йний «гроб», в нем лежал довольно поджарый Слэйки, глаза были закрыты, грудь едва заметно поднималась и опускалась, и на ней покоилась правая рука. Я узнал его. Однорукий. Впрочем…
Я наклонился и увидел крошечную розовую кисть. Она росла из культи.
– Жизнь бесконечна! – закричал Слэйки, брызгая слюной. – Здесь я отдыхаю и набираюсь сил. Если я ранен, мое тело восстанавливается. И здесь, в окружении энтропии, повернутой вспять уннильдекновием, я молодею. Другие стареют, слабеют, впадают в маразм, а я с каждым днем все моложе, энергичнее и сообразительнее. И чем больше уннильдекновия в этой сфере, тем быстрее идет обратная энтропия. Теперь ты понимаешь, что я тебе предлагаю? Вечность. Переходи на мою сторону, Джим, и обретешь бессмертие. Одна из этих энтропийных ячеек будет твоей.
Да, от такого предложения отказаться непросто. Положа руку на сердце, у кого хватит хладнокровия сказать «нет», когда ему поднесут бессмертие на блюде?
Одного такого упрямца я знаю. Увы, далеко не всегда я поступаю так, как мне хочется. Гораздо чаще – как велит долг. Если бы я встал под знамена Слэйки, я бы уподобился этому негодяю и сам себя перестал уважать.
И все-таки, должен признаться, я колебался. Но своевременно вспомнил об Анжелине, которая дожидалась меня на главной базе Специального корпуса, и собрал волю в кулак. Ценой невероятных усилий повернулся и медленно двинулся к выходу.
Нет, это не для меня. Не для одного меня. Но до чего же соблазнительно! А может, я бы согласился, будь рядом Анжелина? Но тогда надо будет договариваться и насчет мальчиков. Да и профессору Койпу мысль о вечной молодости наверняка придется по вкусу. И нашему мудрому боссу Инскиппу. Слэйки глазом не успеет моргнуть, как в его шарик набьется целая толпа народу.
Трудно, невероятно трудно было идти к лестнице. Не знаю, сколько времени я простоял у выхода. Не было сил шагнуть на верхнюю ступеньку. Чудом удалось наклониться вперед, потерять равновесие. Я упал, машинально сгруппировался и кувырком скатился на траву. И долго лежал не шевелясь. Наконец вздохнул и встал. Наверху, в темном проеме, стоял Слэйки.
– Профессор, признаюсь как на духу: мне еще никто и никогда не делал такого заманчивого предложения.
– Ну еще бы. И ты его, конечно, принимаешь.
– По крайней мере, нам есть что обсудить. Давайте-ка сядем возле бомбы рядком и поговорим ладком.
Не буду лгать, что я боялся бомбы. Мне хотелось очутиться как можно дальше от искушения бессмертием.
– Поговорим? – Я похлопал по бомбе, и Слэйки угрюмо кивнул. – Я отвергаю ваше предложение. Большое спасибо, но нет, спасибо.
– Это невозможно! – выдавил он.
– Для вас – да. Но не для меня. Профессор, должно быть, тысячи людей легли костьми из-за вашей навязчивой идеи, из-за вашего патологического желания сохранить свою жалкую, бесполезную жизнь. Будь моя воля, я бы сейчас же, не сходя с этого места, покончил с нею. Со всеми ее отвратительными проявлениями. Вы даже не представляете, как мне хочется взорвать эту бомбу, но я слишком высоко ценю свою жизнь. Мне надо совершить еще уйму добрых дел, и я намерен жить долго и счастливо и по возможности не стареть. А теперь к делу. – Я склонился над бомбой и грозно наставил палец на Слэйки. – Вот наши условия. Вы больше никогда не будете добывать графит. Шахтеры вернутся к прежней, привычной жизни. Беркки воссоединятся. Женщины не будут гнуть спину над столами. Они отмоются от угольной пыли и возвратятся к своим мужьям и возлюбленным. Ваша лавочка закрывается. Имущество «Слэйки и Слэйки» идет с молотка.
– Я не…
– Молчать! Стройка парадиза замораживается, рабочие получают расчет. В валгалле – никаких пьянок и оргий. Не спорьте, профессор, у вас нет выбора. Вы прекратите религиозные аферы на всех планетах, и все ваши ипостаси соберутся здесь. И останетесь тут на веки вечные.
– Я этого не сделаю! – завопил он.
– Нет, вы это сделаете.
– Неужели думаешь, что я тебе поверю?
– А что еще остается?
– Ты все равно взорвешь бомбу!
– Только если вы нас к этому вынудите. Разве мы можем быть уверены, что кто-нибудь из вас не останется на воле и не попробует начать сызнова весь этот кошмар? Бомба – гарантия, что вы на это не осмелитесь. А мы не осмелимся ее взорвать, подозревая, что один из вас гуляет на свободе. Это парадокс, проблема без решения, начало без конца, как ваша обращенная вспять энтропия. Так что посидите здесь и подумайте. Посоветуйтесь сами с собой. Ум – хорошо, а два – лучше, даже если они с одного конвейера. Это наше первое, последнее и единственное предложение.
Я устало поднялся и потянулся:
– Профессор Койпу, заберите меня отсюда. У меня был очень трудный день.
Глава 29
– Их там не меньше пятидесяти. – Анжелина скривилась от отвращения. – И все мерзавцы, как на подбор. Профессор, я вас умоляю, нажмите кнопочку, взорвите бомбу, и все мы будем крепче спать по ночам.
Мы сидели втроем и смотрели на экран постоянно действующего монитора. Койпу сокрушенно вздохнул и отрицательно покачал головой:
– Слишком рискованно. Достаточно одному из его «я» спрятаться на одной из миллионов планет в тысячах вселенных, чтобы все началось сначала.
– Но мы будем следить, наблюдать, бдить…
– Да, – произнес я с глубокой печалью, – все-таки жаль, что нельзя взорвать бомбу. Конечно, смерть Слэйки – ничто по сравнению со всеми его злодеяниями, но я бы не стал лить по нему слезы. Однако профессор прав. Может быть, Слэйки и псих, но он далеко не дурак. Если снова возьмется за старое, то на сей раз обойдется без фальшивых религий. Придумает что-нибудь похитрее, и мы не сможем его разоблачить. Найдет планету с подходящим климатом, с запасами графита и построит там фабрику. Будет работать подпольно, стараясь не вызвать подозрений, и в конце концов добьется своего. Ведь у него в запасе целая вечность. Ага, вот и они!
Мы едва успели заметить движение возле черного шара. Космические пехотинцы репетировали, наверное, тысячу раз, сократили необходимое время до трех секунд и в решающий момент полностью в него уложились. Двое огромных сержантов с лязгом припечатали к шару водородную мину, капитан Гризли саданул кулаком по кнопке, и они исчезли так же внезапно, как и появились. Рядом с Койпу вспыхнул экран, на нем показалось изображение Беркка.
– Готово, профессор. Фугас на боевом взводе, датчик действует исправно.
– Очень хорошо, спасибо. До связи.
Экран погас, и Койпу с облегчением вздохнул:
– Беркк – хороший техник. Я рад, что он решил служить в корпусе. И его двойник. Они мне помогли сконструировать датчик, и теперь за сохранность уннильдекновия беспокоиться не стоит.
– Я что-то упустила? – спросила Анжелина.
– Да. Сегодня ночью меня замучила бессонница, а ты спала как убитая. Я пришел сюда и увидел профессора Койпу, он таращил на экран красные глаза и мучился над той же проблемой, которая не давала покоя и мне. Что, если…
– Какое именно «если» ты имеешь в виду?
– Что, если один из Слэйки гуляет на воле? Что, если он соорудит машину пространства-времени, достаточно мощную, чтобы перенести уннильдекновиевую сферу в другую вселенную? Тогда его братцы непременно сбегут снова и заварят кровавую кашу. И мы нашли выход из тупика. Взяли со склада водородную мину, дополнили молекулосвязью, и только что на твоих глазах бесстрашные десантники сделали ее неотъемлемой частью сферы.
– А еще, – сказал Койпу, – мы на ней установили датчик энтропийного размежевания. Если шар окажется в другой вселенной, там появится водородное облако.
– Но если Слэйки не украдет шар, – возразила Анжелина с несокрушимой женской логикой, – то будет преспокойно жить-поживать в своих многочисленных телах. И как вы намерены избавиться от этой вечной угрозы?
Мы с профессором хором тяжело вздохнули.
– Над этой проблемой трудятся наши эксперты, – сказал я. – Мы замаскировали ее под абстрактную головоломку и предложили всем философским кафедрам галактических университетов. Когда-нибудь в чьей-то светлой голове родится ответ. А до тех пор нам остается только наблюдать.
– Ага, до скончания века. Значит, оставляем правнукам в наследство головную боль?
Я не люблю, когда мне сыплют соль на раны, и всегда в таких случаях стараюсь сменить тему.
– Зато мы можем кое-что сделать для жертв Слэйки. Я имею в виду женщин из чистилища. Те из них, кто не нуждался в госпитализации, разлетелись по своим планетам. Им назначены пожизненные пенсии – в основном из средств, вырученных за имущество Слэйки, которое пошло с молотка. То же относится и к шахтерам, с одним-единственным исключением. Бубо отправлен в психиатрическую лечебницу для преступников, а уж там врачи посмотрят, можно его вылечить или нет.
– А как же те бедняги из ада? – спросила Анжелина. – Неужели мы их бросим на произвол судьбы?
– Ну что ты! Конечно, это задача посложнее, ведь они не могут покинуть ад. Но уже делается все возможное, чтобы жизнь не была им в тягость. Эту почетную миссию взяло на себя Межзвездное благотворительное общество. В ад уже отправились отряды добровольцев, они строят временные жилища с кондиционерами, оказывают медицинскую помощь, готовят бесплатный суп, барбекю, коктейли и тому подобное. Но скоро краснокожие братья по разуму перейдут на самообеспечение.
У Анжелины полезли вверх брови.
– На самообеспечение? В аду?
– Знаешь поговорку: «О вкусах не спорят»? Туристическая фирма «Отпуск в аду» уже отправила туда первую партию желающих снимать дикарей за деньги, жарить мясо на раскаленной лаве и трястись под гравитационными волнами. Страшновато, но не опасно. Чем не развлечение?
– Возмутительно. Надеюсь, всех этих туристов перестреляет и съест краснокожий дьявол Слэйки.
– Увы, этому не бывать. До него уже добрались туземцы. Им надоели его стрельба и крайний эгоизм.
– Вот молодцы! Я бы не стала их упрекать, если бы они зажарили всех его двойников. Чем не решение проблемы?