– Худо дело. Этим своим тыканьем он может вызвать такую волну дерьма… о какой даже в мифах не упомянуто.
– Я тоже так думаю. Конечно, скорее всего, это просто трепотня. И тем не менее не мешало бы напомнить ему, что мы еще не прочли три недостающих тома Анналов. У меня такое впечатление, что мы можем упустить нечто важное.
У Одноглазого не было и десятой доли того почтения к Анналам, какое испытывал я, не говоря уж о Костоправе, но, судя по ухмылке, ход моих мыслей ему понравился.
– Звучит разумно. Я ему напомню.
– Только ненавязчиво, исподволь. Иначе только раззадоришь.
– Кого учишь, Щенок? Я же скользкий, как засаленная совиная какашка. Можно подумать, что ты меня не знаешь.
– Прекрасно знаю. Это меня и пугает.
– Ну что за молодежь пошла? Ни тебе доверия, ни уважения к старшим…
– …Ни терпения, чтобы вожжаться с совиным дерьмом, – согласился я. – Ну ладно, у меня забот полон рот. Мне еще бумаги писать.
Но прежде следовало позаботиться о еде. Я снова проголодался.
Ел бы я столько же, не гуляя с духом, – пожалуй, уже не мог бы ходить.
Я присоединился к свойственникам, сидевшим у костра. Матушка Гота плеснула мне в миску варева из кипящего на огне горшка. Никто из нас не проронил ни слова. В последнее время я с ними почти не разговаривал. Наверное, они решили, что я замкнулся в себе.
Интересно, почему старуха не занимается стряпней в помещении? Мы с Тай Дэем создали для нее в нашей норе прямо-таки личные покои, но она залезает внутрь лишь на ночь или когда погода становилась совсем дрянной.
Благоустройством нашего жилья занимался в основном Тай Дэй. Других дел у него все равно не было. К затеям своей матери и дядюшки Дэя он отношения не имел.
– Спасибо, – сказал я Готе, когда наелся. – Очень вовремя.
Нахваливать ее стряпню я не стал, она бы все равно не поверила в мою искренность. Потому что никогда не претендовала на славу искусной поварихи.
– Костяной Воин, – обратилась она ко мне, что случалось нечасто, – твоя бояться ворон? Они так опасны?
По-таглиосски она говорила ужасно. Я мог объясняться на нюень бао несравненно лучше, но она нипочем не соглашалась говорить со мной на языке своей родины. Наверное, для нее это значило бы признать законность моих отношений с Сари. Впрочем, я давно бросил попытки разгадать ход мыслей матушки Готы.
– Это шпионы, – ответил я на нюень бао. – Подсматривают, подслушивают, доносят. Так же – как мыши – и земляные, и летучие. Те, кому служат животные, нам не друзья.
Наверное, я чересчур распустил язык. Костоправ не одобрил бы такой болтливости. Но мне показалось, что она может клюнуть на эту наживку. Вдруг да проговорится о том, что знает или хотя бы подозревает. Ей не всегда удается удержать язык за зубами.
– Моя тоже заметить ночью сов, Каменный Солдат. Странные совы. Обычные птицы так себя не вести.
Я хмыкнул. До сих пор на сов никто не обращал внимания. Если их и вправду используют против нас, эта старушенция куда проницательнее, чем я думал.
– Прошлая ночь вороны прилетать и улетать из блестящая крепость. Много ворон.
Я присмотрелся к ней. Ночью, значит. Когда мы с Тай Дэем разбирались с отбившимися от своих парнями. А она шастала по развалинам с дядюшкой Доем. И гляди-ка, приметила то, что я прошляпил.
В последнее время воро́н у Вершины вилось немного. По-видимому, Длиннотень невзлюбил этих зловещих птиц и опутал хрустальные купола своих башен коварными чарами, поражавшими ворон, которым хватило неосторожности подлететь слишком близко.
– Интересно, – сказал я. – Возможно, это что-то новое.
– Вороны летать туда и раньше. Но так много их еще не бывать.
Гм… Что же за чертовщина творилась там прошлой ночью? Что могло так заинтересовать Душелов? Пожалуй, это стоит проверить.
А может, проверяют как раз меня. Предположим, дядюшка Дой и матушка Гота, заметив в последние месяцы странности в моем поведении, решили выяснить, что к чему. Кто знает, не справедливы ли подозрения Костоправа. Если это подозрения, а не что-то большее. Он ведь всех подряд хоть в чем-нибудь да подозревает.
– Я и летающего видеть прошлая ночь, Солдат Тьмы.
Кажется, она все-таки меня проверяет. Прекрасно ведь знает, что я терпеть не могу загадочные титулы, навешанные на меня ее папашей Кы Дамом. Старый Глашатай никогда не растолковывал их значение, а Гота и подавно не окажет мне такой услуги.
– Это интересно.
Уже давно никто не замечал Ревуна в небе. Если он и летал, то под прикрытием маскирующих чар.
Видать, ей поиграть со мной захотелось. И позлить меня вопросами и недомолвками. Больше, чем я услышал, мне из нее сейчас не вытянуть.
Я отказался принять ее игру и повернулся к Тай Дэю:
– Неужели меня приняли в почетные члены племени?
Телохранитель пожал плечами. Похоже, он слегка удивился тому, что его мать вообще что-то мне рассказала.
Если старуха ждала, что я кинусь к Копченому, ей пришлось здорово разочароваться. Я занялся рутинными делами: помог Тай Дэю в обустройстве нашей хибары, снова подкрепился, основательно утолил жажду и некоторое время корпел над Анналами. Что бы ни случилось прошлой ночью, я уже все равно не смогу ничего изменить. К тому же не думаю, что эти события таят такую уж серьезную угрозу.
Меня выручил Одноглазый, заявившись вскоре после захода солнца.
– Готов супец, – сообщил колдун, помешивая в глиняном горшке.
Землянка наполнилась запахом его варева.
– Вот и ладненько, – отозвался я и последовал за ним во тьму.
53
– В этот раз ты пришел очень вовремя, – сказал я Одноглазому. – Мне как раз надо было оттуда убраться. – Я пересказал ему услышанное от матушки Готы.
– Как она все это узнала?
Я сообщил, что заметил ее и Доя в развалинах.
– Может, и они меня обнаружили?
– А может, их Тай Дэй просветил?
– Не исключено.
– Полагаешь, это важно?
– Они явно подбивали меня, чтобы я это проверил. Ведь на обычной разведке я ничего особенного не заметил.
Одноглазый хмыкнул. И призадумался.
– Эдак ты можешь себя выдать. К тому же, при всех своих преимуществах, мы вполне способны проглядеть нечто существенное, поскольку не знаем, что именно следует искать.
Все так. Нечто важное может лежать на поверхности – и оставаться не замеченным мной. Даже Копченый мне тут не помощник, поскольку я не имею понятия, что нужно искать. Да и невозможно уследить за событиями, которые происходят одновременно.
– Почему бы не угостить этим волшебным зельем моих свойственников? – предложил я. – Вдруг оно им языки развяжет?
– Эка?! А я думал, они и капли в рот не берут!
– Так все считают. Но я сам видел, как Тай Дэй пару раз согревался кое-чем покрепче воды. А его мамаша, сдается мне, запросто может усидеть несколько пинт, но стесняется Доя. Он все время торчит поблизости, и с тех пор, как мы ушли из Таглиоса, у нее не было случая залить зенки.
– Очень интересно. – Черномазого коротышку вдохновила моя информация. – Вот что я тебе скажу. Сейчас я пойду туда и составлю им компанию. В твое отсутствие. Скажу, что ты работаешь.
Он ушел еще до того, как я закончил свои приготовления. Ушел, прихватив с собой старое осклизлое деревянное ведро.
– С Лебедем, что ли, его свести? – пробормотал я.
Плетеный Лебедь варил дрянное пиво, но в сравнении с пойлом Одноглазого его продукт мог считаться амброзией.
Ухватившись за Копченого, я ощутил некое подобие тепла: словно частица его сознания с удовлетворением обнаружила, что он больше не один. Я направил его прямо к Вершине, соскальзывая в прошлую ночь, и старался при этом избегать горящих развалин, чтобы не наткнуться на самого себя. Вихляя туда-сюда, я заметил наконец ворон матушки Готы. Что было непросто. Они примчались с севера на большой высоте и камнем рухнули на Вершину. Было их не больше дюжины, так что принять или передать они могли лишь весьма краткое сообщение. Я-то из услышанного от тещи сделал вывод, что их будет гораздо больше.
Я последовал за воронами. Стая не приближалась к сверкающему куполу, под которым Хозяин Теней, несмотря на поздний час, корпел над каким-то таинственным текстом. Опустившись в темноту двора, птицы пробрались в помещение через дверь, специально оставленную приоткрытой. Они издавали негромкие тревожные звуки – видать, чувствовали себя здесь неуютно. Резкий, неожиданно оборвавшийся крик едва не спугнул их.
Затем послышался шепот. В темноте я увидел лишь смутные очертания фигуры, но узнал Ревуна по его невольному крику. Из того, что он говорил, я не разобрал ни единой фразы. Равно как не понял и ворон, по очереди выкаркивавших слова, которые должны были сложиться в сообщение.
Но не содержание беседы колдуна с пташками для меня было важным, а сам факт этой беседы.
Душелов и Ревун поддерживают связь.
Я сместился на час назад. Ничего не происходило, Ревун просто сидел и ждал. Я прыгнул вперед, рассчитывая взять его в вилку и рано или поздно обнаружить что-нибудь стоящее.
Встреча с воронами продолжалась считаные минуты. Затем Ревун устремился назад, во тьму. Я полетел за ним, выслеживая его по запаху. Даже в мире духов он вонял ужасающе.
Колдун пробирался самыми темными коридорами, какими никогда не пользовался Длиннотень. Достигнув нужной двери, он постучал, чему я изрядно удивился. Ревун относился к тем малым, которые повсюду входят без спросу.
Нарайян Сингх приоткрыл дверь на щелочку. Ревун подавил крик: в последнее время он справлялся с этим неплохо. Сингх отступил от порога; Ревун проскользнул внутрь, точно миниатюрный душила, идущий на свое черное дело.
– Пора, – прошептал он.
Пора для чего, хотелось бы мне знать.
А вот Сингх это знал. Не медля ни секунды, он направился к Дщери Ночи, которая, сгорбившись перед огоньком, без устали переписывала первую Книгу Мертвых. Похоже, работа близилась к завершению. Но кто знает, насколько длинны эти Книги?