Возвращение Томаса — страница 7 из 82

не попал... в смысле, вот так, живым и с мечом в недрогнувшей руке... а с ним все прошли, от всех отбились. Сам не знаю, что он во мне увидел такое!

Он снова сбился, умолк. Отец покачал головой.

— Хорошо, это не главное. Скажи, за трон бороться будешь?

Томас отшатнулся.

— Ни за что! Мое рыцарское достоинство не позволит. Теперь даже если преподнесут ключи от казны, я спущу этих ключеносителей с лестницы.

Отец вздохнул с явным облегчением.

— Вот и хорошо. Заживем...

Томас поспешно прервал:

— Отец, отец! Я хочу сразу сказать, чтобы потом не было больно. Я не останусь. Я всегда был непоседой и хотя по возвращении из крестового похода всерьез собирался осесть, жениться на Крижине и заниматься хозяйством, но, как видишь, не судьба. Сейчас я заехал только попрощаться и сказать, что еду в королевство Эссекс.

Отец смотрел в полном недоумении, потом, спохватившись, кивнул, голос был невеселым:

— Эссекс?

— Да, — ответил Томас. — По слухам, там очень неспокойно и со стороны мятежных баронов, и от морских разбойников, что опустошают побережье, и вообще там много беззакония и несправедливости. А я как рыцарь Храма не могу допустить, чтобы где-то творились несправедливости, притесняли вдов и сирот. Господь вручил нам, крестоносцам, острый меч и посадил на коней, дабы мы несли в мир Его законы любви и справедливости.

Отец сказал безнадежным голосом:

— Томас, Томас... Опомнись. Что ты сможешь один?

Томас сказал раздраженно:

— Не знаю. Но здесь я точно ничего не смогу.

Громко хлопнула дверь, в комнату вошел высокий человек в подпоясанном сюрко темно-красного цвета из дорогого экарлата. Глубокий вырез на груди открывает выпуклые мышцы. Против обычая под сюрко не оказалось ни котты, ни пелюсона, что в свою очередь одеваются поверх рубашки или сорочки. На поясе широкий нож с резной рукоятью из рога неведомого зверя. Полы сюрко непристойно укорочены, для верховой езды предусмотрены разрезы спереди и сзади, а полы по обычаю заправляют за пояс. Разрез на груди, который рыцари обычно завязывают цветными шнурками, а короли скрепляют дорогими фибулами, открывает могучую грудь, заросшую рыжими волосами.

Томас ахнул, челюсть отвисла, глаза вылезли из орбит, как у речного рака.

— Олег... тебя не узнать!

Олег с неудовольствием отмахнулся.

— Да это все Лилит с ее бабьей дуростью. Как будто я не тот же в другой одежде.

— Но как ты...

— А что делать, — буркнул Олег. — Пристала, как... не знаю что.

— Ну Лилит... — выдохнул Томас. — Настоящая женщина! Сумела...

— Да ерунда, — сказал Олег. — Я тот же.

Сэр Торвальд покачал головой, не соглашаясь, а Томас возразил горячо:

— Она права! Человек меняется, сменив одежду... Господи, да тебя можно принять за рыцаря! Даже за весьма знатного.

— Благодарю, — ответил Олег сухо. Усмехнулся коротко: — Впрочем, как меня только не обзывали... Ну, что надумал?

Сэр Торвальд кашлянул, сказал просительно:

— Увы, меня ждут в библиотеке. Вынужден вас оставить. Вы тут не подеритесь...

— В библиотеке, — повторил Олег, провожая сэра Торвальда взглядом. — Уже и сюда добралось это благородное понятие! И как звучит «ждут в библиотеке»... Не то что в гареме или в трактире... А ты чего такой нахохленный? Как будто тоже ждешь.

— Чего? — спросил Томас настороженно.

— Удара между ушей, — любезно объяснил Олег.

— Ты ж пришел, — огрызнулся Томас. — Как не ждать неприятностей?

— Правильно, — одобрил Олег. — Рыцарь должен быть начеку всегда. И всегда давать сдачи. Даже заранее.

— Сейчас позовут на ужин, — сообщил Томас.

— Догадываюсь, — кивнул Олег. — В этих землях насчет ужина строго. И всегда так было, что дивно. Климат такой, что ли? Или от сырости? И бритты никогда не забывали про ужин, и кельты, и зекхи, и тероксы... для всех это был такой ритуал, как разговор с их богами. А теперь и вы...

Томас спросил с подозрением:

— Что за зекхи? Впервые слышу. Никаких зекхов здесь не было.

— Были, — ответил Олег будничным тоном. — Еще до пиктов. А потом с материка сюда переплыли и захватили здесь все бритты, а страну назвали Британией... потом опять же с материка прибыли римские меднолобые и всех нагнули... затем высадились англы и саксы, побили всех, захватили острова, так что правильнее ее называть, как я уже говорил, Англией. Затем на эти берега высадился норманнский герцог Вильгельм Завоеватель...

Томас слушал с нетерпением.

— Святой калика, — сказал он язвительно, — ты с каждым днем все зануднее! Это значит, совсем святым стал?.. Говори просто. И сразу. Пока подбираешься к концу, я уже забыл, с чего начал и к чему ведешь.

Олег сказал спокойно:

— Это значит, что все эти народы что-то да привнесли в то месиво, которое на этих островах сейчас. Потому у вас и религия такая... деловая. Ты же вон не бросаешься на Лилит, как не знаю... на что, как тебе велит религия?

Томас сказал с негодованием:

— Сэр калика, как можно!.. Лилит — дама!.. К тому же очень красивая, а это вдвойне дама. И манеры у нее...

— ... свободные, — вставил Олег язвительно.

Томас отпарировал:

— Королевские!.. Короли могут себе больше позволить, чем простолюдины. Нет, если Лилит и демон, на что ты всячески и недостойно намекиваешь, то это наш демон.

Олег, очень довольный, кивнул.

— Ага, сам сказал, к чему я тебя, как Диоген... или не Диоген, не помню, подталкивал. Из-за того, что здесь смешались все народы, у вас прямо в крови такое отношение к тем, кто непохож или не совсем свой. А вот в тех землях, где я гонял, помню, обров, всякий чужак — враг. Другое мышление или другое восприятие?

Он впал в глубокую задумчивость. Томас скривился, будто хлебнул уксуса, махнул рукой и поднялся, чтобы уйти, но на весь замок громко и торжественно прогудел гонг, старинный, медный, отобранный из десятков других за звучный красивый голос. Олег поднялся, Томас снова невольно залюбовался его статной фигурой, совсем не отшельнической.

— Пойдем, — сказал он. — Пир... это пир.

— Да, — согласился Олег. — Уже не просто обжираловка, а ритуал. А это совсем другой статус.

На входе в зал их встречали ревом труб и даже стуком сарацинских барабанов, что после крестового похода были ввезены, как диковинка, с Востока. Олег поморщился, барабаны вроде бы некстати, как будто гости за столом будут выполнять смертельно опасные номера: то ли сожрут не то, то ли каждый десятый кувшин вина — отравлен, надо угадать правильный.

Леди Яра и леди Лилит уже сидят за столом между сэром Торвальдом и сэром Эдвином. Томас ахнул, откровенно засмотревшись на дивную красоту Лилит, совершенную настолько, что это уже не для людей, а только для воспевания менестрелями. Ради пира она оделась почти так же, как и Яра, только если Яра предпочла рукава с завязками от локтя и до кисти, то Лилит велела пришить пуговицы.

Голубой, серый и коричневый цвета — принадлежность простолюдинов. Благородные люди избегают даже обычного желтого цвета, не отличая от золотого, потому и Яра, и Лилит выбрали котты пурпурного цвета, только у Яры ткань окрашена мареной, а у Лилит — кошенилью, что придает более чувственный и насыщенный цвет, в то время как платье Яры напоминает об утренней заре. Да и сама она, с длинными золотыми волосами и строгим взглядом холодных лиловых глаз... дивно хороша.

Томаса и Олега встретили приветственными выкриками, двое рыцарей вскочили и, отстранив слуг, сами выдвинули кресла для героев. Томас улыбался и кланялся, улыбался и кланялся, Олег буркнул тихонько что-то насчет христианского лицемерия, но Томас сделал вид, что не услышал.

Сэр Торвальд встал с кубком в руке, лицо сияющее, вскинул над головой.

— Самая большая радость для отца, — провозгласил он звучно, — когда с чистым сердцем может поднять кубок вина в честь своего сына! И вовсе не потому, что сын дожил до каких-то лет... а потому, что свершил подвиги, которые увидели и оценили!

Он протянул кубок, рыцари вставали и с металлическим звоном, как при сражении, сдвигали кубки, будто щиты. Вино плескалось на стол, пили быстро и с чувством, орошая подбородки и грудь, пятная дорогую одежду. Женщины весело щебетали, первыми тащили лакомые куски с общих блюд на свои тарелки и на тарелки соседей-мужчин, за которыми принялись матерински ухаживать, мужчины снова и снова наполняли кубки.

Олег пил и ел вместе со всеми, потом ухитрился ускользнуть так незаметно, что даже Томас не сразу заметил его отсутствие. Да и то больше по тому, что исчезла и Лилит, а исчезновение с пира такой сказочно красивой женщины, что дух захватывает, сразу же понижает его статус.

ГЛАВА 6

Олег подставил лицо свежему ночному воздуху, на террасу слабо доносятся пьяные крики, веселые вопли, снизу поднимаются тягучие удары молота по железу, вкусно пахнет кожами и свежим хлебом. Некоторое время он прислушивался к ночной жизни замка, а когда сзади послышались шаги, он удивился, что это не Лилит, как почему-то ожидал, а кто-то из местных.

Подошел и бестрепетно смотрел снизу вверх маленький толстенький священник. К груди прижимает обеими руками толстую книгу, как щит, на лице борются страх и решимость, глаза беспомощно мигают, а рот то сжимается в твердую линию, то кривится, как у ребенка, что вот-вот заплачет.

— Ты был невесел на пиру, сын мой, — сказал он слабым голосом, — я не знаю, что тебя гнетет, но нас, служителей церкви, Господь поставил для того, чтобы мы могли помочь людям разобраться в желаниях и поступках, вместе с ними отыскать верный путь...

Олег посмотрел на толстенького священника с вялым любопытством. Эту породу знает, простые и недалекие люди, искренне верящие, что именно по воле Господа иконы творят чудеса, над монастырями в небе возникают дивные знаки, а когда грядет война или мор, то Господь по небу бросает хвостатые звезды, предупреждая, предостерегая...

— Спасибо, — ответил он вежливо. — Но есть люди, что предпочитают со своими мыслями разбираться сами.