В главе 21 я комментирую кодекс медицинской этики, который был утвержден по итогу Нюрнбергских процессов, и рассказываю, как происходило его создание.
Глава 22 знакомит читателя с решениями суда, приговорами и последними словами подсудимых, а также с самим Нюрнбергским кодексом, в котором изложены принципы возможного проведения медицинских экспериментов над людьми в будущем.
В главах 23 и 24 я кратко описываю свою жизнь в Соединенных Штатах после окончания Нюрнбергского процесса. Сюда входят истории о моем замужестве, рождении двоих сыновей, моей жизни в качестве супруги военного, продолжении карьеры в роли судебного стенографиста по делам военного суда в Окружном суде США по округу Денвер, а потом и главного корреспондента в Палате представителей США. За это время я неоднократно сталкивалась с упрямыми отрицателями Холокоста, и эти встречи подтолкнули меня составить лекцию о деле нацистских врачей с использованием настоящих кадров. С них же началась и моя двенадцатилетняя миссия по просвещению несведущих, благодаря которой я исколесила все Соединенные Штаты, Канаду и даже добралась до Сингапура.
За эти годы мне довелось познакомиться с самым известным человеком, пережившим Холокост, лауреатом Нобелевской премии мира – Эли Визелем, и в этой книге я привожу описание этой незабываемой и совершенно поразительной встречи. А в 1970-х годах я встретила судебного стенографиста Бундестага Хайнца Лоренца, не имея на тот момент ни малейшего понятия о том, что он был пресс-секретарем Гитлера и до последнего момента оставался с фюрером в подземном берлинском бункере.
В 1995 году меня пригласил на интервью Фонд исторических видеоматериалов «Шоа» Стивена Спилберга, отнесший меня к категории «свидетелей истории». И вот, выступая в этом качестве, я приглашаю вас сесть в мое кресло в первом ряду зала судебных заседаний, в котором проходили Нюрнбергские процессы, и посмотреть в глаза преступникам лишь для того, чтобы встретиться взглядом с истинным злом. Я прошу вас выслушать оставшихся в живых жертв их преступлений, которые поведают вам то, что не поддается никакому описанию: они расскажут о мучительных и смертельно опасных экспериментах, которые проводились над ними без их согласия.
Я хочу, чтобы вы осознали безграничный потенциал к проявлениям зла и моральной ущербности, который таится в людях, что в повседневной жизни кажутся нам совершенно обычными и добропорядочными. Эти люди по собственной воле принимают решения, превращающие их в безнравственных аморальных преступников, во власти которых оказываются невинные жертвы.
Какова степень вины безмолвного наблюдателя, безучастного к совершаемому вокруг него злу? Каждый из нас может стать спасителем, но всем ли хватит на это смелости?
Все, что случилось с нами, лишь пролог[12]. Но почему же мы не учимся на своих ошибках?
1. Начало
Сначала стук в дверь был тихим и неуверенным, а потому затерялся среди обрывочных фрагментов моего сна. Потом шум прекратился.
Вскоре в дверь постучали громче и настойчивее, вырывая меня из крепких объятий сна.
– Мисс! Мисс! Проснитесь! – Тук-тук-тук! – Мисс!
Судя по всему, дело не требовало отлагательств. Потерев заспанные глаза, я включила металлическую настольную лампу и взглянула на часы. Два часа ночи!.. Два часа ночи?
Пошатываясь, я прямо в пижаме побрела к двери, открыла ее и выглянула наружу. При тусклом свете лампы в узком коридоре я разглядела темные очертания высокой фигуры.
– Одевайтесь, мисс. Мы вылетаем в шесть утра. Встретимся в комнате для инструктажа в четыре.
– Так точно, – не веря своим ушам, пробормотала я и закрыла дверь.
Пелена сна начала спадать, оставляя меня наедине с суровой реальностью. Вот и все – я буду там! Но это должно было случиться не раньше, чем через четыре дня. И я только час назад оказалась в кровати.
Всего за пару дней до этого я впервые столкнулась с американскими военными. Я была единственной женщиной среди солдат на борту самолета, который держал путь с авиационной базы Селфридж в Детройте на аэродром Вестовер в штате Массачусетс.
По прибытии в Вестовер я предъявила ответственному майору выданные мне Военным министерством США распоряжения, свидетельствовавшие о том, что я являюсь вольнонаемным судебным стенографистом, прикомандированным для работы в канцелярии председателя Совета по расследованию военных преступлений в городе Нюрнберге (Германия). Майор просмотрел мои документы и затем, нахмурившись, вперил в меня пристальный взгляд. Казалось, он был чем-то обеспокоен.
– Вам едва исполнилось двадцать два, мэм. Вы вообще знаете, куда направляетесь?
Его предостерегающий тон выбил меня из колеи.
– Да, – уверенно сказала я. – В Нюрнберг, в Германию, для работы на судебном процессе над военными преступниками.
– А вы знаете, что сейчас происходит в Нюрнберге? Город разбомблен, все вокруг до сих пор усыпано телами. Ветер разносит запах гнили. Нет отопления. Нет горячей воды, чтобы принять ванну. Для обеззараживания питьевой воды нужны хлорные таблетки. Нацистские террористы все еще прячутся в завалах разгромленной крепостной стены. По ночам они выходят на улицы и стреляют в прохожих, которые кажутся им похожими на американцев, англичан или их союзников, – будь то солдаты или гражданские! А время от времени они бросают бомбы в здания, занятые союзниками.
– Это не было мне известно, да… – ответила я, пытаясь нарисовать перед глазами эту пугающую картину. Как бы то ни было, я быстро вспомнила, зачем отправилась в эту поездку, и продолжила. – Но я должна ехать. Я наполовину немка, и потому я никак не могу заставить себя поверить в то, что мы видим в хрониках «Мувитона», во все эти зверства, которые совершили немцы – и особенно немецкие врачи. Я должна увидеть все своими глазами. Я – судебный стенографист, а Военному министерству нужны такие специалисты. Я хочу выслушать свидетельские показания этих врачей, увидеть их лица. Я хочу услышать, чем они оправдывают эти злодеяния и эксперименты над живыми людьми.
Покачав головой, майор все же вручил мне стопку документов для изучения и идентификационный жетон, который нужно было повесить на шею. После этого он попросил какого-то сержанта проводить меня в крошечную комнатку, где мне предстояло оставаться какое-то время. Я и не подозревала, что, согласно распоряжениям министерства, мне будет отдаваться высший приоритет в формировании списков пассажиров на рейсы в Германию, пока сержант мне об этом не сказал, добавив, что, вероятнее всего, мне все равно придется провести на аэродроме около шести дней.
Я была одета в теплый костюм, на сгибе руки держала плащ, на плече у меня висела небольшая сумка, а в руке я несла свой единственный чемодан. Почувствовав мое смятение, сержант мягко сказал:
– Позвольте, я вам помогу.
Он донес чемодан до моего временного пристанища, где я оставила вещи, после чего я проследовала за сержантом, который провел мне небольшую экскурсию по базе.
Мы прошли в комнату отдыха с уютными диванами и креслами из искусственной кожи. В комнате стояли кофейные столики, на которых разместились пепельницы и журналы; на приставных столиках красовались лампы, а на одном из столов я даже обнаружила радиоприемник и кофейный сервиз. У стены жался автомат по продаже прохладительных напитков. Хотя новое чудесное радио с картинками, получившее название «телевизор», было изобретено еще в 1930-х годах, широкого распространения это изобретение не получило вплоть до 1948 года. Нашу реальность с этим событием разделяла еще пара лет, а потому в комнате отдыха, которую показал сержант, телевизора не было.
Стены были увешаны изображениями всевозможных летательных аппаратов военного назначения. Благодаря своему любопытству, глядя на эти фотографии, в тот день я узнала о военно-воздушных силах и боевых самолетах больше, чем за всю предыдущую жизнь. Я полагала, что имею полное право поближе познакомиться с воздушными суднами ВВС США, поскольку скоро мне предстоял полет на одном из них.
На фотографиях был Боинг Б-17 «Летающая крепость» – бомбардировщик, отличавшийся точностью бомбометания, внесший огромный вклад в дело победы над Германией, – в сопровождении истребителей дальнего действия. Боинг Б-29 «Суперкрепость» – самый передовой в техническом отношении самолет, созданный в США во время Второй мировой войны и способствовавший окончательному поражению Японии в августе 1945 года. Этот бомбардировщик представлял собой совершенно уникальное явление благодаря способности переносить тонны бомб на ранее недоступные расстояния, что помогало США осуществлять нападение издалека.
В момент наивысшего могущества, в мае 1945 года – в самом конце войны, – военно-воздушный флот США насчитывал порядка 80 000 летательных аппаратов.
В комнате отдыха я обнаружила несколько десятков фотографий с изображениями различных самолетов, принимавших участие в войнах против Германии и Японии, включая истребители, военно-транспортные суда и бомбардировщики.
А потом я увидела фотографию самолета, на котором должна была вскоре лететь в Германию. Это был Дуглас С-54 «Скаймастер», военно-транспортный самолет большой дальности с четырьмя звездообразными двигателями. Я немного успокоилась, когда узнала о них. Впервые на борту самолета я оказалась в рождественские праздники в 1943 году. Я как раз окончила Колледж бизнеса имени Джона Грегга в Чикаго и направлялась в Детройт, где получила свою первую работу в агентстве, которое предоставляло услуги судебных стенографистов. Рейс осуществлял самолет с двумя двигателями, принадлежавший компании «American Airlines». Бушевала буря, сверкали молнии, и тот полет над озером Мичиган здорово меня напугал. Но мне приходилось летать тем же маршрутом еще несколько раз: я возвращалась в Чикаго и поездом добиралась до своего дома в Вудстоке, штат Иллинойс.