– Вы знаете майора Маршалла? – спросил я у Саймона.
– Довольно хорошо, – ответил он.
– Чем он занимается?
– Вы задаете этот вопрос как официальное лицо? – уточнил он.
– Ну, не совсем, – ответил я.
– Он склонен к стратегическому планированию. Из тех, кто думает о будущем. Генерал Крамер хорошо к нему относился. Стараясь держать его рядом с собой, сделал офицером разведки.
– А он когда-нибудь служил в разведке?
– Формально – нет. Однако он занимался разными вещами.
– Значит, он был членом команды Крамера? Я слышал, что Крамера, Васселя и Кумера упоминали вместе, но имя Маршалла не возникало.
– Он в команде, – сказал Саймон. – Тут нет ни малейших сомнений. Но вы же знаете, как ведут себя старшие офицеры. Им нужен человек, но они не станут признавать это вслух. Они понемногу злоупотребляют его услугами. Он постоянно что-то приносит для них, выполняет обязанности шофера, но, когда возникают серьезные проблемы, они спрашивают у него совета.
– Теперь, когда Крамера больше нет, Маршалл может получить повышение? К примеру, занять место Кумера?
Саймон поморщился.
– Так должно бы быть. Он настоящий фанатик танков, как и все они. Но никому не известно, что произойдет. Крамер умер в очень неудачный момент.
– Мир меняется, – заметил я.
– Да, и он не будет прежним, – сказал Саймон. – Мир Крамера по большому счету подходит к концу. Крамер закончил Уэст-Пойнт в тысяча девятьсот пятьдесят втором году, а строительство баз, подобных этой, было завершено к пятьдесят третьему году, и они оставались центром вселенной почти сорок лет. Эти базы настолько хорошо оборудованы, что вы даже представить себе не можете. Вы знаете, кто сделал больше других здесь, в Германии?
– И кто же?
– Не бронетанковые войска и не пехота. Это всецело заслуга армейского инженерного корпуса. Прежде танки Шермана весили тридцать восемь тонн и имели ширину девять футов. Теперь у нас на вооружении «Абрамс-М1А1», которые весят семьдесят тонн, а их ширина составляет одиннадцать футов. И все эти годы инженерные войска напряженно работали. Они расширяли дороги на протяжении сотен миль по всей Западной Германии. Они укрепляли мосты. Черт побери, они строили мосты и дороги. Дюжины мостов. Если вы хотите держать семидесятитонные танки в полной боевой готовности для отправки на восток, нужно позаботиться о том, чтобы иметь дороги и мосты для их переброски.
– Понятно, – сказал я.
– Это миллиарды долларов, – продолжал Саймон. – Естественно, они знали, какие именно мосты и дороги необходимы. Они знали, с чего мы начинали и к чему стремились. Они играли в военные игры, они изучали карты, они готовили бетон и арматуру для укрепления мостов. А потом построили военные базы во всех ключевых точках. Надежно защищенные топливные резервуары, арсеналы, мастерские, сотни мастерских по всем возможным маршрутам. Так что мы здесь окопались в буквальном смысле слова. Поля холодной войны, Ричер, стоят на камне.
– Многие люди скажут, что мы вложили деньги и одержали победу, – сказал я.
Саймон кивнул.
– И они окажутся правы. Но что будет дальше?
– Будут новые вложения, – ответил я.
– Совершенно верно, – сказал он. – Как и в военно-морском флоте, когда большие линейные корабли пришлось сменить на авианосцы. Конец одной эры знаменует начало другой. Танки «Абрамс» подобны линейным кораблям. Они великолепны, но они устарели. Мы можем использовать их только по специально проложенным дорогам, по направлениям, которые были предопределены много лет назад.
– Но они мобильны, – вмешалась Саммер. – Ведь это же танки.
– Не слишком мобильны, – возразил Саймон. – Где будет следующее сражение?
Я пожал плечами. Жаль, что с нами не было Джо. Он хорошо разбирался в геополитике.
– На Ближнем Востоке? – предположил я. – Может быть, в Иране или Ираке. Обе эти страны поднимают голову, а значит, столкновения с ними не миновать.
– Или на Балканах, – сказал Сван. – Когда Советы наконец рухнут, может сказаться сорокапятилетнее давление, и с котла сорвет крышку.
– Ладно, – сказал Саймон, – возьмем для примера Балканы. Может быть, все начнется в Югославии. Они только и ждут подходящего момента. А что делать нам?
– Использовать воздушно-десантные войска, – ответил Сван.
– Хорошо, – кивнул Саймон. – Мы пошлем Восемьдесят второй и Сто первый. Мы сумеем перебросить туда три легковооруженных батальона в течение недели. Но что мы будем делать потом? Мы лишь ускорим рост напряженности, и ничего больше. Нам придется ждать прибытия тяжелого вооружения. Вот вам первая проблема. Танки «Абрамс» весят семьдесят тонн. Их невозможно перевозить по воздуху. Нужно грузить танки на поезда и доставлять на корабли. Но это еще полбеды, поскольку речь идет не только о танке. На каждую тонну танкового веса требуется четыре тонны топлива и другого оборудования. Такой танк потребляет галлон топлива на полмили. А еще необходимы запасные двигатели, боеприпасы и целая команда обслуживающего персонала. Очень серьезные перевозки. Все равно что сдвинуть железную гору. Чтобы переправить на кораблях достаточное количество танков, которые обеспечат перевес в силе, необходимо никак не меньше шести месяцев подготовки – слишком долго.
– А наши десантники за это время окажутся по уши в дерьме, – заметил я.
– И вы мне об этом рассказываете! – проворчал Саймон. – Это ведь мои парни, и я о них тревожусь. Легковооруженные десантники против любых видов вражеской бронетанковой техники обречены на полный разгром. Это будут очень напряженные шесть месяцев. С каждым днем ситуация будет ухудшаться. А что произойдет, когда прибудут наши бронетанковые части? Их сгрузят с кораблей, и они застрянут, пройдя два квартала. Дороги окажутся недостаточно широкими, мосты – недостаточно прочными. Они завязнут в портовой грязи и будут издали наблюдать, как гибнет наша пехота.
Все молчали.
– Или взять Ближний Восток, – продолжал Саймон. – Мы все знаем, что Ирак хочет вернуться в Кувейт. Предположим, они начнут агрессию против Кувейта. Если речь идет о далеких перспективах, то мы обязательно победим, поскольку пустыня для танков примерно то же самое, что европейские степи, только там немного жарче и больше песка. Наши военные планы должны сработать. Но так ли это? Опять наша пехота должна будет ждать шесть долгих месяцев. Кто даст гарантию, что иракцы не растопчут их в первые же две недели?
– Поддержка с воздуха, – сказала Саммер. – Атаки вертолетов.
– Хотелось бы, чтобы это было так, – вздохнул Сван. – Самолеты и вертолеты чертовски сексуальны, но они не способны побеждать сами по себе. Никогда не побеждали и никогда не победят. Только сапоги, шагающие по земле, одерживают победу.
Я улыбнулся. Отчасти это были обычные рассуждения пехотинца, гордящегося своими товарищами. Но в чем-то он был прав.
– И что же будет дальше? – спросил я.
– То же самое, что случилось с военно-морским флотом в тысяча девятьсот сорок первом году, – ответил Саймон. – За одну ночь линейные корабли стали историей, а на первый план вышли авианосцы. Поэтому для нас сейчас необходима интеграция. Мы должны понять, что наши легкие части слишком уязвимы, а тяжелые – медлительны. Нам следует отказаться от прежнего разделения на легкие и тяжелые части и объединить бригады быстрого реагирования с бронетехникой легче двадцати тонн, которую можно грузить на транспортные самолеты «С-сто тридцать». Нам нужно быстрее прибывать на позиции и воевать умнее. Мы больше не можем рассчитывать на битвы между заранее расставленными стадами динозавров.
Потом он улыбнулся:
– И прежде всего нам необходимо поставить во главе всех сил пехоту.
– Вы когда-нибудь беседовали на эту тему с людьми вроде Маршалла?
– С их стратегами? Никаких шансов.
– А что они думают о будущем?
– Понятия не имею. Мне все равно. Будущее принадлежит пехоте.
На десерт подавали яблочный пирог, а потом мы выпили кофе. Он, как всегда, был превосходно сварен. Мы вернулись к текущим проблемам. Стюарды бесшумно двигались по залу. Еще один вечер в офицерском клубе, в четырех тысячах миль от другого клуба, где мы были еще вчера.
– Маршалл вернется на рассвете, – сказал мне Сван. – Ищите машину разведчиков в арьергарде первой колонны.
Я кивнул. Прикинул, что рассвет во Франкфурте в январе наступит примерно в 7.00. И мысленно поставил свой будильник на шесть часов утра. Подполковник Саймон пожелал нам спокойной ночи и ушел. Саммер отодвинула стул назад и растянулась на нем, насколько это было возможно для человека такого маленького роста. Сван наклонился вперед, опираясь на локти.
– Как ты думаешь, на этой базе много наркотиков? – спросил я.
– Тебе нужны наркотики? – удивился он.
– Коричневый героин, – ответил я. – Не для личного пользования.
Сван кивнул.
– Ребята говорят, что рабочие из Турции могут достать героин. Один из их дельцов вполне на это способен, я уверен.
– Ты когда-нибудь встречал типа по имени Уиллард? – спросил я.
– Нового босса? – уточнил он. – Я получил сообщение о его назначении. Никогда с ним не встречался. Но некоторые местные ребята его знают. Он был фанатом разведки, связанной с бронетанковыми войсками.
– Он писал алгоритмы, – сказал я.
– Для чего?
– Потребление горючего советскими танками «Т-восемьдесят». Рассказывал нам о том, какую подготовку они получают.
– А теперь он командир Сто десятого? – изумился Сван.
Я кивнул:
– Понимаю, это звучит странно, но тем не менее.
– Как ему удалось?
– Очевидно, он кому-то понравился.
– Нам необходимо выяснить кому. Пора начать рассылать письма с угрозами.
Я снова кивнул. В армии почти миллион человек, здесь вертятся миллиарды долларов, а все определяется тем, кому кто нравится. Ну что тут можно поделать?
– Я иду спать, – заявил я.
Моя комната была такой типичной, что я забыл, где нахожусь, уже через минуту после того, как закрыл за собой дверь. Я повесил форму в шкаф, принял душ и забрался в постель. Запах моющего средства тоже был мне хорошо знаком – армия пользуется им повсюду. Я подумал о своей матери в Париже и о Джо в Вашингтоне. Моя мать почти наверняка уже в постели. Джо все еще работает. Я сказал себе: «Шесть часов утра» – и закрыл глаза.