А что, если не якобы? Что, если этот парень и есть…
И у него свидание с Наташкой! В двенадцать! То есть прямо сейчас моей сестре может угрожать опасность! Теперь меня интересовал единственный вопрос: который час? Успею ли? Хорошо, если этот Саша — действительно Саша, парень из хорошей семьи, студент медицинского института, а не извращенец-маньяк.
Ругнувшись, я рванул к морвокзалу. Затормозил возле женщины, у которой заметил наручные часы.
— Извините, сколько? — Я похлопал себя по запястью.
— Двенадцать пятнад…
Не сдержав ругательство, я рванул дальше. Только бы они задержались там подольше! Чаек покормили, поцеловались, позажимались.
Черт, бежать минут пять, набережная-то длинная!
Я рвал вперед изо всех сил. Рюкзак хлопал по спине, подгоняя. Опоздай, неведомый Саша! Пожалуйста, опоздай! Никуда не увози мою сестру!
Наперерез вырулил ребенок на велосипеде — я еле успел остановиться и под ругань напуганной мамаши побежал дальше — мимо убогих громких кафе, мимо бара армянина Паруйра. Обогнуть табун старух. Разогнать кормящихся голубей.
Скорее! Солнце припекало макушку, пот лил градом, и футболка прилипла к спине. Кровь набатом пульсировала в висках, заглушая прочие звуки.
Если с Наташкой что-то случится, я найду тебя, сраный рокер. И кишки намотаю на кулак.
Еще немного. Памятник. Снова памятник. Замаячила вдалеке нитка мола и здание морвокзала, площадь, заполненная торгашами, которую никак не обойти. Пришлось проталкиваться вдоль моря, выслушивать проклятия.
Отшвырнуть преграждавшую дорогу женщину. Раскидать в стороны пару.
Черт, как людно! Ничего не видно издали!
Возле морвокзала тоже толклась куча народа. Я пробежал вдоль ожидающих, у которых свидания, заглядывая в лица. Сместился к пирсу, прошвырнулся и там, но Наташки нигде не было.
Еще один круг. И еще.
— Который час? — спросил я у паренька с гвоздиками.
— Двенадцать двадцать две! — гордо заявил он и помахал спешащей к нему девушке.
Неужели опоздал? Ну конечно, почти полчаса прошло! Или еще не поздно порыскать по окрестностям — не сразу же Саша ее куда-то повезет. Скорее ему захочется освежиться с дороги. Я сел на ступеньки и сжал виски. Куда идти? Что делать?
На пляж? Так вон какая длинная прибрежная полоса — ищи их там свищи! Но лучше сделать хоть что-то, чтобы потом себя не винить. Потому я поднялся и направился к пляжу.
Глава 5Разработка
— Ты что тут забыл? — донесся из-за спины возмущенный Наташкин возглас.
Глядя на ее перекошенное злобой лицо в обрамлении налакированных стоящих дыбом волос — ну точно та гусеница из мультика про муравьишку — я улыбнулся. На душе стало легко-легко, почти невесомо, показалось, что я сейчас воспарю в небо перышком. Но обнимать раздраженную сестру я не стал, чтобы не получить в зуб.
— Тебя дуру спасаю, — ответил я.
Она покрутила пальцем у виска.
— Кто тебя просил? Ну вот кто! — Ее голос звенел, казалось, она сейчас заплачет, будто я виноват в том, что ее кавалер не пришел.
Говорить «успокойся» в таких ситуациях — все равно что советовать спринтеру дышать ровнее. Ну, или велеть огню не гореть, ветру — не дуть, волнам — не плескаться.
— Ты в состоянии меня выслушать? — спросил я.
Наташка засопела, подумала немного и разразилась тирадой:
— Ну вот нахрена было так делать! Дал, падла, левый телефон, не позвонил, не предупредил! — Она задохнулась от гнева.
— В смысле левый? — осторожно поинтересовался я.
— Да козлина этот дал чужой номер. Я позвонила, а какая-то бабка сказала, что не знает никаких Саш и вообще одна живет!
— Ну, если бы не этот номер, ты так бы и ждала, и надеялась, может, волновалась бы, думала, что он по пути разбился.
Наташка упивалась своим горем, не слушала меня и негодовала:
— Но зачем?! Ну почему я не могу никого любить? Что я, корявая? Или прокаженная? А?
— Ты сама знаешь, что очень красивая, — поддержал ее я.
— Ну почему вокруг одни козлы?! — продолжила возмущаться она. — Или только к моему берегу плывет одно говно? Ты ведь нормальный, вроде бы.
— О чем вы говорили в прошлый раз? — спросил я, резко меняя тему.
— Ты думаешь, это я накосячила? — напустилась на меня Наташка.
— Нет. Скорее всего, он услышал что-то, что его испугало. Это не твой косяк. Просто думаю, что твой Саша — не Саша вовсе, потому я и летел сюда, чтобы тебя предупредить. Видишь, как взмок.
— Как это — не Саша?! А кто? — округлила глаза Наташка.
— Саша, Юрчик, Вася… да мало ли как он кому представляется.
— Юрчик? — Она потерла переносицу.
— Да-да. Вспомнила?
Сестра мотнула головой.
— Вертится что-то…
— Та девчонка, с которой вы чуть не подрались, — подсказал я, и Наташка вскинула голову.
— Думаешь, Юрчик — это и был Саша?
— Есть такие опасения. Та девчонка пропала, я видел объявление о розыске.
Наташка побледнела, ее лицо вытянулось.
— Он — маньяк?! Мой… То есть Саша…
— Все может быть, — кивнул я, она побледнела еще больше и сама меня обняла, мелко затряслась от рыданий.
— Ну почему-у-у мне так везет?
— Именно что везет. А представь, что он приехал бы! И я не успел.
— И это он нашу Алиску куда-то завез?
— Не только Алиску.
— И убил?! — Наташа отстранилась, вытерла слезы. — Давай его найдем! В милицию пойдем, сдадим к херам!
В голове вертелись малолетние проститутки, Плешь, менты, которые их крышуют. Неужели и мой отец в этом замазан, хотя у него дочь такого же возраста. Вот же дерьмо! А если Плешь, менты, Юрчик-Саня заодно? Нет, вряд ли. Зачем ментам покрывать серийного убийцу. Но интуиция говорила, что нет, не надо к ментам. Сперва нужно самому разобраться, что происходит…
Но — время! Оно работает против Алисы, если Саня-Юрчик действительно маньяк. А если нет, и девочки живы? Если он поставляет материал трансплантологам? Как это работает? Детей где-то держат, потом прилетает заказчик? Или — сразу под нож?
Я где-то читал, что доноров держат до прилета спецборта, а потом всех убивают одним махом.
Или я вообще ошибаюсь насчет этого Санька?
— Саня спрашивал тебя про хронические заболевания? Группу крови? — поинтересовался я.
Наташка шумно сглотнула.
— Ну-у-у, мы говорили про медицину. Он жаловался на то, что мать у него болеет, и он пошел в мед, чтобы ее вылечить. Радовался, что ему болячки не передались… Блин, спрашивал!
— А про кровь?
Она свела брови у переносицы, мотнула головой.
— Нет. Точно нет. Зачем ему это?
— Органы у тебя вырезать и продать. Особенно ценятся редкие группы крови с отрицательным резус-фактором. У тебя распространенная вторая положительная.
Сестра икнула и закрыла рот рукой.
— Жуть какая! Ладно бы в публичный дом продать!
Мы отошли в парк, уселись на бордюре в тени, и я принялся рассуждать вслух:
— Такое тоже возможно, но Алиса ненавидит мальчиков.
— Да, есть такое. Как-то она говорила, что никогда в постель с парнем не ляжет.
— Вот продадут ее туда, а она клиенту что-нибудь откусит, — развил мысль я. — Нет, она для публичного дома точно не годится, не дебилы же их туда отбирают. А вот органы… Органы молчат и никому ничего не отгрызут.
— Ну какой ужас, блин! — Наташка вскочила, снова села рядом со мной.
— Прикинь, как тебе повезло, что Саня отморозился.
— Ой, блин, да…
— Теперь давай подумаем, почему ты ему не подошла. О чем вы говорили?
Наташка развела руками:
— Да о чем и всегда. Ах, какая я красивая и талантливая! А куда буду поступать, а кто родители…
— Стоп! — воскликнул я.
— Чего?
— Ты сказала, что отец — мент, так?
Она скривилась и зашипела:
— Ненавижу его!
— Но говорила, да?
— Ну да, и че?
Я щелкнул пальцами.
— Твою мать, все сходится.
— Че сходится?
— Вот и зассал Саня! — Теперь я поднялся и стал мерить шагами асфальт: туда-сюда, туда-сюда.
— Да сядь ты! Не мельтеши, — бросила сестра.
— Выходит, Саня с большой вероятностью и есть маньяк. Не стал рисковать с дочерью мента, потому что папаша весь город на уши поднимет.
— Поднимет он, ага, — проворчала Наташка.
— Самого факта хватило. Видишь, папаша жизнь тебе спас.
— Ага, спас…
— Ты хоть понимаешь, во что чуть не влипла?! — повысил голос я.
Она засопела, но все же решила немного мне попротиворечить:
— Еще ведь не доказало, что маньяк — именно этот козел.
А я продолжил развивать мысль вслух:
— За Алису некому вступиться, у нее нет ментов и состоятельных родственников, что она сама, жалуясь на жизнь, и рассказала. И другие пропавшие тоже бедные. И не факт, что это только девочки. Нужно потрясти папашу, вдруг он что знает.
— И покрывает их, — буркнула Наташка.
— Я его сам тогда завалю и не стану дожидаться…
«Пока это сделают другие», — додумал я.
А малолетние бродяжки-проститутки, которые, по идее, мишень номер один, в юном возрасте наверняка уже носят целый букет болячек, потому их никто и не трогает.
Как ни крути, нужна информация, которая есть у ментов: кто пропавшие девочки, исчезали ли дети младше, включая мальчиков и юношей. Неплохо бы выйти на родственников пропавших и узнать, не рассказывали ли дети о парне на мотоцикле. Тогда список подозреваемых сужается до единственного человека, и, если взять его за яйца, все и станет ясно.
Теперь на первый план вышла мысль — неужели отец замазан? Как же вы, суки, спите, зная, что с вашего попустительства разбирают на органы детей?
— Поехали домой, — предложил я.
— Угу, все равно день пропал.
Наташка поднялась, отряхнула юбку. Я тоже встал и спросил:
— Поможешь Боре сделать фоторобот Сани?
— С превеликим удовольствием! — прошипела она.
Мы поехали домой. День не получился беззаботным ни у меня, ни у сестры. А вот Борис обрадовался сложному заданию, и часа два мы убили, составляя фоторобот Саши. К трем дня у меня на руках был рисунок. Еще несколько Борис сделал, перерисовав картинку через стекло.