Второй язык
О втором языке песен. Числоимена. Противоречие ласковых видений, свечей пира и головы чумы, разбившей окно и занесшей над миром копыто, волн Моровой Меры, вот, что после кары, павшей на близких, заставило слог Пушкина звучать с той силой, которая бывает всегда, когда струны Любви и Чумы натянуты рядом. Конечно когда египтянка ценой жизни ценила свою ночь и когда председатель поет: Итак хвала тебе Чума, здесь мы имеем один и тот же звук струны. «Победа уст» над «дыханием Мора» — вот, что воспето Председателем.
Случайно ли что высшие гребни этой песни, где вместе страсть и Мор, где оправдан звон торопливых стаканов перед лицом гостьи, построены на одном П и пяти М?.
П начаты ея слова: Перун, парень, пламя, парь, порох пыл, песни и сам пламенный Пушкин, М — мор, морок, морозь, мертвец, мера, меч, молоть, мертвый — полный Тул стрел Смерти, как охотницы за людьми. Жизнь, как миг, мрак могилы. Этот звон чаш-черепов и песни могилы на определенном числовом законе? Да!
Изь 5 отделов песни Мэри только четвертый посвящен встрече Лады и Мора и в нем тоже 5 (м) + 1 (I). Победа над смертью в том, что и умерев, Мэри любит живого. В песне председателя 4-ый и 5 отдел «дуновение чумы… наслаждение» оба построены на 5 м + 1 п. У Лермонтова то-же цена жизни за «ночь угара и наслаждений» звучат в «Тамаре». 8 первых отделов посвящены описанию Тамары. 9-ый отдел: «Но только что утра сияние кидало свой луч по горам мгновенно и мрак и молчание опять воцарятся там»: здесь два п + 5 м. Отдел из Демона: «Смертельный яд его лобзаний» также имеет 5 м и 1 п. Во всем мире около 150 п и 250 м Парус победы в море мора, согласно разделению на Председателя и Мэри имеет числовое имя 5 м + п.
Кажется, я ошибся, но по записям в «Пире во время чумы» 140 п и 226 м; 140 + 226 = 365 число дней в году.
«Вы были строгой вы были вдохновенной…»
Вы были строгой, вы были вдохновенной,
Я был Дунаем, вы были Веной.
Вы что-то не знали, о чем-то молчали,
Вы ждали каких-то неясных примет.
И тополи дальние тени качали,
И поле лишь было молчанья совет.
«Не выли трубы набат о гибели…»
Не выли трубы набат о гибели:
«Товарищи милые, милые выбыли».
Ах, вашей власти вне не я —
Поет жестокий узор уравнения.
Народы бросились покорно,
Как Польша, вплавь, в мои обители,
Ведь я люблю на крыльях ворона
Глаза красивого Спасителя!
За не я спрятан
За ним, за ним! Туда, где нем он!
На тот зеленый луг, за Неман!
За Неман свинцовый и серый!
За Неман, за Неман, кто верует!
Печальная новость 8 апр. 1916
Как и я, верх неги,
Я, оскорбленный за людей, что они такие,
Я, вскормленный лучшими зорями России,
Я, повитой лучшими свистами птиц.
Свидетели вы, лебеди, дрозды и журавли
Во сне провлекший свои дни,
Я тоже возьму ружье (оно большое и глупое,
Тяжелее почерка)
И буду шагать по дороге,
Отбивая в сутки 365.317 ударов — ровно
И устрою из черепа брызги
И забуду о милом государстве 22-летних,
Свободном от глупости возрастов старших,
Отцов семейства (обшественные пороки возрастов старших!)
Я, написавший столько песен,
Что их хватит на мост до серебряного месяца.
Нет! Нет! Волшебница
Дар есть у меня, сестры небоглазой.
С ним я распутаю нить человечества,
Непроигравшего глупо
Вещих эллинов грез.
Хотя мы летаем.
Я ж негодую на то, что слова
Нет у меня, чтобы воспеть
Мне изменившую избранницу сердца.
Ныне в плену я у старцев злобных
Хотя я лишь кролик пугливый и дикий,
А не король государства времен,
Как зовут меня люди
Шаг небольшой, только ик
И упавшее О — кольцо золотое,
Что катится по полу.
«Панна пены, панна пены…»
Панна пены, панна пены,
Что вы, тополь или сон?
Или только бьется в стены
Роковое слово «он»?
Иль за белою сорочкой
Голубь бьется с той поры,
Как исчезнул в море точкой
Хмурый призрак серой при?
Это чаек серых лет!
Это вскрикнувшие гаги!
Полон силы и отваги,
Через черес он войдет!
Божидар
Пиры уединения
На небе закат меланхолический полусмерк.
Вселенной
Горизонт раздвинулся —
Головокружительно… Пылью засверкал фейерверк
Планетный. Дух кинулся
В вожделенный
Метафизический мир — неизведанный верх.
Ходули логические, мучившие — я снял. —
Трясины
Заблуждений, мудрости
Силлогистической — пройдены; дух радостно внял
Как таяли трудности…
О долины
Обворожительный — неба простор, вас ли объял?
Вступаю, приплясывая, в приветливые поля,
Печалью
Упоен таинственной…
О, Уединение, нежная богиня, моля,
К тебе, я единственной
Чуть причалю,
Ты принимаешь милостиво в сумрак меня…
В озерах Забвения — прохладном хрустале
Купаюсь,
Забывая прежнее.
И высокомерие взрослого меркнет в стекле
Озер. Неизбежнее
Возрождаюсь
Благоговейно молящимся мальчиком Земле.
Окутанный сумраком дымчатой темноты,
Беззвездной,
Улыбаюсь думая:
«Я в небытии… я в прекраснейших полях пустоты.
О, Жизнь угрюмая,
Безвозмездно
Ты прожита!..» И ложусь на душистые цветы.
Целую цветы — благоуханнейшие уста,
Росою
Ароматной влажные.
Жертвоприношу размышления под сенью куста
Жасмина миражные
Тишиною
Непостижимой длина увита и пуста.
Григорий Петников
«Море горело намереньем…»
Море горело намереньем,
Чтобы взбегающий гребень
Пеною воздух овеял.
Чтобы синеющий и непонятный
Бором окутал время
Судьбами, зеленью тел.
Но убегая умирать.
Гуще глядясь на берег.
Дали рядами считая
Избыв дорогую измену —
Доверий
На лоно! под шопот пригорка
Траву зажигая восторгом
Ты будешь в ушах как серьга
Как плес золотого разлива
Ты будешь горой велика
И лицами будешь сверкать
Лукаво мелькая — марина
«Моя чреда…»
Моя чреда
В волнистой колыбели роста
Не стать не выше быстрым взмахом,
Но относительно серпа
Черпать тебя виденьем знака.
Так просекается волна
На чистой волноловле пены
И замечается облава
В веденьи хитрого алана
Не знать о трепете ирана
И мы наметим черни злата
Когда ты скажешь, что не мерить
Не можем в смерти колыбели
Так ты ведешь около колокола.
Волнистой питью боры Коукала.
Николай Асеев
Ось(Крики)
Где скрыть от взоров любопытных
Мороза цвет-белокопытник.
Я выбран осени в хорунжие
Росы холодной свежей волей,
Несу последнее оружие
На огневые крики боли.
На выкрики клювов утиных
Из холода звонкой реки —
Летят на своих паутина
Сквозь синюю даль пауки,
Охотник, напрасно ты целишь
В кричащую дикую прелесть:
Прозрачный ломается шерешь
И песня со смертью разстрелись,
И смерть, посидевши на мушке,
Рассыплет по берегу смушки.
Этот лес еще не очень
Обожжен и позолочен.
Этот день еще не так
Полон бегства птиц и птах.
Но грубостью боли терзаясь,
Кричит человечески заяц.
И тлеют поляны от лая
От хриплого желтого смеха.
Где мчатся лисицы пылая
Летающим пламенем меха
Где — леса невидную убыль —
Обрежут косые дробины:
И напасть к дереву дупель
Сквозь красные капли рябины.
И воют пришедшие с Волги
Веселые сивые волки
1916. Октябрь
Ухват языка. Приставки
Су. Значение: неполное бытие, состояние; связанное как материально или образно со словом с которым стоит, так:
Су-мрак = неполный мрак; — су-мерки = не полный мрак; — Су-пруг = одно из лиц цельно мыслимой пары; — Су-кровица = сопровождающая кровоизлияние; — Су-глинок = не единообразно глинистая почва; — Су-мный = как бы подвергшейся тяжелому сомнению: Су-тужный = как бы подвергшейся туче = печали; — Су-к = разветвление ветви соответственное корню; — Су-гроб = погребающее под собою, напоминающее о гробе.
До сих пор полагалась как видоизмененное со. Однако это неверно; так, из сопоставления двух разного значения слов — сумный и сомневающийся, видна степень влияния этой приставки на образование самостоятельного словообраза: в слове сомневающийся смысловое значение всецело лежит и объясняется глаголом мнить, между тем как сумный утеряло эту наглядность и тяжелые значения распределились поровну между приставкой и глаголом причем и первостепенное значение образности отошло к первой.