— Слышал, подписали договор о ликвидации Союза? — сходу спросил он, закрывая за гостем дверь.
— Да, но я не могу этому поверить, — ответил Владимир, проходя на кухню. — По-моему, это все незаконно.
— А какие сейчас законы? Кругом полный бардак, в головах у людей — неразбериха. Все хотят независимости. Будто эта независимость наполнит их холодильники. Но к этому все шло, — с этими словами Сергей открыл свой холодильник, уставившись на полупустые полки. — Колбасу будешь? У меня тут завалялся кусочек.
— Да Союз не может просто так взять и развалиться, — не обращая внимания на вопрос о колбасе, продолжал Владимир. — Уже несколько видных политиков из Верховного Совета заявили, что действия тех трех президентов противоречат Конституции.
— Эх, Володя, сейчас все может, — Сергей все же достал четвертинку колбасного батона и принялся нарезать на разделочной доске на тонкие кружочки. — Вон, компартию уже запретили. Следом пошел комсомол. А ведь, между прочим, литературные конференции организовывал комсомольский обком. Кто сейчас будет заниматься литературой, да и культурой вообще? Одни думают, как бы урвать побольше от того, что еще осталось от страны. Другие — как не умереть с голоду.
С этими словами Теплов отрезал от буханки черного хлеба несколько кусков. Соорудив таким образом бутерброды, он выложил их на тарелку, которую поставил на середину стола. Самовар уже вовсю шумел, предвещая скорое закипание.
— И что, Сергей, ты хочешь сказать, что культура никому не нужна? Ведь не хлебом же единым…
— Да, не хлебом. Но сейчас для людей хлеб важнее.
Теплов извлек из пенала, стоявшего в углу, жестяную баночку, разукрашенную узорами в индийском стиле. В ней хранился чай.
— А для чего тогда мы здесь собираемся? Пишем, обсуждаем, мечтаем опубликовать? — не унимался Владимир.
— Времена меняются. В семнадцатом году людям тоже было не до культуры. Народ требовал хлеба.
Сергей выключил из розетки закипевший самовар. Открыв краник, налил немного кипятка в фарфоровый заварник. Поболтал им и выплеснул в раковину. Пальцами зачерпнул из баночки горсть чая, сыпанул в посудину. Тонкая струйка кипятка из самовара наполнила заварник почти до краев.
— Но тогда были идеи, — продолжил Владимир, пронаблюдав все манипуляции, проделанные Тепловым. — Люди шли друг на друга ради светлого будущего. И, победив в гражданскую войну, строили это будущее. И, между прочим, среди революционеров были и поэты, и писатели, которые своим творчеством вдохновляли массы. А сейчас какие идеи? Добиться сытой жизни как на Западе? Построить капитализм?
— Сторонники реформ называют это по-другому: построить рыночную экономику. Только наблюдать приходится разрушение страны. Что ж, наверное, чтобы что-то построить, надо сломать то, что уже есть.
— Горько все это видеть, Сергей. У прежнего строя много недостатков. Изменения нужны, спору нет. Но ведь перечеркивается все. И хорошее в том числе. Те, кто вчера были героями, примерами для подражания, теперь объявляются чуть ли не преступниками. Творить добро, быть благородным теперь не модно. А в почете оказываются те, кто сумел обмануть других, наварил кучу бабок или побольше стащил у государства.
Пока Владимир говорил, Сергей разлил по кружкам заварившийся чай.
— Угощайся, не стесняйся. Бери бутерброды. Больше ничего предложить не могу.
— А среди молодежи? — продолжил молодой человек, отхлебнув из кружки. — Они же теперь все отрицают. Нет для них ничего святого. С высоких трибун охаяли пионерскую организацию. Школьники массово вышли из пионеров. А что взамен? Ориентиров-то нет. Куда детям стремиться? К чему?
— А вот для этого мы и существуем, Володь. И наша «Каравелла».
— Только стихи о возвышенном сейчас никому не нужны.
— Да, нет, Володя, нужны. Страсти улягутся. Все устаканится. И людям вновь понадобятся книги о добром и чистом. Главное, нам самим не скатиться до уровня простых рвачей. И надежда вся на новое поколение, на тех, кто сейчас только в школу ходит. Не упустить бы их.
Они оба замолчали. Заработали челюстями, стараясь разжевать черствый хлеб. Но, несмотря на свою черствость, хлеб Владимиру показался очень даже вкусным. Молодой человек сегодня еще не обедал, сразу после занятий поехал к Сергею. Поэтому готов был есть что угодно. А колбаса — так это вообще подарок судьбы. В магазинах ее не достать. Владимир даже забыл, когда он ел колбасу последний раз.
— К тебе Юля заходила? — спросил Владимир, расправившись, наконец, с бутербродами.
Сергей в ответ кивнул.
— Я встретил ее, входя в подъезд, — сообщил Владимир.
— Вот, кстати, вылавливая из общего потока таких, как Юля, мы не даем затеряться и угаснуть их таланту. Человек посмотрит вокруг, не увидит тех, кому нужны его стихи, и подумает, а зачем, собственно, мне писать? В редакциях публиковать отказывают: мол, молод еще, неопытен. Друзьям в большинстве случаев начихать. Настоящее искусство сейчас не в моде. Если стихи про какого-нибудь бандита, или выражают протест существующему строю, отрицают устоявшиеся правила и принципы, то тогда еще будут читать. Или зарифмуешь, как сношаются двое, а лучше — трое, да матами еще сдобришь. Но это, Володь, не поэзия. Это рифмованные строчки.
— Юля приносила новые стихи? — поинтересовался Владимир.
— На этот раз нет. У нее сейчас проблемы в школе. Последний класс как-никак, нужно готовиться к экзаменам. А по некоторым предметам у нее полный завал.
— Ну, и?
— Поговорили немного. Куда поступать собирается. Чем вообще по жизни хочет заниматься. А стихи она давно уже новые не пишет. Голова чем-то другим занята. А чем — упорно не желает раскрываться. А жаль. Может я смог бы помочь ей в ее проблемах.
«Знаю я ее проблемы», — подумал про себя Владимир. — «Макс — вот ее проблема. От того и учиться не хочет. И стихи в голову не лезут».
Глава 5
Опять появился. Прямо на носу. Еще вчера все было чисто. А теперь красовался красным бугорком с белым пузырьком на вершине.
Владимир всматривался в зеркало, разглядывая новый прыщ. Ну вот, как всегда! Нужно идти к людям, а они вскакивают, как назло на самом видном месте. Молодому человеку пришлось срочно заняться приведением лица в порядок. Вроде подростковый возраст уже прошел, а проблемы с кожей никуда не делись. Из-за этого юноша постоянно комплексовал перед слабым полом. Все думал, как может девушке понравиться парень, у которого лицо все в рытвинах и прыщах?
Наконец, Владимир покинул ванную, глянул на часы. О боже! Времени-то уже сколько! А он еще даже не оделся. Молодой человек бросился к шифоньеру, второпях давай перебирать рубахи. Их было то всего пять штук, и друг от друга мало чем отличались. Скользнув глазами по каждой, он выхватил одну с голубоватым оттенком, напялил на себя. Принялся лихорадочно застегивать пуговицы. Но пальцы не хотели слушаться, пуговицы все промахивались мимо петель. Покончив с рубахой, юноша заскочил в брюки. Погладить их не успел, но теперь уже не до глажки. Главное не опоздать.
Сегодня его ожидала встреча в школе с детьми-шестиклассниками. Первое заседание клуба. И хорош он будет, если явится позже всех.
Олег в этот день тоже торопился. Как и Николаю, ему хотелось научиться играть на гитаре. На счет наличия у себя музыкально слуха он ничего не знал. Но был уверен, что для бренчания по струнам слух может и не обязателен. Главное — знать, как пальцы ставить на лады, да уметь правильно бить по струнам. Вот без чувства ритма тут не обойтись. А у Олега, как он сам считал, было великолепное чувство ритма. Он мог пальцами пробарабанить любую мелодию.
Пришел Олег одним из первых. Постепенно подтягивались остальные ребята. Но собрались не все. Где-то около половины класса. Наконец, в дверях появился Владимир. Без гитары. Олег от огорчения весь поник. Он рассчитывал, что сегодня они снова попоют, а может уже начнут учиться. Но не тут-то было.
Юноша с красным от мороза лицом скинул куртку, поприветствовал ребят. Протер запотевшие очки.
— Ну что, как настроение?
Со всех сторон послышались возгласы, среди которых можно было разобрать, что замечательное.
— Ребята, хочу вас всех поблагодарить за то, что вы пришли, несмотря на холод. Скажите, кто-нибудь читал книги Владислава Крапивина?
Дети зашептались, но никто не ответил.
— Это один из моих любимых писателей. У него есть целый цикл книг о Великом Кристалле. В них высказывается мысль, что наш мир многогранен. Существует великое множество пространств, представляющих собой как бы грани большого кристалла. В местах пересечения этих граней пространства соприкасаются друг с другом, и возможен переход из одного мира в другой. Идея, конечно, интересная, но научно никак не обоснована.
В каждом таком пространстве живут замечательные дети, обладающие незаурядными способностями. Но всех их объединяет одно свойство — они умеют переходить из одного пространства в другое. Благодаря чему, ребята из разных миров сумели подружиться и образовать своеобразное сообщество. Крапивин в своих книгах таким детям дал название «койво».
Вот и я хочу, чтобы вы все вместе дружили, а на занятиях нашего клуба смогли развить в себе скрытые пока таланты. Ведь каждый из вас обладает зачатками чего-то необычного, какими-то удивительными способностями, которые мы с вами постараемся раскрыть. И по примеру книг Крапивина, мне бы хотелось считать всех вас теми самыми койво. Поэтому и нашему клубу я предлагаю дать название «Койво». Кто за это предложение?
В кабинете поднялся шум.
— А какие у нас должны быть способности? — выкрикнул с места один мальчишка. — Вдруг я их не имею.
— Это не важно какие. Каждый из вас что-то может, пусть даже пока не знает об этом. Ну, самое распространенное: рисовать, петь, умение играть на музыкальном инструменте, сочинять стихи или прозу. Но есть и другие таланты: острый ум, позволяющий быстро находить решения даже в самых сложных ситуациях; актерский талант. Но самый главный талант: умение дружить, оставаться верным данному слову, готовность прийти на помощь другу в опасный момент.