Кто лечил детей Николая II после отречения императора 2 марта 1917 г
В марте 1917 г. самому младшему из детей императора – цесаревичу Алексею – шел 13-й год, старшей – Ольге – 22-й год. Поэтому детьми их можно называть весьма условно. Вместе с тем должность лейб-педиатра сохранялась, а дети остаются детьми для родителей, сколько бы им ни было лет. Кроме того, в трагические для царской семьи февральско-мартовские дни 1917 г. Александровский дворец представлял собой настоящий госпиталь, поскольку все дочери и цесаревич тяжело болели корью. В этой ситуации помощь лейб-педиатра была, безусловно, необходима. Однако проф. С. А. Острогрский в Александровском дворце после отречения царя так и не появился.
Николай II с дочерьми. Севастополь. 1914 г.
Лейб-медик Е. С. Боткин 8 апреля 1917 г. сообщал в Канцелярию императрицы графу Я. Н. Ростовцеву: «известил ли Вас, как нас, д-р С. А. Острогорский, что он у Вас больше не служит. Он прекратил к нам ездить с 29 февраля».[652] В свою очередь, проф. Острогорский 2 мая 1917 г. сообщал Ф. Н. Головину, курировавшему в качестве комиссара бывшее Министерство Императорского двора, «что с 28 февраля он лишен был возможности посещать детей бывшего Императора, как вследствие отсутствия средств сообщения в Петрограде, так и в Царском Селе (лишение его экипажа). В январе и феврале он посещал Алексея Николаевича временами ежедневно».[653] Конечно, в конце февраля – начале марта 1917 г. в Петрограде царил хаос. Конечно, профессора лишили экипажа в Царском Селе… здесь можно долго упоминать это «конечно» и объяснять, почему педиатр отказался лечить больных пациентов. Но факт остается фактом, врач не приехал к больным пациентам, которых он лечил около 10 лет. Из ситуации, конечно, вышли, поскольку в Александровский дворец были приглашены царскосельские доктора Поленов и Арбузов, которые оказали больным всю необходимую медицинскую помощь.[654]
Ольга, Татьяна, Мария, Анастасия с остриженными после кори волосами. Александровский парк. Лето 1917 г.
Глава IVКакие задачи при Императорском дворе решали лейб-хирурги[655]
Исторически сложилось так, что на протяжении длительного времени хирургия считалась уделом ремесленников от медицины. Малыми хирургическими операциями занимались банщики и цирюльники, а серьезные операции хирурги выполняли только под контролем лекарей – выпускников медицинских факультетов университетов.[656]
В России с начала XVIII в., с появлением первых медицинских школ при госпиталях (1707 г.), хирургия была интегрирована в систему медицинского образования. Связано это было с тем, что постоянные войны и сопровождавшие их неизбежные ранения требовали прежде всего хирургического вмешательства, поэтому армейская (читай – государственная) медицина носила преимущественно хирургический характер. Поэтому и положение врачей-хирургов при Императорском дворе было изначально довольно весомым.
Сколько хирургов значилось в придворном штате
В начале XVIII в. в числе медицинских придворных чинов, наряду с лейб-медиками, упоминаются только лейб-хирурги и гофхирурги. Первые оказывали помощь императору и его ближайшему окружению, вторые – придворным и слугам. При Дворе Екатерины II в 1765 г., наряду с двумя лейб-медиками, значились два лейб-хирурга[657] и пять гофхирургов,[658] в 1779 г. – два лейб-хирурга,[659] пять гофхирургов[660] и особо «при Его Императорском Высочестве: лейб-хирург Иван Филиппович Бек».
При Александре I в Придворном штате 1801 г. количество лейб-хирургов увеличилось до четырех человек (также до четырех увеличили должности лейб-медиков). Кроме них, помощь придворнослужителям оказывалась шестью гофхирургами. Но реалии были таковы, что число врачей, практиковавших в императорских резиденциях, постоянно превышало утвержденные штаты. Поэтому уже в 1806 г. в Зимнем дворце фактически работало пять лейб-хирургов,[661] камер-хирург Иван Эйборт и семь гофхирургов,[662] всего 13 хирургов.
После создания Придворной медицинской части в январе 1843 г. число лейб-хирургов уменьшили на 2 чел. Связано это было, видимо, с тем, что медицина в своем развитии вышла на новый уровень, да и сама жизнь Императорского двора давала больше работы терапевтам, чем хирургам. Впрочем, с 1866 по 1907 г. домашний врач Александра III, а затем и Николая II, Г. И. Гирш являлся именно лейб-хирургом.
Какие хирургические манипуляции наиболее часто выполнялись при Императорском дворе
Пожалуй, одной из самых часто упоминаемых в мемуарах XVII–XVIII вв. хирургических манипуляций была операция по «открыванию крови».[663] Любопытно, что периодически кровопускание царю Алексею Михайловичу делалось совершенно необычным способом, вероятно, связанным с его увлечением соколиной охотой. Дело в том, что, наряду с лекарями Аптекарского приказа, кровь царю пускал и специально обученный сокол: «1662 г. мая в 26 день Великий государь легчился, бил у руки жилу сокол, в своих Государевых хоромех, в Золотой… рука подвязана тафтою алою».
Э. ван Хеемскерк. Кровопускание брадобрея. 1669 г.
Кровопускание. Средневековый трактат
В записках Екатерины II эти «кровопускательные» эпизоды встречаются постоянно. Кровопусканием тогда, кажется, лечили «всё», включая «родильную горячку». Когда Екатерина Алексеевна в феврале 1744 г. заболела, по ее словам, «выраженным плевритом», ей пускали кровь 16 раз, «пока нарыв не лопнул». В 1745 г. пускали кровь матери Екатерины Алексеевны, но «хирург был настолько неловок, что промахнулся четыре раза и на обеих руках, и на обеих ногах, и что она упала в обморок». В том же году, когда будущий Петр III заболел «жесточайшей горячкой», ему немедленно «пустили кровь». В 1746 г. будущая Екатерина II, тогда 15-летняя девочка, почувствовала (как вспоминала позже) «частые боли в груди, и у меня в Екатеринентале однажды пошла кровь горлом, вследствие чего мне сделали кровопускание».
Ланцет для кровопускания. 1850-е гг.
Примечательно, что юная Екатерина II воспринимала эту малую хирургическую операцию как некое символическое действо. Об этом упомянул флигель-адъютант Николая II А. А. Мордвинов, с которым император поделился своими впечатлениями после прочтения «Собственноручных записок Екатерины II». В них императрица шутливо заметила, что «хотя она и совершенно обескровлена, но зато у нее не осталось больше ни одной капли немецкой крови и она стала совершенно русскою». На Николая II эта жизненная позиция произвела большое впечатление: «Какая изумительная женщина она была, даже судя по этим ее шутливым словам. Я так понимаю ее радость при всяких обстоятельствах не только быть, но и сознавать себя русскою».
Процедура кровопускания. XVIII в[664]
Кроме этого, хирурги занимались неизбежными травмами. Травмы были, естественно, разными – от пустяковых до серьезных. Екатерина II упоминает, что когда «упала в Петергофском саду, расцарапала щеку до крови, и мой хирург Гюйон дал мне мазь из свинцовых белил; я покрыла царапину, не переставала выходить, и никто даже не заметил, что у меня была оцарапана щека». К пустякам можно отнести и постоянные травмы зимой на ледяных горках и катках. Впрочем, иногда расшибались и до значительных синяков, в том числе и на лице. Даже малоподвижная Александра Федоровна (супруга Николая II) в Александровском парке Царского Села в декабре 1904 г., «катаясь с детьми с горы на катке, опрокинулась и ушибла себя пониже спины».[665] К числу пустяков можно отнести и фурункул, который появился на ноге у Николая Павловича осенью 1822 г. Эта болячка беспокоила Николая I две недели (с 22 сентября по 6 октября), и его домашний врач В. П. Крайтон 3–4 раза на дню осматривал фурункул, каждый раз меняя повязки. Подчеркну, что, по семейной традиции, такие малые «болячки» не освобождали великого князя от ежедневных обязанностей, и он болел «на ходу», подчас меняя повязки где придется. Так, три дня подряд (с 30 сентября по 2 октября 1822 г.) В. П. Крайтон не только по 5 раз на дню менял повязку, но и исследовал рану зондом. Впрочем, все закончилось благополучно, и великий князь последний раз упоминает о перевязке 6 октября 1822 г.
Также следует упомянуть, что до второй половины XVIII в. именно придворные хирурги решали стоматологические проблемы своих царственных пациентов.[666]
Какие травмы первых лиц требовали серьезного хирургического вмешательства
Такую травму 17 сентября 1823 г. получил император Александр I, когда во время смотра в Бресте лошадь старшего офицера Литовского корпуса[667] «подковою задней ноги ударила в правое берцо (cros) императора. Несмотря на довольно сильный удар по такому чувствительному месту, государь не показал наружно ни малейшего чувства сильной боли и оставался верхом до самого окончания маневров, нимало не изменяя своего положения».[668]
Когда император вернулся на квартиру, немедленно вызвали лейб-медика Я. В. Виллие, которому пришлось разрезать сапог, так распухла нога. После осмотра Виллие констатировал сильный ушиб средней части голени правой ноги, сбоку берцовой кости, представлявший собой «заметную припухлость без повреждений покровов». В качестве лечения лейб-медик использовал «холодную примочку из гулардовой воды