– Ну и что? Гробовщик, не гробовщик, какая разница. Это он, кстати, меня подстрелил тогда. Но сейчас разницы нет – всё равно все подохнем. Гробовщик так гробовщик. Давай, Майк, где Гиннес? Выпьем за примирение.
Топор достал из вскрытой магазинной упаковки поллитровую банку черного Гиннеса и бросил ее О’Флагерти, тот ловко поймал тяжелую банку одной рукой. Вторую банку он бросил капитану, но тот даже не стал ее ловить – банка шлепнулась на пол, под ноги, с глухим стуком. Полная, не поскупились…
– Э… так не пойдет. Майк, остаешься за старшего. И смотри, чтобы никто не нажрался на радостях от того, что у нас появился такой новый боец. Капитан, пойдем, выйдем.
– Только после тебя
– Как знаешь…
Они вышли в коридор, куда хуже освещенный. Высокий О’Флагерти задел головой висящую прямо в проходе керосиновую лампу и теперь она качалась, бросая на лица капитана САС и как минимум майора ИРА серые, мимолетные тени.
– Не веришь? – в лоб спросил О’Флагерти.
– Тебе?! Я еще не впал в маразм…
– А напрасно… – О’Флагерти достал из кармана смятую пачку Кэмела, чиркнул зажигалкой – хочешь, верь, хочешь, нет, но я на вашей стороне. Хотя нет, лучше бы, если ты мне поверил.
– Хочешь сказать, что ты перековался, О’Флагерти? Да в жизни не поверю. Может, ты ударился о дверь тюремной камеры, когда выходил, а?
– И правильно сделаешь, что не поверишь – ирландский террорист выпустил в лицо капитану клуб дыма – я ненавидел британцев всю жизнь, а то, что ты, сукин сын, убил тех парней в Шотландии, заставило меня ненавидеть вас еще сильнее. Но еще сильнее, мать твою, я ненавижу ублюдков, которые встают раком по пять раз в день и молятся своему Аллаху. Ты, вообще знаешь, что происходило в британских зонах в последнее время? Больше половины – проклятые муслики. Каждому, кто пришел, особенно по первой ходке – предлагают дават, то есть – принять ислам. Если откажешься, то рано или поздно тебя изнасилуют в душевой с десяток громил. И будут делать это снова и снова – муслики обожают насиловать. Глянь-ка сюда…
О«Флагерти расстегнул куртку, задрал футболку – и в неверном свете керосиновой лампы капитан САС увидел чудовищные шрамы на животе ирландского террориста – как будто тигр лапой проехался.
– Хочешь, расскажу, как это произошло, капитан? В тюрьме я был в авторитете, мы, ирландцы – покрепче, чем вы, вероотступники проклятые. У нас кровь другая. И заступничество Господа. Муслики – пусть их было втрое больше нас, знали, что с нами шутки плохи. Вот, в один из дней, когда мы были на прогулке – ко мне бросились сразу двое. Я и мои люди их успокоили – но в свалке до меня добрался третий – все трое были ублюдками шахидами, они поклялись принять смерть, ради того, чтобы убить меня. На всем дворе было полно кровищи, док хотел отправить меня в морг к остальным, кого в тот день убили – но мои ребята пообещали поднять мятеж, если он не займется мной. Док шил меня, как джутовый мешок, без наркоза, и я потерял полтора литра своей драгоценной крови – но выкарабкался. Тебе не кажется, что это достаточное основание, чтобы сначала разобраться с мусликами, и только потом – с тобой? Тем более что мы – одно время даже воевали вместе, помнишь, кэп?
– Стараюсь забыть. Так тебе взрезали брюхо, и ты сразу сменил сторону? Жалко, что мы не догадались сделать этого раньше.
– Не в этом дело, кэп – серьезно сказал террорист – эта чертова земля, она не ваша. По крайней мере, уж ирландская-то – точно. Но разрази меня гром, если эта земля будет принадлежать мусликам. Разрази меня гром, кэп, не для того ты и я их убивали.
Капитан молчал, пытаясь прийти в себя.
– Вот тебе моя рука, кэп. Не могу сказать, что это рука друга – но рука союзника, это точно.
Немного поколебавшись, капитан протянул свою. Руки двух смертельных врагов – бойца САС и ирландского террориста – встретились.
– Остальные думают так же?
– Не знаю, кто что думает, но они подчиняются мне. Это не значит, что ты можешь не соблюдать обычные правила осторожности, капитан, сам понимаешь, счеты давние. Но я знаю всех своих людей. И поговорю с теми, кто может решиться. Пока я жив – я за тебя отвечаю, капитан.
Стирлинг кивнул
– Для чего я тебе нужен?
– Для двух вещей. Первая – нам не особо доверяют. Мне нужен человек, которому бы доверяли. А у нас немалые возможности, капитан, любой ирландец скажет мне то, что он никогда не скажет тебе. Кроме того – за время своей отсидки я приобрел немалый авторитет и это может сильно пригодиться – уже пригодилось, черт возьми, и не раз.
– А вторая?
– Вторая… Иметь в своем подразделении инструктора САС – немалое дело.
– А потом ты пойдешь убивать нас?
– Пока что я не могу выйти наружу, не услышав Аллаху Акбар с какого-нибудь минарета, мать твою. Время, когда мы с тобой разберемся за наш старый спор, капитан, обязательно наступит. Но разрази меня гром, наступит оно очень и очень нескоро. И мало кто доживет до этого времени. Так-то, капитан.
Капитан Стирлинг посмотрел на часы
– Пойду, принесу сюда вещмешок. Я не собираюсь покушаться на твой командирский авторитет, но к тому времени, как я приду – в отсеке не должно быть ни виски, ни пива Гиннес, ни травки. Я не буду никого обыскивать, но не дай Бог увижу.
– Эй, да ты меня без ножа режешь! Мать твою, я не для того выбрался из тюрьмы!
– Хорошо, пиво оставь – подумав, сказал капитан – но сегодня и вообще перед операциями – ни капли. И наведи порядок в подразделении.
– Как скажете. Сэр. Как в старые добрые времена, да, кэп?
– Да, сукин ты сын. Как в старые добрые времена…
Картинки из прошлого. Великобритания, база ВВС Креденхилл. 18 марта 2011 года
Турбины огромного С17, который был чем-то вроде Фридом Берд10 в этой долгой, и в самом деле очень долгой войне зашипели на реверс – и солдаты поняли, что они наконец-то дома. Не будет больше пыльных дорог, гор и непрекращающегося чувства, что сейчас в тебя целится снайпер, не будет разорванных фугасами товарищей и ночных минометных обстрелов, пеших патрулей и исполненных ненависти глаз. Они дома – чтобы через три года снова попытать счастья.
Если кто захочет.
В числе тех, кто прибыл сейчас на родину прямиком с аэродрома Баграм – был ничем не примечательный внешне человек тел тридцати – тридцати пяти. В отличие от обычных пассажиров этого самолета – на форме у него не было никаких знаков отличия, раскрывающих его воинское звание или место службы. Солдаты – люди непосредственные, и при других обстоятельствах кто-то непременно затеял бы беседу и попытался в ходе нее выведать у неизвестного как можно больше о жизни – и службе. Они были братством – маленьким братством посреди обезумевшего мира и каждый брат мог в любое время рассчитывать на помощь остальных – но в ответ для остальных он должен был быть раскрытым как Библия на субботней молитве и понятным, как приказ командира. Но вид и повадки незнакомца, явно свидетельствующие о том, что от Креденхилл до родной части ему ехать совсем немного11 – заставили любопытных держаться в стороне. Он и сам – за весь полет не высказал никакого желания общаться. Как только они взлетели с Баграма – он устроился на своем тощем вещмешке, положил руку под голову и немедленно заснул крепким сном. С17 – это не С130 с его зубодробительным ревом – но то, как быстро заснул этот солдат, говорило о полученной им подготовке. Отличный солдат – спит всякий раз, как только представляется такая возможность…
Хвостовой трап откидывать не стали, солдаты направились к боковому, предвкушая встречу с женами и подружками, с родным домом и детьми, у кого они были, с британским пудингом и отсутствием разрывов минометных мин по ночам. В их числе – был и этот странный солдат. Никто и не подумал подать для солдат какой-то транспорт, они сами, без командиров построились и зашагали к главному зданию базы, а вот тот самый странный солдат – огляделся по сторонам, увидел стоящий в стороне черного цвета РейнджРовер, поспешил к нему.
– Привет, Дик! – он протянул руку водителю, и водитель пождал ее – меня так хотят видеть?
– В некотором роде. Забирайся в колымагу и поехали…
Солдат забрался на переднее пассажирское сидение. Играла какая-то новая поп-группа, ее музыка, быстрая и навязчивая – помогала отвлечься хоть немного.
– Что нового?
– Кейт погиб. Помнишь его? – спросил водитель, не отрывая глаз от дороги
– Помню. Как?
– В Кандагаре. Проводили операцию под прикрытием, кто-то что-то напутал. Американцы, не разобравшись, начали палить.
– Ковбои, мать их.
– Точно – Дик, который сейчас был инвалидом и возил командира САС – стал таким в Ираке, когда придурок на американском штурмовике А10 атаковал из колонну, его не остановил даже натянутый над тентом британский флаг – для особо тупых. Иногда казалось, что американцы от процесса пальбы получают такой кайф, что им все равно, в кого палить.
РейнджРовер прокатился по городу, выехал на дорогу, ведущую совсем не к их базе.
– Куда мы едем, Дик?
– Я не до конца проинформирован… Но кажется, кое-кому наверху сильно хочется вас выслушать.
– Ты уверен, что это хорошая идея? Мне не мешало бы принять душ и сменить шмотки. Еще вчера я ползал в них по казахстанским степям.
– Сэр, полковник считает, что ваша форма не оскорбит глаз присутствующих. Вероятно, он хочет попросить дополнительное финансирование. На наше – никто уже не идет.
– Ну, если так…
* * *
Прорвавшись через ад двадцать пятой кольцевой, пробки на которой превратились из чрезвычайного обстоятельства в скучную обыденность – они выехали на набережную Темзы, на которой в этот час машин было поменьше, чем в час пик – по крайней мере, продвигаться было можно. Лейтенант жадно смотрел в окно, впитывая знакомые образы – рекламная растяжка, черные такси-кэбы, разноцветный поток машин, туристы с фотоаппаратами. Всего лишь несколько часов назад он был там, где ничего этого не было, а были лишь горы, такие же, как и тысячу лет тому назад – а здесь все меняется со скоростью экспресса. Мода, стили, машины… а там не меняется ничего, и как их прадеды умирали при прорыве на хайберский проход, так они сейчас умирают на дорогах и в горах Афганистана. Столица его страны, его Родины – совершенно не была похожа на столицу воюющего государства, по улицам шли нарядные, красивые люди – и сержанту вдруг подумалось, что рано или поздно все это придет сюда. Не может не прийти…