…До недавнего времени морские глубины мало интересовали Джима Кроу. Он был всецело увлечен подготовкой правительственного переворота в одной из африканских стран. Дело в том, что народ объявил ее независимой республикой. Новое правительство национализировало все крупные промышленные предприятия, в том числе и медные рудники, контрольным пакетом акций которых владел Джим. Им были вложены в заговоре против республики немалые деньги. Джим предусмотрел все: день восстания, нового президента, угодных ему членов кабинета. Но заговор был раскрыт, контрреволюционеры арестованы, а Джим Кроу лишился значительной части своих богатств.
Его положение в финансовых кругах очень пошатнулось. Вот почему, когда судьба свела его с выходцем из Колумбии доном Хосе Сильвой, он с охотой взялся за рискованное дело, предложенное современным авантюристом.
Трудно сказать, темперамент ли южанина победил осторожность дельца или его заворожили старинные документы и карты, которые ему показал испанец. Как бы там не было, а на деньги Джима Кроу была организована экспедиция, которая отправилась на поиски затонувшей в давние времена каравеллы.
Это был последний шанс Джима поправить свое финансовое положение. Если повезет, он получит семьдесят процентов подводных сокровищ, то есть сумму, которая в несколько раз превысила бы его состояние в лучшие времена жизни. Неудача же разоряла его окончательно.
Чтобы не вызывать лишних разговоров, компаньоны через посредника достаточно дешево купили у военного министерства списанный легкий вспомогательный эсминец. В Стокгольме военное судно было переоборудовано для глубоководной разведки. Там же была набрана и команда.
Через некоторое время судно уже резво шло водами Балтийского моря. Теперь оно называлось «Мата-Хари». Его капитан рыжебородый норвежец Улаф Сельмер, спокойно покуривая коротенькую трубочку, вел судно в Тунис. Официальная запись в корабельных бумагах свидетельствовал, что цель «Мата-Хари» — изучение жизни и поведения рыбных косяков. Поэтому ни капитан, ни экипаж не знали истинных задач экспедиции.
В Тунисе на борт была принята немецкая подводная лодка типа «Малютка». Маленькая субмарина, рассчитанная на одного человека, в свое время входила в подводный флот смертников, который фашисты с гордостью называли «стаей москитов». Благодаря малым размерам и большой маневренности «москиты» могли незаметно подойти к кораблю, или, минуя подводные заграждения, пробраться в порт и нанести торпедный удар с близкого расстояния.
Узнав о капитуляции фашистской Германии, подводник обер-лейтенант Карл Гюнтер, крейсировавший в то время в Средиземном море, привел «Малютку» в тунисский порт и сдался местным властям.
С тех пор подводная лодка ржавел на судоверфи, пока компаньоны не купили ее. Субмарину капитально отремонтировали, а изобретательный дон Сильва разыскал в тунисских трущобах Карла Гюнтера. Так «Малютка» и ее бывший капитан оказались на борту «Мата-Хари».
Улафу Сельмеру сразу же не понравился этот постоянно пьяный высокий немец. Капитан хорошо помнил, как фашисты расстреляли его единственного сына — командира отряда Сопротивления.
Но Гюнтер редко показывался на палубе. Днем он, как сова, сидел в своей каюте, куда стюард носил ему пиво ящиками. И только ночью на корме появлялась фигура немца, который следил, как бежит за кораблем лунная дорожка.
Вообще Сельмеру не нравился этот рейс. Хозяева вели себя вызывающе, вмешивались в корабельные дела. Если бы не жена покойного сына с маленьким внуком, которые нуждались в деньгах, Сельмер ни за что не нанялся бы на «Мата-Хари». И сейчас, подавая четкие команды, Сельмер жалел, что пошел в плавание на этом судне.
Ощущение, что он участвует в чем-то незаконном, усилилось после встречи с советским судном «Кристалл». Хозяева запретили Улафу обменяться с ним традиционными морскими приветствиями, они приказали вести «Мата-Хари» параллельным курсом и докладывать о всех маневрах русских, а сами закрылись в каюте немца.
Если бы капитан мог услышать разговор, который там происходил, он обязательно вмешался бы в ход событий. Но Улаф находился на капитанском мостике и строго выполнял инструкцию — держаться рядом с «Кристаллом» на расстоянии двух миль.
А в каюте происходил такой разговор:
Дон Сильва:
— Черт побери этих русских, они идут прямо к нашему месту.
Джим Кроу:
— Это научно-исследовательское судно. Их интересуют только рыбы и водоросли.
Дон Сильва:
— У них на борту батискаф. Что будет, если он случайно натолкнуться на клад? Думаю, в целом мире не найдется ни одного дурака, который отказался бы от попавших ему в руки миллионов.
Карл Гюнтер:
— Во время войны я влепил бы этой посудине торпеду, и делу конец.
Джим Кроу:
— На вас, Гюнтер, иногда находит просветление.
Карл Гюнтер:
— Но сейчас не война.
Дон Сильва:
— Никто не предлагает вам атаковать судно, надо только избавиться от батискафа. Для русских все должно выглядеть как несчастный случай.
Карл Гюнтер:
— Я ничего не буду торпедировать. Мы договаривались искать клад, а не ввязываться в международный скандал.
Джим Кроу:
— Вы только посмотрите, дон Сильва, на этого "ангелочка". Член национал-социалистической партии забыл о тех временах, когда он торпедировал транспорты с красным крестом, а, между прочим, военного преступника Карла Гюнтера до сих пор еще разыскивают. Не забывайте об этом, дорогой Гюнтер. Прошлое всегда будет держать вас за горло.
Дон Сильва:
— Итак, считаю вопрос решенным.
Карл Гюнтер:
— Подчиняюсь. Сегодня сила на вашей стороне. А что, если дело сорвется? Тогда мне крышка.
Джим Кроу:
— Это будет зависеть только от вас. План операции такой…
Ровно в десять часов был отцеплен трос, удерживавший глубоководный аппарат над водой. Батискаф, поднимая фонтаны брызг, ушел в морскую глубину. Некоторое время на поверхности воды лопались воздушные пузырьки. Затем исчезли и они.
На «Кристалле» с нетерпением ждали первых сообщений от Андрея Волошина. Связь поддерживалась с помощью ультразвукового прибора, сконструированного советскими гидроакустиками. Наконец, зазвучал, усиленный динамиками, голос Андрея.
— Все идет хорошо. Воздух в кабине замечательный, глубина восемьдесят метров, температура — девятнадцать градусов по Цельсию. Вода здесь прозрачная, цветом напоминает небо после захода солнца. Вижу много рыб. Вот прошел косяк селедок…
Андрей замолчал. На «Кристалле» было тихо. Лишь едва слышно вздыхал океан.
Колька вьюном выскочил из толпы матросов, что слушали Андрея, и помчался к научному штабу. Там стоял цветной телеприемник, на экране которого было видно все, о чем рассказывал Андрей Волошин. Но в штаб юнгу не пустили. Тогда Колька вернулся на старое место, под динамик.
— Глубина двести десять метров, — услышал он, — вода темная, синеватая. Чем ниже опускаюсь, тем хуже видно, включаю прожектор. Вот мелькнуло какое-то животное. Оно испугалось света и ушло в глубину. Все время работает кинокамера. Сменил пятую кассету. Меня интересует животное. Только сейчас понял, что оно не похоже ни на акулу, ни на кита. Может, это неизвестный вид? А впрочем, кинокамера успела его снять. На поверхности разберемся. Стало совсем темно. Температура упала до двенадцати градусов. Хочу проверить реактивный двигатель. Кажется, работает нормально. У батискафа удивительная подвижность, он может даже поворачиваться вокруг собственной оси. Сейчас продолжу спуск. Снова появилось загадочное животное! Теперь я его не выпущу, поймал лучом прожектора! Оно так похоже на…
Оглушительный треск оборвал слова Андрея, одновременно ярко вспыхнул и потух экран телевизора в научном штабе. Метрах в трехстах от «Кристалла» с глухим взрывом поднялся столб воды. Что случилось? Почему замолчал Андрей Волошин? Может произошло извержение подводного вулкана? Или батискаф наткнулся на мину времен минувшей войны?
Колька, перегнувшись через поручни, пристально всматривался туда, где всплывали оглушенные рыбины. На его побледневшем лице выступили веснушки.
Капитан Грачев в момент взрыва разговаривал со старпомом, да так и застыл с полуоткрытым ртом, не закончив фразы. Опомнившись, он загремел, размахивая в воздухе большим кулаком:
— Это их штучки, недаром столько времени возле нас крутились.
Старпом посмотрел в сторону шведского судна и удивился: оно исчезло, будто растаяло в воздухе. Увлечены испытаниями, моряки так и не заметили, когда и куда исчезла «Мата-Хари». Руководитель испытаний неустанно вызывал Андрея, но мощные ультразвуковые сигналы затухали в глубине океана, ни на один из них ответ не пришел.
Капитан Грачев немедленно связался с Владивостоком, радиоволны понесли в Центральный институт океанологии сообщение о несчастье. Сообщение было передано в Москву, оттуда на "Кристалл" пришел ответ: "Немедленно готовится к вылету самолет, который доставит к месту происшествия глубинную подводную лодку с командой водолазов".
Потекли тяжелые минуты ожидания. Запас кислорода в батискафе рассчитан всего на двадцать часов. Хватит ли его Андрею до прибытия спасателей? В радиорубку «Кристалла» непрерывно поступали телеграммы с судов разных национальностей. Люди интересовались, не могут ли они чем-нибудь помочь. И только одно судно под шведским флагом не послало запрос на «Кристалл». Оно дрейфовало в двадцати милях от него, ожидая подводной лодки. Капитан Сельмер первым узнал о несчастье с батискафом. Когда он прочитал радиограмму, то разрозненные события последних дней вдруг связались в одно целое. Преследование «Кристалла», подозрительные разговоры в каюте немца, спуск подводной лодки и, наконец, поспешный уход «Мата-Хари» в квадрат 78. Радиограмма сообщающая о беде была ключом ко всему. Детали, которым раньше капитан не придавал значения, оказались элементами заранее продуманного преступного плана.