Студент, который так любил практические работы по вивисекции, не забыл и курсы по челюстной хирургии.
Полученные навыки он использует, не скупясь, не забывая заглядывать в рот заключенным, чтобы проверить состояние зубов. Зачем? Ответ, вырванный из контекста, кажется немыслимым и бесчеловечным. Если при осмотре зубы оказывались в безупречном состоянии, он убивал жертву смертельной инъекцией, после чего обезглавливал и «жарил» голову в крематории, пока с черепа не сойдет вся живая плоть. Наконец, обрабатывал череп, чтобы сделать украшение для кабинета себе или своим друзьям. Этому приему он, несомненно, научился у коллег из Бухенвальда[18].
Не оставались без внимания и другие заключенные, с менее здоровыми зубами. Пациент подвергался подробному опросу о семейной истории – не медицинской, как это обычно бывает, а финансовой.
На самом деле не исключено, что врач, грабя жертв, получал, помимо прочего, солидные гонорары, но это не доказано. Во всяком случае, по окончании стоматологического обследования он проводил операции на здоровых людях, совершенно не нуждавшихся в хирургическом вмешательстве, всячески убеждая их, что предстоит лишь незначительная операция, и обещая освобождение после выздоровления.
Вопрос, был ли Хайм человеком слова, на деле так никогда и не ставился: все сложные операции, которые он делал – на желудке, печени, сердце, – приводили к неминуемой смерти.
Хотя после чудовищных процедур никто не выживал, другие заключенные, пережившие концлагерь, смогли дать показания, в том числе и Карл Кауфман, бывший капо[19], действовавший по указанию Хайма:
В то время в Маутхаузен прибывало много машин с заключенными, среди которых было много евреев и представителей других национальностей. Доктор Хайм был лагерным врачом. Его основная работа заключалась в том, чтобы три-четыре раза в неделю после переклички приглашать в санитарную машину по 26–30 инвалидов, которых убивал там, вводя бензин в сердце или в вену.
[…]
Многие заключенные знали, что это конец, и оказывали сопротивление, но старшие заключенные, которых сегодня уже нет в живых, заставляли их вернуться в блок и запирали в маленькой комнате, пока не приходил доктор Хайм и не выводил их по одному. То же самое повторялось и с еврейскими заключенными. Все эти несчастные еврейские товарищи знали, что никогда не выйдут из комнаты живыми. Ближайшим сотрудником был заключенный, некий Франц Коллич из Вены, который находился в лагере Маутхаузен как преступник. Коллич тоже, когда ситуация изменилась, был ликвидирован другими заключенными.
Однажды, в воскресенье, дату не помню, когда подошла очередь 30 евреев, которых должны были казнить, седьмым оказался голландский еврей, лет 30–35. Доктор Хайм стоял у своего прибора, сложив руки, в машине скорой помощи, и дал мне следующее указание: «Ты, обермахер, я уже с шестью людьми расправился, давай, выполняй свой долг». Я ответил, что никогда не сделаю этого и как заключенного меня нельзя принудить. Доктор Хайм спросил, что я буду делать, если он воткнет мне ножницы в спину. Я ответил, что даже в этом случае не смог бы, и объяснил, что в канцелярии имеется приказ руководителя группы, доктора Пола, в котором говорится: заключенных нельзя заставлять делать подобные вещи. Все это время еврей, о котором идет речь, лежал на операционном столе. Доктор Хайм подошел к нему, взял за шею, оттащил от операционного стола и подвел к зеркалу на стене: «Посмотри на свое лицо, как ты думаешь, нужно ли это фюреру?» – после чего приказал вернуться на операционный стол. Заключенный лег и сказал: «Давай, массовый убийца». Доктор Хайм побледнел, бросился к еврею и стал бить его кулаками по груди и лицу. Затем сделал ему смертельный укол.
Однажды, в воскресенье, чешский еврей из Праги, еще один заключенный Маутхаузена, был доставлен в машину скорой помощи с симптомами воспаления кожи на левой ноге. Доктор Хайм сказал, что собирается оперировать воспаление. Заключенного раздели, положили на операционный стол, и доктор Хайм, полностью отдавая себе отчет в том, что делает, вспорол ему живот сверху донизу. Заключенный умер быстро и в мучениях, так как доктор Хайм удалил ему часть кишечника, печени и селезенки. Почему доктор применил эту процедуру именно к этому заключенному, никто из нас так и не смог выяснить. Во всяком случае, проводил он эти операции с улыбкой на лице. Как-то в операционную в тот день, когда мы с доктором Хаймом присутствовали на операции, зашел пожилой заключенный-еврей. Этот 70-летний мужчина сказал примерно следующее: «Господин оберштурмфюрер, вы любите оперировать, послушайте, я старый человек, мне недолго осталось жить, оперируйте меня, у меня большая грыжа. Я знаю, что через несколько дней умру». Доктор сразу согласился, и мы прооперировали. Но не на грыже, поскольку доктор Хайм осмотрел всю полость живота, чтобы увидеть печень и селезенку, а затем после вскрытия диафрагмы кожа живота была зашита. Как бы то ни было, желание несчастного заключенного было исполнено – он покинул операционную мертвым. Сколько заключенных убил доктор Хайм своими экспериментами и инъекциями бензина, я сказать не могу… Во всяком случае, исключений не было. Евреев ликвидировали вне зависимости от возраста, и другие национальности тоже, однако среди последних ликвидировали только слабых и неспособных к работе.
За несколько страшных недель 1941 года, с октября по ноябрь, было прооперировано не менее 240 человек. Их имена занесены в «Книгу мертвых» Маутхаузена. По свидетельствам очевидцев, некоторые пропали без вести, причем не из-за халатности доктора Тода: темп был бешеный, их просто оказалось слишком много. Затем, к концу года, страницы начали заполняться в более спокойном темпе. Неужели эпидемия наконец-то прекратилась? Нет, доктор Тод улетел распространять чуму в другие места – сначала в соседний лагерь, затем в Финляндию, в качестве члена горно-пехотной дивизии СС «Норд». «Смерть» спряталась среди солдат.
После освобождения его арестовали сюзники. Между тем его задержали не как Мясника из Маутхаузена, а как простого офицера и через несколько недель освободили. Он женился и начал работать гинекологом в Баден-Бадене. Хайм жил в счастливом браке, в любви, пока закон не очнулся и не понял, какое чудовище выпустил на свободу.
Шел 1962 год, после совершенных преступлений прошло более двадцати лет. Богиню правосудия часто изображают с завязанными глазами, и я задаюсь вопросом, не мешает ли это иногда видеть преступников. Ариберт Хайм не только не был арестован до 1962 года, но и сумел скрыться, несмотря на возбужденное против него дело. Как бы то ни было, он оказался в пожизненной ссылке.
С 1960-х годов в прессе регулярно появлялись самые невероятные слухи о самом разыскиваемом в мире нацистском преступнике после Алоиза Бруннера, одного из архитекторов «Окончательного решения» (еврейского вопроса). Монстра видели в Уругвае, Чили, Швейцарии и Испании. В течение ряда лет Хайм был воплощением чистого зла: главный подозреваемый в трагедиях и катастрофах, который при этом оставался неуловимым… до 2012 года. В 2009 году New York Times и ZDF (Zweites Deutsches Fernsehen, второй по величине телеканал Германии) заявили, что нашли доказательства смерти Хайма: проживая в Каире, он принял ислам и умер от рака кишечника в 1992 году под именем Тарек Хусейн Фарид. Газета публикует в интернете документы, найденные в его тайном сундуке. Среди них – газетные вырезки, посвященные Мяснику из Маутхаузена и его травле, документы, касающиеся его медицинской карты, завещание и «объяснительное» письмо, которое снимает вину с семьи Хайма и… отвергает обвинения в антисемитизме! Действительно, в действиях доктора Тода было мало места для идеологии, поскольку он убил бы любого скальпелем, но это не оправдание!
Хайм – садистское чудовище, обращающееся с узниками лагеря как с животными, хотя любой нормальный врач никогда бы не осмелился подвергнуть такому обращению даже лабораторную мышь.
Несмотря на многочисленные доказательства, Центр Симона Визенталя, занимающийся розыском бывших нацистских преступников, сохранял скептицизм, пока в 2012 году немецкое правосудие не постановило: Dr Tod ist tot – Доктор Смерть мертв.
7«Добровольно или нет, эксперименты все равно состоятся»Август Хирт
Круглое лицо. Тонкие, поджатые губы – Август Хирт, профессор Хирт, мягко говоря, не очень популярен среди коллег на медицинском факультете Страсбурга, где практикует. И у них есть основания сердиться.
Хирт страдает паранойей и невероятно наблюдателен.
Ему везде мерещатся враги. Персональные и те, кто представляют опасность для страны.
Поэтому он шпионит, подглядывает и доносит.
Он терроризирует коллег.
Хирт был не только эсэсовцем, настоящим сторонником жесткой линии, прошедшим путь от самых низов до штурмбаннфюрера, но и убежденным расистом. Член «Аненербе»[20], он был также ключевой фигурой в RuSHA, организации, отвечавшей за контроль идеологической и расовой чистоты всех членов СС, и в частности за выдачу членам СС сертификатов расовой чистоты и разрешений на брак.
Он признан одним из ведущих специалистов по иприту – горчичному газу, который использовался во время Первой мировой войны. В то время его применение стало страшной неожиданностью для союзников. Даже противогазы не защищали людей от его воздействия.
Простое соприкосновение с кожей приводит к катастрофическим последствиям. В момент контакта пострадавший абсолютно ничего не чувствует. Затем, в течение нескольких часов, появляются покраснение и жжение. Через два-три дня появляются волдыри и кожа начинает шелушиться.
Между тем не Хирта попросили попытаться найти противоядие, которым был так одержим Гиммлер. Он был убежден: союзники начнут химическую войну, применят отравляющие газы, и это будет означать конец Третьего рейха.