ах. Им предстояло разбирать завалы в обмен на кормежку. Женщин снабдили лопатами и тачками. Потом армейский инженерный корпус привел в порядок офисное здание и с помощью бульдозеров очистил территорию. С тех пор Пентагон вложил сюда огромные средства.
К 1953 году тут выросла лучшая военная база в Германии. Здания построили из нового кирпича, весь периметр окружили колючей проволокой. Появились флагштоки, будки для часовых и казармы, просторные столовые, медицинская клиника и магазин для военных. Все здания были выровнены и обращены фасадами к востоку. База была готова начать сражение за «Фулда гэп».[28]
Когда мы прибыли сюда через тридцать семь лет, было слишком темно, чтобы что-то разглядеть. Но я знал, что существенных изменений произойти не могло. Да, танки теперь другие, но не более того. «Шерман-М4», одержавшие победу во Второй мировой войне, давно исчезли, остались лишь два, стоящие в виде памятников у ворот базы. Их поместили на гранитный пандус, так что пушки смотрели вверх – казалось, они все еще в движении, преодолевают подъем. К тому же их эффектно подсвечивали. Танки были выкрашены зеленой краской, их бока украшали белые звезды. Теперь они выглядели гораздо лучше, чем во время войны. За ними начинался длинный проезд с выкрашенным в белый цвет бордюром, который выходил к ярко освещенному фасаду офисного здания, где располагался штаб. За штабом находись танковые ангары, там стояли ровными рядами «Абрамс-М1А1». Тут были сотни танков, и каждый стоил почти четыре миллиона долларов.
Мы вышли из такси и направились к главным воротам. Мой жетон позволил нам войти внутрь. Он является пропуском на любую американскую базу – меня бы остановили разве что во внутренних помещениях Пентагона.
– Вы бывали здесь прежде? – спросила Саммер.
Я на ходу покачал головой:
– Я бывал в Гейдельберге, вместе с пехотой. Множество раз.
– Это рядом?
– Довольно близко, – ответил я.
К входной двери вели широкие каменные ступени. В целом это строение напоминало здание законодательного органа в каком-нибудь небольшом американском штате. Мы поднялись по ступенькам и вошли внутрь. Здесь царил безупречный порядок. Сразу же у двери, за столиком, сидел солдат. Не из военной полиции. Обычный солдат из 12-го корпуса. Мы показали ему наши жетоны.
– Вы можете нас разместить? – спросил я.
– Никаких проблем, сэр, – заверил меня он.
– Две комнаты, – сказал я. – На одну ночь.
– Я предупрежу кого следует, – пообещал он. – Идите по указателям.
Он махнул рукой в сторону коридора. Там находились двери, ведущие внутрь комплекса. Я посмотрел на часы. Они показывали ровно полдень. Время Восточного побережья. Шесть вечера в Западной Германии. Уже стемнело.
– Мне нужно повидать командира военной полиции, – сказал я. – Он у себя в кабинете?
Дежурный поднял трубку, получил ответ и указал нам на широкую лестницу, ведущую на второй этаж.
– Дальше вам нужно будет свернуть направо, – сказал нам вслед дежурный.
Мы поднялись по лестнице и свернули направо. Там начинался длинный коридор с кабинетами по обе стороны. Двери были сделаны из твердой древесины с застекленной верхней половиной. Мы нашли ту, которая нам была нужна, и вошли. За столиком сидел сержант, за его спиной виднелась вторая дверь. Такое помещение имелось и в Бэрде. Та же краска, пол, мебель, температура и запах. Такой же кофе в таком же кофейном автомате. Да и таких сержантов я немало повидал в своей жизни. Спокойный, деловитый, терпеливый, готовый поверить в то, что он сам здесь всем управляет, – вполне возможно, что так оно и было. Как только мы вошли, он сразу же поднял на нас взгляд. Ему потребовалось полсекунды, чтобы понять, кто мы такие и что нам нужно.
– Вероятно, вы хотите увидеть майора, – сказал он.
Я кивнул. Он поднял трубку и позвонил во внутренний кабинет.
– Заходите, – предложил сержант.
Мы вошли в дверь у него за спиной, и я увидел внутри парня по фамилии Сван. Я очень неплохо его знал. Последний раз мы встречались на Филиппинах три месяца назад, где он должен был прослужить год.
– Только не говори мне, что тебя перевели сюда двадцать девятого декабря, – сказал я.
– Я едва не отморозил себе зад, – ответил он. – У меня были с собой только летние вещи. У Двенадцатого корпуса ушло три дня, чтобы найти для меня зимнее обмундирование.
Я не удивился. Сван был невысоким и широким в плечах. Более всего он напоминал куб. Наверное, он проходил отдельной строкой в записях местных интендантов.
– Ты здесь начальник военной полиции? – спросил я.
Он покачал головой:
– Временно исполняю обязанности.
– А приказ подписан Гарбером?
– Якобы да.
– Ты понял, что все это значит?
– Даже близко не подобрался.
– Я тоже, – вздохнул я.
Он пожал плечами, словно хотел сказать: «Послушай, это же армия, что тут поделаешь?»
– Это лейтенант Саммер, – представил я свою спутницу.
– Спецподразделение? – спросил Сван.
Саммер покачала головой.
– Но она надежный товарищ, – сказал я.
Сван протянул свою короткую руку, и они обменялись рукопожатием.
– Мне нужно повидать парня по имени Маршалл, – продолжал я. – Он майор. Офицер из штаба Двенадцатого корпуса.
– У него неприятности?
– У кого-то определенно возникли проблемы. Я надеюсь, что Маршалл поможет мне выяснить, у кого именно. Ты его знаешь?
– Никогда о нем не слышал, – ответил Сван. – Я только что сюда прибыл.
– Я знаю, – кивнул я. – Двадцать девятого декабря.
Сван улыбнулся, пожал плечами – «ну что тут поделаешь?» – и поднял телефонную трубку. Он попросил сержанта отыскать Маршалла и сказать ему, что я хочу с ним встретиться, когда ему будет удобно. Пока мы ждали, я огляделся по сторонам. Кабинет Свана выглядел временным – как и мой в Северной Каролине. На стене висели такие же часы. Электрические, без секундной стрелки. Они шли беззвучно. Часы показывали десять минут седьмого.
– Здесь что-нибудь происходит? – спросил я.
– Ничего особенно интересного, – ответил Сван. – Пилот вертолета пошел по магазинам в Гейдельберге и попал под машину. Ну, еще умер Крамер. Это многое изменило.
– Кто примет командование?
– Думаю, Вассель.
– Я с ним встречался, – сказал я. – Он не произвел на меня впечатления.
– Это отравленная чаша. Все меняется. Ты бы послушал, что говорят парни! Они в жутком настроении.
– Очевидно, все должно измениться, – откликнулся я. – Так я слышал.
Зазвонил телефон. Сван с минуту слушал, а потом положил трубку.
– Маршалла нет на базе, – сообщил он. – Он участвует в ночных учениях. Вернется только утром.
Саммер посмотрела на меня. Я пожал плечами.
– Вы можете поужинать со мной, – предложил Сван. – Среди этих кавалеристов у меня пока нет приятелей. Встретимся в офицерском клубе через час?
Мы отнесли наши сумки в комнаты для командированных офицеров. Моя комната очень походила на номер в мотеле, где умер Крамер, только здесь было почище. Стандартный номер в американском мотеле. Очевидно, какой-то крупный владелец сети мотелей получил контракт много лет назад. И они доставили сюда по воздуху необходимую водопроводную арматуру и все остальное, вплоть до раковин и унитазов.
Я побрился, принял душ и надел свежую форму. За пять минут до истечения часа, назначенного Сваном, я постучал в дверь номера Саммер, и она открыла дверь. Она выглядела свежей и отдохнувшей. У нее был такой же номер, только здесь появились типично женские запахи. Я уловил приятный аромат туалетной воды.
Мы быстро отыскали офицерский клуб, который занимал половину крыла на нижнем этаже. Просторное помещение с высокими потолками и изящными гипсовыми украшениями. Здесь был большой холл, бар и собственно обеденный зал. Мы нашли Свана в баре. Рядом с ним сидел подполковник с пехотным знаком на куртке. Это выглядело несколько странно на базе бронетанковых войск. На табличке над нагрудным карманом я прочитал: «Саймон». Он представился. У меня сложилось впечатление, что он собирается с нами ужинать. Саймон сказал, что он офицер связи и представляет здесь пехоту. Он также рассказал, что в Гейдельберге служит офицер из бронетанкового корпуса, исполняющий такие же обязанности.
– Вы уже давно здесь? – спросил я.
– Два года, – ответил он, и меня это порадовало.
Мне требовалось мнение человека, разбирающегося в здешней обстановке, а Сван знал о том, что здесь происходит, не больше, чем я о Форт-Бэрде. Вероятно, Сван сообразил, что мне нужно, и обеспечил необходимое, не дожидаясь моей просьбы. Сван был из таких редких людей.
– Приятно с вами познакомиться, подполковник, – сказал я и кивнул Свану, показывая, что оценил его заботу.
Мы выпили холодного американского пива из высоких бокалов, а потом перешли в обеденный зал. Сван заранее заказал для нас столик. Стюард посадил нас на удобные места в углу. Я сел так, чтобы иметь возможность наблюдать за всем залом. Однако мне не удалось найти ни одного знакомого лица. Ни Васселя, ни Кумера здесь не было.
Меню оказалось совершенно стандартным. Мы могли бы находиться в офицерском клубе в любой точке земного шара. В офицерских клубах не принято знакомить с местной кухней. Они устроены таким образом, чтобы ты мог чувствовать себя как дома. Здесь армия старалась воссоздать свой кусочек Америки. Вы могли выбрать рыбу или мясо. Рыба, скорее всего, была европейской, а мясо привезли через Атлантику. Какой-нибудь политик из южных штатов заключил выгодную сделку с Пентагоном.
Мы немного поболтали о всяких мелочах. Пожаловались на нехватку денег и дополнительных льгот. Поговорили про общих знакомых. Упомянули «Правое дело» в Панаме. Подполковник Саймон рассказал нам, что два дня назад побывал в Берлине и сумел раздобыть кусочек Стены. Он заявил, что собирается поместить его в пластиковый куб, чтобы передать по наследству своим детям.