О девочке никто даже не упомянул. Я знал, что она была увезена из Вершины, причем не Киной, к которой с мольбой взывала, а Душелов, не испытывавшей к ней никаких родственных чувств. Впрочем, сердца Костоправа и Госпожи тоже не лучились любовью к малютке. Что неудивительно: со своей дочерью они общались не больше, чем с любым ребенком, родившимся в тот же день и час на другом конце света.
Я держал язык за зубами. Предполагалось, что без приказа мне и думать о Душелов не следует. Старик больше не намеревался терпеть моих самоволок. С него хватило пропажи Дремы.
– А как насчет твоей тещи, Мурген? – поинтересовался Костоправ. – И Гоблина с Одноглазым?
– Ни слуху ни духу.
Хотя бы в этом Старик не может обвинить меня. Впрочем, не исключено, что еще придумает повод.
Последние сведения от Гоблина мы получили, когда несколько его парней доставили в лагерь Прабриндра Дра в оковах и Лизу Бовок, злобно рычавшую из установленной на телеге клетки. Собственно, мы получили не сведения, а одних лишь пленников: парни знать не знали, где Гоблин сейчас и каковы его намерения. Но я не думал, что его исчезновение входило в секретные планы Старика. Даже Костоправ не может рассчитывать на столько ходов вперед. Чертов колдун обделывал какие-то свои делишки.
Впрочем, искал его я не так уж и рьяно. Сны теперь приходили ко мне нечасто, и всякий раз я первым делом отправлялся к Сари. И к моему сыну – ненаглядному лопочущему малышу, которому она дала прозвище Тобо. Настоящее имя он получит после нашей встречи.
Она твердо решила воссоединиться со мной, хотя к нынешнему времени даже в болотной глухомани прослышали о раздорах между Радишей и Черным Отрядом. Вздумай Сари бежать из храма, она подверглась бы риску: всех нюень бао, покидавших свои болота, таглиосцы подозревали в симпатиях к Отряду.
С Сари не спускали глаз, поскольку теперь, когда она разрешилась от бремени, побег представлялся куда более вероятным. Но она, достойная дочь своей матери, избрав партизанскую тактику, изводила жрецов всяческими капризами, с тем чтобы они, когда придет час, не проявили особого рвения в ее поисках.
Костоправ посмотрел на Госпожу. И все остальные тоже: не заговорит ли она вновь о своей сестре, которая ни у кого из нас не шла из головы. Стерве по-прежнему улыбалась удача, и она по-прежнему имела на нас зуб, хотя уже устроила нам кучу гадостей. Ей оставалось разве что всех нас перебить. Черт возьми, вступая в Отряд, каждый из нас подписал себе смертный приговор.
– За пару ночей пропало несколько солдат, – сообщила Госпожа. – Некоторые, наверное, просто дезертировали, но не все… – Она подняла руку, и Иси с Синдавом внесли и положили на грязный пол большой узел.
Я не воспользовался случаем и не напомнил Старику, что, позволь он нам перебраться в крепость, у всех были бы комнаты с настоящими полами и настоящей мебелью.
– Возможно, будет пахнуть, – предупредила Госпожа.
Ох-ох! Иси с Синдавом размотали узел и явили нашим взорам труп, вонявший вовсе не так сильно, как я опасался, поскольку покойный усох, уподобившись старой мумии. Его рот был разинут в беззвучном крике, – похоже, бедняга умер в страшных мучениях.
– Это работа Тени, – сказал я, хотя в словах не было нужды: многочисленные раны говорили сами за себя.
Костоправ посмотрел на меня. Я пожал плечами:
– С тех пор как я поставлен сторожить Врата, эти гады через них не проскакивают.
В сказанном я не сомневался – прорвись хоть одна Тень, не обошлось бы без большой суматохи.
– Стало быть, Врата на запоре, – кивнул Костоправ. – Выходит, она отловила те Тени, которых впустил сюда еще Длиннотень.
Душелов стала новой Хозяйкой Теней. И теперь, похоже, она оттачивает свое мастерство.
– Против такой угрозы мы не можем принять никаких мер, разве что не ходить поодиночке и без бамбука… – начала было Госпожа, но осеклась и удивленно воскликнула: – Эй, что это с ним?
Под «ним» подразумевался отрядный летописец, ни с того ни с сего принявшийся издавать странные звуки и дергаться самым диковинным манером – словно пытался проглотить собственный язык. Но об этом мне рассказали потом.
Я попал на равнину костей, во все ее места одновременно, на миг, продолжавшийся целую вечность. А затем, вместо ставшей уже привычной встречи с обледенелым старичьем, провалился в прошлое, в пору осады Дежагора. Обернувшись птицей, я кружил над умирающим городом, раскрывая клюв и издавая крики – не мои, а навязанные мне безумной женщиной. Я был беспомощен, словно подхваченная ураганом мошка; все потуги освободиться ни к чему не приводили. Я видел бездну смерти и море отчаяния, но во всем этом не было ничего нового, не пережитого мной наяву. Возможно, Душелов схватила меня походя и зашвырнула в минувшее, сама не зная зачем. Так или иначе, я трепыхался на ветру, думая лишь о том, как бы пережить и эту бурю.
Затем пришла тьма.
90
Очнулся я в отгороженной занавеской части комнаты, где прежде держали Копченого. Было темно. Я не слышал ни звука и понятия не имел о времени, но сразу понял, что совещание закончено. А попытавшись встать, почувствовал, насколько ослаб: ноги подломились – и я вывалился за занавеску в нишу. Там возникла какая-то мышиная возня, но скудного света хватило, чтобы обнаружить грызуна. Это был Тай Дэй, и он копался в бумагах. Телохранитель тут же вернул их на место и напустил на себя невинный вид. Впрочем, его любопытство и впрямь могло быть совершенно невинным: читать он не умел.
– Наконец-то, – сказал Тай Дэй, помогая мне встать. – Я уже беспокоился. Что случилось?
Мои колени превратились в воду.
– Приступ. Вроде тех, что бывали у меня в Дежагоре и Таглиосе. А где все?
– Ушли несколько часов назад. Даже охрану сняли.
– Когда это случилось? Совещание началось рано утром.
– За час до заката.
– Твою же мать! Это что же, я целый день провалялся?
Я озаботился поисками съестного. После прогулок с Копченым еда помогала, но сейчас дело обстояло иначе. Во всяком случае, жесткая, холодная переваренная баранина не привела меня в норму. А ничего другого не нашлось.
Больше всего хотелось глотнуть чего-нибудь хмельного. С исчезновением Одноглазого мы не остались без самогонщиков: Корди Мэзер с Плетеным Лебедем продолжили его бессмертное дело. Эти парни предпочли не возвращаться в Таглиос. Похоже, Корди больше не тянуло в постель к Радише. Но их зелье было не лучшего качества, да и добывать его приходилось через посредников: все мы делали вид, будто неукоснительно соблюдаем дисциплину.
Совсем недавно у меня зародилась догадка насчет того, где мог припрятать свой агрегат Одноглазый. В моей прежней землянке имелось особое помещение с плетеными стенами – я там хранил Анналы и кое-какие личные вещи. Эта конура не развалилась. А строить ее помогала матушка Гота.
Шатаясь и цепляясь за что попало, лишь бы не грохнуться, я вылез из берлоги Костоправа.
– Ну почему он не хочет перебраться в хренову крепость? – пробормотал я, озираясь. – И где, черт побери, все?
Вокруг – ни единой рожи. Я вообще не увидел людей ближе, чем в развалинах Кьяулуна, и маленько струхнул. Действительно ли мне удалось вернуться в реальный мир? Может, и это какой-то фокус Душелов?
– Все ушли, – повторил Тай Дэй таким тоном, словно говорил с непонятливым дитятей. – Даже часовые. Иначе, я не смог бы попасть в жилище Освободителя.
С некоторых пор Старика все чаще именовали так.
– Я правильно понял: дядюшка Дой отправился приглядеть за ними?
Тай Дэй оставил мой вопрос без ответа. Я побрел к своему бывшему жилищу. По сравнению с той норой, из которой я перебрался сюда, оно вполне могло сойти за дворец.
Госпожа со Стариком превратили мой дворец в тюрьму. Боковой лаз, прорытый в склоне холма специально для дядюшки Доя и матушки, выходил на площадку для упражнений с мечом. Теперь здесь был загон, обнесенный забором из трофейных копий. За оградой, тоскливо положив морду на лапы, лежала явно смирившаяся со своей участью Лиза Бовок. Неподалеку – но, разумеется, вне пределов досягаемости форвалаки – расхаживал Прабриндра Дра. Всем своим видом князь давал понять, что считает происходящее с ним лишь временным досадным недоразумением. Ни Длиннотени, ни Ревуна, ни Нарайяна Сингха я не увидел. Душиле, наверное, и не хотелось вылезать из-под земли: разумно было не напоминать лишний раз о своем существовании. Но вот Длиннотени, панически боявшемуся темноты, точнее, того, что могло в ней таиться, приходилось несладко.
Бывший Хозяин Теней вконец утратил былое самомнение и теперь почти непрестанно хныкал и дрожал. Он терял вес, во что трудно было поверить.
Вонища стояла жуткая: пленники содержались хуже, чем звери в самом убогом зверинце. Правда, отношение к ним было различным. Больше всех, разумеется, досталось Длиннотени и бывшему святому обманников. Ревун, хотя и числился среди врагов Госпожи, не вызывал у нее особого гнева. Его кормили объедками, а в остальном почти не удостаивали вниманием. Как и форвалаку, если она вела себя прилично.
Куда лучше обращались с Копченым и Прабриндра Дра. Положение последнего даже можно было назвать привилегированным.
– Чтобы выветрить такой смрад, нужна хорошая буря, – заметил я, взглянув на небо и не увидев никаких признаков ее приближения.
Тай Дэй лишь хмыкнул в ответ и вдруг насторожился: приподнялся на цыпочки, ноздри раздувались, голова слегка покачивалась. Он прислушивался.
Я замер, зная, что его слуху можно доверять. Через некоторое время и я уловил звуки, доносившиеся из землянки, – казалось, кто-то скребется. Мне так и не удалось понять, почему Длиннотень и Нарайян Сингх оставлены в живых. Возможно, Госпоже и Костоправу еще придется об этом пожалеть.
Госпожа полагала, что эти мерзавцы могут ей сгодиться. Где-нибудь, когда-нибудь. На что-нибудь.
– Надо выяснить, что там, – сказал я без всякого энтузиазма, потому что не ждал ничего, кроме лишних проблем.