Последняя «императорская корь» случилась в феврале—марте 1917 г. в стенах Царскосельского Александровского дворца. 23 февраля 1917 г. одновременно слегли А. А. Вырубова, жившая в резиденции на свитской половине, и 22-летняя великая княжна Ольга Николаевна (37,7°) с 13-летним цесаревичем Алексеем (38,3°). 27 февраля к заболевшим присоединилась 20-летняя великая княжна Татьяна Николаевна. Все они лежали с высокой температурой: А. А. Вырубова – 39,7°, Ольга – 39,1°, Татьяна – 39° и Алексей – 38,9°. На ногах из детей оставались Мария и Анастасия. В день отречения Николая II – 2 марта 1917 г. – заболела Анастасия (37,2°). 7 марта семейный госпиталь пополнился заболевшей корью Марией (38,9°).
9 марта 1917 г. в Александровский дворец вернулся отрекшийся император, он записал в дневнике: «Пошел наверх и там увидел душку Аликс и дорогих детей. Она выглядела бодрой и здоровой, а они все лежали в темной комнате. Но самочувствие у всех хорошее, кроме Марии, у кот. корь недавно началась». В ноябре 1917 г. Николай II писал сестре Ксении из Тобольска, вспоминая эти дни: «Когда я приехал из Могилева, то, как Ты знаешь, застал всех детей очень больными, в особенности Марию и Анастасию. Проводил, разумеется, весь день с ними, одетый в белый халат. Доктора приходили к ним утром и вечером, первое время в сопровождении караульного офицера. Некоторые из них входили в спальню и присутствовали при осмотре докторами. Потом это сопровождение врачей офицерами было прекращено». Добавлю, что всем заболевшим остригли волосы, а, кроме того, после кори великая княжна Ольга перенесла и ангину.
Великие княжны Татьяна и Анастасия с офицерами охраны. Весна 1917 г.
Эта болезнь не позволила семье императора своевременно выехать в Мурманск для последующей эвакуации в Англию, как это им гарантировал глава Временного правительства А. Ф. Керенский. А затем время было упущено, и Петроградский совет намертво заблокировал всякую возможность эвакуации.
Какими еще инфекционными заболеваниями болели на императорской половине
Периодически дети на императорской половине болели скарлатиной.[1287] Не только болели, но и умирали, как это случилось в семье наследника, великого князя Александра Николаевича, когда 16 июня 1848 г. скончалась от скарлатины (менингита?) его 8-летняя дочь – великая княжна Александра Александровна, которую родители называли Линой. Это был первый ребенок в семье будущего Александра II (родилась 19 августа 1842 г.) и родители, естественно, ее очень любили. О течении и обстоятельствах болезни ничего не известно. Девочку похоронили в Петропавловском соборе, а Александр II до своей смерти хранил ее синее платье. В своем завещании он просил похоронить его рядом со склепом любимой дочери.
Периодически дети болели дифтерией. Например, дифтерией заболела летом 1907 г. 6-летняя дочь Николая II Анастасия Николаевна. Император записал в дневнике: «За завтраком узнал, что у бедной Анастасии объявился дифтерит. Сейчас же было решено: мне с остальными детьми переехать на Ферму – Аликс осталась с нею. Вечером пришла Аликс и сообщила успокоительные вести. Первая прививка была сделана в час дня (22 мая 1907 г.)».[1288] Великую княжну лечил хирург профессор С. П. Федоров, который с 22 мая по 6 июля нанес 46 визитов, получив за ее лечение 3000 руб.[1289]
К факту заболевания царской дочери серьезным инфекционным заболеванием отнеслись очень ответственно.
Дело в том, что еще в апреле 1907 г. В. А. Дедюлин издал приказ, согласно которому, все служащие по Дворцовому ведомству, а также члены их семей, по выписке из госпиталей и больниц должны быть осмотрены врачом Придворной медицинской части, без чего «такие лица не были допускаемы к исполнению служебных обязанностей».[1290] После того как Анастасия заболела дифтеритом, он приказал «произвести самое подробное расследование о том, каким образом могла проникнуть зараза в помещение Августейших детей».[1291]
В ходе расследования, проведенного начальником Дворцовой полиции Б. А. Герарди, было опрошено множество людей. В результате установили, что «в первых числах мая, в кв. № 5, как раз под квартирой Тихомирова, заболело дифтеритом трое детей и две женщины»,[1292] а 18 мая слесарь Тихомиров находился в императорском поезде при следовании из Царского Села в Петергоф. После этого случая в Петергофе построили специальную дезинфекционную камеру.
Попутно упомяну, что один из юных фаворитов Екатерины II, А. Д. Ланской, умер именно от дифтерита (дифтерии). Впрочем, версий его смерти несколько,[1293] и дифтерия – только одна из них. В июне 1784 г. у него появились боли в горле, лицо и шея отекли, кожа покрылась сыпью. За несколько дней до гибели у Ланского появились многократные рвоты, лихорадка, одышка, периодические отеки.
Из сезонных инфекционных заболеваний обычным делом был сезонный грипп,[1294] или инфлюэнца, не обходившая императорских резиденций, тем более что по характеру своей работы император должен был ежедневно встречаться с десятками самых разных людей. В силу своей «обычности» о гриппе в документах и мемуарах упоминается только мимоходом.
Возможно, именно гриппом заболела Екатерина II 16 сентября 1782 г., когда ее секретарь записал: «От простуды были в постели; я читал сказки».[1295] Вероятно, именно о гриппе писал Николай I своему другу И. Ф. Паскевичу в январе 1833 г.: «Схватив простуду на маскараде 1-го числа, перемогался несколько дней, как вдруг сшибло меня с ног до такой степени, что два дня насилу отваляться мог».[1296] В январе 1849 г. Николай Павлович в очередной раз простудился на маскараде. Барон М. А. Корф, со слов лечащего врача Ф. Я. Карелля, писал: «Простуда сопровождалась обыкновенными его болями в правой половине головы и частою рвотою. Со всем тем, во всю свою болезнь, продолжавшуюся дней пять, Карелль, несмотря на жестокие страдания больного, никак не мог уговорить его лечь в постель. Лишенный возможности чем-нибудь заниматься, государь позволял себе ложиться только на диван. В шинели, всегда заменявшей ему халат, и в сапогах, которые вдобавок были еще со шпорами».[1297]
Как правило, это сезонное заболевание проходило без всяких серьезных последствий, но бывали и осложнения… Так, зимой 1899 г. императрица Александра Федоровна переболела обычным сезонным гриппом. В дневнике великого князя Константина Константиновича в феврале 1899 г. зафиксированы слова Николая II, что «императрица лежит с инфлюэнцией». Болезнь, видимо, проходила тяжело и привела к обострению хронических заболеваний императрицы. Как следует из письма царя к матери в марте 1899 г., «Аликс себя чувствует, в общем, хорошо, но не может ходить, потому что сейчас же начинается боль; по залам она ездит в креслах». Необходимость этих «кресел» по большей части была вызвана тем, что Александра Федоровна была на 5-м месяце беременности.[1298] Николай II внимательно прислушивался к рекомендациям врачей и как мог, при его работе, берегся, стараясь обойтись без сезонных заболеваний. Например, 31 декабря 1903 г. он записал в дневнике: «Берег себя из-за насморка и не выходил».
Также время от времени дети и взрослые болели ветряной оспой. Например, ветряной оспой в ноябре 1822 г. заболела супруга будущего Николая I – 24-летняя великая княгиня Александра Федоровна. Николай Павлович в записной книжке упомянул, что жена «чувствует себя плохо, ложится в постель, посылаю за Крайтоном и Лейтеном» (5 ноября 1822 г.). На следующий день: «…жена разбудила меня в три часа, у нее боли в сердце, рвота, посылаю за Крайтоном, в ожидании врача лекарство оказывает действие с двух сторон, жена дважды падает в обморок, отнес ее в постель, приходит в себя, жестокая головная боль, спит, я заснул, встал в 7 1/2» (6 ноября 1822 г.). Только на третий день болезни В. П. Крайтон диагностировал у Александры Федоровны ветряную оспу.
Бывали ли «экзотические» инфекционные заболевания
Пожалуй, самым «экзотическим» инфекционным заболеванием, обнаруженным в 1907 г. буквально в двух шагах от Александровского дворца, стала сибирская язва.[1299] В декабре 1907 г. окружной врач при Царскосельском Дворцовом управлении диагностировал сибирскую язву у дворника, жившего при Кухонном корпусе. Это была настоящая катастрофа, поскольку в Кухонном корпусе готовились блюда для высочайшего стола. Но как-то все обошлось. В Александровском дворце и Кухонном корпусе провели дезинфекцию, все вещи дворника сожгли, а сам дворник Гусев остался жив. Дело, естественно, находилось на личном контроле министра Императорского двора В. Б. Фредерикса, и эпидемии не случилось.[1300]
Глава VIКакие обязанности выполняли лейб-окулисты[1301]
«Высоко сидишь – далеко глядишь», – гласит народная пословица. По долгу службы, «по профессии», российские цари и императоры просто обязаны были «далеко глядеть», и для этого у них были различные источники информации. Но и острота зрения имела для них немаловажное значение, впрочем, как и для любого человека.