– У вас есть запасные комплекты?
– Конечно, – ответил Штрамм. – Как предписано законом. И комплекты, и скафандр для ремонта в открытом пространстве.
– Может ли кто-нибудь выйти наружу и сделать это прямо сейчас? – поинтересовался я.
– Пока мы в пространстве припухания – нет, – покачал головой капитан. – Были случаи, когда люди выходили в космос во время припухания…
Нависшее молчание прервал Штрамм:
– Ни один из них так и не вернулся.
Самое очевидное заметила только Анжелина:
– А не следует ли сделать объявление для пассажиров? Немного успокоить их после полученной встряски.
– Разумеется, – встрепенулся капитан. – Прошу простить меня за промедление.
Он включил систему общего оповещения. Постучал по микрофону и услышал в ответ радостный усиленный стук.
– Говорит капитан. Во время осуществления коррекции курса с помощью маршевого двигателя мы столкнулись с одной из пространственных аномалий, которые в этой части космоса довольно распространены. Хотя тряска, которую вы ощутили, была кратковременной и мимолетной, она все же заставила сработать сигнализацию. Уверяю вас, все снова под контролем, никаких повреждений мы не получили. Сир ди Гриз просил передать его извинения за этот инцидент и преподносит сегодня к ужину по две бутылки вина на каждый стол. Всего доброго.
Отключив систему оповещения, он подмигнул мне:
– Надеюсь, вы не против того, что я потратил толику ваших денег, чтобы отвлечь их внимание от этой ерунды.
– Вы прямо подслушали мои мысли. Однако есть вопрос. Вам известно, куда выведет нас это припухание?
– Нет. Но узнаем через десять часов, в конце припухания. Поскольку мы удаляемся от Новой под углом девяносто градусов к исходному курсу, у нас будет достаточно времени убраться подальше от излучения.
Штрамм направился к двери:
– Пойду разберусь со скафандром. Как только припухание закончится, надо будет осмотреть корпус на предмет повреждений.
– Еще вопрос, пока вы здесь, – придержал его я. – Сколько часов работы в открытом космосе у вас на счету?
– Ну… с ходу так и не сообразишь…
– А я соображу. Потому что у меня лицензия мастера и свыше трех тысяч официально подтвержденных часов космических работ, – сказал я, не потрудившись добавить, что все это произошло, когда я малость старательствовал. На углеродном спутнике с алмазными включениями, наведаться на который мне довелось – чисто случайно – в отсутствие хозяев. – По-моему, будет разумнее, если осматривать повреждения буду я после того, как вы мне скажете, на что смотреть. А затем произведу необходимый ремонт. А теперь пойдем поглядим на ваш скафандр.
– Пора выпить чаю с пассажирами, – заметила Анжелина. – Немного укрепить дух у дам. Мужчины сейчас и так заняты по уши, успокаивая свинобразов.
Мы разошлись, оставив капитана в раздумьях над пультом управления. Обшивка уже остыла, и все вроде бы вернулось к норме.
Одна из секций склада была заперта и опломбирована. Штрамму пришлось звонить капитану, чтобы узнать код ее открывания. Скафандр – в собственном опечатанном контейнере – висел на крючке задней стены.
– Замечательно, – бросил Штрамм, смахнув пыль напротив инспекционной бирки, едва просматривающейся сквозь толстую прозрачную обертку. – Последняя инспекция состоялась чуть более девяноста лет назад.
– Они практически вечны. Очень износостойки, – успокоил его я с куда большим энтузиазмом, чем чувствовал сам.
Не без труда выпутав скафандр из обертки, мы обнаружили жизнерадостную этикетку:
КОСМИЧЕСКОЕ СУПЕРСНАРЯЖЕНИЕ АКМЕ РАЗМЕР УНИВЕРСАЛЬНЫЙ
– Такого не бывает, – буркнул Штрамм.
Я испытывал искушение согласиться, но ради поддержания боевого духа промолчал. Не его – своего собственного. Насмотрелся я на эти бюджетные скафандры на своем веку.
Впрочем, этот оказался вполне работоспособным. Подгонка размера осуществлялась с помощью ряда встроенных пневматических камер, подушек и пульта управления ими на рукаве. Я ввел свой рост, вес, процент жира, длину руки, размер обуви и все прочее – кроме разве что семейного положения. И включил.
– Будем надеяться, – сказал я без особого энтузиазма.
Скафандр закряхтел и принялся извиваться, раздуваясь и стягиваясь со стонами, будто испытывал муки рождения на свет. В конце концов все эти телодвижения завершились, загорелась зеленая лампочка, и крохотный горн протрубил краткий призыв к бою.
– Примерьте, – предложил Штрамм, взиравший на эволюцию скафандра во все глаза.
И тут все замерло. Замигала красная лампочка, и голос проскрежетал: «Батарея разряжена, батарея разряжена, подзарядите… крррк…»
А следом погасла и лампочка.
Вскрыв батарейный отсек, Штрамм выудил аккумулятор.
– Не так уж скверно, учитывая, сколько лет прошло с последней подзарядки.
– Долго будет подзаряжаться?
– Минимум пять часов, если вообще будет держать заряд в таком-то возрасте. Но у меня на складе есть запасные.
Тут у меня из живота раздалось раскатистое урчание. За всеми этими перипетиями мы как-то забыли о еде.
– Пора пригласить жену на ланч. Увидимся позже.
Глава 15
Розочка составила нам за ланчем компанию и, до мозга костей будучи свиньей, порядком насвинячила. Мы покинули ее спящей под столом и тихонько шуршащей иглами в такт дыханию. Мы едва-едва успели покончить с трапезой, как получили приглашение к капитану.
Когда мы поднялись на мостик, Штрамм уже был там.
– Пятнадцать минут до завершения припухания, – сообщил капитан. – Из-за пространственной разреженности мы имеем очень смутное представление о пространстве, лежащем впереди.
– Но на сей раз без Новых? – поинтересовалась Анжелина.
– Чего нет, того нет. Судя по тому, что видно, пространство достаточно заурядное. Но не забывайте, это лишь аварийное подключение к камере, уцелевшей при тепловом ударе. Она предназначена для захода на посадку и имеет очень незначительное увеличение.
– Лучше, чем ничего, – отозвался я. – По крайней мере, у нас есть хоть какое-то представление, где находимся.
Когда припухание закончилось, мы все сгрудились перед экраном. С негромким писком экран очистился, и на нем четко проступили звезды. Вернее, одна звезда. Остальные были тусклыми и отдаленными, едва заметными.
– Не слишком многообещающее начало, – проворчал я. И попытался улыбнуться, когда остальные едва не испепелили меня взглядами.
– На данный момент это лучшее, что нам доступно, – поглядел на меня капитан. – Чтобы узнать больше, необходимо прежде восстановить инструментальные компоненты на обшивке.
– Считайте, что уже сделано, – сказал я с надеждой. Потому что у меня сложилось отчетливое впечатление, что все обстоит не так-то просто.
Что и подтвердилось. И если надевание скафандра прошло просто и легко, то выбраться из корабля было куда труднее.
– Кормовой выход не открывается, – сообщил Штрамм. – Надо было сразу догадаться.
– Почему?
– Из-за Новой. Эти три секунды облучения оплавили всю наружную арматуру. То бишь, по сути, наружный люк крепко-накрепко заварился.
Вообще-то, я тоже чувствовал, что плавлюсь и завариваюсь: охлаждающая система скафандра включалась, только когда он был загерметизирован и находился в вакууме. Я порядком попотел, выбираясь из него, пока инженер проверял датчики один за другим во всех отсеках без исключения.
– Есть! – радостно провозгласил он наконец. – Единственный аварийный смотровой порт, который был на теневой стороне, когда на нас обрушился удар Новой.
– Давайте-ка поглядим.
На неприятность мы напоролись с ходу.
Когда мы попытались открыть запор внутреннего люка, мотор и зубчатая передача протестующе взвизгнули, а затем предохранители выбило. Осмотрев механизм, Штрамм сердито проворчал:
– Им не пользовались годами. Он практически спаялся от бездействия.
Единственным решением оказалась грубая сила. Открыть люк удалось лишь после обработки его в течение часа кувалдой, ломом, маслом и крепкими выражениями. В конце концов он с пронзительным скрипом распахнулся, выпустив порыв затхлого воздуха.
– Может, с наружным люком пойдет легче, – с надеждой сказал Штрамм, утирая струящийся по лицу пот замасленной ветошью.
Его надежды не оправдались. Хотя бы из-за того, что мне пришлось делать это в одиночку. И потому, что блокировка не давала открыть оба люка шлюза одновременно. Что, конечно, выпустило бы весь воздух из корабля в космос.
Надев скафандр, я с помощью инженера втиснулся в шлюз, по сути представлявший собой трубу метров двух длиной. Я влез в него головой вперед, лежа на спине, а он передавал мне нужные инструменты, проталкивая их мимо меня в дальний конец.
– Лучше загерметизируйте скафандр, прежде чем колотить.
Оно и к лучшему, подумал я, как только прохладный воздух заструился по моему лицу. Когда шлем был закрыт – а следом и внутренний люк, – общаться пришлось по радио. В ушах у меня затрещали помехи.
– Если смотреть на люк, петли будут слева…
– Знаю, – буркнул я, потея и испытывая нешуточную клаустрофобию. – Пробую потянуть запорную рукоять.
Конечно же, это кончилось ничем. Я матерился и колотил – сперва кулаком, а потом монтировкой и рычагом. В конце концов нам пришлось открыть внутренний люк и с немалым трудом пропихнуть гидравлический домкрат поверх моего уязвимого тела.
Когда люк был запечатан снова, я подставил плунжер домкрата под рукоятку наружного люка и начал качать. Порядком поработав насосом и взмокнув, я был вознагражден скрежетом металла. Качнул еще и увидел, что стальная рукоятка начала сгибаться. Прекратив качать, перевел дыхание.
– Как дела? – прошелестело у меня в ушах.
Я лишь зарычал в ответ, медленно-медленно качая рычаг раз за разом.
Рукоятка гнулась – и вдруг с пронзительным визгом чуточку сдвинулась. Плунжер соскочил, и я порядком ссадил костяшки, ударившись рукой о металл.