Костоправ что-то буркнул и уткнулся в бумаги. Он смертельно устал.
– Ну, с этим уже ничего не поделаешь. Иди поспи. Через день-другой мы и сами двинемся следом.
Я тяжело вздохнул. Пускаться в дорогу, да еще и посреди зимы, мне вовсе не улыбалось.
Мое недовольство не укрылось от Старика.
– Не дури, Щенок. Я старше тебя. И гораздо толще.
– У тебя свои резоны. Госпожа и все такое прочее…
Он хмыкнул без всякого энтузиазма, и мне оставалось лишь еще раз подивиться его странной привязанности к этой женщине. После измены Ножа… Ну да ладно, это не мое дело.
– Доброй ночи, Мурген.
– Ага. Того же и тебе, командир.
Он не был склонен разводить церемонии. Что, впрочем, меня вполне устраивало.
Я направился в свои комнаты, хотя там не было ничего, кроме кровати, отнюдь не сулившей мне отдыха. После смерти Сари это место стало пустыней моего сердца.
Закрыв за собой дверь, я огляделся, словно ожидал, что появится жена. Выскочит откуда-нибудь, звонко смеясь, и скажет, что все это было неудачной шуткой. Но, увы, шутка слишком затянулась. Матушка Гота еще не закончила наводить порядок после учиненного душилами разгрома. Прибиралась она тщательно, но, несмотря на всю свою вредность, пальцем не притронулась к моему рабочему месту, где я все еще пытался рассортировать обгоревшие бумаги, содержащие выдержки из Анналов.
Размышления отвлекли меня от действительности, заставив забыть об осторожности. Но неожиданно я почувствовал, что в помещении кто-то есть. Доля секунды, и в руке моей блеснул нож.
Однако, как выяснилось, мне ничто не угрожало. Ко мне в гости заявились свойственники: брат Сари Тай Дэй с рукой на перевязи, дядюшка Дой и матушка Гота. Из всех троих разговорчивостью отличалась лишь старуха, зато не стоило надеяться, что услышишь от нее хоть одно доброе слово. Она у чего угодно отыщет изъян и будет жаловаться на это целую вечность.
– В чем дело? – спросил я.
– Опять уходил? – озабоченно ответил вопросом на вопрос дядюшка Дой. – Куда на сей раз? В Дежагор?
– Ничего подобного. Я уже давно никуда не отлучался.
Вся троица продолжала таращиться так, словно у меня рог на носу вырос.
– Что вам не нравится?
– Ты изменился, – сказал дядюшка Дой.
– Вашу мамашу! Еще бы я не изменился, пропади все пропадом! Я потерял жену, которую любил больше жизни… – Меня захлестнула горечь, и я повернулся к двери.
Бесполезно. Копченый лежал в фургоне, катившем на юг.
Они по-прежнему не сводили с меня глаз.
Это повторялось всякий раз, при каждом моем возвращении из отлучки, о которой Тай Дэю не сообщалось. Они не любили терять меня из виду.
От их избыточной заботы, так же как и от пристальных взглядов, мне частенько становилось не по себе. Должно быть, Костоправ при виде любого нюень бао испытывал похожие чувства.
Уйдя из жизни, Сари оставила пустоту не только в моем сердце. Потеряв ее, эта странная компания как будто лишилась души.
– Хочешь пройти Путем Меча? – спросил дядюшка Дой.
Путь Меча представлял собой ритуальный комплекс упражнений, имитирующий бой с невидимым противником с помощью длинного двуручного меча. Это действо позволяло обрести спокойствие, отрешенность и забвение почти так же, как и «блуждание с духом». Правда, мне все еще с трудом удавалось погружаться в обязательный транс, хотя дядюшка Дой учил меня этому с того дня, когда я вошел в семью.
– Не сейчас. И не сегодня вечером. Я слишком устал. Все мышцы ноют.
Сказав это, я вновь почувствовал, как мне недостает Сари. Моя зеленоглазая зазноба была непревзойденной мастерицей массажа и, как никто другой, умела снимать накопившиеся за день усталость и напряжение.
Говорили мы на нюень бао, которым я владел вполне сносно. Однако, когда подошла очередь матушки Готы, она нарочно затарахтела на своем отвратительном таглиосском. Ей почему-то казалось, будто выговор у нее как у коренной жительницы этой страны, и переубедить ее было выше человеческих сил.
– Ты чем занимаешься? – спросила она. – Почему прячешься от своих?
– Работаю, – коротко ответил я.
Даже не будь Старик повернут на этом деле, я бы сам занялся с Копченым.
Вашу мамашу, а ведь я смертельно рискую, упоминая о нем даже на этих страницах, хотя и царапаю свои закорючки на языке, на котором в этих краях не то что читать, но и говорить-то никто не может.
Но всегда следует помнить о Душелов. Усилия, предпринимавшиеся нами, чтобы не позволить ей найти Копченого, превосходили даже меры защиты от любопытства Радиши Дра и Хозяев Теней. Не так давно она побывала во дворце. И похитила часть Анналов – те, которые Копченый спрятал перед приключившейся с ним бедой. Правда, я не сомневался в том, что самого Копченого ей заметить не удалось. Сбивающие с толку чары были сплетены вокруг него столь искусно, что даже Душелов, при всем ее могуществе, могла распутать их лишь в одном случае: если бы она знала, что искать, и сосредоточилась именно на этом.
– У меня только что был разговор с Капитаном, – произнес я, обращаясь ко всей компании. – Он сказал, что штаб выступит уже завтра. Вы по-прежнему намерены идти?
Дядюшка Дой кивнул и невозмутимо напомнил:
– Нам тоже нужно уплатить долг.
Скудные пожитки этой троицы были увязаны в узлы и аккуратно сложены у дверей. Готовность отправиться в путь хоть сейчас не вызывала сомнения. А вот мне – чего бы там ни наплел Костоправ – требовалось время.
– Сейчас я лягу спать. И не вздумайте будить, если только не наступит конец света.
4
Сон – это не способ избавиться от боли. В снах мне случается попадать в места более жуткие, нежели те, где я обычно бываю наяву. В снах я вновь и вновь возвращаюсь в Дежагор. К голоду, болезням, смертям, людоедству и тьме. Но в снах, как бы они ни были ужасны, Сари по-прежнему жива. Правда, на сей раз сны не дали мне счастья увидеть Сари. Из них запомнился лишь один.
Сначала он был похож на Тень – обволакивающую, игриво-жестокую. Впечатление такое, будто я внедрился в душу паука, обожающего мучить своих жертв. Но эта злоба не была направлена на меня – ее источник мною не интересовался. А затем я словно пронырнул сквозь Тень и оказался по другую ее сторону – в мире, выглядевшем вполне реальным, если не считать отсутствия иных цветов, кроме белого, серого и черного.
В этом мире царили смерть и отчаяние. Надо мной нависало свинцовое небо, вокруг гнили мертвые тела. Вонь стояла такая, что отгоняла даже стервятников. Чахлую растительность покрывала мерзкая слизь, похожая на слюну кузнечиков. Все оставалось неподвижным – лишь в отдалении насмешливо каркали вороны.
Несмотря на ужас и отвращение, я чувствовал, что картина эта мне уже знакома, и изо всех сил пытался сообразить – откуда? Почему я узнаю место, где никогда не бывал? Спотыкаясь и падая, я ковылял по усыпанной костями равнине. Сложенные из черепов пирамиды отмечали мой путь, как мильные столбы. Я поскользнулся, наступив на детский череп; он со стуком откатился в сторону. Я упал… и очутился в другом месте.
Я здесь. Я сон. Я путь к жизни.
Там была Сари. Она улыбнулась мне и сразу исчезла, но я ухватился за ее улыбку, как утопающий за соломинку. Словно только она позволяла мне удержать голову над волнами моря безумия.
Теперь я находился среди золотистых пещер, в которых восседали замороженные – живые, но не способные пошевелиться – старцы. Их безумие терзало воздух, вспарывая его, словно миллионы отточенных клинков. Некоторых стариков покрывала сверкающая ледяная паутина, как будто миллионы волшебных шелковичных червей заключили их в кокон из тончайших нитей. А со свода пещеры густо свисали сосульки – настоящий волшебный лес.
Я метнулся вперед, стремясь оказаться подальше от стариков, выбраться из этого места. И побежал – медленно, как бегают во сне. Побежал, сам не зная куда.
В следующий миг я осознал, что некоторые из этих безумных старцев мне знакомы. Ужас мой усилился. Я рванул изо всех сил, увязая на бегу в липком тумане живого и злобного смеха.
Ощутив прикосновение, я быстро сунул руку под подушку, где лежал кинжал. В тот же миг на запястье обрушился сильный удар и кто-то выкрикнул мое имя.
Я проморгался и увидел склонившегося надо мной дядюшку Доя. В изножье кровати стоял Тай Дэй – он удержал бы меня, вздумай я спросонья броситься на старика. В дверях маячила встревоженная матушка Гота.
– Ты кричал, – пояснил дядюшка Дой. – Истошно кричал на языке, которого никто не знает. Мы прибежали сюда и увидели, что ты борешься с Тьмой.
– Мне снился кошмар.
– Знаю.
– Откуда?
– Так ведь ясно же.
– Там была Сари.
На миг лицо матушки Готы превратилось в гневную маску. Она что-то пробормотала – так быстро, что я успел разобрать лишь слова «Хонь Трэй» и «ведьма». Хонь, бабушка Сари, давно умерла, но в свое время лишь благодаря ей семья согласилась с нашим союзом.
Хонь Трэй дала нам свое благословение.
Кы Дам, дед Сари, тоже отошедший к праотцам, утверждал, что его жена обладает ясновидением. Я и сам видел, как сбывались ее предсказания во время осады Дежагора. Правда, в большинстве случаев они были весьма путаными и туманными.
Раз я слышал, как назвали ведьмой и Сари.
– Что это за запах? – спросил я. Меня уже совсем отпустило, и подробности кошмара я бы смог припомнить лишь с немалым усилием. – Здесь что, дохлая мышь?
Дядюшка Дой нахмурился:
– Это было одно из твоих путешествий во времени?
– Нет. Больше похоже на прогулку в ад.
– Хочешь пройти Путем Меча?
Путь Меча была религией Доя. Порой казалось, что именно в нем заключается основной смысл его существования.
– Не сейчас. Мне надо кое с чем разобраться, пока я еще помню подробности. Нечто из увиденного там показалось мне знакомым.
Я опустил ноги на пол. По-прежнему гости буравили меня взглядами – я теперь интересовал их гораздо больше, чем до кончины Сари. Но сейчас не время выяснять причину этого любопытства. Я направился к письменному столу и занялся делом. Тай Дэй ухватил деревянный меч для упражнений и принялся расслабляться в дальнем углу комнаты. Матушка Гота взялась за уборку, бормоча под нос. Я не мешал и порой даже давал ей полезные советы – так, чтобы она кипела, но не взрывалась.