умиравшей императрицы. Учитывая недоброжелательное отношение к нему на тот момент общественного мнения, Александр II, для того чтобы продемонстрировать ему свое монаршее благоволение на Пасху, 20 апреля 1880 г., пожаловал Боткина табакеркой, украшенной бриллиантами, с вензелем императора.[1215]
Незадолго до смерти императрицы ее видел великий князь Константин Константинович, который 15 апреля записал в дневнике: «Она сидела на постели в спальне и поразила меня страшной худобой, поседевшими волосами и постаревшим измученным лицом… Больно слышать, как она тяжело дышит и стонет».[1216] Надо отметить, что последние годы жизни Марию Александровну мучил не только телесный недуг. В это время в Зимнем дворце жила вторая семья Александра II, и императрица прекрасно знала это.
В мае 1880 г., по причине постоянно ухудшающегося самочувствия императрицы, временно отложили традиционный переезд императора в Царское Село. Но колебания продолжались не особенно долго, и 11 мая Александр II вместе со своей любовницей Е. М. Долгоруковой уехал из Петербурга. Это вызвало новую волну осуждения стареющего императора. Великий князь Константин Константинович записал в этот день в дневнике: «Императрица лежит здесь, нет и речи о ее недуге. Находят неудобным, что, когда ей немного остается жить, Царь переезжает».[1217] Императрица в безнадежном состоянии осталась в Зимнем дворце вместе с младшими сыновьями, Сергеем и Павлом. Для того чтобы соблюсти приличия, Александр II время от времени приезжал в Петербург на несколько часов, навестить умиравшую супругу.
22 мая 1880 г. в 10 часов утра лейб-медик С. П. Боткин и почетный лейб-медик В. Я. Алышевский направили министру Императорского двора А. В. Адлербергу донесение о смерти императрицы Марии Александровны. Документ написан рукой доктора В. Я. Алышевского: «Ее императорское Величество Государыня Императрица в течение вчерашнего дня была слаба и сонлива. Отхаркивание, в последнее время постепенно уменьшавшееся, почти совершенно прекратилось. Спокойно уснув в обычный час вчера вечером, Ее Величество больше не просыпалась. В три часа ночи немного кашляла, а в седьмом часу утра прекратилось дыхание, и Ее Величество в Бозе опочила без агонии».[1218] В этот же день великий князь Константин Константинович подробно записал обстоятельства ее смерти: «Вчера вечером еще Императрица нисколько не было хуже. В три часа утра она еще звала Макушину и кашляла. Затем Макушина, долго не слыша обычного звонка, вошла в спальню, Императрица спала спокойно, положив руки под голову. Макушина пощупала пульс, он не бился, руки похолодели, а тело теплое. Она послала за доктором Алышевским. Он решил, что все кончено. От всех скрывали смерть, дали знать царю в Царское Село».[1219]
Императриц а Мария Александровна на смертном одре
После смерти императрицы остались разрозненные наброски завещания, и в одном из них зафиксировано ее желание: «Если это возможно, не производить вскрытия».[1220] Но тем не менее вскрытие тела императрицы произвели во втором часу утра 23 мая 1880 г. На вскрытии присутствовали министр Императорского двора А. В. Адлерберг, лейб-медик С. П. Боткин, почетные лейб-медики Е. А. Головин и В. Я. Алышевский, проф. В. Л. Грубер, прозекторы Н. П. Ивановский, П. Ф. Лесгафт и А. И. Таренецкий.[1221]
При вскрытии отмечено, что подкожный жировой слой почти совершенно исчез. В «Заключении» протокола констатировалось: «У Ее императорского Величества было хроническое воспаление обоих легких и по преимуществу правого. Воспаление это имело характер интерстициального воспаления, сопровождавшегося расширением бронхов в нижних долях и язвенном разрушении легочной ткани по преимуществу в верхних долях и особенно правого легкого. Поражение легочной ткани осложнено последствиями бывшего воспаления легочной плевы, выразившееся сращениями правого легкого с грудною стенкою, особенно заднею частью нижней доли. Небольшие сращения были и на левой стороне. Замеченный отек легочной ткани появился в последние часы жизни и вместе со слабостью сердечной силы был ближайшею причиною смерти. Изменения в других органах представляют отчасти последствия грудной болезни, отчасти они составляют остатки других побочных заболеваний, появлявшихся в течение жизни Ее Величества. Изменения, найденные в сердце, указывают на упадок питания и деятельности его. Изменения в стенках зависят от бывших малярийных лихорадок. Изменения в кишках и желудке от бывшего тифозного процесса. Наконец, изменения в почках составляют результат ненормальной подвижности их и отчасти упомянутых инфекционных болезней. Осложнения легочной болезни, изменения в различных других органах как сердце, почках, селезенке были очевидною причиною и тех особенностей, которые наблюдались при жизни в течение этого легочно-чахоточного процесса».[1222]
Записка врачей о смерти императрицы Марии Александровны
Современные исследователи, пользуясь современной медицинской терминологией, формулируют патологоанатомический диагноз на основании макроскопической картины следующим образом: основное заболевание – бронхоэктатическая болезнь (цилиндрические и мешотчатые бронхоэктазы и бронхоэктатические полости в верхушках обоих легких). Хронический гнойный обструктивный бронхит. Диффузный пневмосклероз. Облитерация правой плевральной полости, спайки в левой плевральной полости. Осложнения основного заболевания – истощение, дистрофия миокарда, дилатация полостей сердца, застой крови в малом круге кровообращения, отек легких. Сопутствовавшие заболевания – опущение обеих почек, перегиб правого мочеточника, правосторонний гидронефроз, хронический пиелонефрит, двусторонний нефросклероз. Остаточные явления после перенесенного тифозного заболевания и малярии (гемосидероз лимфатических фолликулов тонкой кишки).[1223]
Протокол вскрытия тела императрицы Марии Александровны (РГИА. Ф. 468. Оп. 46. Д. 91. Л. 1)
Протокол вскрытия тела императрицы Марии Александровны (РГИА. Ф. 468. Оп. 46. Д. 91. Л. 5 об.)
В этот же день результаты вскрытия стали известны членам Императорской фамилии, и 23 мая 1880 г. великий князь Константин Константинович записал в дневнике: «После вскрытия оказалось, что Боткин был совершенно прав: одного легкого не существовало, в другом нашли две значительные каверны, в сердце не оказалось органического недостатка, желудок в окончательно расстроенном состоянии».[1224]
После смерти императрицы Марии Александровны, главной пациентки С. П. Боткина, 15 июля 1880 г. Александр II повелел «сохранять все получаемое им содержание и назначить пенсию в четыре тысячи рублей с производством таковой с 22 мая сего года, т. е. со дня кончины Ее Императорского Величества».[1225] Получили крупные пенсии и остальные врачи, причастные к лечению Марии Александровны.[1226]
Как диагностировали и лечили туберкулез великого князя Георгия Александровича
В 1899 г. от туберкулеза умер младший брат Николая II, 28-летний великий князь Георгий Александрович. В детском возрасте он болел обычными подростковыми болезнями, и его здоровье не вызывало каких-либо особых опасений. Серьезные проблемы со здоровьем обозначились в ходе кругосветного путешествия в 1890 г., в котором Георгий, или «Джоржи», как его называли в семье, сопровождал своего старшего брата – наследника Николая Александровича.
Еще до начала путешествия у Георгия неоднократно отмечалась лихорадка. Однако врачи сочли эти симптомы не стоящими внимания, и Георгия лечили «домашними» средствами под наблюдением лейб-хирурга Г. И. Гирша. Так, в июле 1890 г. наследник записал в дневнике: «У Георгия лихорадка, он целый день сидел дома».[1227] Тревожным симптомам не придавали значения настолько, что Георгия сочли достаточно здоровым для длительного морского путешествия. Сопровождать детей царя в этом путешествии был отправлен флотский врач, главный доктор Морского госпиталя в Петербурге Владимир Константинович Рамбах.
23 августа 1890 г. братья Николай и Георгий Александровичи отбыли из Кронштадта на крейсере «Память Азова» в кругосветное путешествие. Однако через несколько месяцев «лихорадка» у Георгия обострилась настолько, что продолжение им плавания стало невозможным. Заболевание впервые отчетливо проявилось в декабре 1890 г. в Бомбее. 24 декабря 1890 г. цесаревич Николай Александрович писал отцу, что Георгия не взяли на охоту, чтобы у него была возможность «отдохнуть и окрепнуть», при этом Николай Александрович отмечал, что его брат «на вид гораздо лучше».[1228]
Николай и Георгий Александровичи. 1874 г.
Великий князь Георгий Александрович. 1890 г.
Крейсер «Память Азова»
На «Азове» собрали консилиум, в котором участвовали российские и английские врачи. Консилиум пришел к выводу, что у Георгия туберкулез легких. После консультаций с Петербургом приняли решение о срочном возвращении Георгия на родину. В конце января 1891 г. Георгия отправили обратно в Европу. Тогда же Александр III в письме к наследнику упоминал: «Мы посылаем к Джоржи в Афины доктора Алышевского, который специалист по грудным болезням, и я давно знаю как отличного доктора. Нет, к сожалению, никакого сомнения, что лихорадка происходит от бронхита, который тянется уже давно, а при таких условиях ему даже и вернуться к нам нельзя будет теперь, а придется ждать до наступления теплой погоды. Все это далеко не весело, и делает эту зиму для нас без вас обоих еще грустнее и тяжелее! А теперь еще балы, обеды, вечера! Тоска!».