е.
– Я разработал черновой план действий, – сообщил я, беря рюкзачок. – И вот это может стать ключом к успеху.
Вынув банку крема для лица, я гордо поднял ее над головой.
– Будь любезен, больше никаких загадок и розыгрышей.
– Я серьезней серьезного. Прежде чем мы покинем эту несчастную планету, мы должны выяснить, есть ли у омерзительных зеленцов космическая связь. В конце концов, ради этого-то мы сюда и прибыли в первую голову. И явно не можем спросить у них напрямую по вполне очевидным причинам. Но наши новые друзья сказали мне, что розовых пленников время от времени видят. И есть вероятность, что один из них находится на хлопковой фабрике менее чем в дне пешего пути отсюда…
Засмеявшись, она захлопала в ладоши; моя Анжелина отнюдь не глупышка.
– Значит, ты собираешься покрасить свою кожу и прорваться туда, чтобы вырвать пленника из их рук!
– Ты права на все сто! Чтобы красить свои кожаные одежды, розовые используют зеленый растительный пигмент. Быстрый замес – и я готов идти.
– А одежда?
– Плененный нами следопыт Гринчх примерно моего роста…
– Я велю его раздеть сейчас же, чтобы постирать его вещи, прежде чем ты хоть подумаешь надеть их.
– А я пока раздобуду пигмент и изложу предложение Браму.
Тот понял меня сразу же и подхватил на лету:
– Я раздобуду краску и расскажу остальным. Пойти захотят все!
– Только не все. Мне нужен лишь небольшой боевой отряд.
– Но тебе нужно побольше узнать о фабрике и хлопковых плантациях. Я пошлю одного – нет, лучше двух – наших самых быстроногих следопытов для встречи с нашими людьми, находящимися к плантациям ближе всех. Нам они понадобятся как проводники. Ты действительно хочешь просто, ну, разгуливать среди них?
– В этом план и состоит.
– Ты действительно отважный человек…
– Большинство сказало бы, что я невероятно глуп.
– Но не мы!
– Время должен выбрать ты… скажем, затемно?
– Идеально.
– Это значит, что мы должны прибыть туда еще при свете дня. – Он поглядел на солнце. – Сегодня выступать поздновато…
– Не говоря уж о том, что перед дорогой нужно поспать…
– И это тоже, конечно, – согласился он без особой убежденности. Следопыты – люди особого закала.
Зеленый пигмент представлял собой белесый порошок, при добавлении небольшого количества воды становившийся ярко-зеленым. Я разбавлял и смешивал его с кремом для лица, пока не добился желаемого оттенка. Втер немного в тыльную сторону кисти и поднял ее, чтобы полюбоваться.
– У меня мурашки по коже от одного вида, – сказала Анжелина, протягивая мне еще влажную одежду из дерюги.
– Размер мой? – справился я.
– Скоро увидим. Вообще-то, вещи мешковатые и бесформенные, так что проблем не будет. Да вот беда: его сандалии совсем развалились…
– Не проблема. Я надену собственные ботинки. Измызгаю их и покрою грязью, чтобы не отличались от прочей здешней обуви.
Назавтра мы встали перед рассветом. Анжелина трудилась при свете чахлой лампы, стараясь нанести крашеный крем на мои руки и лицо поровнее.
– Полагаю, меня ты в эту вылазку не приглашаешь, – заметила она небрежно, но очень многозначительно.
Я со вздохом покачал головой:
– Если бы ты могла помочь мне хоть чем-нибудь, я бы попросил не задумываясь. Но это работа для одиночки. И я справлюсь лучше, если буду знать, что ты здесь в полной безопасности.
Ее медленный кивок послужил самым красноречивым ответом. Она достаточно разумна, чтобы знать, что, по крайней мере, на сей раз от ее талантов не будет никакой пользы.
– Готово. – Анжелина приподняла фонарь, чтобы полюбоваться своим искусством визажиста. – Ты выглядишь крайне омерзительно.
– Искренне благодарю! Моя задача – слиться со столь же омерзительными противниками.
– Только не подходи близко к здешним детишкам, а то доведешь их до слез.
Брама тоже пробрало. Он даже схватился было за дубинку, когда, обернувшись, увидел меня в предрассветном сумраке.
– На мгновение я подумал, что на нас напали! Пойдем, надо показать это остальным.
Мой грим и наряд принесли мне мгновенный и устрашающий успех. Мужчины пучили глаза и хватались за оружие; женщины с визгом разбегались.
– Вы идете всего впятером? – спросила Анжелина.
– Они позаботятся, чтобы я в целости и сохранности дошел туда и обратно. Кроме того, когда придем, нас должна поджидать уйма помощников.
Многое осталось недосказанным. Оба знали, что я должен сделать это сам. Мы выступили, как только среди деревьев проглянуло солнце.
Следопыты были закаленными, опытными людьми. Дважды шепотом приносили весть об опасности впереди, и мы быстро делали крюк, избегая неприятностей. У двоих из моих спутников в заплечных мешках было вяленое мясо; мы ели на ходу, запивая водой из ручьев, прорезавших леса.
Небо нахмурилось, и под вечер с набрякшего тучами небосвода послышались зловещие раскаты грома. Начала сеяться мелкая морось, и мне оставалось лишь надеяться, что моя боевая раскраска не боится воды.
Странствие было нелегким, и я с радостью плюхнулся на землю, как только Брам скомандовал привал. Дождь перестал, а цвет моей кожи остался неизменным.
– Хлопковые плантации совсем рядом, – сообщил Брам. – Мы встретимся с остальными, вышедшими прежде нас, в этой рощице.
Ожидание не затянулось, и незадолго до сумерек сквозь деревья заскользили бесшумные тени. Все больше и больше – это подоспели местные следопыты, в основном вооруженные луками. Вперед выступил высокий мужчина – очевидно, их вождь.
– Ты Брам. Я хорошо знаю твоего отца, мы росли вместе.
– Тогда… должно быть, ты Алюн.
– Да. – Они обменялись рукопожатием. – В добром ли здравии твой отец?
– Он погиб. От их рук.
– Будь прокляты все греннеры.
Брам кивнул; участь слишком уж привычная, не о чем и говорить.
– Видели ли снова того, кто нам нужен? – осведомился Брам.
– Лишь однажды. – Алюн указал на низкие строения по ту сторону поля. – Уверенное опознание. Он был связан и не был зеленым.
– Вы можете подвести меня к нему поближе? – спросил я.
Он кивнул:
– Позволь показать тебе, как там все устроено. – Он склонился над сухим участком почвы и кончиком лука вычертил на земле квадрат. – Это хлопковое поле, а мы вот тут, со стороны леса от него. С другой стороны, – он вычертил еще прямоугольник, – здание с какими-то машинами. Мне говорили, что они превращают хлопок в ткань.
За фабрикой он начертил еще несколько прямоугольников.
– Здесь много строений, в которых живут хлопкоробы, множество и множество. Мы предпочитаем держаться от них подальше. Там множество охранников, огромное множество. – Он постучал по самому большому квадрату. – Полевые работники уйдут отсюда очень скоро. Когда они уйдут, мы пропустим тебя через изгородь, чтобы ты мог пойти следом. – Он с отвращением посмотрел на мое зеленое лицо. – Ты впишешься замечательно, просто замечательно.
– Они уже уходят с поля! – окликнул нас Брам. – Ты должен идти за ними следом.
Двое следопытов склонились над плетнем, раскрыв для меня щель между сплетенными прутьями. Как только я ужом полез в дыру, Брам указал на рощицу высоких деревьев:
– Мы будем ждать твоего возвращения вон там.
А затем я оказался с той стороны и пошел следом за остальными. Один-одинешенек.
Именно так мне и по нраву.
Некоторые из работников несли деревянные мотыги, еле волоча ноги от усталости после долгого трудового дня. Когда я подошел поближе, никто в мою сторону даже не взглянул.
Первый шаг сделан, Джим. Ты всего лишь еще один зеленый среди зеленцов. Теперь тебе надо найти свой объект.
Мои спутники прошаркали мимо здания, направляясь к баракам, расположенным чуть дальше. Я замедлил шаг и поотстал. Помедлил у двери и потянул за ручку. Она была открыта.
Закрыв ее, я дождался, когда проковыляет последний хлопкороб, скрывшись из виду. Раскрыл дверь ровно настолько, чтобы протиснуться. И закрыл за собой.
Просторное помещение с множеством деревянных колонн, поддерживающих крышу. И ряд громадных машин – грубо слаженных ткацких станков, едва угадывающихся в сгущающемся сумраке. Люди – вероятно, женщины – сгрудились в дальнем конце здания, выходя через тамошние двери. Их путь освещало несколько чадящих фонарей. Я направился к ним, украдкой перебегая от станка к станку.
Внезапно поднялся переполох, послышались гневные выкрики. Я припал к земле, глядя в просвет между станками. Послышался громкий мужской смех – и выкрики приказов. Женщины расступились, и показались трое мужчин, проталкивавшихся сквозь толпу.
С появлением мужчин пронзительные вопли взмыли до разъяренного визга. У того, что посередине, руки, вероятно, были связаны за спиной, он весь съежился, пытаясь уклониться от скрюченных пальцев окружающих. Когда он наконец выпрямился, я разглядел кровоточащие царапины на его лице.
Красные следы на бледно-розовой коже!
Есть!
Я крадучись двинулся за ними среди темных станков, подбираясь все ближе и ближе.
– Болваны, вы же должны защищать меня, – раздался сердитый голос.
Я увидел, как пленник утер лицо о плечо, измазав его кровью.
– А ты крой лицо-то, – изрек один охранник, тут же крепко съездив его по уху. Его напарник рассмеялся над доброй шуткой.
Затем они остановились под фонарем; я затаился за станком. Они возились с веревками, спутывающими запястья пленника, потратив на освобождение безумно много времени. А затем взашей втолкнули узника чуть ли не кубарем в какую-то комнату. Тюремщики не без труда заложили дверь тяжелым брусом, крепко запечатав ее.
– Не уходь долго! – крикнул оставшийся, когда второй охранник зашаркал прочь.
– Вернуся, када сержан скажет вернутися.
– Не долго, не долго… – заныл первый.
Все лучше и лучше. Теперь один на один; шансы растут. Я скользнул между рядами машин. Потом встал и беззвучно зашагал к нему. Заметив движение, он обернулся – и челюсть у него отвисла.