Кроме этой записки, от Петра у меня остался сборник стихов японских поэтов и три записные книжки. Две были заполнены до конца. А третья, с изображением красного дракона на черной обложке, была пуста. И я стала записывать в нее, по примеру Петра, цитаты, афоризмы, какие-то высказывания, казавшиеся мне интересными. Позже я купила общую тетрадь голубого цвета с цветами сакуры на обложке. И в нее также стала вносить записи. И неудивительно, что все они, за небольшим исключением, были так или иначе связаны с Японией. Ведь я, по прихоти своей странной судьбы, стала гейшей.
Когда Петр умер, я осталась совершенно одна в чужой стране и в почти невменяемом состоянии от невыносимого горя. Получилось так, что я задержалась на какое-то время в Токио. Поселившись в гостинице, я впала в заторможенное состояние и жила какое-то время жизнью растения, попавшего в неблагоприятные условия. Но мне было всего 18! И возраст взял свое. В один прекрасный момент я вышла из этого оцепенения, перестала призывать смерть и начала жить ради мести. Как это сейчас ни кажется странным, но именно ненависть воскресила меня. Я решила, что смогу добраться до верхушки секты, если превращусь в настоящую гейшу.
Я прошла обучение у госпожи Цутиды, владелицы чайного домика в Асакусе, одном из районов Токио. И даже несколько раз выступала перед ее гостями в качестве необычной «рашн» гейши Татианы. А потом я неудержимо захотела вернуться на родину. И в августе 1995 года оказалась в Москве.
Много событий произошло за два года. У меня появились друзья, но также я приобрела и смертельного врага. Степан, так его звали, знал моего любимого и занимал высокий пост в секте. Но я об этом понятия не имела. Он втерся ко мне в доверие, убедил в своей искренней и бескорыстной любви. Случай помог мне раскрыть его двойную игру. После взрыва в метро в июне 1996 года я оказалась в больнице. Степан воспользовался моим беспомощным состоянием и после выписки отдал меня в настоящее рабство. И снова случай помог мне выбраться из этой смертельной ситуации. Степан, видимо, испугавшись разоблачения, спешно покинул страну. По полученным мною сведениям, он улетел в Токио на работу по контракту.
А моя жизнь после освобождения вроде бы вошла в более спокойную колею. Я продолжала руководить танцевальной студией «Нодзоми», которую организовала в русско-японской школе, начала свое дело с гейшами, поменяла квартиру. В конце мая я взяла в школе месяц за свой счет и ушла в отпуск до конца лета. И все время решила посвятить работе в агентстве «Аямэ».
1 июня у нас было последнее выступление перед каникулами в актовом зале школы. Я немного волновалась, глядя на своих оживленных и проказливо веселых учеников, радующихся окончанию учебного года. Мы подготовили четыре танца специально для этого вечера, но моих сольных номеров в программе не было. Когда за полчаса до начала концерта я еще раз проверяла наличие костюмов для каждого танца, в гримерную заглянул господин Ито. Он был другом директора нашей школы, в Москве жил почти постоянно, потому что у него здесь был свой бизнес. Он также являлся и моим другом. Господин Ито очень помог мне с агентством гейш. И даже привез из Японии для моих девушек дорогие кимоно. Для японца он прекрасно говорил по-русски, так как работал в Москве довольно давно.
— Вот ты где, Таня! — воскликнул он, входя в гримерную и улыбаясь.
— Здравствуйте, Ито-сан, — обрадованно произнесла я, с удовольствием оглядывая его кругленькую невысокую фигуру, пухлые блестящие щеки и узкие щелочки черных глаз.
Господин Ито всегда разительно напоминал мне колобка пятидесятилетней давности выпечки. Я встряхнула яркое платье, сшитое в виде цветка сливы, и аккуратно повесила его на плечики. Потом повернулась к господину Ито и извинилась.
— Ничего, Таня, — еще шире заулыбался он. — Это я не вовремя. У тебя скоро выступления. Будут только твои воспитанники или ты порадуешь нас и своими собственными, всегда такими восхитительными номерами? — спросил он.
— Я решила больше не танцевать в одних программах с детьми, — ответила я.
— Вот как, — тихо проговорил господин Ито. — Хотя я тебя понимаю. Ты же настоящий профессионал, а дети только ученики.
— Вот именно, Ито-сан! Хорошо, что вы это понимаете! А то меня все просят. Даже Михаил Феликсович!
Так звали директора нашей школы и друга господина Ито.
— Ах он старый грешководник! — захихикал господин Ито.
— Кто?! — рассмеялась я. — Вы, наверное, хотели сказать «греховодник»?
— Наверное, — подтвердил он. — Русский язык по-прежнему для меня очень сложный.
— Ну что вы! — улыбнулась я. — Вы прекрасно говорите. Если бы я могла так на японском!
— Зато ты отлично владеешь английским, — став серьезным, заметил господин Ито. — И вот что, Таня, я заглянул сюда, чтобы пригласить тебя на одну вечеринку. Вчера прилетел из Токио один очень важный для меня деловой партнер…
Господин Ито замолчал, не договорив, и о чем-то задумался. Я ждала, не нарушая его размышлений.
— Понимаешь ли, — все-таки заговорил он, — мы, японцы, в отличие от вас, русских, очень осторожные люди. Не в обиду! — добавил он и погладил мое плечо. — И очень консервативные. Фирма для нас — вторая семья. Молодой человек, окончив институт, поступает на работу в какую-нибудь фирму и до конца дней он — член этого коллектива. И бывает так, что, начиная работать в качестве хирасяин, то есть рядового сотрудника, он доходит по служебной лестнице до сятё, президента фирмы. Большое это предприятие или маленькое — значения не имеет. Это все равно одна семья, в которой очень сильно развито «сю: дан исики». Как бы точнее перевести? Ближе по смыслу — групповое сознание. Сотрудники знают не только друг друга, но и родных своих коллег, их дни рождения, события их жизни. Они — малая, но неотъемлемая часть одного огромного организма. Понимаешь, так выгодней для бизнеса. Кто захочет навредить своей семье или уйти из нее? У нас такие традиции. И от этого такой технический прогресс. Крупные японские концерны не пострадали даже во время Второй мировой войны. Американцы пытались их расчленить, но у них ничего не вышло. Существуют старейшие торговые дома еще со времен Токутавы, и им верны целые трудовые династии.
— Да, это прекрасно, — сказала я, видя, что господин Ито вновь замолчал, и удивляясь его длинной речи.
Обычно он был менее многословен.
— Но это имеет и оборотную сторону, — продолжил он. — При заключении контрактов с другими фирмами возникают определенные сложности чисто психологического характера. Как бы тебе проще объяснить? Это все равно, как смотрины жениха и невесты. Две семьи приглядываются друг к другу и пытаются понять, чего ждать от противоположной стороны хорошего, а чего плохого. Поэтому наши переговоры всегда затягиваются. Представители долго и обстоятельно общаются, а потом делают выводы.
— Это закономерно, — сказала я.
— Я тебя утомил? — вдруг спохватился господин Ито и встревоженно заглянул мне в глаза.
— Нет, конечно, — улыбнулась я. — Вам нужна моя помощь?
— На этой вечеринке, на которую я тебя приглашаю, будет господин Миура. И мне очень нужно произвести на него благоприятное впечатление. Ты же знаешь, как у нас высоко ценят общество гейш. И мне хотелось бы, чтобы ты выступила именно в этом качестве.
— Я с радостью, — ответила я, не понимая этого длинного вступления.
Я и до этого с удовольствием выступала на приемах господина Ито, соответственно одетая и загримированная.
— Если хотите, то можно взять моих девушек Сакуру и Идзуми, — предложила я.
— О! Вот это как раз абсолютно исключено, — быстро ответил господин Ито.
И меня такой ответ изрядно удивил. Я, чтобы скрыть замешательство, отвернулась и сделала вид, что очень занята одним из костюмов бабочки. Расправляя цветные шелковые крылья, я ждала продолжения, но господин Ито молчал.
Сакура и Идзуми, настоящие имена их были Нари и Майя, работали у меня в качестве гейш. Мы, правда, начали нашу деятельность недавно, чуть больше полугода назад, но девушки уже активно выступали, попутно проходя обучение. Основы искусства гейши давала им только я. И мне казалось, что все у нас замечательно получается. Тем более отбоя от клиентов не было. В основном нас приглашали на корпоративные вечеринки, частные семейные праздники, бывало, что и на фуршеты после деловых приемов. Я сама постоянно выступала вместе с девушками в качестве гейши Аямэ. Но нас просто не хватало на огромную столицу. И часто приходилось отказываться от очень выгодных предложений. Я искала новые кадры, но это было не так-то просто. Девочки приходили одна за другой, но почти все отсеивались уже в процессе собеседования. А с несколькими, показавшимися мне на первый взгляд вполне подходящими, я рассталась после первых же уроков.
— Понимаешь ли, Таня, — начал после паузы господин Ито.
И я тут же к нему повернулась, отложив в сторону шелковые крылья.
— Ты остановилась в своем развитии, — немного волнуясь, продолжил он. — Настоящая гейша учится ежедневно во время всей своей карьеры, это ты должна понимать. Я не знаю, кто тебя обучал в Токио, но это главное правило тебе должны были внушить первым делом.
— Я просто брала уроки основных дисциплин у владелицы чайного домика и участвовала в вечеринках с гейшами, — тихо проговорила я.
— Пойми, Таня, ты основала свое дело, и я хочу тебе помочь советом. В любом случае профессионализм необходим, работаешь ты уборщицей женского туалета, президентом гигантской компании или гейшей в чайном домике. А профессионализм достигается только упорной беспрерывной учебой и постоянной работой над своим мастерством. Согласна?
Я молча кивнула, но на душе стало неприятно. Никак не ожидала, что господин Ито будет критиковать меня. Я-то была уверена, что достигла каких-то вершин и что мое дело будет идти только в гору.
Господин Ито, будто прочитав мои мысли, сказал:
— Если ты сейчас остановишься в развитии, то и твое дело встанет, а потом пойдет на спад. Это всем известный закон. Если нет движения — начинается застой. А твои девушки — это просто красивая стилизованная картинка, далекая от сути настоящих гейш.