Кливленд по-прежнему не реагировал, у него не было ни пульса, ни артериального давления. После первых двух единиц крови мы влили еще столько же. Затем я потянулась к его сонной артерии, чтобы проверить, могу ли что-нибудь почувствовать.
Пульс! Я прощупывала пульс, хотя он был очень слабым. Прошло еще два часа, прежде чем мы поняли, что самое страшное позади. Пациент получил больше единиц крови, чем я когда-либо использовала, литры физиологического раствора и множество лекарств для контроля сердечного ритма и артериального давления.
Наконец его веки дрогнули, и Кливленд открыл глаза. Он был ошеломлен и поначалу не мог сказать ни слова, но со временем я заметила, что к нему возвращаются силы. Я была в восторге, когда он заговорил.
— У вас тут действительно прекрасная музыка, ребята, — это были его первые слова. — Я хочу услышать ее еще раз. Не могли бы вы вернуть меня в ту комнату, где играют музыку? Там было так спокойно.
— Мистер Мэннинг, — сказала я, улыбнувшись, — в отделении «скорой помощи» не звучит музыка!
Кливленд начал описывать красивое белое помещение с тихими звуками незнакомых ему инструментов. Он сел, чтобы осмотреть палату, и был расстроен, что мы не сможем вернуть его обратно в ту комнату.
У меня и медсестры Синди мурашки побежали по коже, когда обе поняли, что только что произошло.
Кливленду вскоре стало намного лучше, и он смог отправиться на операцию, где его разорванные артерии были успешно восстановлены. Через несколько дней он покинул больницу, но я увидела его через девять месяцев также в отделении «скорой помощи», но уже по другой, не связанной с той историей болезнью. На этот раз цвет его лица был намного лучше. Я поговорила с его женой. Оказалось, она думала, что он умер в тот раз, но затем вернулся к жизни. Кливленд все еще спорил с ней о том, куда его привезли после потери сознания.
— Конечно, я привезла тебя в больницу, — с вызовом отвечала жена. — А куда еще, по-твоему?
Но он все еще не был полностью убежден. Мне пришлось согласиться с Кливлендом.
Эти три часа он провел не в больнице, а в таком прекрасном и спокойном пространстве, куда ему так хотелось вернуться.
Это было место чистоты и успокаивающей музыки, куда мы все надеемся когда-нибудь попасть, место под названием «рай».
Глава 4Горящий автобус
Скотт Дж. Колбаба, доктор медицины
Мы притормозили на автомагистрали, чтобы поближе рассмотреть десятки мигалок полицейских и пожарных машин. Они окружали сгоревший автобус, припаркованный у заблокированного съезда.
«В нем же ехала Люси!» — закричала моя жена, глядя на останки машины, которые все еще изрыгали огромные клубы черного дыма. Кровь отлила от моего лица, когда я понял, что она права. Этот памятный день начался, как и большинство других, когда наш школьный концертный хор участвовал в конкурсе за пределами штата. Бурная деятельность по утрам: укладка волос, проверка костюмов, сбор косметики, закусок и, самое главное, наушников. В 14:45, как и было запланировано, я высадил Люси возле школы, где ее уже ждали тридцать девять болтливых девчонок. Там они сели в злополучный роскошный автобус, направлявшийся в Оналяску, штат Висконсин, на берег Миссисипи. Моя жена Джоан и я последовали за дочерью с разницей в час. GPS-навигатор предвещал нам пятичасовое путешествие.
Поездка не сулила никаких происшествий, пока хор не оказался примерно в часе езды от Оналяски. Тогда Люси и некоторые девочки услышали хлопающий звук рядом с правой задней шиной. Шум был не очень громким, и, так как сразу ничего не произошло, они вернулись к своим делам: разговаривали, дремали, слушали музыку. Примерно в восемь вечера шум стал громче, и водитель автобуса решил съехать с автомагистрали, чтобы проверить, что случилось. Он обнаружил спущенную шину, и жар, исходящий от нее, вызвал у него беспокойство, и он поспешил за огнетушителем. Тем временем девочки ждали в автобусе, пока водитель решит проблему. Попутные машины, которые следовали за ними, тоже остановились. Члены второй группы наблюдали за происходящим и заметили что-то настолько тревожное, что схватили телефоны и начали писать срочные сообщения тем, кто был в сломанном автобусе.
«Пожар! Спасайтесь!»
Спущенная шина вызвала трение, которое спровоцировало возгорание — теперь пламя охватило бок автобуса. Увидев огонь и почувствовав запах дыма, девочки начали кричать: «На выход! На выход!» Все вскочили на ноги и бросились к единственной двери. Огонь быстро распространялся, и вскоре все кругом заволокло такими плотными клубами дыма, что девочки не видели даже своих ног. Те, кто был без обуви, почувствовали жар от пола, когда пламя пронеслось снизу. Люси и ее друзья, которые сидели сзади, рыдали, ожидая своей очереди спастись из пожара. Увидят ли они когда-нибудь свои семьи?
Пламя постепенно поглощало все вокруг, словно смертельное одеяло. А девочки все еще не могли покинуть автобус, который вскоре мог стать их гигантским горящим гробом.
Затем произошло нечто удивительное. Как будто чья-то большая рука тихо двигалась над автобусом, ослабляя пламя настолько, чтобы позволить каждой из сорока девочек выбраться целыми и невредимыми. Тридцать семь, тридцать восемь, тридцать девять, сорок! Ошеломленные ученики из второй группы наблюдали, как последняя девочка отпрыгнула на безопасное расстояние, и ревущая стена пламени тут же поглотила весь автобус, весь — кроме детей!
Люси, которая теперь была в переполненном автобусе номер два, позвонила нам по мобильному телефону. «Я в порядке, я в порядке», — повторяла она снова и снова, а затем замолчала, словно пытаясь заглушить рыдания. «Произошел небольшой пожар, — сказала она, преуменьшая масштаб реальной ситуации, чтобы не беспокоить нас, — но я в порядке, и у всех все хорошо. Я больше не могу говорить, нужно идти», — сказала она и повесила трубку.
Потрясенные, но вздохнувшие с облегчением, что никто не пострадал, мы продолжили путь. Через час наконец прибыв на место происшествия, мы были потрясены, увидев реальные масштабы катастрофы и то, что осталось от автобуса. Мы пытались остановиться, но полиция не позволила нам выйти из машины, поэтому мы поехали встречать дочь в отеле в Оналяске. Наконец, в час ночи девочки прибыли. Люси была слишком вымотана, чтобы говорить о том, что произошло, и сразу пошла спать. Обрадовавшись, что наша маленькая девочка жива и невредима, мы отпустили ее без лишних расспросов.
Тем не менее мы волновались из-за конкурса. Все изготовленные на заказ костюмы, обувь, косметика и нижнее белье были полностью уничтожены. Будут ли девочки по-прежнему участвовать в конкурсе? И если да, то будут ли они петь в своей смятой, вчерашней одежде, в которой еще и спали?
В тот день, около двух часов ночи, мы отдыхали в холле гостиницы с другими родителями, когда услышали объявление.
— Мы собираемся участвовать в конкурсе сегодня утром! Мы не позволим случившемуся остановить нас, — сказала Келси Николс, молодой директор нашего хора.
Моя жена Джоан, которая отвечала за комитет по костюмам, была так же удивлена, как и я. У нас не было одежды, обуви, косметики и нижнего белья. И даже если бы у нас они были, как мы могли подогнать их по размеру всего за девять часов до выступления?
Но заявление директора Николс вызвало бурную активность. Пока девочки спали, родители и выпускники концертного хора, которые слышали о бедствии, принесли одежду в дом Майка Мухейбера, одного из родителей и президента организации. Затем Диана, его жена, родители и ученики совершила набег на старшую школу в 3 часа ночи. К счастью, их сопровождал директор школы Дейв Клэйпул, чья дочь по совпадению тоже состояла в хоре и у которого были ключи.
Они рылись в пыльных чуланах, пока не нашли двадцать пять старых костюмов с блестками, которые сразу же загрузили в машины для поездки в Висконсин.
Но их все равно не хватало для группы из сорока девочек.
Чудесным образом, когда в восемь утра мы с Джоан приехали в раздевалку, ученица принимающей школы «Оналяска Хай» нашла еще двадцать пять костюмов с блестками, которые хранились в кладовке. Теперь у нас было пятьдесят костюмов для сорока участниц. Но как можно подшить всю эту одежду, чтобы она была впору каждой?
В это же время остальные родители поехали в местный Walmart[12], чтобы купить косметику, белье, клейкую ленту, скотч и закуски. В классной комнате мамы и девочки примеряли костюмы. Моя жена контролировала этот процесс, ловко управляясь с серебряной клейкой лентой и английскими булавками. Она кроила, шила, сшивала. Когда она вышла на улицу подышать воздухом, я увидел, что она вся мокрая от пота.
Девочки из всех двенадцати школ, участвующих в конкурсе, их директора и родители регулярно заходили, чтобы предложить помощь.
— Вот как, наверное, выглядит рай! — заявила одна из матерей, ставшая свидетельницей такой доброты.
У нас оставалась еще одна проблема — нехватка обуви. Девочки не могли выступать босиком. Но, прежде чем мы успели запаниковать, принимающая школа нашла шкаф с десятками коричневых туфель на высоком каблуке для наших девочек. Кроме того, участники из конкурирующих школ, узнав о «школе горящего автобуса», готовы были отдать буквально свою обувь. Это был акт щедрости и доброты, который довел мою жену до слез.
В 10:30, во время короткой разминки в примерочной, несколько девочек потеряли свои топы. Поэтому моей жене пришлось закрепить полоски ткани с помощью клейкой ленты, чтобы заменить верхнюю часть костюмов, и молиться, чтобы они держались во время выступления.
В 11:00, через двенадцать часов после пожара, девочки вышли на сцену. Половина из них была одета в фиолетовые костюмы с блестками, другая — в контрастные серебряные костюмы, но все были в туфлях. Ведущий конкурса объявил, что всего несколько часов назад этот хоровой ансамбль находился в горящем автобусе и вся их одежда была уничтожена, но с решимостью и героическими усилиями они преодолели все препятствия и были готовы к выступлению. Из зала послышались спонтанные возгласы одобрения.