есами. Это путь Пакистана, сэр. Второй путь – если обществу удастся уничтожить властные структуры, созданные после распада СССР. В таком случае, мы будем иметь дело с народной демократией, но демократией по сомалийскому и афганскому образцу. Распад государственных институтов, фактический раскол страны по районам и местам компактного проживания этнических групп, создание вооруженных современным оружием банд и грабеж, набег на соседние страны как основной источник существования. Проникновение Талибана, которому крайне выгодно дестабилизировать обстановку в регионе и отрезать наш контингент от снабжения с севера зоной нестабильности. Агрессивный ислам как религия. Этот путь более вероятен, чем первый, сэр, ближе всего к краю пропасти подошел Кыргызстан, последние революционные события это показали. Армия и полиция не стали защищать власть, они частично разбежались, а частично перешли на сторону мятежников. Мятежники, взяв власть в столице, использовали ее не для установления демократии – а для массовых грабежей и поджогов. Ситуацию удалось стабилизировать, но лишь временно, потому что в стране ничего не работает и людям просто не на что жить. Местные экономики не создают рабочих мест, в то время как население становится все больше и больше. Рано или поздно это закончится взрывом, который либо будет подавлен, либо нет. Все зависит от армии, и от того, какую позицию она займет. Точнее – насколько ее интересы не совпадут с интересами большинства.
Участники совещания переглянулись.
– Генерал, где вы взяли этого молодого человека? – шутливо сказала Римингтон – на этом совещании я услышала столько здравого, сколько не выжала из своих аналитиков за все время своего директорства.
– Это двадцать второй полк, мэм. У меня не просто головорезы, это солдаты, умеющие думать.
– То есть, вы хотите сказать, что демократия в нашем понимании там невозможна, молодой человек? – строго спросил сэр Джон
– Нет, сэр. Потому что там нет демократов. Они есть – но их со временем становится не больше, а меньше. Эти страны скатываются в пропасть.
– А как насчет ваххабизма? Если мы, к примеру, оставим их в покое и даже – чисто теоретически, лейтенант – уйдем из Афганистана и предоставим ублюдков их судьбе – что будет? Они остановятся? Где именно?
– Нет, сэр – во второй раз сказал лейтенант – они не остановятся. Они не собираются останавливаться, никакая государственная граница их не остановит. Это будет распространяться.
– Хорошо. Подождите в приемной…
Когда за молодым лейтенантом САС закрылась дверь – участники совещания переглянулись.
– Полковник, зачем вы прятали его от нас? – шутливым тоном спросила Римингтон, как будто она до сих пор была директором службы – из него может получиться отличный оперативник высокого класса. Причем оперативник для работы в кризисных регионах, которых у нас постоянно не хватает. Он умен, владеет языком, умеет разговаривать с людьми, обобщать информацию и делать выводы. И в то же время, он прошел подготовку САС, может выживать в экстремальных условиях и выполнять роль кого-то вроде местного координатора специальных операций. Это чрезвычайно ценный для нас набор качеств.
– Сэр, мэм, мне тоже не хватает людей – ответил полковник, глядя на стол – у меня коэффициент загруженности личного состава сейчас выше, чем во время Фолклендов, выше чем во время Второй мировой. Остановлена вся боевая учеба, до предела сокращен штаб, все кто только можно – брошены в бой. Ни про какую сменность между турами и говорить не приходится, людей бросаем из одной горячей точки в другую. Отправляя людей в Ливию, я выскреб последний амбар. Нужно переформировывать полк в бригаду, как во время второй мировой войны. Иначе, если что-то произойдет здесь – мы ничего не сможем поделать.
Участники совещания помрачнели – все прекрасно понимали, о чем дальше пойдет речь.
– Мы не можем послать на это дело никого другого, кроме этого молодого человека? – спросил сэр Джон
– Нет, сэр. О’Флагерти и Стирлинг были в одном патруле, они знают друг друга как никто другой. Остальные двое членов патруля – Гердс и Сканнахан – погибли в Ираке.
– В таком случае, у нас нет выбора – подвел итог сэр Джон – Господь, да простит нас за то, что мы забиваем гвозди микроскопом. Подготовьте приказ на повышение этого молодого человека в звании, полковник. Если операция пройдет успешно – я прослежу, чтобы приказ прошел без запинок. А сейчас – за работу.
За несколько дней до этого. Великобритания, южный пригород Лондона. 10 марта 2011 года
Полицейский Вольво медленно катился по улицам одного из пригородов юга Лондонской агломерации. Еще два десятилетия назад – здесь жили хоть и бедные, но нормальные люди, они старались выглядеть как нормальные, одеваться как нормальные, содержать свои дома в чистоте, они искали работу, а не жили постоянно на пособие, и самое главное – это были британцы. Сейчас – ветер лениво волок по тротуарам бумажный мусор, который никто не убирал, играл пустыми пластиковыми бутылками, щедро разбросанными везде. Стелился синий, прозрачный дым – где-то горел подожженный мусорный бак, стены были изрисованы граффити, а на тротуарах – можно было увидеть ничего не делающих молодых людей: работу они не искали не потому, что кризис, а потому что считали, что государство и общество им что-то должно. Это был белый, еще относительно пристойный район – в черных и мусульманских было намного хуже. Опознать молодых лондонцев из этого района можно было по разноцветным курткам «худи» с капюшонами, сваливающимся с задницы штанами «обосрался и иду» и дешевым, часто рваным кроссовкам. Шиком у этой категории лондонцев было носить куртку на голое тело, делать татуировки, драться и иметь плейер последней модели. Музыку они слушали постоянно, покупая один диск на всех и нелегально переписывая на болванки. Это было противозаконно – но это старались не замечать. Многие из них – были столь неграмотны, что их словарный запас не превышал словарного запаса дикаря из племени тумба-юмба. Это – будущее Британии. Империи, над которой когда-то давно – никогда не заходило солнце.
Увидев полицейскую машину – кто-то спешно скрывался в подворотне, кто-то наоборот вызывающе оставался сидеть на месте, значит, чистый, а один из молодых лондонцев – перед тем как припустить со всех ног снял штаны и показал полицейским голую, прыщавую задницу…
– Вот ублюдок!
– Оставь его, Стив… – философски сказал другой полицейский – может, он считает, что его задница сексуально привлекательна для нас.
– Это неуважение к полиции
– Да брось. Кто здесь нас уважает? Мы те, кто не дает им жить так, как они хотят – как в стаде обезьян. Не будешь же ты гоняться по всему этому дерьму за этим придурком…
– Да, ты прав – полицейский за рулем снова нажал на газ
– Как Линда? – помолчав, спросил второй полицейский
– Она хочет дом. Весь, но чтобы за ипотеку мы платили поровну. Скажи – вот какого хрена я должен платить ипотеку за чужой дом, а?
– Потому что у тебя в свое время хватило ума связать себя узами брака.
– Да, ты прав… Как ты думаешь, если я сошлюсь на временное помрачение рассудка, это пройдет в суде?
– Не узнаешь, пока не попробуешь.
– Да уж…
– Это здесь, – вдруг сказал второй полицейский, – номер 127.
Полицейская машина остановилась на противоположной сторонке улицы и оба полицейских принялись разглядывать массивное здание кроваво-красного кирпича.
Когда-то здесь была фабрика по производству кожаных изделий. Не самых лучших по качеству – но одним людям она давала работу, а другие покупали ее изделия. Теперь – почему то стало выгодно, чтобы кожаные изделия производились в Китае, а работавшие на фабрике люди – теперь жили на пособие и покупали кожаные китайские изделия. Фабрику же переделали в склад из десяти боксов, но в связи с финансовым кризисом были сданы только два, остальные восемь пустовали. По нынешним временам – и это было хорошо.
Сработала программа «Соседский пригляд», которая работала по всей Великобритании и позволяла полиции раскрывать до пятидесяти процентов преступлений. Какая-то старушка, живущая в этом квартале на пенсию, точнее – доживающая свой век сообщила в полицию, что около этих складов есть какая то странная активность. Нет, не криминальная, не крэком торгуют. Просто – часть товара привозят и вывозят отсюда ночью. Это-то и заинтересовало полицию – в условиях экономического кризиса какой дурак будет платить работникам надбавку за работу ночью.
– Вроде ничего необычного…
– Вот в таких обычных местах и бывает много всякого необычного – сказал второй полицейский, доставая фонарь – пошли.
Они вышли из машины, перешли улицу, на которой было припарковано две целые машины и аж семь разобранных или со снятыми шинами, приблизились к зданию. В тупике стоял мощный грузовик Вольво с сорокафутовым морским контейнером на полуприцепе. Номера местные, британские, не континентальные…
– Чисто… – заметил первый полицейский.
Действительно – здесь кто-то убирался. Бумаги не было, пустых бутылок не было. И в самом деле, чисто.
Они приблизились к автомобилю. Один из полицейских колупнул ногтем номер – нормальный, не поддельный… Второй полицейский обошел машину, посмотрел на контейнер – его отец имел дело с контейнерами в порту Лондона и он знал, где и что искать.
– Эй, Ник! Ты только глянь!
Второй полицейский подошел, посмотрел на то место, где был написан порт отправления, он писался краской, чтобы не перепутать контейнеры. Где-то внедрили электронные чипы – но здесь чипов не было и немудрено. Портом отправки была Басра, Ирак…
– Что-то мне это перестает нравиться…
– Я могу вам помочь, господа? – раздалось за спиной
* * *
Правила безопасности во время боевых действий требуют выставлять часовых в случае дневки или ночевки отряда, сколь бы мал он ни был. Внутри склада, точнее двух боксов, которые они арендовали, было четыре человека, трое лежали на лежаках и отдыхали, четвертый, с бесшумным автоматом MP5SD3 как у SAS – наблюдал и дежурил, находясь там, где раньше была контора фабрики. Он сразу увидел остановившийся полицейский универсал и побежал вниз.