Возвращение короля
КНИГА ПЯТАЯ
Глава IМинас-Тирит
Пиппин выглянул из-под приютившего его плаща Гэндальфа. Он не мог решить, проснулся ли он или стремительный сон, длящийся уже целую вечность с начала великой скачки, продолжается. Темный мир проносился мимо, ветер громко свистел в ушах. Пиппин не видел ничего, кроме катящихся звезд, а справа огромной тенью уносились назад южные горы. Он сонно попытался определить время и понять, какой это день путешествия, но в его памяти все перепуталось и расплывалось.
Пиппин вспомнил первую скачку – они мчались стрелой, без остановок, пока на рассвете хоббит не увидел бледный блеск золота: всадники прибыли в безмолвный город, в большой пустой дворец на холме. Они тогда едва успели добраться до убежища —крылатая тень вновь пролетела над ними, и люди от страха потеряли присутствие духа. Но Гэндальф успокоил Пиппина, и тот уснул в уголке беспокойным сном, смутно чувствуя, что люди приходят и уходят, переговариваются и что Гэндальф отдает приказания. Потом опять началась скачка, скачка в ночи. Это была вторая, нет, третья ночь с тех пор, как Пиппин заглянул в камень. Это ужасное воспоминание окончательно разбудило хоббита. Он задрожал, и шум ветра показался ему хором угрожающих голосов.
В небе вспыхнул свет – слепящее желтое пламя за черной преградой. Пиппин отпрянул, на миг испугавшись и гадая, в какие ужасные края везет его Гэндальф. Но, протерев глаза, он увидел, что это всего-навсего почти полная луна встает над сумерками на востоке. Значит, ночь еще не прошла, и им предстоит не один часы езды во тьме. Хоббит пошевелился и спросил:
— Где мы, Гэндальф?
— В королевстве Гондор, — ответил чародей. — Все еще в земле Анориен.
На некоторое время снова воцарилось молчание. Вдруг Пиппин, схватившись за плащ Гэндальфа, вскрикнул: — Что это? Смотрите! Огонь, красный огонь! В этой земле есть драконы? Смотрите, вон еще один!
Вместо ответа Гэндальф громко обратился к своему коню: — Вперед, Обгоняющий Тень! Надо спешить. Время не ждет. Смотри! Маяки Гондора горят, взывая о помощи. Началась война. Видишь – огонь на Амон-Дине, пламя на Эйленахе и дальше, западнее: Нардол, Эреляс, Мин-Риммон, Каленхад и Халифириен у границ Рохана.
Но Обгоняющий Тень замедлил бег, поднял голову и заржал. Из тьмы донеслось ответное ржание, а вскоре послышался топот копыт, и три всадника, призраками пролетев мимо в лунном свете, исчезли на западе. Тогда Обгоняющий Тень напружинился, рванулся – и ночь понеслась у них над головой, как ревущий ветер.
Пиппин, которого вновь потянуло в сон, вполуха слушал рассказ Гэндальфа о гондорских обычаях и о том, как Повелитель Города построил вдоль обеих – и немалых – границ на вершинах окраинных холмов маяки и устроил там посты, где всегда есть свежие лошади, если нужно послать гонцов на север в Рохан или на юг в Бельфалас. — Северные маяки не зажигали уже очень давно, — сказал Гэндальф, — а в гондорской древности они вообще были не нужны, ведь у Гондора были Семь Камней. — Пиппин беспокойно пошевелился.
— Спи, не бойся! — успокоил Гэндальф. — Ты едешь не в Мордор, как Фродо, а в Минас-Тирит и там будешь в безопасности, насколько это вообще возможно в наши дни. Если Гондор падет или Кольцо захватят, то ты не найдешь убежища и в Шире.
— Слабое утешение, — заметил Пиппин, и тем не менее дремота одолела его. Последним, что он запомнил, прежде чем провалиться в глубокий сон, были мельком увиденные высокие белоснежные пики, мерцавшие над облаками в отраженном свете заходящей луны, словно плавучие острова. Хоббит задумался о том, где теперь Фродо, уже в Мордоре или мертв... Он не ведал, что Фродо глядел издалека на ту же луну, покидающую Гондор перед наступлением дня.
Пиппина разбудил звук голосов. Промелькнули еще один день в укрытии и еще одна ночь скачки, наступили предутренние сумерки – вновь близился холодный рассвет, и все вокруг было окутано промозглым серым туманом. Обгоняющий Тень стоял весь в поту, от него валил пар, но конь гордо изгибал шею и не выказывал никаких признаков усталости. Рядом с ним столпилось множество рослых людей, закутанных в теплые плащи, а за ними в тумане виднелась каменная стена. Она казалась частично разрушенной, и, хотя ночь еще не ушла, Пиппин услышал шум напряженной, поспешной работы: удары молотов, звяканье мастерков и скрип колес. Кое-где в тумане тускло горели факелы и костры. Гэндальф что-то говорил людям, преградившим ему дорогу, и, прислушавшись, Пиппин понял, что речь о нем.
— Да, верно, вы нам знакомы, Митрандир, — говорил предводитель людей, — вы знаете пароли Семи Ворот и вольны проехать. Но мы не знаем вашего спутника. Кто он? Гном с Северных гор? Нам сейчас не нужны чужеземцы, если это не могучие воины, на чью преданность и помощь мы могли бы рассчитывать.
— Я поручусь за него перед Денетором, — возражал Гэндальф. — Что же касается доблести, то не следует судить о ней по стати. Он прошел больше сражений и опасностей, чем вы, Инголд, хотя вы вдвое выше его. Сейчас он едет из взятого штурмом Исенгарда, о чем мы везем известие, и очень устал, иначе я разбудил бы его. Его зовут Перегрин, он очень храбрый человек.
— Человек? — с сомнением переспросил Инголд, а остальные засмеялись.
— Человек! — воскликнул Пиппин, окончательно проснувшись. — Человек! Конечно, нет! Я хоббит и не очень храбрый, разве что иногда, если подопрет. Не позволяйте Гэндальфу вводить вас в заблуждение!
— Многие великие герои не могли бы сказать о себе больше, — заметил Инголд. — Но что такое хоббит?
— Коротыш, — ответил Гэндальф. — Нет, не тот, о котором говорилось, — добавил он, заметив на лицах людей удивление. — Не тот, но из его родни.
— Да, и его спутник, — добавил Пиппин. — А еще с нами был Боромир из вашего города. Он спас меня в снегах севера, но погиб, защищая меня от множества врагов.
— Тише! — вмешался Гэндальф. — Эту горестную весть следовало сначала передать отцу Боромира.
— Мы уже и сами догадывались, — сказал Инголд, — ибо с недавних пор появились странные знамения. Но проходите же быстрее! Повелитель Минас-Тирита захочет увидеть того, кто принесет ему последние новости о его сыне, будь то человек или...
— Хоббит, — подсказал Пиппин. — Невеликую службу могу я сослужить вашему Повелителю, но в память о храбром Боромире сделаю все, что в моих силах.
— Доброго пути! — пожелал Инголд. Люди расступились, и Обгоняющий Тень прошел в узкие ворота в стене. — И да принесете вы в час нужды Денетору и всем нам добрый совет, Митрандир! — воскликнул Инголд. — Но вы пришли с вестями о горе и опасности. Говорят, таково ваше обыкновение.
— Ибо я прихожу редко и лишь тогда, когда моя помощь необходима, — ответил Гэндальф. — Что же касается совета, то вам я бы сказал, что вы опоздали с починкой стены Пеленнора. Теперь от грозы, что вот-вот грянет, вас лучше всего защитит мужество – мужество и принесенная мною надежда. Ибо я приношу не только дурные новости. Оставьте мастерки и точите мечи!
— Работа завершится к вечеру, — сказал Инголд. — Это последняя часть стены, которую следует оборонять: она меньше прочих открыта нападению, ибо обращена в сторону наших друзей в Рохане. Вы знаете что-нибудь о рохирримах? Ответят ли они на наш зов?
— Да, они придут. Но они выдержали много битв в вашем тылу. Ни эта дорога, ни любая другая не ведут больше к безопасности. Будьте отважны! Однако Гэндальфу – Ворону Бури кажется, что вы раньше увидите, выходящее из Анориена вражеское войско, чем всадников Рохана. Все еще может быть! Прощайте и будьте бдительны!
Гэндальф ехал по широкой равнине за Раммас-Эхором. Так гондорцы называли внешнюю стену, с огромным трудом возведенную после того, как Итилиен накрыла тень Врага. На десять с лишним лиг протянулась она от подножия гор и обратно, огородив поля Пеленнора – прекрасные плодородные земли на длинных склонах и террасах, спускающихся в глубокую долину Андуина. Самую дальнюю, северо-восточную точку стены отделяло от Главных ворот Города четыре лиги: оттуда она смотрела с хмурого откоса на длинную полосу низин вдоль Реки. Люди сделали ее здесь высокой и прочной – именно в этом месте дорога от бродов и мостов Осгилиата подступала к городу по огороженной дамбе и ныряла в охраняемые ворота между укрепленными башнями. Самую ближнюю, юго-восточную точку стены отделяло от города не более лиги. Здесь, за широкой излучиной в южном Итилиене близ Эмин-арненских холмов, Андуин резко поворачивал на запад, и внешняя стена возвышалась на самом его берегу. Под ней для судов, приплывающих вверх по течению из южных областей, были устроены пристани и причалы Харлондской гавани.
Земли за стеной были богатые, с обширными пашнями и бесчисленными садами (а в каждом хозяйстве тут были печи для сушки хмеля, амбары, загоны и хлева), со множеством ручьев, бегущих с гор по зеленым полям к Андуину. Но пастухов и земледельцев там насчитывалось немного, большая часть гондорцев жила в семи кругах Города или в высокогорных долинах Лоссарнаха, а то и еще южнее, в прекрасном Лебеннине с его пятью быстрыми реками. Там, между горами и Морем, жил суровый народ. Эти люди считались гондорцами, но по крови были нечистыми, и среди них попадались смуглые и невысокие, чьи предки в большей мере происходили от забытого племени, в Темные Годы, до прихода королей, обитавшего под сенью холмов. А дальше, в Бельфаласе, обширной приморской области, жил в своем замке Дол-Амрот князь Имрахиль, в чьих жилах текла благородная кровь, и такими же были его люди – высокие, гордые, с глазами серыми, как море.
Гэндальф ехал уже некоторое время. В небе разгорался день, и Пиппин, проснувшись, осмотрелся. Слева к унылой тени на востоке поднималось море тумана. Справа строптиво вскидывали головы большие горы, тянувшиеся с запада и внезапно круто обрывавшиеся, словно, когда создавался этот край, Река, пробив гигантский барьер, вырезала огромную долину, чтобы в грядущем та стала ареной борьбы и споров. А там, где заканчивались Белые горы Эред-Нимрайса, Пиппин, как и обещал Гэндальф, увидел темную громаду Миндоллуина, густо-лиловую тень его высотных долин и ее высокий склон, белеющий в свете начинающегося дня. На уступе горы возвышался Охраняемый город о семи каменных стенах, таких прочных и древних, что казалось, будто их не построили – высекли из костей матери-земли великаны.