В штатах Аптекарского приказа 1627 г. упоминается окулист, или, как тогда говорили, «очных дел мастер». До нас дошло имя «акулиста» – Давыд Брун, в 1632 г. получавший за службу 97 руб.[1302] Спустя годы «очным мастером» в Аптекарском приказе служил Иоганн Шартлинг, у которого в 1677 г. специализировался лекарь Федор Дорофеев.
Говоря об офтальмологах XVII в., следует иметь в виду, что эта медицинская специальность тогда была довольно редкой, поэтому неизбежная ротация кадров вызывала сложности. Как свидетельствуют документы Аптекарского приказа, когда в 1669 г. при царе Алексее Михайловиче пытались выписать из Европы «доброго окулиста», 46-летнего шведа Ягана Эриксона,[1303] возникли некие трудности.[1304] Дело в том, что швед не удовлетворился стандартным жалованьем, которое ему предложили чиновники Аптекарского приказа, и в Москву так и не приехал: «Окулиста указано было в Москву звать и обещать ему царскую милость и жалованье против его братии докторов. Розенбург просил для своего протеже нарочитаго, то есть особенно высокого, оклада, а его предлагали вознаградить, как других. Вероятно, окулист Эриксон нашел это жалованье малым, – и потому его имени не встречается в числе приехавших с Вилимом Горстеном одиннадцати человек лекарей в мае 1679 года».[1305]
К. ван Дер Плейм. Портрет старика с очками в руках. Голландия. 1625–1672 гг.
Патриарх Никон
В контексте темы стоит упомянуть, что очки как оптическая конструкция появились в конце XIII в. Российские монархи долгожителями не были, но и у них, и их близких периодически возникали офтальмологические проблемы. В историко-медицинской литературе упоминается, что в последние годы жизни царь Алексей Михайлович (1645–1676) пользовался очками. Некоторые из офтальмологических артефактов XVII в. дошли до наших дней. Например, на выставке «Премудрая двоица. Царь Алексей Михайлович и патриарх Никон»[1306] были представлены находившиеся в домовой казне патриарха Никона очки в серебряной оправе с линзами с диоптриями. К этому времени очки для Европы были самым обычным делом.
Как обстояли дела со зрением у первых лиц Российской империи в XVIII в
Сведения об этом до нас дошли как в упоминаниях мемуаристов, так и посредством материальных артефактов – в сохранившихся лорнетах и очках. Подчеркну, что мемуаристы нечасто упоминали о такой «мелочи», как очки. Да и видели их только те, кто мог наблюдать царственную персону в домашней обстановке. Один из мемуаристов, описывая внешний облик Екатерины II, мимоходом упомянул, что она «читала в очках и притом с увеличительным стеклом».[1307] Действительно, в 1770-х гг. императрица начала пользоваться очками для чтения.
К этому времени очки приобрели почти современную конструкцию, поскольку еще в начале XVIII в. лондонский оптик Эдвард Скарлетт добавил к очкам дужки. При всей внешней простоте это было очень важное усовершенствование конструкции, поскольку давало возможность свободно работать с документами.
О том, что у Екатерины II в 1770-х гг. возникли офтальмологические проблемы, свидетельствует счет от 24 декабря 1770 г., по которому придворному ювелиру Лазареву «за оправу в золото и украшение бриллиантами зрительного стекла» выплатили 1219 руб..[1308] Судя по всему, это было роскошно украшенное увеличительное стекло в оправе.
Очки императрицы Екатерины II
В Государственном историческом музее (ГИМ) хранятся очки императрицы Екатерины II, которые еще при ее жизни стали бережно хранимой реликвией. Эти очки в очечнике Екатерина II пожаловала «из собственного употребления» вице-губернатору С.-Петербурга Новосильцеву в 1786 г. Очки как таковые уже не были редкостью, но это была вещь великой императрицы, поэтому подарок бережно хранился. Их очечник сделан из золота, серебра, акульей кожи и бархата, а сами очки – из серебра со стеклянными линзами.
Увеличительное стекло в оправе «дворцового формата». XVIII в.
Согласно дворцовой легенде, Новосильцев рано утром пришел с докладом к императрице. Екатерина II, начинавшая утро с деловых бумаг и писем, сидела за столом в кабинете. Здесь-то она и держала свои очки, так что в таком виде ее могли видеть только приближенные, имевшие право входа в ее личные апартаменты. В ходе доклада Новосильцев не смог воспользоваться приготовленными документами, сославшись на то, что стал «слаб глазами». Тогда Екатерина II и подарила ему свои очки.
Попутно упомяну, что в XVIII в. сам факт чтения подчас рассматривался, как серьезнейший повод к утрате остроты зрения. Например, в 1745 г. императрица Елизавета Петровна была в немалой степени озабочена тем, что юная великая княгиня Екатерина Алексеевна (будущая Екатерина II) читает вечерами при свечке молитвенник, и Екатерина вспоминала: «На следующий день императрица прислала мне молитвенник, напечатанный крупными буквами, чтобы сберечь мне глаза, как она говорила». Собственно, сам факт наличия такого молитвенника у Елизаветы Петровны косвенно свидетельствует и об ее офтальмологических проблемах.
Почему с начала XIX в. при Императорском дворе запрещалось носить очки
Конечно, это был не официальный запрет, а некая «традиция прежних лет», которая была подчас прочнее писаных запретов. Судя по всему, эта традиция сложилась на рубеже XVIII–XIX вв., при императоре Павле I. Дело в том, что близорукая императрица Мария Федоровна, жестко следовавшая нормам придворного этикета, считала, что очки разрушают традиционный облик российского самодержца, поэтому не только очками, но и лорнетом старалась не пользоваться. По крайней мере, публично.
Лорнет. XIX в.
Лорнет складной. Вторая половина XIX в. Россия
Очечник. Вторая половина XIX в. Россия. Папье-маше
Придворные также должны были следовать сложившемуся дресс-коду, предполагавшему запрет на ношение очков. Поэтому слабое зрение для российских императоров и их родных приобретало характер проблемы. Впрочем, речь шла только о парадных действах церемониального характера. На личных императорских половинах вполне допускалось использование моноклей,[1309] лорнетов[1310] и очков.
В своих записках Мария Федоровна прямо признается, что у нее «очень слабое зрение». Описывая похороны своего сына, императора Александра I, в марте 1826 г., она отмечала: «…не желая пользоваться лорнетом, я не могла наблюдать за выражением лиц, но я видела, что у многих женщин были в руках платки».[1311] В этой цитате содержится очень важная подробность: «не желая пользоваться лорнетом». То есть лорнет в повседневном обиходе российской аристократии был вполне употребим, и пользование им не разрушало имидж монарха в глазах ближайшего окружения. Более того, лорнет был частью рафинированных светских игр, таких же, как и «язык» веера. Но появиться с лорнетом в руках во время публичной, торжественной церемонии было совершенно немыслимо, каким бы ни было слабым зрение.
Лорнет Павла I
Император Павел I также пользовался лорнетом.[1312] В Оружейной палате с 1827 г. хранится двойной лорнет Павла I, изготовленный в последней четверти XVIII в. (серебро, перламутр, слоновая кость, стекло, резьба по перламутру, литье, золочение). Двойной лорнет с круглыми стеклами в серебряной позолоченной оправе укреплен на тонких изогнутых ручках, подвижно закрепленных на перламутровом футляре. Поскольку лорнет был «царским», на футляре, в круглых медальонах под коронами с лавровыми венками, были вырезаны профили Павла I и его жены Марии Федоровны.[1313]
Граф К. В. Нессельроде
Дж. Доу. И. А. Хрущов.[1314] До 1825 г.
К. Франц. А. Г. Кушелев-Безбородко.[1315] 1850–1851 гг.
Но у каждого правила имеются исключения. При Александре I и Николае I самым известным придворным «очкариком» был министр иностранных дел граф Карл Васильевич Нессельроде (1780–1862), который получил санкцию на ношение очков лично от Александра I. Позже стали говорить, что Николай I рассматривает возникающие внешнеполитические проблемы через «очки Нессельроде». Современники, описывавшие облик графа, непременно упоминали его очки: «Черты лица его были тонки, нос с заметным горбом, сквозь очки сверкали удивительные глаза».
Впрочем, К. В. Нессельроде был не единственным «очкариком» в петербургском бомонде эпохи Александра I и Николая I.
Как обстояли дела со зрением у Александра I и его супруги Елизаветы Алексеевны
Проблемы императора Александра I были еще серьезнее, чем у родителей, поскольку у него было не только слабое зрение, но и плохой слух. Он с трудом слышал то, что говорили собеседники, сидящие на противоположной стороне обеденного стола. Все это порождало мнительность, характерную для людей с плохим слухом и зрением. Но при этом он был не простым мнительным человеком, а мнительным монархом, что чревато… И ближайшее окружение периодически ощущало эту мнительность на себе…
Что касается зрения, то близорукий Александр I постоянно пользовался лорнетами, два из которых сейчас хранятся в коллекции ГМЗ «Царское Село».[1316]