– И мальчик, – сказал Кратов несколько ошеломленно.
Дитрих Гросс молча собрал все морщины на лице в сочувственную мину.
8
– Почему вы сбежали, Консул? – спросил Уго Торрент, извлекши буратиний нос из громадного бокала с красным вином и усердно облизываясь. – После вашей ретирады стало намного интереснее. Прекратились курсы ликвидации космогонической безграмотности, и собрание приобрело необходимые для интеллектуального прорыва оттенки благородного безумия.
– И что же? – с острым любопытством спросил Мануэль Спирин. – Прорыв состоялся?
– Разумеется, нет, – расслабленно ответил Торрент. – Тем более что окончательное решение по проекту «Белая Цитадель» принимать не академикам, да и вообще не Федерации.
– Решать будут тектоны, – кивнул Кратов. – И последнее, чего они захотят, так это неоправданного риска.
– Оправданного они тоже не захотят, – буркнул Торрент. – А все так славно начиналось! Вы, Консул, заварили дивную кашу! Густую, пахучую, полную экзотических специй…
– Что вас постоянно сносит в гастрономические аллюзии, Уго? – спросил Спирин озадаченно. – Вам мало закуски на столе?
– Моему организму всего достаточно, – парировал Торрент. – И закуски, и выпивки. Мой организм вообще довольно нетребователен. Иное дело мой интеллект: ему постоянно нужна пища высших категорий качества.
Они сидели на веранде, в вечерней прохладе, в тиши. Лица их, разгоряченные выпитым вином, овевал ветерок, в кустарнике стрекотали какие-то бессонные насекомые, а в древесных кронах дремотно поскрипывала неведомая птаха. На дощатом столе были хаотически рассеяны блюда с сырами, хамоном и зеленью, а посреди всего собором авангардистского стиля возвышалась ополовиненная стеклянная фляга, по счету вторая. Торрент уже был сильно под хмельком, что сделало его непривычно уживчивым собеседником. Мануэль же Спирин, с момента последней встречи загоревший еще сильнее, суетился, подпрыгивал в кресле, озирался, словом – разнообразно наслаждался обществом, застольем и природой. Кратов сидел во главе стола, вольготно развалясь, по своему обычаю больше слушал, нежели говорил, и тоже упивался новой своей ипостасью хлебосольного хозяина в собственном доме. Иногда к ним присоединялась Марси, чье участие сводилось главным образом к пресечению умиленных попыток выпросить подержать малышку Иветту. Даже Торрент, что абсолютно было ему несвойственно, обозначил было такое намерение, хотя незамедлительно испортил впечатление одной лишь фразой: «Все же любопытно, как оригинально сочетается столь разнородный генетический материал…»
– Я не сбежал, – произнес Кратов. – Я лишь последовал известному правилу: уходить со скучных сборищ.
– Там не было скучно! – запротестовал Торрент. – Вы просто привыкли орудовать конечностями, а не головой.
– Головой мне тоже доводилось.
– Ну да, прошибать стены. Вы прекрасно поняли, Консул, что я имел в виду. Ущербность собрания заключалась в ином. В том, что оно никак не может повлиять на ситуацию.
– Вы чудак, Уго, – с живостью сообщил Спирин. – Это не оскорбление, а констатация факта. Я лишь типировал вас по формальным социопсихологическим признакам.
– Чудаки во все времена двигали научный прогресс, – надменно ответствовал Торрент.
– Не чудаки, а гении, – возразил Спирин. – Чудаки выдумывали механические часы-тележку, которые по запросу печатали точное время на картонных карточках. Или состязались в номинациях на Шнобелевскую премию.[40] Должен заметить, вы не могли бы претендовать даже на попадание в шорт-лист.
– А вот это уже оскорбительно, – сказал Торрент свирепым голосом. – Давно меня так не унижали. Выставили каким-то идиотом перед прекраснейшей из женщин…
– Где, где?! – вскричал Спирин, суетясь.
Кратов ответил ему усмешкой сытого и всем довольного сибирского кота. Вот уже пять минут как напротив него, придя неслышной походкой и тихонько устроившись в кресле с ногами, сидела Рашида. Смуглая, синеглазая, в черном сари без непременной в классическом варианте блузки. Сумеречная женщина, женщина-суккуб.
– Ох… – пробормотал Спирин и попытался встать.
Рашида царственным жестом велела ему не дергаться и даже собственноручно подлила вина в бокал.
– Продолжайте, дон Мануэль, – промурлыкала она. – Вы так лихо разделываете этого фанфарона, мне нравится,
– Мне тоже, – сказал Торрент. – Вы, верно, не знаете, – продолжал он, обращаясь исключительно к Рашиде, – но этот толстый латино дерзит лишь в тех случаях, когда ему есть что поведать. Такое случается крайне редко, поэтому он производит впечатление незлобивого стареющего селадона.
– Я не толстый! – горячо возразил Спирин. – И не стареющий! Я мужчина в самом соку. С остальным, пожалуй, могу согласиться.
– Это Карлссон был в самом соку, – сказал Торрент безжалостно. – А у вас, Ману, даже нет завалящего пропеллера…
– В заднице, – уточнила Рашида.
– …и вы более сходны с продуктом холодного копчения. Даже не горячего, заметьте.
– Как это мясо? – уточнил Спирин, поддевая вилкой ломоть хамона и отправляя в рот.
– Много хуже, – сказал Торрент. – Я не вижу на столе ничего сравнимого с вашими увядшими статями.
– Соберитесь, дон Мануэль, – сказала Рашида, веселясь. – Дичь только что отобрала у вас режущие предметы.
– Дуэль! – вскричал Спирин и вновь попытался встать. – Encontro! За вами, Уго, выбор оружия.
– Идите к черту, Ману, – беззлобно отмахнулся Торрент. – Вы знаете, что я выберу вино. А я знаю, что вы всегда меня перепьете.
– Да, – согласился Спирин. – Этак с полгода назад, в славном городе Флорианополисе мы с нашим добрым Уго…
Кратов не дослушал истории, потому что в дверях тенью возникла Марси и поманила за собой.
9
Испытывая небывалую легкость и в отдельные моменты даже чувствуя себя аэростатом на привязи, Кратов миновал полутемную гостиную и проследовал в детскую. Марси с Иветтой на руках ждала его у колыбели. При виде этой картинки он в тысячный уже раз вынужден был себе признаться, что никакого иного образа, кроме мадонны с младенцем, ему в голову не приходит. Банально, шаблонно, обыденно. Но для ощущения счастья вполне хватает.
– Мы решили, что ты захочешь пожелать нам спокойной ночи, – шепнула Марси.
– Вы всегда угадываете мои желания, – шепнул он в ответ и поцеловал ее.
А затем осторожно коснулся губами пушистой макушки своей девочки.
– Петушок – Золотой гребешок, – сказал он.
– Я помню, – сказала Марси, укладывая трогательно сопящую, словно сказочная зверушка, Иветту в колыбель. – Ты назвал меня так посреди океана, когда нас пыталась пожрать чокнутая акула.
– Раньше, – поправил он. – В нашу первую встречу.
– Да, верно, – сказала Марси. – Я как раз только что в тебя влюбилась.
– Там еще был…
Она приложила палец к его губам:
– Никого там не было, кроме нас.
– Зато сейчас полон дом гостей.
– Никого там нет, – сказала Марси. – Кратов, ты все еще меня любишь?
– И даже сильнее, чем прежде. – Он тихо засмеялся, обнимая ее за плечи. – Ты была забавным нахальным подростком, который только что открыл, что может командовать самыми сильными мужиками этой планеты.
– Согласись, я не злоупотребила своей властью.
– Да, ты очень скоро сделала единственно верный выбор.
– Мне кажется, я подурнела. И поглупела. Я ни о чем не могу думать, кроме Иветты.
– Ты делаешь это за нас двоих. Потому что я постоянно отвлекаюсь, хотя это неправильно.
– Нет, правильно. Мне нравится, что ты всегда с нами. Я со страхом думаю о времени, когда ты снова исчезнешь.
– Никуда я больше не исчезну.
– Кратов, а вот это будет неправильно. Я ужасно тебя люблю, но я не так глупа, как выгляжу.
– Ты не глупа и не выглядишь глупой. Я точно знаю, как выглядят глупые женщины.
– Не сбивай меня. Я знаю, что однажды тебя ничто не удержит в этом доме. Ни твои клятвы, ни мои слезы. Когда это случится, обещай на меня не злиться и заранее прости все гадости, что я тебе наговорю.
– Поверь, я даже не представляю, что может увести меня из этой комнаты.
– Однажды она вырастет, – сказала Марси печально.
– И это случится раньше, чем всем хотелось бы.
– И я не всегда буду глуповатой блондинкой, – сказала она без всякой связи с предыдущим. – Мне только нужно придумать, чему бы я хотела посвятить остаток дней.
– Остаток! – Кратов воздел руки к потолку. – Господи, я в тебя не верю, но дай мне сил…
– Не шуми, – строго велела Марси. – Дева Мария стережет малышкин сон, но ты иногда машешь конечностями, как орангутан.
– Я буду очень тихим орангутаном, – пообещал он.
– Однажды ты уйдешь. Иветта повзрослеет и тоже уйдет. Даже Рашида уйдет, во что никто, кажется, уже не верит… И что прикажешь мне делать в пустом доме?
Он бережно прижал ее к себе.
– У нас впереди миллион лет счастливой семейной жизни.
– И он закончится раньше, чем всем хотелось бы, – напомнила Марси.
– Я скоро всех выпровожу, – сказал Кратов со значением.
– Только посмей меня не разбудить! – ответила она с чертенятами в глазах.
10
На веранде ничего не изменилось. Если не считать того, что Торрент отпускал свои реплики, по большей части приязненные, расслабленно умостив всклокоченную голову на руках, Спирин же, напротив, жестикулировал с большой энергией, выпрямившись во весь свой невеликий рост и пристроив объемистый животик на столешнице, а Рашида потешалась над обоими, отвлекаясь лишь затем, чтобы вернуть на место постоянно сползавшую с груди верхнюю часть сари.
– Мануэль, друг мой, – сказал Кратов, возвращаясь на свое место. – Угомонитесь, станьте же тихим орангутаном…
– Вы не поверите, Консул, – сказал Торрент, переложив голову с одной щеки на другую. – Вы не поверите… Вот вы ушли, и этот примат несет какую-то нескончаемую фривольную чушь. А ве