анушка-дурачок гений по сравнению с этими заморскими дебилами. Давайте побежим и всех убьем! Побежали, запинали, причем четверо на одного — нормально и достойно. Кажется, я начал понимать Борьку, которому нравится Шреддер.
— А кто тебе из черепах больше нравится? — спроси Ян.
— Кренк, — усмехнулся я.
У Яна от удивления чуть глаз не выпал.
— Почему?
— Потому что он с мозгами. Точнее, он — мозг. Если его перевоспитать, крутой же парень будет! Смотри, какое у них оборудование в измерении Икс.
— Ага, и еще он — урод как я.
— А тебе кто нравится?
Ян мечтательно улыбнулся.
— Мне — Эйприл.
Мы посмотрели две двадцатиминутных серии, пока вернулся Илья. За это время я окончательно удостоверился, что перестал быть тем собой, которым был в начале мая. Присутствие меня-взрослого сильно изменило мозги. Но в то же время и взрослым я не стал. А так хотелось бы! Бесстрашным и смелым быть хорошо.
— Ну что, пацаны. — Илья потер руки. — Готовы?
Я шумно сглотнул. Как и что буду делать, я лишь представлял. Возьму за основу последние тренировки, которые проводил. Вот только не облажаться бы! Вдруг затуплю, как когда бил грушу?
Ничего, скажу, что устал, голова закружилась.
Надо было порепетировать саму тренировку, а не фигней маяться!
Мы направились за Ильей, причем я с Яном как будто поменялся местами: он вел себя нормально, а мне спину сводило от напряжения, как когда после каникул проходишь мимо толпы гопников.
В подвале было чуть прохладнее, чем на улице, но июльский зной просочился и сюда.
Собрались все, кроме Рамиля, который помогал родителям на рынке и опаздывал. Борис и Наташка, одетые в обновки, принесли стаканчики из Макдональдса, один рассматривал Димон Чабанов, на другой с завистью таращился Минаев, но в руки не брал. Гаечка и Алиса, раскрыв рты, осторожно перебирали фотографии, которые сделал дед.
Они были так увлечены, что на нас взглянули мельком, потом Гайка отдала снимки Димонам, а сама забрала стаканчик.
Я растерялся и оробел, но быстро взял себя в руки. Что бы сказал я-взрослый?
— Привет, народ!
— Привет, меня зовут Ян, — буркнул новенький и снова оцепенел.
Все поздоровались одновременно и вразнобой, представились по очереди и уставились на окаменевшего Яна без интереса.
— Это ты гостинцы забрал? — обратилась ко мне Наташка, надула пузырь жвачки.
Ян принялся усиленно жевать свою, поправил челку, пряча лицо.
Я поставил рюкзак на обшарпанный столик, достал жвачки из кармашка, раздал каждому по две, и на пять минут все увлеклись наклейками. Ян же ждал своей участи, вертя головой по сторонам и восторженно изучая Борины рисунки на стенах.
— Как у вас тут кру-уто! — не выдержал Ян, глядя на Шреддера на стене.
— Это я рисовал! — похвастался Борис. — Вообще все я рисовал.
— Сам? — не поверил Ян.
Брат аж раздулся от гордости.
— Ага!
— Я ваще не умею, — признался Ян, оттаивая.
Когда фотографии отложили в сторону, он совсем не робко попросил:
— А можно мне посмотреть?
Борис сгреб фотографии и подошел к новенькому. Он был лишь на полголовы выше, а в плечах тоньше, они выглядели ровесниками. Похоже брата несказанно радовало, что теперь не он в команде самый мелкий. Борька достал самую интересную, на его взгляд, фотографию — где он с лимузином.
— Гля сколько иномарок! — восторженно зашептал он. — У нас столько нету.
— Ага, — кивнул Ян.
— А вот, смотри, Макдональдс. Видишь, сколько еды? Там все в пакетах приносят и в таких стаканчиках. Ваще шикарно! И мы все съели! А вот, гля, какое колесо! Всю Москву сверху видно.
Мне следовало бы их построить и погнать на тренировку, но я оттягивал стремный момент, убеждая себя, что пусть общаются. Авось Ян с Борькой поладят.
Опыт взрослого подсказал, что сейчас момент сложный, Гаечка с Алисой могут позавидовать модной Наташке, женщины вообще очень завистливы, причем — в мелочах, потому долговечная дружба у них — большая редкость. Вспомнил про очки-лисички и подарил девчонкам, и сразу стало веселее и прибавилось радости.
Две подруги жестоко подрались, выясняя, кто достоин называться гадюкой. Проигравшая автоматически признавалась жабой.
Какие забавные мысли стали приходить в голову, самому смешно! Но озвучивать шутку я не стал — вдруг девчонки обидятся.
— Алиса, что у тебя с матерью? — спросил я, все отодвигая момент тренировки.
Лиса повела плечом и безразлично ответила:
— Совсем она долбанулась. Прощения просила, на колени падала, домой звала.
— А ты что решила? — спросил Илья.
— Ненавижу, — прошипела она.
— Она у меня живет, — сказала Гаечка, вертя наклейку и надувая пузырь.
— Мать меня на все село опозорила! — воскликнула Алиса, и в глазах заблестели слезы. — Пацаны взрослые теперь лезут, типа что тебе терять! Думают, что я… ну… шлюха.
— Вот суки! — выдохнул я, и, несмотря на жару, обливаясь ледяным потом, хлопнул в ладоши: — Так! Учимся стоять за себя! — Голос слышался чужим, слова казались фальшивыми. — Жвачки достаем, чтобы не подавиться. И… и… — Мысли заметались. Что дальше говорить-то?
Я просто указал на место, куда все становились, начиная тренировку.
— А я? — спросил Ян.
Первым делом все достали жвачки и положили на обертки — шутки ли, свежую и еще вкусную жувку выбрасывать! Ее по несколько дней жевали. Жевали, так сказать, на выход, чтобы все видели: вот, у меня тоже есть, могу себе позволить — а дома клали в холодильник.
Одноклассница Желткова как-то отковыряла чью-то уже негодную жвачку, прилепленную под партой, и сунула в рот, а девки это увидели и подняли ее на смех.
— У меня спортивок нет, — пожаловался Ян, глядя, как все занимают места по росту.
— И так нормально, кеды есть, и ладно. А шорты-то на резинке.
Оглядываясь на меня, Ян потрусил в конец строя и встал рядом с Борисом. Меня накрыло странное чувство.
Когнитивный диссонанс.
Вот я стою передо всеми, они в рот заглядывают, слушаются. А мне и прикольно, важным себя чувствую, и страшно, аж трясет. И, учитывая важность момента, и торжественную речь толкнуть хочется, и убежать.
Как раз когда чувства уравновесили друг друга, я просто сказал:
— Начали!
Но все остались стоять, и я понял, что начинали разминку мы по-разному. И как правильно сейчас? Да как угодно! Это ж разминка!
— Побежали! — хрипнул я и возглавил строй. — Бег с захлестом! Бег, высоко поднимая колени.
Жаль, зеркала нет, и я не вижу, как получается у меня — вдруг коряво? Вся надежда, что бегущий позади Илья мне об этом скажет. Если молчит, все нормально.
— Приставной шаг! Гусиный шаг! Теперь отошли к стене. От стены к стене — собака хвост кверху, назад — раненый боец. На месте минута в планке и — повтор.
Сам я делал то же самое, удивляясь ощущениям в теле. Оно стало сильным и послушным, и прямо кайф! Правда, из-за духоты тяжело, ну и фиг с ним! Вот бы еще магнитофон сюда взять, врубить «Металлику» или «Депешей».
— Кто последний, тот лох! — крикнул я и встал в планку, вернувшись на место.
Ваще круто будет! Как в кино.
Увлеченный, я не сразу заметил, как прибежал Рамиль.
— Меня подождите! — воскликнул он, рванул занимать место между Гаечкой и Минаевым и вдруг остановился как вкопанный.
Все продолжали бегать на руках и попой кверху от стены к стене, а обратно перемещаться ползком и не заметили странности его поведения. Только до меня дошло, что Рамилька увидел Яна и офигел.
Но как-то уж сильно офигел.
— Этот что тут делает? — воскликнул Рамиль.
Все повернули головы, продолжая стоять в планке. Ян сел на колени, пригладил челку, уперся в кулаки и набычился.
Я встал, потрусил к ним.
— Да, у нас новенький, — говорил я, но чем ближе подходил, тем четче понимал, что не так все просто.
— Пусть проваливает! — заорал Рамиль, отступая. — Это ж… живодер, да! Он кошки убивает! Крюгер! Потрошитель!
Один за другим все начали подниматься. К нам подошел Илья. Ян встал, посмотрел на меня с вызовом, мол, ты же обещал за меня в рожу дать!
— Не поняла, — проговорила Гаечка.
Остальные поднялись и встали возле нас.
— Новости, однако! — удивился Илья и обратился ко мне: — Ты не знал, что ли?
Конечно, проще всего было сказать, что нет, не знал.
Снять с себя ответственность.
Но один раз я… не солгал, нет, просто скрыл неудобную правду, и вот к чему это привело. Теперь непонятно, поддержит ли меня Илья.
Я встретился с молящим взглядом Яна, где читалось: «Не бросай меня, пожалуйста, ты же обещал», и полным ненависти — Рамиля.
Больше всего мне хотелось провалиться под землю. Но хочешь не хочешь, надо разруливать.
Глава 6За или против?
Друзья, в том числе Илья, молчали и ждали объяснений. В звенящей тишине слышалось лишь шумное дыхание возмущенного Рамиля. Я не спешил с ответом, и паузу заполнил Рамиль, указал на Яна пальцем.
— Этот с кошек шкуру спускал, я сам видел! Его тут быть не должно.
— Ты знал? — повторил вопрос Илья.
Мысли заметались. Что ответил бы взрослый?
— Знал, — сказал я неожиданно низким хриплым голосом.
— Пашка, ну ты даешь! — всплеснула руками Наташка.
— Да уж, — прошептала Гаечка.
Пока они не заполнили паузу своим недовольством, я попытался оправдать Яна.
— Да, я его привел. И убить Яна хотели из-за кота, это тоже… мне известно. У меня отец охотник, он убивает зайцев и сдирает с них шкуру, один раз и я пробовал. Я живодер?
— Сравнил тоже! — фыркнула Гайка.
— Правильно сравнил, — чуть повысил голос я. — Ян бил котов и сдавал узбекам, а те уж не знаю, что из них делали, плов или чебуреки.
Рамиль позеленел, потер горло.
— А-аха-ха! — Борис хлопнул себя по ляжкам. — Рамиль жрал кошачий плов! А-ха-ха!
— Ну и что, — прогудел Димон Чабанов, — убивал же, шкуру же спускал. Заяц — это заяц, кот — это кот!