Пугливка, стиснув зубы и вцепившись в мою ментальную поддержку, как утопающий в спасательный круг, продолжала свою тихую, но невероятно важную работу.
Мой разум, усиленный Бездной, погрузился в анализ структуры щупальца, пытаясь разглядеть систему в этом хаосе. На первый взгляд — бесформенное месиво душ, суп из страданий. Но при более глубоком сканировании… нет. Хаос был не абсолютным. Были узлы, сгустки более плотной энергии, как тромбы в больных сосудах мироздания. Я почувствовал присутствие невероятно сильных воль, погребенных под тысячелетиями страданий, но не сломленных окончательно, как стальные балки в руинах рухнувшего здания. Вот блеск имперского орла, холодная сталь несгибаемой властной воли… Отец Александра V?
А вот — обжигающая ярость древнего мага огня, чье имя стерлось из истории, но чья сила все еще горела под пеплом веков. Вот — горькое, безысходное отчаяние забытого героя, проигравшего свою последнюю битву. Вот — хитрая, изворотливая энергия какого-то божества интриг и обмана из соседнего пантеона, пытающегося даже здесь плести свои сети…
Могущественные души, ставшие невольным ядром этого кошмара. Они не могли контролировать Сущность — хаоса было слишком много, их индивидуальные воли тонули в общем вое агонии. Но их присутствие придавало этой бесформенной массе некую… скрытую, изломанную, но все же структуру. Словно скелет внутри студенистого чудовища.
Именно к ним, к этим погребенным титанам, я и обратился.
— Слушайте! — я направил свою мысль, усиленную резонансом Бездны, прямо в этот бурлящий котел сознаний. Я говорил спокойно, но с силой, способной пробиться сквозь вой агонии, с весом тысячелетий опыта за плечами. Говорил так, чтобы услышали все — и те сильные души, что еще сохранили искру разума, и сама слепая, голодная масса вокруг них, которая инстинктивно тянулась к любому проявлению порядка, — Ваш хаос — ваша слабость! Ваше страдание — ваш яд! Вы пожираете друг друга и самих себя в бессмысленной агонии! Но это можно изменить!
Я не просто говорил — я проецировал им образ. Четкую, ясную, логичную структуру. Порядок. Иерархию. Сложную, многомерную сеть взаимосвязанных узлов, где каждая душа, даже самая слабая, имеет свое место, свою функцию, свою ценность.
— Есть путь к уменьшению боли, — продолжал я мысленно, укрепляя образ, делая его ярче, привлекательнее, реальнее, — Путь к стабильности. Путь к цели, отличной от бессмысленного пожирания всего и вся. Я могу показать его вам. Я могу помочь вам создать новую структуру. Перестроить этот ад в нечто… иное. В нечто осмысленное. Но мне нужно время. Время, чтобы понять вас глубже. Время, чтобы подготовить инструменты для этой перестройки.
Реакция была мгновенной и бурной. Противоречивой. Как будто внутри гигантского существа началась гражданская война. Я чувствовал, как сильные души (Император, Маг, Герой, Интриган и другие) откликнулись с жадным, почти отчаянным интересом.
Но другая часть Сущности (безумная, голодная, потерявшая всякий разум масса… увы, подавляющее большинство) взвыла от ярости и страха. Порядок⁈ Структура⁈ Цель⁈ Им нужна была только еда! Только забвение в бесконечном поглощении! Они не хотели меняться, они боялись порядка больше, чем страдания, они хотели жрать!
Щупальце над нами снова задергалось, раздираемое этим внутренним конфликтом. Миллионы лиц в нем искажались то надеждой, то слепой ненавистью. Одна его часть тянулась к нам, словно в мольбе о спасении, другая — с удвоенной яростью пыталась нас уничтожить.
— Кажется, мы вызвали у нее коллективный когнитивный диссонанс! — крикнула Никталия, с трудом удерживая свой фланг от новой волны обычных голодных призраков, — Или даже раздвоение… растроение… ра… рассемиллиардниение личности! У нее там, похоже, целый парламент несогласных! Дебаты идут жаркие! Спорят, какой порядок лучше — хаотичный или… э-э… эстро-тичный?
— Держите оборону! — скомандовал Карнакс, возвращаясь в привычный боевой ритм. Он явно оценил созданную нами тактическую паузу и теперь методично сокращал поголовье обычных призраков, действующих по инерции, — Не расслабляться!
И точно, из соседних щупалец Сверхсущности снова полезли призраки — видимо, та «голодная» часть, что отвергла идею порядка, решила действовать старым проверенным методом грубой силы, пока «интеллигенция» спорит. Пока «парламент» заседает, «улица» будет бунтовать.
— Ну вот, опять! — вздохнула Никталия, грациозно уворачиваясь от особенно настырного призрачного рыцаря без головы, который пытался ткнуть ее ржавым мечом, — Карнакс, дорогой, не постоишь ли чуть ближе? Мне тут твоя аура несокрушимой уверенности (и пара лишних остро заточенных мечей) очень бы не помешала, а то мои тени начинают нервничать и грозятся уйти в отпуск без содержания!
Карнакс, не говоря ни слова, переместился ближе к ней. Его мечи продолжали свой смертоносный, гипнотический танец, отгоняя призраков от богини ночных желаний, как назойливых мух.
Айсштиль усилила свою ледяную стену, которая теперь не просто сдерживала щупальце, а активно атаковала его, пытаясь заморозить изнутри, найти слабое место в этом колышущемся кошмаре.
— Эстро, они… они слушают! Те, кто хочет покоя! Я чувствую! — прошептала Пугливка рядом со мной. Ее лицо было мокрым от пота и слез, она явно была на пределе своих эмпатических возможностей, — Но другие… голодные… они мешают! Они… им ничего не нужно… они ничего не хотят… только пожирать… Они заглушают… слабые голоса…
— Значит, дадим «слушающим» время подумать! Пусть переварят новую идею! — я снова сосредоточился на «согласной» части Сущности, на тех сильных душах, что стали ее невольным ядром, на тех, кто еще мог слышать голос разума, — Мы уйдем! Но мы вернемся! Скоро! С решением! С инструментом! С порядком! Ждите! Не поддавайтесь хаосу! Боритесь!
Я вложил в эту мысль всю свою волю, всю уверенность. Я чувствовал, как эта идея резонирует с частью душ. Они колебались, сопротивление голодной, безумной массы было все еще сильным, но… семя сомнения было посеяно. Семя надежды на иной путь, кроме вечной агонии.
Щупальце над нами медленно, очень медленно, словно нехотя, начало подниматься. Другие щупальца тоже замерли, в них явно продолжалась внутренняя борьба, но активная атака прекратилась. Натиск обычных призраков тоже резко ослаб. Они растерянно озирались по сторонам, словно потеряв цель, не получая четких команд от своего временно разбалансированного коллективного «разума».
— Кажется… сработало? — неуверенно спросила Никталия, стирая пот со лба тыльной стороной ладони, — Они… отступают? А может, у них обеденный перерыв?
— Временно, — ответил я, опуская клинок. Я чувствовал себя выжатым, как лимон после встречи с соковыжималкой промышленного масштаба. Ментальное противостояние с коллективным разумом миллиардов душ — это вам не с призраками в салочки играть, — Они взяли паузу на размышление. Но долго ждать не будут. Нам нужно торопиться. Очень торопиться.
Пугливка открыла глаза. Она выглядела изможденной, шаталась, но в ее взгляде появилась новая, неожиданная твердость. Она сделала это. Она посмотрела в бездну чужого страдания и не сломалась.
— Они… они хотят покоя, — тихо сказала она, глядя на щупальца, медленно втягивающиеся обратно в разломы, — Настоящего покоя. Не забвения, а… мира. Но не знают, как его найти.
— Теперь к Аймосу, — скомандовал я, — Пока у нас есть передышка. И пока эта гигантская амёба снова не передумала и не решила, что порядок — это скучно.
Мы быстро двинулись к воротам замка. Щупальца Сверхсущности плавно шевелились, словно гигантские, уродливые статуи из застывшей агонии, молча наблюдая за нами своими миллионами невидимых глаз.
Тишина снова окутала площадь. Но теперь она была не мертвой, а просто напряженной, полной ожидания и невысказанных вопросов.
Огромные черные ворота замка со скрипом, от которого заложило уши и посыпалась древняя пыль, начали медленно распахиваться внутрь. В темном проеме ворот показалась фигура.
Высокий, облаченный в черные доспехи, с усталым, но непроницаемым лицом. Аймос, Владыка Мира Мертвых. Рядом с ним стояла Эгилия, его жена, крепко сжимая в руке свой водный посох, с которого все еще капала эктоплазма, словно слезы этого мира. Оба выглядели так, словно только что отбились от нашествия саранчи размером с дракона и теперь с мрачным фатализмом ждали следующего акта этой безумной пьесы под названием «Апокалипсис по расписанию».
Аймос медленно поднял голову и посмотрел на нас. Его взгляд был тяжелым, как гранитная надгробная плита. Он окинул взглядом замершие щупальца Сверхсущности, потом перевел взгляд на нашу потрепанную, но несломленную группу. На его лице не отразилось ни удивления, ни облегчения. Только мрачная, вселенская усталость и… медленно закипающий гнев?
Он сделал шаг вперед, его черные доспехи тихо лязгнули. Его голос, низкий и рокочущий, как далекий камнепад, эхом разнесся по затихшей площади:
— Вы хоть понимаете, что вы натворили⁈ — в его голосе не было вопроса, только констатация факта, — Теперь нам всем конец!
Глава 13Конструктивные переговоры
Щупальца почти неохотно отступали обратно в разломы под ногами. Ментальный вой стих, сменившись напряженной, давящей тишиной. Сверхсущность согласилась подождать. Надолго ли — вопрос открытый.
Мы стояли перед распахнутыми воротами замка Аймоса, потрепанные, но целые. В проеме виднелись две фигуры — сам Владыка Мертвых и его супруга Эгилия. Оба выглядели так, будто только что пережили очень неприятную встречу с коллекторами душ. В руках Аймос держал свой знаменитый двузубец и меч.
Аймос сделал шаг вперед, его лицо, высеченное из мрака и усталости, было непроницаемо. Он окинул взглядом замершие, но все еще угрожающе нависающие щупальца Сверхсущности, потом перевел взгляд на нас. В его глазах не было ни облегчения, ни благодарности. Только холодный, как могильный камень, гнев.
— Вы хоть понимаете, что вы натворили⁈ — его голос, низкий и рокочущий, как камнепад, ударил по ушам. В нем не было вопроса, только констатация катастрофы, — Теперь нам всем конец!