янно сбегают. Приближает ли это к разгадке? Безусловно, нет. Единственное, что теперь понимает Козлов, что щёлкнуло не вчера. Что-то случилось в жизни этого пацана задолго до самоубийства. Из любимых книг Александр помнит, что Клото прядёт нить жизни, Лахесис отмеряет её длину, а Атропос решает, когда жизнь следует оборвать, — процесс этот длинный и непростой.
Откинувшись на спинку стула, Козлов вспоминает теперь, как на прощанье жена бросила ему, что решила развестись давным-давно.
«Правда?»
«Да, с того самого дня, как родилась наша дочь…»
«То есть семь лет назад?!»
«Да, я всегда была несчастна с тобой…»
«Твою ж мать! Но почему ты никогда не говорила мне об этом?»
«Говорила, ты просто не хотел это слышать…»
Глухота.
Александр резко и широко открывает рот — уши откладывает. Следователь протирает глаза и признаётся себе, что действительно не слышал супругу. Всякий раз, когда Дана говорила, что несчастна, ему казалось, что большой проблемы в этом нет. Локальный конфликт, не более того. Вот загорелось — сейчас потушим. Постоянно проводя аналогии с собственным детством, следователь заблуждался, будто хорошо представляет, как выглядят люди, которые по-настоящему несчастны…
Детство Козлова прошло в Карелии, на берегу озера. Когда мать Александра ушла из дома, ему едва исполнилось шесть. Каждый вечер вместе с отцом мальчик садился на скамейку и смотрел на озеро. Большой человек курил, а маленький нет. Отец молчал — и Александр тоже. В день собственной свадьбы Козлов загадал, чтобы детство его никогда не повторилось. Александр хотел создать полноценную и счастливую семью, однако по прошествии нескольких лет понял, что в точности повторил судьбу отца. Обнадёживало теперь только то, что через какое-то время мать возвратилась домой.
«Вернётся ли Дана?»
Александр смотрит на Острог через зарешёченное окно и пытается сосредоточиться. Получается с трудом. На перрон прибывает новый состав воспоминаний.
«Ты ментальный инвалид, Козлов, понимаешь? Твои родители не научили тебя эмпатии. Ты токсичен. Ты думаешь только об этих своих трупах и не даёшь мне свободы. Я задыхаюсь рядом с тобой, мне с тобой неинтересно! Я устала быть донором для тебя и залечивать травмы твоего детства! Если ты действительно любишь меня — уступи и порадуйся за нас!»
Даже теперь, спустя несколько лет после расставания, Козлов не понимает, почему должен радоваться. Он признаёт за Даной право уйти, признаёт право быть с другим мужчиной, но вот почему должен радоваться — уяснить не может. Человек старой школы, в новом веке он всё ещё верит в институт семьи.
— Александр Александрович?
— Да? — не открывая занавеса ладоней, отвечает Козлов.
— Ну а вы что думаете?
— Что?
— Я говорю: вы всё-таки что думаете?
— А я думаю, что нам с тобой, Фортов, пора на обед…
Козлов ничего не думает. Утром они только начали знакомиться с материалами по первому самоубийству, и хотя всё — и осмотр поверхности земли при подходе к трупу, и осмотр наружной поверхности одежды, и осмотр места крепления петли — указывает на суицид, Александр знает, что на данном этапе делать какие-либо выводы преждевременно.
Следы обуви, не принадлежащие погибшему, не найдены. Поверхность под трупом каким-либо легко отстающим веществом не покрыта. Место крепления петли осмотрено тщательно, дважды: до и после снятия трупа. Положение волокон дерева в следе от петли на ветке с бесспорностью свидетельствует о том, что подтягивания тела посторонней рукой не было. Инсценировка исключается.
Вставая из-за стола, Козлов спокойно объясняет Фортову, что наскоком такое дело не решишь, только устанешь и себя изведёшь. Тут нужны спокойствие и терпение.
Переходя дорогу, Козлов рассказывает лейтенанту, что необходимо изучить справки о поквартирном обходе, объяснения учителей и работников детского дома:
— Нас ждут протоколы осмотра мест происшествий, запросы и ответы. Справки о родителях, кто такие, живы ли, почему отказались от детей. Планы местности, связи погибших и их увлечения. В общем, у нас с тобой впереди очень, очень, очень много объяснительных и справок, которые тебе, дружище, придётся прочесть.
— А потом?
— А потом у нас, возможно, появится версия…
МОРЕ ВОЛНУЕТСЯ ТРИ — МОРСКАЯ ФИГУРА ЗАМРИ!
Песнь восьмая
Наручные часы отобраны. Который теперь час, Петя не понимает. По ощущениям наступил полдень, но Павлов сомневается. Никаких обвинений по-прежнему не предъявлено, однако Петя не спешит колотить в дверь. Парень хорошо знает местных полицейских и искренне полагает, что в большинстве своём эти добродушные и порядочные люди не стали бы тревожить его просто так. «Вероятно, — думает он, — у них есть какой-то план». Полицейским Петя доверяет. Да, как правило, эти люди не принимают его заявлений, но он очень уважает их уже хотя бы за то, что они всегда находят нужные слова, — Павлов чрезвычайно дорожит человеческим общением.
Расхаживая по крохотной камере, парень вспоминает теперь, как после отказа последних приёмных родителей остаётся в здании областной администрации. Он сидит на скамейке и ждёт указаний. К 19.00 Павлова следует кому-нибудь передать, и сотрудница опеки, конечно, понимает, что сделать это будет ой как нелегко.
Первым делом она звонит в детский дом:
«Алло, это Острог?»
«Да, только что с того?»
«У меня тут ваш… этот… Петя Павлов, шестнадцати лет от роду, его опять вернули…»
«Ну привозите его, только не сегодня, а в понедельник — сегодня у нас карнавал!» — дальше одни гудки.
«Неудивительно, что они тебя вернули!» — плюнув на телефон, для чего-то бросает в коридор чиновница.
Умудрённая опытом сотрудница опеки решает, что за собственный счёт (к сожалению) посадит щенка в автобус и доставит в инфекционное отделение местной больницы. Там он пробудет выходные, а в понедельник, если повезёт, она ещё раз позвонит в Острожский детский дом и вернёт его туда.
«Это идеальное решение!» — думает женщина.
«Вообще-то ты ещё должен меня благодарить. У тебя будет чистая постель и еда. Несколько дней пролежишь почти как в санатории, так что тебе неплохо было бы хотя бы немножко порадоваться!»
О том, что у подростка наверняка развит госпитальный синдром, чиновница, конечно, не думает. По её мнению, такого диагноза вообще не существует. Закрыв папку, она ещё раз смотрит на Петю и с улыбкой выносит вердикт:
«Ну что, гадёныш, поедешь в инфекционку!»
Услышав это, Петя резко меняется в лице, багровеет и бросается в кабинет:
«Тётенька, нет! Нет! Нет!!! Пожалуйста, только не в больничку!» — он тянется к чиновнице, пытается ухватить её за руки, но сотрудница опеки только отмахивается и повторяет: «Отстань, не беси меня!»
Оттолкнув подростка, чиновница с удивлением смотрит на него. Женщина, конечно, не знает, что с ранних лет этот Павлов чувствует намного больше других. Не знает она и того, что в пять лет мальчик приносил с улицы сосульки и просил воспитателей спрятать их в морозилку, чтобы они не погибли. В шесть он умолял других ребят не съедать подаренных на Новый год шоколадных зайцев, а в семь по собственной инициативе отказывался от мяса. С этого дня воспитатели детского дома не следили за тем, как питаются другие ребята, но очень заботились, чтобы курицу или свинину ел воспитанник Павлов.
Юный толстовец не убивал комаров (даже тех, что пьют его кровь), а всякого дождевого червяка непременно переносил в траву. Он осторожно наступал на асфальт, чтобы никого не раздавить, и даже спрашивал у сверстников и учителей, не влетел ли кто-нибудь ему в рот, потому что очень боялся кого-нибудь съесть. Когда однажды детдомовцы забили камнями кошку, мальчик несколько дней ни с кем не разговаривал, за что впервые отправился в психиатрическую клинику, где, по замыслу уставших от его дуростей воспитателей, должен был вылечиться и стать таким же, как все.
Всего этого чиновница, конечно, не знает и знать не хочет. Единственное, чего она по-настоящему желает, — поскорее вернуться домой. Ей очень хочется посмотреть программу с любимым телеведущим.
Учёба: учится хорошо, старается. Читает много. Интересов, связанных с будущей профессией, предостаточно. С удовольствием берётся за любой новый предмет.
Поведение: воспитан, слишком дисциплинирован. Чересчур инициативен, при этом мягок, не может дать отпор, не конфликтует с учениками и педагогами, но своим дотошным поведением часто вызывает конфликты. Отрешён, чрезмерно усидчив, воспитуемость нормальная. Общественная активность слишком высокая. Как организатор много берёт на себя, поручения выполняет до странного точно, но при этом лидерских позиций не имеет.
Общение в школе: друзей нет, большинство соучеников к нему безразличны. Необщителен, стеснителен, закрыт, самостоятельность мышления оценить сложно, но, вероятно, присутствует в лишнем объёме.
Личностные особенности: странен, зависим, вегетарианец, уровень самооценки не поддаётся анализу. Не вызывает симпатии педагогов. Отношения с воспитанниками ДД можно охарактеризовать как сложные.
Песнь девятая
У входа в «Бастилию» натыкаются на проходящих мимо сестёр. Бок о бок девушки идут в направлении главной площади и в четыре руки несут полиэтиленовые пакеты. Израненные гранаты оставляют капельки крови на снегу. На местах преступлений Козлов не раз видел такие. Прислушавшись к разговору, Александр понимает, что сёстры спорят о череде подростковых самоубийств. Мнения девушек прямо противоположны. Любовь утверждает, что виновников не найдут, а Вера настаивает, что в России работают лучшие следователи в мире.
Проводив девушек взглядом, Козлов думает теперь, что сёстрам явно не по пути.