Границы между полями для самого субъекта (маленького ребенка) непроницаемы, поэтому маршрут имеет пока 0 шагов — передвижения (от 1 до 2 цифры кода субъектности) только внутри своего поля: 1, 1; 3, 3; 4, 4 (см. рис. 1).
Гетерохронность выражается в наличии трех подстадий:
1) пребывание в 1 семантическом поле (1, 1): индивид погружен в реальность, похожую на сновидение (в онтогенезе это новорожденный, который еще не владеет ни своими психическими процессами, ни своим телом; это взрослые начинают придавать его реакциям то или иное сигнальное, коммуникативное значение). Внешний мир представляется изменчивым, текучим, не поддающимся контролю. Это состояние покоя и комфорта знакомо всем: «ленивое» наблюдение за игрой облаков в небе, теней на стене, огня в костре или камине, текучей или низвергающейся воды и пр.
О. С. Никольская описала это состояние «вне активного избирательного контакта со средой» [100;31], «пассивного дрейфа», или «полевой реактивности» [100;32] при реконструкции уровней аффективной организации поведения человека как исходный — уровень аффективной пластичности, генетически связанный с наименее активными формами психической адаптации [100].
«Понятно, — пишет Никольская, — что фоновое значение этого уровня чрезвычайно велико, но выйти на первый план и стать самостоятельно смыслообразующим он может лишь в экстремальных ситуациях или в случаях глубокой патологии. Первый уровень поэтому нечасто проявляется явно, и в обыденной жизни мы лишь догадываемся о его существовании, поражаясь мысли, которая неожиданно „сама пришла в голову“, или спрашивая себя, каким образом, задумавшись и не обращая ни на что внимания, благополучно миновали оживленный перекресток, хотя совершенно не помним, как это произошло» [100;30–31].
Не об этом ли состоянии пустоты мечтают эзотерики?
В фольклоре и художественной литературе — это царство грез или страна Утопия, где перед человеком разворачиваются некие картины, чудесные или не очень. Текстов с кодом 1,1 в нашей выборке оказалось мало (всего 3 реплики в интернете, 1 афоризм и 4 пословицы; о последних мы будем говорить в соответствующей главе); однако в совокупности они дают некоторое представление об этой странной местности.
Там водятся любимые белые волки и голуби мира, принято ласковое обращение, немного фольклорное: «Ступай, милая!»; нравственные законы этой утопической страны для ее особенных жителей вовсе не сложны: «Добрый человек не тот, кто умеет делать добро, а тот, кто не умеет делать зла» (В. О. Ключевский). Пассивность — главная добродетель. Однако не все с этим согласны: менее наивные жители этой территории, бунтари, считают, что, ввиду непредсказуемости событий, надо быть готовым ко всему, и быть способным рисковать: «Либо пан, либо пропал».
Взгляд на эту особенную местность с реалистической позиции (код 1, 2) имеют стихотворение Ф. Тютчева «Умом Россию не понять», «Ангел» М. Лермонтова и, например, детский садистский стишок «Девочка Нина ела малину», колыбельные («Гулененьки», «Люли-люли-люленьки») и некоторые частушки для детей (см. Таблицу № 10а);
2) в 4 семантическом поле (4, 4) поначалу младенец еще является объектом манипуляций взрослых, которые, приговаривая, учат его овладевать своими психическими реакциями и своим телом. Так, короткие строчки-команды малых жанров фольклора, сопровождающие движения взрослого, держащего и сгибающего ручки-ножки малыша, ставят не только взрослого, но и самого ребенка (вспомним о зеркальном эффекте затекста) в позицию повелителя — мага. Т. о. взрослый задает форму будущей деятельности ребенка. Сначала «вообще самостоятельных действий нет, — писал Д. Б. Эльконин, — так как взрослый действует руками ребенка (лишь постепенно вычленяются отдельные звенья, производимые собственно ребенком)» [166;50].
Итак, в детстве это поле команд и самокоманд, еще не интегрированных в сложную деятельность. Как известно из психологии развития, научиться управлять другими легче, чем управлять собой (любимое слово малыша: «Дай!»). Во взрослой жизни — это «вертикаль власти» (достаточно посидеть несколько минут около песочницы и послушать командующих мам).
В архаических культурах фигура мага — шамана, колдуна, жреца как организатора жизни племени была чрезвычайно высока. Интересно, что в фольклоре эта территория магов оказалась наиболее востребована древним жанром колыбельных песен — еще больше, чем страна сновидений (см. Таблицу № 10б); причины этого будут объяснены ниже.
В художественной литературе фигура мага трансформировалась в фигуру волшебника — доброго или злого, повелевающего могущественными силами — в волшебной, сказочной реальности;
3) в 3 семантическом поле (3, 3) ребенок раннего и дошкольного возраста (т. е. в возрасте после 1 года) овладевает игрой (сначала предметной, а потом сюжетно-ролевой и режиссерской) — сложной деятельностью, имеющей второй, символический план. Субъективная реальность удваивается. (Предпосылки для такого удвоения имелись еще в период младенчества: ребенок прятался в простынку от взрослых и смеялся — так он шутил, играл.)
Игровая поэзия, жанры юмористической, сатирической литературы — обитатели 3 поля (не только игрового и юмористического, но и обманного).
Итак, уже в период младенчества начинают формироваться основные субъективные реальности 1, 3, 4.
2 стадия: появление архаичных промежуточных полей-буферов между основными: 1–4 и 3–4. Максимально возможный маршрут увеличился до 1 шага: 4, 1–4; 4, 3–4 (см. рис. 2).
Появляются более сложные формы поведения, возможно одновременное или перемежаемое (осознаваемое или нет) существование в качестве, к примеру, требовательного «командира» и игрока. Ибо чисто «повелительная» форма поведения изживает свой развивающий потенциал, как бы профанируется, становится субъективно для ребенка «ненастоящей» «понарошковой». Поэтому особенно активно обживается 3–4 промежуточное поле — мир игровых манипуляций.
К. Н. Поливанова отмечает, что в кризисе трех лет «обнаружено и временное расщепление „Я“ на протестное и инфантильно-конформное ‹…› совершается особая работа по построению собственного Я» [112;126].
В современной культуре 3–4 семантическое поле задействовано очень широко (реклама, пиар-технологии, разнообразные, в том числе азартные игры и пр.);
3 стадия: появление перехода между архаичными полями (основными и/или буферными). Максимально возможный маршрут увеличивается до 2 шагов: 4, 1; 4, 3 (см. рис. 3).
Появляется возможность самостоятельно выстраивать свою меняющуюся траекторию поведения: уже не внешние стимулы, не другие люди управляют переходом ребенка от зависимого «повелителя» или «повелителя-манипулятора» к «наблюдателю» или «игроку» (т. е. умеющему самостоятельно занять себя игрой человеку);
4 стадия: появление новых промежуточных, буферных полей 1–2 и 2–3. Максимально возможный маршрут увеличился до 3 шагов: 4, 1–2; 4, 2–3. (см. рис. 4).
Подлинная субъектность (т. е. самостоятельность, опосредованность, рефлексия, децентрация), обозначенная семантическим полем 2, вызревает, выстраивается постепенно. Это важнейшее поле не появляется сразу, оно как бы постепенно вычленяется, очищаясь от игровых и сновидческих (пассивных) компонентов. «В начале седьмого года жизни у детей появляется стремление к продуктивной деятельности или иным занятиям, постепенно замещающим (по времени) игру» [112;133]. 4 стадия — переходная, по-своему кризисная: К. Н. Поливанова, описывая кризис 7 лет, отмечает, что ребенок «стремится к самостоятельности, но она возникает как целостная, независимая от взрослого ситуация, а не как действие внутри „чужой“ ситуации ‹…› амбивалентность возникающей самостоятельности: стремление к независимому действованию и одновременно отказ от выполнения чего-то, о чем попросили родители» [112;133].
Фактически, К. Н. Поливанова описывает именно 2–3 промежуточное семантическое поле (т. е. особую субъективную реальность), когда отмечает симптом опробывания: «Ребенок пробует взять на себя новые обязанности, тем самым как бы исполняя роль взрослого. Он, как взрослый, сам выбирает новые функции, решает, что, как и когда сделать, и затем исполняет задуманное. ‹…› Обращение к взрослому как к компетентной инстанции свидетельствует о пробности исполняемого действия» [112;136];
5 стадия: появление нового поля 2 — субъектного между новыми буферными полями. Максимально возможный маршрут достиг своего пика — увеличился до 4 шагов: 4, 2.
Начало формирования центрального поля, совмещающего в себе все четыре основных:1, 2, 3, 4. Первоначально мы назвали его полем хаоса, где человека как бы одновременно разрывают на все четыре стороны противоречивые чувства, желания и мысли. И это же поле может служить «аварийным рубильником» и единственным переключателем с 1 поля на 3 и наоборот (см. рис. 5).
Дальнейшие размышления привели к переоценке этого «всеобнимающего», универсального поля. Оно может быть как территорией хаоса, так и территорией вечности — универсума, вбирающего и примиряющего в себе всё и вся (т. е. великим гармонизатором). Подобно тому, как отмеченные искусствоведом В. М. Обуховым три позиции художника (реалист — романтик — примитив) [103], как нам представляется по высказываниям В. М. Обухова, объединяются в позиции иконописца-визионера, принимающего идеальную (одновременно поту— и посюстороннюю) реальность и слитого с ней (ибо именно он, по В. М. Обухову, являет в иконах любовь и истинную духовную свободу [103;70]).
Назначение 5-ой стадии: уже не опробующе, как в поле 2–3, и не пассивно-неосознаваемо (случайно, ненамеренно), как в поле 1–2, а осознанно и ответственно ребенок приходит — в конце маршрута — к самостоятельному построению своей деятельности (имеющей собственные мотив, цель, сложную структуру: действия, операции) и к субъект-субъектному, на равных общению (где формируется ценнейшее качество — децентрация: способность встать на точку зрения другого);