В России благодаря выстроенной системе, которая покоится на ограничении участия, привязке партий к государственному финансированию, контроле над медийным пространством и фальсификациях – главным образом на местном и региональном уровне, – сценарий опрокидывающих выборов маловероятен: такая система не позволяет оппозиции прийти к власти выборным путем. Это обстоятельство очень многое определяет в динамике режимной трансформации и политического процесса в целом.
Тем не менее, одновременно с совершенствованием и укреплением системы контроля над голосами, развивалась и параллельная система – система гражданских наблюдателей. Ее создали люди, пришедшие в эту деятельность добровольно, самостоятельно изучившие избирательное законодательство и электоральную практику и в конце концов добившиеся того, что с ними стали считаться и Центральная избирательная комиссия, и политико-административное руководство в центре и на местах, и – что самое главное – пресса и общественное мнение. К концу рассматриваемого периода гражданское наблюдение на выборах институционализировалось и стало значимым фактором политического процесса.
В декабре 2011 года президент Дмитрий Медведев в своем послании к Федеральному Собранию[29] обещал либерализацию электорального законодательства, заключавшуюся в фактическом возвращении к выборной модели 2003 года. Российская избирательная система получила еще одну реформу: в парламентские выборы вернулась смешанная система избрания депутатов в пропорции 50 % списочников на 50 % одномандатников, порог прохождения в Государственную Думу был снижен с 7 до 5 %, были несколько либерализованы правила регистрации партий (снижено число подписей, необходимых для подачи заявления о регистрации и число необходимых региональных отделений). Благодаря этому количество партий, зарегистрированных в России, снова увеличилось. До этого, из-за последовательного ужесточения партийного законодательства, в 2004 году зарегистрированных партий в России было 46, к 2006 году осталось 35 партий, из которых к началу избирательной кампании по выборам в Государственную Думу 2007 года сохранилось 15. В годы «партийного минимума» – с 2009 по 2011 год в России было семь легальных зарегистрированных партий. Уже к концу 2021 года их число приблизилось к 30, а к началу избирательной кампании 2016 года в России будет 74 партии, имевших право участвовать в выборах.[30]
Как видим, на состав парламента эти изменения мало повлияли: описанный инструментарий политико-административного контроля над публичным пространством позволял поддерживать нужную степень парламентской стабильности. Забегая вперед, скажем, что в дальнейшем количество партий снова сократилось (хотя и не до уровня середины двухтысячных), а законодательство было изменено таким образом, что ключевым ресурсом стала не партийная регистрация как таковая, а наличие мандатов в федеральном или региональных парламентах, дающее парламентскую льготу – возможность выдвигать кандидатов и партийные списки без трудоемкого и административно уязвимого процесса сбора подписей.
В 2016 году, за пределами рассматриваемого периода, первые парламентские выборы, прошедшие по новой схеме, с точки зрения формального результата дали достаточно высокий процент голосов «Единой России», снова вернули ей конституционное большинство, которое было у нее на выборах 2007 года и которое она потеряла на выборах 2011 года. Лозунги о необходимости проведения честных выборов, которые звучали на протяжении всей парламентской кампании из Москвы, были услышаны в регионах Центральной России, но был и ряд регионов – прежде всего национальные республики – которые не обратили на них никакого внимания. Там по-прежнему демонстрировались сверхвысокая явка и сверхвысокий результат «Единой России». В итоге в сформированном составе парламента произошел перекос в сторону тех регионов, которые решили провести выборы по старым правилам.
Глава 6. Не зарекайся. Суды и тюрьмы
Одна из главных претензий к российской политической системе – отсутствие независимого суда. Действительно, наша страна за прошедшие годы стала чемпионом по количеству обращений граждан в Европейский суд по правам человека, а коммерческих структур – в инстанции типа Высокого суда Лондона или Стокгольмского арбитража, рассматривающие споры международно-правового характера, а это значит, что и граждане, и экономические акторы ощущали недостаток эффективной судебной власти у себя на родине.
Суды принимают политически мотивированные решения; суды долго рассматривают дела, затягивают рассмотрение; количество оправдательных приговоров крайне низкое и постоянно снижается, то есть в суде практически невозможно быть оправданным; в России чрезвычайно велико население тюрем, то есть большинство наказаний связаны с лишением свободы; СИЗО переполнены.
С 2000 по 2012 годы в судебной системе происходили три процесса – не вполне совпадающих, но имеющих один и тот же вектор.
Первый процесс – попытки государственной власти реформировать судебную и тюремную систему.
Судебно-правовая реформа, которую проводил тогдашний заместитель руководителя Администрации Президента Дмитрий Козак, началась в 2001 году и продолжалась вплоть до 2007–2008 годов. Основной целью было усиление авторитета судебной власти, повышение доверия к ней граждан и повышение эффективности и качества судебных решений.
Было резко увеличено количество судей для того, чтобы снизить нагрузку на них. За период реформы средняя нагрузка на судью сократилась с 45 дел в месяц до 23 дел, хотя и это очень много. С той же целью снижения нагрузки на судей была создана система мировых судов, в которых граждане могут разрешать споры между собой по делам небольшой значимости.
Были увеличены зарплаты судей и ассигнования на материально-техническое обеспечение судов. В больших городах, таких как Москва, работа судьи также предусматривает целый ряд льгот: в частности, получение квартир, субсидии на приобретение жилья. Это сделало должности более привлекательными, но и самих судей сделало более зависимыми как от федеральных, так и от местных властей. В частности, этим объяснялся тот удивительный факт, что Юрий Михайлович Лужков, который чрезвычайно любил судиться, в том числе и с прессой, не проиграл ни одного дела.
Другой целью реформы было повышение прозрачности судов и улучшение их информационного обеспечения. Началась и успешно проходит работа по созданию государственной автоматизированной системы «Правосудие». Большое количество данных о судебных делах появляется в интернете.
Вторая волна судебной реформы – реформа уголовного права – связана с именем президента Медведева. Обычно ее называют либерализацией уголовного законодательства. Основной поставленной целью было снижение населения тюрем и СИЗО. Вводятся новые формы наказания, не связанные с лишением свободы, и ставится задача сокращения сроков рассмотрения дел.
Этой цели полностью достигнуть не удалось. Тем не менее теперь только суды имеют право давать санкцию на задержание больше чем на 48 часов, это соответствует Конституции; появилось право на звонок адвокату. К сожалению, суды почти всегда удовлетворяют требования следственных органов по закрытию подозреваемого в СИЗО, поэтому такие нововведения, как залог, домашний арест, подписка о невыезде, с трудом пробивают себе дорогу. Но само введение института домашнего ареста – одна из заслуг медведевской либерализации.
Второй процесс – усиление спроса со стороны граждан на судебное разрешение споров. В течение 2000-х годов граждане пришли в суд для того, чтобы судиться друг с другом, с государственными и коммерческими структурами. Хозяйствующие субъекты стали использовать судебный инструмент для разрешения своих споров: 2000-е годы – это расцвет российского арбитража.
И третий процесс – это привлечение общественного внимания к тому, что происходит в судах и в тюрьмах, снижение порога чувствительности к полицейскому и тюремному насилию, появление организаций и медиаресурсов, которые занимаются освещением этой темы. То, что происходит в этих местах, перестало быть проблемой только тех, кто там непосредственно находится, стало предметом общественного интереса.
Прежде чем описать чуть подробнее эти тенденции, посмотрим, что такое российский судебный корпус, кто такие судьи, которые принимают решения.
На 2010 год в России правосудие осуществляли приблизительно 21 300 судей. Большинство этих людей являются судьями районных судов. В свою очередь, большинство из них женщины.
В российском судебном корпусе наблюдается довольно необычный для стран со схожими политическими режимами и схожей экономикой гендерный дисбаланс. Чем выше уровень суда, тем больше среди судей мужчин, но на уровне мировых и районных судов более 60 % судебного корпуса – это женщины. Может показаться, что это наследие советской власти, но в 1990 году только 44 % судей первой инстанции были женщинами, а к 2014 году их доля выросла до 65 %.[31]
Также изменилась система рекрутирования судей. Все больший и больший процент судебного корпуса – это люди, ранее работавшие в аппаратах самих судов. На втором месте – люди, пришедшие из прокуратуры, из юридических служб государственных организаций. Достаточно небольшой процент судей рекрутируется из адвокатского корпуса. Обвинительный уклон в решениях российских судов во многом объясняется тем, что судьями становятся люди из структур обвинения: из прокуратуры или из следователей (рис. 6–1).
Рис. 6–1. Основной предыдущий опыт работы судей в 1995–2013 годах[32]
Действительно, почти никогда с 1998 года процент оправдательных приговоров не превышал 1 %. Было только два года, 2010 и 2011, когда этот процент был чуть выше – 1,03–1,09 (следы той самой медведевской либерализации). Оправдательные приговоры в российской судебной системе фактически запрещены, потому что судьи боятся апелляций, боятся отмены своих решений на более высоком уровне, боятся ссориться со стороной обвинения – с прокуратурой, из которой они часто сами происходят. В результате кажется, что обвинительный приговор неизбежен, но это не совсем так: в нашей судебной системе практикуются квазиоправдательные решения (см.