Открывшаяся перед нами деревня была раз в десять больше крохотного Яблоневого хутора. И толпа, «радостно приветствующая нового господина», также была больше раз в десять. А значит, численно превосходила мой отряд почти вдвое. Правда, Изменчивые ветра варпа шептали мне, что мораль встречающих, в буквальном смысле этого слова, на нуле, и они сами не знают, будут нападать или убегать.
Возглавлял толпу крестьян с дрекольем седой мужик чуть более средних лет, подпираемый двумя детинушками ростом почти с Фабриса. Взгляд предводителя этого «стихийного восстания крестьянства» мне сразу не понравился. Да и после взгляда на запись имени сего персонажа моё мнение о нём ничуть не улучшилось. «Ефим Жлобный». И прозвище то ли от «злобы», то ли от «жлобства», а скорее всего, совмещало в себе оба понятия. Нет, такой самолёт не полетит. И такой староста мне в моей деревне не нужен.
– Уходь, поганый! – начал впечатляющую речь староста. – Нету тут для тебя ни дани, ни девок!
– Я — новый хозяин этих земель, – не то чтобы слова ещё были нужны… Но раз уж взялся отыгрывать роль, надо продолжать.
– А плевать! – заявил Жлобный, чувствуя за спиной поддержку своих сыновей… Правда, остальной народ как-то не спешил поддержать его притязания. «Народ безмолвствует» – очень и очень нехороший признак для того, кто хочет считать себя над этим самым народом властью. – Прежний хузяин был чернохнижником, и новохо таке жо подобрал! Вот ужо прознает Анператор!
Тут крестьянин был даже в чём-то прав. Когда император Генрих узнает о смене хозяина в домене, он будет… недоволен. Но есть более, чем шанс, что к тому времени я уже успею закрепиться, а бросать свою гвардию или хотя бы сильных герцогов на отвоевание мелкого домена где-то у хвоста Великого Змея[57] будет «несколько несвоевременно».
– Бунтовать?! – медленно и грозно спросил я.
Да, я осознанно шёл на обострение. Видно было, что староста уже успел почувствовать себя эдаким самовластным царьком, и любое ущемление этой воображаемой власти будет им воспринято в штыки.
– Да чуго там базарить?! – взвыл тот из парней, что был слева от уже почти бывшего старосты. – Бей його, робяты!
Они уже начали неторопливо и тяжеловесно набирать разгон в мою сторону, когда я протянул к толпе крозиус и закончил плетение заклятия «Голос Древнего врага». И с некоторым удивлением обнаружил, что мораль бунтовщиков упала даже не на одну, а сразу на две единицы. Оглянувшись, я увидел, как Пьен опускает руки, сложенные в удивительно знакомый жест активации того же заклятия.
– Фабрис! – выдохнул я.
– Ай-ай, милорд! – ответил оборотень и радостно и предвкушающе взвыл.
Края набегающей толпы почти не подпали под вой и уж подавно оказались вне зоны действия заклятий. Они просто остановились. Зато центру досталось по полной. Роняя дубьё и вилы, крестьяне кинулись наутёк. Устояли только два сына старосты, продолжая приближаться. Наверное, им казалось, что они мчатся как ветер, а их топоры просто размываются от скорости. Но мне-то было видно, что они еле ползут.
Я кивнул вопросительно оглянувшемуся Фабрису, указывая крозиусом на правого. Левую же руку я сжал в кулак, оттопырив три пальца.
Шаг. Ещё шаг… Оборотень уже преодолел больше половины расстояния до жертвы, которая по некоторой неторопливости мышления всё ещё считала себя охотником. Поднятый щит отклонил в сторону неуклюжий крестьянский удар топора сверху вниз, а оружие младшего вождя орков с хрустом вошло бунтовщику в ногу под коленом. Закричавший от боли крестьянин упал, а оборотень схватил его за волосы и под взглядом остолбеневших мятежников вторым ударом снёс ему голову и вздернул её ввысь, ещё больше роняя и без того невысокий боевой дух тех, кто ещё не нашёл в себе достаточно сил, чтобы бежать.
Всё это заняло гораздо меньше времени, чем ушло на то, чтобы описать эту маленькую трагедию. В сущности, второй сын старосты ещё не успел осознать поражения и гибели брата. Да я почти уверен, что он её даже не видел, с хриплым рыком надвигаясь на меня. Я опустил руку, тремя отогнутыми пальцами указывая на него, в уверенности, что Юкио поймёт меня правильно. И она поняла. Три «Стрелы Хаоса» ударили в грудь крестьянина, махом снимая его невеликий запас жизни. Честно говоря, хватило бы и одной. Но я решил перестраховаться.
– Ох, что же это?! – В глазах бывшего уже почти без всяких «почти» старосты стыло непонимание. Феечки, до того прятавшиеся за строем еретиков, сейчас взлетели вверх и парили у всех на виду. Но кинуть в них топором или хотя бы камнем было некому. – Это же феечки! Друзья эльфов… Как же так?!
– А вот так, – криво усмехнулся я, отмечая, что к гонке на приз «спрятаться в доме» присоединились самые крепкие духом крестьяне. – Прежние союзы будут разрушены и заключены новые. Лик мира меняется по воле Повелителя перемен! – Разумеется, говорил я не для всё ещё дышащего, но уже мёртвого человека, а, скорее, для своих. – И ты сам выбрал свой путь. Да примет твою душу Изменяющий пути!
Произнося всё это, я вплотную подошёл к остолбеневшему Ефиму, и рассекающий реальность вошёл ему в горло. «Коварный удар. Удар по несопротивляющейся жертве. Удар в уязвимое место. Критический удар. Наложен негативный эффект „Удушье”. Наложен негативный эффект „Кровотечение”», – отозвалась система. В сущности, бывший староста был мёртв ещё до того, как упал на землю.
– Вперёд! – скомандовал я.
А строчки системных сообщений продолжали извещать о поступлении опыта. Видимо, кого-то там, в бегущей толпе, уронили и затоптали.
– Не расслабляться! – услышал я за спиной рык Джонаса. – Девок не хватать. Дома не жечь. Пока милорд не разрешит!
– Сами видели, – поддержал его Фабрис. – Расслабитесь – и с вами так же будет. Один удар – и труп. Никакая броня не поможет!
Я вернул крозиус на пояс, а рассекающего реальность – в ножны и махнул рукой, одновременно рассматривая очередное сообщение.
«Получено достижение „Слово и Дело 1-го уровня”. Чтобы угрозам верили, их время от времени следует исполнять. Вы хорошо усвоили эту истину. + 5 % к „Дипломатии” при действиях, связанных с шантажом и угрозами».
В деревню мы вошли при полном и почтительном молчании домов с закрытыми ставнями. Те, кто пошёл за старостой, дрожали по подвалам и погребам, то ли не понимая, какая это ненадёжная защита, то ли просто ни о чём не думая, как ребёнок, который под одеялом прячется от страшной ночной буки.
Но вот на расширении улицы, которое явно играло в Красноголовиках роль центральной площади, нас ждали. Высокий мужчина, вески которого были тронуты сединой, стоял, склонив голову. Рядом с ним стояла девушка, держа на руках вышитый рушник с традиционными хлебом и солью.
– Не побрезгуйте, господин, – поклонился мужчина.
Девушка же с глубоким поклоном протянула мне хлеб и соль.
Я усмехнулся и, наклонив голову, принял подношение нового старосты Красноголовиков. И вскорости знак нейтрального поселения на моей карте сменился на мой герб, а на центральной площади воздвигся мой штандарт. Правда, налог в десять монет со двора на неопределённое время в качестве наказания за мятеж я им всё равно влепил. Хотя и собираюсь снизить его до оптимального и не вызывающего недовольства уровня в 5–7 монет со двора не позднее, чем в начале третьей недели. Также я заявил, что собираюсь назначить крестьянам трудовую повинность, но достаточно терпимую.
На самом деле Красноголовики оказались достаточно крупной деревней, чтобы можно было попытаться превратить её в село. А для этого нужно поставить храм. И тогда в поселении рано или поздно появится кузня, конюшня, таверна и прочие изыски крестьянской экономики, а само село станет приносить гораздо больший доход. Вот только выделять на это дело свои пока что скудные ресурсы я никак не мог. Так что придётся местным жителям потрудиться ради собственного блага. Конечно, так процесс пойдёт значительно медленнее, чем если бы я поставил строительство в свою очередь. Но я не спешу. К тому же у меня сейчас нет и жреца хотя бы в ранге культиста, которого я мог бы в этот храм направить. А к тому времени, когда крестьяне раскачаются на строительство да соберут всё необходимое, палата вихрей у меня уже по-любому будет.
С присоединением Красноголовиков мне зачлось выполнение задания «Расширение влияния. Часть первая», принёсшее мне опыт и улучшение пока что отсутствующих отношений с хранителями Древних и пропорциональное уменьшение репутации в глазах Империи Грифона.
– А где обитает семья мятежника и бунтовщика? – спросил я у нового старосты, кивнув на колья с тремя головами, водружённые посреди площади.
– Вот… тама… – Староста, представившийся Федотом, грустно понурился.
Я же, напротив, хищно усмехнулся.
– Все слышали? – поинтересовался я у своих. – Вперёд. Деньги и артефакты – в казну! – Не то чтобы я предполагал, что у деревенского старосты найдутся артефакты… но кто знает? – Если кого найдёте, волоките сюда. Остальное – на ваше усмотрение. Но помните: мы не возвращаемся в замок, а идём дальше. Так что всё, что заберёте, потащите сами.
– Ой! – Аки взлетела над забором. – Там лошадка!
– И телега, – подтвердила наблюдение подружки Ариса.
– Берём, – кивнул я.
Не думаю, что в такой большой деревне это последняя лошадь.
Дом у бывшего старосты был большой, так что туда набились почти все. Со мной на площади остались только Фабрис и Пьен. Впрочем, как уже выяснилось на практике, для разгона местных мятежников этого было вполне достаточно.
Подозвав к себе Федота, я раскрыл перед собой книгу знаний и провёл рукой над её страницами. В руке сами собой появились листы пергамента с картинкой понравившегося мне строения, а также изображениями некоторых священных символов насаждаемого мной культа, которые я отдал новому старосте.
– Вот, – кивнул я, – когда мы уйдём, снесёте дом мятежника и начинайте строить вот это… – ткнул я пальцем в чертёж храма ветров. – В алтарной части должна быть доска с вот такой резьбой. А на воротах – вот это.