Целых двенадцать минут я провел, опустошая очередную бутылку нашего родного пива, которая стоила больше, чем следовало. Я наблюдал за тем, как работают официантки и проститутки. Видел, как между посетителями пробирается крупный тип с изуродованным лицом, он оглядывался по сторонам, проверяя, все ли в порядке. Я ждал. Моя новая подружка-блондинка не вернулась. И я нигде ее не видел. Но вокруг меня было полно народу, и царил полумрак. Музыка продолжала громко реветь. Мелькали разноцветные огни, ворчали вентиляторы, однако воздух оставался горячим и мерзким. Я устал, и у меня начала болеть голова. Я слез с табурета и начал обходить помещение. Блондинки нигде не было. Я снова проверил бар, но не нашел ее. Сержант из отряда специального назначения остановил меня, когда я пошел на третий круг.
– Ищете свою подружку? – спросил он.
Я кивнул, и он показал на дверь комнаты, где переодевались девушки.
– Мне кажется, из-за вас у нее только что возникли неприятности.
– Какие?
Он ничего не ответил, но поднял вверх левую руку и ударил в ладонь кулаком.
– И вы ничего не сделали? – спросил я.
Он пожал плечами:
– Вы же коп, а не я.
Дверь в раздевалку была из простой фанеры – прямоугольник, выкрашенный в черный цвет. Я решил, что женщины, которые пользуются раздевалкой, не страдают от излишней скромности, поэтому открыл ее и вошел внутрь. Внутри горели самые обычные лампочки, валялись кучи одежды и воняло духами. И стояли столики с зеркалами, как в театральных гримерных. На старом диване, обтянутом красным бархатом, сидела моя новая знакомая и плакала. На щеке у нее полыхал ярко-красный след от пощечины, правый глаз заплыл. Значит, ее ударили сначала ладонью, а затем тыльной стороной. Она была в шоке, левая туфля слетела, и я увидел следы от уколов между пальцами. Манекенщицы, актрисы и проститутки всегда так поступают. Потому что там это не заметно.
Я не стал спрашивать, все ли у нее в порядке, потому что это был глупый вопрос. Она выживет, только неделю не сможет работать. До тех пор, пока синяк под глазом не почернеет, а потом не станет желтым, и тогда она спрячет его под слоем косметики. Я просто стоял до тех пор, пока она не заметила меня своим не пострадавшим глазом.
– Убирайся отсюда, – проговорила она и отвернулась. – Сволочь!
– Нашла девушку? – спросил я.
Она посмотрела мне в глаза.
– Не было никакой девушки, – ответила она. – Я всех спросила. И знаешь, что я услышала? Прошлой ночью ни у кого не возникло никаких проблем. Ни у кого.
Я помолчал немного.
– Может, кто-нибудь из девушек не пришел сегодня на работу?
– Мы все здесь, – сказала она. – Мы все отрабатываем за Рождество.
Я промолчал.
– Из-за тебя я получила пощечину ни за что.
– Извини, что доставил тебе неприятности.
– Убирайся отсюда, – повторила она, не глядя на меня.
– Ладно, – не стал спорить я.
– Сволочь! – снова сказала она.
Я оставил ее сидеть на диване, а сам пробрался сквозь толпу вокруг сцены и возле бара и через кучу посетителей у входа. Тип с изуродованным лицом сидел на своем месте, прячась в тени. Я прикинул, где должна находиться его голова, размахнулся открытой ладонью и с такой силой врезал ему в ухо, что он покачнулся.
– Ты! – сказал я. – Выходи на улицу.
Я не стал его ждать и сразу же вышел наружу. На парковке толпились военные, которые убрались из бара, когда увидели меня. Не обращая внимания на холод, они стояли около своих машин и пили пиво из бутылок с длинными горлышками, которые прихватили с собой. Я знал, что ждать неприятностей с их стороны не стоит. Только очень пьяный станет связываться с представителем военной полиции. Но и рассчитывать на их помощь не приходилось. Я был не из их числа. Так что мне оставалось полагаться лишь на себя.
У меня за спиной с грохотом распахнулась дверь, и из нее выскочил громила в сопровождении парочки приятелей, похожих на фермеров. Мы остановились в пятне света, падающем от неоновой вывески на столбе. Напротив друг друга. Наше дыхание окутывало лица облачками белого пара. Никто ничего не говорил. Впрочем, в такой ситуации разговоры и не требуются. Я не сомневался, что парковка уже стала свидетельницей множества драк, и понимал, что эта не будет отличаться от остальных. Она закончится тем, что кто-то одержит победу, а кто-то потерпит поражение.
Я сбросил куртку и повесил ее на зеркало ближайшей машины, десятилетнего «плимута». Отличная краска, блестящие хромированные детали. Машина для настоящего автомобилиста. Из бара вышел сержант, с которым я разговаривал, посмотрел на меня пару мгновений и отошел в тень, к своим товарищам. Я снял часы, отвернулся и положил их в карман куртки. А потом снова повернулся к своему противнику и принялся его разглядывать. Мне хотелось как следует его отделать, чтобы девушка по имени Распутница знала, что я встал на ее защиту. Но его лицо не представляло для меня никакого интереса, оно и без того было изуродовано хуже некуда. В мои же планы входило вывести его из строя на некоторое время, чтобы он не пришел в себя после драки и не начал вымещать зло на девушках только потому, что со мной ему не справиться.
У него была широкая грудь и лишний вес, и я решил, что руки мне вовсе не понадобятся. Разве что фермеры решат вмешаться, хотя я надеялся, что этого не произойдет. Им серьезный конфликт ни к чему. С другой стороны, решать им. Каждый человек имеет право выбора. Они могли отступить, а могли и встать на чью-либо сторону.
Я был примерно на семь дюймов выше своего противника и на семьдесят фунтов легче. А еще – на десять лет моложе. Я наблюдал за тем, как он прикидывает в уме наши шансы. Он решил, что с ним все будет в порядке. Видимо, считал себя настоящим боевым псом. А меня – выскочкой и зарвавшимся представителем Дядюшки Сэма. Возможно, моя парадная форма обманула его и он подумал, что я буду вести себя как офицер и джентльмен. По правилам и не слишком спешно.
В этом он ошибся.
Он бросился на меня, размахивая кулаками. Широкая грудь, короткие руки – он не мог до меня дотянуться. Я ушел в сторону, и он пронесся мимо. Но тут же снова пошел в атаку. Я отбил его руку и ударил локтем в лицо, но не слишком сильно, только чтобы погасить инерцию, и на одно короткое мгновение громила оказался прямо передо мной.
Он перенес вес своего тела на ту ногу, что была сзади, и нацелился мне в лицо, рассчитывая нанести сильный удар. Если бы у него получилось, мало бы мне не показалось. Но прежде чем он достиг цели, я врезал ногой по его правому колену. Коленная чашечка – штука хрупкая, вам это подтвердит любой спортсмен. На его колено пришлось триста фунтов его собственного веса и еще двести тридцать моего. Коленная чашечка хрустнула, а нога согнулась назад. Согнулась, как и полагается ноге, только в обратную сторону. Он повалился вперед, и носок его ботинка уткнулся в бедро. Громила громко заорал. Я же сделал шаг назад и улыбнулся. «Побеждает тот, кто стреляет».
Затем я подошел к громиле и внимательно посмотрел на его колено. Оно было разбито по высшему разряду: кость сломана, связки порваны, хрящи раздроблены. Я подумал было, не ударить ли еще разок, но потом решил, что в этом нет необходимости. Как только его выпустят из ортопедического отделения клиники, ему придется навестить магазин, где продают палочки. И закупить запас на всю жизнь. Дерево, алюминий, короткие, длинные – выбирать ему.
– Если случится что-нибудь, что мне не понравится, я вернусь и обработаю другое колено, – пообещал я.
Не думаю, чтобы он меня слышал. Он извивался в маслянистой луже, тяжело дышал и стонал, пытаясь найти положение, в котором будет не так больно. Но с этим ему явно не везло. Придется подождать операции.
Фермеры решали, на чью сторону им встать. Оба оказались довольно тупыми. Но один тупее другого, да еще с замедленной реакцией. Он стоял, сжимая и разжимая громадные красные кулаки. Я шагнул к нему и ударил его головой в лицо, чтобы помочь определиться с выбором. Он упал головой к ногам громилы, а его приятель помчался прятаться за ближайший грузовик. Я снял куртку с зеркала «плимута» и снова ее надел. Затем достал из кармана часы и вернул их на место. Солдаты пили пиво и смотрели на меня. Их лица ничего не выражали. Они не получили удовольствия, но и не были разочарованы представлением, развернувшимся у них на глазах. Они не ставили на исход сражения. Их не волновало, кто окажется побежденным – я или мой противник.
Рядом с толпой я увидел лейтенанта Саммер и пошел между машинами в ее сторону. Она показалась мне чересчур напряженной. А еще она тяжело дышала. Видимо, наблюдала за моей схваткой с громилой. И была готова прийти на помощь.
– Что случилось? – спросила она.
– Толстяк ударил женщину, которая по моему поручению задала парочку вопросов. А его приятель не успел убежать.
Она взглянула на них и снова на меня.
– А что сказала женщина?
– Что вчера ночью ни у кого не возникло никаких проблем.
– Парень в отеле продолжает отрицать, что с Крамером была проститутка. И твердо стоит на своем.
Я вспомнил, как девушка сказала: «Из-за тебя я получила пощечину ни за что».
– В таком случае почему он отправился проверять номер?
Саммер поморщилась.
– Я его об этом спросила, понятное дело.
– У него был ответ?
– Сначала – нет. А потом он сказал, что ему показалось, будто он услышал, как быстро отъехала машина.
– Какая машина?
– Он сказал, с большим двигателем, на огромной скорости, словно тот, кто в ней сидел, от кого-то убегал.
– Он видел, кто это был?
Саммер покачала головой.
– Чушь какая-то, – сказал я. – Машина означает, что он имел дело с девушкой по вызову. Сомневаюсь, что здесь таких много. Кроме того, зачем ему такая девица, если в баре по соседству полно проституток?
Саммер продолжала качать головой.
– Он сказал, что у машины был очень необычный звук, невероятно громкий. Кроме того, двигатель работал на дизельном топливе, а не на бензине. А еще он говорит, что слышал точно такой же звук некоторое время спустя.