лекая, такая чудесная и знакомая флейтовая песня черного дрозда. Скоро будет весна, и ждать ее осталось совсем не долго!
Рано утром спешу разглядеть через оконные стекла, чуть тронутые утренним морозом, столбик термометра. Сегодня минус двадцать. Небо чистое. Днем можно ожидать около ноля, а может быть, и больше. Значит, едем в горы. Там снега, сверкающие белизной, и на них интересно поискать насекомых. Есть такие насекомые. Несколько лет назад я нашел зимой в декабре в ущелье Талгар необыкновенно странных по строению крыльев комариков. Думал, моя находка первая и, обрадовавшись, прокричал своим спутникам:
— Скорее сюда! Нашел новый вид, новый род, и даже новое семейство!
Мои слова приняли за шутку. Но потом оказалось, комарика обнаружили два года назад раньше меня в Гималаях. Он был настолько необычным, что для него пришлось установить новое семейство и новый род. Вид для науки, разумеется, тоже был новый. Назвали его Deiteroflebia mirabilis. Только этого комарика нашли в горах на высоте более трех тысяч метров над уровнем моря близ снегов. Моя же зимняя находка, да к тому же на высоте около тысячи метров, была новостью. Объяснялась она просто. Предки комарика, по всей вероятности, жили в далекий ледниковый период на равнинах. В то время немало насекомых приспособилось к суровой обстановке короткого лета среди снегов и льдов. Но когда климат земли стал теплее, льды отступили, и многие, назовем их «ледниковые» насекомые, погибли, не сумев приспособиться к потеплению. Там же, где были высокие горы, как здесь в Семиречье, в Тянь-Шане, они сохранились, поднялись к вечным снеговым вершинам и живут там летом. Зимою же их можно встретить ниже. Таков и наш удивительный комарик. Сейчас известно несколько видов комариков, живущих зимою. Их так и назвали «зимними». Чаще всего на снегу можно еще встретить небольших насекомых с длинным хоботком из отряда Скорпионниц. Они все очень холодостойки, и поэтому их называют ледничками…
Дорога в одно из ущелий близ города Алма-Аты. Промелькнули холмистые предгорья, заросли лиственных деревьев, диких яблонь, урюка, алычи и боярки. Показались первые темные стройные ели. Дальше пути нет. Снег глубок, но уже рыхл. По едва заметной лыжне мы идем гуськом, посматривая по сторонам. Солнце хорошо греет, но ветер холоден, и руки зябнут. Лес спит. Лишь кое-где прозвенят голоса как всегда оживленных синичек, да застрекочут сороки. Как будто нет ничего на снегу интересного. Пролетел один зимний комарик с роскошными пушистыми усами. За ним другой. Они обычные завсегдатаи зимнего пейзажа. Но что там в стороне черное и небольшое, торопится, перебирая быстро длинными ногами? Вглядываюсь. Это что-то новое, раньше не виданное мною. Маленькое черное насекомое, стройное, длинноногое, с короткими, совсем не приспособленными к полету крыльями. Поспешно вынимаю из полевой сумки лупу. Но мой незнакомец, такой зрячий, заметив меня, остановился и вдруг неожиданно потонул в зернистом снегу, исчез, и не найти его теперь, такого крошечного. Какая досада! Хорошо, если удасться его встретить. А если нет? Сколько раз так бывало! Но мои опасения напрасны. Крошечные черные насекомые всюду ползают по снегу. Они очень энергичны, и теперь мне становится ясным: выбрались из под снега наверх, чтобы повстречаться друг с другом. У них сейчас, в такое, казалось бы, холодное время, брачная пора.
Разглядываю под лупой находку. Самочки крупнее, полнее, крыльев у них нет, на их месте торчат маленькие культяпки. Самцы тоньше, стройнее, подвижней, а крылья их, хотя и немного короче тела, негодны для полета, узкие, кожистые, с едва заметной одной жилкой. Усики у моих незнакомцев настоящие мушиные.
Итак, находка — не зимний комарик, а какая-то необычная зимняя мушка. Мой улов идет успешно. Но на небо из-за гор неожиданно надвинулись тучи, закрыли солнце. Стало еще холоднее. Теперь минус шесть градусов, а мушкам хоть бы что, бегают, резвятся.
Может быть, их черная бархатистая шубка улавливает тепловые лучи, проходящие сквозь пелену облаков?
Возвращаясь обратно, я убеждаюсь, что ниже ельников мушек нет. Насколько же высоко они поднимаются в горы, неизвестно.
Дома я оставляю свой улов в пробирках на цементном полу холодного гаража. За ночь мои пленники, наверное, застынут, заснут от холода. Утром в гараже около десяти градусов мороза. А мушкам ничего не сделалось, шустро ползают, резвятся. Вот холодостойкость! Тогда я помещаю мушек в холодильник, и эта искусственная зима для них самая подходящая.
Жили мои мушки долго, но, закончив свои дела, сперва погибли самцы, а за ними, отложив яички, погибли самки. Как и следовало ожидать, представители ледникового периода оказались новыми для науки. Относились они к семейству мушек Antomisidae.
Дорога в горы кончилась, дальше по дну ущелья нет пути, все закрыли снега. Мы продрогли, рады остановке. Кругом лежит тень, северные склоны кажутся совсем синими, а густые елки — почти темно-фиолетовыми. Зато южный склон без снега, сияет под солнцем, золотится, и небо над ним кажется особенным, не по-зимнему голубым. Там, наверное, другой мир, тепло, оттуда несутся крики горных куропаток. Вот куда перебраться!
Несколько десятков шагов, и кончилась тень, кончилась и прохлада, в лицо ударяет теплый воздух, ласковые лучи солнца скользят по коже. Тепло пробудило насекомых. Всюду летают черные ветвистоусые комарики. В такой одежде хорошо греться под солнцем. Скачут крошечные цикадки. Промчалась большая черная муха. По холмику муравейника бродят несколько муравьев. Увидали меня, насторожились, выставили кпереди брюшко, грозят брызнуть кислотой. Неважно, что морозы доходили уже до минус двадцати градусов. На южном склоне — юг, хотя ночью холод сковывает все живое. Зачем попусту пропадать времени, если можно жить и резвиться! Притронешься рукою к земле, она тоже теплая. Кое-где зеленеют крохотные росточки, а богородская травка, хотя и не такая, как летом, но источает аромат своих листочков. В ложбинке бежит маленький ручей, и там, где он расплывается лужицей, в воде мелькают какие-то рачки, ползают личинки насекомых. По скалам кверху бегут горные куропатки, вытянув головки, посматривают на меня. Наконец, не выдержали, поднялись в воздух, разлетелись во все стороны и потом стали перекликаться, созывать друг друга. Склоны горного ущелья круты, и по ним нелегко карабкаться. Сердце стучит, и перехватывает дыхание. Жарко. Давно сброшена лишняя одежда, впору загорать на солнце. Глядя на синие снега и темные ели на противоположном склоне ущелья, не верится, что там холодно, и совсем недавно так зябко было в машине. Но надо знать меру силам, пора отдохнуть. Ведь до вершины горы еще далеко. Тихо в горах. Ручей исчез, и его журчание едва-едва доносится из-под камней. Тепло предрасполагает к лени. Не хочется больше никуда идти. Сидеть бы и глядеть на заснеженные горы и далекие скалистые вершины — царство льда и вечного холода.
А солнце греет еще больше, совсем как летом и, наверное, из-за этого показалось, будто рядом стрекочут кобылки. Над согретыми склонами быстро, словно пуля, проносится какая-то бабочка. Жужжат мухи. Песня кобылки не померещилась, снова зазвучала, стала громче. Только не верится, что она настоящая. Но ей вторит другая, и совсем рядом на былинке вижу серенькую кобылку. Она неторопливо шевелит усиками и, размахивая ножками, выводит свои несложные трели. Мухи, комарики, цикадки, пауки, даже некоторые бабочки обычны зимой в горах Тянь-Шаня на южных склонах. Но чтобы встретить кобылок да еще распевающих песни! Такого никогда не бывало. Все они обычно на зиму погибают, оставляя в кубышках яички, и только некоторые засыпают личиночками.
Как осторожна эта неожиданная зимняя кобылка! Легкое движение, и она большим скачком уносится так далеко, что место посадки точно не заметишь. И другие ей не уступают в резвости. Начинаю охотиться за неожиданными незнакомцами и вскоре, присмотревшись, угадываю в них Хортиппуса моллис. Охота нелегка. Приходится затаиваться, прислушиваться, потом медленно-медленно ползти на звуки песенки. Тут же, в сухой траве не спеша ползают и осторожные самки. Они заметно крупнее самцов, брюшко их полное, набито созревающими яичками и, конечно, не зря: яички откладываются в теплую землю южных склонов. Никто этого не знал раньше!
Здесь, в небольшом распадочке, оказывается, собралось изрядное общество кобылок, переживших смерть родичей и продолжающих воспевать весну жизни зимою. Не зря сюда наведываются горные куропатки. Разве плохо в долгий зимний пост полакомиться живыми насекомыми! Чем реже животное, тяжелее условия жизни и больше врагов, тем оно осторожнее. Кобылки подтверждают это правило. Им нелегко, они одни, вся их шестиногая братия впала в спячку. С большим трудом добываю несколько самок и самцов. У некоторых из них изрядно потрепаны крылья. Они ветераны музыкальных состязаний и начали их еще с конца лета.
В поисках кобылок удивительно быстро пролетает время. Солнце закатывается за покрытую елками гору. Снизу ущелья кверху быстро ползет холодная тень. Вот она уже совсем близко. Еще несколько минут, и прощай, зимнее лето! Стало холодно, сумрачно и неприветливо. Сразу замолкли кобылки, спешно попрятались в укромные уголки и сейчас замирают на долгую холодную ночь. Но какая необычная жизнь! Мерзнуть, околевать, становиться ледышкой ночью, разогреваться, оживать и распевать песни, как летом, днем! До каких пор так будет продолжаться? Не до самой же настоящей весны. Интересно бы проследить еще несколько раз за кобылками. А сейчас пора спускаться вниз.
Возвращаясь домой в машине, я думаю, что здесь, на вершинах гор, обращенных к солнцу, со временем возникла особенная группа кобылок. Они приспособились к столь необычному ритму жизни и, главное, к способности переносить столь резкие колебания температуры в течение суток. Физиологам и биохимикам трудно объяснить, как организм животного может ежедневно зимою замерзать от сильных морозов ночью и явный прогрев — днем. Вероятно также, что эта группа настолько ушла в этом отношении от родственного вида, обитающего в пустыне, что стала другим видом и отличается какими-то мелкими структурами строения тела.