вычитали в ней. Марья останавливала их, говорила, что надо сначала отдохнуть, но и Костя, и Олег были уверены, что это очень важно, и торопились всё рассказать.

Это было действительно важно, вот только ребята даже не понимали насколько. Они думали, что их открытие касается прошлого, а это всё меняет и в настоящем. Марья не была потрясена до глубины души только потому, что об общем смысле происходящего догадалась ещё, когда выходила из бреда. Теперь же, с учётом рассказанного мальчиками, она поняла всё.

Строго-настрого наказав мальчишкам никому больше не рассказывать о том, что узнали, она дала им по капле снотворного и уложила в постель, поцеловав каждого в лоб и дождавшись, пока уснут. Пора было идти, Ферзь с Коломной пришли за новыми распоряжениями, а она не могла заставить себя выйти из комнаты и всё смотрела и смотрела на тихо посапывающих, успокоенных мальчиков.

Ей уже доложили, кто сбежал из Зеркал, она уже знала и другие тревожные новости, но радость от спасения и возвращения детей, от пришедшего наконец ясного знания перевешивала в ней сейчас всё остальное. Как же она вовремя их нашла! Опоздай она на несколько секунд – и ребята достались бы воронам Балки.

Пора было идти. Марья вышла в коридор с Ферзём и Коломной, повертела головой.

– Где Колобок?

– Тута я! – робко пискнул Колобок, выглядывая из широкой арки окна. Он ужасно боялся гнева царицы за свою самодеятельность и старался не попадаться ей на глаза, оставаясь при этом всё время в зоне доступа.

– Так! – Марья наставила палец на Ферзя. – Ты дуй к нашим девицам, сообщи, что им полагается, и возвращайся к поискам. Ты, – Марья перевела палец на Коломну, – пошли за Иваном Конька, сообщи Морозу с Велизарием о новостях и пригласи на Совет. В три часа в Янтарном – как прошлый раз. А ты, – она ткнула в Колобка, – за мной!

Вопросов Коломна с Ферзём задавать не стали. Они молча поклонились царице и отправились исполнять. Бессонная, тревожная, хлопотная ночь переходила в такой же суматошный день, но они даже не чувствовали усталости. Возвращение царицы к делам придало такой заряд сил и уверенности, что они были готовы ещё несколько дней не ложиться и носиться с её поручениями. И не только они.

Колобок семенил за царицей по коридорам дворца и видел, как каждый встречный, будь то горничная, писец или стражник у двери, расплывался в невольной улыбке. В последние дни многим уже казалось, что царица не встанет, что и городу, и царству конец, и не пора ли драть отсюда куда подальше. И поэтому весть о выздоровлении Марьи почти все восприняли с нескрываемым облегчением. Вот сейчас матушка-государыня задаст всем жару, вот сейчас царица, наша, волшебница, покажет всем а-та-та!

Марья отвечала на радостные улыбки сдержанными кивками. Она понимала чувства людей, но сейчас ей было не до того. Сейчас были более срочные дела.

Сообразительность Кости, придумавшего как спрятать Книгу, привела её даже в некоторое замешательство. Быть таким хитроумным в его возрасте – не рановато ли?! С другой стороны, он посланец брата, а тот дураков никогда не любил – даже малолетних.

Но тем не менее… Тем не менее риски ещё остаются, и она хотела выяснить, насколько большие. Марья прошла в кабинет, опустилась в кресло и разрешающе кивнула Колобку. Тот запрыгнул на стол и с готовностью уставился на царицу.

– Слушай, круглый, – Марья положила ладони на стол. – Ты же пять раз прочёсывал мшары. И сказал, что его нет. Как же так?

– Матушка, – Колобок клятвенно сложил кулачки подо ртом, – убей, не видал!

– Тогда как сейчас нашли? Случайно наткнулись?

– Видимо, так, – Колобок развёл руки. – Не знаю почему. Я же был в тех местах. Вот прямо в тех самых. Но не видал. А тут всё в дыму было, но сразу нашли.

Марья в сомнениях кусала губы, постукивала ногтями по столу.

– А найдёшь опять?

– Сгонять? – с готовностью предложил Колобок.

Марья задумалась.

– Давай, – решилась она. – Но только проверь. Проверь, сможешь ли найти и на месте ли всё. Но ничего не трогай.

Колобок непонимающе хлопнул глазами.

– Почему? Может, забрать ларец? Мы же от Елены прятали.

– Не надо, – покачала головой Марья. – Пока не надо. Просто проверь.

Она не стала объяснять Колобку, почему так решила. Она никому сейчас ничего не может объяснить. Даже вернейшим из верных.

Колобок и не собирался требовать объяснений. Он с готовностью хлопнул глазами, спрыгнул со стола и ринулся к двери.

– И забеги к дьяку, – успела крикнуть Марья. – Пусть печать мою вернёт.

Колобок на бегу взмахнул ладошкой, просигналив, что услышал, но не задержался ни на секунду. Марья проводила его глазами и подвинула к себе Окоём.

Она провела рукой по раме, вызывая в сознании нужный образ. Через несколько секунд на экране появился Соловей.

– Марья?! – растерялся он. – Ты?

– А ты кого-то ещё ждал? – прищурившись, спросила она.

– Да тут просто слухи ходили про тебя, что ты, мол… – он замялся, с трудом подбирая слова, – …при смерти лежишь.

– И ты, конечно, тут же сорвался попрощаться со мной, – Марья усмехнулась одними глазами. – Оплакать мою безвременную кончину. Или спасти от смерти, Единственный, Который Смог. Разве не об этом ты мечтал всю жизнь?

Соловей побурел.

– Да ты… ты же знаешь, дело не в этом… – выдавил он.

– Знаю, знаю, – оборвала Марья, поправив упавшую прядь. – Давай-ка о деле.

– Я знал, что ты встанешь, – Соловей не мог отойти от её упрека. – За тобой же смотрели лучшие. Если бы я мог… конечно же…

– Соловей, хватит! – остановила его Марья, взмахнув рукой. – Я пошутила, успокойся уже. Есть более важные заботы.

– Какие?

– Выдай мне Ольгу.

– Чего?! – Соловей наклонился к экрану ухом, словно ослышавшись.

– Ты должен доставить в Волхов княгиню Скаль-Грайскую, – чеканно произнесла Марья. – С перстнем. С её Лонгиром.

– А может, мне самому явиться к тебе со связанными руками?! – Соловей был настолько ошарашен, что вместо надменной усмешки смог выдавить лишь кривую ухмылку.

– А не в этом ли твоя главная цель? – спокойно спросила Марья. – Явиться ко мне. Хоть бы и со связанными руками.

Соловей нервно рассмеялся.

– Ну, знаешь… Ну и шуточки у тебя. Я бы в любой момент, конечно, но не в качестве же пленного.

– А в качестве жениха?

Соловей замер.

– Что?!

– Я бы могла с тобой поторговаться, – показательно-скучающим тоном произнесла Марья. – Но мы же знаем, что ты не согласишься на меньшее.

– То есть ты хочешь… – Соловей всё ещё не мог поверить. – Ты согласна?..

– Согласна. Если сегодня же отпустишь Ольгу. Можешь сам доставить её сюда.

– Зачем?! – воскликнул Соловей. Он не верил, никак не мог поверить, что Марья сдалась так легко.

– Она мне нужна для снятия Запрета.

– Запрета?

– Я намерена снять Запрет с Кощея. Для этого мне нужны все, кто участвовал в заклятии. Все четверо. Иначе его не снять.

– Марья! – Соловей наклонился к экрану, уставившись на неё изумленными глазами. – Ты хочешь пустить Кощея?

– Да.

– Не вздумай!

– Это не тебе решать.

– Вообще-то, и мне тоже, если уж на то пошло.

– Соловей! – Марья нетерпеливо поморщилась. – Хватит уже в бирюльки играть. Ты захватил Лукоморье, чтобы привлечь моё внимание. Ты взял семью в заложники, чтобы добраться до меня. У тебя получилось – поздравляю! Чего тебе ещё надо?

– Чтобы ты жива была! – воскликнул Соловей. – На хрен мне надо, чтобы Кощей вас убил.

– Он не убьёт!

– Ну да, мечтай! – саркастично хмыкнул Соловей.

– Он не убьёт! – твёрдо повторила Марья.

– Да откуда ты знаешь?! – вышел из себя Соловей.

– Просто знаю. Соловей, поверь мне, я знаю, что делаю. И знаю, что делает Кощей.

– Да ну? – пробормотал он, остывая.

– Да. Знаю. Слушай, если не веришь, присоединяйся сегодня к нам. Я всё объясню.

– К нам?

– С Ольгой. С Морозом и Велизарием. Я собираю сегодня Совет, где всё объясню. Решай уже, Соловей – ты с нами? Хочешь уже получить своё или нет?

– Марья, я… – Соловей запнулся. Он смотрел в её тёмные, чуть насмешливые глаза, и понимал, что она видит его насквозь. Но не понимал, почему так легко сдалась.

– Заметь, я не прошу тебя вернуть всех, – сказала Марья. – Сейчас мне нужна только Ольга. Остальных можешь пока оставить. Пока не убедишься, что я тебя не обманываю.

Соловей смутился. Марья и тут его раскусила.

– Ольга может не захотеть без мужа, – попробовал он зацепиться за последнюю лазейку.

– Я бы сказала, что её никто не спрашивает, но это было бы слишком грубо, – усмехнулась уголками губ Марья. – Лучше скажи ей, что Олег соскучился по мамочке и хочет её видеть.

– Чего? – встрепенулся Соловей. – Ты нашла мальчишек?

– Нашла.

– И Книгу?

– И Книгу.

Соловей поперхнулся, подозрительно уставился на Марью.

– Тогда зачем тебе всё это? Почему ты сдаёшься?

– Соловей, некогда мне сейчас тебе всё объяснять, – Марья нетерпеливо встряхнула головой. – Хочешь знать – присоединяйся. Ну?!

Соловей кусал губы.

– Ладно, – решил он. – Будем.

– Жду через час, – Марья протянула руку к раме. – Защиту я сниму.

– Уж будь любезна! – успел произнести Соловей, прежде чем исчезнуть с экрана.

Она посидела минуту, потирая пальцами виски и готовясь к следующему разговору.

Елена возникла в экране так быстро, что Марья вздрогнула. Как будто она сидела перед экраном и только и ждала её связи.

– Волховская!

– Шемаханская!

– Что так долго?

– Прошу прощения. Нужно было кое-что уладить.

– Найти мальчишек?

Ну конечно же, вороны ей уже донесли.

– Давай не углубляться, – предложила Марья. – Ты же добилась главного?

– Главного?

– Ты хотела, чтобы мы сняли Запрет. Мы его снимем. Надо только обсудить детали.

* * *

Новостей ждали в комнатах Лики. Никто не ложился спать, хотя от ночных приключений девушки едва держались на ногах. Новость о выздоровлении Марьи едва не затмила их хулиганство, приведшее к таким печальным последствиям. А известие о возвращении мальчиков, дошедшее до девушек благодаря Дуняше, окончательно отодвинуло ночной инцидент на второй план.

Особенно это известие обрадовало Маргариту, которая места себе не находила. Всё-таки Костя найден, спасён, и хотя бы из-за него она может не переживать так, как из-за своей ночной оплошности. Её не пустили к нему, их вообще не выпускали из комнат, не давая даже увидеть царицу, но девушки особо и не рвались, понимая, как серьёзно накосячили.

Особенно Маргарита переживала даже не из-за сбежавших узников Зеркал, а из-за украденного Лонгира Снежки. Украденного по её и только её вине, как кстати и некстати напоминала Лика. Маргарита переживала об этом даже сильнее самой Снежки, которая больше боялась гнева деда, чем печалилась об утрате перстня. В какой-то момент Снежка уже начала успокаивать Маргариту, заверяя её, что ничуть не сердится и что перстень всё равно найдут и вернут, как только поймают беглецов. Почему-то она была в этом уверена.

Лика была настроена более скептично. В отличие от Снежки, она продолжала злиться на Маргариту, что та, как всегда, не послушала её, ну и к чему это привело?! Маргарита убивалась, просила прощения, клятвенно заверяла, что никогда больше так не поступит и во всём будет слушаться Лику.

Лика понемногу оттаяла, но на перспективу возвращения перстня Снегурочки продолжала смотреть мрачно. Учитывая, как ушёл отнявший перстень колдун, он был сильным и опытным. А то, что его не сломала и не свела с ума тюрьма Марьи, значило, что был он либо необычайно живуч, либо невероятно искусен. И то и другое означало, что он уже далеко и поймать его будет совсем не просто. Притом что и ловить некому – почти все волшебники сейчас заняты другим делом.

Это Маргарита понимала и больше была склонна верить Лике, чем Снежке. Поэтому, когда пришёл хмурый Ферзь и объявил о решении царицы заново посадить их под арест и ни под каким видом не выпускать из дворца, Маргарита не особо удивилась. Она была к этому готова и лишь спросила Ферзя, стараясь казаться спокойной:

– Саш, кого я выпустила? Ну, того, первого, который украл перстень?

– Вы точно хотите это знать? – Ферзь внимательно посмотрел на подавленную Маргариту.

– Саш, скажи! – потребовала Лика. – Если это ещё не секрет. Насколько всё плохо?

– Плохо, – признал Ферзь. – И секрет делать бессмысленно, всё равно о нём скоро все услышат.

– Кто это? – Маргарита внутренне собралась, готовясь к какой-то страшной вести.

– Моор, – ответил Ферзь, помолчав.

– Кто? – непонимающе нахмурилась Маргарита.

Зато Снегурочка с Ликой всё поняли сразу. Снежка охнула и испуганно зажала рот ладонью. Лика зажмурилась и прикусила губу.

– Чёрный Моор?! – пробормотала она. – Колдун с Каменных берегов.

– Да, – подтвердил Ферзь.

– Ну Марго! – Лика смотрела на неё, не находя слов. – Это уже… Мало нам было бед, так ты ещё одну устроила. Поздравляю, подруга!

– Да кто этот Чёрный Моор? – Маргарита испуганно и непонимающе крутила головой, смотря то на Снежку, то на Лику, то на Ферзя. Ферзь и ответил ей.

– Хозяин Каменных берегов – рабовладелец, насильник и растлитель, чьим главным промыслом было похищение маленьких девочек и мальчиков и продажа тем, кто готов платить. Сами понимаете за что.

– Нет! – не поверила Маргарита. – Да ну, нет! У вас что тут, то же дерьмище, что и в нашем мире?!

Ей хотелось заплакать от огорчения. Ну почему даже в волшебной сказке то же паскудство, что и в реальном мире? Какой тогда смысл в ней, для чего она нужна тогда?!

– Мало того, – продолжал добивать её Ферзь. – Моор специализируется и на особых заказах, которые может исполнить именно колдун.

– В смысле? – опять не поняла Маргарита.

– Ну, если заказчику нужна особая женщина – сильная, влиятельная, известная, возможно даже колдунья… или царица… – Ферзь говорил такими прозрачными намёками, что Маргарита прекрасно поняла, о ком он. – Моор был готов исполнить и эту прихоть. За оговоренную сумму. Или ответную услугу.

– И вот эту сволочь мы и выпустили, Марго, – горько произнесла Лика, великодушно взяв часть вины на себя.

– На него охотились несколько царств и волшебников, – сдержанно сообщил Ферзь. – И только Марье удалось найти и посадить его. А теперь всё придётся начинать сначала.

– Ну хватит уже, – взмолилась Маргарита. – Я всё поняла.

– Между прочим, – вспомнила Лика, – он же тебе что-то сказал. Кажется, мы видели, когда подбегали, да, Снежка? – Лика обернулась на Снегурочку, та с готовностью закивала. – О чём вы говорили, Марго?

– Я… мы… – Маргарита растерялась. – Да ни о чём вроде. Он просто…

Она замерла, вспоминая. Губы сами собой прошептали фразу, брошенную ей в лицо несколько часов назад:

– «Как-нибудь встретимся ещё раз»!

– ЧТО?! – синхронно вскрикнули Лика со Снежкой.

Ферзь прищурился, словно невзначай положив ладонь на рукоять сабли.

– Ну, брякнул и брякнул, – Маргарита не сразу поняла, чего так все перепугались. – Это же он так ведь… не специально…

– Я бы, на вашем месте, отнёсся к этому с большей серьёзностью, – посоветовал Ферзь. – Если Чёрный Моор положил на вас глаз…

– Чёрный Моор! – заорала Маргарита, хлопнув себя по лбу. – Твоя ж маракуйя ж, это же Черномор! Этот козлина из «Руслана и Людмилы»! Откуда он знал?

– Кто знал? – опешила Лика.

– Пушкин!

– Какой Пушкин?

– Да сказочник один наш. Тоже сказки писал. Только откуда он знал про всех ваших? Этот же Моор ваш, Черномор долбаный, это же он крадёт Людмилу в сказке. А у вас та же фигня, получается. Только всё по-настоящему!

– Марго, ты о чём, вообще? – Лика осторожно взяла подругу за руку.

– Да неважно! – у Маргариты сияли глаза от озарения, но она уже поняла, что объяснить всё здешним знакомым будет непросто. – Забей, потом как-нибудь. Не до того сейчас.

– Как бы то ни было, – Ферзь с подозрением смотрел на Маргариту, – я бы не отмахивался так легкомысленно от Моора. Пока он на свободе находится, во дворце вам гораздо безопаснее, чем где-то ещё.

Лика со Снежкой энергично закивали. Маргарита сожалительно вздохнула, пожала плечами с лёгкой покорностью.

– Что ж, надо так надо. Хотя не верю я… На кой ляд я ему сдалась?

– Вы – девушка не из нашего мира, – Ферзь помолчал, словно размышляя стоит ли говорить. – Думаю, Моор это уже понял. На вас у него будет много заказов, не сомневайтесь.

– О как! – ошеломлённая Маргарита не знала, что ещё сказать.

– Простите, если напугал, – опять помолчав, сказал Ферзь. – Но лучше вам быть начеку. И не совершать глупостей, подобно вчерашней.

Он вышел, прикрыв дверь, за которой тут же раздались взволнованные голоса девушек. Кажется, ему удалось напугать их. И хорошо, может, впредь будут осторожнее.

Ферзь возвращался переходами в офицерское крыло, когда на лестнице Северной башни встретил поднимавшегося бегом с царской печатью и кипой бумаг под мышкой Коломну. Дьяк запыхался и выглядел озабоченно.

– Не нашли ещё? – спросил он, остановившись.

– Нет, – Ферзь качнул головой. – Я разослал всех, кого мог, но пока глухо.

– Беда! – помрачнел Коломна, поправляя сползавшие из-под руки бумаги. – А он не мог из города уйти?

Ферзь подумал.

– Про любого другого – не волшебника – я бы сказал, нет. Но это же Алабуга. Он же каждую щель знает в городе лучше, чем крыса. Он и здесь найдёт, где залечь.

– Найди его, Ферзь! – дьяк казался озабоченней, чем всегда, хотя казалось, что дальше некуда – Найди как можно быстрее. Алабуга для нас сейчас опаснее и Моора, и Елены, и даже Кощея.

Это Ферзь понимал и сам. Единственный, помимо Моора, ушедший из Зеркал и до сих пор не пойманный. Без Лонгира, без волшебства. На одном опыте и зверином чутье старого воина. Он, конечно, захочет расквитаться за то, что с ним сделали. Если они его не поймают раньше.

Спускаясь к выходу, Ферзь всё думал, почему не рассказал девушкам об этом беглеце? Почему рассказал о колдуне, но не о бывшем начальнике дворцовой стражи? Не потому ли, что имел негласное указание Марьи, подтверждённое прямым приказом Коломны – Алабугу живым не брать? И был твёрдо намерен исполнить этот приказ. О таком девушкам лучше не знать.

Глава 4. Соглашение

В окна Янтарного зала летел снег. Он пошёл час назад, и с такой силой, что за снежной пеленой города почти не было видно. Всё было накрыто белым – крыши домов, башни, стены, мосты, лёд на реке, люди, лошади, и даже птицы летали под снежными хлопьями, порой не успевая стряхнуть их.

В прошлый раз, думала Марья, шёл дождь. Такой же сильный и неустанный, как этот снег. Хорошо, что так удачно совпало.

Народ увидит в этом добрый знак. Встала царица – и пошёл снег, и накрыл наконец обледенелые поля, и не стоит его – народ – в этом разубеждать. Но ей стоит сохранять хладнокровие. Сейчас всё по-другому. Сейчас даже Совет другой.

Место Салтана занял Иван. Салтан остался в плену Соловья в Скальном Грае, сегодня он был ей не нужен. Не было Назара с Нилом, зато присутствовали Соловей с Ольгой, уже успевшей потискать и расцеловать сонного Олега. Соловей сидел в кресле, закинув ногу на ногу, и улыбался нахальной улыбкой, старательно пряча за ней смущение. Он словно до сих пор не мог поверить, что его, разбойника и отщепенца, пустили в высший круг царей и волшебников.

Молодого кагана Марья на сегодняшнее совещание не позвала, ограничившись Велизарием и Сирин. Как и Салтан, Аддон ей сейчас был не нужен. Она уже приняла решение, и нужно было лишь убедить тех, кто непосредственно участвовал в деле.

Не позвала Марья на этот раз и Ферзя с Игнатом. Оба были заняты поисками Алабуги, и в их присутствии не было никакой необходимости. А вот без Коломны Марья не могла, и дьяк сидел рядом с ней, по правую руку, как и в прошлый раз.

Слева сел Иван. Он только что прибыл, он не успел даже побриться и толком поговорить с ней. Он лишь сменил полевую форму на парадную и сидел сейчас, то и дело бросая неприязненные взгляды на Соловья. Сойку Иван отправил в Порхов, в компанию к Кудеяру, и считал, что с Соловьём надо было поступить так же. Марья ещё не успела рассказать ему о своих договорённостях с Соловьём, и Иван просто не понимал, зачем он ей нужен здесь. Для чего вообще этот Совет? Ведь Книга у них, они побеждают. Надо развивать успех, а не терять время в пустых совещаниях.

Пора было объяснить. Марья надела своё любимое тёмно-синее платье и золотую диадему. Сегодня она была намерена подчеркнуть своё царское звание, сегодня она здесь главная, и это должны понять и почувствовать все. Даже старый и мудрый Велизарий, удручённый гибелью школы, даже Мороз, до сих пор кипевший от бешенства за украденный перстень.

Марья положила руки на подлокотники, выпрямилась, обвела собравшихся взглядом, задержавшись на старом учителе.

– Велизарий! – начала она. – В прошлый раз, когда мы собирались здесь, ты предложил справиться с Кощеем, переманив Елену на нашу сторону. Это был перспективный план. Но пора признать – он не сработал.

Велизарий молча смотрел на неё, спрятав руки в широкие рукава тёплого, с меховой оторочкой халата. Он не отрицал и не соглашался, он ждал продолжения.

А вот Сирин предсказуемо молчать не стала.

– Она отказалась от сделки, – её высокий голос резал слух, и Марья с трудом удержалась, чтобы не поморщиться. – Тем хуже для неё. Мы отлично держимся, и Книга теперь у нас. Елене нечем нас больше шантажировать. А вот мы теперь можем её атаковать.

– Не можем! – отрезала Марья. – Охотиться сейчас на Елену и её тварей – бессмысленная затея. Это война с новыми жертвами и непредсказуемым исходом. Елена ещё не включалась по-настоящему, поэтому нам и кажется, что мы держимся. Пора заканчивать с этим.

– То есть?! – грозно нахмурился Мороз, уперев кулаки в колени и подавшись вперёд. – Ты что, хочешь сдаться?

– Да! – отчётливо произнесла Марья. – Мы снимем Запрет. Я уже сообщила Елене, что мы согласны на их условия.

Ошеломлённое молчание простояло в зале секунд десять. Марья с трудом сдержала ухмылку.

– Нет! – твёрдо сказал Мороз.

– Да, Мороз, да, – убийственно непререкаемым тоном ответила Марья. – Мы сделаем это.

– Нет! – от громовых раскатов голоса Мороза заколыхались язычки пламени на свечах. – Мы никогда этого не сделаем! Ты, как хочешь, Марья, но я не стану. А без меня ты не сможешь.

Велизарий издал короткий тихий смешок. Все повернулись к нему.

– Мне кажется, ты не дослушал, Мороз, – тихо, едва шевеля губами, сказал Велизарий. – Не шуми так, дай Марья договорит. Ты ведь не всё сказала?

Марья бегло улыбнулась старику.

– Нет, не всё, – Марья сжала ладонями подлокотники. – Мы снимем Запрет с Кощея. Но не чтобы впустить обратно. А чтобы убить.

Ольга поперхнулась, то ли кашлянув, то ли вскрикнув. Соловей снял ногу с колена, подался вперёд, потрясённо уставившись на неё.

Пока все пытались переварить и осознать, Марья спокойно продолжила:

– Мы знаем, как магия привязана к колдуну – не так ли, Велизарий? Убьём Кощея, и все его твари утратят данную им колдовскую мощь. И мы с ними справимся, даже не трогая Елену.

– Он – бессмертный! – Соловей смотрел на неё, всё ещё не веря, что она всерьёз. – Его не убить!

– Нет, – Марья покачала головой. – Его не пробовали убивать.

– Пробовали!

– Нет! – Марья опять качнула головой. – На него покушались обычным оружием. Но никто не пробовал убить его магией. А мы попробуем.

– Да он сильнее нас всех тут, вместе взятых! – воскликнул Соловей, оглянувшись на Мороза с Велизарием и словно приглашая их в свидетели перед Марьей. – Даже если мы все соберёмся, он же не сдастся. Он же сопротивляться будет.

– Он появится без Лонгира. У него не будет ни сил, ни времени. Мы справимся.

– Это безумие, – пробормотала Сирин. – Безумие, Марья! Как ты его хочешь убить? Каким заклятием?

– Его же собственным – заклятием огня. Мы превратим его в горсть пепла на месте.

Ольга опять поперхнулась. Соловей отвалился к спинке кресла, ошеломлённо качая головой и не спуская глаз с Марьи.

– Да нам не хватит мощности наших камней! – воскликнула Сирин. – Даже если все мы тут будем участвовать, нам не хватит сил на такое заклятие. Он же бессмертен, его и колдовством не убить просто так.

Марья молча смотрела на Сирин, давая возможность другим осознать сказанное. Сама она всё поняла сразу.

– Что ж, тогда мы попросим у Хранителей Большой Лонгир, – спокойно сказала она, переводя взгляд на Велизария. – Этим мы его уничтожим точно.

– Большой Лонгир не может быть вывезен из Малахита, – мгновенно возразила Сирин. – Это закон.

– Думаю, на этот раз можно сделать исключение, – Марья не обращала внимание на Сирин, она продолжала смотреть на Велизария. – Ты ведь можешь их попросить, Велизарий? Ради окончательного решения проблемы Кощея.

– А ты сможешь с ним справиться, Марья? – спросил Велизарий, помолчав. – Ты хорошо себе представляешь, что это такое?

– Вполне, – твёрдо ответила Марья.

– Ой, да ладно! – язвительно улыбнулась Сирин. – Ты же даже не видела его никогда. И уж тем более не работала.

– Что ж, если ты не доверяешь мне, пусть Хранители пришлют кого-нибудь из своих, – с удивляющим её саму хладнокровием произнесла Марья. – Пусть будет Муар. Или ещё кто. Мне всё равно.

Сирин открыла и закрыла рот. Остальные молчали, бросая взгляды, то на Марью, то на Сирин с Велизарием.

– Это слишком опасно, – Сирин всё же нашла в себе силы продолжить. – Большой Лонгир никогда не использовался за пределами Малахита. Тем более в таких целях. Всё может выйти из-под контроля.

– Я справлюсь, Велизарий! – Марья смотрела на старого учителя и кожей чуяла, как он уступает ей. – Ты знаешь, что я умею и на что способна. Ты знаешь, кто меня учил.

– Вот именно! – воскликнула Сирин, вскидывая руку. – Вот именно. Мы прекрасно знаем, кто тебя учил!

– И что это должно означать? – Марья взглянула на Сирин с ледяным презрением.

– А то…

– Помолчи, – негромко произнёс Велизарий. Сирин подавилась словом, сердито покосившись на учителя.

– Когда тебе нужен Большой Лонгир?

– Завтра. Я сказала Елене, что Запрет мы снимем завтра.

– Хорошо, – Велизарий тяжело поднялся; Сирин торопливо вскочила, поддерживая его за руку. – Я поговорю с Хранителями. Думаю, они согласятся.

* * *

– Я не смогу, Маш!

Ольга произнесла это, едва они остались одни. Ей хватило выдержки спокойно дойти с ней до кабинета, перенести короткое совещание на ногах, но, как только за Иваном с Коломной закрылась дверь, она повернулась к сестре и прямо призналась.

– Знаю, – кивнула Марья, садясь за стол. – Поэтому и позвала Соловья. Он заменит тебя в этот раз.

– Соловья? – смешалась Ольга. – А он что, в курсе?

– Нет ещё. Я ему пока не говорила. Но уверена, что согласится.

– Почему? – Ольга опустилась в кресло напротив.

– Потому что он тоже не хочет возвращения Кощея.

– Но он же не обязан.

– Вообще-то, обязан. Если хочет получить своё…

– Своё? – Ольга непонимающе прищурилась и тут же потрясённо взмахнула ресницами. – О нет! Только не говори мне, что согласилась выйти за него?!

– Всё не так страшно, как кажется, – Марья небрежно пожала плечами, притянув к себе кипу последних донесений с мест. – Надо же мне было вас как-то освободить. По-другому он не соглашался.

– Маша! – воскликнула Ольга, выпрямляясь. – Да как ты можешь?! Он же разбойник, конченый мерзавец! У него же девок этих, шлюх портовых, знаешь сколько было?!

– Догадываюсь, – пробормотала Марья, не отрываясь от чтения.

– Маша, я серьёзно! Он даже с детьми распускает руки.

– Чего? – Марья подняла голову, нехорошо прищурившись.

– Да, да, да! – горячилась Ольга. – Он угрожал Костику ножом. Он ломал пальцы Яне, когда пытал про Книгу.

– Яна вроде в порядке, – Марья недоумённо вскинула плечи. – И Костя не жаловался.

– Ну ещё бы, будут они жаловаться! – Ольга нервно поправила разлетевшиеся по плечам волосы. – Но было же! Почему я должна напоминать тебе, кто такой Соловей?

– Оля, я всё решила, – нетерпеливо ответила Марья, возвращаясь к донесениям. – И давай закроем тему. В конце концов, Соловей будет здесь, под моим контролем. А вы вернёте себе город. И Тёплое море станет безопаснее.

– Не могу поверить! – Ольга потрясённо качала головой. – Маша, пожалуйста, скажи мне, что это уловка. Ты же задумала чего-то, только мне не говоришь, да?

– Оля, давай не сейчас, ладно? Нам завтра предстоит такое, что вот только про Соловья мне и не хватает!

Ольга гневно выдохнула и резко встала, с шумом оттолкнув кресло. Сестра готова отдаться этому мерзавцу, только лишь чтобы он освободил Скальный Грай. Как же так? Неужели нет другого выхода?!

Она вдруг вспомнила.

– А как Соловей заменит меня? – она с вызовом наклонилась, опершись ладонями о стол. – Запрет же могут снять лишь те, кто ставил. Это же условие твоего заклятия.

– Оля, не забивай себе голову. Участвовать ты в этом не хочешь – ну и не лезь тогда.

– Зачем же я тебе здесь?

Марья так выразительно посмотрела на сестру, что та покраснела.

– Ладно, – Ольга возмущённо оттолкнулась от стола. – Не хочешь говорить – не надо. Я сама поговорю с ним.

– На здоровье, – пробормотала Марья, снова утыкаясь в бумаги.

Демонстративно пристукивая каблуками, Ольга дошла до двери и остановилась, взявшись за ручку. Она помедлила, повернулась к сестре.

– Маша! – Ольга подождала, пока она поднимет голову. – Ты действительно сделаешь это? Ты убьёшь его?

Царица молча, не мигая, смотрела на сестру.

– Он же наш брат! – прошептала Ольга. – Неужели по-другому никак?

На гладком лице Марьи не дрогнули даже ресницы. Она смотрела на Ольгу, не двигаясь, не говоря ни слова, и этого было вполне достаточно.

Ольга вздрогнула от стука в дверь. Она открыла – на пороге стоял Велизарий с Окоёмом. Он брал его для переговоров с Малахитом.

– Можно? – вежливо улыбнулся старый учитель.

Ольга оглянулась на Марью. Та кивнула, приглашающе махнула рукой.

– Заходи, заходи, Велизарий.

Ольга посторонилась, пропуская старика, и вышла, прикрыв дверь. Ей не хотелось слышать, что будет дальше. Сейчас они будут обсуждать детали убийства Кощея, для неё это было слишком. Она не стала возражать Марье, когда та бросила брата в Зеркала. Она согласилась принять участие в его изгнании. Но в его убийстве она участвовать не станет.

Она готова смириться с этим ради возвращения мальчика. Если бы не это, она бы разубедила сестру. Что бы ни натворил Кощей, что бы он ни заслужил, братоубийство – это край. Нельзя после такого остаться нормальным человеком и жить, как прежде. Она даже не представляла, как это сможет сделать Марья.

– Только ради мальчика! – бормотала Ольга, стремительно шагая по тёмным залам и коридорам Мариинского дворца. – Только ради Костика. Иначе ему не вернуться домой.

С этим она уже ничего не может сделать. Марья здесь уже всё решила, и остальные с ней согласились. Но кое-что ей по силам, и она не успокоится, пока не исправит свою ошибку. Которую совсем не обязана исправлять сестра.

* * *

Она нашла Соловья в Тронном зале. Он был с бокалом вина и сидел на подлокотнике массивного резного трона, обитого красным бархатом и украшенного позолотой. Пока стремительно шагала к нему, успела заметить странную, блуждающую улыбку, в которой непонятно было чего больше – торжества или отчаяния.

Она не стала разбираться. Соловей едва успел встать, когда она подлетела к нему и толкнула обеими руками в грудь.

– Добился своего, подонок! – прошипела Ольга, наставив палец ему в лицо. – И на троне Марьи посидел, и на кровати хочешь полежать. Хоть капля совести в тебе осталась?!

– Эй, это она предложила! – возмутился Соловей. – И чтоб ты знала – на трон её я никогда не посягал.

– Предложила? – Ольга окончательно вышла из себя. – Предложила?! Да ты её принудил!

– Чушь! – отрезал Соловей. – Ни к чему я её не принуждал.

– Да ну?! – она оскорбительно рассмеялась ему в лицо. – А к чему тогда вся эта история с захватом? Ты же шантажировал Марью нами и Скальным Граем, ты сам говорил. Знал, что она пойдёт на уступки.

– Враньё! – запальчиво возразил Соловей. – Город мне был нужен самому, а вас я держал только как страховку. Сама подумай: если бы я чего хотел, сразу же бы предложил Марье обмен. Но я же не стал! – Соловей выразительно развёл руки.

– А тебе и не надо было ничего предлагать, ты знал, что она сама согласится. Рано или поздно.

– Даже если и так, это не принуждение. Я ничем ей не угрожал в случае отказа.

– Да, только захватил её сестру с племянниками. Как будто она могла не обращать на это внимания?!

– Мы могли поторговаться, – Соловей пожал плечами, хлебнул из бокала. – Я бы мог отпустить вас, если бы вы оставили за мной Скальный Грай. Подписали официальный отказ, и всё такое…

– Брось, Соловей! – Ольга презрительно улыбнулась. – Ну хоть меня-то ты не дури. Тебе не Скальный Грай нужен, тебе она нужна.

– А хоть бы и так! – спокойно сказал Соловей. – Что ж мне теперь, отказываться?

– Да! – воскликнула Ольга. – Откажись! Ты знаешь, что она тебя не любит.

– Ну нет! – Соловей покачал головой и допил вино. – Извини, княгиня. Я слишком долго к этому шёл.

– Тебе самому-то не мерзостно? Брать её силой?!

– Эй! – разозлился Соловей, в свою очередь наставляя на неё палец. – Я никогда никого не насиловал, не предъявляй мне ещё и это.

– Так ведь сейчас это и случится. Она ляжет с тобой не потому, что хочет, а потому, что вынуждена.

– Оленька! – Соловей невесело рассмеялся. – Если Марья чего-то действительно не хочет, она найдёт способ этого не делать. Уж поверь мне.

– Откажись сам, Соловей! – попросила Ольга. – Если Марья дала тебе слово, если вы уже договорились, она не сможет отказаться. Она держит своё слово. Для неё это важно.

– Важнее, чем честь? – прищурился Соловей.

– Для неё это и есть честь. Она царица.

Соловей опять рассмеялся.

– Чего смешного? – рассердилась Ольга.

– Да всё! – Соловей вытер заслезившиеся от смеха глаза, повёл рукой с бокалом. – Всё вот это. Ты так трясёшься над честью Марьи, что совсем ополоумела. А ты вроде Троекурова, какие-то мозги тоже должны иметься. Неужто ты так плохо знаешь свою сестру? Ну, подумай сама, ну неужели я бы стоял здесь, если бы она не хотела этого?!

Ольга смутилась. Может, она и впрямь чего-то не понимает. Ну не может же Марья просто так отдаться этому разбойнику. Даже ради них. Должно быть тут что-то ещё.

– И потом, – Соловей перешёл на нравоучительный тон, – с чего ты взяла, что всё уж прям так ужасно? Может, мы поладим? Может, ей надоело быть вдовой? Десять лет – долгий срок, любая устанет ждать. Вот и вспомнила старого друга.

– Тебя? – саркастически усмехнулась Ольга.

– А зачем же я ей здесь? – Соловей повертел головой, ища, куда бы поставить бокал.

– Я скажу тебе, зачем ты ей здесь, – Ольга не смогла скрыть злорадство. – Чтобы убить своего старого друга. Ты завтра заменишь меня у Истока.

– Чего?! – Соловей ошеломлённо уставился на неё.

– Так она тебе ещё не сказала? – Ольга перешла на нарочито-издевательский тон, стремясь уязвить его как можно больнее. – Привыкай. Не ты её будешь использовать, а она тебя. Убить брата, чтобы получить сестру, – как тебе плата? Ничего?! Наслаждайся.

Ольга бросила последний мстительно-злорадный взгляд на побледневшего Соловья и резко развернулась, взмахнув подолом. Даже если она и не отговорит его, думала Ольга, удовольствие она ему изрядно попортит. Пусть с самого начала представляет себе, что это такое – жить с Марьей.

* * *

О том, что Иван во дворце, Лика узнала от Снегурочки. Был уже вечер, и Снежка забежала к ней в комнаты перед ужином, после очередного скандала с дедом.

Мороз запрещал ей видеться с Ликой и Маргаритой после вчерашнего, но своенравная Снежка ругалась с дедом чуть не до слёз и всё равно убегала к подружкам. Запереть её насильно у Мороза не поднималась рука, и он отстал, пригрозив, что гостевание заканчивается, и велев собирать вещички. Напоследок, так и быть, он разрешает ей потрепаться с этими безмозглыми оторвами.

«Безмозглых оторв» Снежка опустила, но и прочего Лике с Маргаритой оказалось достаточно.

– Завтра?! – поразилась Маргарита. – То есть завтра вы уезжаете?

– Ну, я так поняла, – Снежка грустно пожала плечами. – Он сказал, что завтра мы тут последний день и… Девочки, как же не хочется расставаться! Так не хочется уезжать отсюда!

Она, чуть не плача, притянула к себе за шеи Лику с Маргаритой и осыпала их обеих торопливыми горячими поцелуями.

– Подожди, Снежка! – Маргарита нетерпеливо вырвалась. – А чего это он вдруг свалить решил? У нас что тут, случилось чего? Или намечается?

– Ну, завтра будет чего-то, да, – бесхитростно поведала Снежка. – Дед бухтел, что ему бы отдохнуть перед завтрашним делом, успокоиться, а я ему нервы делаю и из себя вывожу.

Маргарита в предвкушении переглянулась с Ликой.

– Думаешь, о чём и я?

– Что что-то намечается? Понятно дело, раз Марья встала. Но что?

– Может, спросить у кого? – предложила Снежка.

– Да кто ж нам скажет?! – горько пожаловалась Маргарита. – Ферзя во дворце нет, а к Коломне ходить без толку.

– А Иван?

– Какой Иван? – до Маргариты с Ликой не сразу дошло.

– Ну какой? – Снежка недоумевающе посмотрела на подружек. – Царевич же…

– Так он здесь?! – воскликнула Лика, встряхивая Снежку за плечи. – Что ж ты молчала-то?

– Да я… я не знаю… – у Снежки голова болталась от тряски Лики. – Я думала, ты знаешь уже. Дед говорил…

– Откуда?! – Лика перебила Снегурочку, отпустив её. – Нам же не говорят ничего!

Она бросилась к двери, схватилась за ручку и замерла.

– Что? – сразу спросила Маргарита.

Лика повернулась, мучительно нахмурившись и кусая губы.

– А почему он не зашёл?

– Может, только прибыл? – предположила Маргарита.

– Нет, – возразила Снежка. – Дед сказал, что он был на Совете.

– Во сколько?

– В три.

Лика с Маргаритой синхронно взглянули на настенные часы. Было без четверти семь. У Лики опустились руки.

– Слушай, – Маргарита подошла к ней. – Ну чего ты так сразу-то скисла? Ну, может, занят чем, в порядок себя приводит. Тут такое творится, понятно, что не до тебя ему сейчас.

Лика покачала головой. Она не знала, что сказать. Она даже не знала, что думать.

– Да ты-то чего стоишь? – рассердилась Маргарита. – Иди ты к нему!

– Я… я боюсь! – прошептала Лика, терзая в руках платок. – Я не знаю, что ему сказать.

– Скажи всё, как есть, – посоветовала Маргарита. – Что тебя посватали за этого пидора, что тебе всё это на фиг не уперлось и он должен защитить тебя.

– Почему?

– Что – почему?

– Почему он должен защитить меня?

– Твоя ж маракуйя ж! – Маргарита вперилась в Лику. – А ты не догадываешься?

Лика подняла на неё обрезанный взгляд.

– Да ёп… твою!.. – Маргарита хлопнула себя по бёдрам. – Снежка, ты тут погоди, мы щас. Надо вразумить кой-кого. А ты – пошли!

Она схватила слабо упиравшуюся Лику за руку и выволокла в коридор.

– Куда ты меня тащишь? – Лика пыталась вырвать руку, но Маргарита держала крепко. Она быстро шагала, ведя за собой Лику, и бормотала вроде бы себе под нос, но так, чтобы было слышно.

– Удивительные люди, ёп… просто удивительные! Мало нам своих страданий, так мы и других обожаем помучить. Ну всё уже, поняла уже всё, призналась, согласилась. Скажи уже вслух наконец! Нет, никак!

– Марго… – Лика попыталась остановить подругу, но это оказалось не так-то просто.

– Её силком выдают замуж, её может спасти тот, кто её любит, а она хлопает глазками и типа не при делах, – Маргарита пыхтела, поднимаясь по крутой башенной лестнице и рывками подтягивая за собой Лику. – Бесит уже, ёп… реально бесит. Мало проплакала тогда, на балконе, мало клялась да обещала?! Опять заднюю врубила?! Щас я те устрою, подруга!

– Погоди, Марго! – Лика испуганно таращилась на не на шутку разозлённую Маргариту. Откуда ей известно про ту ночь на балконе? Она ей ничего не говорила. Никому и ничего! – Подожди, постой!

– Не хочешь говорить ему, значит, я скажу, – пообещала Маргарита, продолжая тащить за собой Лику и не обращая никакого внимания на её протесты. – Дело нехитрое, бл… всего три слова. Я, бл… тебя люблю. Вот только ни ты, ни он никак не можете выговорить. Ну, ты-то ладно, ты по жизни ссыкухадрисливая! Но он-то, он-то чего?!

– Стой! – Лика наконец вырвала руку, прижала ладони к пылающим щекам. – Я не пойду.

Они стояли перед дверями покоев царевича.

– Пойдёшь, как миленькая! – Маргарита открыла дверь и снова попыталась схватить Лику, но та отшатнулась, спрятав руки за спину. – Слушай, ну чего ты трусишь? Ты же весь месяц ждала его! Он приехал, а ты в прятки. Чё за дела?!

– А вдруг он не хочет меня видеть?

– Так и он так же думает. Каждый ждёт, кто сделает первый шаг. Хотите, это буду я?

– Марго, не надо, ну пожалуйста! – Лика умоляюще сложила ладони. – А вдруг всё испортишь? Оставь всё как есть. Я сама с ним потом поговорю. Честно, обещаю!

– Иван! – заорала Маргарита во всю глотку. – Тут тебя дожидается кое-кто…

Лика испуганно зажала рот Маргарите.

– Ты с ума сошла?..

В противоположной стене комнаты открылась дверь. Маргарита с удивлением увидела Коломну. Вот уж кого она не ожидала здесь встретить.

Коломна, напротив, ничуть не удивился.

– Опять?! – вздохнул он с обречённым выражением, закатив глаза к потолку. – Да что ж вам на месте-то не сидится?!

– А ты чего тут делаешь? – не слишком учтиво поинтересовалась Маргарита, не глядя, хватая Лику за руку и вволакивая за собой в гостиную царевича.

– Работаю, вообще-то, – сердито ответил дьяк.

– Иван здесь? – Маргарита пыталась заглянуть в дверной проём.

– Царевич занят, – Коломна встал перед Маргаритой, выставив перед ней одну руку и придерживая дверь другой.

– Для тебя свободен, а для Лики занят?! – возмутилась Маргарита. – Пусти, Коломна!

Она толкнула дверь, оттесняя Коломну плечом. Дьяк нехотя посторонился, пропуская девушек в комнату, напоминавшую что-то среднее между гардеробной и оружейной. На стенах висели сабли с кинжалами, лук и стрелы соседствовали с новейшими аркебузами. В открытых шкафах виднелись рубашки, халаты, плащи, выходное и обиходное платье.

Иван сидел в низком деревянном кресле с откинутой спинкой перед большим зеркалом в бронзовой оправе, а Сидор, только что намылив ему подбородок и щёки, брил, вытянув от усердия губы. Он сразу же увидел их в зеркале, но не шевельнулся, дождавшись, пока Сидор проведёт лезвием от горла к подбородку и стряхнет пену.

– Чем обязан? – сухо спросил Иван.

Вопрос, как поняла Маргарита, адресовался ей. Она вытянула Лику из-за спины и дёрнула за руку, поставив рядом с собой.

– Есть дело, – смело заявила Маргарита, глядя через зеркало в холодные недоброжелательные глаза царевича.

– Которое вполне может и подождать, – встрял дьяк. – У нас сейчас более важные дела, чем ваши девчоночьи мелочи.

– И вовсе это не мелочи, – Маргарита смерила дьяка презрительным взглядом и снова повернулась к зеркалу. – Ты знаешь, Иван, что пока тебя не было, Лику тут замуж выдали?

Лика тихонько охнула, с упрёком посмотрев на Маргариту. Иван сузил глаза, дождался, пока Сидор опять проведёт лезвием, и только после этого повернулся к ним.

– Что?!

– Ну, формально ещё нет, они ещё не муж и жена, – «поправилась» Маргарита. – Но её заставляют носить вот это, – она залезла в карман джинсов, вытащила кольцо, подаренное Лике каганом. – Так что это, по сути, обручение. И Коломна уже обо всём договорился. После войны Лика должна выйти за Аддона Халдонского. Чего будешь делать с этим?

Иван перевёл взгляд с кольца на побледневшую испуганную Лику. Потом посмотрел на дьяка.

– Коломна?! – предельно выразительным тоном произнёс он.

Дьяк скривился. Маргарита прекрасно знала это выражение; она точно так же кривилась, когда на экзамене вытаскивала не тот билет.

– Договорённость предварительная, – пояснил Коломна, вздохнув. – Они поставили это условием продолжения союза. Ты был на Гребне, Марья в бреду, мы теряли союзников одного за другим – что мне ещё оставалось делать?! Я дал согласие. Предварительное. Оно ни к чему не обязывает. Как только царица скажет «нет», тема будет закрыта.

Иван продолжал сверлить дьяка взглядом.

– Ты заставил Лику сказать «да»?

– Предварительно. До окончательного решения царицы.

– Судя по тому, как они это восприняли, для них дело уже решено, – встряла Маргарита. – Он всё время околачивается рядом с ней, этот хрен халдонский, – Маргарита потрепала Лику по плечу. – Видимо, уже считает её своей невестой, если не женой. Можешь себе представить, каково ей было всё это время?!

Иван повернулся к Лике. Она, напротив, отвернулась. У неё на глазах выступили слёзы, она торопливо промокнула их изорванным в клочья платочком.

– Нам нужно было сохранить Велизария в Волхове, – оправдывался Коломна. – Я настоятельно рекомендую не торопиться с официальным отказом. Подождите пару дней, хотя бы до завтрашнего дела…

– Пошёл вон! – процедил царевич, вставая. Левая половина лица его была чисто выбрита, правая оставалась в засыхающем на щетине мыле.

Дьяк не стал спорить. Он посмотрел на Маргариту ничего хорошего не предвещающим взглядом и вышел из комнаты.

Маргарита ухмыльнулась. Половина дела была сделана, а угрожающие взгляды дьяка она вообще не воспринимала всерьёз. Она подождала, пока он выйдет из комнаты, и снова повернулась к царевичу.

– Ну и чтобы два раза не вставать, скажу, чего мы на самом деле припёрлись сюда…

– Марго! – прошептала отчаянно Лика, дёрнув её за руку. – Не надо!

– Мы, на самом деле, весь месяц тосковали и плакали по своему ненаглядному царевичу, – Маргарита говорила о Лике, как матери о своих маленьких детях. – Мы всё осознали, поняли и догадались наконец, что братец он нам весьма условный. Короче, мы, то есть она, тебя любит. По-настоящему, не по-сестрински. И только боялась признаться тебе. Да и себе тоже. Ф-фух, сказала! Ну вроде всё теперь.

Наступившую тишину прервал негромкий плеск и звон. Сидор уронил бритву в серебряную полоскательницу. Маргарита замерла, ожидая, что будет дальше. На какой-то момент она испугалась, что опять всё испортила, не послушав Лику.

Иван молчал. Он смотрел на Лику, но она старательно отворачивалась.

Иван сделал к ней шаг и взял за руки. Только тогда она посмотрела на него глазами полными слёз, растерянности и несмелой надежды.

«Ну же, ну же! Ну, давайте же! – понукала их Маргарита про себя, нетерпеливо сжимая кулаки. – Зря я, что ли, старалась?!»

– Это правда? – хрипловато спросил Иван.

– Да ёп твою за ногу! – воскликнула Маргарита, всплеснув руками. – Да поцелуй ты её уже, что ли! Она же сама никогда не решится!

Иван сглотнул. Он приобнял Лику за плечи, наклонился к её лицу и глухо бросил:

– Брысь отсюда!

Маргарита с Сидором резво переместились в соседнюю комнату. Сидор тихо прикрыл дверь, а Маргарита, ликуя, выскочила в коридор.

– Трам-пам-пам, трам-пам-пам! – напевала она, вприпрыжку несясь обратно. Хоть какое-то доброе дело сделала, не одни косяки она оставит после себя в этом мире. Что там Коломна говорил про завтрашнее дело? Может быть, Обмен?

Маргарита завернула за угол и столкнулась нос к носу с Коломной. От неожиданности она даже вскрикнула и отпрянула от хищно наклонившегося к ней дьяка.

– Довольна?! – прошипел он, цепко схватив её за руку костистыми пальцами. – Ты хоть понимаешь, чего натворила, дура стоеросовая?!

– Ещё как понимаю! – высокомерно возразила Маргарита, выдирая руку из цепких пальцев дьяка. – Свожу двух влюблённых, которые очковали признаться сами.

– Сводишь?! Да ни хрена ты не сводишь, дура, ты их разводишь!

– То есть как? – растерялась Маргарита. Дьяк был разозлён, но не похоже, чтобы врал. Да и зачем ему?

– А вот так, – Коломна схватил её за локоть, прижал спиной к стене, торопливо оглядевшись и убедившись, что они в коридоре одни. – Марья теперь точно даст согласие на брак и отправит царевну в Халдон, с глаз подальше. Вот чего ты добилась, дура, а не воссоединения любящих сердец или чего-то там.

– Нет… Иван же…

– Иван – царевич, а Марья – царица. Кто принимает решение, ась?

– Но зачем ей?..

– Слушай, бестолочь, – вздохнул Коломна, кажется даже успокоившись при виде непроходимой и безнадёжной тупизны. – Я бы тебе рассказал про семейные отношения, но это как бы не наше собачье дело, а потому давай по порядку Во-первых, Марье не с руки ссориться с Велизарием и Халдоном, а это случится, если помолвка будет расторгнута. Во-вторых, Лике с Иваном просто нельзя жениться.

– Почему?

– Они брат и сестра.

– Нет.

– Да. По закону, по бумагам они брат и сестра. По закону Лика признана дочерью царя Василия, а значит, сестрой царевича Ивана. Она царевна Волховская, такая же законная представительница рода, как и он. А по Соборному Уложению двадцать пятого года браки между братом и сестрой запрещены.

– Но они же не родные! – воскликнула Маргарита.

– Да, но в законе-то этого не прописано.

– А если поправить?

– Надо собирать Поместный Собор. А ради Лики Марья этого делать не станет.

– Почему?

– Да что ты заладила: «почему» да «почему»?! – вышел из себя Коломна. – Ну не любит её царица – мало тебе этого?!

– Да что она ей сделала?

Коломна протяжно и обречённо выдохнул, покрутив головой.

– Чтоб тебя, Кошкина! Ну попробуй подумать хоть раз, для разнообразия. Что тебе всё разжуй да в рот положи. Марья, – медленно и значительно произнёс Коломна, вскинув брови. – Иван. Лика. Кто здесь лишний? По мнению… – дьяк поднял палец, потыкав в потолок.

Маргарита растерянно смотрела на него. Не то чтобы она не подозревала чего-то подобного, но чтобы так всё далеко зашло?! Не на полном же серьёзе он всё это?!

Дьяк, однако, говорил и выглядел вполне серьёзно.

– Иван не позволит! – выдавила Маргарита первое, что пришло в голову.

– Конечно, – кивнул дьяк. – Конечно, он будет спорить, ругаться, устроит бунт, поднимет войска. И мы на ровном месте получим новую войну, не закончив со старой. Ты этого добивалась? Поздравляю, у тебя получилось.

Маргарита пришла в отчаяние. Да что ж такое?! Неужели она опять всё испортила? Опять хотела, как лучше, опять не послушала Лику, и вот результат. Прожжённый дворцовый интриган видел и понимал всё, несомненно, лучше неё.

Она стукнула кулаком по стене, стараясь побольнее, взглянула смятенно.

– Что же делать?

– Помаленьку тут надо заходить в тему. Потихоньку. А не так, как ты. Сначала бы царицу обработать, законы поправить. А потом уж голубков наших сводить, раз уж не могут друг без друга.

– Да, но теперь…

– Беги давай обратно и вытаскивай подружку. Скажи, что передумала, что и пяти минут без неё не можешь. Что Иван ей не пара, да без разницы что – просто вытащи.

– Да они уже там…

– Что?

Маргарита отчаянно посмотрела на дьяка. Как бы ему сказать, чтоб понял без слов?

– Одни.

Дьяк плюнул в досаде.

– Ох ты ж, навязалась на нашу голову, Кошкина! – он развернулся, разоряясь на ходу. – За какие грехи ты нам послана?! Ни мальчишка, ни тот парень не доставили бы столько…

Маргарита слушала удалявшийся голос дьяка, и в глазах у неё закипали слёзы. Да уж, не поспоришь. И с Костей, и с Никитой тут явно было бы меньше проблем, чем с ней. И что её вечно тянет, куда не просят? Делала бы всё по правилам, по инструкции и всё было бы зашибись. Как у Никиты, например. Добился же он своего… с этой… как её…

* * *

Впервые в жизни Никита не знал, что делать. Что ещё хуже – он не знал, чего хочет. Он оказался в абсолютно незнакомой ситуации, и это пугало его больше всего остального.

Раньше в его жизни всё было просто. Он не ставил перед собой недостижимые цели. В каждый конкретный момент он знал, чего хочет, и не мучился сложным выбором.

Ещё в седьмом классе он решил, что хочет быть следователем, и пока одноклассники метались, не зная, что предпочесть, спокойно готовился к поступлению в академию МВД. Родители отговаривали, но он всё равно пошёл. Ему нравился розыск, и он был уверен, что это его дело.

Когда он решил жить отдельно, точно так же спокойно поставил родителей перед фактом и съехал на съёмную квартиру. Деньги зарабатывал, тренируя детей в местной конноспортивной школе, в которую сам ходил несколько лет.

Если ему нравилась девушка, он подходил и знакомился. Если были перспективы – ухаживал, если нет – отставал. К отношениям относился спокойно и деловито, как и почти ко всему в жизни, здраво оценивая и свой уровень, и свои возможности и не пытаясь прыгнуть выше головы.

Друзья и ровесники удивлялись его спокойствию и рассудительности. Они страдали от несовершенства мира, от несправедливости своего места в нём. Никита же был уверен, что в мире всё так, как должно быть. Есть то, что есть, и с этим надо работать. Не нравится – меняй. Или меняй своё отношение. Мир не подстроится под твоё представление о нём. А если ты не подстроишься, всю жизнь проведёшь несчастным. Или сойдёшь с ума.

И вот он попал в ситуацию, которую не может изменить. И не может изменить отношение к ней. И даже решить для себя, чего он хочет, тоже не может, хотя с этим-то как раз у него раньше проблем не было.

Он не знал, чего хочет, – возвращения Бессмертного или его провала. Первое отправляло мальчика домой, а это было правильно. Ради этого всё и затевалось. Скорее всего, ускорится и их с Кошкиной возвращение, и это тоже должно быть правильно. Должно ли? В этом Никита уже не был уверен.

Ладно, что там думает Маргарита, но он не хотел возвращаться. Он знал, что его ждут. Его ждёт Шмидт, друзья, родные, но он не хотел возвращаться. Не хотел расставаться с Еленой и не хотел видеть её рядом с Бессмертным.

Но он никуда не мог деть честное признание – Елена не его уровень. И просто не его. Она – женщина Бессмертного, она одержима его возвращением и готова сжечь ради этого половину мира, а если понадобится – и вторую. Она не успокоится, пока не добьётся своего и не станет счастлива, и он, Никита, никогда не станет для неё заменой Бессмертного.

Это он понимал. Раньше в таких ситуациях он спокойно признавал реальность и просто отходил. Но сейчас не мог.

Он был влюблён в Елену и ничего не мог с этим поделать. Он думал о ней всегда. Он хотел её каждое мгновение, когда видел и не видел, и знал, что не посмеет прикоснуться к ней без разрешения. Каждый день он с трепетом ждал момента, когда Елена позволит ему взять себя на руки и вынести за стены башни. Он наклонялся, брал её под колени, придерживая другой рукой за спину и иногда осмеливаясь посмотреть в насмешливые зелёные глаза.

С трудом сдерживая себя, он шагал сквозь стену и осторожно опускал её на каменные плиты площади. Искардей уже ждал хозяйку. Он угрожающе вставал на дыбы, размахивая тяжёлыми крыльями, и тут же, по знаку Елены, покорно пригибался всеми головами к земле, брал её за талию и поднимал на спину. Елена ласково и снисходительно кивала Никите, сообщала (или не сообщала), когда её ждать, поднимала Змея в небо и улетала в очередной налёт.

Никита доставал смартфон, выбирал в плейлисте Высоцкого и шёл разгуливать по бесконечным залам Башни, негромко и мрачно подпевая: «Твой мир колдунами на тысячи лет укрыт от меня и от света. И думаешь ты, что прекраснее нет, чем мир, заколдованный этот». Вечером он встречал её, опять брал на руки и заносил в Башню. Всё, что ему оставалось.

Порой он думал, дразня самого себя: что, если бы не было с ней постоянно Рогдая, Саура и прочих колдовских тварей, способных убить по одному её щелчку? Осмелился бы он на что-нибудь? Призывая остатки совести и здравого смысла, Никита старался не загадывать дальше.

Какой в этом смысл? Либо Саур, либо Рогдай всегда рядом с ней. Даже когда она улетала, оставляла с Никитой кого-нибудь из них. Не из недоверия, как она утверждала, а для защиты. И на всякий случай, добавляла с лукавой улыбкой.

На какой ещё такой случай, Никита понятия не имел, но разгуливать в сопровождении Рогдая или Саура по башне ему было неуютно. Елена не запрещала, напротив, настоятельно советовала продолжать экскурсии, но Никита быстро понял, что до самого главного под бдительными взглядами волка и ворона ему уже не добраться.

Ни Рогдай, ни Саур, ни даже Елена не закрывали ему путь в кабинет Бессмертного. Он сам не осмеливался туда заходить. Он знал, что его потянет проверить, на месте ли шкатулка, и вот тут-то его как раз и остановят, и что будет дальше, он не брался загадывать.

Нет уж, лучше не рисковать. Не давать пока повода. В башне было много чего ещё интересного, и первые дни, в сопровождении и в отсутствии Елены, Никита ходил по этажам, осматривая сокровища и лаборатории Бессмертного. Именно лаборатории – он не знал, как ещё назвать комнаты с разнообразными приборами, странными механизмами и инструментами, столами, заваленными чертежами с непонятными формулами и бесчисленными образцами опытов Бессмертного.

Было золото. Много золота. Настоящего, высокой пробы. Никита уже понял, что Бессмертный каким-то образом получал его из другого металла, скорее всего, из железа. В лаборатории, где были сложены горы золотых слитков, имелись и железные болванки.

Была комната, где под стеклянными колпаками и стеллажами безостановочно вращались разнообразные вихри – снежные, водные, песчаные, огненные. Здесь Кощей экспериментировал со стихиями, догадался Никита. И, кажется, удачно.

Была зеркальная комната, в которую Никита заходить не стал, наслушавшись рассказов Елены о природе этих зеркал. Была огромная библиотека, в которой изрядная часть книг была на непонятных Никите языках. И всё же большую часть башни занимали, как Никита их называл про себя, медицинские лаборатории.

Это были операционные со столами и кучей приборов. Были залы с жутковатыми витринами, в которых на виду хранились органы и части человеческих (и не только) тел. Были комнаты, заставленные склянками, банками и сосудами с неведомыми порошками, смесями и легко узнаваемой кровью.

Крови было много. Она хранилась в разных сосудах, подписанных загадочным шифром, и не напоминало всё это лабораторию для анализов только потому, что сосуды больше походили на флаконы дорогих духов, чем на стандартные пробирки.

В любом случае, заключил про себя Никита, осмотрев всё (или почти всё), Кощей бессмертный не потому, что где-то спрятана его мифическая смерть, а потому что каким-то образом он сломал программу старения, научив клетки организма самовоспроизводиться бесчисленное количество раз. Наверняка не без помощи этих магических камней, но всё же дело это функциональное, а значит, его можно воспроизвести.

В любых других обстоятельствах это открытие его бы изрядно взволновало и воодушевило. Отменить смерть – это не какой-то пенициллин изобрести! Но после всего, что произошло, и на фоне того, что сейчас с ним творилось, потрясён Никита оказался не слишком. Уж точно не сильнее, чем после своего выстрела в Бессмертного. Да и не до того ему было сейчас.

Вот изобрёл бы Бессмертный средство, позволяющее влюбить в себя кого угодно, бормотал Никита, был бы другой разговор. За такое и Нобелевку не жалко дать. А может, и изобрёл, угрюмо думал он, шагая по бесконечным коридорам огромной башни. Ведь влюбил же он в себя Елену Прекрасную, самую красивую женщину этого, да и всех остальных миров тоже. Ну вот как? Что она в нём нашла?!

Елене нравилось с ним играть, но в какой-то момент она, похоже, поняла, что зашла слишком далеко. Однажды вечером Никита, как обычно занеся Елену с площади в башню, не поставил её сразу на ноги, а так, на руках, и донёс до спальни. Елена мелодично ворковала ему на ухо, прося остановиться, но Никита словно оглох. Он опустил её только у двери спальни, и тогда она развернулась и залепила ему звонкую пощёчину.

– Ещё раз позволите себе такое, юноша, и я велю Рогдаю порвать вас, – предупредила она.

– Что ж вы сразу-то не велели? – хрипловато спросил Никита, приходя в себя. Рогдай шёл рядом с ним всё это время и угрожающе скалил клыки, но ничего более не делал. – Я вам нужен ещё. Без меня вы не сможете выбираться из башни.

Елена мелодично рассмеялась, от чего у Никиты враз пересохло в горле.

– Сообразительный, да? Что ж, раз вас этим уже не напугать, давайте-ка я вам кое-что покажу, – она открыла дверь, приглашающе махнула рукой. – Заходите.

Никита дёрнулся и замер в неуверенности. Он ещё ни разу не был в спальне Елены и даже в открытую дверь не видел её. А теперь она сама приглашает его?!

– Заходите, заходите, – настаивала Елена. – Вам нужно это увидеть.

Никита нерешительно шагнул в дверь. Вопреки ожиданию, спальня была оформлена не в золото, а в контрастные черно-белые тона. На чёрном отполированном блестящем полу стояла роскошная белая кровать. На белоснежном покрывале лежала засохшая алая роза. Золотым в комнате было только одно – статуя высокого красивого юноши в натуральную величину, стоящая напротив кровати.

– Подойдите сюда! – приказала Елена.

Никита послушно подошёл.

– Смотрите, – она кивнула на статую. – Видите?

Сначала Никита не понял, на что ему нужно смотреть.

Статуя как статуя, много он таких статуй видел в башне. Лишь через несколько секунд до него дошло – у этой статуи были живые глаза. Живые!

Никита почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он клацнул зубами, пытаясь сдержать невольную дрожь.

– Что это? – прошептал он.

Полные муки и отчаяния живые глаза смотрели на него из золотых неподвижных век.

– Это принц Ириней из Вестлана, – спокойно сказала Елена, погладив статую по плечу. Она облокотилась о неё и повернулась к Никите.

– Принц?! Он что… То есть он живой?

– В каком-то смысле. Мозг и глаза у него живые, он всё видит и всё понимает. Вот только сделать ничего не может. Потому что, – Елена демонстративно провела рукой перед статуей сверху вниз, – сами видите. Всё остальное в нём – чистое золото!

– Но зачем?! – Никита запустил руку в волосы, пытаясь осознать.

– Видите ли, юноша, – небрежно начала Елена, словно рассказывая о прогулке за город. – Мне не было и шестнадцати, когда за мной уже выстраивалась целая очередь из женихов. Некоторые оказались чересчур настырными и решили не отступать, даже когда я ушла с Кощеем.

– Вот этот вот молодой принц, – Елена погладила пальцем по золотой щеке, а Никита вздрогнул, как будто она коснулась его, – даже собрал целый отряд и отправился выручать меня. Удивительно, но он добрался до Золотого Города и до этой башни.

– Сначала я хотела его просто прогнать. Вышла показать, что со мной всё в порядке, просила убраться, пока не поздно. Пока не разозлился Кощей. Он ничего не хотел слушать. Он сначала умолял меня, потом требовал, грозил. Потом просто схватил и стал затаскивать на лошадь. Порвал рубашку, чуть не вывихнул руки. Он думал, меня околдовали, опоили, одурманили. Он никак не мог поверить, что я сама ушла жить с Кощеем. С этим колдуном, с этим злодеем и врагом всего остального мира. Как я могла?!

Никита не мог осуждать принца. Он сам задавал себе те же вопросы, сам долго не мог поверить. Но, в отличие от Иринея, кажется, кое-что понял.

– И что дальше? – хрипло спросил он, прекрасно зная ответ.

– А дальше – вот! – Елена опять провела рукой сверху вниз. – Я закричала, вышел Кощей. Ириней валялся в ногах, плакал, твердил, что ему ничего не надо, только смотреть на меня всю жизнь. Я попросила Кощея исполнить его просьбу.

– И он… – Никита опять запустил руку в волосы, не в силах поверить. – И он смотрел, как вы каждую ночь… здесь…

Он оглянулся на белоснежную кровать, представив себя на месте золотого принца.

Елена мелодично засмеялась. Она смеялась очаровательно, как и почти всё, что делала. У неё были ровные красивые зубы, белизне которых позавидовали бы голливудские протезисты.

– Забавно, не правда ли? Бедняга Ириней! Что ему стоило просто развернуть коня? Женился бы на какой-нибудь Матильде и грел бы сейчас трон Вестлана.

Он не мог, думал Никита. Он не мог развернуть коня, и Никита понимал почему.

– Но зачем вы с ним так… вот так…

Он не мог выговорить слово «жестоко», но это была именно что запредельная жестокость, граничащая с садизмом. Милосерднее было просто убить парня.

– Я тогда сильно разозлилась, – ответила Елена. – Мне хотелось его проучить. Ну и отвадить всех остальных желающих спасти несчастную юную пленницу злого старого колдуна. Я позаботилась, чтобы об этом случае стало известно, кому следует. После этого даже Чёрный Моор не рисковал появляться в Долинах.

Никита не знал, кто такой Чёрный Моор, и не собирался спрашивать. Он всё смотрел на золотого принца и думал о том, что тому приходилось видеть здесь каждую ночь.

Он переводил взгляд на спокойную невозмутимую Елену, и у него не укладывалось в голове, как такая красота сочетается с такой беспощадностью. От колдуна, от Кощея Бессмертного он мог бы ждать подобной жестокости, но ведь она сама сказала, что это была её идея. Это явно не та красота, что спасает мир! Эта красота совсем о другом.

Никита потряс головой, пытаясь прийти в себя.

– И вам не жалко его? – спросил он. – Вы не думали его, хот-я бы убить, что ли…

Елена улыбнулась.

– Я же сказала: он стоит здесь в назидание прочим. Вот вам, например. Вижу, вы, как и он, не верите, но это правда – Кощей был моим первым и единственным мужчиной. И если попробуете стать вторым, разделите участь этого неумного принца.

* * *

Внушение помогло. Больше Никита не позволял себе того, что попробовал сделать в этот вечер. Но помогло оно Елене, не ему.

Наверное, с любой другой женщиной подобный приём и сработал бы. Но с Еленой было что-то особенное. Его страсть к ней, даже после всего увиденного, не уменьшилась нисколько. И то, что теперь ему приходилось сдерживать себя, контролируя каждое слово и каждый жест, лишь усугубляло ситуацию.

Он ходил всклокоченный, с лихорадочно блестевшими глазами, и, кажется, Елена начала за него переживать. Никита не мог уснуть, и она стала давать ему на ночь рюмку полынной настойки, отключавшей быстро и накрепко. Это спасало ночь, но и днём Никита не находил себе места, не зная, чем заняться и беспокойно слоняясь по бесконечным коридорам башни.

Видимо, Саур донёс Елене, что гонец на грани и надо с ним что-то делать. А то может и не дотерпеть до возвращения Бессмертного и выкинет какой-нибудь фортель.

Однажды утром, перед очередным вылетом, Елена протянула Никите небольшой, но увесистый кожаный мешочек. Он вопросительно посмотрел на неё.

– Золото, – коротко сказала она. – Берите.

– Зачем?

– Сходите в город развеяться. А то тут вы совсем с ума сойдёте.

– Я не хочу…

– Берите, берите. Тут есть на что посмотреть, есть где развеяться. Саур вас проводит, покажет, где что.

Елена всунула кошель ему в руки, ободряюще подмигнула и повернулась к Змею. Искардей поднял её на спину и оттолкнулся, подняв вихрь сухой снежной пороши. Никита проводил Змея глазами и задумался: последовать ли совету Елены или вернуться обратно в башню?

– По бабам? – хрипло каркнул Саур, опускаясь на плечо.

– Чего? – вздрогнул Никита.

– По бабам, говорю. Здесь отличные бордели. Ты каких предпочитаешь?

– Иди к чёрту! – зло ответил Никита, дёрнув плечом и пытаясь согнать Саура. – Я кобель тебе, что ли, на случки водить?!

– Ха! – саркастически каркнул Саур. – Тебе точно надо выпустить пар, парень. Пока мозгом не потёк.

– Отвали! – буркнул Никита, стряхивая Саура с плеча. Ворон взлетел на пару секунд, лениво хлопнув крыльями и снова уселся. Никита опустил в карман кошель с золотом и нехотя двинулся по площади к улице.

– Повежливей! – сварливо прохрипел ворон. – Мы тебя у Калинова моста спасли. Ты нам должен ещё.

– Я вот уже думаю, а не зря ли? – пробормотал Никита.

Он действительно об этом думал. Насколько проще была бы его жизнь, если бы царевич перехватил его у Калинова моста и не дал бы добраться до Елены?! Да, планы Бессмертного накрылись бы. Да, они с Кошкиной и мальчиком застряли бы тут, скорее всего, навсегда. Но всё это лучше, чем сходить с ума по женщине, которую никогда не добьёшься.

Никита так увлёкся Еленой в последние недели, что не мог уже думать ни о чём другом и не обращал внимания на происходившее вокруг. Поэтому изрядно удивился переменам в Золотом Городе.

Он запомнил его пустым и притихшим, почти вымершим, словно после долгой осады. А сейчас улицы и площади, несмотря на холод и снег, были полны оживлённым, переговаривающимся, спешащим народом. Люди были бодры, деловиты, в приподнятом настроении, вызывая у Никиты стойкое ощущение предновогодней суеты. Всё это так контрастировало с угнетённым молчанием, царившем в Городе в день его прибытия, что он не удержался от вопроса.

– Блокаду сняли, – объяснил Саур. – Семиградье открыло границу. Пошёл товар, харчи. Маленько отъелись людишки, а то на грани были. Золото есть, а купить нечего.

– Вот оно что! – поразился Никита, осматривая повеселевших, разрумянившихся горожан. Первое его впечатление не обмануло; Золотой Город действительно был на грани голода из-за блокады, устроенной соседями. А своей продовольственной базы у него не было, вспоминал Никита путь от моста до Города. Пахотных земель в Долинах он не заметил.

– Ну, и хозяина ждут, – добавил Саур, покачиваясь на плече и изредка балансируя крыльями. – Радуются, что Кощей скоро вернётся.

– Радуются? – усомнился Никита.

– Сопляк! – выплюнул ворон ему в ухо. – Ты что, сомневаешься?

– Да нет, почему же? – нехотя ответил Никита. – Может, и радуются.

Ему не хотелось ругаться с вороном. Было неприятно слушать его хриплое карканье прямо в ухо, и Никита предпочёл не развивать тему.

Он шёл по улице, противоположной той, по которой направлялся к башне несколько недель назад. Если на той улице были, как казалось, частные дома и особняки зажиточных граждан, то на эту выходили заведения самого разного толка – от кабаков и трактиров до магазинов и, кажется, даже театров. Никита шёл, протискиваясь сквозь людской поток, в местного покроя меховом полушубке с золотым шитьём и вертел головой, с любопытством разглядывая столицу Долинного царства. Как-то немного не так он представлял себе обиталище сказочного Кощея Бессмертного.

На него почти не обращали внимания. Изредка бросали любопытные взгляды и тут же отворачивались, возвращаясь к своим делам. Никита понимал, что дело в Сауре – людей пугал этот зловещий кощеев надзиратель и приспешник Елены, как в прошлый раз их пугали сопровождавшие Никиту волки. Может, они и радуются возвращению Кощея, но его тварей опасаются и не любят – это понятно и без особых расспросов.

Улица незаметно перешла в торговый ряд. По мощёной проезжей части катились повозки и сани с товарами, по сторонам стояли дома с витринами, прилавками с лотками, выходящими прямо на улицу. Это был ещё почти центр города, поэтому и магазины были соответствующие, предлагая товары элитного спроса.

У Никиты разбегались глаза. На прилавках лежали дорогие меха, ткани, кожи, пошитые одежды. Изумительно расшитые платки и плащи. Ювелирные украшения. Часы. Замки. Кованые и резные шкатулки и сундуки. Столовые приборы. Оружие.

Никита замер у витрины оружейного магазина, восхищённым взглядом осматривая ножи, кинжалы и сабли и в сомнении ощупывая кошель в кармане. А не прикупить ли и в самом деле чего-нибудь? На память, так сказать, о пребывании здесь. Особенно ему приглянулся кинжал с рукояткой, украшенной большим рубином. Он подумал, как круто это будет смотреться в сочетании с перстнем, подаренным Еленой, и почти уже намерился спросить о цене, как невольно отвлёкся на проезжую часть.

По улице тарахтел возок, запряжённый парой лошадей. Снегу было ещё немного, и обитые медью колёса бодро дребезжали о камни мостовой, на середину которой выбрался трёхлетний мальчик. Малыш опустился на корточки и что-то усердно выковыривал веточкой между камнями мостовой, не обращая никакого внимания ни на несущуюся упряжку, ни на крики возницы.

Никита с тревогой переводил взгляд с ребёнка на возок и орущего возницу и понимал, что дело дрянь. Малыш то ли не слышит, то ли не понимает криков, а кучер продолжает орать, явно не собираясь придерживать лошадей.

Метров за пять он начал натягивать вожжи, но было поздно. На скользкой мостовой лошади могли не успеть и затоптать малыша. Никита бросился наперерез и под самыми мордами лошадей успел схватить карапуза за шиворот и выдернуть из-под копыт.

На секунду он будто оглох, не слушая ни истошного мата возницы, ни восхищённого гула торговцев и покупателей, ставших свидетелями сцены. Он развернул к себе мальчика лицом и поставил его на ноги. У того было на удивление равнодушное и невозмутимое выражение лица, словно он даже не понял, что произошло.

Возница заметил Саура, кружившего над Никитой и мгновенно скис. Какая-то женщина в сбившемся платке и расстёгнутой шубке бросилась к мальчику и схватила его на руки.

– Ваня, Ванечка, ты как?! – бормотала она с побелевшим лицом, ощупывая, осматривая и целуя не проявлявшего никакой реакции малыша. – Ты как, мой хороший, цел? Всё нормально?

– Всё с ним в порядке, Алёна Вадимовна, – успокаивающе прогудел из соседнего прилавка сивобородый торговец мехами. – Скажи спасибо этому молодцу, – он кивнул на Никиту. – Из-под копыт мальца твоего вытащил.

Алёна повернулась к Никите. Тому сразу же стало дико неловко от её сияющего благодарными слезами взгляда.

– Спасибо вам, спасибо огромное! – она обняла его свободной рукой. – Если бы не вы… Ваня такой… Анюта, я же велела тебе следить за Ванечкой!

Подбежала запыхавшаяся девочка лет шести. Она виновато моргала, глядя на мать, и нисколько не возражала, получив подзатыльник.

– Я на минуту только отошла, – оправдывалась Анюта. – Гиацинты поправить.

– Ты же знаешь, что его и на минуту нельзя оставить…

– Наняли бы какую-нибудь няньку, Алёна Вадимовна, – встрял опять сивобородый. – Не справиться вам одной.

– Нельзя, Матвей Семёнович! – покачала головой Алёна, перекладывая сына с одной руки на другую. – Ванечка не может с чужими, вы же знаете.

Сивобородый Матвей жалостливо поцокал, покачал головой. Соседние торговцы тоже качали и кивали головами – сочувственно и понимающе, показалось Никите.

– Я пойду, наверное, – пробормотал он. Саур уже прогнал возницу и теперь кружил над ним.

– Нет! – Алёна схватила его за руку. – Нет, подождите… Извините, как вас зовут?

– Никита.

– Никита, я вас так просто не отпущу, – Алёна тянула его за руку, то и дело оборачиваясь и поглядывая сияющими глазами. – Я тут рядом живу… у меня магазин… Зайдите на пять минут, дайте мне вас хотя бы угостить.

– Нет, Алёна Вадимовна, не надо! – Никита решительно остановился у двери дома с цветами в витрине и на прилавке. – Не стоит мне заходить. Совсем это ни к чему.

– Почему? – удивилась Алёна. – Вы спасли Ванечку, я даже не знаю, как мне вас благодарить?! Можно я вас хотя бы чаем угощу?

Она опустила мальчика на ноги, и Анюта торопливо схватила брата за ладошку, всем своим видом демонстрируя намерение больше не выпускать его.

– Я всего лишь оказался в нужном месте, – сказал Никита, думая, что не так с этим странным мальчиком, который до сих пор не издал ни звука. – Любой бы сделал то же. Вы совершенно мне ничем не обязаны.

Саур опустился ему на плечо и хрипло каркнул, словно хохотнув в ухо. Алёна и Анюта испуганно посмотрели на него.

– Да не бойтесь! – поспешил успокоить их Никита. – Он со мной.

– Ага! – кивнула Алёна, но держалась по-прежнему настороженно. Ворон её явно сковывал.

– Саур, свали на хрен! – Никита дёрнул плечом. – Полетай где-нибудь.

К его собственному удивлению, ворон послушался. Он насмешливо каркнул и взлетел. Алёна проводила его взглядом и улыбнулась, успокоившись.

– Так вы тот самый посланец, о котором все говорят? – спросила она заинтересованно. – Вы прибыли от Кощея?

– Ну, – стеснённо кивнул Никита. – Да, прибыл.

– Вы живёте сейчас в башне? С Еленой?

– Ну… живу как бы… – замялся Никита. Он хотел добавить «но не с Еленой», но вовремя остановился, поняв всю двусмысленность ситуации.

– И что же Кощей? Где он? Когда он вернётся, вы можете сказать?

– Э-э-э… – протянул Никита, удивлённый заинтересованностью Алёны. – Не знаю. Наверное, скоро, если всё получится. А зачем вам?

Алёна обернулась на мальчика, поправила его шапку и снова повернулась к Никите, болезненно улыбнувшись.

– Он обещал вылечить Ванечку. Как раз перед тем, как исчез.

– Э-м-м, – растерялся Никита. – Ачто с ним?

Алёна опять дотронулась до головёнки сына, прижала к бедру.

– Ванечка нездоров. У него задержка в развитии. Какой-то сбой в голове. Ну, так он сказал. С ним надо работать, и он обещал. Но не успел.

– Вот оно что!

Это вносило новые корректировки в представление о здешней реальности.

– Думаю, он скоро вернётся, – пообещал Никита. – Всё с вашим мальчиком будет хорошо.

Он подмигнул ему, но малыш тупо смотрел перед собой, не реагируя на происходящее. Если он аутист или даун, непонятно, как с этим справится даже такой колдун, как Кощей, подумал Никита.

Но расстраивать мать он не стал. Он её только что обнадёжил, она сияла радостной и немного застенчивой улыбкой, и он опять почувствовал смущение.

– Что ж, хорошего дня вам, – кивнул Никита, намереваясь откланяться.

– Да подождите вы! – Алёна снова схватила его за руку. – Неужели не зайдёте?

– Нет, спасибо, Алёна! – решительно отверг Никита. – Мне пора. У меня дела… там, в башне… – сказал он первое, что пришло в голову.

– Ну, возьмите хотя бы цветы в подарок, – попросила Алёна, взмахивая рукой над букетами в вазах. – Какие-нибудь, какие захотите.

Она смущённо улыбалась, явно переживая, что не может предложить ничего более достойного. Чтобы успокоить женщину, Никита вытянул из букета одну красную розу.

– Возьмите ещё…

– Нет, – ему пришла в голову одна мысль. – Они так хороши, что и одна стоит букета. Если честно, мне даже неловко…

Он вытащил из кармана кошель, и Алёна тут же замахала руками.

– Уберите сейчас же. Я же сказала, что это подарок.

– Ну хорошо, – сдался Никита. – До свидания, Алёна!

– До свидания, Никита!

Никита улыбнулся Анюте, получив ответную несмелую улыбку, ещё раз подмигнул безучастному Ванечке и, взмахнув розой, пошёл обратно. Он знал, что Алёна провожает его взглядом, и старался не оборачиваться, пока точно не будет уверен, что она его уже не видит.

– Ха! – Саур слетел на плечо откуда-то сверху, заставив вздрогнуть. – Кондаурова вдова, значит? Может, всё-таки по борделям?

– Чего?! – взбесился Никита. – Пошёл ты, хрен…

Тут до него дошло.

– Вдова? – переспросил он, ошарашенно. – Она – вдова? Ты-то откуда знаешь?

– Это моё дело – знать тут всё обо всех.

– Да, но… Но что с ним случилось?

– Погиб два года назад в битве за Кремень. От стрелы царевича.

– Так он солдат был?

– Ха, солдат. Полковник!

– Понятно, – буркнул Никита. – Ачего она… В смысле, с кем она живёт-то сейчас?

Почему-то он представлял себе вдову с детьми убитой горем, хлопотами и безденежьем, преждевременно постаревшей и непременно в чёрном платке. Алёна никак не вписывалась в этот образ, и он с трудом мог поверить, что она держится и справляется со всем одна.

– С отцом. Но не сейчас. Батька её в Семиградье, восстанавливает связи.

– А он тоже купец?

– Ага.

– Ясно, – Никита умолк. Продолжать разговор с Сауром не хотелось, от его карканья уже заболело ухо.

Они вернулись к башне. Саур уговаривал продолжить экскурсию по городу, но Никите больше не хотелось гулять.

Когда вернулась Елена, он протянул ей розу. Она взяла, лукаво улыбнувшись.

– Вы были у цветочницы Кондауровой? – спросила Елена, вдохнув запах бутона.

– А что, в этом городе только она цветами торгует?

– Нет, но такие есть только у неё. Кощей каждый день покупал у неё цветы для меня.

– Вот оно что! – протянул Никита.

Ну, вот и сошлось! Ещё одной загадкой стало меньше. Он подумал, стоит ли говорить Елене, но решил, что нет. Обойдётся.

– Как успехи? – спросил Никита за ужином.

Он давно перестал интересоваться ходом кампании, решив, что совсем не хочет выслушивать ежедневные отчёты о сожжённых сёлах и городах. Однако разговор с цветочницей снова возбудил в нём интерес к происходящему. В самом деле, скоро ли возвращается Кощей? И возвращается ли вообще? Как продвигается его план?

– Из Волхова пока ничего, – ответила Елена, небрежно отбрасывая волосы за плечи. – Марья пока без сознания, а без неё всё встало.

– Тогда зачем летать?

– Если не летать, они вообще шевелиться не будут. Думаю, пора слетать в Халдон – подторопить Велизария. Пусть наконец подключится, поднимет Марью на ноги.

– А если не сможет? – решился спросить Никита.

Елена зловеще прищурилась.

– Тогда мне придётся сжечь их всех.

Никита внутренне поёжился. Несмотря на всю её видимую уверенность и безмятежность, он замечал, что она начинает нервничать. Что-то в планах Бессмертного идёт не так, и, возвращаясь после очередного налёта, Елена выглядела всё озабоченней и беспокойней.

Разговоры с ней становились короче и суше. Раньше Елена проводила с ним целые вечера у камина, то выспрашивая о Бессмертном, то дразня и флиртуя. Теперь они быстро и молча ужинали и расходились по своим углам. Елена запиралась в кабинете Бессмертного и над чем-то работала. Никита подозревал, что над каким-то новым планом. Потому что прежний явно не срабатывал.

Предоставленный самому себе и не зная, чем ещё заняться, Никита стал выходить в город. В сопровождении то Саура, то Рогдая он исследовал Золотой Город, каждый раз стараясь выбирать новые маршруты, но возвращаясь к башне неизменно через цветочный магазин Алёны Кондауровой.

Он убеждал себя, что просто покупает розы для Елены, и так оно и было. Но вдобавок ко всему его начинало тянуть к приветливой цветочнице. В отличие от Елены, с ней он чувствовал себя легко и непринуждённо, почти как с Кошкиной. Притом что Алёна была взрослой женщиной, вдовой с детьми, а Кошкина ещё так толком и не повзрослела.

Она искренне обрадовалась, когда увидела его на следующий день. Она снова приглашала его зайти, но Никита опять отказался. Он купил розу, на этот раз заплатив, как ни отказывалась Алёна. Справился о детях, перебросился парой фраз и попрощался, как только подошёл следующий покупатель.

«Аленький цветочек, – бормотал Никита, шагая обратно, и то и дело поднося розу к носу. – Алёнкин… Алёненький… Господи, что за чушь в голову лезет! У неё отец тоже купец. Вот только он продаёт цветы, а не привозит. И вместо двух сестёр у неё двое детей, из которых один больной. И кто здесь чудовище? Должен быть Кощей, вот только же он не добивается её. Да-а, всё не так, как в сказке. Совсем не так».

Проснувшись на следующее утро, он заметил в окно необычную картину. На площади перед башней в полукруге волков стоял какой-то старик и что-то объяснял зависшему перед ним Сауру. Никита приблизился к стеклу, заинтересовавшись. Но прежде чем он рассмотрел, старик исчез, Саур метнулся в башню, а волки расступились и разлеглись на заснеженной площади.

– Кто это был? – спросил он, спустившись, Елену.

– Велизарий, – хмуро ответила она. – Они просят отсрочку. Уверяют, что вот-вот поставят Марью, но им нужно ещё время.

– И что?

– Я дам им время! – решила Елена. – Но не передышку. Давайте, Савостьянов. Подторопим их, чтобы не расслаблялись.

Он вынес её из башни, подождал, пока Змей взлетит и скроется за гребнем невысоких гор, и пошёл в город. Возвращаясь, опять завернул к цветочному магазину и задержался сегодня подольше. Алёне удалось-таки уговорить его на чашку чая, и Никита сам не заметил, как проторчал в уютной кремовой гостиной цветочницы почти целый час.

Он узнал, что Бессмертный уже спас однажды Анюту после укуса гадюки и с проблемой младшего тоже пришлось идти к нему. После гибели мужа Кощей выплатил семье пособие золотом, но Алёна попросила его помочь любимому делу, и он наколдовал замечательную теплицу. В ней можно было выращивать цветы круглый год, и спрос был такой, что заказы поступали даже из Малахита и Вестлана. До последней блокады.

На следующий день Никита исследовал близлежащие магазинчики и заявился с подарками для детей. Анюта страшно обрадовалась кукле в расписном сарафанчике, а Ванечка предсказуемо не отреагировал на лошадку-качалку. Сконфуженная Алёна извинялась за сына, объясняя зачем-то, что он до сих пор не заговорил и не может поблагодарить сам. Никита махал руками и требовал прекратить.

Саур насмешливо каркал у него на плече, когда они возвращались, но Никита привык и уже не реагировал. Он знал, что Саур докладывает Елене, но и это его почему-то не смущало. Елену его городские прогулки нисколько не интересовали, во всяком случае она о них не спрашивала.

Она становилась всё мрачнее и раздражённее. Никита чувствовал, что она на грани срыва, и понятия не имел, как его предотвратить. Он хотел поговорить с Сауром, единственным, кажется, кто ещё имел на неё хоть какое-то влияние. Но как раз в это время она куда-то отослала Саура, и в город Никиту стал сопровождать Рогдай.

Рогдая цветочница, как и все прочие, боялась больше, чем Саура. Поэтому он либо перебрасывался с ней парой фраз при встрече и шёл дальше, не желая мешать торговле и пугать покупателей, либо заходил в дом на чашку чая, оставляя волка снаружи. Анюта уже начинала привыкать к нему и здоровалась при встрече, называя Никитой, как он сам просил, без всяких «дядей». Ванечка по-прежнему дичился и молчал, не реагируя, когда Никита пытался его погладить или приласкать.

Алёна страдальчески морщилась каждый раз, глядя на сына, и Никита думал, что, несмотря на золото Бессмертного, жизнь её, в сущности, совсем не проста. Он пытался отвлечь её разговорами хотя бы на несколько минут в день, и, кажется, у него получалось. Она искренне и радостно улыбалась ему при каждой встрече, и каждый их разговор неизменно завершался одним и тем же:

– Завтра заглянете?

– Непременно. Где мне ещё брать такие розы?!

* * *

Всё закончилось неожиданно.

Однажды утром он зашёл в столовую и с удивлением застал Елену, сияющую победным торжеством. Он забыл уже, когда в последний раз видел её в таком настроении. Не в тот ли день, когда они спустили Змея и она совершила свой первый налёт?!

– Собирайтесь, Савостьянов! – приказала она, подлетая к нему с развевающимися волосами и блеском в глазах.

– Куда? – опешил он.

– В Волхов. Марья очнулась, они приняли наши условия. Завтра снимут Запрет.

– О как! – выдавил ошеломлённый Никита. – А зачем мне в Волхов?

– Обговорить условия возврата, – она помахала перед ним свёрнутым листком. – И предоставить часы для сверки.

Она кивнула на его левое запястье. Никита машинально посмотрел на часы, которые синхронизировал с часами Бессмертного. Вот они, оказывается, для чего!

Он всё ещё не мог прийти в себя. Он не знал, что сказать, и, кажется, не был готов к такому неожиданному окончанию своей миссии.

– Отправитесь на Рогдае, – сообщила Елена. – Завтра утром будете на месте.

– Да они же меня пристрелят, – запротестовал Никита. – После того боя… на мосту…

– Никто вас не тронет, – усмехнулась Елена. – У вас неприкосновенность. Мы достигли с Марьей соглашения.

Глава 5. Утро в Мариинском дворце

– Костян, вставай! Светает уже. Хватит дрыхнуть. И так чуть не сутки проспали.

Сквозь сон Костя слышал весёлый голос Олега и понимал, что торопиться некуда. Он с наслаждением потянулся, не открывая глаз, и снова свернулся калачиком под одеялом. Олег не мама, и ему не в школу. Они наконец-то в безопасности, в тепле, в уюте, в чистой постели. С сознанием выполненного долга после тяжёлого и опасного путешествия. Имеют право отдохнуть и никуда не спешить.

– Вставай, Костян! – Олег пихнул его в плечо. – Янька уже заждалась. И мамка тоже.

Костя рывком сел в кровати, откинув одеяло.

– Чего? Яна здесь?!

– Угу! – Олег стоял полностью одетый и с весёлыми искорками в глазах.

– Откуда? – Костя торопливо натянул рубаху и взялся за штаны, аккуратно сложенные на сундуке рядом с кроватью. – В смысле, как? Зачем они здесь?

В заиндевелые окна вползал бледный зимний рассвет. Они и впрямь проспали почти сутки со вчерашнего утра. Очевидно, ему (и Олегу) снова дали какое-то снотворное, как тогда, в первый день в Скальном Грае.

– Крёстная вызвала маму с Соловьём на Совет. И Янька напросилась с ними. Они уже знали, что мы тут, ну и вот.

– Да, но как? – Костя знал, что Соловей с княгиней могли долететь за это время до Волхова, но Яна-то летать не любит и не умеет.

– Сквозной проход, – коротко ответил Олег. – Ну, как нас вчера крёстная вытащила с болот – фьюить, и всё!

– Ах, да! – Костя сообразил, о чём говорит Олег. – Значит, у них было направление?

Направляющим курсом, или попросту направлением, называли здесь вещь, задающую курс через сквозные проходы. Хорошие волшебники могли перемещаться в пространстве, образуя магией так называемые сквозные проходы, позволяющие преодолевать практически любые расстояния за секунду-другую. Но для этого, во-первых, они должны представлять себе куда перемещаются, хотя бы приблизительно, а во-вторых, нужна была вещь, связывающая их с местом или с человеком, к которому они направляются. Вещь, которая, как магнит, притягивает их к нужному месту, не давая сбиться в сквозных проходах и оказаться совсем не там, где надо.

Принцип работы здешней сказочной трансгрессии Костя знал. И спрашивал больше потому, что не мог поверить, что княгиня с Яной, да ещё и с Соловьём, оказались в Мариинском дворце. Ведь помимо всего прочего царица должна была снять магическую защиту с дворца, а может, и с города, не позволяющую другим волшебникам проходить сквозными проходами в чужие владения. Значит, она сама позвала сюда Соловья? Но после всего, что было?! Как? Зачем? Почему?

– Да не знаю я, Костян! – нетерпеливо отмахнулся Олег, которого Костя засыпал вопросами, одеваясь. – Знаю, что все уже здесь и все на ногах. Готовится чего-то.

– Кто все? – Костя торопливо наматывал свежие портянки и надевал сапоги.

– Да все! Крёстная, мама, Мороз, Велизарий, халдонские… А, эти ещё – посланцы Кощея из твоего мира.

– Рита? – живо вскинулся Костя, застёгивая красный парчовый зипун.

– Эта, с которой ты у нас по Окоёму говорил? Да, тут она. А ещё гонец подомчал из Золотого Города. От Елены. Короче, затевается чего-то, а ты спишь. Пойдём уже.

Олег схватил приятеля за руку и выволок в коридор. У Кости голова пошла кругом от сообщаемых новостей, и он не сразу сообразил, куда ведёт его княжич.

– Куда мы? – спросил он, вприпрыжку спускаясь за Олегом по лестнице.

– Сначала пожрать. Я голодный, как весенний медведь. А мамка сказала, что кормить будет нас только всех вместе, и велела дождаться, пока проснёшься.

– Ага, – выдавил Костя. – Так ты видел её уже?

– Ну ещё бы! И Яньку тоже. Она всё теребила, чтоб я рассказал, как и что, и я чуть не начал, Костян. Вот на волоске был, – Олег обернулся на бегу, весело блеснул глазами. – Но так же не честно, правда?! Мы же вместе прошли всё это, значит, и рассказывать вместе.

Костя, не ожидавший такого благородства от друга, благодарно кивнул, не сразу сообразив, что им придётся рассказывать. Только у самой столовой до него вдруг дошло.

– Погоди-ка, – он схватил Олега за руку. – А чего мы рассказывать-то будем?

– В смысле? – не понял Олег. – Чего было, то и расскажем.

– Я про Книгу, – напомнил Костя. – Царица же вчера запретила.

– А-а, – понятливо кивнул Олег. – Да. Только она запретила говорить про то, что мы узнали из неё, а не про саму Книгу.

– Да, но про неё тоже никто не должен знать.

– Ха! – ухмыльнулся Олег. – Да все уже знают. Янька первым делом бросилась извиняться. Чуть не плакала, дура.

– Извиняться? – растерялся Костя. – За что?

– А вот пусть она сама тебе сейчас расскажет, – Олег распахнул дверь и пропихнул друга вперёд себя. – Глядите, кого привёл?!

В небольшой, но светлой и уютной столовой, в стене которой приятно пыхтела печка с раскрытым устьем, уже был накрыт стол, за которым их ждали княгиня с Яной. Девочка нетерпеливо перебирала край скатерти, не находя себе места, а княгиня, тоже занятая своими мыслями, то и дело отбирала у неё скатерть и велела держать руки на столе.

При появлении мальчишек обе встали.

– Костя! – княгиня радостно улыбнулась ему, наклонилась, обняв и расцеловав. – Как же я рада тебя видеть! Ты хоть представляешь, что мы пережили, когда вы сбежали и пропали?! О чём вы только думали?!

– Простите! – пробормотал Костя. – Я… мы не хотели. Мы не думали, что так всё получится. Мы хотели вернуться… Если бы не Колобок…

– А я что говорил? – Олег шумно опустился на стул, пододвинул к себе тарелку со свежим тёплым сыром. – Это ты ещё не видел её, Костян, когда она меня утром песочила. Тебе-то остатки достались.

– Ну ладно, ладно, – Ольга грозно взглянула на сына, выпрямилась, чуть подтолкнув Костю вперёд. – Тут ещё кое-кто хочет с тобой поздороваться.

– Здравствуй! – Яна смущённо улыбнулась, подавшись вперёд и неуверенно замерев.

– Привет! – Костя тоже смутился, дёрнувшись навстречу и не зная, что делать дальше – то ли пожать руки, то ли обняться, то ли что?.. Что за проблемы вечно с этим этикетом?!

– Ну ладно! – Яна нервно рассмеялась, порывисто и неловко обняла его одной рукой и тут же отстранилась, зардевшись. – Я просто тоже испугалась, когда вы пропали. Вы обещали вернуться, а сами…

– Мы не хотели, Янь! – проникновенно сказал Олег, раскладывая на здоровом ломте хлеба сыр и копчёное мясо. – Особенно он, – княжич кивнул на Костю. – До последнего упирался. Говорил, что мы обещали, что должны вернуться. Думаю, он за тебя переживал, – Олег весело метнул взгляд на приятеля с сестрой и откусил, сколько смог запихнуть в рот.

– Да не слушай ты его, Янь, – пробормотал Костя, тоже садясь за стол. – Так получилось просто. Мы действительно хотели вернуться, но Колобок… В общем, он перехватил нас, и мы оказались на галере Садко.

– На «Безумной щуке»? – Яна округлила глаза, опускаясь напротив Кости и наклоняясь к нему через стол. – Того самого Садко?! И что было дальше?

– Эй, эй! – возмутился Олег, с трудом проглатывая очередной кусок. – Ты извиниться сначала обещала. Так что давай.

– Ничего я не обещала, – Яна смутилась, опять покраснев. – И вообще, я просто…

– Ты просто сдала нас Соловью, – закончил за неё Олег. – А ведь обещала!

– Да, и вы тоже обещали, – выдавила Яна, уже чуть не плача и старательно избегая смотреть на Костю. Тот вертел головой, не понимая, что происходит.

– Олег! – княгиня опять нахмурилась, жёстко взглянув на сына. – Яна отвечала за ваши ошибки, а не за свои. Если кто-то и виноват здесь, то точно не она.

– Да?! – не сдавался Олег. – Соловей и на Костяна давил, а он не струсил и не проболтался. Только когда уж пригрозили Яньку…

– Олег, хватит! – оборвал его Костя, начавший понимать. – Ваша мама права, это мы с тобой виноваты. Надо было вернуться, тогда Яне не пришлось бы за нас отвечать. И вообще, такого уговора не было.

Яна благодарно взглянула на него. Княгиня улыбнулась и налила в кружку горячего топлёного молока.

– Ладно! – хмыкнул Олег, переводя хитрый взгляд с Кости на Яну и обратно. – Тогда как нас Сойка нашла?

– Уж точно не Яна в этом виновата, – заметил Костя, намазывая масло на кусок свежеиспеченного хлеба. – Она же не знала, где мы. Что она могла им сказать?

– Вы встретились с Сойкой? – жадно спросила Яна, наклоняясь через стол к Косте и нарочно избегая брата. – Где? Как это было?

– Да, в общем… – Костя замялся, не зная, стоит ли рассказывать всё, что случилось на Нижнем Волоке. – Ничего хорошего там не было, на самом деле…

– Погоди, погоди, – перебил Олег. – А до этого-то что с нами было? Надо с самого начала.

К великому сожалению Олега про «самое начало» Яна уже всё рассказала. После допроса у Соловья она, всхлипывая, призналась родителям про кражу шапки-невидимки и про спасение Книги. Что потом пошло не так, девочка не знала, и все эти долгие недели, что о мальчишках не было ни слуху ни духу, терзалась и каялась, что так и не остановила их тогда. И где их теперь искать? И найдут ли живыми?

– А мы в это время, – увлечённо, хоть и не без досады на сестру, «укравшую» у него такое заманчивое начало, продолжил Олег, – поднимались по Живой реке. Чего там только не было – ты б знала, Янь!

Он рассказывал про песчаные суховеи, заставлявшие их задыхаться и кашлять несколько дней; про блуждающие омуты, в одном из которых они чуть не погибли; про нападение аловцев и пиратов на Нижнем Волоке. Костя слушал Олега и ему казалось, что всё это было не с ними. Когда он проживал эти события в самой их гуще, они воспринимались как естественная данность, пусть и чуть более сложная, чем обычно. Но сейчас, слушая про пережитые приключения, он не мог поверить, что действительно прошёл всё это. Это они с Олегом были там, а не какие-то посторонние сказочные герои.

Рассказывая про бой на Нижнем Волоке и гибель Садко, Олег запнулся и неуверенно посмотрел на приятеля, словно призвав на помощь. Костя понял. Яне действительно не стоит рассказывать всего.

– Ну, в общем, – подхватил он рассказ Олега, – Сойка с разбойниками нападали с реки, аловцы с суши, и Садко приказал нам драть оттуда. Ну, мы и ушли под шапкой. С Колобком и Шариком. Ой, а кстати, где Шарик? – вспомнил он вдруг.

– Да тут он, во дворе, – успокоил его Олег. – Крёстная не разрешает держать собак дома, так что…

– Ну ладно, а дальше, дальше что, – нетерпеливо подторопила Яна. Она явно находилась под впечатлением, и слушала рассказы мальчишек с распахнутыми глазами, забыв о еде.

– Дальше, – продолжил Олег, польщённый вниманием сестры, – дальше мы нахватали припасов и пошли к Лосиному острову. Пешком. Ты когда-нибудь ходила пешком больше чем полчаса? А мы несколько дней топали.

Олег рассказал про ночёвку в кустах шиповника, про то, как чуть не замёрзли на плоскогорье, как добрались наконец до Лосиного острова и Колобок отослал сообщение в Волхов.

– Мы думали Махоня соврал, – взахлёб рассказывал Олег. – Мы и знать не знали, что крёстная действительно заболела и нас некому снять с Лосиного острова. Сидим себе спокойно, ждём. Доедаем запасы. Ну и дождались. Хлобысть – вороны Балки!

Яна в ужасе прижала ладони ко рту. Костя с трудом сдержал самодовольную ухмылку. Ради этого стоило пережить всё сначала.

– Хорошо, Колобок вовремя заметил. Успели вскрыть мшары, разогнать дым и свалить. Вот на столечко разминулись, – Олег состроил пальцами крохотную щель. – Прикинь, Янь – над головой стая воронов Балки свистит, а ты – мордой в землю и дышать не моги.

– Ну, не так всё драматично было, – сказал Костя, пытаясь – не очень удачно – скрыть улыбку. – Но перепугались мы изрядно. Даже забыли всё своё добро на острове. Вы простите, пожалуйста, – повернулся Костя к княгине с виноватым выражением. – Мы там оставили шапку-невидимку, совсем никак было не вернуться за ней.

– Ничего страшного, Костя, – успокаивающе улыбнулась Ольга, подливая ему молока. – Потом найдём. Главное, вы выбрались.

– Да… ну, в общем… – Костя посмотрел на пристыженного Олега; тот кивнул, предлагая ему продолжать. – Ну, в общем, дальше мы по мшарам пошли. Олег рыбу ловил, пока озёра не кончились. Потом наткнулись на Оську, Колобок уговорил его подвезти нас, ну и всё. Последний день я уже не помню. И как нас царица забрала тоже, – смущённо завершил Костя.

– Это с голодухи, – пояснил Олег, внимательно глядя на приятеля. – Последние три дня мы вообще ничего не ели. А ты чего главное-то не рассказал?

Костя неуверенно посмотрел на княгиню, и та чуть заметно повела головой и глазами. Костя понял: Ольга в курсе как они спрятали Книгу, наверняка Марья ей уже рассказала. Но Яне знать необязательно; это потенциально всё ещё слишком опасный секрет.

– Что – главное? – от Яны не ускользнули эти переглядки. – О чём вы?

Олег открыл было рот, но наткнувшись на предостерегающий взгляд матери, поперхнулся, подавившись словом.

– Вы про Книгу? – настойчиво спрашивала Яна, бегая взглядом по лицам. – Вы же что-то сделали с Книгой, нет?! Это же самое главное было?!

– Янь, я бы сказал, но вон видишь… – Олег кивнул на напряжённое лицо матери и торопливо уткнулся в тарелку, избегая очередного грозного взгляда.

– Мам! – Яна вперилась настойчиво-обиженным взглядом в мать. – Почему им можно, а мне нельзя?

Ольга коротко вздохнула. Костя догадался, что она ещё не придумала годную ложь, а просто отмахнуться от дочери, прямо обижая её, тоже не хотела.

– Янь, нам царица запретила, Марья Моревна, – примиряюще сказал он. – Нам нельзя говорить про Книгу. Вообще ничего. Ещё слишком опасно. Чем меньше людей знает про неё, тем лучше.

– Но я же знаю! – воскликнула Яна.

– Да, вообще, – возразил Костя. – Но не где она сейчас. Пусть так и остаётся.

Он переглянулся с княгиней и Олегом и поймал в их глазах немое одобрение. Яна обиженно надулась.

– Это не наше решение, Янь, – повторил Костя. – Мы не можем, мы обещали царице.

– Да, – согласно закивал Олег. – Мы обещали, Янь. Ты же знаешь крёстную. Если что… – он чиркнул ребром ладони по шее.

– Да ну тебя! – пробормотала Яна, отвернувшись.

– Ладно, ребята! – Ольга хлопнула в ладоши. – Слушайте сюда. У меня для вас новость.

– Какая? – выпрямившись, тут же спросил Олег.

Костя с Яной тоже насторожились.

– Как я вам говорила в первый день знакомства, Костя попал в наш мир не совсем по своей воле. Точнее сказать, остался. Костя, я обещала тебе, что мы найдём способ вернуть тебя домой. И, кажется, мы нашли его.

У Кости неприятно заныло под ложечкой. Почему-то он не был готов услышать то, что собиралась сейчас сказать княгиня.

– Сегодня ты возвращаешься домой, Костя! – княгиня улыбалась, но Костику казалось, что не было в этой улыбке искренней радости. – Сегодня ночью ты сможешь обнять родителей и заснуть в своей кровати.

– Да ладно?! – пробормотал ошарашенный Олег.

– Что, правда?! – Яна, кажется, тоже не могла поверить и смириться. – Уже? Вот так скоро?!

Костя молчал, не зная, что сказать. Конечно, надо бы радоваться, но он сам не очень понимал, что сейчас чувствует.

– Ребята, Костя провёл здесь уже не один день, – с мягким упрёком напомнила княгиня. – Вы знали, что он здесь не навсегда. Ему пора возвращаться.

– Да, но… но… – Яна бегала растерянным взглядом по лицам. – Но почему сегодня? Они же только вернулись. Ну, в смысле, нашлись. И сразу…

Она запнулась. «Расставаться», мысленно договорил за неё Костя. У него в голове бушевал вихрь мыслей, он не знал, за что зацепиться. И предпочёл просто слушать.

– Так надо, ребята, – непривычно мягко объясняла княгиня. – Так сложились обстоятельства, что Обмен надо произвести сегодня. Именно сегодня и никак иначе.

– Обмен? – переспросил Костя. – То есть… то есть вы всё-таки решили пустить Кощея?

Яна с Олегом испуганно переглянулись. Княгиня открыла рот, но не успела ничего сказать, как в дверь постучали. На пороге возник Коломна.

– Княгиня! – дьяк смотрел на неё странным взглядом, не обращая внимание на детей. – Государыня просит вас подойти. Срочно.

– Зачем? – недоумённо спросила Ольга. Вроде, договорились же обо всём, она в этом деле не участвует ни под каким видом.

– Пройдёмте, пожалуйста, – просительно проговорил дьяк. – Государыня вам всё объяснит.

– Ну ладно, – Ольга пожала плечами, недовольно нахмурилась, встала. – Ребята, вы тут доедайте, а я отойду пока. Если не дождётесь, возвращайтесь к себе в комнату.

Ребята покивали, настороженно следя за Коломной. Непохоже, что он пришёл с хорошими новостями. Кажется, опять что-то пошло не так.

– Ну? – спросила Ольга, как только вышли в коридор. – Что случилось?

– Велизарий умер, – без предисловий ответил дьяк.

– Что?! – Ольга встала, непроизвольно схватившись за сердце. У неё закружилась голова, и стало трудно дышать.

– Да, – хмуро кивнул Коломна. – Дело дрянь. Все наши планы – коту под хвост!

* * *

Велизарий лежал на большой кровати маленький, сухой, неподвижный. С закрытыми глазами, с заботливо сложенными на груди руками. В ногах у него, уткнувшись лицом в покрывало и вздрагивая худыми лопатками, рыдала Сирин. Прислонившись к стене и недоверчиво глядя на всех входящих, стоял настороженно-испуганный Аддон.

Одуряюще пахло жасмином. От запаха голова у Ольги закружилась ещё больше. Она растерянно смотрела на старого учителя и не могла поверить.

Как же так?! Ещё вчера он был жив, они говорили, спорили, строили планы. Ещё вчера он договаривался с Хранителями и лично был готов участвовать в тяжелейшем изнуряющем заклятии. А сегодня лежит жалкий, маленький, беспомощный – мёртвый! У неё не укладывалось в голове.

Велизарий казался вечным. Он был всегда. Она не помнила родителей, но с самого раннего детства росла рядом с Велизарием и, можно сказать, под его присмотром. Она мечтала учиться у него, как брат, и, если бы не та катастрофа и не решение Кощея, непременно бы и училась.

То, что произошло с Кощеем, никак не отразилось на их отношениях. К ним с Марьей Велизарий всегда был добр. Он всегда был на их стороне, всегда помогал и был готов помочь и сегодня. Несмотря на свои без малого сто лет, несмотря на слабость и горечь от уничтоженной школы, он всё ещё был готов помочь.

И вот его нет. И что теперь делать?

Рядом с ней, обхватив себя руками и неподвижно замерев, стояла Марья. Она смотрела на Велизария сузив глаза и напряжённо размышляя.

Сзади в затылок тяжело дышал Мороз. Тут же были Коломна, Иван и только что вошедший Соловей. Слегка безумным взглядом он оглядел Велизария, выругался и вперился в Марью.

– Что с ним случилось?

Марья дёрнула плечом.

– Сердце встало, – пробормотала она нехотя. – Скорее всего, умер во сне.

– Да твою ж… – Соловей опять длинно и затейливо выругался. – Обязательно надо было ему сегодня откинуться! Не мог до завтра подождать?!

Сирин подняла залитое слезами лицо, взглянула с ненавистью.

– Это вы, вы его доконали! Я же говорила, что он стар и слаб, я же просила не втягивать его во всё это!

– Да он сам втянулся! – громко и возмущённо возразил Соловей.

– Замолчи! – истерично взвизгнула Сирин. – Если бы не вы, он спокойно бы доживал в Халдоне и прожил бы ещё лет десять. А вы вытащили его сюда, заставили опять участвовать во всём этом, подорвали его здоровье и силы. Вы хоть знаете, что с ним было, когда Елена сожгла школу?! Ведь это же его добило, он же сломался совсем после этого!

Сирин уткнулась лицом в ладони и зарыдала опять. Соловей угрюмо замолчал.

– Так и… – Мороз прокашлялся. – Так и что мы будем делать теперь?

Он спросил, не обращаясь ни к кому конкретно, но все поняли, кому предназначался вопрос.

Марья пошевелилась, разжала руки и медленно подошла к кровати. Она наклонилась над телом Велизария, всмотрелась в старое, пожелтевшее, уже начавшее покрываться восковой плёнкой смерти лицо.

На секунду Ольге показалось, что сестра хочет поцеловать старика на прощание. Но Марья приподняла с груди Велизария ладонь и сняла его перстень.

Общий потрясённый вздох пронёсся по комнате.

– Ты что делаешь? – Сирин подняла на Марью изумлённые глаза. – Ты что делаешь?! Верни немедленно!

– Прости, Велизарий! – Марья даже не повернулась к Сирин. – Но мне ещё раз понадобится твоя помощь. В последний раз.

Зажав Лонгир Велизария, она быстро вышла из комнаты в соседний зал. Разъярённая Сирин бросилась за ней.

Марья остановилась посреди гостевого зала, в котором Велизарий с Сирин делали Коломне предложение насчёт сватовства. Сирин догнала Марью и вцепилась в руку.

– Отдай сюда! – прошипела она, пытаясь вырвать перстень Велизария.

– Сядь! – жёстко сказала Марья, отставляя руку. – Я взяла ненадолго и не для себя. Если помолчишь минуту, я всё объясню.

Сирин поджала губы, с ненавистью и подозрением вперившись в Марью. Подошли остальные.

– Что ты задумала, Маша? – взволнованно спросила Ольга.

– У нас сегодня много работы, если ты не забыла, – Марья метнула взгляд с Ольги на Соловья и снова повернулась к сестре. – Нам нужно снять Запрет. А потом ещё кое-что.

– Но это уже невозможно! – воскликнула Ольга. – Велизарий мёртв!

– Да. И что?

– Так без него же Запрет не снять. Нужны все участники.

– Нет, – качнула головой Марья. – Нужны не участники, нужны их Лонгиры. Которыми и ставился Запрет.

Ольга охнула. Сирин издала звук, похожий на клёкот.

– Так вот зачем тебе его перстень, – негромко проговорил Соловей, внимательно, с прищуром, взглядывая на Марью. – Что ж ты сразу-то не сказала? Могли бы с самого начала заменить старика.

– Вот ты и заменишь его, – сухо сказала Марья, протягивая перстень Соловью.

– Что? Нет! – вскрикнула Сирин, пытаясь перехватить руку Марьи. – Лонгир Велизария этому разбойнику?! Ни за что!

Марья отдёрнула руку и снова протянула Соловью.

– А ей отдай свой, – велела она. – В качестве залога. Как только закончим, вернём перстень обратно. Раз уж ты так беспокоишься…

– Я не об этом беспокоюсь, – прошипела Сирин.

– В самом деле, Марья, – Соловей нерешительно подкинул перстень Велизария. – Почему я? Пусть она участвует.

Он кивнул на Сирин. Марья отрицательно качнула головой.

– Лучше ты.

– Почему?

– Потому что Сирин не верит в наш план и может сорвать его, даже сама того не желая. На подсознательном уровне.

– Что ты несёшь? – подозрительно спросила Сирин.

– Это известный эффект, ты проходила его с Велизарием. Странно, что я тебе должна о нём напоминать, – Марья ядовито улыбнулась. – Так или иначе, Велизария заменит Соловей.

– Ну хорошо, – Соловей снял свой перстень, бросил Сирин и надел Лонгир Велизария. – А меня кто заменит?

Марья посмотрела на Ольгу. Та отчаянно покачала головой.

– Нет! Маша, пожалуйста! Я не могу!

– Придётся, – жёстко сказала Марья. – Я пошла тебе навстречу, но сейчас у нас нет выбора.

– Нет…

– Ты ведь хочешь вернуть мальчика домой? – оборвала царица сестру.

Ольга растерянно смотрела на неё, понимая, что возражать ей нечем. Она только что пообещала Косте возвращение домой, и что же – опять обмануть его?!

– На второй заход я тебя не заставлю, – примиряющее сказала Марья. – Ты нужна только для снятия Запрета. Для убийства Кощея Сирин подойдёт гораздо лучше.

Сирин зло блеснула глазами, но ничего не сказала. Промолчали и остальные. Ольга, понурившись, сдалась.

– Ну что ж, – прервал молчание Мороз, – раз всё решили…

– Секундочку, – прервала Сирин. – У меня есть одно условие.

– Какое ещё? – устало спросила Марья.

– Как ты знаешь, Велизарий заключил соглашение с Коломной. Я хочу, чтобы ты подтвердила его. Иначе я не дам разрешения использовать Лонгир Велизария.

Среди собравшихся прошло движение. Иван выдвинулся вперёд, сузив глаза и переводя холодный взгляд с Сирин на Аддона. Коломна тихонько потянул царевича назад.

– И вот прямо сейчас это надо обсуждать? – зло встрял Соловей.

– Действительно, Сирин, – нахмурился Мороз. – Завтра день будет; дай сначала с Кощеем справиться.

– Нет! – резко ответила Сирин. – Либо мы решаем сейчас, либо я всё отменяю.

– Муар будет с минуты на минуту, – напомнил Коломна. – Велизарий уже договорился, вы не можете всё отменить.

– Ещё как могу! Если я захочу, Муар развернётся и…

– Я согласна.

– Что?!

– Я согласна подтвердить ваше соглашение, – сухо повторила Марья. – Как только закончим с Кощеем, я подпишу брачный договор. Можем оформить брак прямо здесь, в Волхове. Свадьбу сыграете в Халдоне. Устраивает?

Иван со свистом втянул воздух. Сирин выглядела удовлетворённой. Она хмуро кивнула и, взяв Аддона под руку, вернулась с ним в комнату Велизария.

* * *

Иван догнал мачеху в переходе.

– Марья…

Она вырвала руку.

– Марья, постой!

Он развернул её к себе и прижал к стене светло-серого мрамора.

– Ты что творишь?!

– Успокойся, – неестественно сухо и холодно произнесла Марья, глядя снизу вверх в растерянные глаза пасынка. – Никакой свадьбы не будет.

– Не будет?! А что ты им только что обещала?!

– Это моё дело. Тебя оно не касается, и Лики тоже.

Иван стоял перед ней, опустив руки, и не знал, что сказать. И совершенно не ожидал того, что случилось дальше.

Марья сжала зубы и влепила ему хлёсткую пощёчину. От неожиданности и силы удара у Ивана мотнулась голова.

– Ты чего? – опешил он.

– Ты знаешь чего, – тихо, с нотками горечи, ответила она. Несколько секунд она смотрела Ивану в лицо, а он, уже всё поняв, старательно отворачивался и тяжело дышал.

Сардонически усмехнувшись, Марья коротко покачала головой и двинулась дальше.

Иван остался. Конечно же, он знал. И, строго говоря, заслужил это. Глупо было надеяться, что Марья ничего не узнает о вчерашнем. И ему ещё дико повезёт, если всё ограничится только этой пощёчиной.

* * *

Маргарита со Снежкой дожидались Лику несколько часов, пока наконец не поняли, что царевна не придёт.

Снегурочка ликовала. Она обнимала и поздравляла Маргариту, а та терзалась сомнениями. Она не стала рассказывать Снежке о разговоре с Коломной, но не могла для самой себя делать вид, что его не было.

Она всё сделала правильно. Но не вовремя. Тут хитрожопый дьяк, конечно же, прав, а она опять накосячила, не подумав. И что теперь выйдет из этого, непонятно совершенно.

Утром Маргарита заявилась в комнаты Лики, где узнала от Дуняши, что царевна ещё не соизволила вернуться. По весёлому озорному блеску в глазах Маргарита поняла, что слуги уже знают. Ну и все остальные, очевидно, тоже.

– Свела на свою голову, – бормотала она с досадой, возвращаясь к себе. – И поболтать теперь не с кем.

В самом деле, не бежать же вытаскивать Лику из постели царевича. Маргарита смущённо крякнула, представив себе картину. Что теперь будут говорить во дворце? Коломна-то прав, формально они всё-таки брат и сестра. И как это всё воспримут здесь? Не венчаны, не расписаны и живут во блуде. Да ещё и халдонские со своим сватовством, которые наверняка не оставят всего этого просто так.

– Ну натворила я делов, – досадовала Маргарита, запуская пальцы в и без того растрёпанные патлы. – Игра престолов, блин, по тридевятой версии. Хоть домой теперь не возвращайся, пока всё тут не разрулишь.

Возвращаться к себе в комнату не хотелось. Маргарита подумала: куда бы пойти? С кем провести время, дожидаясь, пока Лика соизволит наконец подняться и выйти? Идти за Снежкой, значит, попасться на глаза Морозу, а это страшно. К тому же она сама скоро прибежит. Сашка Ферзь? Его нет во дворце со вчерашнего дня, и никто не знает, где он.

Пойти наконец с Костиком повидаться, решила Маргарита. И тут же сообразила, что не знает, где разместили мальчишек. В поисках, у кого бы спросить, Маргарита забрела в залы Северной башни. Зайдя в нефритовый зал, она заметила, что кто-то идёт навстречу.

У неё радостно подпрыгнуло сердце.

– Никита! – завопила она, бросаясь на шею напарнику. – Ты как тут, долбодятел? Когда прибыл? Сам-то как? Чё вообще происходит, ты в курсе? У меня столько есть всего тебе рассказать!

Она перевела дух, отстранившись, но всё ещё радостно пихая его кулаком в плечо.

– Угомонись, Кошкина! – Никита улыбался сдержанно, но, кажется, рад был не меньше. – Не изменилась нисколько. Даже шмотки те же.

– Ну да, – Маргарита бросила взгляд на свои потрёпанные кроссовки, джинсы и куртку, которые так и продолжала носить во дворце. – Не то, что ты, принц албанский! – она восхищённо оглядела напарника. – Ишь как вырядился да расфуфырился! Где ты вообще достал всё это?

В отличие от Маргариты, Никита действительно был одет по-здешнему. В высоких чёрных сапогах, тёмно-серых рейтузах и коротком чёрном зипуне с золотым шитьём и мехом внутрь. На поясе – единственное из нездешнего – пистолет в кобуре; на пальце – и Маргарита тут же схватила его за руку, чтобы рассмотреть получше, – перстень с рубином.

– Ух, и ни фига себе! – восхищённо выпалила она, вертя перед глазами ладонь Никиты. – Откуда? Где взял?

– Подарили, – усмехнулся он.

– Подарили?! Кто? Эта?.. Как её?.. – Маргарита уставилась в лицо Никиты, нетерпеливо пощёлкала пальцами. – Да блин, всё время забываю. Елена! Шемаханская!!

– Да, – спокойно ответил Никита. – Она.

– Ага! – хищно вперилась в напарника Маргарита. – А ну, признавайся – окрутила она тебя?! Тут такое про неё рассказывали!..

– Угомонись, Марго! – опять попросил Никита. – Тут такое творится, а тебя это интересует?

– Ну а как? – удивилась Маргарита. – Меня всё интересует, и это в первую очередь. Давай, колись – было у тебя чего с ней?

– Кошкина! – Никита назидательно постучал кулаком ей по лбу. – Очнись! Мы не в мамском чатике, а в параллельном мире. Ты хоть помнишь, как мы оказались тут? И зачем?

– Кстати, об этом, – обрадовалась Маргарита. – Костя тут. Я как раз собиралась идти к нему. Теперь осталось придумать, как вернуть его домой. Ну и нас заодно.

– Знаю, – кивнул Никита. – Я как раз здесь по этому поводу.

– По какому поводу?

– По поводу возвращения.

– Да ладно?! – поразилась Маргарита. – Чё, серьёзно?!

– Да. Сегодня в полночь Костя вернётся домой. Сначала Костя.

– В полночь? Почему в полночь?

– Потому что так по плану.

– Твоя ж маракуйя ж! Значит, он всё-таки сработал, этот ваш план?

– Видимо, да. По крайней мере, они согласились.

– Рассказывай! – потребовала Маргарита. – Что за грёбаный план и чего тут намечается? Я уже задолбалась в непонятках ходить. Ты в курсе, что я тут под арестом?

– Видимо, есть за что, – усмехнулся Никита.

– Ну есть, да, – согласилась Маргарита. – Потом расскажу. Сначала ты.

– Ну не здесь же, – Никита повёл взглядом по большому пустому залу. – У тебя есть тут комната? Где тебя держат?

– Есть, – Маргарита схватила Никиту за рукав и потащила за собой. – Пойдём. Номер мне выделили. Не Ритц Карлтон, конечно, но жить можно.

Она провела Никиту к себе, пихнула на лавку и нетерпеливо начала выспрашивать. Никита отвечал осторожно, порой с явной неохотой и точно чего-то недоговаривал. Он рассказал про план Бессмертного, про переход в Золотой Город и бой у Калинова моста, про башню Кощея и то, что узнал про него за последние недели, но категорически отказался отвечать на вопросы про Елену и свои отношения с ней.

Маргарита слушала, открыв рот, а когда Никита дошёл до своей находки в кабинете Кощея, сначала даже не поверила и переспросила несколько раз. И только когда Никита в третий раз подтвердил, что да, в шкатулке лежали синие камни Лонгира, хлопнула себя по лбу и простонала в отчаянии:

– И ты ничего не взял?! Ни единого камешка?!

– Ты меня слушаешь, Кошкина? – вышел из себя Никита. – Я тебе что только что рассказывал про Саура, Рогдая и этого треклятого Змея? Я бы им на закуску пошёл, если бы Елена узнала о краже.

– Да как бы она узнала?!

– Уж, поверь, за этим она следит точно, – усмехнулся Никита. – Это тебе не брюлики цветные, – он помахал перед носом Маргариты ладонью с перстнем. – Это основа основ здешнего мира, самая его высшая ценность.

– Спасибо, уже догадалась, – ядовито парировала Маргарита. – Меня тут чуть не убили из-за одного такого камешка.

– Да ну?! – удивился Никита. – А с тобой-то тут что произошло?

– Долгая история, – нетерпеливо отмахнулась Маргарита. – Потом как-нибудь. Но, между прочим, если бы ты притаранил сюда один из этих маленьких камешков, это бы решило одну мою большую проблему.

– Да не мог я, Марго! Даже если бы Елена не заметила, Бессмертный же возвращается. Он тут же бы всё обнаружил, и тогда мне бы точно хана. Тебе повторить, что было в той записке? Из-за этого тут война началась!

– С чего ты решил?

– С того. Хранители, как я понял, обладают монополией на этот Лонгир. Они решают, кому и сколько его выдавать, и, видимо, по здешним правилам, больше одного в одни руки нельзя. А Бессмертный начал его собирать и за это поплатился.

– Но зачем ему?

– Не знаю. Может, власть хотел утвердить, может, Хранителей свергнуть, может, энергии не хватало для опыта какого-нибудь. Не знаю. В любом случае он становился самым могущественным колдуном, и остальным это не нравилось. Поэтому они и начали войну против него.

– То есть не он начал?

– Да уже без разницы, кто начал. Нам бы тут сейчас под новый замес не угодить.

– Новый? – непонимающе нахмурилась Маргарита.

– Кошкина, ты же помнишь Бессмертного. Как, по-твоему, похож он на человека, который всех простит, всё забудет и сядет крестиком вышивать?

– М-да, – задумчиво протянула Маргарита. – Похоже, ты прав. Хоть бы Костика отправить отсюда!

– Думаю, отправим, – успокаивающе кивнул Никита. – Если всё сойдётся. Ты-то тут как? Как время провела?

– О-о! – с предвкушением произнесла Маргарита. – Ты даже не представляешь, чё тут было! Короче, слушай…

Увлечённо начав рассказывать, Маргарита быстро осознала, к своему недовольству, что её, казалось бы, захватывающие приключения сильно уступают тому, что досталось Никите. Один только бой у Калинова моста чего стоит! А волки Золотого Города! А полёт на Змее! Это – да, это – круто. А у неё что было? Один кошак говорящий да косяки беспрестанные. И рассказать-то толком нечего, о чём не хотелось бы забыть побыстрее. И даже своими навыками Маргарита не могла похвастаться. Лонгира у неё не было, а на рассеянном она боялась, что не справится, и Савостьянов сочтёт её врушкой и балаболкой.

– Ну и вот, – неуверенно закончила Маргарита. – Перстень, оказывается, Черномор спёр, и, получается, я освободила колдуна-сволочугу. Ладно ещё под арест, а то Мороз бы меня точно убил. Хорошо хоть, что Марья встала и мальчишки нашлись. А то не знаю, чем бы всё это закончилось. И война, и вообще…

– Да, Марго, – усмехнулся Никита, – ты нисколько не изменилась. В нашем мире, в сказочном – всё одно. Сначала делаешь, потом думаешь.

– Ну, я хотя бы…

Что «хотя бы», Маргарита договорить не успела. В дверь постучали.

– Заходи, открыто! – крикнула Маргарита, подумав, что, может быть, Лика наконец соизволила, или Снежка примчалась. Но дверь открыл Коломна.

– А ты чего тут? – растерялась Маргарита, сразу вспомнив вчерашний разговор и решив, что сейчас ей прилетит очередной втык или даже расправа от царицы. Но дьяк демонстративно проигнорировал её и повернулся к Никите.

– Вас ждут, – сухо сообщил он.

– Уже? – Никита посмотрел на часы, поднялся.

– Пройдёмте, – кивнул дьяк в сторону.

– Куда это? – взволновалась Маргарита.

– К царице, – успокоил её Никита. – Надо передать план на сегодня.

– Я думала, ты от неё, – Маргарита не отставала от Никиты до двери.

– Она ещё кого-то ждала, – Никита неопределённо повёл ладонью. – Хочет, чтоб я лично всё передал. Ты тут подожди, я скоро.

– Да, – сказал Коломна, пропуская Никиту и вставая в дверях перед Маргаритой. – Твоё присутствие необязательно. Жди здесь.

Он злорадно хмыкнул и захлопнул перед ней дверь. Маргарита от досады топнула ногой. Даже тут Савостьянов главнее неё, даже здесь к нему относятся с большим уважением, чем к ней. А ведь он только прибыл! Чё за дела?! И где уже Лика, наконец?! Долго будет в постели валяться?

* * *

Пока шли к кабинету царицы, Коломна рассказал, кто будет присутствовать и как к кому обращаться. Никиту волновало, будет ли царевич? Ему не хотелось встречаться с ним после того, что было на Калиновом мосту. Коломна сухо сообщил, что на этом совещании Иван не присутствует.

Войдя в кабинет, Никита первым делом поклонился царице. Он уже видел её пару часов назад, когда она принимала его, только что прибывшего в город, с глазу на глаз. Сейчас ему предстоит передать условия Елены и всем остальным.

Коломна его подготовил, поэтому Никита сразу узнал и Ольгу, и Соловья, и Мороза, и Сирин, и только что прибывшего из Малахита спецпредставителя Хранителей. Который, как объяснил дьяк, привёз разрешение Хранителей на сделку и хочет узнать о деталях.

Спецпредставитель был ровесником Соловья и Сирин, но выглядел моложе и свежее. Узкое, бледное, чистое лицо с небольшим носом над высокой верхней губой и светлыми водянистыми глазами было спокойным и малоподвижным. Жидкие серые волосы были аккуратно расчёсаны и прикрывали изрядную плешь на темени. Если бы не серебристый плащ с капюшоном и золотой перстень с Лонгиром на пальце, он вполне мог сойти за рядовую офисную крысу.

Хотя у Никиты сразу же возникла другая аналогия. На курсе он изучал дела знаменитых маньяков и серийных убийц, и почти у всех них были такие же постные непримечательные физиономии, как у спецпредставителя. Из всех присутствующих он беспокоил Никиту больше всех. К концу разговора он чувствовал почти физическое отвращение к этому колдуну, которого к Бессмертному, например, почему-то не было. Несмотря на все уже известные дела последнего.

Спецпредставитель стоял рядом со столом Марьи, положив руку на бронзовый сундучок. Царица сидела и поднялась сразу, как вошёл Никита.

– Гонец от Елены, Никита Савостьянов, – представила она его остальным. Они все стояли, и, кажется, не столько от уважения к царице, сколько от напряжения, не в силах усидеть на месте.

– Савостьянов должен подробно ознакомить нас с условиями Кощея, – продолжила Марья, неторопливо подходя к камину и поворачиваясь к Никите. – Прошу, начинайте. Как наш брат планирует возвращаться?

– Так… ну, в общем… – Никита прокашлялся, немного растерявшись под настороженными взглядами семи пар глаз. – В общем, в шесть вечера вы снимаете Запрет. В полночь Бессмертный проходит в Исток. Шесть часов – это оптимальный срок, чтобы он успел подготовиться и спокойно, без спешки и суеты, войти в портал.

Хотя царица Марья была единственная здесь, кто уже всё это знал, Никита всё равно обращался к ней. Почему-то ему комфортнее было обращаться именно к ней. А кроме того, она была здесь хозяйкой и, очевидно, главной. «Почему в этом мире главные действующие лица – женщины?» – мельком подумал он.

– Наши с ним часы синхронизированы, – продолжал Никита, подняв левую руку и показав часы. – Мы доставляем мальчика к Истоку и ровно в полночь опускаем в озеро. Бессмертный войдёт с той стороны, портал откроется и мальчишку перенесёт в его мир. Там его будут ждать, Бессмертный позаботится об этом.

Никиту слушали внимательно и настороженно. Было слышно лишь как потрескивают поленья в камине и гудит дымоход.

– К Истоку все должны прибыть за полчаса до полуночи. Все находящиеся сейчас в Волхове волшебники в полночь должны быть у Истока. Елена пришлёт воронов Балки; они должны успеть сообщить, что город не прикрыт колдовством. Елена будет ждать со Змеем под городом. Если в пять минут первого она не получит сообщение от Бессмертного, то атакует город. А потом обнародует ваши досье из Книги. И не только ваши.

Марья чуть прищурилась и больше ничего. Ничем не дала понять, насколько её взволновала или нет угроза Елены.

– В Волхове должны остаться ваши родные и близкие. Если Бессмертный не явится, она оставляет за собой право уничтожить и город, и всех его жителей. Если вы задумаете ловушку у Истока, Елена предупреждает, что тоже кое-что приготовит. Бессмертный должен вернуться не только в этот мир, но и в Золотой Город. Только после этого все взаимные претензии обнуляются.

Никита закончил и замолчал. Он выучил наизусть эту короткую речь, но до сих пор не мог понять главного. Где в этом плане место для них с Кошкиной? Как уйдёт Костя – понятно. А им что делать? Кто им откроет портал? Разве что Бессмертный вернётся и всё порешает?!

– Это всё? – тихо, почти не открывая рта, спросил спецпредставитель.

– Да, – нервно кивнул Никита. – Ещё только Саур будет присутствовать и на снятии Запрета. Он должен убедиться и доложить Елене, что Запрет действительно снят и вы ничего не симулировали. Бессмертный описал Елене процедуру, так что и она, и Саур в курсе того, что должно произойти. Если не произойдёт, то…

Никита не договорил. Все и так всё поняли.

– Всё предусмотрел, засранец, – пробормотал Соловей, ожесточённо скребя короткую рыжую бороду. – Кроме одного. Одно условие мы по объективным причинам не сможем выполнить.

– Какое? – удивился Никита.

– Не смогут все колдуны быть на Истоке. Один уже того… преставился… Как бы Шемаханскую побыстрее уведомить?

– Чего? – поразился Никита.

Он только сейчас сообразил, что среди присутствующих нет Велизария. Когда Коломна называл ему участников совещания, он пропустил отсутствие Велизария и не мог сейчас понять почему. Царица Марья, княгиня Ольга, Мороз – понятно, а Велизарий вылетел из памяти. Наверное, потому что его вытеснил спецпредставитель, которого Никита не ждал, и незаметно для себя «заменил» одного волшебника на другого.

– Это мы уладим, – сказала Марья. – Это трагическая случайность, и она не повлияет на наше соглашение. Соловей заменит Велизария, и за вычетом этого всё остаётся в силе.

– Да, но…

– Сейчас Коломна проводит вас, чтобы вы убедились и могли подтвердить Елене, что мы вас не обманываем. Велизарий действительно мёртв. Скончался сегодня ночью.

– Но как я подтвержу?

– Я свяжу вас с ней по Окоёму. Она ещё в башне?

– Да… Наверное.

– Значит, всё получится. Идите.

Марья повелительно кивнула. Коломна уже стоял у двери, взявшись за ручку, и выжидающе смотрел на Никиту.

Никита неуверенно дёрнул плечом, вопросительно взглянул на царицу и, поклонившись, вышел с дьяком.

* * *

– Ты ему веришь? – без предисловий спросила Сирин.

– Не имеет значения, – пробормотала Марья, возвращаясь к столу.

– Да уж, не имеет, – саркастически откликнулся Соловей. – Одна ошибка – и тут всё займётся адским пламенем.

– Значит, не будем ошибаться, – она подошла к посланцу. – Хранители не дадут нам второго шанса, не так ли, Муар?!

Муар непроницаемо смотрел ей в глаза. Потом медленно, не отрывая взгляда от Марьи, откинул крышку сундучка, в котором на красной бархатной обивке лежал сверкающий синий камень, размером со страусиное яйцо.

– Ты уверена, что это сработает? – тихо спросил он.

– Никто не пробовал, – ответила Марья. – Но если и Большим Лонгиром не убить Бессмертного, значит, его уже не взять ничем.

– Я буду присутствовать, – сказал Муар.

– Само собой, – пожала плечами Марья. – А как иначе? Мы все будем присутствовать.

– Нет, ты не поняла, – Муар слабо улыбнулся. – От снятия Запрета до его появления. Которое необязательно случится в полночь.

Не все сразу поняли сказанное.

– В смысле? – нахмурился Мороз. – А когда же ему ещё являться?

– Муар хочет сказать, что не верит нашему брату, – ответила Марья, не оборачиваясь. – И он абсолютно прав. Я с тобой согласна, Муар. Оставайся там и карауль до полуночи. Если уверен, что сможешь справиться с ним без нас. А нам, всё-таки, придётся вернуться. За мальчиком, ну и подкрепиться немного. Заклятие Запрета – сильная вещь, его снятие много сил отнимет. Нам понадобится восстановиться.

Муар дёрнул уголком рта и захлопнул крышку. Возражать он не стал.

Глава 6. Домой!

– Домой?! – растерянно переспросила Алиса. – Куда – домой?

– Алиса! – Бессмертный уже стоял, застёгивая рубашку. – Сейчас тебе придётся решать, что делать. И решать быстро.

– О чём ты? – Алиса смятенно смотрела на него. – Что вообще происходит? Что это было?

Она непроизвольно дотронулась до груди. Бессмертный бросил на неё быстрый взгляд.

– Как раз об этом я и говорю. – Он надел пиджак и взглянул на часы, выпростав руку. – Тебе пора определяться – приводить свои представления в соответствии с реальностью или продолжать жить с прежними убеждениями. Недолго, впрочем.

– Да о чём ты говоришь?! – истерически выкрикнула Алиса, ударив по одеялу. – Что вы с отцом, сговорились, что ли? Можете мне прямо сказать, что тут творится?

Спазмы оборвали крик. Она закашлялась, с ужасом ожидая повторения припадка.

Бессмертный быстро подошёл к ней, наклонил лицом вниз и держал, дожидаясь, пока ослабнут спазмы и прекратится кашель. Потом принёс таблетки, воды и заставил выпить.

Алиса не могла отдышаться от кашля минут пять. Бессмертный куда-то торопился, она видела. Но сидел рядом с ней и держал за руку.

От пережитого у неё выступили слёзы на глазах. Весь этот день… и его странное завершение… это и на здоровую бы произвело эффект, а она ведь к тому же умирает. И ей всё равно ничего не хотят объяснять. Ну как тут сдержаться?!

– Успокоилась? – Бессмертный мягко похлопал её по ладони. – Полегчало? Готова теперь слушать?

– Да, – с вызовом ответила Алиса.

– Тогда одевайся. Жду тебя в кабинете, – Бессмертный поднялся, бросил ей с пола на кровать блузку с юбкой и вышел. Алиса растерянно смотрела в полуоткрытую дверь, подтянув одеяло к подбородку.

* * *

Через несколько минут она спустилась в кабинет. Бессмертный стоял у камина и кидал в огонь какие-то бумаги, вызвав у Алисы мгновенные ассоциации с разоблачённым шпионом или заговорщиком накануне ареста.

Ощущение усилилось, когда Бессмертный, вслед за бумагами, бросил в огонь смартфон и ноутбук. Тут же противно запахло жжёным пластиком.

– Ты что делаешь? – растерялась Алиса. – К побегу готовишься?

– В каком-то смысле, да, – Бессмертный снял с полки Паустовского, задумчиво открыл.

– Нет! – Алиса непроизвольно дёрнулась забрать книгу. Ей показалось, что он и её хочет швырнуть в камин.

Бессмертный усмехнулся. Он помедлил и развернул книгу дарственной надписью к Алисе.

– Знаешь, что это?

– Паустовский.

– Да, но кому? Кому он оставил автограф?

Алиса пожала плечами.

– Не знаю. Я не филолог и не специалист по советской литературе. Да и…

– Мне.

– Что – мне? – не поняла Алиса.

– Мне, – повторил Бессмертный. – В 1939 году Константин Паустовский подарил мне эту книгу. Оставив вот эту запись. Это я его спас в Сухуме в двадцать первом году.

Несколько секунд Алиса смотрела, не двигаясь. Потом на лице проскользнуло едва уловимое раздражение.

– Значит, вот так вот, да?! – спокойно, стараясь сдерживаться, произнесла она. – Вот так ты решил отделаться от меня? Сейчас скажешь, что и с Потёмкиным ещё был знаком?

– Был, был, – рассмеялся Бессмертный. – С кем я только не был знаком; жаль, подтвердить уже мало кто может. Помнишь, чем закончился похожий диалог у Булгакова?

– Ага, то есть ты типа Воланд, – Алиса саркастически взмахнула ладонью на Бессмертного, – а я – Берлиоз? – она указала на себя. Её начинала забавлять эта игра.

– Нет, ты скорее Иванушка, – хмыкнул Бессмертный. – Такая же неприкаянная, девственная и бестолковая. В этическом смысле девственная. Да и в интеллектуальном тоже, – добавил он, подумав.

– Что ж, теперь ты перешёл к оскорблениям, – Алиса язвительно поаплодировала. – Поздравляю. Что ещё придумаешь? Может, проще послать меня к чёрту?! Чтоб отстала и не лезла не в своё дело. Честнее будет.

Бессмертный опять засмеялся. Захлопнул книгу, поставил и повернулся к ней.

– Никогда ничему не поверите, прежде чем не сочтёте, не смерите, – продекламировал он с усмешкой. – Никогда никуда не пойдёте, коль на карте путей не найдёте. В этом вся ты. Не доверять шарлатанам, вообще-то, правильно. Но что, если я не шарлатан?

– А кто тогда? – устало бросила Алиса. – Псих? Слушай, скажи просто – что я тебе надоела – и я съеду. Спокойно и без истерик. Зачем вешать всю эту лапшу на уши?

– А тебя саму-то ничто не насторожило? – всё так же усмехаясь, спросил Бессмертный. – Что здесь делает Шмидт? Зачем поселил тебя ко мне? Что с тобой случилось у колодца? Что произошло сегодня?

Он расстегнул рубашку, взял Алису за ладонь и приложил к груди.

– Ну?! Спроси меня. Что это было? И куда это делось?

Алиса сердито отдёрнула ладонь.

– А я что делаю? Я и спрашиваю. Только ты мне какую-то чушь безумную несёшь.

– Тогда что это, по-твоему?

– Не знаю. Ты мне скажи.

– Это было снято заклятие Запрета. И через пять с половиной часов я возвращаюсь в свой мир.

Алиса хлопнула себя по лбу.

– Нет, ну ты точно спятил! – с нескрываемым раздражением произнесла она. – Какое ещё заклятие, какой ещё «твой мир»?! Ты себя-то слышишь?!

– Ещё раз – ты видела, как исчезло клеймо, – Бессмертный повысил голос. – На твоих глазах. Как, по-твоему, это случилось?

– Да откуда я знаю?! – Алиса отчаянно всплеснула руками. – Может, реакция у тебя какая-то, может, фокус. А может, у меня вообще глюки из-за лекарств.

– Поразительно! – Бессмертный опять рассмеялся. Он отошёл к столу, прислонился и, скрестив на груди руки, насмешливо уставился на Алису. – Шмидт поверил гораздо быстрее. Правда, там и демонстрация была убедительней. Ну, извини. Уж что есть. Оружия дома не держу, а ножом себя резать как-то неэстетично. Ты, пожалуй, решишь, что я и впрямь псих.

Алиса даже не думала скрывать, что ничего не поняла. Бессмертный вздохнул.

– Ладно, словами тебе ничего не докажешь, ты действительно упёртая. Тогда подожди до полуночи и всё увидишь сама.

– Увижу – что?

– То, что тебя убедит. В моей правоте.

– И что должно произойти в полночь?

– Неважно. Я просто хочу, чтобы ты дождалась и встретила мальчика. Я позвонил Лизе, но она может не успеть вернуться. Кто ж знал, что всё случится именно сегодня!

Алиса набрала воздуху в грудь и шумно выдохнула, пытаясь успокоиться.

– Так. Ладно. Ты предлагаешь мне дождаться полуночи, когда якобы что-то должно произойти?

– Да.

– Ладно. Допустим. Я ничего не поняла, но допустим. Ответь мне хотя бы – зачем я тебе нужна была здесь всё это время?

– Не мне. Шмидту.

– Ладно, а ему зачем?

– Он хотел, чтобы я тебя вылечил. Он тоже ждал сегодняшнего дня.

– Чего? – растерялась Алиса. – Что значит – «тоже ждал»? Чего именно ждал?

– Опять же – подожди до полуночи. Словам ты всё равно не поверишь.

– Опять эта полночь, опять загадки, – пробормотала Алиса, устало потирая лоб и опускаясь в кресло. – Ну ладно ты; не хочешь говорить – не надо. Весь такой из себя загадочный по жизни. Но почему Шмидт мне ничего прямо не скажет?

– А он пытался, – Бессмертный отлепился от стола, присел перед камином, поворошил кочергой поленья. – Но ты же прогнала его сегодня.

– А-а, – Алиса смутилась, вспомнив, как обошлась с отцом несколько часов назад. – Да. Он так невовремя пришёл.

Бессмертный хмыкнул, промолчал. Алиса тоже не знала, что сказать. Она смотрела в огонь и думала над его словами.

Что он сказал? Вот что он сказал? От любого другого это выглядело бы чистым бредом или плохим розыгрышем, но она смотрела украдкой на Бессмертного и никак не могла сложить слова и картину.

Он слишком вменяем для того, чтобы бредить. И слишком адекватен, чтобы так пошло шутить. Тогда что? Что происходит сейчас? Почему он так себя ведёт?

Алиса ощущала, как у неё опять начинает кружиться голова. Уже не от вина, а от устойчивого ощущения сюрреализма. В какой-то момент она почувствовала себя Алисой в Зазеркалье и даже растерянно повертела головой, отыскивая какое-нибудь зеркало.

«Ладно, – сердито подумала она. – Ладно. Что бы ты мне там ни сулил в полночь, всё разъяснится, надеюсь. Либо я над тобой посмеюсь, либо ты надо мной. Либо я просто съеду отсюда, если не нужна тебе больше».

Подумав об этом, Алиса ощутила непривычную тяжесть в груди. Ей не хотелось уезжать отсюда. Особенно после того, что было сегодня.

Она знала, что времени у неё мало. И была благодарна Бессмертному за эти последние недели и за сегодняшний день. С учётом всего, это был наилучший вариант из возможных. Но неужели всё это должно закончиться здесь и сейчас? Неужели ей придётся ехать умирать в постылую квартиру в Химках или, ещё хуже, в какой-нибудь хоспис?!

Она почувствовала, как на глазах выступают слёзы, и торопливо вытерла рукавом.

«Что он там говорил про лечение? – вспомнила Алиса. – Отец хотел, чтобы он меня вылечил? Как это? О чём это он?»

Она хотела спросить, но со стыдом поняла, что не сможет. Вернуться к разговору с этого момента, значит, дать затянуть себя в эту фантасмагорию, а она ещё не настолько пала, чтобы утешаться надеждой на какие-то безумные чудеса и обещания.

– Алиса! – она так увлеклась своими мыслями, что вздрогнула от голоса Бессмертного. Он всё так же сидел на корточках у камина и смотрел в огонь. – Я хочу попросить тебя… Можешь оказать мне одну услугу?

– Какую? – осторожно спросила она.

Бессмертный шевельнул запястьем, посмотрел на часы.

– Сейчас придёт Шмидт…

– Что?!

– Да, придёт. Они уже, наверное, подъезжают.

– Они?

– Он будет со своими людьми. Сегодня вызвал их из Москвы.

– Зачем?

– Арестовать меня.

– Что?! – Алиса выпрямилась в кресле, не веря ушам.

– Точнее, – Бессмертный невесело хмыкнул, – точнее, просто забрать. Официального ареста не будет, я должен исчезнуть в системе.

– Почему? – Алиса похолодела; казалось, сбывались её худшие предположения. – За что? За что он хочет тебя арестовать?

– Это сейчас не так важно, – Бессмертный наконец поднялся и посмотрел на неё. – Он потерял терпение и решил, что своими методами спасёт тебя быстрее.

– Спасёт? – Алиса тоже поднялась, смятенно уставившись на Бессмертного.

– Он – нет. А я – да. Но для этого мне в полночь нужно быть здесь. Если он меня заберёт, я исчезну, а ты умрёшь через пару месяцев. А ещё три человека так и останутся без вести пропавшими.

Алиса смотрела на Бессмертного распахнутыми глазами и пыталась отыскать хоть намёк на улыбку, на то, что это розыгрыш, подстава, да хоть бы дурной, бестолковый сон. Наверное, ей снится всё это. Наверное, весь сегодняшний день был сном, и она никак не может проснуться.

– Что я должна сделать? – слабо спросила она.

– Просто скажи Шмидту, что видела, – Бессмертный дотронулся до груди. – Что видела, как исчезло клеймо. Что Запрет снят и всё должно случиться сегодня.

– Что – всё?

– Он знает. Просто пойми и запомни одну вещь. Если он сейчас заберёт меня, больше мы с тобой не увидимся.

* * *

Звонок в дверь заставил Алису вздрогнуть.

– Ну вот и они, – усмехнулся Бессмертный. – Пойду открою.

– Нет! – она схватила его за руку. – Нет, стой! Оставайся здесь, я сама открою, поговорю с отцом.

– Алиса! – Бессмертный провёл ладонью по её щеке. – Они сначала должны забрать меня, а потом уже можешь говорить. Иначе ведь Шмидт не успокоится.

Он ободряюще кивнул и вышел в коридор. Алиса похолодела от ужаса. Нет, нет, нет, только не это! Кем бы он ни был, что бы здесь ни творилось, она не может позволить ему исчезнуть вот так. Она не простит себе, если это сделает отец. Ни себе, ни отцу.

Она выбежала из кабинета. Бессмертный уже открывал входную дверь. В проёме маячил Шмидт и ещё какие-то типы у него за спиной.

Усилием воли Алиса заставила себя остановиться. Она стояла, схватившись за грудь и задыхаясь от волнения, понимая оставшейся рабочей частью сознания, что бежать, скандалить, вырывать Бессмертного, требовать оснований, постановлений и адвоката сейчас бессмысленно. Нужно сделать, как он сказал: нужно дождаться отца и объясниться один на один. Если ещё не поздно. Если ещё именно он контролирует ситуацию.

Алиса не слышала, о чём они говорят. Кажется, перебросились парой коротких негромких фраз, после чего Бессмертный протянул руки и позволил надеть наручники. Он не стал оглядываться, спокойно вышел за дверь и спустился с крыльца, как был, в одном пиджаке, несмотря на ночной мороз.

Алиса дёрнулась за ним и опять отчаянным усилием сдержала себя. Она дождалась, пока Шмидт зайдёт в дом и закроет за собой дверь. Ей даже хватило воли повернуться и уйти обратно в кабинет. В этом доме она главнее отца. Она будет решать, где они здесь будут говорить и о чём.

Несколько секунд до появления Шмидта показались ей вечностью. Она стояла посреди комнаты, сложив на груди руки и встретила отца глаза в глаза.

– Что это было?

– Алиса… – Шмидт был изрядно обескуражен. Кажется, он ждал чего-то другого – и от Бессмертного, и от дочери.

– ЧТО? ЭТО? БЫЛО? – громко и холодно отчеканила Алиса.

Шмидт помолчал. Он нерешительно приблизился к ней, потирая лоб.

– Он тебе что-то сказал?

– Я спрашиваю тебя. Зачем ты его похитил?

– Это не похищение.

– Зачем ты его…

– Замолчи уже! – выкрикнул Шмидт. – Это арест. По вполне законным основаниям.

– Каким?

– Незаконные финансовые операции. Отмывание денег, проще говоря.

Алиса презрительно улыбнулась.

– Шмидт, ты заврался уже как школьник. Никогда бы не подумала, что ты так деградируешь. Генерал!

– Я не обязан тебе ничего объяснять, – сварливо ответил Шмидт. Он ходил по комнате, бросая на дочь беспокойные взгляды; она, напротив, стояла неподвижно и старалась не поворачивать даже головы, следя за отцом одними глазами. – Это вообще не твоё дело, раз уж на то пошло.

– Ты полтора месяца держишь меня здесь, уверяя, что так надо и вот-вот всё объяснишь – и теперь это не моё дело?!

– Да! – раздражённо выкрикнул Шмидт. – Да, теперь это не твоё дело. Попрохлаждалась – и хватит. Собирайся.

– Отлично! – процедила Алиса сквозь зубы. – Думаю, мы устроим отличное шоу. Хоть у Андрюши днём, хоть у Володи вечером. Сегодня же позвоню Олегу. Шикарная тема, порвём эфир – отец-фээсбэшник похищает любовника умирающей дочери. Думаешь, конторе понравится?

– Ты… – Шмидт выпучил глаза. – Ты не посмеешь! Тебе не дадут эфир.

– Ещё как дадут. Ты даже не представляешь, какие поблажки дают умирающим. А такая история и сама зайдёт на ура.

– Тебе не поверят…

– Я вытащу Лизу. Лиза всё подтвердит. Мы подключим отдел расследований. Ты даже не представляешь, чего мы можем найти, если будем искать!

– Лис, не вынуждай меня, – глухо произнёс Шмидт. – Не заставляй делать то, о чём оба пожалеем.

– Что?! – презрительно усмехнулась Алиса. – Хочешь запихнуть меня в багажник и увезти, как Бессмертного? Тишком, тайком…

– Не хочу, – сказал Шмидт, подходя. – Но если придётся… для твоего же блага…

Он протянул руки. Она отшатнулась.

– Не трогай меня! – истерически выкрикнула Алиса.

– Лис…

– Убери руки…

У неё сорвался голос. Она опять закашлялась. От спазмов сводило живот и горло; она рухнула на колени, давясь и выплёвывая кровавые сгустки не в силах остановиться.

– Лис! – Шмидт не на шутку перепугался. Он наклонился над дочерью, нерешительно дотронулся до её плеча. Она резко отдёрнулась от него, продолжая заходиться кровавым кашлем. – Лис, что… что мне делать? Скорую вызвать? Погоди, я сейчас.

Он выхватил смартфон и судорожно стал листать. В секундном промежутке между приступами кашля, Алиса успела дёрнуть его за штанину и прошептать на вдохе:

– Не надо… Алексея верни…

– Что? – Шмидт болезненно нахмурился, замерев со смартфоном руке. – Лис, я не могу… Зачем? Тебе в больницу надо.

– Он… – Алиса выплюнула очередной кровавый сгусток и обессиленно пробормотала. – Он поможет. Только он.

Она перевела дух, прикрыв глаза и кивнула на столик с напитками. Шмидт торопливо налил стакан воды, подал, присев на корточки и тревожно-участливо заглядывая в глаза. Она медленно, маленькими глотками отпила и привалилась к стене, закрыв глаза.

Минуты полторы-две Алиса пыталась прийти в себя, осторожно, короткими редкими вдохами наполняя лёгкие, саднящие болью при каждом вдохе. Раньше этого не было, болезнь прогрессирует. И времени у неё осталось совсем немного.

Она всхлипнула, вытерла рукавом уголок глаза и взглянула на Шмидта. Раз ничего на него не действует, остаётся последнее. А вдруг это не полный бред? А вдруг это всё-таки что-то да значит?! Хотя бы для отца, если уж не для неё.

– Он велел передать тебе, что Запрет снят. И что всё должно произойти сегодня.

– Что?! – Шмидт резко выпрямился и недоверчиво вперился в Алису.

– Запрет снят, – Алиса говорила тихо и медленно, боясь повторения приступа и стараясь не напрягать связки. – Он должен уйти сегодня.

– Он… – Шмидт сглотнул, судорожно сжимая забытый смартфон. – Он всё тебе рассказал?

– Он сказал, что сказал, – равнодушно произнесла Алиса. – И просил передать тебе.

Она прижала ладонь к груди. Боль в лёгких разрасталась, мешая дышать и думать. Она терпела, но понимала со страхом, что если боль усилится, ей будет ни до чего.

Ей хватило сил поднять глаза на отца и понять, что он так и стоит над ней – растерянный и не соображающий, что ему теперь делать.

– Я сама видела, – не смогла сдержать раздражение Алиса.

– Что видела?

– Как исчезло клеймо, – она похлопала по груди. – Он сказал – это сняли Запрет.

– Ты видела? Когда?

– Час назад.

– Что ж ты раньше-то не сказала?! – прорычал Шмидт. – Чего он-то не сказал? Устроили мне тут цирк с конями, мать вашу!

На секунду Алиса даже забыла о боли. Она с удивлением смотрела на отца, который, с трудом сдерживая бешенство, нервно набирал номер.

– Да, – с нарастающим интересом и удивлением, она слушала, как Шмидт говорит по телефону. – Да, я. Верните его. Сейчас же. Да, уверен. Жду.

Шмидт убрал телефон, помог Алисе подняться и устроиться в кресле. Подал ей ещё стакан воды, сбегал на кухню за тряпкой, вытер кровавую мокроту. Алиса наблюдала за ним с лёгким нетерпением. Хоть сейчас-то он ей расскажет наконец всё?

Шмидт плеснул себе виски Бессмертного и сел напротив неё, пододвинув кресло.

– Я так понял, самое главное он тебе так и не рассказал, – не столько спрашивая, сколько констатируя произнёс он.

– Клянусь, если вы мне опять будете мозги совокуплять… – пригрозила Алиса. Она даже не успела порадоваться, что так легко спасла Бессмертного; её угнетала резкая пульсирующая боль в лёгких, не дающая вздохнуть полной грудью.

– Хоть что-то он тебе сказал?! – настаивал Шмидт. – Можешь повторить, что конкретно он тебе сказал?

Алиса зажмурилась и покачала головой. Да, Бессмертный был прав – Шмидт явно не удивлён, он в курсе того, что происходит здесь. Почему же она ничего не может понять?!

– Вон, видишь? – она слабо махнула рукой. – Паустовский.

– Ну? – Шмидт обернулся на книжную полку.

– Посмотри.

Шмидт взглянул на дочь, потом опять на книги. Выпил, поднялся, достал «Мещерскую сторону».

– Ну?

– Открой. Видишь автограф?

– Вижу. «Дорогому другу и товарищу…» Ну и что?

– Бессмертный говорит, что это он.

Шмидт ещё раз внимательно перечитал надпись, взглянул остро на дочь.

– Это, значит? А ещё что?

– А ещё, – Алиса поёрзала в кресле, – а ещё, что он был знаком с Потёмкиным. Может быть, ты мне скажешь, как это воспринимать?

– А ты, естественно, не поверила, – хмыкнул Шмидт.

– А ты, хочешь сказать, поверил бы? – Алиса с любопытством смотрела на отца.

– Я не знаю, был ли он знаком с Паустовским и Потёмкиным, – медленно проговорил Шмидт, ставя книгу на место. – Может, и не был, ручаться не стану. Но то, что он жил в их время – факт.

Алиса молча смотрела на отца. Ей было трудно допустить, что Бессмертный сошёл с ума; ещё труднее, что и отец рехнулся. Тогда что происходит? Они сговорились, что ли, дурить её?!

– Ты просила ответов, – Шмидт медленно вернулся к своему креслу, но садиться не стал; встал за спинкой, устало облокотившись и наклонившись вперёд. – Изволь, вот тебе ответы. Ты знаешь, кто я, где работаю и как привык отвечать за свои слова. И я отвечаю за то, что скажу сейчас. Он действительно бессмертный. Я проверял. Тебе придётся поверить и смириться с этим. Поэтому я здесь. Поэтому ты здесь. Его бессмертие даёт тебе шанс на спасение. Если только ты дашь…

Он остановился, прислушавшись. Снаружи раздались звуки подъехавшей машины.

– Вот и они, – Шмидт выпрямился. – Я сейчас.

Он вышел из комнаты. Алиса сидела, бессильно откинувшись на спинку кресла, и не могла заставить себя подняться, чтобы встретить Бессмертного. Бессмертного… бессмертного… Неужели ей всё это не снится? Неужели это всё происходит наяву?!

Она слышала, как хлопнула входная дверь и раздались тихие голоса. Отец с Бессмертным о чём-то говорили, она не могла разобрать, о чём.

Алиса с усилием, поморщившись, поднялась с кресла, подошла к двери и тихо приоткрыла. Голоса стали громче, теперь она могла разобрать их.

– … ещё не дошёл.

– То есть я для неё только бессмертный?

– Да.

– Ну, пусть так и остаётся. Это для неё предел. Во всё остальное она точно не поверит. Решит, что либо мы сошли с ума, либо она.

– Но как тогда?..

– Никак. Придётся вам ждать, когда я вернусь.

– Нет. Я тебе не верю.

– А что тебе остаётся, Шмидт?

Голоса замолчали. Алиса не видела говорящих, но отчётливо представила себе отца, набычившегося и уставившегося на собеседника, не зная, что ответить.

– Ладно, – произнёс Шмидт секунд через двадцать. – Давай всё-таки проверим. Я съезжу сейчас за бумагами…

– Хочешь показать страницы из Книги? Не поможет.

– А вдруг? Кошкина тоже не хотела верить.

– Не поможет, Шмидт. У Кошкиной гибче мышление, и она была готова. Алиса – нет.

– Ладно. Тогда я ещё кое-что захвачу.

– Пистолет? – Бессмертный рассмеялся. – Ну, удачи. Напугай её до очередного приступа.

Шмидт не ответил. Поняв по шагам, что отец идёт обратно, Алиса прикрыла дверь и торопливо вернулась в кресло. Боль резанула в груди, но она уже не обращала на неё внимания.

– Алиса! – Озабоченный Шмидт показался в дверях. – Мне нужно кое за чем съездить. Я скоро вернусь, через час максимум. Хорошо? Подождёшь?

«Куда ж я денусь?!» – хотела саркастически произнести Алиса, но только молча кивнула. Что происходит здесь, она не понимала, но, кажется, и отец, и Бессмертный оба заботятся о ней. Хоть и каждый по-своему.

Шмидт озадаченно посмотрел на дочь, чувствуя какой-то подвох в её неожиданной покладистости, но задерживаться не стал. Он только махнул рукой, ободряюще кивнул и вышел. Алиса слышала, как хлопнула входная дверь и выехали со двора машины. Она ждала, чувствуя, как гулко колотится сердце, и пытаясь не думать о боли в груди.

Бессмертный вошёл с таблетками. Он подошёл и молча вложил ей в ладонь.

– Обезболивающее, – пояснил он, протягивая стакан с водой. – Шмидт рассказал, что тут было. Выпей, полегчает.

Алиса проглотила таблетки залпом, запив одним глотком и не спуская глаз с Бессмертного. Он прислонился к противоположной стене и, скрестив на груди руки, смотрел на неё со своей плавающей улыбкой.

– Спасибо! – произнёс он наконец.

– За что?

– За то, что сделала, как я попросил. Если бы не ты, меня бы здесь не было.

– Был бы, если бы сам показал Шмидту. Совсем необязательно было это делать через меня.

– Он был настроен слишком решительно и времени бы мне не дал. Он бы даже не стал меня слушать. А тебя стал.

– Получается, я тебе тоже пригодилась.

– О да. Ты даже не представляешь, как ты мне пригодилась.

Они помолчали. Алиса чувствовала, как начинает действовать обезболивающее. Становилось легче. Через пару минут она уже могла вздохнуть почти полной грудью, без риска немедленно зайтись в приступе кашля.

– Я так понимаю, вы хотите устроить мне какую-то демонстрацию? – осторожно спросила она. – Не поделишься, к чему мне готовиться?

Бессмертный усмехнулся.

– Сознайся, в тебе уже поселился червячок сомнения. А вдруг что-то да есть в этом безумии? А вдруг он и вправду бессмертный? А вдруг… а вдруг… а вдруг… А вдруг и впрямь меня вылечат?! Ты ведь думаешь об этом уже – ну, признай! Хотя бы самой себе.

– Тут творится какое-то безумие, – пробормотала она, не спуская глаз с Бессмертного. – Я не знаю, что вы с отцом задумали, но если вы играете с надеждами умирающей…

– По-твоему, Шмидт на это способен? – жёстко, без улыбки прервал её Бессмертный. – По-твоему я на это способен?

– Я не знаю, кто ты! – воскликнула Алиса. – То ты доказываешь мне, что бессмертие не нужно, то убеждаешь, что сам бессмертный…

– И то и то верно, – спокойно сказал Бессмертный.

– Но как?!

– Подумай. Не хочешь думать – подожди. Скоро тебе уже не удастся отмахнуться от очевидного.

– Ладно, – сдалась Алиса. – Ладно, давайте подождём. Чего бы там ни было…

– Чудненько, – улыбнулся Бессмертный. – А пока ждём, успеем поужинать. Пойду приготовлю чего-нибудь.

Он вышел. Алиса не пошла за ним. Она приложила ладони к вискам, чувствуя пальцами, как пульсирует кровь, и пыталась осознать происходящее.

Если отец с Бессмертным правы, если они действительно продемонстрируют сейчас какое-то… какое-то чудо (Алиса всё-таки заставила себя произнести это слово), ей грозит слом целостной и непротиворечивой картины мира, которая до сих пор её полностью устраивала. Она не знала, как с этим справится, и не была уверена, что вообще этого хочет. Но с другой стороны…

С другой стороны, если это каким-то образом вылечит её… спасёт от смерти… то она… она…

Алиса жмурилась от стыда, но не могла уже скрывать от себя, что да, да! Та часть её сознания, что ещё не сдалась, цепляется за жизнь и любую призрачную надежду, отчаянно хочет, чтобы Бессмертный с отцом убедили её. Что вся эта безумная фантасмагория – не дурацкий розыгрыш, а самое что ни на есть настоящее… настоящее…

Бессмертный позвал её перекусить, она с облегчением встала. Ничего она не будет сейчас додумывать, решила Алиса, пока не увидит, что они ей тут наобещали.

Ужинали молча. Потом Бессмертный заварил чай, предложил перейти в гостиную. Она согласилась.

Пили чай, перебрасывались короткими незначительными фразами. Время от времени оба поглядывали на часы. Ждали Шмидта.

Шмидт задерживался. Алиса начинала нервничать, барабаня пальцами по подлокотнику. Бессмертный, извинившись, вышел – сказал, надо позвонить. Как оказалось, он выбросил в огонь не последний свой телефон.

Отсутствовал он долго, минут пятнадцать. Когда вернулся, на невозмутимом лице ничего прочесть было нельзя.

В отличие от него, Алиса не стремилась скрывать свои чувства.

– Ну что? – она встревоженно вперилась в него.

– Шмидт задерживается, – коротко сказал Бессмертный.

– Почему?

– За ним приехали. У Москвы накопилось к нему слишком много вопросов.

Алиса испуганно охнула.

– Он справится, не переживай, – успокаивающе кивнул Бессмертный. – Но теперь он будет тянуть время, чтобы у нас был шанс.

– Какой шанс?

– Уйти.

– Куда?

Бессмертный взглянул на часы. Алиса синхронно сделала то же. Время подходило к одиннадцати, оставалось чуть больше часа.

– Туда… Хотя нет, рассказывать бессмысленно. Ты либо увидишь, либо нет. Подождём немного.

Ждали ещё минут сорок пять. Алиса ходила по комнате, умирая от нетерпения. Бессмертный сидел за пианино и что-то наигрывал.

За пятнадцать минут до полуночи он резко встал. Алиса замерла – ну наконец-то! Сейчас она всё узнает! Что – всё?

Бессмертный поднялся наверх и вернулся в элегантном чёрном пальто и с алой розой в руке. Он помог Алисе надеть пуховик и вывел во двор.

На небе по-прежнему не было ни облачка, и огромная Луна светила во всём великолепии. Снег хрустел под ногами, и это был единственный звук в ночном северном безмолвии.

Алиса слышала, как колотится сердце и звенит в ушах. Бессмертный держал её под руку, не давая поскользнуться.

Они подошли к колодцу. Сердце забилось ещё сильнее, если такое вообще было возможно.

– Посмотри в колодец, Алиса! – предложил Бессмертный, отпуская её руку.

– Зачем? – испугалась она.

– Вдруг ты всё-таки не безнадёжна, – он дёрнул плечом. – Просто посмотри и скажи, если что-то увидишь.

Алиса опасливо приблизилась к борту колодца, осторожно заглянула внутрь. Она помнила, что с ней случилось в прошлый раз и не хотела наклоняться.

Луна светила в тёмную воду колодца, преломляясь и рассеиваясь почти до самого дна. Вода была чиста и прозрачна и стояла так неподвижно, что казалась хрустальной. Алиса старательно всматривалась, но ничего похожего на прошлый раз не почувствовала.

– Что я должна здесь увидеть? – спросила она, поворачиваясь.

– То, чего уже не увидишь, – ответил Бессмертный.

Он мягко отодвинул её от колодца и присел на бортик.

– Скорее всего, Лиза не успеет, – Бессмертный взглянул на часы. – Так что мальчика придётся встретить тебе.

– Мальчика?!

– Сейчас вместо меня здесь появится мальчик. Костя Благов. Помоги ему выбраться, укутай и тащи в дом сушиться и согреваться. С минуты на минуту должны подъехать Ракитин с Лизой – они знают, что делать дальше. Но пока их нет, можешь поспрашивать Костика – где он был и что всё это значит. Думаю, ему ты поверишь больше, чем мне.

Алиса растерянно бегала глазами по сосредоточенному лицу Бессмертного и не знала, что сказать, что спросить. Происходящее настолько не укладывалось в голове, что она опять подумала о розыгрыше. Сейчас Бессмертный рассмеётся, обнимет её, извинится за дурацкую шутку и поведёт в дом пить чай.

Бессмертный посмотрел на часы, потом на Алису. Мельком, почти незаметно нахмурился и действительно рассмеялся.

– Ладно, – извиняющимся тоном сказал он. – Вдруг ты всё-таки передумаешь. Дай руку.

– Зачем? – она неуверенно протянула ему ладонь и тут же вскрикнула от боли. Бессмертный провёл по ладони шипом розы, оставив глубокую кровавую царапину.

– Ты чего? – Алиса пыталась выдернуть руку, но Бессмертный держал крепко. Тем же шипом он оцарапал свою ладонь и сжал её за руку, словно здороваясь или прощаясь.

– Я не знаю, когда смогу вернуться, Алиса, – медленно произнёс он, глядя в её испуганные недоумевающие глаза. – Возможно, что и не смогу. А ты сможешь. Это, – он взял её за запястье и поднёс расцарапанную ладонь к глазам, – это тебя не исцелит, но позволит продержаться чуть дольше. Несколько месяцев, возможно, год или два. Чтобы ты смогла наконец решить. Хочешь спокойно умереть или всё-таки жить? Если жить, тогда тебе за мной. Я обещал Шмидту спасти тебя, но без твоего согласия не смогу сделать этого.

Он отпустил её и снова взглянул на часы. Алиса задыхалась от волнения и страха. Сейчас должно произойти что-то непоправимое, а она до сих пор не понимала что.

Напряжённым немигающим взглядом Бессмертный следил за стрелкой часов. Алиса невольно следила тоже. Вот осталась минута до полуночи, сорок секунд, тридцать…

– Прощай, Алиса! – Бессмертный поднял голову, торжествующе блеснул глазами, повернулся и упруго вскочил на борт колодца.

– Стой! Подожди! – крикнула Алиса, рванувшись и поняв, что сейчас произойдёт.

Она поскользнулась, грохнувшись на колено и упустила момент. С отчаянием вскинув голову, она успела заметить, как Бессмертный зажал в зубах розу, вскинул руки и соскользнул в колодец.

Задыхаясь от ужаса и боли в коленке, Алиса подтянулась на руках и перегнулась через борт колодца. Там, где она рассчитывала увидеть тонущего Бессмертного, стояла невозмутимая водная гладь, лишь в самой глубине которой исчезало, проваливаясь в дно, подобие вихревой воронки.

Алиса смотрела расширенными от ужаса глазами и ничего не соображала. Она даже не слышала, что кричала Лиза, пока та не пихнула её плечом и сама, задыхаясь, не склонилась над водной гладью.

– Где он? – крикнула она, срывающимся голосом. – Где? Вы видели?

Лиза перегнулась через борт и заплескала ладонями в воде, словно пытаясь раздвинуть её.

– Он… – Алиса поперхнулась. – Он там… Он туда прыгнул.

– Да не Бессмертный! – закричала Лиза. – Мальчик! Костя, Костя Благов! Он что, не явился?!

Алиса растерянно уставилась на Лизу. Та чуть не плакала от отчаяния, продолжая грести и расплёскивать воду, словно надеясь, что вот-вот кто-то вынырнет оттуда. Но никто не вынырнул.

Глава 7. Алабуга

Он всегда ненавидел Марью. С самой первой встречи – тогда, в Ближней роще.

Эта девка с самого начала казалась ему подозрительной. Слишком умный взгляд для обычной крестьянки, слишком независимый вид.

Когда Василий послал его разузнать побольше о ней, он, конечно же, разузнал. Не составляло большого труда выяснить, кто она и кто её брат, и что они делают в одиноком домике в Ближней роще.

К несчастью, Василия это не впечатлило. Точнее, впечатлило, но не в том смысле, на который он рассчитывал.

У Василия были сложные отношения и с каганатом, и с Малахитом, и даже выяснив, что на его землях скрывается разыскиваемый ими колдун, он не собирался его выдавать. В какой-то степени ему даже льстило, что Троекуров выбрал для убежища Волхов. В конце концов, он был его подданным.

В отличие от отца, Василий колдунов не боялся и всячески привечал. Он был уверен, что только так, только с их помощью можно быстро возвысить Волхов и поставить его вровень с могучими соседями.

А девка ему понравилась. И то, что она волшебница и сестра сильного и в какой-то степени уже известного колдуна, его нисколько не смутило. Скорее, даже вдохновило.

Алабуга был уверен, что это плохая затея. Он не смел отговаривать Василия, просто осторожно намекал на все возможные опасности. И что колдунья могла приворожить царя, и что она зачарует его и возьмёт власть в свои руки, и что негоже так открыто ссориться с Халдоном и тем более с Малахитом, и что народ может не понять и возроптать, и что…

Василий отмахивался от него, говорил, что сотник замшел и ничего не понимает. Союз молодой неродовитой волшебницы с царским домом пойдёт на пользу им обоим и выведет Волхов на новый уровень. Алабуга считал, что этому больше поспособствовала бы женитьба на какой-нибудь вестланской или халдонской принцессе, но держал своё мнение при себе, понимая, что не в политике тут дело. Не только и даже не столько в ней.

Василию просто нравилась эта девка. То, что она волшебница, значило для него больше того, что она простая крестьянка, но и это всего лишь придавало ей дополнительный изыск, не более. Хотя, может, он чего-то не понимал.

Он был простым служакой. На его взгляд, ничего такого в этой крестьянской девке не было, её даже и особенной красавицей не назовёшь. Чем она так зацепила Василия, Алабуга не понимал и подозревал, что без колдовства здесь не обошлось. Но он не мог доказать и послушно сопровождал Василия в его поездках в Ближнюю рощу, присутствовал при сватовстве и на свадьбе, лично охранял покои в первую брачную ночь.

Василий поручил ему отправить Катю Бескову в Порхов и выдать за кого-нибудь замуж. Алабуга исполнил и это. Он не понимал, почему нельзя было держать Марью как ту же Катьку, зачем обязательно было жениться на ней? Он видел, что Василий доволен и счастлив, но его подозрения только усиливались.

Молодая царица вела себя скромно и колдовские навыки никак не обнаруживала. На первых порах, по крайней мере. Алабуга ничего не замечал, хотя и старался не спускать с неё глаз, и даже людей своих настроил должным образом. Слежка за Марьей велась круглосуточно, Алабуга знал о ней всё – и ничего не мог ей поставить в вину.

Она вела себя безупречно. Нянчилась с Иваном и Ликой, обаятельно поддерживала беседу на приёмах, со вкусом одевалась, не тратя безумных средств и не выпрашивая подарков и развлечений. Постепенно и незаметно она завоевала расположение двора и благосклонность народа, отнёсшихся поначалу к молодой царице с изрядной подозрительностью. Как и Алабугу, многих напрягало её крестьянское прошлое и мутное настоящее; как и Алабуга, не все считали колдунью достойной партией для царя.

Марья сумела сломать лёд подозрительности и недоверчивости. Шаг за шагом, одного за другим она привлекала на свою сторону и делала друзьями влиятельных дворян и бояр, и это начинало беспокоить Алабугу. Сам он на все попытки Марьи обаять и его только свирепо косился и невразумительно бурчал. Она продолжала мило улыбаться и здороваться при каждой встрече, и, насколько он знал, Василию на него она не жаловалась.

Однако его всё чаще стали отправлять из города то с одним, то с другим поручением. Почти всегда это были важные миссии, но Алабуга злился, что вынужден покидать двор, оставляя Василия без присмотра с молодой ведьмой. Он, конечно, наказывал своим людям следить, но без его личного присмотра и руководства они не справлялись.

Именно в его отъезды и начинало происходить всё самое важное. Вернувшись после очередной поездки, Алабуга заметил на пальце царицы золотой перстень с синим камнем. Никто из его людей не мог толком сказать, где, когда и как она достала Лонгир. Всё, что Алабуга смог выяснить, – дворец царица не покидала. Во всяком случае, надолго.

Василий был спокоен и явно осведомлён. Но Алабуге он ничего не сказал, и это уязвило сотника больше, чем неожиданное признание царицы законной колдуньей. Василий не был обязан ему ничего докладывать, но раньше у него секретов от Алабуги не было. А теперь появились. И Алабуга знал, почему и кто тому причина.

Его подозрения обрели почву, но предъявить Марье по-прежнему было нечего. Его продолжали отсылать с поручениями, и, возвращаясь, он каждый раз обнаруживал что-то новое и чаще всего неприятное.

То ему докладывали, что царица исчезала на несколько дней и никто не знает куда. То он узнавал, что она встречалась с братом, и, опять-таки, никто не знает зачем. То вдруг назначен новый начальник дворцовой стражи, замещающий Алабугу в его отсутствие. То в окружении царицы неожиданно оказывался влиятельный дьяк из казначейства Коломна.

Алабуга понимал, что теряет влияние при дворе, а царица усиливается и начинает играть свою партию. Он решил пойти ва-банк, пока не поздно, пока его совсем не вышвырнули из Волхова. Он пришёл к Василию и прямо предложил себя в наставники царевича.

Василий не смог отказать. И Алабуга решил, что вернул статус-кво. Пусть Марья обхаживает двор, он займётся царевичем. Научит всему, что умеет, завоюет его доверие, станет незаменимым и самым близким наставником, советником, если потребуется. И пусть тогда Марья плетёт свои интриги и собирает друзей из дворцовой челяди; оставшись при царевиче, он всегда будет сильнее неё. А когда Иван сменит отца, у него уже не будет к мачехе таких нежных чувств, и тогда от неё можно будет и вовсе избавиться.

Он недооценил Марью. Он ждал, что она будет либо резко возражать, либо сдастся и уступит опеку над пасынком. В первом случае Иван рано или поздно взбунтовался бы против мачехи; во втором – просто охладел бы к ней и в любом случае вышел из-под контроля.

Марья не сделала ни того ни другого. Она поощряла его занятия с Алабугой, хвалила за успехи, отпускала в походы, а по возвращении встречала радостной и гордой улыбкой матери. Казалось невероятным, но Иван любил Марью как мать или старшую сестру, и настраивать его против неё было не только сложным, но и опасным делом.

А потом заболел Василий. Алабуга до последнего надеялся, что царь справится и встанет. Но Василий не справился.

Когда его хоронили, Алабуга уже знал, что делать. Он был уверен, что Марья виновна в смерти Василия. Либо сознательно извела его, либо отказалась спасать, несмотря на все свои колдовские знания и умения. Следующим на очереди был царевич, и Алабуга твёрдо был намерен спасти Ивана от ведьмы – мачехи.

Нужно было возвести царевича на трон как можно быстрее, и Алабуга поднял всех, кого мог. Он послал сообщение в Малахит с обвинениями Марьи в убийстве мужа и просьбой разобраться и лишить её Лонгира. Он отправил гонца в Халдон с предложением союза и брака Ивана и Елены. Он убедил Салтыкова и Зворыкина поднять дворцовую оппозицию и возвести Ивана на трон, обещая им силовую поддержку. Он начал стягивать войска в столицу, обещая поддержавшим его повышение и награды. И многие откликнулись, включая порховского воеводу Изместьева, и уже начали подходить к столице, дело оставалось только за Иваном, и тут…

Царевич неожиданно упёрся. Он наотрез отказался занимать трон отца до совершеннолетия и идти против его воли назначить Марью местоблюстителем престола. Алабуга умолял Ивана согласиться, то заверяя, что ничего плохого с Марьей не сделают, то, напротив, обвиняя её в смерти Василия и предлагая немедленно расправиться с ней. Всё было напрасным, царевич оставался непреклонным.

А тем временем Марья с Коломной нанесли ответный удар. Они сместили всех старших офицеров и взбунтовавшихся воевод, назначив на их место младших командиров, в среде которых и Марья, и Иван пользовались большей популярностью, чем старый брюзга Алабуга. Иван был назначен начальником дворцовой стражи, которой тут же было удвоено и выплачено жалованье, и Алабуга потерял дворец.

Перехватив управление войсками, дальше Марья с Коломной действовали не сбавляя оборотов. Начались аресты в столице. Когда взяли Салтыкова и Зворыкина, остальные начали массово являться с повинной, надеясь на обещанную и широко объявленную царскую милость. Когда на сторону царицы перешёл уже приведший свой отряд под стены Волхова Изместьев и пришла весть, что Марья заручилась поддержкой Велизария, Алабуга понял, что проиграл.

Он знал, что за ним Марья явится лично. Бесполезно было бежать, колдунья найдёт его везде. Он был готов к казни, но даже не представлял, что Марья уготовила для него.

Зеркала. Ад на земле. Пытка человека его самыми страшными воспоминаниями, без малейшей возможности забыть о них хоть на секунду. Он не сошёл с ума только потому, что цеплялся за ненависть к Марье, повторяя себе, что она, она во всём виновата. А он был прав, он всё делал правильно, и ему всего лишь немного не повезло.

А Зеркала вытягивали из памяти всё, что он хотел забыть, и напоминали, напоминали, напоминали, не давая ни отвернуться, ни заснуть, ни передохнуть хотя бы секунду. У него не было сил даже моргнуть.

* * *

Алабуга поднял ворот тулупа, надвинул шапку поглубже на брови и, ссутулившись, свернул в сторону Торга. Денег у него не было, да они ему были и не нужны. Он не собирался ничего покупать; ему надо было затеряться в толпе и по возможности вызнать последние новости о происходящем в столице.

Вторую ночь он провёл, зарывшись в сено на конюшне Федьки Потапова, своего старого бойца, давно спившегося и тихо доживавшего бобылём в маленькой избёнке на Посаде. Федька бы принял его и в доме, но Алабуга не рискнул обнаруживать себя. Жалкий пьяница не станет выдавать его специально, но случайно очень даже может.

А он уже понял, что его ищут по всему городу. Командует поисками, как он почти случайно узнал, Сашка Ферзь, один из самых способных и талантливых его учеников. От него долго скрываться не получится. Ферзь прочешет город квартал за кварталом, дом за домом, и найдёт его рано или поздно.

Он и не собирался задерживаться у Потапова. Рано утром, пока Федька, вдрызг пьяный, спал на полатях, он пошарил у него в избёнке, оделся в то, что было, забрал тулуп, шапку, нож и вышел в город.

Он не мог оценить, насколько изменился за десять лет, но не тешил себя надеждой, что его уже никто не узнает. Поэтому старательно прятал лицо и усиленно сутулился, кося под обычного старика-горожанина и заранее сворачивая в сторону от постов и караулов. Пока везло.

Прошлую ночь, едва сбежав из Зеркал и не понимая ещё, что происходит, он кинулся в сторону Литейного двора. Ему нужно было спрятаться и во что-нибудь одеться, переждать суматоху и оценить ситуацию. Литейный двор с его огромными мастерскими, складами и печами подходил для этого как нельзя лучше. Напялив на себя сменные грязные штаны и зипуны, Алабуга забился в угол огромного угольного склада и сумел переждать ночь, судорожно размышляя, что это было и как теперь быть?

Он не знал, что это было. И как ни пытался понять, знал лишь одно: кто-то – случайно или намеренно – разбил Зеркала. Он сумел сбежать. Надо это было кому-то или нет, он не знал. Зато точно знал, что ему делать теперь.

Он шёл по Торгу, оставив в просвете между шапкой и воротником только узкие чёрные глаза, и настороженно водил ими по сторонам, прислушиваясь к утреннему гомону торговцев и покупателей. Со всех сторон ругались на цены, жаловались на войну и прекращение подвоза, поносили набившихся в город беженцев, от которых житья не стало, радовались, что царица поправилась, а царевич вернулся, и теперь-то наведут порядок.

Алабуга насторожился. Вот оно! То, что он хотел знать, что ему больше всего было нужно. Он задержался в рыбном ряду, словно прицениваясь к товару и невзначай прислушиваясь к разговору двух баб.

– Петька-то твой сегодня опять в дежурстве?

– В ночную. Будут на Арсенале площадь стеречь. Зато завтра, сказал, выходной дадут, а может, и два.

– И чего они там на крыше стерегут в такой дубак?! Сабли не удержать, не то что лук! Караульным на улицах хоть у огня погреться можно, а там ведь не моги!

– И не говори! Зато сменяются каждый час, и то хлеб. Когда, говоришь, язя этого выловили? Точно вчера?

Алабуга двинулся дальше. Он узнал достаточно. Арсенал сам по себе охранялся жёстко, но на крышу стрелков ставили тогда, когда нужно было дополнительно прикрыть Дворцовую площадь. Как правило, когда ждали важных гостей, которых принимал у крыльца сам царь, или выступали с посланием народу, объявлением о коронации, рождении первенца и прочих подобных мероприятиях с участием царских особ.

Значит, сегодня на Дворцовой площади покажется Марья. Зачем ей там быть, да ещё и, как видно, ночью, Алабуга не знал, но был уверен, что ни для чего иного стрелков на крышу Арсенала выставлять не станут.

Скорее всего, Ферзь распорядился или сам Иван. Они боятся его, они догадываются, что он задумал. Правильно боятся!

Он не уйдёт из города, пока не расквитается с Марьей. Ему было плевать, что она колдунья; он знал, что и колдунов убивали.

Если бы Марья оставалась во дворце, шансов у него бы не было. Во дворец ему не попасть, как бы хорошо он ни знал все ходы и лазейки. Но вот снаружи, за пределами дворца…

За пределами дворца она намного более уязвима, и Алабуга знал это. Только бы попасть на крышу Арсенала, только бы дождаться её появления на площади! И он не промахнётся. Он никогда не промахивается.

* * *

Арсенал всегда охранялся по высшему разряду; почти так же строго, как царский дворец. Он же, Алабуга, и завёл эти порядки, и знал, как всё происходит. Выбраться на крышу можно было только изнутри; снаружи голые гладкие стены без окон не давали ни малейшей надежды.

Входы в Арсенал двойные, с тремя дверями и двумя переходами, в каждом из которых усиленная стража с ежедневно обновляющимся паролем. Ни хитростью, ни силой пройти нереально, если только не штурмовать целой армией или не брать волшебством.

У него нет ни армии, ни волшебства, но есть кое-что другое. Он кое-что знает. Он один из немногих посвящённых в тайну Подречного хода.

Когда строился дворец и возводился связанный с ним комплекс Арсенала, было принято решение прорыть под рекой на другой берег подземный ход с водоотводами. Водоотводы вели в подвалы Арсенала на случай нечаянных взрывов или пожаров, а по ходу можно было увести обитателей дворца при неотвратимой опасности.

Подречный ход начинался в одном из подвалов Арсенала, опускался глубоко под реку и выходил в пожарной вышке на другом берегу. Он был тщательно замаскирован, пожарные понятия не имели об этом ходе, и поэтому вышка не охранялась, чтобы не привлекать к ней внимание. Это давало Алабуге шанс.

После вчерашнего густого снега о пожарах особо не беспокоились. В смене было всего два человека, которые резались наверху в кости и пили пиво. Алабуга без помех проник в подвал вышки, пробрался в самый дальний и тёмный угол и нащупал тяжёлую стальную крышку, покрытую таким слоем грязи и пыли, что, не зная о ней, понять, что это, было решительно невозможно.

Дверь легко открывалась изнутри, но, чтобы поднять её отсюда, сверху, Алабуге пришлось повозиться часа три. Ручки не было, тяжёлая крышка примыкала к плитам почти без зазоров. Алабуга сломал нож и ногти, содрал в кровь все пальцы, прежде чем смог всё-таки расковырять щель, поднять дверь и проскользнуть в лаз.

У него не было огня, и через Подречный ход он пробирался в кромешной тьме, на ощупь, ещё пару часов. Выбравшись в подвалах Арсенала, весь в пыли, грязи и поту, Алабуга облегчённо вздохнул – самое трудное позади, дальше будет проще.

Арсенал был связан переходами с дворцом, но пытаться попасть туда было бессмысленно. На всех переходах полно вооружённой охраны, и Алабуга даже не собирался пытаться. Его шанс был в другом, и он твёрдо намеревался придерживаться первоначального плана.

Он знал Арсенал как свои пять пальцев и без особых проблем добрался до лестницы на крышу. Дождался смены, подождал, пока, по его расчётам, стрелки расставятся на позициях, и выскользнул наверх.

Уже стемнело. Стрелки стояли на позициях через каждые десять метров, облокотившись о парапет и внимательно следя за происходящим на площади. Перед каждым лежал лук и колчан со стрелами.

Алабуга спрятался за высокой кирпичной трубой и, в свою очередь, стал следить за стрелками. Он знал: они взведут луки, как только на площади станет происходить что-то интересное. Не раньше.

Ждать пришлось долго. Он насчитал три смены караула, прежде чем внизу что-то началось.

Старшина негромко скомандовал, лучники достали стрелы и неторопливо положили на тетивы. Алабуга подобрался, готовясь к броску.

Теперь всё зависело от везения. У него несколько секунд, шансов на вторую попытку не будет. Он должен успеть, пока всё внимание стрелков занято происходящим на площади.

Ближайший к нему лучник напрягся, поднял лук и медленно натянул тетиву. То же проделали остальные. Алабуга бесшумно метнулся к стрелку, правой рукой перехватил лук со стрелой, а левой зажал рот и рывком свернул шею.

Он стремительно и беззвучно уложил бесчувственного стрелка за парапет, и занял его место, накинув на себя сдёрнутую с парня шапку. Остальные смотрели вниз и, кажется, ничего не заметили. Он вскинул лук и тоже всмотрелся вниз.

Дворцовая площадь, оцепленная по периметру гвардейцами, была пуста, но на крыльце толпились люди. Алабуга сразу узнал возмужавшего Ивана, узнал Ферзя, Лику, Коломну. Были ещё какие-то люди, кажется, даже ребятишки. Ему уже было не до них.

Колдунья, погубившая царя, погубившая его жизнь и жизнь многих других, включая царевича, была почти так же хороша и молода, как когда он видел её в последний раз. Она стояла без шапки, и ветер трепал её тёмные стриженые волосы.

Алабуга не думал, что может ненавидеть Марью сильнее, но, увидев её сейчас, почувствовал, как задыхается от бешенства. Эта ведьма… эта хитрая властная стерва… цвела и правила здесь… в его городе… пока он сходил с ума в её тюрьме! Она убила Василия… заняла его трон… подчинила себе царевича. О, он знает, что у неё на уме, знает, что она хочет сделать с Иваном! Он не позволит ей этого! Она должна умереть!

Ведьма потянула с правой руки перчатку. Надо было бить, пока она не расчехлила своё главное оружие, свой колдовской камень. Пока она беззащитна.

Алабуга спустил тетиву. Он знал, что ведьма уже мертва. Он никогда не промахивался.

* * *

У Ольги дрожали пальцы. Они уже час, как вернулись, но сестра всё никак не могла отойти. Снятие Запрета далось ей не сильно легче, чем изгнание брата, притом что на этот раз не надо было преодолевать сопротивление живого человека. Требовалось всего лишь вытянуть обратно энергию заклятия. И даже это порядком их измотало – всех, не только Ольгу.

Она внешне держалась, не позволяла, в отличие от сестры, трястись рукам. Но внутри у неё тоже всё дрожало. И от перегрузки снятия Запрета, и от нервного ожидания предстоящего. Мороз выглядел хмуро-удовлетворённым, Соловей – напряжённо. Оба справились со снятием Запрета, помогли хорошо, не халтуря. Но полночного дела они ожидали в разном настроении.

Мороз ждал возможности расправиться с убийцей дочери. Он не смог этого сделать тогда, в прошлый раз. У него не было возможности. И сейчас он не был намерен упускать свой шанс. Восстановление высшей справедливости и спасение мира от безусловного зла очень хорошо совпадали с его личной местью. Мороз был спокоен и по возвращении деловито удалился к себе отдохнуть перед вторым заклятием.

В отличие от Мороза, Соловей был смутен. Он не возникал со своими вопросами и не досаждал предложениями, но она видела – Соловей до сих пор не смирился с тем, что ему предстоит. Только одно могло заставить его пойти на это, и Марья почти уже начала проникаться подобием благодарности к разбойнику, готовым ради неё убить лучшего друга.

Они поужинали с сестрой вдвоём. Не пустили никого – ни детей, ни Соловья, ни Ивана. Ей нужно было успокоиться и собраться, а Ольга просто не была готова поддерживать посторонние разговоры. Как и Соловей, она до сих пор не могла смириться, но ей хотя бы не придётся участвовать в деле. Как и договаривались, у Большого Лонгира её заменит Сирин. Уж вот кто хочет убить Кощея едва ли не больше Мороза!

– Маш, можно я останусь здесь? – Ольга просительно подняла на неё глаза. – Я не смогу даже быть там, ты знаешь. Это выше моих сил.

Сидели вдвоём в малой столовой, где утром Ольга завтракала с детьми. Пили зелёный чай. Наташа убрала остатки ужина и тихо исчезла. Потрескивали свечи.

Марья посмотрела на сестру и ощутила странную смесь умиления и раздражения. Как это мило, что сестра не может себя даже заставить смотреть на убийство брата! Хотя согласилась, что это необходимо, и только бы вот лишь ей не участвовать. В этом она вся!

– В условиях чётко указано – в Волхове не должно оставаться волшебников, когда мы проводим Обмен, – ответила Марья.

– Но…

– Но для тебя я сделала исключение.

– Правда?! – недоверчиво-испуганно вскинулась Ольга. – Как? Когда?

– Когда связывалась с Еленой насчёт Велизария. Объяснила, что ты нам там в полночь не нужна и от тебя будет больше вреда, чем пользы. Елена согласилась, но потребовала, чтобы ты сдала перстень. Саур должен убедиться, что город всё равно беззащитен.

– Ох! – Ольга вздохнула, заколебавшись. – Ну, если так надо… А это прям вот необходимо?

– Оля, в полночь Кощея не станет, а с ним и его тварей. Ты ничем не рискуешь. Но до полуночи не надо давать им никакого повода.

– Да… – Ольга страдальчески наморщилась. – Да, наверное…

Она сняла перстень, протянула через стол. Марья усмехнулась, взяла, допила чай.

– Как всё дошло до такого? – прошептала Ольга, отворачиваясь. – Мы собираемся убить родного брата! И кто мы после этого, Маша?!

Марья промолчала. Она спрятала перстень сестры под широкий, мягкий ремень на поясе, выпрямилась в кресле и закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться.

– Помнишь, как он учил меня летать? – Ольга смотрела в тёмное окно и мыслями была явно не здесь. – Он поднимался со мной и ловил, когда я падала. А я всё время падала вначале, помнишь? Однажды он не стал подниматься со мной. Сказал, что…

– Пора! – Марья резко встала, оборвав её, оправила платье. Ольга с испугом вскинула глаза.

– Да ведь ещё часа полтора…

– И дел не меньше. И хорошо бы явиться пораньше, всё как следует объяснить мальчику. Чтобы хотя бы он не пострадал.

Ольга поднялась вслед за сестрой, колыхнув свечное пламя. Марья уже шла к двери.

– Иди к детям, – бросила она на ходу. – Я подойду через несколько минут.

Сама Марья направилась в кабинет. Но дошла к себе не сразу.

На переходе её встретил Иван.

– Марья! – он поднял на неё нерешительный взгляд. – По поводу вчерашнего…

– Не сейчас, – холодно ответила она, не задерживаясь.

Он догнал её и пошёл рядом.

– Я понимаю, ты злишься. Имеешь право. Но послушай…

– Иван, правда, я не шучу! – резко оборвала Марья, не останавливаясь и не поворачиваясь. – Обсудим это завтра. Не видишь, что у меня сейчас?! Я вся на нервах. Займись лучше своими делами. У тебя вон Алабуга до сих пор не пойман!

Иван отстал. Марья почувствовала мгновенное злорадное удовлетворение и тут же постаралась взять себя в руки. Не сейчас. Она потом решит, что ей делать с Иваном и Ликой.

Но у кабинета её ждал Соловей. Обойти его было нельзя – он стоял, прислонившись к косяку и загораживая спиной ручку.

– Чего тебе? – нетерпеливо спросила Марья.

– Ты правда хочешь убить его?

– Соловей!

– Марья!

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза. Соловей отвёл первым.

– Необязательно убивать его, – сказал он. – Елена сейчас уже дежурит под Волховом. Я могу найти её и грохнуть. И все наши проблемы…

– Соловей, не городи ерунду! – Марья нетерпеливо подвинула его плечом, дотягиваясь до ручки двери. – Она укрылась надёжно. Пока ты её найдёшь, она пять раз спалит Волхов. И мы уже договорились, и…

– Зачем тебе это, Марья? – тихо спросил Соловей, наклонившись к ней. – Мы бы могли засесть тут и обороняться, она бы не справилась с нами. Зачем тебе обязательно надо убить Кощея?!

Он стоял так близко, что Марья ощущала его дыхание. Ей почудился аромат кологранского рома, аромат её первого настоящего поцелуя.

Она пихнула его в грудь.

– Ты выпил, что ли?!

– Чего? – опешил Соловей. – Нет, конечно, Марья, ты что?!

– Да ладно, я же чую. Ну, признайся – хлопнул рюмашку?! Для храбрости.

– Нет!

– Ладно, – Марья коротко рассмеялась, поправила упавшую прядь. – Верю. Иди, найди Сирин и Мороза, скажи: собираемся.

Она отодвинула Соловья от двери и зашла в кабинет. Соловей послушно посторонился. Кажется, он и впрямь не пил. Тогда откуда ей навеяло?

Марья встряхнула головой. Потом, всё потом. Почему именно сейчас, когда голова у неё должна быть занята только одним, то и дело приходится отвлекаться на посторонние вещи?

Она зажгла свечи взмахом, подошла к столу и, отодвинув кресло, наклонилась под крышкой. Медленно провела рукой над тайником. И с хмурым удовлетворением обнаружила то же, что и вчера, когда Коломна наедине, без Ферзя, сообщил ей о своих подозрениях. Остатки чужих отпечатков.

Да, дьяк был прав. Её перстень хотели украсть не просто так, а чтобы открыть тайник. У Коломны были варианты, но она знает точно, кто это был. Теперь знает.

Марья открыла тайник, взяла перстень брата и его часы. Теперь она знает и для чего здесь эти часы. Но остальным пока знать не надо.

Она положила часы и перстень под широкий ремень, плотно охватывающий талию, и вышла из кабинета. Теперь надо заняться мальчиком.

Ольга уже сделала почти всё, что нужно, поняла Марья, зайдя в комнату мальчиков. Они были полностью одеты и внешне спокойны. Как и Яна, которую Марья обнаружила тут без малейшего удивления.

Ей не хотелось знать, как проходило объяснение и прощание. Пусть хоть это достанется Ольге, ей и остального хватит досыта.

– Ну что, Костя, готов? – спросила Марья, сдержанно улыбнувшись.

Он молча и скованно кивнул. Кажется, тоже не знал, что говорить и как себя вести.

Марья подошла, положила руки ему на плечи. Он поднял голову.

– Костя! – она неосознанно поправила ему волосы, отросшие со времён их первой встречи. – Мы не смогли достать тебе перо Жар-птицы. Прости.

– Да ничего, – Костя неопределённо махнул рукой и отвёл взгляд.

– Но я не хочу отпускать тебя совсем без подарка, – Марья взмахнула рукой и протянула ему на тонкой золотой цепочке янтарный кулон. – Это просто безделица, но пусть она напоминает тебе о нашем мире.

– Спасибо, – пробормотал Костя, с любопытством рассматривая светящийся мягким жёлтым светом кулон.

– Давай повесим на шею, – посоветовала Марья, расстегивая ворот на зипуне и рубашке и надевая кулон. – Чтоб не потерялся при переходе. Вот так.

Она снова застегнула пуговицы. Цепочка холодила шею и грудь, янтарь, напротив, приятно согревал. Костя потрогал кулон сквозь ткань одежды и, решившись, поднял глаза.

– Марья Моревна, а я… Скажите, я смогу ещё вернуться сюда? Когда-нибудь?

Костя просительно, с надеждой, смотрел на неё. Краем глаза Марья видела, что так же смотрят на неё Яна с Олегом. Она печально усмехнулась.

– Костя, вернуться сюда ты, конечно же, сможешь. Но вот обратно уйти уже не получится. Сегодня проход для тебя открывает с той стороны Кощей, и ты видишь, сколько людей задействовано в этом деле. Кто тебе будет открывать проход в следующий раз?

Костя промолчал. Царица была права. Такие фокусы с переходами между мирами удаются хорошо если раз в жизни – и на том спасибо. Скоро он будет дома, скоро увидит и обнимет родителей, но…

Он оглянулся на Олега, посмотрел на Яну. Он видел, что они чувствуют то же, что и он, и тоже сдерживаются, понимая, что решать сейчас не им.

– Пойдём, Костя! – Марья прекрасно понимала, что творится сейчас на душе у ребятишек, и не хотела растягивать их переживания. – Нам пора.

Она приобняла его за плечи и развернула к двери.

– Мы с вами! – решительно заявил Олег, шагая за ними. Яна тоже дёрнулась, метнув неуверенный взгляд с тётки на мать.

– До крыльца, – разрешила Ольга.

– А можно… – осмелел было Олег.

– Нет! – отрезала Марья. – На Исток вам нельзя. Попрощаетесь на крыльце – и всё!

Олег скис, но возражать крёстной не осмелился. Уже и то, что им разрешили присутствовать на крыльце, можно считать большой удачей.

– А почему на крыльце? – спросил Костя, чтобы хоть как-то прервать угнетённое молчание. – Почему нельзя перенестись прямо отсюда?

Они молча шли по полутёмному коридору. Впереди Марья, положив Косте ладонь на плечо. За ними Ольга и Яна с Олегом.

– Потому что над дворцом защитный купол, – ответила царица. – Снимать его сложно и долго, быстрее с крыльца пройти.

– Ах да, – Костя и так знал, ему просто хотелось что-то сказать. А о чём ещё поговорить, придумать не мог.

Если бы только он был сиротой, как Гарри Поттер! Он бы точно остался здесь. Коломна был прав, ещё тогда, в первый вечер, когда говорил, что всё пройдёт и он привыкнет. Он не просто привык, ему здесь нравилось. Едва ли не больше, чем в том, родном, мире. Там не было у него таких друзей, как здесь. Ни Олега, ни Яны… Он вспомнил про Мику, и его передёрнуло от отвращения. Ну какая, к чёрту, Мика!

Они уже спускались по широкой лестнице к выходному залу, в конце которого гвардейцы Ферзя караулили массивные створчатые двери, когда Костя почувствовал, как Марья сжала его плечо и задержала на площадке.

– Вы идите, – кивнула она остальным. – Мне нужно сказать Косте пару слов. Наедине.

Ребята неуверенно-тревожно переглянулись с Костей, но Ольга настойчиво потянула их за собой вниз. Марья подождала, пока они спустятся, и наклонилась к мальчику.

– Костя! – тихо и, как ему показалось, смущённо, спросила она. – Скажи, ты никому не рассказывал, что прочитал в Книге про меня… мою часть?

Костя ждал этого. Если честно, он был удивлён, что царица только сейчас решилась спросить.

– Нет, – сказал он, порадовавшись, что может честно смотреть ей в глаза.

– Даже Олегу? – царица нервно покусывала губы. – Ведь он же знает про…

– Это другое, – перебил Костя. – Я ему показал то, что касается всего этого дела, а не лично вас. Про ваш секрет я никому ничего не говорил. Даже Колобку.

Марья выпрямилась, не сумев скрыть тихий облегчённый выдох.

– Ты, наверное, хочешь знать, почему я так сделала?

– Там написано, – Костя опустил глаза, чувствуя себя до крайности неуютно. – И вообще, это не моё дело.

– Ну да, – пробормотала Марья, чувствуя подкативший к горлу и глазам тёплый прилив благодарности к мальчику. Как и брат, он знал её тайну и, как и брат, не выдал её.

Она опять наклонилась к нему и поцеловала в щёку.

– Спасибо! – тихо и с чувством сказала Марья. Костя растерянно смотрел на неё. – Пойдём уже. Нас ждут.

Она взяла его за руку. Они молча спустились, прошли мимо стражников, распахнувших перед ними двери, и вышли на широкое дворцовое крыльцо.

Порывистый ветер бросал из стороны в сторону пламя факелов и тени людей. У Кости сразу заслезились глаза. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы присмотреться и понять, что происходит.

Кажется, провожать его вышли все, кто был сейчас во дворце. Первым делом Костя нашёл княгиню с Олегом и Яной – с ними он пробыл в этом мире больше всех, по ним будет сильнее всего скучать.

В руки ткнулся подбежавший Шарик. Костя рассеянно погладил пса, кивнул Колобку, стоявшему в сторонке всё с тем же привычно-виноватым выражением лица.

На него смотрели все. Рита Кошкина, забежавшая к нему днём, успевшая обо всём расспросить и всё рассказать и познакомившая его со Снежкой и Ликой. И царевна, и Снегурочка были тут же и тоже не сводили с него глаз.

Соловей, от которого они бежали в Волхов ценой стольких жертв и усилий, тоже стоял сейчас здесь как ни в чём не бывало, да ещё и подмигивал, ухмыляясь. Если бы всё знать заранее, может, и не случилась бы та беда на Нижнем Волоке, подумал Костя, отворачиваясь от Соловья и натыкаясь взглядом на Сирин.

Она смотрела на него, как и все прочие, но смотрела недоверчиво и недобро, словно прицениваясь к товару, и Костя поспешил отвести взгляд. Он заметил Никиту, с которым Маргарита тоже успела его познакомить; Ивана-царевича, заметно утратившего свою надменность с той первой встречи; Коломну, напротив, ничего не утратившего и ничуть не изменившегося; Мороза; ещё кого-то, кого уже не знал или не помнил.

Марья не дала ему долго разглядывать.

– Так, кто хочет попрощаться с Костей, у вас минута.

В собравшихся произошло движение. Костя похолодел, испугавшись трогательно-сопливых сцен, которых, боялся, не выдержит и сам разревётся.

Первой перед ним возникла Рита. Она крепко обняла его и потрепала за ухо.

– Красавчик! Клёво ты сюда попал, будет чё на пенсии вспомнить. Удачного тебе перехода. Ты только там, смотри, язык особо не распускай и гляди в оба. А то мало ли что.

– А вы? – внезапно севшим голосом спросил Костя.

– А мы за тобой, – Рита ободряюще хлопнула его по плечу. – Как только, так сразу. И соскучиться не успеешь.

Она подмигнула ему и отступила. Костя попал в объятия Ольги. Княгиня обняла и поцеловала его, посмотрела тёплым, совсем материнским взглядом.

– Мы будем скучать, Костя! Счастливого тебе пути!

Он сглотнул, держась изо всех сил. А ведь впереди ещё были Олег и Яна.

Олег медленно подошёл к нему, насупившись, протянул руку. Костя пожал.

– Круто было, скажи?!

– Ага, – кивнул Костя.

– Ну, ты там… если передумаешь… мы тут тебя всегда ждём. Особенно она, – Олег кивнул на сестру, не сумев сдержать смешка.

Это было лишнее, сразу понял Костя. Он смутил и обидел Яну, и девочка, дёрнувшись вперёд, замерла, покраснев и расстроенно отвернувшись.

– Пока, Янь! – Костя махнул рукой, тоже разозлившись на Олега. Надо же было ему всё испортить в последний момент!

Яна кивнула ему, не глядя и слабо махнув рукой. Костя вздохнул. Может, так оно и к лучшему.

– Ну всё! – скомандовала Марья, подходя к нему. – Заканчиваем с проводами, нам пора. Соловей, Мороз – спускайтесь. Сирин… Костя, ты со мной.

Марья шагнула на ступеньку и потянула перчатку с руки. Костя замешкался на верхней ступеньке, оказавшись у неё за спиной. Слева вполоборота стоял Соловей. Краем глаза она успела заметить, как он изменился в лице; всё остальное до неё дошло уже после.

– Марья! – рявкнул Соловей, толкнув её в сторону.

Она пошатнулась, взмахнув руками и едва не упав. Стремительно повернувшись, она увидела торчащую из груди Кости стрелу. Сила удара швырнула его на спину, и мальчишка лежал, раскинув руки, с застывшим на лице испуганно-недоумённым выражением.

Кто-то пронзительно закричал. Раздались выстрелы; кажется, это стрелял Савостьянов. Что-то происходило вокруг; Марье было ни до чего.

Задыхаясь, она упала на колени перед мальчиком, сдёрнула перчатку и одним движением убрала стрелу. Кровь хлынула из груди мальчишки, но сам он не дёрнулся и даже не шевельнулся.

В панике Марья разодрала у него на груди зипун и рубашку. Рваная рана была как раз под янтарным кулоном. Марья провела рукой над раной, изо всех сил пытаясь сосредоточиться и унять хотя бы кровотечение.

Это ей удалось, но тут же по её волосам скользнула вторая стрела и крики вокруг усилились. Закусив губу, Марья просунула руки под мальчика, подняла, тут же со стоном опустив. Он был слишком тяжёл для неё.

– Соловей! – крикнула она с отчаянием.

Соловей отпихнул её, нагнулся, осторожно поднял мальчика и бегом занёс во дворец. Марья не отставала ни на шаг и тут же, у лестницы, наколдовала кушетку. Соловей положил мальчика и ринулся обратно.

– Отошли все! – истерически выкрикнула Марья, вскинув руки и не давая никому приблизиться к кушетке. К лестнице уже подбегали остальные. Бросились в глаза отчаянно-испуганные лица Яны с Олегом, но даже до них ей сейчас не было дела.

Коломна расставил руки и задержал всех метрах в пяти от кушетки. Кроме него, все остальные мужчины были снаружи.

Марья повернулась к мальчику. Затаив дыхание, она провела пальцами по краям раны и очистила её от крови. Потом медленно, со всей возможной осторожностью, просунула палец внутрь и, похолодев, поняла, что сердце уже не бьётся.

Ребром ладони Марья провела по линии раны, разведя кожу и раздвинув грудную клетку. Нужно было понять, от чего встало сердце – от болевого шока или непосредственно от раны?

Марья молила, чтобы от шока, но сбылись её худшие опасения. Рана была прямо в сердце и рана сквозная. Сердце встало в ту же секунду, как было пронзено; его не спас бы даже Кощей.

Марья тяжело дышала, отказываясь принимать увиденное. Она накрывала ладонью неподвижное маленькое сердце и усилием воли, понимая уже, что бессмысленно и бесполезно, сшивала, сращивала разорванные ткани. Ничего не получалось – паника и отчаяние мешали ей сосредоточиться.

Она отняла руку. Ладонь была вся в крови, Марья не замечала этого. Она провела рукой по лбу, отбрасывая упавшие пряди, и невидящим, обрезанным взглядом посмотрела на остальных.

Кажется, первой заплакала Ольга. Она бы бросилась к мальчику, но Коломна продолжал удерживать всех перед лестницей, раскинув длинные руки.

Хлопнули тяжёлые входные двери. Во дворец стали заходить Иван, Соловей, Мороз, ещё кто-то. Марья никого не видела; у неё в глазах стоял туман из непролитых слёз.

Она опять повернулась к мальчику. Неужели это всё? Неужели это она не уберегла его, не смогла спасти?! Перед самым концом, когда всё вот-вот должно было закончиться и закончиться хорошо, она потеряла этого ребёнка. Как могло такое случиться? Ведь она же всё предусмотрела!

Кто-то встал рядом с ней и положил на плечо руку. Она даже не сразу поняла кто; у неё словно отключились все чувства и рецепторы. Её всю переполняло одно только отчаяние от непоправимости случившегося и растущая сиротская растерянность от непонимания: что же теперь?

– Марья! – хрипло прошептал Соловей над ухом. – Смотри.

Она сморгнула, намочив ресницы, и подняла на него взгляд. Он кивнул на мальчика. Марья повернулась и тут же закусила палец, едва не закричав.

То, что она так отчаянно и безуспешно пыталась сделать, происходило на её глазах само собой. Разорванная ткань сердца срасталась без всяких усилий и видимых повреждений, раздвинутые рёбра сходились обратно, рана закрывалась мышцами, кожей, и через три-четыре минуты на чистой груди мальчика не было никаких следов выстрела.

Марья смотрела, затаив дыхание и ни о чём не думая. Она не видела, но, кажется, остальные испытывали то же самое – потрясение, недоумение и страстную надежду.

Марья поднесла ладонь к груди мальчика, но заметив, что рука в крови, нетерпеливо отвела её и приложилась ухом. Прошла секунда… две… три… Она ждала, замерев и закрыв глаза.

Первый удар был таким слабым и тихим, что Марья едва услышала. Но вот последовал второй… третий… четвёртый… Марья знала, что это работает сердце, но всё ещё не могла поверить.

Она поверила, как только расправились лёгкие и она услышала вдох. Марья вскинулась и склонилась над лицом мальчика, жадно всматриваясь в розовеющие щёки и трепетавшие ресницы.

– Костя! – тихо позвала она. – Костя, ты как?

Мальчик приоткрыл глаза. Он повёл зрачками, слабо шевельнул губами.

– Не надо! – Марья тут же приложила палец ему ко рту. – Ничего не говори, не напрягайся. Просто моргни, если ты меня понимаешь.

Костя моргнул.

– Драть меня в четыре дырки! – потрясённо выдохнул Соловей. Марья всхлипнула, тут же закрыв рот тыльной стороной ладони.

– Ты помнишь, что случилось?

Костя опять моргнул. Он шевельнул пальцами, попытался приподнять голову.

– Нет, Костя, не надо! – опять попросила Марья. – Лежи, родной, мы сейчас всё устроим.

Она поднялась, обвела блистающим взглядом потрясённые лица, задержалась на Иване, потом на Коломне.

– Коломна, Соловей – берите кушетку и отнесите мальчика в его комнату. Быстро. Но ради Бога, осторожно. Ольга – ты с ними. Я сейчас.

Соловей с дьяком подняли кушетку и быстро поднялись за Ольгой по лестнице. Яна с Олегом, не спрашивая разрешения, ринулись за ними. Марья повернулась к Ивану.

– Так что это было? Кто стрелял?

– Алабуга, – хмуро, но без промедления ответил царевич. – С крыши Арсенала. Стрелки изрешетили его, он упал уже мёртвый.

– Ферзь! – звенящим от напряжения голосом произнесла царица. – Твои люди обеспечивали охрану. Как ты такое допустил?!

– Государыня! – побледневший Ферзь выступил вперёд. – Мы искали его везде. Но я понятия не имел, что он воспользуется…

– Это твоя работа, – жёстко прервала его Марья. – И ты её провалил. Сдай оружие!

Кто-то громко охнул; кажется, это была Кошкина. Марья не стала смотреть.

Ферзь молча вынул саблю.

– Марья! – Иван встал между ней и Ферзём. – Это и мои люди тоже. Если кто и виноват, то я.

– Ты тоже ответишь, не сомневайся! – на этот раз охнула Лика; Марье не нужно было даже поворачиваться. – А пока посади Ферзя и наведи здесь порядок. Глаз не спускай с дворца! – яростно прошипела Марья, поднося палец в засохшей крови к лицу Ивана. – Если что-то случится здесь, пока нас нет, я не посмотрю, что ты мой сын и царевич.

Иван сжал зубы до того, что заходили желваки. Она отвернулась от него к Морозу.

– Мороз…

– Марья, время! – нетерпеливо перебил он.

– Да, знаю. Дай мне пять минут, оценить, в каком состоянии мальчик.

– У нас двадцать минут до полуночи…

– Знаю, Мороз! Мы успеем. Хотите – присоединяйтесь к Муару сейчас или подождите нас пять минут. Я быстро, хорошо?

Мороз нетерпеливо хмурился, Сирин тоже молчала. Марья предпочла засчитать это за согласие и, кивнув в знак благодарности, перенеслась в комнату мальчиков.

Костю уже переложили с кушетки в кровать, сняв сапоги и заботливо укрыв одеялом. Ольга сидела с одной стороны, Яна с Олегом – с другой. Коломна стоял в изножье кровати. Соловей нервно ходил по комнате.

– Как ты себя чувствуешь, Костя? – заботливо спросила Марья, склонившись над ним. Ольга предусмотрительно уступила ей своё место.

Он слабо пожал плечами.

– Нормально, – севшим голосом прошептал он.

Было видно, что не нормально. Мальчик слишком слаб, ещё не отошёл от шока и однозначно не перенесёт перехода. В таком состоянии он может просто захлебнуться в Истоке и даже не попасть в портал.

– А что это… что это со мной было? – слабым голосом спросил Костя.

Марья переглянулась с Ольгой и Соловьём.

– В тебя стреляли, – стараясь как можно спокойнее ответила она.

– Да, но почему я выжил? – несмотря на слабость, мыслил Костя вполне разумно. Вот только что ему ответить на это?

– Я не знаю, Костя, – честно сказала Марья. Она опять переглянулась с сестрой и Соловьём, те ответили ей растерянными взглядами. – Где-то что-то случилось. Возможно, уже в нашем мире. Ты стал… неуязвимым, что ли. Подумай, вспомни – что с тобой могло произойти, что ты стал таким?

Костя переглянулся с Олегом и Яной таким же растерянным взглядом, как только что они, взрослые, и обескураженно опять повернулся к ней. Он не знал; для него всё происходящее было такой же, если не большей, загадкой.

– У Кощея так же раны закрывались, – хрипло произнёс Соловей. – И в сердце, и… Я сам видел.

Все повернулись к нему. Марья заметила испуганное восхищение в глазах племянников и оттащила Соловья за дверь. Ольга с Коломной вышли за ними.

– Думаешь о том же, о чём и я? – напряжённым голосом спросила Марья, прикрыв дверь, чтобы не слышали дети.

– Что мальчишка бессмертен? Очевидно!

– Но как?!

– Да я откуда знаю?! – Соловей зло дёрнул плечом. – Это у Кощея надо спрашивать. Если кто и знает, то он. Да фиг его теперь спросишь!

– Да, – Марья кусала губы, напряжённо соображая. – Да, верно.

Она посмотрела на часы и повернулась к сестре.

– Так, Ольга, ты оставайся здесь, присмотри за Костей. А мы на Исток.

– Но как же…

– Оля, он не выдержит переход сегодня. Но если он бессмертный… – Марья многозначительно посмотрела на сестру. Та охнула, догадавшись.

– Мы сможем отправить мальчишку в его мир в любой момент, – заключил Соловей. – Так же, как Кощея.

* * *

– Где Сирин? – спросила Марья, подозрительно осмотрев входной зал.

Они возникли с Соловьём посреди опустевшего зала. Где пять минут назад толпилась куча людей, сейчас стоял только Мороз и робко жались у перил парадной лестницы Кошкина с Савостьяновым.

– Уже на Истоке! – прорычал Мороз. – Пока вас дождёшься… Что там с мальчишкой?

Марья повернулась к лестнице и повелительно махнула рукой. Маргарита торопливо подбежала, Никита быстро подошёл за ней.

– Как Костя? – тут же спросила Маргарита.

– Лучше. Но его нельзя сейчас отправлять на Обмен, он не перенесёт даже сквозного прохода. Если кто-то из вас хочет его заменить – у вас десять секунд.

Маргарита растерянно переглянулась с Никитой.

– Но… но как же…

– Костя не сможет сегодня вернуться! – безапелляционно сказала Марья. – Мы можем отправить на Обмен кого-то из вас. Кто хочет? Савостьянов?

Никита медленно покачал головой.

– Нет? Кошкина?

– Я… я… я… – растерянно забормотала Маргарита, бегая глазами с Никиты на Марью. – Я не знаю. Как же Костя? Мы же за ним пришли.

– Он сможет вернуться потом.

– Ну, тогда и мы потом, – с каким-то даже облегчением произнесла Маргарита.

– Точно? – Марья пронзительно взглянула на неё. – Второго шанса может и не быть.

Маргарита отчаянно взглянула на Никиту и снова повернулась к Марье.

– Да! – отважно сказала она, сцепив кулаки до того, что ногти впились в ладонь. – Да! Я пришла сюда за Костиком и без него не вернусь. Только после него.

– Что ж, воля ваша, – Марья недобро усмехнулась. – Учитывая, что Костя остался по вашей вине…

– Моей?! – ошеломлённо перебила Маргарита.

– Марья! – рявкнул Мороз, который уже минуту держал открытую дверь.

– Если бы вы не выпустили Алабугу из Зеркал, Костя сегодня был бы дома, – бросила Марья, отворачиваясь и направляясь к двери. Соловей шёл за ней.

* * *

Маргарита стояла как в столбняке и даже не сразу сообразила, что в огромном дворцовом вестибюле остались только они с Никитой и два молчаливых гвардейца у входа.

Никита тронул её за плечо. Она вздрогнула, повернулась к нему.

– Ты чего, Кошкина? – негромко спросил он. – Чего не пошла?

– А ты?

– Я? – Никита подумал о Золотом Городе. – Я ещё не закончил здесь.

– Ну и я тоже, – ответила Маргарита пересохшим голосом. – Пока Костя…

– Да, брось! – оборвал её Никита, поморщившись. – Ты же видела, что случилось с мальчишкой?

– Ну и? – Маргарита не хотела произносить этого вслух.

– Один в один, Кошкина, – Никита понизил голос до зловещего шёпота. – Один в один. Я тоже попал Бессмертному в сердце, и у него точно так же зажило. Мальчишка такой же, как он, Кошкина. Ты не поняла ещё?!

– И что? – замирая и холодея от плохого предчувствия спросила Маргарита.

– А то, что он теперь часть этого мира. И я совсем не уверен, что он захочет возвращаться в наш мир. И что это вообще разумно – пускать его туда.

Маргарита не знала, что ответить. Как всегда, Савостьянов сообразил всё быстрее неё. Если Костя и впрямь новый Бессмертный, тогда… тогда…

Мысли путались. Маргарита почувствовала вдруг, как устала. Видимо, сегодняшний день её всё-таки доконал. Она зевнула, сонно моргнула и с удивлением поняла, что Никита тоже покачивается от усталости и смотрит на неё такими же сонными, осовелыми глазами.

Он неуверенно шагнул, моргнул, словно пытаясь прогнать сонливость, и, кажется, что-то понял.

– Кошкина! – испуганно прошептал он, протянул к ней руки и рухнул на пол.

Сквозь охватившую её сонную истому, отчаянно пытаясь удержаться на ногах, Маргарита повернулась к гвардейцам позвать на помощь и увидела, как они медленно сползают по стене. Падая, она успела ещё заметить, как открывается входная дверь, но кто заходит во дворец, уже не увидела.

Глава 8. Две минуты

Снова замёрзший Исток. Снова тишина, снова лес под снегом. Снова Саур кружит над верхушками сосен.

Марья, Мороз и Соловей появились посреди замёрзшего озера за пять минут до полуночи. Белый снег и Луна давали достаточно света. Затянутый льдом Исток хорошо просматривался до самых берегов, закрытых окаймляющим его лесом.

Муара не было видно, но к ним уже бежала запыхавшаяся Сирин.

– Где мальчишка? – крикнула она ещё на бегу.

– Во дворце, – спокойно ответила Марья. – Ему не перенести сейчас переход.

– Это же не по плану! – Сирин вскинула голову к чёрному небу, где кружил Саур. – Он же сейчас доложит Елене и…

– И что?! – оборвала Марья. – Пока она узнает, всё будет кончено.

Она подняла голову.

– Вы проиграли, Саур! – крикнула она. – Скажи хозяйке: у неё один шанс выжить – сдаться!

– Ты что делаешь? – прошипела Сирин, хватая её за руку.

– Избавляюсь от этого чёрного гада, – злорадно усмехнулась Марья, вырывая руку. – Смотри!

Саур действительно закончил нарезать круги и направился на запад.

– Выходи! – крикнула Марья.

Муар возник перед ними.

– Ты что-то задумала? – тихо спросил он.

– Разве Сирин уже не рассказала тебе? – Марья повернулась к Сирин.

– Я не могла вызывать Муара, надо мной Саур кружил, – огрызнулась Сирин.

– Ладно, – хмыкнула Марья. – В общем, у нас там кое-что случилось: мальчик не сможет сегодня перенести Обмен.

– Неважно, – холодно отрезал Муар. – Главное, чтобы явился Бессмертный.

– Явится, – пообещала Марья.

– Надейся, что так, – Муар достал из-под плаща сундучок. – Если он тоже изменит планы, у тебя будут проблемы.

Марья холодно улыбнулась: «И без тебе знаю!»

Муар открыл сундучок. Большой Лонгир сверкал ярко-синим светом, словно освещённый изнутри.

– Никто никогда не делал ничего подобного, – произнёс Муар. – Ты понимаешь, чего будет стоить одна твоя – малейшая! – ошибка?

– Не только моя, – возразила Марья.

Плавным жестом, не касаясь Камня, она подняла и подвесила его в воздухе.

– Начинаем! – звенящим от напряжения голосом произнесла Марья.

Всё было обговорено заранее, каждый знал, что ему делать. Мороз ударил посохом, пробив прорубь. Марья отвела Большой Лонгир на десять метров – чтобы Бессмертный не заметил его сразу. Нужно, чтобы он вынырнул, чтобы встал на лёд во весь рост. Тогда они нанесут по нему удар, уничтожив его же заклятием.

Они отошли к берегу. Муар прав – никто никогда не делал ничего подобного. Неизвестно, как поведёт себя Большой Лонгир, когда они направят через него заклятие. Понятно, что многократно усилится, но насколько именно? Не пойдёт ли вразнос?! Не срикошетит ли по ним самим? Не выйдет ли из-под контроля?

Она убедила Велизария, а Велизарий Хранителей, что справится. Но из предосторожности лучше всё-таки отойти к берегу. Они смогут оттуда поддерживать контроль над Камнем, и у них будет секунда-другая, если что-то пойдёт не так.

Марья отходила к берегу, поддерживая вытянутой рукой Большой Лонгир в воздухе. Встали небольшим полукругом под «лодочным» тополем, и остальные тоже вскинули руки, направив перстни на Большой Лонгир. Пять синих лучей пересекали замёрзшее озеро и сталкивались в парящем сверкающем синем камне. Пока они только поддерживали Большой Лонгир, пока только прицеливались. Но как только появится Бессмертный…

Брат умел колдовать без этих эффектных лучей, но она так и не смогла достичь его уровня. Да и остальные тоже. Безумно тяжело спрятать такое мощное заклятие, а даже если бы она и могла, не стала бы. Видеть направление удара в такой критический момент, хоть какое-то да подспорье.

Она встала слева. Справа замер Соловей – напряжённый, бледный, не убеждённый до сих пор. Но он сделает то, что надо. Ради неё, конечно же, сделает.

За Соловьём, вскинув руку, стояла Сирин. Она кусала губы от волнения и напряжения и тоже, как и Соловей, до сих пор колебалась. Но совсем по другой причине.

За Сирин стоял Муар с застывшим, ничего не выражающим лицом и решительный Мороз. Эти не колебались, эти были абсолютно уверены в том, что делают. Уничтожить Бессмертного для них и личное дело, и служебный долг, и моральная обязанность. Они бы и вдвоём справились, если бы по-другому легли обстоятельства.

Марья успела ещё подумать про Велизария – как он бы стоял сейчас здесь, что он бы чувствовал, готовясь уничтожить своего лучшего ученика? Смог бы? Сумел бы? Может, и к лучшему, что не дожил до такого?!

И ещё к лучшему, мелькнула у Марьи последняя сторонняя мысль, что Кости нет сейчас здесь. Она бы всё равно справилась. Но насколько всё же проще и спокойнее, что не приходится сейчас думать ещё и о мальчике, не приходится заниматься ещё и его переходом.

Продолжая правой рукой удерживать Большой Лонгир, Марья достала левой часы. Часы Бессмертного. Те, что он прислал ей с мальчиком. Те, что дарили ей две минуты. Несколько недель она ломала себе голову, зачем ей эти две минуты. Теперь она знала зачем.

Всё внимание остальных было приковано к Большому Лонгиру и проруби, и они не заметили движение Марьи. У всех были свои часы, настроенные секунда в секунду с часами Савостьянова, все считали свои минуты и секунды. На их часах до полуночи оставалось две минуты сорок секунд. На часах Бессмертного сорок секунд.

Марья сжала часы до боли в пальцах. Она не смотрела на стрелки, она знала, сколько у неё времени. Она сделала всё, что могла, и теперь всё зависело от Саура.

Ворон показался над прорубью за 30 секунд до полуночи. До их полуночи, обговорённой и взятой взаймы. Он бесшумно подлетел к проруби с противоположной стороны и выпустил в воду вторые часы. Часы, которые Бессмертный сделал Елене.

Марья разместила Большой Лонгир так, чтобы его свет мешал хорошо разглядеть прорубь. Ворон подлетал над самым льдом, и его никто не увидел, и не услышал плеска сброшенных в воду часов. Никто, кроме неё, и то только потому, что она ждала его.

Всё! Вот теперь она может сосредоточиться только на стрелках. Марья не опускала правую руку, но смотрела уже не на Большой Лонгир, а на стрелки часов брата, неумолимо бегущих к полуночи.

Часы Елены падали на дно Истока. Через двадцать секунд они должны оказаться на месте. Через десять… пять… одну…

Марья нажала на кнопку часов, останавливая стрелки. Ровно в полночь, как и договаривались, она остановила время на озере. Повернув голову, она увидела замерших с поднятыми руками Соловья, Сирин, Мороза и Муара. Завис в воздухе с поднятыми крыльями Саур. Застыл, перестав шуметь, ветер. Замерло всё.

Двигаться в замершем времени и пространстве могла только она, и только пока держала палец на кнопке часов. Гениальное изобретение брата останавливало, конечно же, не время. Оно останавливало, а точнее, замедляло до предельно низких скоростей процессы в конкретной точке пространства и времени. Часы словно сжимали в себя до величин, близких к нулю все скорости вокруг, кроме того, кто держал их в руке. Тактильный контакт создавал защитный купол и образовывал коридор движения в остановленном времени и пространстве.

Если только они промахнулись хоть на секунду, думала с замиранием сердца Марья, если хоть на долю секунды кто-то из них промедлил или поспешил, всё закончится очень плохо. Он застрянет в Истоке в застывшем времени, как и все остальные, и не сможет выбраться. Он должен был остановить стрелки секунда в секунду с ней. Иначе…

Марья ждала, затаив дыхание. Она опустила руку, но Большой Лонгир продолжал парить в воздухе, замерев, как и всё остальное. Десять секунд… пятнадцать… двадцать…

Она хотела рвануть к проруби, но ноги не слушались. Она могла только стоять и смотреть, беззвучно отсчитывая про себе безжалостно утекающие секунды. Двадцать один… двадцать два… двадцать три… двадцать четыре… Свет Лонгира мешал ей разглядеть прорубь, но она всё равно отчаянно всматривалась – до боли, до рези в глазах.

Он вынырнул на двадцать пятой секунде. Подтянулся за края проруби, вышел на лёд и стремительно двинулся к ней. У Марьи всё задрожало внутри.

Брат. Кощей. Бессмертный. Вернулся.

Вернулся из другого мира, куда они отправили его, зная, что навсегда. Зная, что никогда больше не увидят его и не пожалеют об этом.

А он обещал, что вернётся.

И сдержал обещание.

Он стремительно шёл, держа в одной руке розу, а в другой сброшенные Сауром часы. Откуда роза, пронеслась у Марьи нелепая мысль? Зачем? Кому?

…Несколько недель в бреду подвели её к одной простой мысли. Брат прислал ей мальчика с Книгой, но ничего не сказал про неё, потому что прекрасно понимал, что она сделает в первую очередь – кинется к Велизарию за объяснениями. И хотел предотвратить это. Как только она поняла почему, поняла и всё остальное.

Дальше было проще. Дальше мальчики подтвердили её догадку, дальше она связалась с Еленой, и та рассказала ей план Бессмертного. Не тот план, что привёз Савостьянов для всех остальных. А настоящий план. Истинный. Сегодняшний.

И почти всё прошло по этому плану. Почти… Если бы не Алабуга…

Кощей приближался, и мокрая его одежда высыхала на глазах. Он уже колдовал! Последнее, о чём она могла бы думать сейчас на его месте, это о мокрой одежде. Но он успевал ещё и сушить её на ходу. Ещё не вернув себе перстня, на одном рассеянном! Хотя, может быть, задействовал и Большой – она не знала.

Она беззвучно шевелила губами, продолжая автоматически считать и глядя расширенными глазами на подходящего брата. Шестьдесят пять… шестьдесят шесть… шестьдесят семь…

На семидесятой секунде он встал перед ней. Марья смотрела в его тёмные, почти чёрные глаза и, задержав дыхание, ждала, что он скажет. Что он ей скажет сейчас?!

– Ты опоздала, – сказал он.

Она зарыдала. Всё напряжение последних дней и недель, все волнения и страхи, все удары, провалы, измены и катастрофы, вся эта тяжёлая, почти уже невыносимая ответственность, всё это наконец сказалось и вырвалось с облегчающими рыданиями.

Так она, без слов, просила прощения и помощи, признаваясь единственному, кому могла в этом признаться, как ей тяжело, как она ждала кого-то старшего, кто позаботится о ней, защитит и снимет с неё хотя бы часть этой неподъёмной ответственности.

– Я… я болела… – выдавила она между всхлипами.

Он наклонил её за голову и поцеловал в лоб.

– Догадалась всё-таки, – прошептал брат.

Она зарыдала ещё сильнее, уткнувшись ему в грудь. Только сейчас она поняла, как было тяжело без него! Не только этот последний год, а всё то время, что они были врагами. Все эти мучительные годы с того злополучного вечера, когда он пришёл к ним за помощью, а она швырнула его в Зеркала.

Он дал ей секунд двадцать, не больше. Потом сказал: «Время!», и она сама отстранилась, торопливо вытерев глаза рукавом.

Надо было спешить. Если не убраться отсюда к исходу истекающих двух минут, сжатые до упора скорости рванут, синхронизируясь с окружающим временем, и за пару секунд снесут тут всё, что плохо лежит и стоит.

Марья торопливо засунула пальцы за пояс и вытащила перстень брата. Он протянул ладонь. Она надела ему кольцо и выжидательно взглянула в глаза.

Он улыбнулся. Нет, скорее, оскалился, обнажив зубы, в приливе восторга и злорадства. Как она его понимала, как долго он этого ждал! Величайший колдун всех времён и народов, несколько веков отлучённый от колдовства. И как только он не сошёл с ума?!

Что ж, теперь он может развернуться во всю свою мощь. А с Большим Лонгиром…

Она даже не успела заметить, как Большой Лонгир оказался у него в руке. Он опустил его в тут же появившуюся сумку на плече, взмахнул над головой розой, собирая в невидимый круг всех остальных и подал ей руку.

– Веди!

Марья взяла его за руку, оттолкнулась и шагнула в сквозной проход.

Глава 9. Ночь в Мариинском дворце

Увидев перед собой дворец, Марья разжала затёкшие до боли пальцы и протянула брату его часы. Он опустил их в карман вместе с часами Елены.

– Зачем было всё так усложнять? – спросила она с упрёком.

Теперь она могла ему пожаловаться. Выполнив всё, что он хотел и просил, она теперь имела право жаловаться.

Рядом с ними четверо в ряд, как и застыли на озере, стояли Соловей, Сирин, Муар и Мороз. Роза, через которую брат направил своё скованное заклятие, парила в воздухе, продолжая удерживать в неподвижности его несостоявшихся убийц.

– Ты знаешь зачем.

Да, конечно, она знала. Но спрашивала его не за этим.

– Марья! – напряжённым тоном произнёс он.

– Что?

Она вытирала всё ещё влажные глаза и не сразу заметила, как он медленно осматривает площадь поверх её головы.

– Это у тебя в порядке вещей? – он кивнул, поведя глазами из стороны в сторону.

Она оглянулась и похолодела. Гвардейцы, стоявшие в оцеплении по периметру площади, свалились и лежали вповалку.

– Что это? – прошептала она, чувствуя, как покрывается испариной.

– Сон-дым, – ответил без промедления Кощей. – Пока тебя не было, твой город атаковали, сестрёнка. Но что ему могло здесь понадобиться, Маша?

Она отчаянно взглянула на брата. Она знала, кого он имеет в виду. Сон-дым – любимое оружие Радуана, и если он здесь, то только за одним.

– Нет! – пробормотала она, срываясь с места и взбегая на крыльцо. – Нет, нет, нет, нет, только не это!

Придверная стража тоже лежала без движения. Она заметила свалившихся у лестницы Савостьянова и Кошкину, но ей было не до них.

«Неужели?! Неужели?! – билось у неё в мозгу, пока она, задыхаясь, взбегала по лестнице и летела, не помня себя, по коридорам. – Он не мог ещё уйти, он должен быть здесь. Их не было всего семь минут, как он мог успеть?!»

Она ворвалась в комнату мальчиков и застонала, едва не упав. Кровать Кости была пуста.

Ольга и Яна с Олегом заснули прямо на полу, видимо упав ещё до того, как хоть что-то поняли. Марья бросилась к сестре и затормошила за плечи.

– Ольга! Ольга, проснись! Скажи, что тут было? Он жив? Скажи, что они его только забрали?

– Бесполезно, Марья! – Брат уже стоял в дверях и внимательно осматривал комнату. У неё сердце колотилось от бега, а он даже не запыхался. – От сон-дыма так не разбудишь. Он сам пройдёт, – Кощей принюхался, – минут через десять, я думаю.

Марья в отчаянии вскрикнула и ударила руками по полу. Кощей присел на кровать и с интересом посмотрел на сестру.

– Ну, объясни мне, как это произошло?

Она убито взглянула на него снизу вверх. Он спрашивал так, как будто уже всё знал. Но откуда? Откуда он мог знать, что Костя остался здесь? Ведь она ничего ещё не говорила!

Она поняла, как только он вытянул руку и поймал влетевший в неё рюкзак Кости.

– Мальчишка с ним никогда не расставался, – пояснил Кощей. – Про рюкзак Радуану ничего не сказали, ему велели выкрасть мальчишку. Но зачем? И почему он вообще здесь, а не у себя дома?

– Я не знаю, зачем он им понадобился, – устало сказала Марья, поднимаясь с пола и присаживаясь на кровать рядом с братом. – Но он не мог быть сегодня на Обмене. Потому что, – она тяжело вздохнула, – в общем…

Кощей слушал внимательно, не перебивая. Ей хватило пары минут, чтобы рассказать главное и задать в конце мучающий её вопрос:

– Почему? Почему он выжил? Ведь уже встало у него сердце, встало! Он был мёртв! Почему он ожил?

Кощей помолчал, задумчиво барабаня пальцами по рюкзаку.

– Не знаю, – ответил он наконец. – Есть несколько вариантов, но нужно кое-что узнать, чтобы сказать точно.

– Так он бессмертный? Как ты?

– Не знаю. Но это сейчас не так важно. Важнее, зачем он понадобился Хранителям? Они могли узнать о случившемся?

– Да откуда?! – воскликнула Марья. – И часа же ведь ещё не прошло, кто бы донёс им?! Муар был на озере, а…

Она замерла, схватив брата за руку и уставившись в прострации перед собой.

– Сирин! – прошептала потрясённо Марья.

– Сирин? – переспросил Кощей.

– Сирин, ну конечно же, Сирин! – закричала Марья, вскакивая. – Вот зачем она ушла раньше нас! Она не к Муару торопилась, а к Радуану. Она им и донесла, как мальчик воскрес. А они решили, что он станет новым Бессмертным, новым тобой. И выкрали, чтобы не допустить. Ты слишком много им крови попортил, они не хотят проходить это снова.

– Вполне возможно, – задумчиво произнёс Кощей.

– Как я могла не понять этого?! – Марья беспокойно ходила по комнате, ломая руки. – Как могла упустить?! Ведь знала же, знала же уже всё: и про Сирин, и про Хранителей – и всё равно упустила! Господи, что они там теперь с ним сделают?! Они же… Они же…

Она захлебывалась в панике. Кощей встал и встряхнул её за плечи.

– Марья! Марья, – он повысил голос, – успокойся!

Он приподнял её за подбородок, заставил посмотреть себе в глаза.

– Я верну его! – пообещал он. – Клянусь тебе, я верну мальчика. С ним всё будет в порядке, они ничего не посмеют с ним сделать.

– Откуда ты знаешь?

– Ну, начнём с того, что сегодняшний вечер дал нам богатый обменный фонд, – усмехнулся Кощей. – Не говоря про Сирин с Муаром, которых они хотели бы, наверное, вернуть, вот это они вернуть захотят совершенно точно.

Он щёлкнул пальцем по сумке с Лонгиром. Марья слабо улыбнулась; её и впрямь немного отпустило.

– Они ещё не знают, что тут случилось. Они ещё думают, что обставили тебя, что у них всё под контролем. Не будем спешить, дадим им время прийти в себя. Осознать, какой крах они пережили сегодня ночью.

– Но мальчик…

– Ни в коем случае нельзя дать им понять, что мальчик нам дорог. Как только они поймут, это в разы повысит его ценность для них. Они будут им нас шантажировать, они потребуют за него всё. Нельзя им давать такой козырь. Пусть первыми выйдут с предложением. Поверь, это случится довольно скоро.

– А если нет?

– Что ж, – Кощей хищно оскалился, опять щёлкнул пальцем по сумке. – Тогда их раздавлю без всяких условий.

– Кощей, это же Хранители! – встревожилась Марья. – Ты не можешь так!

– Я теперь могу всё, сестрёнка! С Большим Лонгиром и с Книгой я теперь могу всё!

Марья неуверенно повела глазами. Он тут же заметил.

– Ведь Книга у нас?

– Э-э… – замялась Марья. – Не совсем.

– То есть как?

Она рассказала.

– Хм, – задумчиво хмыкнул Кощей. – Умно. Но теперь за Олегом нужен глаз да глаз.

Марья встревоженно оглянулась на племянника. Она не простит себе, если потеряет ещё и его.

– Не переживай, я позабочусь об этом, – пообещал Кощей. – У меня они Олега не выкрадут, да и не до того им сейчас будет. Ты мне лучше вот что скажи – где Велизарий?

– Велизарий? – переспросила в замешательстве Марья.

– Я знал, что Ольга не сможет, и догадывался, кем ты её заменишь. Но неужели и старик оказался настолько сентиментален? Я-то думал, он не упустит случая расправиться со мной раз и навсегда. Как с главной ошибкой в своей жизни.

– Он… – Марья тяжело вздохнула. – Он мёртв.

– Вот как, – с видимым спокойствием произнёс Кощей. – И когда?

– Сегодня. Ну, то есть вчера уже.

– Это то, о чём я думаю? – спросил он, помолчав.

Марья кивнула, прикрыв глаза. Она порадовалась, что ничего не нужно объяснять; с самого детства они понимали друг друга с полуслова.

– Жаль, – произнёс Кощей. – Мне бы хотелось увидеть его напоследок. Рассказать, как он ошибался.

– Он уже понял это, Кощей! – тихо ответила Марья. – Он всё уже понял. Поэтому…

Она вздрогнула, замолчав. Откуда-то сверху раздался глухой рокочущий рёв, от которого задрожали стёкла в окнах.

– А вот и Елена! – Кощей засмеялся. – Ты разберись тут, а я пойду встречу её.

Он кивнул на шевельнувшуюся Ольгу и вышел. Действие сон-дыма заканчивалось, но у него ещё будет время поздороваться и с Ольгой, и со всеми остальными. Пусть пока Марья их подготовит, а у него сейчас есть и другие дела.

* * *

Он спустился с крыльца и поднял голову. Змей завис в двадцати метрах, тяжело взмахивая крыльями и поднимая снежные вихри; на спине у него сидела Елена.

Даже отсюда, снизу, он видел, в каком она упоении. У неё горели глаза, золотистые волосы развевались на ветру, белые зубы сверкали в ослепительной радостной улыбке.

– Кощей! – закричала она, победно взмахивая рукой.

– Ройелеон! – скомандовал он.

Змей послушно и мягко опустился, сложив крылья. Елена скатилась по гладкой шее и подбежала к нему.

Ей было плевать, что на них смотрят очнувшиеся гвардейцы, она не замечала продолжавших стоять в оцепенении Соловья, Мороза, Сирин и Муара, ей вообще сейчас было ни до чего.

Она обхватила его за шею и поцеловала, прижавшись всем телом – губами, руками, грудью. Он позволил ей, он не стал препятствовать. После всего, что сделала для него, она заслужила. Получить то, что хочет, и так, как хочет. И хотела Елена совсем не так, как Алиса.

Она отпустила его лишь через несколько секунд, переводя дыхание и смотря сияющим взглядом. Он улыбался в ответ. Без неё он не стоял бы сейчас здесь. Без неё и Марьи – этих двух женщин, абсолютно ничем не схожих друг с другом.

– Получилось?! – радостно произнесла Елена. – Ты справился, ты смог!

Он молча кивнул. Ему ничего не хотелось говорить сейчас, хотелось просто смотреть на неё. Вытянув руку, он поймал оставленную держать оцепенение розу и поднёс Елене.

Запрокинув голову, она рассмеялась – заливисто, звонко, счастливо – и снова поцеловала его.

– Ну, хватит! – он с трудом оторвал её от себя. – Успеем ещё. Давай сначала здесь закончим дела.

Она опять засмеялась, взяла его за руку.

– Как же я соскучилась по тебе! – с блаженством протянула она. – И по всему этому.

Он понимал её. Наверное, только он и понимал её по-настоящему, поэтому она и предпочла его молодым красавцам-принцам.

Они подошли, держась за руки. Елена небрежно обмахивала розой голенища своих высоких сапог, посматривая на скованных с любопытством и злорадством.

– Значит, вот кто хотел убить тебя?! – насмешливо и угрожающе протянула она. – Что будешь делать, Кощей?

– Не знаю, не знаю, – нарочито скучающим тоном ответил он. – Наверное, надо посмотреть на степень вины. Как думаешь?

За спиной у них начали подтягиваться гвардейцы, ошарашенно и испуганно глядевшие на Змея. Они старательно обходили его по крыльям дворца, пытаясь занять позиции на дворцовом крыльце. Они действовали по уставу, не понимая, что происходит, и видя лишь, что царский дворец подвергается непосредственной опасности.

Недоумение и непонимание гвардейцев не шли, однако, ни в какое сравнение с панической растерянностью в глазах волшебников. Насладившись пару секунд этим зрелищем, Бессмертный повернулся к Елене.

– Пожалуй, Соловья стоит простить. Как думаешь, дорогая?

– Ну не знаю, – протянула Елена, кровожадно сверкнув глазами. – Он мне хамил, отказывался помогать. Упустил мальчишек. Перешёл на сторону Марьи, хотел тебя убить. Слушай, он мне не нравится! – решительно заявила Елена.

– Да, но учтём и смягчающие обстоятельства, – усмехнулся Бессмертный, подходя к Соловью и заглядывая в его слегка безумные глаза. – Ради чего он пошёл на всё это. К тому же Запрет ведь он тоже снимал, не так ли?

– Да, – с сожалением и неохотой согласилась Елена. – Саур говорил, что да. Снимал.

– Ну вот, без него я бы тоже, считай, не вернулся. Зачтём это за ещё одно смягчающее обстоятельство. Так что…

Бессмертный взмахнул рукой, снимая с Соловья оцепенение. Тот пошатнулся, едва не упав, ошалело вытаращился на Бессмертного.

– Что это было?!

– То, что Марья уделала вас, как котят, – хладнокровно ответил Бессмертный. – Осторожнее, Соловей – она слишком умна для тебя. Подумай хорошенько: стоит ли тебе связываться с ней?

– Марья?! Так это Марья всё это устроила?

– Ну, не всё, конечно. Но заключительную партию она сыграла блестяще. Надо признать. Жаль, вы не могли двигаться: так хотелось посмотреть на ваши лица, когда вы увидели меня.

Бессмертный засмеялся; Елена подхватила, рассмеявшись с ним. Из Соловья словно выпустили воздух.

– Но и сейчас неплохо, – проворковала Елена. – Ты только посмотри – он до сих пор не знает, что ему делать.

Соловей сглотнул.

– Старик, ты… Ты не представляешь, как я рад, что всё вот так кончилось. Можешь не верить, но я не хотел убивать тебя. Не хотел, драть меня!.. Если бы не Марья…

– Да, если бы не Марья, – вздохнул Бессмертный. – Где бы мы только все были сейчас?!

Соловей неуверенно дёрнулся, подавшись вперёд.

– Ну уж нет! – Бессмертный, поняв, выставил перед ним руку. – Лимит на обнимания я сегодня уже исчерпал. Да и Елена ревновать будет.

Соловей хихикнул, поперхнувшись и закашлявшись. Елена опять обхватила его за шею, впившись в губы. Ей доставляло удовольствие дразнить окружающих; он понимал это и не препятствовал.

– Теперь остальными займёмся. – Бессмертный с трудом оторвался от Елены, выдохнул и повернулся к Сирин с Муаром. – Что с ними мне делать, дорогая?

– Убить! – решительно сказала Елена.

– Не могу.

– Почему?! – возмущённо воскликнула она.

– Потому что, как сказали бы в том мире, откуда я прибыл, это не в моей юрисдикции. Здесь право смертной казни у Марьи. Это во-первых. А во-вторых, они нам ещё пригодятся.

– Это как же? – недоверчиво прищурилась Елена.

– Ну…

– Кощей!

Они обернулись на повелительный возглас. Марья стояла на крыльце в окружении гвардейцев, подтянувшихся к царице с площади.

– Не здесь! – она властно качнула головой, спустилась, подошла к ним. Игнат с несколькими гвардейцами не отставали от неё ни на шаг. – Не на людях!

– Да ладно, Марья! – снисходительно-иронично протянула Елена. – И так все всё знают, чего скрывать-то?

– Это мне решать, что здесь скрывать, а что нет, – холодно ответила Марья, не глядя на неё. Она посмотрела на Сирин, потом на Муара. Потом повернулась к брату. – В Зеркала?

– Думаю, Муара надо отпустить.

– Что?! – не поверила Марья.

– Пусть в Малахите побыстрее узнают, что здесь случилось, – улыбнулся Бессмертный, глядя на Муара. – Чем быстрее до них дойдёт, тем быстрее они начнут шевелиться.

– Может, всё-таки в кабинете поговорим? – Марья обеспокоенно оглянулась на гвардейцев.

– Да тут и говорить-то не о чем, – Бессмертный небрежно пожал плечами, взмахнул рукой, снимая оцепенение с колдуна. – Муар и так уже всё понял. Не правда ли?

Муар молча смотрел на Бессмертного, потирая затекшие руки.

– Чего ты хочешь? – тихо, почти не разжимая губ, спросил он.

Бессмертный поднял в руке Большой Лонгир.

– По-твоему, я ещё чего-то хочу? У меня есть всё что нужно, и теперь только моя добрая воля отделяет вас от катастрофы.

Муар облизнул губы.

– Что мне им передать?

– Что сочтёшь нужным. Думаю, хватит того, что я вернулся. И что Большой Лонгир теперь у меня. Всё остальное Сирин и так уже растрепала.

Муар неуверенно обернулся на Сирин.

– Нет, Сирин останется здесь, – понял Бессмертный его взгляд. – Колечко можешь забрать. Передай её драгоценной матушке, пусть побыстрее соображает.

Бессмертный снял с руки Сирин кольцо, вынул Лонгир и отдал пустой перстень Муару.

– Это всё? – Муар зажал кольцо в кулаке.

– У меня всё, – Бессмертный повернулся к Марье.

– Мой брат, видимо, намекает, что Сирин входит в обменный фонд, – Марья покачала пальцем перед лицом Муара. – Не рассчитывайте. Она сядет как убийца Велизария и сядет пожизненно. Можешь передать это родичам – пусть сразу вычёркивают её из списка наследников. И ещё. Если ещё раз увижу Радуана в своём городе – убью без разговоров.

– Марья! – потрясённо выдохнул Соловей.

Она не смотрела на него. По застывшему лицу брата она догадалась, что совершила ошибку, и разозлилась на саму себя, на Сирин, Муара и на всё на свете.

– Выматывайся! – резко взмахнула она рукой.

Муар кинул на неё холодный злой взгляд, занёс ногу и исчез в сквозном проходе.

* * *

Снегурочка обнимала Лику с Маргаритой и плакала, вытирая слёзы. Дед дал ей на сборы и прощание пять минут и сказал, чтобы больше никаких разговоров. Они уезжают немедленно, и ноги их больше не будет в этом проклятом городе.

Она не понимала, что произошло. Дед был в ярости и даже не думал скрывать этого. Сирин, вернейшую помощницу мудрого Велизария, царица Марья заточила в свою жуткую темницу, в восстановленные Зеркала. Добрая, справедливая, всеми любимая и уважаемая царица Марья! Как она могла так поступить?!

И главное – Кощей! Кощей вернулся! И он не в кандалах, не в темнице! В Зеркала брошена Сирин, а убийца её родителей спокойно, как ни в чём не бывало расхаживает по дворцу. Как такое может быть?! В кои-то веки Снежка была готова понять деда. После того, что устроила сегодня царица Марья, ей тоже было бы сложно остаться здесь. Вот только как расстаться-то с Ликой и Маргаритой?!

– Не расстраивайся! – утешала её Лика, обнимая. – Всё прояснится, и мы обязательно ещё увидимся.

– Нет, – грустно качала головой Снежка. – Дед больше не пустит меня сюда.

– Ну, значит, мы к тебе приедем, – пообещала Маргарита, хлопнув по плечу.

– Правда? – вспыхнула с надеждой Снежка.

– Конечно, – соврала Маргарита. – Вот только разрулим здесь всё, поймём, что к чему. И сразу к тебе в гости.

Это, конечно, вряд ли, понимала Маргарита. Мороз никогда не простит ей Лонгир Снежки, и не то что в гости, а даже и на глаза ему лучше не попадаться.

Снежка, однако, поверила и быстро утешилась. Вытерла слёзы, улыбнулась, ещё раз стиснула в объятиях подружек, расцеловала напоследок и, грустно вздохнув, направилась к двери.

– Пойдём, проводим тебя, – решилась Маргарита.

Встречаться с Морозом не хотелось, но, в конце концов, во дворце полно людей и вряд ли он что-то позволит себе.

Лика была того же мнения. Взяв Снежку за руки, они спустились на западное крыльцо. Маргарита восхищённо ахнула, увидев на льду реки у самого крыльца тройку белоснежных крылатых лошадей. От взмаха их крыльев поднимался вроде бы не сильный, но пробирающий до костей ледяной ветер, и Маргарита в своих кроссовках и кожаной куртке сразу окоченела.

Мороз сидел в санях и, сведя брови, ждал Снежку. Девушки невольно ускорили шаг, спускаясь с крыльца почти вприпрыжку.

– Мороз!

Взвизгнув от неожиданности, Маргарита поскользнулась и чуть не грохнулась; благо, Снежка поддержала.

Они испуганно повернулись. По ступеням неторопливо спускался Бессмертный в чёрном пальто.

Мороз привстал в санях, выпрямился, сжимая в руках посох. Снежка испуганно вертела головой, взглядывая то на деда, то на Бессмертного.

– Я слышал про кражу Лонгира Метелицы, – сказал Бессмертный, подходя и спокойно глядя на Мороза. – Пока мы его не вернули, возьми вот этот.

Он протянул на руке в чёрной перчатке синий сверкающий камень.

– Сирин? – недоверчиво спросил Мороз.

– Ей он уже без надобности. А Снежке нужно учиться и… И, в сущности, можешь оставить его себе навсегда. Считай это компенсацией за неудобства.

– Неудобства?! – прорычал Мороз.

– Я не про Метель, – спокойно ответил Бессмертный. – Я про Моора и сегодняшний день. А про Метель…

– Хватит!

– Ты не веришь, я понял. Ни мне, ни Марье, ни мальчикам. Книги у меня сейчас нет, но когда я верну её, тебе придётся признать очевидное.

Бессмертный повернулся к Снежке. Она смотрела на него снизу вверх, испуганно и жалобно.

– Я не убивал твою мать, Снежка. Отца да, признаю. Отца убил я. Но не мать. Я любил её больше жизни и убил её не я.

– Хватит! – рявкнул Мороз. – Снежка, садись. Я кому сказал!

Снежка словно не слышала. Она заворожённо продолжала смотреть в тёмные глаза Бессмертного.

– Когда-нибудь я верну тебе перстень матери. А пока возьми этот. С ним тоже можно работать.

Бессмертный взял Снежку за руку и вложил в белую ладошку Лонгир.

– Снежка!

Она даже не вздрогнула. Приоткрыв рот, она смотрела на Бессмертного и медленно сжимала пальцы в кулачок, пряча Лонгир.

– Я не убивал её! – повторил Бессмертный. – Я это докажу. А пока просто поверь.

Он похлопал её по сжатой ладони и медленно, не оглядываясь, стал подниматься обратно.

* * *

– Бессмертный! Эй, погоди!

Маргарита с Ликой догнали его уже на парадной лестнице. Проводив Снежку в ночное небо, они сразу же ринулись за Бессмертным.

Он остановился на лестничной площадке, подождал запыхавшихся девушек, глядя насмешливыми глазами.

– Слушай, – Маргарита держалась за грудь, пытаясь унять колотящееся сердце. – Я смотрю, вы тут помирились с царицей. Круто. Ты вернулся к себе – зашибись! А мы? Мы когда-нибудь вернёмся? Ты слышал, что Костя до сих пор здесь?

Бессмертный хмыкнул.

– Кошкина, если бы не твой адский косяк, Костя сегодня уже был бы у себя. Лиза встречала бы его у колодца, а дома бы ждали снова сошедшиеся родители. Всё, за чем он пришёл сюда, исполнилось. Без всякой Жар-птицы. У меня были договорённости, как открыть портал и для вас с Савостьяновым. А теперь…

– А теперь? – с замиранием сердца спросила Маргарита.

– А теперь всё накрылось медным тазом. И я понятия не имею, как всё пойдёт дальше.

– Ты… – растерялась Маргарита, – ты же тут самый крутой колдун. Неужто не придумаешь ничего?

– Я обязательно что-нибудь придумаю, – усмехнулся Бессмертный. – Но на это уйдёт время. Возможно, несколько месяцев, возможно, лет. А ведь у меня ещё и мотивации нет. Зачем мне стараться для вас?

– Да ты же обещал мальчишке, что он вернётся! – взвизгнула от бешенства Маргарита.

– Ему обещал, он и вернётся. Вам я ничего не обещал.

Маргарита подавилась словом. Она растерянно смотрела на Бессмертного и не знала, что сказать.

– Но! – Бессмертный наставительно поднял палец. – Если будете себя хорошо вести, может, я и для вас что-нибудь придумаю.

Маргарита энергично закивала, без слов обещая и соглашаясь на что угодно.

– Впрочем, – философски заметил Бессмертный, – возможно, вы и сами к тому времени не захотите возвращаться.

– Почему это? – подозрительно спросила Маргарита.

Бессмертный молча кивнул на Лику. Маргарита повернулась к царевне и мысленно хлопнула себя по ляжкам. Лика смотрела на неё с недоумённой растерянностью, и Маргарита моментально догадалась почему.

Бессмертный, впрочем, догадался раньше.

– Кое-кто по тебе будет скучать в этом мире, Кошкина. Не знаю, не моё это дело, но, может, и другого пола друзья у тебя здесь заведутся. Как ты понимаешь, я не Савостьянова имею в виду.

Маргарита вспыхнула. Как так-то?! Неужели он уже и об этом догадался? Она ведь действительно не только ради Костика осталась, когда царица предлагала ей вернуться пару часов назад.

– Это во-первых, – продолжил Бессмертный, словно не заметив смущения Маргариты. – А во-вторых, мой мир, Кошкина, перспективнее вашего. И я намерен сделать его намного круче. Как знать, вдруг тебе понравится здесь больше, чем там. Слышал, колдовать ты уже училась.

В глазах Бессмертного сверкнули отблески то ли свечей, то ли зимней Луны. Маргарита растерянно взглянула на него и опять не нашлась, что сказать. Он усмехнулся краем рта, повернулся и двинулся дальше.

* * *

До комнат царевны они дошли молча. Маргарита не знала, что сказать, а рассерженная Лика, подозревала она, просто копила в себе обиду и злость, чтобы высказать всё при малейшей возможности. Маргарита не хотела давать ей повода, но и просто так, молча, расстаться было выше её сил.

– Слушай, Лика! – она несмело взяла её за руку. – Ну, не злись. Я действительно просто не подумала. И мне совсем-совсем не хочется бросать тебя, но просто я же не знаю, как тут всё дальше будет. Ты с Иваном, а я тут кому на фиг нужна?

– Что? – рассеянно спросила Лика, словно только очнувшись. – А, ты про это. Не, Марго, не переживай. Я не злюсь. Конечно, я понимаю, тебе хочется домой. И Бессмертный прав: я буду скучать. Просто сейчас…

Просто сейчас ей не до неё, поняла Маргарита. Царевна кусала губы и мыслями была словно не здесь.

– Эй! – Маргарита встряхнула её за плечи. – Ты чего, Лика? Чего зависла?

Лика посмотрела на неё, как сквозь пелену.

– Иван поссорился с Марьей, слышала?

– Ну-у-у… – протянула Маргарита и сама зависла. А чего тут можно было ещё сказать?

– Я никогда его таким не видела, – Лика покачала головой. – Он даже со мной так не ругался. Никогда бы не подумала, что они могут поссориться. И ведь это я их довела до такого, – Лика встревоженно кусала губы. – Поверить не могу, что когда-то мечтала об этом. И что теперь будет, если они не помирятся?!

«Да нет, подруга, – думала Маргарита. – Это не ты их довела, это я. Опять прав Коломна, прах его побери!»

– Слушай, – она вырвала из рук Лики изорванный в клочья платок, – не паникуй ты так, всё наладится. Как поссорились, так и помирятся, вот увидишь. Коломна поговорит, убедит, что для пользы дела, народного единства и всё такое прочее…

– Ты помнишь, что она сказала? – перебила Лика. – Чтобы он охранял дворец, и если что-то случится… она не посмотрит, что он её сын. Вот как, по-твоему, Марго, что она с ним сделает за Костика? Ферзя она уже посадила. А если и Ивана тоже?..

– Ивана она не посадит! – решительно заявила Маргарита, стараясь прогнать из головы назойливую мысль про Ферзя, и что и в этом тоже виновата она.

– Почему? С чего ты так решила? – с вызовом, словно напрашиваясь на немедленный и убедительный разгром, спросила Лика.

Маргарита понимала это, но не могла прямо и в лоб рассказать ей всё как есть. С царицей Ивана она уже поссорила, не хватало ещё и с царевной.

– Да ведь он же не виноват в похищении Костика, – соображала Маргарита на ходу. – Тут работал колдун, а Иван же не колдует. Что он мог сделать? Это уж пусть Марья себя винит, что оставила пацана без защиты.

– Ну да, – задумчиво пробормотала Лика. – Да, тут ты, наверное, права. Но дело же не только…

Они обернулись на с шумом распахнутую дверь и синхронно выставили руки, удержав Дуняшу, готовую врезаться в них.

– Ой… царевна! – Дуняша смотрела на них с видом испуганным и заговорщическим одновременно. – А я как раз за вами бежала.

– Чего тебе? – недовольно спросила Лика.

– Там… – Дуняша ткнула пальцем себе за спину. – Там царевич. Полчаса уже дожидается. Послал вас искать.

Лика взволнованно переглянулась с Маргаритой.

– Марго, я…

– Иди! – решительно сказала Маргарита. – Только это…

Она притянула к себе Лику, поцеловала и отпустила. Царевна метнулась в дверь.

– А ты куда? – Маргарита еле успела схватить Дуняшу за рукав. – Не фиг там тебе сейчас делать, это не для наших ушей разговор.

– Да я только дверь закрыть, – пробормотала Дуняша, глядя в закрытую дверь. – И вообще: мне рядом надо быть. Вдруг позовут, понадобится чего.

– Ничего им уже от тебя не понадобится. – Маргарита не слишком учтиво взяла Дуняшу под руку и потащила прочь от покоев царевны. – Третий час ночи – чего они, по-твоему, делать будут?

– Так это… – Дуняша растерянно оглядывалась на дверь. – Мало ли… Постель разобрать, воды подать…

– Без тебя справятся. И Коломна сегодня без тебя обойдётся.

– Чего? – побледнела Дуняша.

– Думаешь, я не знаю, что ты дьяку стучишь? Как бы и ладно, много ты про Лику не расскажешь. Но не вздумай трепаться про отношения с Иваном. Это не наше дело, и не Коломны, блин, тоже. Пусть не суёт свой нос в чужую постель.

– Ты не понимаешь, – Дуняша чуть не плакала. – Мне надо. Он же меня из дворца выгонит. Опять в деревню отправит.

– Не выгонит, – пообещала Маргарита. – Я скажу Лике, она заступится за тебя. А вот если продолжишь, я тоже скажу Лике, но уже другое. И тогда она тебя выгонит.

Дуняша расстроенно хлюпала носом.

– И чего мне сказать сейчас Коломне?

– Блин, а он не спит, что ли, ещё, прах его побери?! – с досадой пробормотала Маргарита. – Ну и не говори ничего. Скажи, её высочество вернулись к себе и изволили почивать. Всё, больше ты не видела ничего.

– А Сидор скажет, что Иван у царевны, – заныла Дуняша. – И мне влетит.

– Дунька! – вышла из себя Маргарита. – Неужто и Сидор у него на окладе?!

– Ну а как? – Дуняша удивлённо смотрела на неё. – Кто деньги-то платит?!

– А служите вы кому? Коломне? Или Ивану с Ликой?

– Коломне, – честно ответила Дуняша. – Тут-то мы работаем, а…

– Так, всё! – взбесилась Маргарита. – Брысь отсюда, и чтоб ноги твоей до утра тут не было. И не вздумай чего Коломне вякнуть – мигом вылетишь отсюда. У меня Кощей теперь лепший кореш. Скажу ему – он тебя враз в жужелицу превратит.

Испуганная Дуняша кинулась стремглав. Маргарита рассмеялась и тут же сердито насупилась.

«Коломна, блин! – думала она, возвращаясь слабо освещёнными переходами к себе. – Понатыкал везде своих стукачей. Чихнуть нельзя, чтоб тут же не донесли. Странно ещё, что мне какую-нибудь служанку не подсунули. Да я бы и не взяла. Чудо ещё, что Лику с Иваном удалось свести. В таких-то условиях!»

Маргарита рывком распахнула дверь и сначала подумала, что ошиблась комнатой. Пахло настолько непривычно, что она лишь секунду спустя сообразила, что это за дым, и разглядела на подоконнике Никиту с сигаретой.

– Никит! – изумлённо уставилась на него Маргарита. – Ты ж не куришь! Откуда вообще здесь сигареты?

Никита молча посмотрел на неё. Маргарита захлопнула дверь, подошла к нему.

– Подарок, – сказал он.

– Подарок? От кого? – Маргарита вытянула у него из руки пачку, недоверчиво повертела.

– Бессмертного.

– И в честь чего?

Никита опять помолчал, сделал затяжку, выдохнул.

– Он сегодня раздаёт награды, Кошкина. Как немного причастному, досталось и мне. Он спросил, чего я хочу. Он спросил, чего я хочу, – повторил Никита и невесело усмехнулся. – Я мог попросить чего угодно.

– А попросил сигареты?!

– Да, – устало кивнул Никита. – Попросил сигареты.

Маргарита молча смотрела на напарника и усилием воли удерживала себя от гневных воплей и язвительного сарказма. Во взгляде Никиты читалось, что он и сам всё прекрасно понимает и ничего ему сейчас не надо рассказывать и доказывать. И даже вопросы ему сейчас лучше не задавать.

Она пихнула его плечом, села рядом на подоконник, помолчала с ним.

– Знаешь, – она всё-таки не удержалась, – когда я лажанусь в следующий раз и ты будешь меня тыкать носом, я припомню тебе эти сигареты.

– Можешь напоминать хоть каждый день, – устало ответил он. – Я заслужил.

Маргарита помолчала ещё, упираясь ладонями в подоконник и раскачиваясь взад-вперёд.

– Дай мне тоже, – попросила она наконец.

Никита равнодушно протянул пачку.

* * *

Иван сидел в мастерской, в своём любимом кресле у окна. Он обернулся, как только она влетела, встал. В комнате не было огня, и в лунном свете его профиль выглядел бледно и строго.

Лика тяжело задышала в предчувствии какой-то беды. Прошлой ночью всё было так хорошо, что она порой не могла поверить. Она вздрагивала, просыпаясь, и видела рядом Ивана, и понимала, что всё это происходит с ней не во сне, а наяву, и успокоено улыбалась, засыпая и напоминая себе, что обязательно, обязательно надо поблагодарить Марго. Без которой не было бы ничего этого. И так и не поблагодарила, мелькнуло у неё где-то на краешке сознания.

– Лика! – Иван медленно подошёл, взял её за руку. – Прости, что тебе пришлось тут пережить без меня. Если бы я знал, я бы вернулся. Вернулся бы, наплевав на всё.

Лика молчала, чувствуя, как колотится сердце и становится трудно дышать. Иван начинал так, что сбывались её худшие предположения.

– Я знаю, что тебе тут плохо с Марьей. Знаю, Лика, поверь! И если бы я только мог, я ни за что бы не оставил тебя с ней. Но…

– Но? – прошептала она.

– Но нам придётся расстаться. На какое-то время. Мне нужно уехать. И я ничего не могу с этим поделать. Это единственный выход.

– Зачем? – отчаянно шептала Лика, глядя на него полными слёз глазами. – Зачем, Иван? Зачем тебе уезжать? Это Марья тебя выгоняет?

– Лика! – Иван сжал её ладони обеими руками, поднёс к губам. – Марья сделала бы всё, чтобы оставить меня при себе, но она не даст нам быть вместе.

– Мы же вместе!

– Это не то, чего я хочу, Лика. Не то, чего ты хочешь. Мы должны пожениться. Но для этого мне придётся занять трон отца.

– Ты хочешь…? – у Лики враз высохли слёзы.

– Молчи! – Иван наклонился к её уху и зашептал. – Всё, что ты обо мне скоро услышишь, всё, что тебе будут про меня говорить: запомни – всё это ради нас. Мне придётся пойти на многое, чтобы мы были вместе. И лучше, если ты пока об этом не будешь знать.

– Не надо, Иван! – умоляюще прошептала Лика. – Оставь всё как есть.

– Оставить как есть – значит оставить царство в руках Марьи. Позволить ей и дальше сдавать город всем нашим врагам – от Соловья до Кощея. Позволить и дальше распоряжаться нами, как ей вздумается. Пора с этим заканчивать, Лика!

– Иван, Иван, – бессвязно шептала Лика, вжимаясь ему в грудь. – Мне страшно, Иван! Она же колдунья. Как ты с ней справишься?!

– Лучше, если ты не будешь знать, – повторил он. – И прости меня за то, что тебе придётся услышать и вынести. Я только прошу: не забывай – это всё ради нас!

Лика отчаянно смотрела на бледное и строгое лицо Ивана и понимала, что уговаривать его бессмысленно. Ей до ужаса, до дрожи в ногах не хотелось его отпускать, опять расставаться, опять ждать и мучиться, и молиться, чтобы с ним не случилось какой беды и он бы скорее вернулся, и всё бы это уже наконец закончилось. Но Иван уже принял решение, она это видела.

– Куда же ты едешь? – спросила она, чтобы хоть что-то спросить. – Когда?

– В Вестлан. – ответил он. – Завтра.

* * *

Яна не могла уснуть. От пережитого волнения, от переизбытка впечатлений, от ощущения жуткой несправедливости, с которой обошлись с ней сегодня. Она комкала простыню, переворачиваясь в постели с боку на бок, смотрела на опускающуюся в тёмном небе огромную Луну, на мать, тихо дышавшую на соседней кровати, на часы, тускло мерцавшие в лунном свете.

Шёл четвертый час, а сна у девочки не было ни в одном глазу. Она никак не могла успокоиться и до сих пор кипела от возмущения, что с ней так обошлись. После всего, что сегодня было?! Покушение на царицу, воскрешение Кости, его таинственное похищение, возвращение зловещего дяди, мелькнувшего перед ней под руку с роковой Еленой Прекрасной. И ей ничего не хотят говорить, до сих пор держат за маленькую!

Олега с мамой вызывали в кабинет царицы, он должен был что-то такое рассказать и подтвердить. Олег прошёл перед ней с бесячим заносчивым видом, ещё и демонстративно хмыкнув так, что ей захотелось врезать ему чем-нибудь. И даже вернувшись, он ничего не рассказал. Мама запретила, велев ложиться спать и пообещав, что завтра ей всё расскажут. Завтра они вернутся в Скальный Грай, а Костя… Костя тоже скоро вернётся, всё будет хорошо, и пусть она не забивает себе этим голову.

Бурные протесты Яны были жёстко пресечены категоричным распоряжением отправляться в постель. Олег весело хмыкнул и ушёл в комнату, которую делил с Костей. Яне досталось спать в комнате с мамой. Она пробовала поговорить с ней, уже улёгшись в постель, но княгиня снова попросила отложить всё до утра, потому что слишком устала и не до разговоров ей сейчас совершенно.

Проворочавшись в постели два часа, Яна поняла, что до утра не вытерпит. Она откинула одеяло, осторожно спустила ноги на мягкий ковёр. Затаив дыхание, добежала на цыпочках до двери, осторожно открыла и выскользнула в коридор. Стремглав пронеслась босиком по холодному мраморному полу и так же осторожно, на цыпочках, стараясь не хлопнуть дверью, проскользнула в комнату Олега.

Олег проснулся мгновенно, от первого же тычка. Поднял голову и тихо засмеялся.

– Так и знал, что не вытерпишь до утра, – он откинул край одеяла. – Забирайся.

– Подвинься, – Яна пихнула брата и торопливо засунула под одеяло озябшие ноги. Одёрнула сорочку и нетерпеливо ткнула Олега локтем в бок. – Ну? Рассказывай.

– Чего? – Олег широко зевнул.

– Зачем тебя звали к крёстной?

– Чтоб я им рассказал, чего мы с Костяном вычитали в Книге.

– Им? Кому – им?

– Ну, там все были. Крёстная, Кощей, Соловей. Мороз был, царевич. Мамка, само собой. Все, в общем.

– И чего? Чего ты им должен был рассказать?

– Что старуха Ядвига убила Василису и родителей мамы с крёстной не сама по себе, а по заказу Хранителей.

– Чего?! – поразилась Яна. – Тычего, Олег?! С ума сошёл?!

– Вот у меня такая же реакция была, когда Костян сказал. Но там всё написано, Янь. Я сам читал.

– Хранители?! – Яна потрясённо качала головой, не в силах поверить. – Хранители, Олег! Зачем им?

– Василиса мешала им. Там что-то сложное, какие-то интриги с Лонгиром. Вроде как он заканчивался, Хранители хотели прекратить его вывоз, а Василиса пыталась не допустить этого. Если честно, я в это не сильно вникал. Суть в том, что они предложили Ядвиге избавиться от Василисы, пообещав ей её Лонгир и полное прощение.

– И она пошла на это?! – Яна не спускала распахнутых глаз с сонно зевавшего брата.

– Ну да. А когда дядя узнал всё и отобрал у неё Лонгир, Хранители забеспокоились и решили избавиться и от него тоже. Ядвига ничего не сказала, но они боялись, что Кощей всё равно узнает про них. Это уже не в Книге, это дядя сам рассказал.

– Так что же это? – Яна сосредоточенно нахмурилась. – Хранители тоже участвовали в его изгнании?

– Нет, но они дали своё добро. Они же боялись его не только потому, что он мог раскрыть их. Он стал таким колдуном, что сам по себе подрывал их позиции. Поэтому вот… – Олег не сдержался, зевнув во весь рот.

– А Костя? – взволнованно спросила Яна. – Это же ведь тоже Хранители, да? Крёстная что-то говорила про Радуана, когда мы очнулись…

– Да, но не переживай – Кощей сказал, что вернёт его на раз-два, – Олег оживился. – Ты только подумай, Янь – самый могущественный колдун теперь на нашей стороне. Дядя теперь не против нас, а за нас.

– Да, – Яна болезненно наморщилась. – Да, это хорошо. Но почему тогда они воевали в прошлый раз? И почему так легко помирились сейчас?

– Янька, – Олег опять зевнул, – ты вроде не со сна, а всё равно тупишь. Книга же, Книга! В прошлый раз её не было, и мамка с крёстной не знали, что Кощей не виноват, и он тут не главный злодей. А главные злодеи – Хранители, и всё зло от них. И Костяна они похитили, чтобы добраться до Книги и чтобы никто про них больше ничего не узнал.

– А если доберутся? – тревожно спросила Яна.

– Хе! – Олег самодовольно хмыкнул, выставив в пространство средний палец. – Вот им, а не Книга. Мы там такую крутую штуку придумали – нипочём им не добраться.

– Какую штуку?

– Э, нет, Янь! Вот об этом мне особо и категорически запретили распространяться. И крёстная, и сам Кощей сказал. Я и так тебе уже много лишнего растрепал.

– Олег!

– Нет, Янь, честно – нельзя. Вот как вернём Костяна и Книгу, тогда ладно. А пока нет.

Яна сердито посопела, подтянув одеяло к подбородку. Олег сонно моргал, явно собираясь опять заснуть.

– Как думаешь, они ничего с ним не сделают? – спросила Яна, помолчав. – С Костей, я имею в виду.

– Янь, – пробормотал Олег, закрыв глаза и уткнувшись в подушку, – ты же видела, что было сегодня. Его уже даже не убить. Что они могут с ним сделать…

Олег заснул на полуслове. Да, думала Яна, что они могут с ним сделать?! Если Костя теперь, как их дядя, как Кощей Бессмертный, то они при нём тогда, получается, как Соловей с Метелицей.

Она поёжилась. Возвращаться к себе по холодному полу не хотелось, и Яна перебралась на кровать Кости. Закуталась в одеяло, закрыв глаза и стараясь больше ни о чём не думать. Через минуту она уже спала.

* * *

– Когда ты догадалась?

Марья стояла у аквариума и устало смотрела на лениво дефилирующих рыбок. Только что она наконец отпустила Коломну. В кабинете с ней остался один Соловей. Он облокотился о каминную полку и не спускал с неё глаз.

– Когда пришли сообщения о первом налёте, – ответила Марья, помедлив. – На Кремень и Данилов. Тогда я заподозрила, что здесь что-то не так. Но ещё не понимала что. А в бреду поняла.

– Что ты поняла?

– Что война – обманка, война – прикрытие, – Марья говорила тихо и глухо, не оборачиваясь; Соловью приходилось напрягаться, чтобы расслышать. – Это не настоящая война. Иначе Елена сжигала бы всё подряд, вместе с людьми.

– Но зачем так?

– Кощей хотел создать видимость войны, нашей смертельной вражды. И убедить всех, что нет иной возможности справиться с ним, как только убить. Предварительно впустив обратно.

Брат пока что остался во дворце. Елена ворковала, просила сейчас же отправиться в Башню, в Золотой Город. Марья настояла, чтобы он остался, пока не вернут мальчика. Она должна контролировать ход переговоров, и пока всё не закончится, держаться лучше вместе.

Она не обманывала себя. Как только Хранители всё узнают, первый удар нанесут по ней. И пусть брат защищает её, раз уж втянул во всё это. Кощей не стал возражать.

Им отвели с Еленой самую роскошную спальню дворца и оставили в покое. Змей, свернувшись кольцами, смирно лежал на площади перед крыльцом. И у неё оставался один Соловей, который всё никак не уходил и всё пытался понять, что сегодня произошло.

– Почему так сложно? – напряжённо хмурясь, спрашивал он.

– Потому что ни Мороз, ни Велизарий не стали бы снимать Запрет, если бы не были уверены, что это единственная возможность всё остановить. А без них ничего бы не вышло.

– А ты? – Соловей отлепился от камина, медленно двинулся к Марье. – Почему он тебя не посвятил сразу во всё?

– Потому что я бы не поверила. Заподозрила бы его очередную уловку, побежала бы к Велизарию с Книгой.

– И Книга бы оказалась у Хранителей, – сообразил Соловей. – Сирин тут же бы доставила её мамочке, и всё бы закончилось, не начавшись.

– Да, – кивнула Марья. – А так Книга оказалась с мальчиком в Скальном Грае, добраться до неё никто не мог, и у меня было время подумать и обо всем догадаться. Хотя это чуть не стоило мне…

Она не договорила. Соловей и так понял. Он подошёл к ней, приобнял сзади за талию. У Марьи не было ни сил, ни желания возражать.

– А Сирин? – тихо спросил Соловей, наклонившись и вдыхая запах её волос.

– Сирин до конца подозревала подвох. То ли не верила мне, то ли боялась, что и Большой Лонгир с ним не справится. Но Велизарий смог убедить Хранителей, и тогда…

– И тогда она убила его, – закончил Соловей. – Как ты догадалась, что это она?

– Сирин отличная интриганка, – слабо усмехнулась Марья. – Но колдунья из неё так себе. Она оставила следы своего Лонгира. И на теле Велизария, и на моём тайнике.

– Тайнике?

– Она пыталась украсть часы Кощея. Видимо, Велизарий рассказал ей про них, и тогда-то она и заподозрила подвох. Она пыталась выкрасть часы, потом мой Лонгир, чтобы открыть тайник. Не смогла ни того ни другого.

– И тогда она убила Велизария, – повторил Соловей.

– Говорю же: она слабая колдунья. Знай она, что для снятия Запрета нужны не участники заклятия, а их лонгиры, ей не понадобилось бы убивать Велизария. Достаточно было украсть его перстень.

– Но она и тут не успокоилась.

– Ты про Радуана? Нет, думаю, она вызвала его заранее, вместе с Муаром. Наверное, он должен был найти и избавиться от Елены, или ещё на какой случай. Он уже был в городе, когда всё случилось. Поэтому Сирин успела рассказать ему про Костика, поэтому он успел его выкрасть.

Соловей помолчал. Теперь всё сошлось. Оставался последний вопрос.

– И что теперь?

Маленькая золотая рыбка выплыла из грота перламутрово-розовой раковины на дне аквариума. Соловей узнал эту раковину. И ему стало неважно, что ответит Марья.

Эпилог