Твердомир кивнул, разглядывая свои руки.
— У тебя есть сила убить и для этого тебе не надо оружия! — продолжал ровно телохранитель. Тверд снова кивнул, памятуя, как наставник развивал силу в некрепких пальцах и запястьях.
— Теперь ты должен сконцентрировать всю энергию в руках и ногах и залезть на вершину. Научиться ломать человеческие кости легко, даже пробивать металл, дерево, камни голыми руками, куда сложнее стать невидимкой.
Твердомир уже давно ничему не удивлялся. Телохранитель-наставник-приемный отец был необычным человеком. Мудрость, воинские умения и шаманские знания простирались далеко и глубоко. Княжич, несмотря на юный возраст, с жадностью хватал все, что мог ему дать Богдан, желая успеть почерпнуть, как можно больше.
Потому что Богдан был для него больше, чем наставник, даже больше, чем отец…
16 лет назад
Твердомир Минской
Тверд Богдана называл отцом лишь наедине и то, когда вели беседы, а не оттачивали воинское мастерство, но однажды Радомир услышал это обращение и так рассердился, что назначил младшему княжичу десять ударов палкой. Чтобы выбить дурь и напомнить, кого он должен величать отцом. А Неруса назначил тем, кто будет наносить удары, чтобы не забывался и помнил, кто в доме хозяин.
На площади собралась толпа. Шепталась, гудела, дивясь суровому наказанию. Народ жалел хрупкого княжича и не верил, что малец, возраста отрока, спокойно переживет подобное.
Князь занял место на помосте, братья — рядом, с сочувствием поглядывая на младшего.
Тверд безлико подошел к месту наказания. Скинул холщевую рубаху и протянул главному отцовскому телохранителю руки, чтобы тот связал их и прочно закрепил на балке. Лишь на миг они встретились взглядом.
Твердомир чуть дернул уголок рта — после «боевого» массажа, которым Богдан тренировал княжича — десять ударов палкой вызывали скупую ухмылку.
Но Радомир не был внимателен к сыну и его воспитанию. И потому сейчас перед его глазами стоял тощий отрок с дерзким взглядом, не признающий вины и не желающий смириться.
Князь кивком дал добро на начало порки.
Богдан на ни секунду не замялся.
Прилетел первый гулкий удар — Тверд молча вытерпел боль, чуть голову подняв, чтобы Радомир видел кривую усмешку на его лице.
Второй, третий… четвертый — так и стоял младший княжич, пока толпа охами отсчитывала каждый удар. Пока не наступила оглушающая тишина после последнего.
— Еще! — отдал короткий приказ князь, прицельно глядя на сына.
Толпа недовольно загалдела. Братья и без того отводили взгляды, а теперь с осуждением уставились на отца. Каждый зритель, ежели не жалел, то проникся уважением к гордому младшему княжичу и все больше осуждал князя Минского. Но даже это не остановило отца.
— Я велел продолжить! — пророкотал Радомир, вперив злые глаза в Богдана.
Главный телохранитель поджал сильнее губы, да вскинул палку опять.
— Княжий дух, — шептали в толпе, пока на спину Тверда обрушивались безжалостные удары. — Княжья кровь. Радомир такой же был. Молодой, упрямый, гордый, дерзкий.
Твердомир молчал. Лишь с каждым ударом сжимал зубы, размышляя о вечном, как учил его наставник любимый, да глаз не сводил с кровного отца. Вели перекрестную битву упрямыми взглядами, покуда Богдан продолжал наказание чинить. Нерус бил, не смягчая ударов, но с каждый очередным делился своей силой. Тверд чувствовал это всем телом — от затылка до самых пяток: приемный отец передавал свою живу — укрывая, словно в кокон, теплом.
И когда счет миновал две дюжины, остановился:
— Хватит! — недобро зыркнул на князя. — В своем бессилии ты забьешь сына или сделаешь его калечным! В случившемся я виноват, меня наказывай!
— Хорошо, — ровно качнул головой Радомир, так и не получив долгожданного облегчения. Боль обиды рвала душу на части. — Коль он выдержал две дюжины, значит ты и подавно переживешь. — Метнул повелительный взгляд на старшего дружинного Микулу и кивнул: — Поставь их рядом, чтобы каждый помнил о своем месте.
Вот так и стояли они под палящим солнцем: с непокрытыми головами, обнаженные до пояса… Наставник и младший княжич.
Нерус давал урок взаимовыручки, хотя оба знали, что Тверд способен был выдержать до пятидесяти ударов палкой, а Богдан и того больше.
Радомир не дождался окончания наказания. В сердцах плюнул и ушел с площади, но еще несколько часов смотрел из окна своей палаты на близких людей. Кто всецело принадлежал ему и при этом осмелился отодвинуть своего князя на задний план. Внимательно, вдумчиво, сжимая кулаки и скрипя зубами, пока не озарила его страшная истина.
Он злобу лютую выместил на тех, кого любил и уважал как никого. Свою вину смахнул на них, а они и слова ему супротив не сказали!
Он виновник случившегося!
Сам отказался от сына. Вручил его своему другу, да главному телохранителю. И он не отвернулся от княжьего отпрыска, хотя мог! Все это время заботился о сыне князя, как ежели б был его собственным!
А он, Радомир, князь Минской, поздно обратил взор на взросление Твердомира… И до сих пор требовал того, что ни одной палкой не привить: любви и уважения!
— Мой сын! Моя кровь, — шептал в макушку младшего княжича князь, снимая со столба, пока Микула занимался Нерусом. Хотел было отнести Тверда к лекарю, но княжич высвободился из медвежьих объятий отца. Передернул гордо плечами и пошел сам, не сгибаясь под болью: не позволяя слабости завладеть его разумом.
— Что ты с ним сделал? — князь бросил недоуменный взгляд на телохранителя, тоже не принявшего помощи старшего дружинного.
— Ращу из него достойного княжича, а не бабу, — Богдан хмуро облачился в рубаху, да принялся занемевшие кисти растирать: — Можешь гордиться сыном, князь. Тверд — дикий, гордый, упрямый. Но тебя еще подпускает. Коли не желаешь и того потерять, купи ему самого резвого коня — пусть учится любить!
Коня Тверд назвал Лютый.
Не конь — а воин. Краковая масть, близкая к вишнево-вороной. Голова, мощная шея, длинные ноги и крупные копыта — точно в смолу окунули, а грудь и круп — аж лоснились багрянцем.
Стройный, жилистый стан, взгляд самого Чернобога. Да и нравом ему под стать…
— Заставишь противника дрогнуть — считай уже выиграл, — поучал Богдан Тверда, вручая ему один из двух коротких деревянных мечей. — Настоящая битва происходит в умах! — постучал по виску княжича пальцем. — Проигравший умирает, дав слабину в голове.
Кивком повелел атаковать, и только Тверд сделал несколько аккуратных выпадов, без видимого напряга уклонился, даже не удосужившись махнуть своим.
— Победитель определяется за долю секунды. И только роли разобраны — изменить исход битвы невозможно, — отцовский телохранитель словом следил за княжичем, танцующим с мечом и сражающимся с собственной тенью.
— И как победить в играх разума? — не по возрасту умные глаза Тверда уставились на Богдана. Да, душа младшего княжича возмужала раньше его тела, но и оно все торопливее взрослеет и наливается мужской мощью.
— Дао! — на своем истинном наречии продолжил наставник.
Язык его народа не столько богатый, как у Русичей, но звучный и мелодичный. Язык людей с идеальным слухом и чувством движения. Да и некоторые команды звучат гораздо короче, чем выходило бы на языке Русичей. Тем более, Тверду китайский давался легко.
— Путь к победе состоит из трех этапов! — четко распинался на своем Богдан — практика княжичу не навредит. — Ты пока на первом этапе — подготовки духа! А победа — результат длительных тренировок! Второй этап — намерение. Забыть о подготовке, но быть готовым. Это уверенность в себе! Упражнения будут бесполезны, если ты не сумеешь быть обманчиво расслабленным во время битвы. Опыт, сноровка, смекалка! Предвидение и умение приспособиться… Все имеет значение, и чем большие у тебя способностей, тем больше шанса победить. А это и есть переход от подготовки к победе! — Богдан замолчал, вслушиваясь в ровное дыхание Тверда. Наблюдая, как мелькают короткие мечи в замысловатом танце. — Немногие играют ради победы. Многие играют, чтобы не проиграть! А это проигрышная позиция, сын!.. Запомни, дважды повторять не буду! Если не возжелаешь быть победителем, не стоит и начинать! Это тупик… Ты будешь обречен на проигрыш!
Пока Твердомир прислушивался к звучанию собственного тела, Богдан прокрутил в ладони деревянный меч и ненавязчиво вступил с княжичем в бой.
Шаг за шагом, мах за махом… Заставлял отбиваться, позволял наступать. Уходил от атак и тотчас нападал, побуждая Тверда обороняться все проворней и ловчее.
Серые глаза блестели злостью и решимостью. Закушенная губа выдавала напряжение. Младший княжич старался изо всех сил — маленький воин жаждал победы… Но в считанные минуты все было кончено!
Его меч отлетел в сторону, а насмешливый пинок от наставника вынудил княжича ухнуть лицом в землю.
— Как я узнаю, что мой разум сильнее разума соперника? — зло скомкал в кулаках грязь княжич. Уперев руки в землю, подскочил, вперив гневный взгляд в Богдана: — Как пойму, что уверенней противника в победе?
— Поверь, — хитро сузил и без того узкие глаза наставник. — У тебя не останется никаких сомнений! Все станет ясно, просто и понятно! А вот последний этап… — Богдан значимо умолк, вглядываясь в белые облака, плывущие по синему небу. Тверд не торопил наставника, терпеливо ждал.
— Самый сложный шаг на пути к победе. Умение очистить разум от эмоций и почувствовать вдохновение, — прикрыл глаза, словно отрезая себя от мира. — Победить меня тебе помешала твоя злость. Освободи разум! Живи настоящим… Ты должен освободиться от желания выиграть, ведь оно наравне с мыслями о победе нагоняет ненужное волнение и недопустимый страх поражения. Беспристрастность! Ты должен научиться спокойно оценивать ситуацию, будто наблюдая со стороны. А злость… злость только отвлекает от сущего. Злость — причина твоего поражения! И запомни еще одно — битва за превосходство происходит всегда и везде! Не научишься сейчас, будешь проигрывать всегда!