— У-у, негодяй! — погрозил он кулаком портрету тощего, бледного человека, похожего лицом на летучую мышь. — Из-за этого информатора сведения о культе Ктулху просочились наружу. Он, как и другие информаторы, собирал и обрабатывал сведения, нужные организации, роясь в архивах. Если бы мы знали о его увлечении писательством, то трижды бы подумали, прежде чем дать согласие. У него хватило стыда не писать про саму организацию и хватило совести не относить рассказы в печать. Но после его смерти нашлись ушлые людишки, опубликовавшие кое-что из его записей. К счастью, большую часть мы успели уничтожить.
Тут загудела сирена, и незнакомец вздрогнул. Через секунду он прижимал к уху трубку телефона, спрятанного в неприметной нише среди портретов.
— Появление морских волков в районе Старого порта, — сказал он через минуту. — Оставайтесь здесь, а я иду с другими охотниками.
Лицо мое скривилось от обиды при его словах.
— Сэр! Мне кажется, вы дали понять, что я уже пять минут как тайный охотник. Стрелять я умею не хуже любого из ваших молодцов, так что не вижу причин отказать мне в участии в первой охоте. Тем более что от одного монстра я уже избавил наш мир.
Никто и никогда, ни в прошлой, ни в будущей жизни, не смотрел на меня с таким уважением. Хромированный пистолет, заряженный пулями с серебряным покрытием, перекочевал ко мне в руку.
— Джоули, я знал, что не ошибся в вас.
Бой был недолгим, но я успел расстрелять четыре обоймы и получить десяток ранений. Одиннадцать, если быть точным.
Через полчаса я уже был возле телефонной будки и отчитывался о проделанной работе.
Хлестал дождь, и на улице не было ни души. Мне это было только на руку.
Я рассказывал очень долго. Он не торопил меня. Он никогда никуда не торопится.
— Почему ты не взорвал их? Зачем было рисковать всем и играть в ковбоев?
Действительно, зачем?
— Из-за Нахула, — догадался он.
Он всегда обо всем догадывается.
— Не плачь, мальчик, я знаю, что тебе было нелегко его убить четыре года назад, но так было надо. Он сам вызвался.
Я думал, что шум дождя заглушит постыдные звуки, но он все слышал. Он всегда все слышит.
— Не рыдай, будь мужчиной. Тебе уже двести лет, а ты по-прежнему сентиментален, как кисейная барышня.
Он успокаивал меня. Обычно его голос всегда завораживал, помогал забыть обиды и тяготы. Но не сегодня.
— Я встретил там его чучело… его… они сделали из Нагуфа чучело!
Нахул был моим лучшим другом, а Нагуф родным братом.
— Ктулху позаботится о нем.
Обычно я не осмеливался его перебивать, но сегодня был особенный день.
— Я знаю! Знаю! Но я его не увижу, может быть, тысячу лет! Сколько еще ждать, учитель?!. Сколько еще ждать?!
В пистолете еще оставались патроны. Он это почувствовал. Он всегда все чувствует.
— Мальчик мой! Не вздумай! Если сделаешь это не по Его велению, ты никогда не попадешь в мир Старожилов! Мне стыдно за тебя! В тебе еще слишком много земной крови!.. Ну, вспомни, сколько твоих близких убили люди?.. Двоих! А скольких за это казнил ты?!
Двенадцать охотников, девять ученых и еще пару человек неизвестной мне специальности.
— Два десятка. Двадцать три человека, если быть точным.
Он редко смеялся. Но сегодня ему очень хотелось подбодрить меня.
— Ха! Молодец! Узнаю своего прежнего делового мальчика. Тебя что-то беспокоит?..
— Да, другие охотники. Многие были на заданиях.
— Они ничего не стоят без руководства.
— А информаторы?.. Мы не можем никого вычислить, пока они не опубликуют свои литературные опусы!
— Все нормально. Информаторы — ничто. Поверь мне. И пусть тебя не беспокоит их творчество: этим рассказам все равно никто не поверит.
— А другие организации?.. Другие!
— Серьезный вопрос. Обсудим это завтра. Ты ведь ранен?..
Я улыбнулся:
— Пустяки. Одиннадцать царапин, регенерируюсь так же быстро, как это делал отец. — Вспомнив о нем, я не мог не спросить: — И мое лицо…. Когда вы вернете мое лицо? Я ненавижу эти человеческие черты, доставшиеся от матери, ненавижу труды хирургов, сделавших меня совершенно неотличимым от настоящего человека.
— Не время, мальчик мой, не время, — ответил он.
Я сжал кулаки и постарался успокоиться. Я подожду.
— До свидания, и скажите дяде Огаруфу из Старого порта, что он мне должен.
Я повесил трубку и вышел из телефонной будки. Я жаждал воды.
Ливень хлынул еще сильнее и закрыл непроницаемой стеной и ненавистные людские дома, и машины, и главное — витрины магазинов, в которых отражалось не мое настоящее лицо, а лик смертного. Образ человека, которого до семнадцати лет звали «Гарри Джоули», а потом назвали «Жертва Ктулху».
Я шел по улице, глотая влагу, и вспоминал устья пресных рек, где было особенно весело играть с Нахулом. Кровь смешивалась с водой и стекала на губы, и ее соленый вкус заставлял вспомнить море, давшее жизнь мне и брату. Скоро, скоро наш повелитель придет в этот мир, а вместе с ним придете и вы, так безвременно покинувшие меня.
Вест-Пойнт научил меня тому, что главное в жизни — тренировка. Я видел, как обычные подростки на глазах превращались в атлетов. Но сейчас мне нужно не это. Мне нужно ускорить приход нашего бога, и без тренировок не обойтись. В непромокаемом пакете со мной всегда бумага с одним лишь словом из шестидесяти шести букв. Я каждый день укрепляю душу, как некогда тренировал тело. Двадцать лет назад я не мог прочитать и трех букв, как меня тут же распирала изнутри невидимая сила, грозящая разорвать тело в клочья. А сейчас я в состоянии без ущерба для здоровья прочитать уже половину тени имени. Когда-нибудь я доберусь до последних букв и…
И берегитесь, смертные!
Василий ВладимирскийВторой шанс
Мое инвалидное кресло стоит в дальнем уголке аркхэмского парка. Слева — темный пруд, справа — аккуратная клумба с гвоздиками. Легкий ветерок полощет листья деревьев, в голубом небе ни облачка, где-то раздается детский смех…
Как же я все это ненавижу!
— Привет, старина! Ничего себе погодка, а?
Ну вот, ушел в себя и не заметил, как он появился. Мой давний товарищ неплохо сохранился для своих лет: грузный, абсолютно лысый, но в остальном — такой же живчик, как и в молодости. А вот меня время не пощадило: пергаментные щеки, руки тонкие, как палки, сеть старых шрамов на лбу и подбородке… Я давно не питаю иллюзий относительно собственной внешности.
— Сколько мы не виделись — три года? Пять лет? И сегодня ты явился пожелать мне здоровья?
Он вздыхает и опускается на скамейку:
— Я провел время не напрасно, поверь. Знаю, тебе самому не дает покоя вопрос, почему же тогда, тридцать лет назад, наш Господин не явился на зов. Я спускался в бездны и поднимался к вершинам гор, я разговаривал с духами мертвых, чертил гороскопы, ходил в экспедицию к Хребтам Безумия и до дыр зачитал «Некрономикон». И мне удалось кое-чего добиться…
— Никакой ошибки не было, — перебиваю я. — Мы принесли необходимые жертвы, собрали артефакты, произнесли нужные слова на Древнем языке… Все должно было получиться. Если Господин не захотел пробудиться — на то была лишь Его воля. Видно, не хотел прерывать свой сон в Океане Вечности…
Мой гость довольно улыбается:
— А вот и нет! Когда-то я и сам так думал. Долго искал ошибку в расчетах, копался в дневниках… Но потом меня осенило! Жертвы и артефакты — далеко не главное в процедуре вызова. Куда важнее восторг, который захлестывает одновременно тысячи душ при звуке имени Господина. А что у нас тогда было? Полторы сотни книгочеев, искренне верующих в Его пришествие… Не так надо было все делать, не так! И я нашел способ…
— И какой же, позволь полюбопытствовать? Как два старика могут совершить то, что оказалось не по силам лучшим некромантам мира?
— Я все продумал, будь уверен! — Он вскакивает и начинает ходить по лужайке. — Странствуя по миру, я успел скопить приличное состояние. Если к этому добавить твои связи и влияние в деловых кругах, мы сможем попытаться снова — и пробудить Его наконец!
— Втягиваешь в очередную авантюру?
— Да нет же! Подумай сам, что зажигает сердца людей так, как не зажигает ни любовь, ни война? Когда в едином порыве и с искренним чувством тысячи скандируют одно и то же слово? Я знаю, ты всегда был неравнодушен к спорту…
Кажется, я начинаю понимать его:
— Так ты предлагаешь?..
— Именно! Я уже начал наводить мосты… Конечно, на первом этапе придется нелегко, но тайные знания помогут нам быстро потеснить конкурентов. Если мы возьмемся за дело с размахом, то уже через три-четыре года сможем осуществить свою мечту!
Великие Древние, неужели все так просто?! Неужели через столько лет у нас действительно появился второй шанс? Я чувствую непрошеные слезы на лице. Губы невольно шепчут слова, которые мне давно уже не доводилось произносить:
— Ктулху фхтагн…
Мой товарищ ободряюще улыбается:
— Не так, дружище, не так! Отныне это будет звучать чуть-чуть иначе… — Он распрямляет плечи и произносит во весь голос: — Ктулху — чемпион!
6 мая 2008
Виталий СлюсарьИсчезновение Роберта Хэммита
Только теперь, когда прошло достаточно много времени, я начинаю эти записки, не предназначенные для посторонних глаз, начинаю исключительно желая приоткрыть хотя бы для самого себя завесу тайны, которая покрывает исчезновение Роберта Хэммита. Именно попытаться, ибо эта тайна (в чем у меня нет ни малейших сомнений) связана с силами и сущностями, находящимися за пределами нашего привычного мира и потому непостижимыми для ограниченного человеческого разума.
Роберт сумел заглянуть за грань, отделяющую наш заурядный мир от мира непостижимого, ужасного и неименуемого, — и поплатился за это жизнью. Возможно, его участь была много страшнее милосердной смерти. Кто я такой, чтобы гадать о том, что выше моего понимания? Мне остается лишь молиться, чтобы участью моего друга там, где он пребывает ныне, оказалась именно смерть, как наименьшее из возможных зол…