Перед мысленным взором возникла яркая картина: она бесшумно входит в комнату Эстро, видит его спящим, таким уязвимым и соблазнительным, склоняется над ним, касается его губ своими губами, а затем…
— Н-нет! — прошипела Айсштиль, яростно мотая головой так, что серебристые волосы хлестнули по зеркалу, — Я не какая-нибудь… одержимая вожделением… неконтролируемая… богиня ночных…
Она не закончила фразу, остановившись на полуслове и прикусив губу. Образы, возникавшие в ее сознании, были слишком яркими, слишком соблазнительными, слишком… детальными. Словно тысячелетия сдерживаемых желаний решили вырваться на свободу одновременно, сметая ледяную плотину ее самоконтроля.
«Я просто устала», — убеждала она себя, массируя виски, — «Ритуал был… изнурительным даже для богини. И Эстро тоже устал. Завтра у него важный день, экспедиция в Дикие Земли, он должен отдохнуть… Ему нужен сон. Да, именно сон. А не… не…»
Но логические доводы разбивались о волны жара, накатывающие на нее подобно приливу. Айсштиль в ужасе почувствовала, как по ее бедру скатилась крупная капля растаявшего льда — ее собственная плоть начинала превращаться в воду.
«Это уже слишком! Я так растаю до рассвета!»
Решительно прошагав в ванную комнату, она с силой крутанула кран и включила ледяную воду в душе. Самую холодную, какую только могла выдать сантехника особняка. Она встала под струи, не снимая тонкую ночную рубашку, расшитую снежинками. Обычно холодный душ для Айсштиль был бы все равно что попытка потушить лесной пожар одной снежинкой, но сейчас, в ее нынешнем странном состоянии, это должно было помочь остудить разгоряченное тело.
Не помогло. Совершенно.
Вода, касаясь ее кожи, буквально превращалась в пар с легким шипением. Мысли о том, чтобы сию же минуту отправиться в комнату Эстро, только усилились, обретая всё более конкретные и соблазнительные детали.
— Я богиня льда, мать твою Бездну! — процедила Айсштиль сквозь зубы, выключая абсолютно бесполезный душ и с силой выкручивая кран, от чего он жалобно скрипнул, — У меня безупречный контроль над собой! Бывали времена, когда я жила тысячелетия без… без…
«Без хорошего, качественного секса?» — услужливо подсказал внутренний голос, удивительно похожий на самодовольный тон Никталии с ее фирменным смешком в конце.
— Без физической близости, — строго поправила она голос, словно учительница непослушного ученика, — И я прекрасно справлялась!
Айсштиль вернулась в спальню, оставляя за собой дорожку из мокрых следов, словно таящий снеговик. Ее взгляд упал на кровать с примятыми шелковыми простынями, и это почему-то вызвало новую волну совершенно непрошеных мыслей и образов.
Эстро, его сильные руки на ее теле, его губы, касающиеся ее шеи, его дыхание, обжигающее кожу…
— Хватит! — выкрикнула она, с такой силой зажмурившись, что перед глазами поплыли разноцветные пятна, — Прекрати сейчас же, Айсштиль!
Но закрытые глаза только усилили яркость воображаемых картин, придав им почти реалистичную четкость. Айсштиль беспомощно застонала, впиваясь ногтями в ладони. Снова взглянув на свои руки, она с нарастающим ужасом обнаружила, что теперь таяли уже не только кончики пальцев — по всей ладони стекали мелкие капельки воды, а кожа приобрела почти человеческий оттенок.
«Так больше не может продолжаться», — подумала Айсштиль, осознавая весь трагикомизм ситуации. Если она не найдет выход этой бушующей энергии, то к утру от гордой богини льда может остаться лишь лужица на полу и набор мокрых шелковых одежд. Весьма недостойный конец для древнего божества.
Богиня льда никогда не считала себя ханжой или пуританкой. За тысячи лет существования она видела слишком много проявлений страсти среди богов и смертных, чтобы смущаться естественных потребностей тела. Она знала о физиологии все. Но одно дело — теоретические знания, и совсем другое — применять их к себе… самой…
«Насколько я помню из мудрых трактатов о телесном здоровье, это даже полезно», — вспомнила она, наконец принимая решение и медленно опускаясь на кровать.
Айсштиль закрыла глаза. Преодолевая последние барьеры стыда, позволила себе представить, что это не ее собственные пальцы скользят по телу, а руки Эстро. Теплые, уверенные, знающие. Руки, которые она помнила даже сквозь толщу тысячелетий. Руки, прикосновения которых она хранила в памяти, как драгоценные реликвии.
«В конце концов», — убеждала она себя, — «это всего лишь временная мера. Чисто практическое решение проблемы. Ничего личного или эмоционального».
Нежные прикосновения постепенно сменились более настойчивыми, и вскоре Айсштиль полностью потеряла счет времени, отдавшись ощущениям, которые не испытывала так давно, что почти забыла их вкус. Тело, веками скованное льдом самоконтроля, отзывалось на каждое движение с неожиданной чувствительностью.
Когда наконец волна удовольствия накрыла ее, Айсштиль прикусила губу, чтобы не закричать. Последняя ее связная мысль была о том, что стоило, вероятно, наложить заклинание тишины на комнату.
Постепенно возвращаясь к реальности, она с некоторым смущением обнаружила, что результатом ее… «таяния» оказалась не влага, как она опасалась, а россыпь мелких ледяных кристаллов на простынях. Они мерцали в лунном свете, словно крошечные звезды.
— О Великий Рок, — пробормотала Айсштиль, чувствуя, как к щекам приливает румянец.
Собрав кристаллы трясущимися руками, она отнесла их в ванную и смыла в раковине, стараясь не думать о том, что только что произошло. И уж точно не думать о том, что это были первые ледяные кристаллы такого… происхождения… со времен ее юности, когда мир был еще молод.
Вернувшись в постель, Айсштиль с удивлением заметила, что жар и беспокойство отступили. Ее тело снова стало привычно прохладным, а мысли — ясными. Даже таяние прекратилось.
«Древние трактаты не врали», — подумала Айсштиль, чувствуя подступающую сонливость.
Впервые за много часов она ощутила себя собой — спокойной, собранной богиней льда, а не эмоциональной, таящей лужицей.
«Завтра все будет в порядке», — обещала она себе, засыпая, — «Это просто временные последствия обмена душами. Скоро они пройдут полностью».
А если нет… что ж, теперь она знала действенный способ справиться с ними.
Последней мыслью перед тем, как погрузиться в глубокий сон, было:
«Интересно, а Эстро тоже испытывает нечто подобное? Или это только моя проблема?»
Но эта мысль быстро растворилась в темноте сна, и Айсштиль наконец обрела покой — до следующего дня, новых испытаний и, возможно, новых чувственных бурь.
Глава 3Не мое, а наше!
Утро началось слишком рано даже по моим меркам. Спал я от силы часа четыре. Будильник не понадобился — в голове сработал внутренний таймер, установленный тысячи лет назад и до сих пор не сбившийся ни на секунду.
За окном едва начало светать. Небо на востоке окрасилось в нежно-розовые тона, постепенно переходящие в тёмно-фиолетовый. Красиво и зловеще — идеальное начало для дня, который обещает быть непростым.
Я потянулся, чувствуя приятную боль в мышцах. Моё собственное тело снова казалось родным и удобным, как старый кожаный плащ, который идеально сидит на плечах. После ритуала обмена душами я по-новому ценил такие простые вещи, как дыхание, биение сердца. И возможность почесать нос, когда он чешется, не задумываясь о координации.
И как здорово, что нет больше этого хвоста, который живет своей жизнью и постоянно лупит по заднице.
— Так-с… сегодня у нас в программе полёт на вертолётах в Дикие Земли, миссия по извлечению кое-чего большого и, возможно, разборки с иностранными шпионами, — пробормотал я, натягивая брюки, — Обычный вторник.
Не успел я застегнуть рубашку, как в дверь тихо постучали.
— Войдите.
На пороге появилась Перчинка. В утреннем свете она выглядела иначе — серьёзной, собранной, но в то же время какой-то… мечтательной? Настолько нехарактерно для моей суровой дочери, что я даже моргнул пару раз, проверяя, не мерещится ли мне.
— Доброе утро, папа, — она сделала шаг в комнату, чётко выговаривая слова, — Прошу прощения за раннее вторжение.
— Какое вторжение, солнце, — я махнул рукой, застёгивая последние пуговицы, — Ты чего-то хотела?
— Вот, взгляни…
Перчинка кивнула и протянула мне тонкую папку. Я открыл её, а она тем временем приблизилась к окну и замерла, разглядывая парк.
— Данные по Диким Землям и они… весьма тревожные, — начала она, не оборачиваясь, — За последний месяц произошло увеличение энергетических колебаний на 73 %. Концентрация частиц Бездны в воздухе возросла почти вдвое.
Я просматривал графики, и с каждой страницей хмурился все сильнее. Перчинка была права — ситуация выглядела не просто тревожной, а откровенно угрожающей.
— Взгляни на седьмую страницу, — предложила она, — Там сравнительный анализ за последние три года.
Я перевернул страницу и присвистнул. График напоминал кардиограмму человека, внезапно испытавшего сердечный приступ — резкий, почти вертикальный скачок вверх после долгого периода относительно спокойных волн.
— Когда именно начался этот скачок?
— Примерно тридцать дней назад, — Перчинка наконец повернулась ко мне, — Примерно тогда, когда вы с Айсштиль отправились в экспедицию.
Я задумчиво потёр подбородок.
— Совпадение? Не думаю.
— И я не думаю, — согласилась Перчинка, — Моя теория: Бездна чувствует угрозу. Возвращение богов, твоё возрождение, очищение ряда божественных измерений от Бездны…
— Проницательно, — я кивнул, — Я не уверен на все сто, но Бездна может быть подобна иммунной системе мироздания. Если она ощущает нечто, что считает чужеродным, то активизируется, пытаясь уничтожить угрозу.
— А боги определённо чужеродны для нынешнего состояния мира, — закончила она мою мысль.
Я перевернул страницу и нахмурился, увидев карту Диких Земель с отмеченными на ней очагами аномальной активности.