— Да! — обрадованно поддержала его мама. — На хрена ты ему нужна?
Бабка Степанида удивленно вскинула брови и, открыв рот, уставилась на маму. Та ничуть не смутилась и, улыбаясь, обратилась к бабке:
— Правильно я говорю, Степанида Михайловна? — Та неуверенно кивнула. — Ox, — немедленно загрустила мама, — как все же нравится мне имя Степанида!
Настоящее русское, гордое. А так живешь — Верка да Верка!
Бабка сразу оживилась и, довольно улыбнувшись, вступилась за маму:
— Да что ты. Вера! Ерунда! Сама послушай, как твое имечко звучит — Вера! Первое дело на земле. Да еще не зря говорят: Вера, Надежда да Любовь…
Они принялись утешать одна другую, потом мама вспомнила:
— Бог мой, Степанида Михайловна! А рецепт! Уезжать уж, а я совсем запамятовала!
Они быстро встали и удалились на кухню. Мы с папой переглянулись и, многозначительно покивав друг другу, с уважением посмотрели вслед маме. А Стас негромко рассмеялся и сказал:
— Далеко тебе до матери, Стаська!
— Ты у меня дождешься! — пригрозила я ему и вздохнула.
Похоже, здесь меня обскакали.
Когда родители садились в машину, я вдруг вспомнила еще один аргумент:
— Мама! А как же племянник без машины-то? Он через два дня помрет! И до магазина свой зад не донесет.
Вы его забирайте, а он потом на машине вернется.
Идея была гениальная, но, к сожалению, не прошла.
— Не беспокойся, малышик! Я утром Виктору Степановичу позвонила, он уж гонит, наверно. — Она повернулась к бабке Степаниде и пояснила:
— Это наш сосед, он сейчас в отпуске. На рыбалку едет с друзьями, и ему по дороге. Серьезный мужчина, очень вежливый.
Бабка согласно закивала и забормотала:
— Конечно, Вера, о чем речь.
— Откуда это ты позвонила? — удивилась я. — Твоя пиликалка здесь не берет!
— Не берет, — улыбнулась мама, — мы со Стасом с утра в город съездили…
«Надо бы маму в президенты выбрать, — как-то само собой подумалось мне. — А Виктор Степанович вовсе и не сосед. Начальник охраны. А друзья.., да…»
Я понаблюдала пару минут, как она в сторонке вправляет напоследок Стасу мозги. Он вздыхал и топтался, словно конь, согласно кивая на каждое слово. Выслушав все инструкции, он встал около меня, — окинул критическим взглядом и проронил:
— Тоже мне, Корона Российской Империи!
Мама махнула на прощание рукой, расцеловалась с бабкой, и, сверкая начищенными боками, «Мерседес» плавно вырулил из ворот.
— Ну что делать будем? — поинтересовался Стас; когда мы вернулись в дом.
— Да что хочешь, то и делай.., шпион… — огрызнулась я, но потом спохватилась:
— Вообще-то Степаниде Михайловне баньку неплохо было бы срубить… Вот ты бы этим и занялся! Тебе все равно делать нечего… Степанида Михайловна! — заголосила я в сторону бабкиной двери. — Вот тут Стас хочет вам баньку срубить, скажите, что ему делать!
Стас укоризненно посмотрел на меня, поджав губы, но ничего не сказал. Из комнаты выглянула удивленная бабка:
— Да что ты, Стас, погоди… И не отдохнул еще, а сразу уж топором махать! Не дело это! Погуляй сначала, отоспись, а потом и разговоры будем разговаривать!
Согласно покивав ей головой, Стас покосился в мою сторону и расплылся в улыбке до самых ушей:
— Конечно, Степанида Михайловна, как скажете…
Коварная выходка моей мамы не давала мне покоя.
«Чтобы мама оставила Стаса! И вызвала сюда Виктора Степановича! Неужели она и впрямь настолько серьезно отнеслась к этой дурацкой записке? И без Стаса я теперь даже в туалет не смогу сходить! Наверняка по каждому поводу придется ездить с ним в город и докладывать».
Эти размышления отнюдь не улучшали моего настроения. И вовсе не потому, что Стас был каким-то вредным или приставучим, нет, он был отличным парнем, почти членом нашей семьи. Я к нему так привыкла, что иной раз забывала, что у него имеются собственные родители, которых, надо отдать должное Стасу, он никогда не забывал. Просто сейчас… Даже еще вчера утром я наверняка бы обрадовалась, если бы узнала, что он будет здесь. Но со вчерашнего утра все изменилось. И мне очень хотелось поболтаться по Горелкам, поговорить с подружками и кое-что разузнать…
— Стаська! — Я очнулась и торопливо сунулась в окошко.
— Надька, привет! — Увидев улыбающуюся подружку, я поняла, что нашелся человек, которому смогу пожаловаться и который меня поймет. — Заходи скорее!
— Нет, — махнула рукой Надежда, — я сейчас не могу… «Мерседес» увидела, дай, думаю, спрошу… Родители, что ли, приехали?
— Ага! Только они уже и уехали.
— Да? А чего это они так?
Я вздохнула:
— Мама за границу уезжает, поэтому неожиданно нагрянули. И Стаса подкинули…
— Куда подкинули? — удивилась Надька.
— Куда… Сюда, куда же еще! Будет теперь тут отдыхать.., шпион…
— А что ты расстроилась-то? — еще больше удивилась Надька. — Он же хороший парень! И почему шпион?
Тут я изложила подруге всю подноготную неожиданного Стасова отпуска, она поджала губы и сочувственно закивала головой:
— Ну-у, если Вера Николаевна такую тревогу подняла, я тебе не завидую!
Сама себе я завидовала еще меньше, потому что маму свою знала гораздо лучше Надьки.
— Теперь от него не отвяжешься, — пожаловалась я, и, словно нас услышав, в поле зрения показался Стас, облаченный в широкие цветастые шорты, увидев которые я взвыла от смеха и едва не вывалилась в окно.
Но Стас и ухом не повел. Широко улыбнувшись, он подошел к Надьке и протянул руку.
— Привет, Надежда! Все хорошеешь?
Надежда расплылась, словно медовый крендель на солнышке, и радостно запела:
— Стас! Приве-ет!
— При-ве-ет! — передразнила я и буркнула:
— Ну вы тут кудахтайте от счастья, а мне некогда!
Я скрылась в доме, но мое исчезновение, похоже, никого не расстроило. Надька продолжала щебетать, словно канарейка, в тон ей басил Стас. Мне неоднократно приходилось замечать странности в поведении некоторых особ женского пола при общении с маминым телохранителем: они начинали хихикать, словно их непрерывно щекотали. Однако их старания, насколько я могу судить, ни к какому положительному результату не приводили, в общении со слабой половиной человечества Стас был неизменно галантен, но ровен. Поэтому, решив пожалеть Надькино красноречие, я снова высунулась в окошко и проронила:
— Дорогая, ты вроде бы куда-то спешила…
— Ой! — всплеснула руками наша физкультурница. — Спасибо, а я уж совсем забыла! Потом забегу, пока!
Надька моментально исчезла за смородиновыми кустами, мы со Стасом глянули друг на друга, я растянула рот до ушей и молча удалилась. Переодевшись по случаю жары в легонький сарафан и убедившись, что ни бабки, ни Стаса на горизонте не наблюдается, я огородами направилась к Ирке.
Жила она на другом конце деревни у своего дядьки, причем еще два года назад, когда я появилась здесь впервые, это была окраина, теперь же все изменилось. Обогнув птичник, я неторопливо прогулялась до продуктовой палатки, купила мороженое и вышла на Иркину улицу. Называлась она улицей Ломоносова и была до неприличности кривой.
Шагая к Иркиной калитке, я старательно косилась вправо. Именно там, соседствуя садами с улицей Ломоносова, находилась улица 50-летия Октября, та самая, на которую прикатили загадочные гости, разъезжающие на машинах с московскими номерами. Однако буйная растительность сводила на нет все мои старания. Разглядеть соседнюю улицу можно было лишь зимой да поздней осенью. Очутившись во дворе, я окликнула хозяев и, не получив ответа, постучала в окно. Через пару минут на крыльце показалась тетя Лена, жена Иркиного дядьки, полная добродушная женщина, постоянно погруженная в домашние хлопоты.
— Настя! — Тетя Лена устало заправила под косынку выбившиеся локоны. — Здравствуй, деточка! Ты к Иришке? — Я кивнула, уже сообразив, что Ирки дома нет. — А вы разве не встретились? Она в магазин пошла… Ты что, вокруг обходила?
— За мороженым завернула… Ладно, догоню ее. Спасибо!
Почти все магазины в Горелках располагались неподалеку от недавно заасфальтированного глиняного пятачка, расположенного в центре деревни и гордо именуемого площадью Восстания. Кто здесь восставал и по какому поводу, история умалчивает, но это место, по единодушному признанию коренных жителей и многочисленных дачников, само собой считалось местным центром цивилизации, тем более что тут же было расположено первое и оно же последнее административное здание деревни. Оно соседствовало с всенародно признанным и посещаемым заведением «У Лизы», считающимся у населения баром.
Мои попытки догнать Ирку по дороге успехом не увенчались. Лишь добравшись до продуктового магазина, я увидела в дверях хмурую подружку.
— Привет, — сказала я, подойдя поближе, — я за тобой от самого твоего дома чапаю…
— Привет, — вяло отозвалась та, пытаясь улыбнуться, — подождала бы там…
— Ты чего такая? — Я заглянула Ирке в глаза и с удивлением обнаружила, что подружка их прячет. — Что, в магазине батон свистнула?
Ирка все-таки усмехнулась:
— Ты, Настька, иной раз брякнешь!.. Не выспалась просто.
— А что тебе не спалось? — не унималась я, решив все же выяснить причину ее плохого настроения.
Ирка глубоко вздохнула и задумалась, явно размышляя, рассказывать ли о причинах поразившей ее бессонницы, и, развернувшись ко мне, сказала:
— Помнишь этих.., ну что вчера… Надькин воротник порвали?..
— Ну? — оживилась я. — Случилось что?
— Да нет же, — поморщилась Ирка, — ничего. Они ведь в семнадцатый дом приехали, к Савченко…
— К Савченко, к Савченко… — забормотала я, стараясь припомнить. — Это тот пацан, что записку написал?
— Вроде так…
— И что?
— Их участок с дядькиным углами соприкасается. Те два дня ничего, нормально все было, а вчера вечером веселиться принялись, беда. Наверное, как на пляже начали, так и остановиться не смогли! Здорово ты их завела!
— Вот еще, я тут при чем?
— Не знаю при чем… Только вот! — Тут Ирка протянула мне сложенный вчетверо лист бумаги.