Ипохондрики
Владимир.
Нелли.
Вера.
Братья Спаак (Спаак 1-й и Спаак 2-й).
Элизабет.
Якоб.
Место действия: Амстердам.
Время действия: январь 1901 года.
Просторные господские покои. На заднем плане сплошной ряд окон, занавешенный гардинами. Дверь ведет на открытую веранду. При поднятых гардинах на улице виден заснеженный сад. Перед окнами на веранду — возвышение, к которому ведут три-четыре ступеньки.
У правой стены, чуть в глубине, старинная кровать под балдахином, с задернутым пологом.
Посередине сцены большая софа, два кресла, низкий стол и высокий столик под стеклянной крышкой.
Слева впереди обеденный стол с двумя стульями.
В глубине за ним — рабочий «кабинет» Владимира, своего рода кафедра, куда ведет лесенка. На кафедре стоят письменный стол, стул и шезлонг. Кроме того, там книжный шкаф, а посередине — большой аквариум.
За кафедрой — широкий коридор, галерея, ведущая в глубь сцены. С правой стороны галерея фланкирована колоннами. Слева видна мебель, напольные часы, произведения искусства, камин и т. п. Галерея кажется бесконечной. Если кто-то проходит по ней, его шаги отдаются гулким эхом.
Акт первый
Владимир вбегает по галерее в комнату. Из носа у него хлещет кровь. Он весь дрожит, зубы стучат. Бросает револьвер на высокий стеклянный столик. Стекло раскалывается, револьвер падает на пол. Владимир обхватывает грудь руками, его знобит. Не раздеваясь, прямо в кашне, пальто и шапке, ложится на софу и сворачивается клубком. Немного погодя по галерее в комнату вбегает Нелли. В руках у нее открытая картонка, которую она бросает на пол. Из картонки вываливаются грязное белье и платья. Нелли пытается дыханием согреть холодные руки. Мельком оглядывает комнату. Подходит к кровати и прямо в пальто ложится на постель.
Нелли. Где же ты был?
Владимир. Недоставало только, чтобы я из-за этого холодища сломал переносицу.
Нелли. Обнял бы меня покрепче.
Владимир. Спешил выйти из экипажа, споткнулся и упал на мостовую.
Нелли. У тебя снова идет кровь.
Владимир. Нелли!
Нелли. Да.
Владимир. Я лежал в канаве и видел, как ты выходишь из тюрьмы. Но ты даже не оглянулась. Сразу села в пролетку.
Нелли. Зима. У тебя снова идет кровь.
Владимир. Течет из лобных пазух.
Нелли. А нельзя себе представить это ранение как-нибудь по-другому?
Владимир. Нет.
Нелли (робко смеясь). Внезапная мысль?
Владимир. Может быть. Не знаю.
Нелли. Как у спящего, которого легкая боль под ложечкой повергает в смертельный кошмар.
Владимир (с восторгом). Да-да. Так оно и есть. И к чему тогда эти злобные объяснения, эти медицинские подробности.
Нелли. Что? По-твоему, мы живем как дикари среди сплошных всезнаек?
Владимир (возбужденно). А образы? (Спокойно.) Болевые образы.
Нелли (подсказывает). Образы, сопровождающие ощущения боли, опрокидывают все наши познания. Опровергают все научные данные. Верно?
Владимир (равнодушно). Называй как хочешь.
Нелли (вставая с кровати). Толстый Спаак тоже дикарь. Такие иногда выражения выбирает. Однажды нечаянно рыгнул за столом и сказал: «Это у меня воздух горлом идет».
Владимир коротко смеется, потом снова равнодушно смотрит в пространство. Смех Владимира побуждает Нелли продолжить рассказ.
А один раз толстый Спаак сказал: «Нет-нет, в лотерею я не играю. Говорю себе: с той же вероятностью, с какой ты можешь выиграть в лотерею, тебя в грозу может поразить молния. Но если я не стану искать счастливого случая, то и худшее меня наверняка минует». Да, счастливый и дурной случай — вот что для него самое главное. Одно время он постоянно носил в кармане пистолет. От страха. Он даже падающих кленовых листьев боялся. Но больше всего боялся самого себя. Бывало, расхохочется во все горло — и побледнеет как мел. Он говорил: «Стоит этак рассмеяться, и у меня сразу кружится голова». И тотчас пугался собственных слов, потому что с ужасом думал, что выдал себя и тем самым обрек на еще большее несчастье. А ведь он хороший коммерсант, этот толстый Спаак, и вместе с братом весьма преуспевает как промышленник. Да и мы оба как будто бы неплохо живем благодаря фабрике, которой руководит этот трусишка. Вот как бывает. Человек дрожит от страха, и мысли у него как у дикаря, и все же он отличный спекулянт, отличный заказчик, отличный эксплуататор, отличный управляющий…
Владимир (перебивает ее; громко и медленно). Слова, слова. Неужели это никогда не кончится? Нелли, Нелли. (Печально качает головой.)
Нелли. Но ты же смеялся.
Нелли садится на край кровати. Владимир поднимается, снимает шапку и строго смотрит на Нелли. Нелли хочет что-то сказать, открывает рот.
Владимир. У меня голова кружится, когда ты так распахиваешь рот.
Нелли сердито встает, ходит по комнате. Снова привыкает к своему дому. Замечает вуаль, небрежно зацепившуюся за оконную гардину.
Нелли. Каким образом эта вуаль оказалась на гардине?
Владимир. Нелли притащила. Как раз когда я смазывал пятки.
Нелли. Вера?
Владимир. Не знаю, где она.
Нелли хочет обратить внимание Владимира на обмолвку, но оставляет это намерение. Показывает на вуаль.
Нелли. Это…
Владимир. Своего рода атрофия ороговелой кожи. Ноги меня толком не носят. Очень больно ходить и стоять. (Сидя показывает, с какой осторожностью вынужден ступать.)
Нелли наклоняется над софой, смотрит на Владимира.
Нелли. Еще вопрос, вправду ли ороговелая кожа самое подходящее для подошв.
Владимир. Что же тогда?
Нелли. Шкура. Фетр. Асбест.
Владимир. А как насчет подков? (Изображает, как бы он ходил на подковах.) Да ну! Каждый человек по природе своей должен бы делать то, что лучше для его естественного здоровья.
Нелли. Жизнь без печали, без слов. Все в порядке.
Владимир. Без объяснений. (Показывает назад.) Материал для гардин. Говорят, будто его заказывала ты. До предварительного заключения.
Нелли. Я? Конечно, нет. Да это и вовсе не гардинный материал. Это же самая настоящая свадебная фата.
Владимир (поворачиваясь). Для зимы не годится.
Нелли снимает пальто и при этом опрокидывает вазу с лилиями, стоящую на лестнице. Ваза разбивается. Владимир тотчас подбегает к месту, где случилась неприятность, и шлепает руками по вытекшей воде. Проводит ладонями по лицу, смывая кровь.
О, вода теплая. Тепло лилий. (Снимает пальто.)
Нелли. Владимир, я тебя люблю. (Идет к софе, садится.)
Владимир присаживается на ступеньку перед окном на веранду.
Владимир. Собственно, в чем дело? Я как-то не уловил сути.
Нелли (как бы повторяя еще раз). Итак, меня подозревают в убийстве химика Густава Манна. (Тихо смеется.) Меня арестовывают, сажают в камеру. Братья Спаак вносят залог, меня выпускают. И вот я опять свободна. (Постукивает пальцами ног по полу.) Конечно, это свобода в кредит и до поры до времени. Ну и что?
Владимир (непроизвольно отвечая). Ничего.
Нелли (вполоборота к нему). Что?
Владимир (словно бы ничего не говорил). Ничего.
Нелли. Наше великое и ужасное преступление. Все это в прошлом. Но лишь теперь мы начинаем его ощущать. Легкий нервный тик над левым глазом так и остался. Бровь дергается, вот-вот порвется. Или нет?
Владимир. Слушай, Нелли. У тебя такие тонкие брови, что и впрямь могут порваться.
Нелли. Скоро пелена спадет с моих глаз. И тогда я узнаю, не живу ли я, как убийца, осторожнее, могу ли я любить нежнее, чем прежде. Помнишь? Когда мы познакомились, ты упорно твердил, что мы должны залезть в контору твоего отца. Надо сделать себя несчастными, говорил ты, тогда мы будем по-настоящему нужны друг другу. Тогда.
Владимир. Прекрати. Терпеть не могу эти ущербные формы: «ты хотел», «ты был», «тогда». У меня от твоих слов болит голова. Ничего не могу удержать в памяти. Скоротечное забвение, о котором меня расспрашивать нельзя. Мне кажется, моя работа, мои рыбки погубили меня, довели до катастрофы. Или как это там называется. К примеру: как назвать утреннюю дымку, поднимающуюся из влажных джунглей? А с другой стороны, как назвать туман, клубящийся над теплой речкой? Нужное, меткое слово. Не помню, не помню.
Нелли улыбается. Встает, берет пальто, приносит стул от обеденного стола. Ставит подле Владимира, садится. Смотрит Владимиру в лицо. Затем цитирует по памяти.
Нелли.
«Я слово позабыл,
Которое хотел сказать,
И, не обретши плоти, мысль уходит вспять
В роскошные покои царства теней».
Владимир. Что это за стихи?
Нелли (раскачиваясь на стуле, с интонациями цитирования). Ты глупенькая прилежная школьница, которая за долгие годы учебы все забывает и путает.
Владимир (сбоку подходит к качающейся на стуле Нелли; говорит, вовсе того не желая). Ты не узнаешь меня? Я пришел к тебе как добросовестный супруг. Должен рассказать, в каком ужасном состоянии я нашел твоего любовника.
Нелли (смеется; с интонациями цитирования). Длинный колпак упал ему на спину. Сердце затрепетало, а затем внезапно наступила смерть. Так внезапно, что у него даже на долю секунды не возникло ощущения, что он умирает.
Владимир в ужасе. Хочет силой прервать кошмарный разговор. Резко толкает стул. Нелли вместе со стулом падает на спину, вскрикивает.
Владимир. Хватит, Нелли. Все это мы уже когда-то произносили.
Нелли (сидя на полу). Слово в слово. После того, как ты сказал: «Скоротечное забвение, о котором меня расспрашивать нельзя», — мы уже ни единого слова не выбрали свободно. Разговор, произошедший через день после смерти Густава. Так не пойдет. Если ты не хочешь вспоминать, тебе напомнят.
Владимир (со злостью несколько раз пинает стул). Как бы я хотел, чтоб ты так и осталась лежать на полу, парализованная или навеки жертва падучей.
Нелли подползает к высокому столику и поднимает из стеклянных осколков револьвер. Владимир наблюдает за ней, затем быстро бежит на цыпочках к кровати и там прячется. Нелли печально смотрит на револьвер. Оглядывается на Владимира. Сует револьвер в карман пальто. Не вставая, набрасывает пальто на плечи. Немного погодя Владимир выходит из-за кровати. Идет прямо к Нелли, приостанавливается и с затруднением — будто «по горячим угольям» — проходит мимо нее. Поднимается по ступенькам в свой «кабинет». Начинает работать с рыбками: бросает в аквариум несколько облаток с красной полосой от бактериального раствора. В лупу наблюдает за поведением рыбок. Что-то записывает. Тишина. Внезапно громко бьют напольные часы. И сразу же Нелли издает крик боли. Владимир поворачивается к ней. Смотрит в ее открытый рот. На лице его выражение ужаса.
Встает, закрывает уши руками и громко кричит.
Закрой рот, быстро. Иначе выползет черный зверь.
Нелли непроизвольно зажимает обеими руками рот, давится. Владимир успокаивается, приходит в приятное расположение духа. Стоит руки в боки, смеется.
Наконец-то. Теперь можно начинать. Что ты хотела сказать?
Затемнение.
Комната приведена в порядок. Стол накрыт к обеду. Владимир и Нелли сидят друг против друга за длинным столом, обедают. В окно веранды падает зимний свет. Однако сам стол находится в тени. Владимир держит в руке книгу, читает вслух.
Владимир (читает). «Второе ноября. Сегодня утром впервые за долгое время вновь чувство радости при мысли о том, как в моем сердце поворачивают нож»{3}. (Смотрит поверх книги на Нелли.) Разве справедливо, что убитый не ощущает внезапности удара ножом? Он во всех отношениях обделен. (Продолжает есть.) Он никогда не сможет этого вспомнить. Никогда не найдет возможности выразить словами это подлинное приключение своей жизни. (Продолжает есть.)
Нелли. А о чем бы он должен был рассказать? (Ест.) Его слова были бы всего лишь отдаленными намеками на невероятное событие.
Владимир. Возможно. (Ест.) Если б он, на беду, выжил, то мог бы даже сделаться подлым хвастуном и лгуном. Он бы все время испытывал принуждение рассказывать тривиальную, крепкую и совершенно отчужденную от него историю. И разве это не было бы правдивым выражением его невыразимого опыта? (Ест.)
Нелли. А я? (Ест.) Разве жертва приговаривает своего убийцу не к ее собственной жизни после смерти?
Владимир. Не вижу причины сетовать. (Ест.) Я уверен: убитый лишается всего. Конечно, миг смертельного шока, которым кончается его жизнь, принадлежит ему одному. (Ест.) Но разве не ты владеешь гордым лексиконом плана, фантазии и предчувствия? Тогда как он остается, будто вещь, немым и лишенным собственности. (Ест и пьет.) Послушай. (Читает дальше.) «Самое лучшее место для нанесения удара, видимо, находится между шеей и подбородком». (Ощупывает это место.) Поднять подбородок и всадить нож в напряженные мышцы. Но место это самое подходящее, вероятно, только в воображении. Там рассчитывают увидеть огромный выброс крови и рассечь сплетение сухожилий и косточек, вроде как в жареной ножке индейки. (Откладывает книгу, снова ест и пьет.)
Нелли (рассудительно и настойчиво). Густав потребовал, чтобы я тебя бросила и любила только его. Ты мне нужен, но какое-то время мне был нужен и Густав. Однажды я поняла, что он готов силой вырвать меня у тебя или силой оторвать тебя от меня. И мне пришлось принять решение. (Ест.) Вот так, собственно говоря, все и было.
Владимир (встает; возбужденно). Нет, я не буду выступать в качестве свидетеля, никогда не дам публичных показаний. Лучше уж пытки, но я не соглашусь отвечать на публике.
Нелли. О, процесс меня не пугает. Адвокаты очень надежны. Зато очень многое говорит против убитого.
Владимир. Я мало что понимаю и не хочу страдать. (Падает на стул.) Надо ли еще что-то говорить?
Нелли. Что за краснота у тебя на шее?
Владимир отодвигает тарелки и устало роняет голову на стол. Раздвигает локти и при этом, сам того не замечая, разрывает по шву свой узкий пиджак, наружу вылезает белая подкладка.
Владимир. Все понять, все простить. Много денег, много чести. Богатство и ум, нет, одно с другим не сочетается.
Нелли. Я не ошибаюсь: ты едва говоришь.
Подходит к Владимиру, гладит его по голове. Собирает посуду, ставит на тележку. С грохотом увозит тележку за кулисы. И тотчас возвращается. Идет серьезно и тихо, опустив голову. Поднимается в «кабинет» Владимира, садится в шезлонг. Поверх низких перил смотрит вниз на Владимира.
Владимир. Все прошло. Мы снова одни. Давай пользоваться только теми словами, что принадлежат нам обоим.
Владимир снова выпрямляется. Он говорит теперь совершенно изменившимся голосом. Не просто более высоким или более низким тембром, но с врожденными речевыми особенностями другого человека, например с выдвинутой вперед нижней челюстью или «с комком в горле». Владимир ненавязчиво разыгрывает перед Нелли свою роль. Нелли ведет себя как внимательная зрительница.
Все, все нынче производит на меня грандиозное впечатление. Не пойму — нынче один день или сразу два в одном? Н-да. Разве я — при всем моем спокойствии — не добыча орды диких чувств и речевых оборотов? Н-да. Если вспомнить последние недели, которые мне пришлось провести без Нелли. Когда я лежал в полном отупении, а мое внимание угасало и грозило совсем отключиться. Н-да. Конечно, все опять началось с внезапной слабости зрения. Неужели на сей раз сетчатка, чего доброго, отслоилась или даже порвалась? В тревоге я метался вдоль грозных контуров и вскоре купил себе прочные сильные очки.
Владимир лезет во внутренний карман пиджака, встает и вынимает кожаный очечник. Показывает его Нелли. Хочет достать очки, но вместо них из очечника сыплются на пол мелкие обломки и осколки стекла.
Владимир стоит ошарашенный и беспомощный, будто клоун.
Нелли (смеется и восторженно хлопает в ладоши). Ты же рассыпал свой глазной порошок, свое лекарство, эх ты, маг и волшебник!
Владимир (строго смотрит на Нелли, не давая себя смутить. Подносит очечник к глазам). С этими очками я сумел наконец перечитать мои любимые аргентинские истории{4}, в которые глядишь как в черное зеркало. И должен постоянно быть готов к тому, что появишься там собственной персоной, под собственным именем, и окажешься замешан в какую-нибудь скверную тайну. Н-да. Я сижу на веранде, закутанный в пледы, и внимательно читаю. А когда передышки ради оглядываюсь по сторонам, то вижу за садовой стеной человека, который идет по улице. Н-да. Но стоит мне только остановить на нем взгляд, как он тотчас падает на землю. Я пугаюсь и с опаской опять погружаюсь в книгу. И там — к моему вящему смятению — читаю как раз о том, что происходит со мной в эту самую минуту. (Цитирует, принимая очечник за страницу книги и водя пальцем по строчкам.) «Я тотчас вообразил, будто у меня глаза василиска. В ужасе мечусь по комнатам и как бы невзначай смотрю в зеркало, а так как мне почудилось, что у меня глаза василиска, то я разрываюсь под собственным взглядом». Н-да. (Продолжает в своей обычной манере.) Нелли, ты вторглась в мой мозг и заставила меня смотреть глазами убийцы, верно?
Нелли (вздрагивает). Что ты выдумал? Бред какой-то. Я тут совершенно ни при чем. Ты сам убийца. У тебя сатанинский взгляд.
Владимир (тихо). Но ты же любила Густава. И убила его от безутешной любви.
Нелли. Что ты знаешь! То, что я сделала, — убогая подделка преступления. Оригинал у тебя в голове, Владимир.
Владимир (съеживается на стуле; спиной к Нелли). Я не виноват. Ты меня подстрекаешь.
Нелли (поднимает голову). О чем мы, собственно, говорим?
Владимир. Не знаю. Я только откликаюсь, подражаю тебе.
Нелли (замечает прореху в пиджаке Владимира). У тебя пиджак лопнул по шву.
Владимир. А я и не слышал.
Нелли. Да ты потрогай.
Владимир (ощупывает спину). Нет. Ничего не чувствую.
Нелли. У тебя что, руки деревянные?
Владимир (смотрит на свои руки, проводит правой по лбу). Нет.
Нелли. Сними пиджак, тогда увидишь.
Владимир. Нет.
Нелли. Опять ты не желаешь даже возможности допустить.
Владимир. Почему же. Возможность я вполне допускаю.
Нелли. Тогда почему ты не снимешь пиджак?
Владимир. Снимать пиджак я сейчас не в настроении.
Нелли. А какое у тебя настроение?
Владимир. Амурное.
Нелли (осторожно). Хочешь к чему-нибудь прижаться?
Владимир (пожимая плечами). Холодно, спокойно и непрерывно. Как закон природы, вот какое настроение.
Нелли. Как будто ничего нового не случится. Как будто настал конец.
Владимир. Да. Бесконечный конец всех возражений и расспросов.
Нелли (немного погодя). Я хочу быть с тобой, Владимир.
Владимир. Идем. Скорей. Мы спустимся в глубину, на светлую, холодную равнину. Вечный январский вечер. Там ты сможешь забыть обо всем. Мы помним что-то, лишь ощущая это сообща. И все происходящее вокруг наблюдаем и одновременно сами же вызываем к жизни. Ты чувствуешь, каково это — более не испытывать необходимости искать выход? Не читать, не выносить суждений, не узнавать новое и чуждое? Мы будем смотреть в знакомые и близкие лица друг друга и мягко себя убеждать. И мои слова и выражения моего лица будут лишь эхом и отблеском твоих речей и выражений лица. И с тобой будет так же. О, мне очень легко говорить, легче легкого. Когда мы вот так разговариваем, я становлюсь чуть ли не оратором. Чувствую себя уверенно и непринужденно.
Нелли. Иди ко мне. Я хочу к тебе прикоснуться.
Владимир стаскивает со стола скатерть и быстро обвязывает ею свою грудь. Теперь прореха в пиджаке не видна. Он отвешивает Нелли поклон и взбегает к ней наверх, слегка дурачась и веселясь. Ложится в шезлонг, кладет голову Нелли на колени и тотчас засыпает. Нелли проводит руками по его телу. Развязывает скатерть, снимает ее с Владимира. Осторожно тут и там ощупывает его. Внезапно замечает, что под пальцами не обычная человеческая плоть. Вцепляется сильнее. Стучит по отдельным местам. Колотит кулаками. Звук такой безжизненный, будто она стучит по дубленой коже. Из предосторожности смотрит на свои руки.
Это твоя сонная оболочка, вся будто из дубленой кожи? Ты прикидываешься мертвецом? (Встает, накрывает Владимира скатертью.) Не делай этого, Владимир. Я с ума сойду, оттого что не чувствую тебя. (Медленно, в страхе спускается по лестнице. Совсем тихо.) Помогите. Помогите. (Оборачивается, смотрит на шезлонг. Владимира нет. На шезлонге одна только скатерть. Нелли опять поспешно взбегает по лестнице, срывает скатерть. Под скатертью никого. Нелли кричит. Указательными пальцами нажимает на глаза.) Смотрите же, глаза, смотрите прямо. (Бьет кулаками по сиденью шезлонга. Прижимает ладони друг к другу.) Чувствуйте же, руки, чувствуйте.
Опускается на колени и ничком падает на шезлонг. Немного погодя из сада через дверь веранды входит Владимир. Он в новом пиджаке. В левой руке у него ваза, в правой — свежесрезанные лилии. Говорит дружелюбно и самоуверенно.
(Испуганно вскакивает). Владимир?
Владимир. Ты хорошо спала, Нелли?
Нелли. Я не… разве я спала?
Владимир. Когда я уходил в теплицу, ты лежала в шезлонге и крепко спала.
Нелли спускается по лестнице, идет к Владимиру.
Нелли (настойчиво). Я не спала. Это ты вот только что лежал в шезлонге и крепко спал.
Владимир (вздыхает и смеется). Вот как бывает. Когда двое любят всем сердцем, они иной раз путают друг друга.
Нелли срывает с Владимира пиджак, разрывает рубашку. Видно, что на Владимире коричневый кожаный панцирь.
Нелли. Значит, все-таки дубленая кожа.
Владимир по-прежнему держит вазу и цветы в руках. Он несколько рассержен и смущен.
Владимир. Почему бы и нет? По-твоему, пусть любой озверелый матрос зарежет меня, как только я выйду из дому?
Нелли. Несколько минут назад я обеими руками колотила по твоей кожаной груди. Ты хоть это помнишь?
Владимир. Теперь я вижу причину недоразумения. Это было после обеда, ты хотела ко мне прикоснуться, но я тотчас крепко уснул. Верно?
Нелли. Да, да, да.
Владимир. Но это было вчера, Нелли, а не сегодня.
Нелли. Вчера? Три минуты назад было вчера? Я что же, выпала из времени?
Владимир. Ты несколько перевозбуждена, наверно, тебе приснился дурной сон. И тюрьма еще сказывается. Там ведь все дни на одно лицо.
Нелли. Думаешь, это (стучит себя по голове) не безумие?
Владимир отворачивается, идет в глубь сцены, к галерее, и говорит.
Нелли следует за ним как за магнитом.
Владимир. Это не безумие. Теперь, когда ты опять на свободе, ты должна каждую секунду быть настороже. Стоит тебе хоть раз забыться, не исключено, что внезапно пройдет намного больше времени, чем ты сознаешь. И тогда ты быстро состаришься и станешь безобразной.
Нелли. Да, Владимир. Я буду настороже.
Уходят по галерее. Некоторое время слышен звук их шагов.
Затемнение.
Владимир спит в своем шезлонге. По галерее на цыпочках идет Вера. Несет вуаль, похожую на пышный бесформенный комок; образчик этой вуали висит на гардине, возле веранды. «Гора» вуали закрывает верхнюю часть туловища и лицо Веры. Ее невозможно узнать, пока она не кладет свою ношу на софу. Осторожно подходит к Владимиру, убеждается, что он спит. Затем подает знак в глубину сцены, после чего входит Нелли. Женщины возятся с тканью, разворачивают ее, измеряют, собираются кроить.
Нелли. Если б я только знала, кто прислал нам эту роскошь. Ведь на два десятка невест хватит!
Вера. А если это сам хозяин?
Нелли. Владимир? Он твердит, что материал заказала я.
Вера (садится на подлокотник софы и громко рыдает). Его так трудно понять. Никогда не знаешь точно, чего он хочет. Я кажусь себе неуклюжей дурехой. Слоном в посудной лавке. Может, я не всегда нахожу нужное слово, но чувства-то у меня есть! Пускай я не взвешиваю каждое слово, но изображать немую тоже не стану.
Нелли. Но, Вера, что с вами? Он обошелся с вами несправедливо?
Вера. Притворялся немым. Вел себя как первобытный человек. Ни единого слова не произнес, пока вас не было, мадам. Я девушка простая. Мне в жизни не разобраться в этих нелепых противных знаках, которые он все время подавал.
Нелли. Какие еще знаки?
Вера. Сопит носом, чешет подбородок, растопыривает пальцы, задирает полы сюртука, кривит губы, закатывает глаза, плюет, свистит, ворчит — и каждый знак имеет свое значение. Нет, мадам, наша сестра этакий язык никак не может понять.
Нелли. Если б ты его любила, как я, ты была бы рада и счастлива каждому его восхитительному жесту. И ты сама, если только любишь его, чувствуешь, как он бережно ловит и наверняка понимает каждый твой взгляд, каждое движение чувств. Каждое твое слово попадает в густую сеть его мыслей и образов, и он осторожно извлекает его, чтобы вплести сказанное тобой в эту сеть или отцепить и забыть.
Вера. Ах, мадам, у вас у обоих свои тайны, но мы-то другие люди, и у нас свои заботы. Знали бы вы, что за спектакль он устраивал. Снова и снова одна и та же ужасная сцена.
Нелли. Какой спектакль, какая сцена?
Вера. Словами не передать. Такие ужасы про вас живописал. Будто вы убили того химика. И будто продумали все это до мельчайших деталей, тихо и жестоко.
Нелли. Это неправда. Что он вам нарассказал?
Вера. Ничего. Только изображал, да так мерзко. Ровно танцор, молча, как одержимый. И будто злодейство было совершено очень аккуратно, по дьявольскому плану.
Нелли (кричит Владимиру). Мерзкий лгун! (Берет себя в руки.) Тут уж ничего не поделаешь. Фантазия у Владимира иногда вырывается из головы и овладевает всем его существом. Но ты же не поверила ни единому его слову.
Вера. Да скажи он хоть слово, я б ему тотчас резко возразила.
Нелли. Ты его неверно поняла. Ты не разбираешься в его играх. Конечно, таким дурацким манером он всего-навсего хотел пожелать тебе доброго утра. Ну а танцем хотел сказать: принеси мне крем для ног, сама видишь, я не могу стоять твердо и уверенно.
Владимир (во сне). Отстань от меня, Якоб. Отстань, Якоб.
Вера. Ему снится отец.
Нелли. Нет, он не спит. Он что-то выдумывает во сне… Откуда ты знаешь, что его отца зовут Якоб?
Вера (немного сконфуженно). Ну как откуда мне знать. Он мне показал жестами. Как и все остальное.
Нелли. А что еще?
Вера. Что у его отца Якоба зоб. (Немного стесняясь, повторяет жест, каким Владимир, очевидно, передал ей эту мысль.) И что поэтому у него одышка. И что его мать (показывает по буквам с помощью пальцев) зовут Элизабет, и она скоро пожалует с визитом. (Показывает жестами пожилую женщину, которая, поставив на землю два тяжелых чемодана, стучит в дверь.)
Нелли. Чего ты только не знаешь! Прямо наперсницей его стала.
Вера. Вы не подумайте худого, мадам. Слишком я много знаю, вовсе с толку сбилась.
Нелли. Тогда попробуем поскорей тебя от этого избавить. (Якобы дружелюбно обнимает Веру за плечи и провожает к месту работы.) К приезду Элизабет здесь должны висеть нарядные занавески. А до тех пор ты обо всем забудешь, правда?
Вера стоит так, что может видеть, как Владимир поднимается с шезлонга. Правой рукой он быстро, как автомат, показывает на Нелли, а потом изображает удушение. Подносит руки к горлу и высовывает язык. Нелли все еще обнимает Веру за плечи. Вера вскрикивает и вырывается.
Вера. Нет. Нет.
Нелли, перехватив взгляд Веры, быстро оборачивается и видит Владимира, который спокойно сидит в шезлонге. Он дружелюбно смеется и пальцем манит ее к себе. Вера обеими руками закрывает лицо.
Нет.
Нелли (идет к Владимиру). Да, Владимир, иду.
Затемнение.
ЗАНАВЕС.
Акт второй
То же помещение. Новые занавеси уже повешены. Владимир спит в шезлонге. На нем светлая шелковая рубашка и темные брюки. Нелли и братья Спаак стоят у шезлонга и смотрят на спящего. Братья Спаак, словно близнецы, одеты одинаково, серо и старомодно. Что до их фигур, то они образуют комический контраст. Один Спаак тощий и длинный (Спаак 1-й), другой — толстый, маленький (Спаак 2-й). Оба в шляпах, у каждого маленький плоский кожаный чемоданчик с двойной ручкой. Один держит чемоданчик в правой, другой — в левой руке.
Нелли. Нет, он не видит снов. Когда спит, он отдыхает от сновидений.
Спаак 2-й понимающе кивает. Спаак 1-й качает головой в полном недоумении. Они спускаются по ступенькам, садятся рядом на софу. Снимают шляпы, кладут их возле себя. Во время беседы с беспокойной заботливостью следят друг за другом. Спаак 1-й ёрзает на краю софы и иногда неожиданно заглядывает брату в лицо. Спаак 2-й то и дело грузно и неуклюже откидывается на спинку софы, вытирает рукой лицо, снова бросается вперед, чтобы смахнуть волосок с пиджака брата, поправить ему фалды и т. д. Нелли, нервная, расстроенная, снует взад-вперед по комнате.
Спаак 2-й. Мы найдем путь.
Спаак 1-й. Мы найдем пути и средства.
Нелли. Вы решитесь на заурядный шантаж?
Спаак 1-й. Да.
Спаак 2-й. Да и нет. (Оглядывается.) Скандал караулит нас у каждой дверной щелки. От нашего риска дух захватывает.
Спаак 1-й (вскакивает, показывая на Владимира). Этот общительный лунатик выдаст нас всех. Засадит нас всех в тюрьму. Надо его отправить в экспедицию. Куда-нибудь подальше, в страну черных.
Нелли. Я рисковала жизнью, отважилась пойти на страшное преступление, чтобы фармацевтические заводы «Братья Спаак и Ко» завладели лекарством, которое совершит переворот в медицине.
Спаак 1-й (вскрикивает). О Господи, Господи!
Спаак 2-й (хватает чемодан, достает бумаги; побледнев и дрожа). В документации, которую вы любезно добыли, таится черное безумие.
Спаак 1-й. Все без толку. Одни накладные расходы.
Спаак 2-й. Наши химики сделали анализ. Sine ira et studio[1].
Спаак 1-й. Препарат для легких покойного доктора Манна опасен для жизни.
Нелли (бросаясь к бумагам). Хотите меня обмануть?
Спаак 1-й. Он, правда, эффективно атакует вредную бациллу…
Спаак 2-й. Но при этом сердце оказывается на грани разрыва, нарушается кровообращение.
Нелли. Густав всю жизнь посвятил этому препарату.
Спаак 1-й (глядя на Спаака 2-го). Невероятно. В безупречном знании вредных побочных воздействий ему не откажешь.
Спаак 2-й. Нелли, вы избавили этого авантюриста от смертельного разочарования.
Нелли. Идиот.
Спаак 1-й (показывая большим пальцем на Спаака 2-го). Он прав, как вам известно.
Спаак 2-й. Господин Манн…
Спаак 1-й (кладет Спааку 2-му руку на колено, совсем ненадолго; неудачная шутка). Герман!
Спаак 2-й (невозмутимо). Доктор Манн страдал упорным самообольщением.
Спаак 1-й. Уж не хотел ли он создать собственную фабрику на основе своего несчастного препарата? Идиот.
Спаак 2-й. Все без толку. Дух захватывает.
Нелли (в порыве гнева). Знала бы я вас, ублюдки несчастные!
Спаак 2-й. А какие гарантии предлагаете нам вы, вы и ваша попранная честь?
Спаак 1-й. Нас обременяют залог и расходы на адвоката, но…
Спаак 2-й. Что нас еще больше печалит, так это предварительные инвестиции для внедрения препарата доктора Манна.
Нелли. Выходит, я одна должна расплачиваться за разочарование?
Спаак 1-й. Мы все берем на себя. Мы позаботимся, чтобы вы без убытку и незаметно могли отойти от наших дел.
Спаак 2-й. Вы продадите нам ваши доли имущества…
Спаак 1-й. А в Эльзасе вас ждет аккуратная маленькая фабрика — лекарственные настои для сердца и системы кровообращения, — которую вы с вашим наличным капиталом можете тотчас принять во владение.
Спаак 2-й. Все полностью готово. (Снова достает из чемоданчика бумаги.)
Нелли. Пока я в своем уме, долевые права, которые я унаследовала от отца, останутся в моих руках. Разговор окончен.
Спаак 1-й. Образумьтесь. Даже если бы афера с Манном привела к ожидаемому успеху, нам бы так или иначе пришлось позднее расстаться.
Спаак 2-й. Вы можете представить себе, что предприятие, которым мы руководим…
Спаак 1-й. Сознавая ответственность перед нашими больными и страждущими согражданами…
Спаак 2-й. Что оно окажется под уголовным подозрением?
Нелли (топает ногой, закрывает локтем глаза). Шайка негодяев. Пауки. Видеть вас не хочу. И ни на какие уступки не пойду. (Снимает туфлю, швыряет ее в братьев Спаак.) Владимир! (Бежит к нему, будит.) Пошли. Мы уходим. К нам чума пожаловала в гости.
Не дожидаясь Владимира, поспешно убегает по галерее. Слышно, как она ковыляет в одной туфле. Владимир просыпается, садится в шезлонге. Видит братьев Спаак, которые, несколько перепуганные, сидят на софе, прижавшись друг к другу. Владимир глубоко вздыхает, издавая звук, напоминающий собачий вой. Затем некоторое время спокойно наблюдает за братьями Спаак.
Спаак 2-й (шепотом, Спааку 1-му). Мы должны следовать за ней по пятам.
Владимир. Как к вам попала Неллина туфля?
Спаак 1-й внезапно замечает в своей руке туфлю. Быстро передает ее Спааку 2-му. Спаак 2-й нежно прижимает туфлю к щеке. Спаак 1-й отбирает у него туфлю, ставит на пол.
Спаак 1-й. В самом деле Неллина туфля. Это факт.
Спаак 2-й (найдя отговорку). Наша милая Нелли оставила эту туфлю, потому что мы попросили у нее маленький сувенир.
Владимир (возмущенно). О!
Спаак 1-й тотчас отодвигается от Спаака 2-го и поворачивается к Владимиру. Спаак 2-й принимает более свободную, независимую позу.
Кладет ногу на ногу, скрещивает руки на затылке.
Спаак 1-й (виновато). Порой это не так просто выразить.
Спаак 2-й (усмехается). Нет, нет. Она сбросила туфельку и обнажила ножку.
Владимир (угрожая Спааку 2-му). Слушай, ты. Не зарывайся. Запомни раз и навсегда: туфля будет стоять вон там, потому что Нелли вернется и снова наденет ее на левую ножку.
Спаак 1-й. Совершенно верно.
Спаак 2-й нахально фыркает, покачивая ногой.
Владимир (неожиданно переходит к деловой беседе). Один армейский офицер высокого ранга написал мне недавно, что мы ни в коем случае не станем поддерживать буров войсками. А вы как считаете?
Спаак 1-й. Печально, но верно. Вся Европа сложа руки наблюдает, как англичане откровенно грабят и убивают наших мужественных золотоискателей.
Спаак 2-й (тоном участника политических дебатов). Нет, нет. Так говорить нельзя. Это лишь фразы, частные мнения. Давайте-ка взглянем на реальность. Мы, «Братья Спаак и Ко», тоннами поставляем английской армии дуст и слабительное.
Ни Спаак 1-й, ни Владимир не обращают на Спаака 2-го никакого внимания.
Владимир. Русский генерал никогда бы не смог возглавлять этакую английскую армию, правда?
Спаак 1-й. Никогда. Равно как лютеранский пастор не смог бы возглавлять паломничество в Лурд{5}.
Спаак 2-й (раздраженно). Ложь, ложь. Я сам встречал в Лондоне выходца из России, который теперь воюет против буров. Он, может быть, и не генерал, но офицер высокого ранга. Леонид Марвенский, не то Марвинский. Во всяком случае, с английским игреком в конце своей русской фамилии.
Спаак 1-й (Владимиру). И все же фармацевтическая торговля — сущая благодать. Именно там, где она сопутствует военным кампаниям на черном континенте. Подумайте только, скольким замечательным полководцам в истории пришлось внезапно пожертвовать славу и победу коварной лихорадке. Теперь, однако…
Владимир. Позвольте незамедлительно вам возразить. По моему ощущению, нет ничего более упоительного, чем лихорадочный бред. Когда, как не в этом крайне возбужденном и одновременно крайне безвольном состоянии, мозг захлестывает такое изобилие лучезарных символов, загадочных мыслей и никогда не слышанных голосов. И кто, как не больной лихорадкой, переживает в мгновенья высочайшей физической опасности покой безмерного воодушевления, спасительное равнодушие, в котором отдает себя произволу всего, что происходит или может произойти в его душе и вовне. На зыбкой грани всех границ больной нередко с каждым шагом грезы преступает на две пяди собственную смерть. Он видит себя, узнает себя в древнем образе вечного гуляки, который в полуденный час бродит по берегам своего мозга и развлекается. Я уже давно предпочитаю тяжелый лихорадочный бред всем прочим искусственным райским кущам. Ибо он мощно обрушивается на меня и на мое тело и покидает затем нас обоих, словно сотворенных заново.
Спаак 2-й (раздраженно). Милейший сударь, как можно рассуждать столь эгоистично. Каждый воин, каждый, кому должно выполнить боевую миссию, способен из-за тяжелой лихорадки лишиться всего — и чести, и жизни. (Шепотом; Спааку 1-му.) А ты — зачем ты ввязался в эту нефармацевтическую болтовню? У нас есть куда более важное дело к этому капризному лунатику!
Спаак 1-й (медленно поворачивается к Спааку 2-му). Ах ты, ярмарочный слон. Ты действуешь мне на нервы.
Спаак 1-й хватает Спаака 2-го за талию и вытаскивает ему рубашку из брюк.
Владимир (словно отвечая на реплику). Прежде чем все начинается, я чувствую нервное напряжение. Нервы дрожат и гудят, как телефонные провода на морозе. А глаза готовы выкатиться из орбит, превратиться в прозрачные капли и навеки стечь по холодным щекам, оставив две заскорузлые дырки. Две дырки в снегу от мочи.
Спаак 2-й. Омерзительно. (Достает из брючного кармана носовой платок и громко сморкается. Затем, опершись на подлокотник, подпирает голову ладонью.)
Спаак 1-й (Владимиру). Наши лекарственные препараты…
Владимир (недовольно). А, ерунда.
Спаак 1-й тотчас умолкает, роняет подбородок на грудь.
Ну а потом, когда вспыхнет большая колониальная война, что вы тогда будете делать? Лучше уж молчите.
Владимир встает, садится за письменный стол перед аквариумом. Приводит в порядок свои заметки. Входит Нелли, полностью одетая для выхода. Быстро подходит к своей туфле, ловко надевает ее. Затем уже медленнее идет дальше, останавливается за софой.
(Не поднимая глаз от бумаг). Нелли?
Нелли. Да, Владимир.
Владимир (с улыбкой поворачиваясь к Нелли). «Que tous ses pas etaient des sentiments»[2]. Похоже, ты хочешь мне срочно что-то сообщить.
Нелли (делает несколько шагов к Владимиру, тихо). Не сейчас. Пожалуйста. У меня голова кругом идет. Не знаю, что делать. Вишу между небом и землей.
Владимир (с преувеличенным спокойствием). Но в разумном мире невозможно висеть между небом и землей. Итак, где же ты находишься?
Нелли (взволнованно). Тебе кто-нибудь уже говорил (явно подражая манере речи Спаака 1-го): «Разумеется, мы примем во внимание ваши личные чувства, хотя нам самим таковые неизвестны».
Нелли снимает шляпу и пальто, роняет их на пол. Спаак 1-й вздрагивает, когда Нелли его копирует. Когда пальто Нелли падает на пол, он вскакивает.
Спаак 1-й (пытается выглядеть самодовольно, но слишком возбужден). Вечерний променад в одной туфле? Не слишком ли дерзко?
Владимир (вскакивает, кричит). Эй вы, наглый стервятник! Кто здесь детектив — вы или я?
Спаак 2-й (тоже возбужденно, вскакивает и кричит). А ты заткни пасть, надушенная тряпка, иначе мы сами ее тебе заткнем!
Нелли (громко и строго). Стоп. Не то в глазах у вас почернеет.
Всем телом налегает на спинку софы и ударяет стоящих Спааков сиденьем под коленки, так что они непроизвольно плюхаются на софу. Дальнейшее происходит очень быстро: Нелли подбирает с полу пальто, вытаскивает револьвер, швыряет пальто Спаакам на голову, так что они ничего не видят, и трижды стреляет. Все три пули попадают в аквариум. Спааки кричат, будто пули угодили в них. Руками вцепляются в шезлонг. Изумленный короткий вскрик Владимира, который тотчас обеими руками зажимает дыры в аквариуме. Затем, через несколько секунд, еще один вскрик — Веры, которая вбегает в комнату и видит, что случилось.
Вера. Неужто вам рыбок не жалко? Они ведь задохнутся. Бедный господин Владимир. Пойду принесу ведро, может, спасем.
Владимир убирает руки с аквариума, вода хлещет из дыр на пол. Он берет со стола бумаги, спускается по ступенькам.
Владимир. Брось, Нелли. Рыбкам уже не поможешь. Эксперименты закончены. Все рыбки смертельно больны. Господа фабриканты! Я апеллирую к вашим научным интересам.
Братья Спаак вылезают из-под Неллиного пальто.
Вам стоит заняться моей работой о поражении органов дыхания у пресноводных рыб. Конечно, все, что я здесь подробно изложил, это исследования и наблюдения честолюбивого дилетанта. (Протягивает рукопись Спааку 1-му.) Тем не менее этот труд раскроет вам глаза. С методической точки зрения речь идет о бактериальных возбудителях заболеваний рыб. Но практически я пришел к таким ошеломляющим выводам, как, например: уже слабых следов аммиака, а попросту говоря, нескольких крошек сыра достаточно, чтобы вызвать у молодых вуалехвостов прогрессирующие разрастания и разрушения жаберного эпителия. Вот. Вы, конечно, спросите: человек и рыба — как они соотносятся? Господа, прочтите работу, прочтите. И особенно обратите внимание на главу о так называемой «кровоточащей облатке». У вас глаза полезут на лоб. Вы понимаете, о чем я говорю?
Спаак 1-й (якобы с интересом листает рукопись). Кажется, да.
Спаак 2-й (неудовлетворенно). Вы говорите о фармацевтической стороне дела?
Нелли (крайне раздраженно). Вера, пожалуйста, остановите воду, сейчас же.
Вера идет к аквариуму, останавливается и беспокойно топчется рядом.
Вера. Как это сделать? Понятия не имею. (В конце концов по примеру Владимира закрывает дыры ладонями.)
Спаак 1-й. Дорогой господин Владимир, я взволнован до предела.
Владимир, который действительно взволнован до предела, садится на софу между Спааком 1-м и Спааком 2-м.
Позвольте мне говорить откровенно.
Спаак 2-й (сухо). На прошлой неделе небольшая группа нашего исследовательского штаба отправилась в экспедицию в наши ост-индские колонии. Они будут искать в джунглях Борнео сырье для получения старинных эфирных масел.
Спаак 1-й. В экспедиции множество экспертов. Не хватает лишь одного прилежного, любознательного специалиста по рыбам. И вот перед нами вы. Владимир, вам необходимо испытать свой молодой талант в джунглях. Поезжайте в Батавию{6}. (Откладывает рукопись в сторону.)
Нелли. Владимир. Спаак. Если вы сейчас же не замолчите…
Владимир. Экспедиция. Да-да, но посмотрите на мои ноги. (Начинает снимать туфли.)
Нелли (угрожая револьвером). Спаак, если вы сию минуту не исчезнете, произойдет нечто ужасное.
Элизабет в дорожном платье входит через галерею. В руках у нее два чемодана.
Элизабет. Осторожно, дитя мое. Уже и так произошло много ужасного.
Все оглядываются на Элизабет.
Нелли. Элизабет.
Владимир. Ах, мама, ты приехала слишком поздно.
Вера. Много чего произошло, но теперь все будет хорошо. (Отнимает ладони от дыр в аквариуме и спешит навстречу Элизабет. Берет у нее багаж и верхнюю одежду.)
Элизабет. Нелли, мне нужно срочно поговорить с тобою наедине.
Немного погодя братья Спаак встают и комично прощаются. Уходят друг за другом, оставив рукопись Владимира на софе. Владимир, заметив это, секунду-другую чувствует разочарование. Затем берет рукопись и бежит догонять Спааков. Размахивает ею в высоко поднятой правой руке. Но через несколько шагов начинает хромать. Вера приходит ему на помощь. Владимир опирается на Веру, которая вдобавок изрядно нагружена. Целует ее в правый висок. Все, кроме Нелли и Элизабет, уходят.
Нелли. Предупреждаю. Разговора не получится. Ты его не переживешь.
Элизабет громко вздыхает, идет к Нелли. Обеими руками берет Нелли за подбородок, встряхивает, смотрит ей в лицо. Затем придвигает левое ухо ко рту Нелли.
Затемнение.
Январский вечер. Холодный свет сумерек падает в окно веранды. Владимир и Элизабет. Сидят поодаль друг от друга. Владимир за письменным столом. Простреленный аквариум теперь весь заполнен причудливыми растениями. Элизабет в удобном плетеном кресле на возвышении у окна веранды. Дверь в сад открыта. Ноги Элизабет укрыты пледом.
Элизабет. Мой детектив — твой отец, Владимир — вытащил все это на свет Божий.
Владимир. Ночью света нет. (Записывает это предложение на бумаге.)
Элизабет. Кошмарное пробуждение. Я так и знала.
Владимир. Кто перестает четко видеть, легко становится ясновидцем. (Записывает это предложение.)
Элизабет. Ты все равно заведомо ей доверяешь?
Владимир. Мне ведомо немного, но это немногое тесно и прочно взаимосвязано. (Записывает это предложение.)
Элизабет (повторяет). Заведомо.
Владимир. Свое счастье я создам заведомо или не создам никогда. (Записывает предложение.)
Элизабет. Братья Спаак крепко держат вас в кулаке.
Владимир. «Ты напоминаешь мне о моем собственном восприятии», — сказал старый король и рассердился.
Элизабет. Мальчик мой, Нелли обвела тебя вокруг пальца. Она обманывала тебя с любовником. Но и убийством любовника она тебя тоже обманула. Густав Манн был убит не от отчаянной любви к тебе, а ради низменных коммерческих интересов. Нелли убила его по заданию «Братьев Спаак». Она должна была заполучить противотуберкулезный препарат, который он разработал и хранил как зеницу ока. Трагедия о любовниках придумана лишь для тебя и для прокурора. Наивный ты дурачок.
Владимир (оскорбленно). О!
Элизабет (повторяет, почти печально). Наивный дурачок.
Владимир. Не смей так говорить, а то получишь! Ты и в себе-то разобраться не можешь. Сама не знаешь, что несешь. Себя не помнишь, когда говоришь. Не знаешь, как выглядишь. Как ходишь. Понятия не имеешь о впечатлении, которое производишь. Сидишь тут и болтаешь о «разоблачительном факте», а сама — всего-навсего простенький факт, жалкое имя существительное. «Моя мать» — несознательная старуха. И, конечно, ты совершенно не замечаешь того, что я тебе так старательно показываю. Вращаю плечами, гремлю костями, даже потею. А ты и не спросишь, что я тут пишу. Слушай. Нелли может убивать кого угодно. По мне, так хоть и тебя. Пока я не ощущаю боли, когда она рядом, она останется моей единственной любовью.
Элизабет (повторяет безвольно, как эхо). Останется моей единственной любовью.
Владимир. Вот именно. (Повторяет то, что только что сказал, словно бы в первый раз). И, конечно, ты совершенно не замечаешь того, что я тебе так старательно показываю. Вращаю плечами, гремлю костями, даже потею. А ты и не спросишь, что я тут пишу. Неужто совсем отупела?
Элизабет (беспомощно). Что же ты пишешь?
Владимир. Записываю все, что сказал. (Записывает предложение.)
Элизабет. А то, что сказала я?
Владимир. Этого я не записываю.
Элизабет. Не представляю себе, как ты собираешься жить один. Долгие годы. Пока Нелли будет сидеть в тюрьме. Отец считает, ты должен перебраться к нам в деревню.
Владимир (на минуту-другую немеет от отвращения; говорит холодно и спокойно). Ответ на это — спокойное, медленно наполняющееся отвращением удивление. Холодный блеск широко раскрытых глаз. А во рту (отпивает глоток молока) на краешке нёба он придерживает глоток виски. Сказать что-либо в ответ, возразить он не может. Ему бы пришлось прибегнуть к описаниям, употреблять слова в «переносном смысле». Чтобы хоть как-то сдвинуться с мертвой точки.
Элизабет (тревожно). Ну, скажи что-нибудь.
Владимир (испуганно оглядывается). Как? Разве я молчу? Я ведь не молчу, не молчу.
Элизабет (ерзает в кресле). Что? Говори громко и ясно. Что это за ужасный шум? Я тебя не понимаю. (Встает, закрывает дверь веранды. Поворачивается к Владимиру.)
Владимир (цепляется за стул; кричит). Потому что я люблю Нелли до исступления.
Элизабет (печально глядя на него). Мальчик мой, ты опять корчишь рожи.
Владимир (неистово декламирует). «Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится»{7}.
Элизабет. Ты корчишь мне рожи. Ужас какой. Прекрати.
Владимир записывает фразу, которую только что процитировал. Со страницами в руке спускается к Элизабет, подает их ей. Садится в плетеное кресло, укрывает ноги пледом. Элизабет читает первую страницу. Начинает тихо плакать. Садится Владимиру на колени. Он опять забирает страницы себе. По галерее бесшумно — босиком — идет Нелли. Неожиданно появляется в комнате.
Нелли. О, я вам помешала. Я приду попозже.
Элизабет выпрямляется. Нелли она не видит, потому что сидит к ней спиной. Когда Нелли договаривает свою реплику, она поворачивается и смотрит Владимиру в лицо.
Владимир (к Элизабет). Останься здесь. Она тебя не слышит.
Элизабет отворачивается, закрывает уши ладонями.
Нелли (говорит беззвучно, отчетливо шевеля губами). Она знает, чего хочет этим добиться.
Владимир (громко). Что ты говоришь?
Элизабет (тихо, про себя). Твою Нелли я видела босиком. Она выглядит так неприлично.
Нелли (тихо). Она знает, чего хочет этим добиться.
Владимир (прислушивается у правого уха Элизабет). Нет-нет. У нее шумит в ушах. Кратковременное нарушение слуха. Можешь говорить все, что хочешь.
Нелли. Я буду говорить без обиняков. Вы прямо как два голубка.
Владимир (протягивает ей страницы). Можешь прочесть, что я ей ответил.
Нелли берет страницы, читает. По галерее быстро входит Вера.
Вера. Заказное письмо для вас, сударыня. (Подает Элизабет письмо.) Дать курьеру на чай?
Элизабет достает монету из ридикюля, висящего у нее на правом запястье и вручает Вере. Та смеется и поспешно уходит.
Нелли. Дунь ей как следует в ухо. Вы же сидите так близко.
Владимир напуган откликом Элизабет на Верин вопрос о чаевых. Он не хочет, чтобы Элизабет услышала замечание Нелли, и кричит Вере вдогонку, прежде чем Нелли успевает договорить.
Владимир. Вера! Вы вчера накачивали кактусы воздушным насосом?
Вера (из галереи; громко смеясь). Конечно, господин Владимир. А ирис я побрызгала коричневым лаком. Я ведь знаю ваш изысканный, противоестественный вкус.
Нелли смеется. Элизабет неожиданно поворачивается к Нелли.
Элизабет. Якоб прислал мне письмо.
Как только Элизабет бросает взгляд на Нелли, та сразу же выпускает из рук страницы. Элизабет читает письмо. Владимир заглядывает ей через плечо, читает с ней вместе.
Он приедет завтра к обеду. Счастливый будет день. К письму он приложил этот миленький флакончик с нюхательной солью. (Протягивает флакончик Нелли.)
Нелли (берет в руки серебряный флакончик). В самом деле, прелестный флакончик с духами.
Элизабет. Нет, Нелли. Это не духи. В нем яд. На тот случай — так пишет наш отец, — «если тебя мучают смертельные сомнения, от которых можно спастись только самоубийством и которые зачастую внезапно одолевают даже бесстрашного преступника».
Нелли цепенеет, роняет флакончик. Поднимает его и подает Элизабет. Вместо Элизабет флакончик берет Владимир. Отвинчивает крышку, нюхает. Оживляется.
Владимир. Мне вспоминается один русский офицер, помешанный на запахах. Его маленький нос был поражен загадочным обонятельным бешенством. Что бы он ни понюхал — всё это сплошь были запахи его счастливой юности. Запахов, окружавших его в данную минуту, он вообще не воспринимал. Так, долгие годы он пользовался изысканным одеколоном, который — из-за каких-то повреждений — успел превратиться в вонючую жижу. Каждое утро этот офицер брал в руку милый сердцу флакончик и вдыхал драгоценный аромат воспоминания. А на самом деле смачивал лоб и затылок испорченной смрадной эссенцией. В один прекрасный день он упал и умер. Вообразил, что задохнулся от газа. И перед тем, как утратить все ощущения, он понял, что с ним случилось. Я вдруг вскочил…
Владимир вскакивает, Элизабет падает с его колен.
…и мне стало ясно: все кончено. Что-то во мне корчится, дрожь, нервная судорога, последняя мысль настигает меня: газ течет из дырявой трубы; но поскольку мои вкусовые и обонятельные ощущения совершенно притупились от выпитого накануне вечером виски, я не чувствую запаха газа, не чую ничего. Но теперь уже слишком поздно.
Владимир падает в кресло, бьется в судороге, сникает. Неподвижно обмякает в кресле. Нелли подбегает к Элизабет, которая сидит на полу, хватает ее обеими руками и яростно трясет. Элизабет безропотно терпит.
Элизабет (робко). Опасность не так велика, как ему кажется. Поэтому он всегда слишком рано прикидывается покойником.
Затемнение.
Около шести часов утра. Владимир сидит за письменным столом. Перед ним на стенке аквариума карта Индонезии. Владимир читает книгу, время от времени поглядывая на карту и тыкая пальцем в то или иное место. Внезапно на галерее раздаются шаги. Владимир снимает карту, складывает ее, гасит свет и прячется в кровати, занавешенной белым пологом. Входит Нелли.
Нелли (останавливается рядом с софой; осторожно). Владимир?
Владимир (тоже осторожно). Нелли?
Нелли (забирается к Владимиру в кровать. Обоих не видно. Немного погодя). Ты только что работал.
Владимир. Откуда ты знаешь?
Нелли. Спина у тебя холодная, а зад теплый от сидения за столом. Глаза воспалены от чтения и расшифровки.
Владимир. Что, если бы мы стали наблюдать друг за другом и преследовать друг друга? Я — убийца, ты — сыщик.
Нелли. Но это совсем не так.
Владимир. Нет. Все наоборот. Ты — убийца, а я — сыщик.
Нелли. Нет, по-моему, когда любишь, этого различия не существует. Я, во всяком случае, толком не разбираю, ты ли наблюдаешь за мной или я сама за собой наблюдаю. А у тебя как?
Владимир. Я в самом деле работал до утра. И знаешь что? Я закрепил в уме каждое предложение, каждый оборот речи и даже каждое дрожанье век, заучил все, что нынче днем прозвучит из моих уст. Я должен защититься от сюрпризов, которые готовит мне моя матушка.
Нелли. Кошмарные дни. К ним надо подготовиться, правда?
Владимир. Правда. (В свою очередь спрашивает.) Но как?
Нелли. Что случилось с Якобом?
Владимир. С Якобом? С моим отцом? Вон фотография, можешь на него посмотреть. (Просовывает руку в щелку полога и показывает на портрет, который висит на стене возле письменного стола.) У него зоб, с двадцати шести лет. А из-за этого страшная одышка. Безобидное пугало.
Нелли. Ты всегда твердишь одно и то же. Почему я никогда его не видела? Якоб в действительности не существует?
Владимир. Ты имеешь в виду: отправитель флакончика с ядом? О, я точно прочел его письмо. Моя мать прочла то, что там было, дословно: «К этим строчкам я прилагаю симпатичный флакончик с ядом на случай, если тебя мучают смертельные сомнения, от которых можно спастись только самоубийством и которые зачастую внезапно одолевают даже бесстрашного преступника». Милая, «ты» — это не ты, а она, матушка, Элизабет. Она неправильно прочитала.
Нелли (радостно). Тогда я правильно сделала, что вернула ей флакончик.
Владимир. Как хорошо, что я перехватил флакончик и поднес его к носу.
Нелли. Да. Все имело свой смысл.
Владимир. Господи, какое безумное время. Маленькая поездочка на поезде нам бы не повредила.
Нелли. В обед она встречает Якоба на вокзале. Тогда и посмотрим.
Владимир (громко, смеясь). Бесконечное неистовое путешествие. Глаза широко открыты. Все видеть и ничего не запоминать. Глаза, как бездонная бочка.
Нелли. Тише. Там не матушка твоя идет?
В этот миг снаружи у дверей веранды появляется какая-то фигура. Ее легко принять за Владимира, с которым она чрезвычайно схожа. Однако лицо мужчины неразличимо. На нем пальто, шарф и шапка, как и на Владимире при первом его появлении. Мужчина приоткрывает дверь на веранду и прислушивается к разговору между Нелли и Владимиром.
Ясно лишь одно: дыхание у него тяжелое, как у астматика.
Владимир. Уши не заткнешь. Надо все время подслушивать или спать. Но подслушивать гадко. Подслушивать — это самое гадкое.
Нелли. Владимир, помоги мне. Я чуть было тебя не обманула. Вот только что хотела сказать: «Твоя матушка рассчитывала ввести тебя в заблуждение своей тугоухостью. Она просто тебя передразнивала, лишь бы тебе понравиться». Хотя я знаю, что это неправда. С тех пор как мы знакомы, я обманывала тебя, только если ты сам незадолго перед тем обманул меня. Нет, надо сказать по-другому. Всякий раз, когда меня так и подмывало тебя обмануть, я сразу понимала, что ты вот только что меня обманул. Но в чем ты солгал мне на этот раз?
Владимир. О да, иногда приходится безвольно реагировать и реагировать лишь затем, чтобы осознать самого себя. Совсем недавно я пережил нечто подобное. Перед тем как забрать тебя из тюрьмы, я сидел в уличном кафе и заметил, что самозабвенно ковыряю пальцем в носу, только когда старик за соседним столиком достал носовой платок и высморкался. Ага, подумал я, он хочет преподать тебе урок, и стал незаметно за ним следить. И правда, в течение следующей четверти часа он всевозможными жестами и мимикой показывал мне, что хотел бы видеть меня другим, более совершенным, похожим на себя. Он изменил мою наружность, о которой я, откровенно говоря, не имел в тот миг твердого и ясного представления; этим безмолвным беспощадным обучением он изменил впечатление, которое я на него произвел. Он провел ладонью по лбу — и на моем лбу тотчас появились морщины. Представь себе, старик добивался, чтобы я целиком уподобился ему. Внезапно он встал и рукой сделал мне весьма опасный знак. Я лезу в карман пальто и взвожу курок револьвера…
Нелли вскакивает с кровати. Она становится свидетельницей ужасной сцены и вскрикивает. Владимир вылезает из кровати. Нелли вскрикнула в ту самую секунду, когда человеку в дверях веранды угрожает второй, очень похожий на Спаака 1-го. Этот второй человек с длинным ножом в поднятой правой руке подкрался к первому и скорее всего заколол бы его, если бы в решающую минуту Нелли не предостерегла его криком. Первый молниеносно оборачивается, обезоруживает нападающего, бросает его на колени и несколько раз вонзает в него нож. Затем подхватывает свою жертву на руки и быстро убегает прочь.
Сон вдвоем.
Нелли (подбегает к окну веранды). Ничего больше не видно. Кого-то, наблюдавшего за нами, собирались убить. Но вышло иначе. Все это связано с моим делом. У него есть подоплека, мне самой неизвестная. Я боюсь, Владимир.
Нелли быстро убегает по галерее на задний план. Владимир очень взволнован. Бросается к стенному шкафу близ кровати. Достает пальто, надевает его поверх ночной сорочки. Надевает шапку, шарф. Затем становится сбоку от кровати, так чтобы Нелли не могла его видеть. Нелли возвращается. В руках у нее поднос с кувшином молока и двумя стаканами. Ставит его на стол перед софой. Идет к кровати, полагая, что Владимир опять улегся.
Владимир, давай поиграем в уголки и выпьем молока.
Владимир выходит из своего укрытия, хватает Нелли сзади, тащит к себе. Рукой зажимает ей рот. Нелли, пытаясь высвободиться, отчаянно сопротивляется. При этом рвет свою ночную сорочку. Владимир замечает, что Нелли под ночной сорочкой полностью одета. Выпускает Нелли из рук. Она оцепенела, в недоумении стоит перед ним, закрыв лицо руками. С удивлением, безо всякого насилия Владимир стягивает, срывает с нее ночную сорочку. На Нелли костюм в обтяжку. Она босиком.
Владимир. Где ты была? Ты по ночам выходишь из дома?
Нелли устало качает головой. Идет к софе, падает на подушки. Наливает себе стакан молока, пьет.
Нелли. Наверно, я забыла раздеться, прежде чем надеть ночную сорочку.
Владимир (с улыбкой кивает). Да. Мне знакомо такое самозабвение. Когда в конце дня, полного опасностей для жизни, тебя берет под защиту тяжкая истома. И все же последняя мысль перед сном опять касается опасности для жизни: надеюсь, я не проснусь в луже крови. Но потом, когда разум уже отключился, а чувства еще нет, ощущаешь на теле плотную оболочку одежды и радуешься уверенности, что кровь наверняка не прильет к самой коже. Ведь ты уже настолько забылся, что думаешь, будто кровь из собственных ран притекает к тебе извне. (Осекается, нерешительно.) Впрочем, вчера вечером ты была совсем в другом костюме.
Нелли (устало). Давай не будем пугать друг друга. Ты знаешь, над нами раскинулась густая сеть убийства, обмана и заблуждений. Нам нельзя заплывать в нее, как глупеньким аквариумным рыбкам. Я должна бороться. Создать себе перспективу. Я хочу, чтобы подлые интриги поглотили сами себя. За нашей спиной, не достигая нас.
Владимир. Сети сплетены весьма тщательно, и кто-то один держит в руках все нити. Кто он — я или ты, Вера или моя матушка?
Нелли (непроизвольно). Пока Элизабет находится в этом доме, мне нельзя раздеваться догола.
Владимир (садится рядом с Нелли, гладит ее по волосам). Вот видишь, Нелли. Теперь все в порядке. Все обрело свой смысл. Ты пришла ко мне в своей самозабвенной облаченности, чтобы мы поговорили обо всем, о чем вот только что говорили. Чтобы мы отнеслись друг к другу именно так, как относились до этой минуты, когда поняли, какой глубокий смысл имела для нас твоя самозабвенная облаченность. Теперь нам все ясно.
Нелли (устало и довольно). Да, Владимир. Мы отлично поняли друг друга. Разговаривать — это самое легкое.
Владимир достает из ящика стола игру в уголки. Они выстраивают фигуры, начинают играть. Время от времени пьют молоко. На улице уже почти совсем светло. На кухне, за галереей, слышно, как Вера тихонько поет и гремит посудой. Нелли, сраженная сном, откидывается на спинку софы. Владимир отпивает глоток молока и в одиночку передвигает фигуры. Затем снова начинает говорить. Тихонько рассказывает спящей Нелли историю.
Владимир. Жила-была няня, и скука мучила ее точно так же, как и детей. Ей совершенно не хотелось играть в обычные игры, которые и самим детям давным-давно надоели. И вот, когда скука совсем ее одолела, няня вдруг сказала: «Ну-ка, дети, давайте играть в подражалки». Дети принялись расспрашивать, что это за игра такая — подражалки. И няня сказала: «Один из вас будет подражать мне, как я хожу, как ничего не делаю, как и что говорю. Затем второй ребенок подражает первому, точно так же, как тот подражает мне, и так далее. Посмотрим, что из этого в конце концов получится у последнего ребенка».
Нелли улыбается во сне.
И няня принялась что-то говорить, и все, что она говорила и как, дети, все до одного, копировали. Няня ничего не делала — и дети, все до одного, подражали ей, как она сидит и ничего не делает. Игра доставляла детям огромное удовольствие. Но няня вскоре устала, потому что больше ничего не могла сделать, не осталось совершенно ничего, что бы дети, все до одного, не скопировали. «Конец, — сказала няня, — подражалки кончены, дети». «Конец, — повторил один мальчик тем же тоном, — подражалки кончены, дети». И дети, все до одного, повторили нянин приказ. Няня поняла, что подражалкам конца не будет. Ведь ничего не выполнялось, было только сплошное подражание. Кошмар безграничного, бесконечного обезьянничанья держал няньку в плену. Как ей освободиться? Единственный выход — крепко уснуть. Так она и сделала. И дети, все до одного, подражая няньке, тоже, один за другим, заснули. К вечеру родители детей вернулись домой со свадьбы. И как же они удивились, увидев всех своих детей крепко спящими, ведь вопреки настойчивым просьбам родителей они никогда не спали после обеда. Родители разбудили няню, которая в крайнем замешательстве уставилась на детей. А дети продолжали спать сладким сном. Родители погладили няню по голове, похвалили ее и подарили ей бутылку шампанского, которую стащили на свадьбе.
Нелли громко смеется во сне. Вбегает Вера. Она не видит Нелли.
Владимир знаками просит ее не шуметь. Идет ей навстречу. Вера говорит шепотом.
Вера. Автомобиль братьев Спаак ждет на улице. Они просят поторопиться.
Владимир. Хорошо. Я сейчас приду. Вера, сообщайте мне обо всем, что происходит в доме.
Вера (немного прослезившись, кивает головой). Храни вас Бог, дорогой господин Владимир. Я так боюсь. Из-за аллигаторов.
Владимир. Ах, эти аллигаторы. Зебры куда страшнее.
Вера (уходит, тихо всхлипывая). Зебры и аллигаторы. Стервятники и змеи. Пустыня и джунгли. Безумие и жажда.
Владимир достает из стенного шкафа две большие дорожные корзины. Снует по комнате, хватает все, что попадается под руку, и швыряет в корзины: бумаги с письменного стола, пепельницу и т. д., выдергивает растения из аквариума, обрывает лоскут занавеси на веранде и отправляет в корзины. Туда же бросает из шкафа Неллины вещи. Словом, задним числом можно будет сказать, что «он прихватил с собой полкабинета». Потом на миг останавливается между корзинами. Взгляд его падает на спящую Нелли. Он подходит к ней, бережно берет ее на руки. Кладет на кровать. Затем раздевает догола. Обнаженная правая рука Нелли свисает с кровати. Владимир задергивает полог кровати. Собирает Неллину одежду, распихивает по корзинам. Достает из шкафа шляпу, застегивает пальто поверх ночной сорочки. Закрывает корзины, поднимает их и идет к выходу. На секунду останавливается посередине комнаты. Затем медленно, с трудом плетется по галерее. Некоторое время царит полная тишина. Потом входит Вера, вносит поднос с завтраком, ставит его на столик возле софы. Замечает беспорядок в комнате, встревоженно смотрит по сторонам. Видит обнаженную руку Нелли и, вскрикнув, раздвигает полог. Нелли лежит на кровати совершенно голая. Вера опускается на колени возле кровати, не в силах успокоиться. С галереи доносятся чьи-то дробные, энергичные шаги. Появляется Элизабет.
Затемнение.
ЗАНАВЕС.
Акт третий
Полдень. Коротко бьют напольные часы. Комната выглядит еще более разоренной, чем ее оставил Владимир. Женщины явно все перерыли в поисках следов Владимира. Теперь все три женщины в состоянии полного изнеможения и некоторой беспризорности. Нелли, подперев голову рукой, лежит поперек ступенек, ведущих в кабинет Владимира. Элизабет сидит на полу, прислонившись к кровати. Лишь Вера сидит в кресле возле софы и пьет чай из чашки, стоящей на подносе.
Нелли. Он немного рехнулся, Владимир.
Вера (отставляет чашку и с изумлением поворачивается к Нелли). Как грустно, когда человек забывает, где верх в нашем мире, а где низ. Ведь тогда и все остальное у него в голове быстро путается.
Элизабет. Дайте мне, наконец, расписание. (Нелли.) Там сидит твой посыльный, ругается и пожирает наш завтрак.
Нелли. Да успокойся ты. В конце спрячешь его в своем кукушкином гнезде.
Вера (плаксиво). Почему никто меня не слушает? Господин Владимир уехал. И строго-настрого запретил мне выдавать, что он уехал в «очень долгое путешествие».
Элизабет. Сейчас же заткни ей рот.
Нелли. Милая Вера, ну как же он мог уехать. Совсем один, без всякой помощи.
Элизабет. С его-то головой.
Нелли. С его-то ногами. Он же без опоры ходить нормально не умеет.
Вера. С ума с вами сойдешь.
Элизабет. Можно ли было вообще выпускать на свободу такую общественно опасную личность, как ты?
Нелли. Как хорошо, что любая угроза убийства, которая звучит из моих уст, воспринимается всерьез. Теперь меня считают способной на все, Элизабет.
Элизабет. Ты его похитила. Украла. А теперь будешь вымогать выкуп у нас, несчастных родителей. Куда ни ступи, повсюду вязнешь в твоих интригах. Скорей бы уж Якоб приехал! Который час? Мне пора на вокзал. (Пытается встать, снова падает на пол.) Сколько ты задолжала Спаакам? Сто тысяч? Или пятьсот тысяч? Ну, погоди.
Вера (тихо, не отрывая от губ чашки с чаем). Если вы сейчас же не замолчите, я вызову полицию.
Нелли. Пускай говорит. Как раз сейчас у меня счастливое мгновение. Я слышу все, что она говорит в моем присутствии, так смутно, будто вспоминаю об этом много, много лет спустя. Будто мои ощущения состарились на полжизни. Да и то, о чем говоришь ты, давно миновало и полузабыто.
Элизабет. Как бы не так! Я-то, наоборот, воображаю себе твое ближайшее будущее: мрак, мрак в сырой тюремной камере.
Нелли. Любой женщине хочется знать, как она будет чувствовать себя в старости. Я вот уже сейчас чувствую. В точности представляю себе, что ощущаешь, когда утрачиваешь либидо. Смотрю на свои кости и вижу, что они еще из времен Владимира.
Элизабет. Либидо?
Нелли (язвительно смеется, подражая Владимиру). «Равнобедренный треугольник». Что это такое?
Вера (непроизвольно). Либидо.
Нелли удивленно выпрямляется.
Владимир мне объяснил.
Нелли (с удивлением продолжает расспросы). Приплюснуто-вздернутый нос. Что это такое?
Вера. Рыбка. Вуалехвост.
Нелли. Словно проказа внутри. Что это такое?
Вера. Мигрень.
Нелли (разочарованно). Ах, он выдал тебе все наши загадки.
Вера. Он мне все изобразил.
Нелли. Не начинай все сначала. Ужасно, что ты так много знаешь.
Вера (слегка заносчиво оборачивается к Элизабет). А Якоб? Вы полагаете, он пожалует сюда самолично?
Элизабет. Да что ты знаешь о Якобе!
Нелли. Он родной отец Владимира. Представь его себе. Мы ведь сможем его потрогать, правда?
Вера (коротко). Я не могу представить его себе. (Встает, берет поднос и уходит.)
Нелли (задумчиво смотрит в пространство). Я тоже.
Элизабет. Сейчас я встану и поеду на вокзал. Надо же его встретить. Который час?
Нелли (окликает Веру). Который час?
Вера возвращается и подчеркнуто внимательно смотрит на напольные часы. Потом бросает возмущенный взгляд на обеих женщин и опять уходит. Элизабет с большим трудом встает, смотрит на часы и очень близко подходит к Нелли.
Элизабет. Ты и не догадываешься, как я тебя ненавижу. Мечтаю, чтобы тебе отрубили голову. Если ты останешься жить, я задохнусь от ненависти.
Нелли (улыбается). Почему ты смотришь на меня с такой тоской? Я же совсем рядом.
Элизабет (злобно топает ногой). Вера, дай расписание. (Энергичными шагами уходит на задний план.)
Вера (кричит из кухни). У нас нет расписания. Расписания поездов частным лицам больше не выдают.
Нелли громко и злорадно смеется.
Затемнение.
Нелли встает, осматривается в комнате. Подходит к стенному шкафу Владимира, открывает его. На внутренней стороне двери шкафа — зеркало. Нелли достает белый шелковый шарф Владимира, надевает его на себя. Затем достает шляпу и пальто, примеряет их перед зеркалом. Пробует подражать различным позам и движениям Владимира. На галерее появляется Спаак 2-й. Он сильно шатается и производит впечатление раненого. Правую ладонь прижимает к левому плечу, словно к ране. В то же время кажется, будто он цепляется за собственное тело. Прислоняется к колонне. Принимает естественную позу. Подходит к Нелли и робко здоровается. Нелли видит его в зеркале и учтиво снимает шляпу. Затем поворачивается к нему — Спаак 2-й пугается и слегка отпрядывает назад. Он сильно пьян и одновременно перепуган. Нелли продолжает свой маскарад, она напоминает женщину-клоуна, вырядившуюся в слишком просторный мужской костюм.
Нелли (руки в боки). Ну? Подготовили очередную подлость?
Спаак 2-й (раздраженно). Что значит «подготовили»? Я ведь тут один. Или? (Поворачивается, идет к софе. Садится.)
Нелли (с удивлением смотрит в галерею, где остается Спаак 2-й). В самом деле. (Предельно строго.) Что это означает?
Спаак 2-й (сопротивляясь всем своим существом Неллиной манере разговора). Нет. Не говорите со мной в таком тоне. Я этого не вынесу. Моя плоть едва-едва держится на скелете. Я в любой момент могу спасть с тела. Вы знаете, что я имею в виду, когда говорю: «спасть с тела».
Нелли. Да, но это неподходящее выражение. Оно не вяжется с вами и вашим состоянием. (Садится рядом со Спааком 2-м на софу, кладет шляпу между собою и им.) Ты имеешь в виду, что внутренне чувствуешь себя слабым и измученным, как самоубийца.
Спаак 2-й. Да-да. Совершенно верно. Именно так: слабым и измученным. А вдобавок эта теплая тяжелая каша в затылке. Будто теплый ил стекает по коре мозга.
Нелли (дотрагивается рукой до затылка Спаака 2-го). Может, у тебя кровоизлияние в затылок.
Спаак 2-й. Нет. Успокойтесь. Это, конечно, всего лишь нервы, а стало быть, плод воображения. Но какой мне прок оттого, что я знаю, что это плод воображения, если я все равно мучаюсь от головных, а не от воображаемых болей.
Нелли. Если б вам не пришлось появиться тут без брата, на душе у вас, конечно, было бы куда лучше.
Спаак 2-й. Конечно. (Смотрит в пространство.)
Нелли. Тогда бы вы давно уже опять довели меня до белого каления.
Спаак 2-й (вздрагивает от слов «белое каление»). Не швыряйте в меня такими раскаленными словами. Прямо кровь вскипает в жилах.
Нелли (хлопает Спаака 2-го по ляжке). Боже мой! Посмотрите, на кого вы похожи! Огромная открытая рана лежит у меня на софе и дергается всеми краями. Вдобавок вы ужасно пьяны. Что все это значит? Ваша фирма разорилась?
Спаак 2-й. «Вы, ваша». Нет больше никакого «вы». (Глубоко вздыхает, запрокидывает голову и издает высокий звук, не то вой, не то рыданье. Точь-в-точь как Чарли Ривель{8}. Как будто тем самым можно освободиться от внутреннего напряжения.) Мой брат нынче утром исчез. Я должен один-одинешенек противоборствовать с бессмысленно суетливым и необозримым предприятием, которым мне придется руководить в одиночку. Это означает, что лишь теперь, когда я должен руководить в одиночку, оно вдруг представляется мне бессмысленно суетливым и необозримым. Как будто от меня — а ведь я от роду предназначен иметь дополнение, — как будто от меня требуют, чтобы я держал в голове весь европейский валютный рынок да еще и воздействовал на него к нашей выгоде. Как вы понимаете, моя трепетная неуверенность ведет к бесконечным ошибкам, к мелким и крупным катастрофам. Я отдаю противоречивые распоряжения. Составляю партии товара, которые совершенно несоединимы. Подписываю бумаги, какие ни в коем случае подписывать нельзя. И отказываюсь подписывать документы, которые подписать необходимо. Я делаю бессмысленные заказы и аннулирую другие, имеющие смысл. Что бы я ни делал, все непременно наносит ущерб предприятию. А хуже всего то, что я бессрочно увольняю опытных сотрудников, которые взывают к моему рассудку и дают мне разумные советы. Ведь я должен утвердить свою власть в фирме, и каждое увольнение дарит меня упоительным ощущением, будто я все еще хозяин положения. Вот такие дела. Беды, которые я успел натворить, можно бы в течение ближайшей недели еще устранить и исправить. Если, к примеру, вы, милостивая государыня, с вашим трезвым умом возьметесь поправить мои огрехи на фирме. Но это как раз и невозможно. (Опять с воплем вздыхает.) Вы и ваше ужасное преступление виной тому, что моя голова вот-вот лопнет. Представьте себе, что исчезновение брата станет известно, а разумного благоприличного объяснения не найдется. Прокурор тотчас арестует меня, а еще раньше — вас.
Нелли. Когда ваш брат бесследно исчез?
Спаак 2-й. Сегодня утром.
Нелли. Владимир тоже бесследно исчез сегодня утром.
Спаак 2-й. Знаю. С этим все в полном порядке.
Нелли вспрыгивает на софу, становится на колени рядом со Спааком 2-м.
Нелли. Что вы сказали?
Спаак 2-й. Брат хотел пораньше заехать за господином Владимиром и отвезти его в порт.
Нелли. Как?
Спаак 2-й. Вспомните: научная экспедиция в нидерландскую Индию.
Нелли. Что?
Спаак 2-й. Владимир как специалист по рыбам.
Нелли. Где он?
Спаак 2-й. В открытом море, надеюсь.
Нелли. Что? Как?
Спаак 2-й. Да-да.
Нелли. Вы его похитили.
Спаак 2-й. Ну что вы. Его похитила собственная мать.
Нелли. Каким образом?
Спаак 2-й. Она уговорила его отправиться в путешествие. И это к лучшему.
Нелли резко взмахивает рукой и ударяет себя кулаком по лбу.
Нелли. Просто в голове не укладывается.
Спаак 2-й. Но эта его мать — опасная женщина. Шпионка. По всем признакам она подглядывала за нами. Всякие предвестья в моей конторе. Телефонные подстрекатели. На каждом шагу зеваки и шпики, сообщники и преследователи. Слежка повсюду. Ну и семейка у вас. Эту мать необходимо устранить.
Нелли. Владимир в открытом море.
Спаак 2-й. Кроме того, меня не покидает мысль, что мой брат решил идти своей собственной, неведомой дорогой. Может, он уже давно ведет вторую жизнь, о которой я и не подозревал. Или все еще намного вероломней, чем кажется, а именно он сам, мой брат, хитро и преднамеренно учинил этот ужасный кавардак, чтобы подвергнуть меня испытанию. (Завывает.)
Нелли. От Элизабет мы узнаем, где ваш брат. Она раскроет нам свои тайны. Будь уверен.
Спаак 2-й. Ах, брат как брат стоил не много. Но как компаньону ему цены нет.
Нелли (обнимает Спаака за плечи). Потерпите немного. Мы вместе приведем дела в порядок. И исчезнувших людей вернем. Отправим депешу в Батавию: Владимир, срочно возвращайся, наивный исследователь.
Спаак 2-й. Сплошные подозрения. Одно за другим. Четких подозрений больше нет. Любой может держать нити в руке. А в конце концов окажется, что главный заправила — я. Сам того не ведая. Разве можно знать последствия бесчисленных неосознанных шагов и ошибок, которые я постоянно совершаю? И как знать, не соединились ли эти самые необозримые последствия, тайком, сами собой, в одну закрытую хитроумную систему преступлений и разрушений? Никто этого не знает. И ничего не знает.
Нелли. Я знаю достаточно, знаю, что к чему.
Спаак 2-й. И все же в конечном счете есть только один человек, который уже доказал однажды, что способен на такое зло и насилие, какое сейчас окружает нас. И, к сожалению, этот человек — вы.
Спаак 2-й и Нелли внезапно и одновременно отодвигаются друг от друга.
Нелли. Никогда еще не видела пьяного безумца.
Спаак 2-й. Мне жутко рядом с вами. Лучше я уйду.
Хватает шляпу, которая лежит рядом с ним. Нелли вырывает шляпу у него из рук, так как это ее шляпа.
Я действительно ничего толком не знаю. (Виновато кланяется и, спотыкаясь, поспешно уходит на задний план.)
В галерее он еще раз завывает. Нелли сует руку в щель у подлокотника софы, достает револьвер. Вынимает из обоймы патроны. Высыпает их в карман пальто. Снова надевает шляпу. Сзади по галерее входит Элизабет. Замечает на софе человека в мужской шляпе.
Элизабет. Якоб. Ты уже здесь. Мы разминулись.
Нелли снимает шляпу и, не поворачиваясь, здоровается.
(Раздраженно). Нелли. Это ты. Что за глупости.
Нелли встает, снимает пальто и шляпу, прячет револьвер за спиной.
Нелли. Вот как. Этот Якоб, выходит, вправду существует. Но чего ему здесь надо?
Элизабет. Не будь такой любопытной. Теперь уже слишком поздно.
Нелли (выхватывает револьвер из-за спины). Ты и он. Вы хотите со мной расправиться. Он твоя ищейка?
Элизабет. Что значит «ищейка»? Он, так сказать, мой личный сыщик. Он заботится о моей семье. Он очень заботлив.
Нелли. На каком корабле ты отправила Владимира в Батавию? Элизабет. Как смешно ты выглядишь, когда так горячишься. Нелли. Где длинный Спаак?
Элизабет. Не знаю, о чем ты.
Нелли (слабым голосом). Корабль. Где Владимир?
Элизабет. Я как раз только что справлялась. Корабль без…
В дверь веранды, на том месте, где он стоял в 3-й сцене 2-го акта, входит Якоб. Он невероятно похож на Владимира. Он — «Владимир», внезапно постаревший на сорок лет. Якоб одет точно так же, как Владимир при своем первом появлении.
Якоб, Якоб.
Хочет пройти мимо Нелли к Якобу. В этот миг гремят три, четыре, пять выстрелов. Элизабет идет прямиком в зону выстрелов. Выстрелы заставляют ее отпрянуть назад.
Якоб?
Элизабет падает на пол. Нелли в отчаянии смотрит на револьвер, который дал осечку. Поворачивается и видит Якоба. Невольно направляет револьвер на него. Несколько раз жмет на курок, но слышны лишь щелчки. Якоб стоит, тяжело дыша, будто астматик. Строго смотрит на Нелли. Его подбородок опускается низко на грудь. Жадно хватает воздух.
Нелли (кричит). Владимир. (Затем тихо и отчужденно.) Якоб. Якоб.
Вбегает Вера, оглядывает сцену. Кивает Якобу. Подходит к Элизабет и оттаскивает ее труп через галерею на задний план.
Затемнение.
Вечереет. Комната снова прибрана. Все сидят за ужином. Якоб и Нелли друг против друга за столом. Входит Вера, подает сыр. Она очень весела и беззаботна.
Якоб (говорит тихо, порой монотонно; шутит, находясь отнюдь не в шутливом настроении). Сыр? Ни за что. Он разъедает мои легкие, мой воздушный насос.
Вера фыркает от смеха. Нелли невольно смеется вместе с ней. Пытается взять себя в руки. Ей стыдно, что две женщины смеются над стариком.
Нелли. Да что с вами, Вера?
Якоб (сохраняя серьезность). Человек всю жизнь не застрахован от приступов смеха. Когда в детстве на меня нападал смех — естественно, в самое неподходящее время, — и мои губы дрожали, а глаза щурились, так что окружающим подавленный смех мог показаться мимикой серьезного, напряженного внимания, тогда и только тогда я жаждал любой ценой повзрослеть. Потому что был твердо убежден, что, повзрослев, навсегда избавлюсь от мучительного, навязчивого смеха. Но это неправда. Икота и смех могут сразить человека в любом возрасте. Лишь колотье в боку со временем проходит. Как ни странно.
Вера меж тем смеется все громче и выбегает из комнаты.
Нелли (овладев собой; снова включается в разговор). Итак, фальшивая жизнь от начала до конца.
Якоб. Да, Нелли. Жизнь у нашего брата убийственно фальшива. И всем это известно. Но эта осведомленность, это мелочное всезнайство настолько срослись с фальшивой жизнью, что существуют в ней как тихая, неизбывная мука. Как будто мы, плененные во сне, грезим о том, что грезим.
Нелли (задает вопрос, будто школьница). И как долго можно занимать фальшивую, убийственную позицию? Позицию, о которой точно знаешь, что с нею покончит только смерть?
Якоб (пожимает плечами, словно не зная ответа). Секунду, быть может.
Нелли. А потом?
Якоб. Потом? Еще секунду.
Нелли. Но в промежутке, что происходит в промежутке?
Якоб. Тебе знакомы эти минуты самозабвения. Когда страх и глупость на одно лицо. Когда чувства бодрствуют и чрезвычайно обострены, а разум дремлет.
Нелли. Да. Они мне знакомы. Сверлишь взглядом одну точку. Но бывает и иначе. Порой каждое второе слово, каждый второй шаг так самозабвенны.
Якоб. Верно. Эти мгновения — пустые такты в ровном пульсе разума. В эти мгновения мы отдыхаем от угрозы смерти, которая уже в следующий миг может возрасти. Впрочем, другие люди, как, например, Элизабет…
Нелли. Меньше знают, меньше говорят, меньше страдают.
Якоб. Да, но это заблуждение. Каждый из нас верит, что он выражает себя наиболее свободно, опуская большую часть того, что имел сказать. На деле же он выражается силком. Простыми, экономными выражениями, простыми, экономными мыслями властвует превосходящая сила опущенных слов, опущенного знания. И чем меньше человек говорит, тем более тяжко обременяет его слова власть опущенного. Нет-нет, существует чудовищная, неизмеримая способность понимать, которая распоряжается всеми нами, и никто не избежит ее. Ни молчаливый, ни спящий, ни остроумный, ни слабоумный.
Нелли. Хоть ты с виду и настоящий астматик, я невольно все время думаю о дурачке из одной английской сказки. Он не говорил ни слова, чтоб сберечь силы. Вместо этого он таскал с собой здоровенный мешок и держал в нем всякие предметы и приспособления, с помощью которых и объяснялся вместо слов.
Якоб (немного обиженно). А мой сын? Он-то, конечно, никогда не казался тебе дурачком.
Нелли. Владимир? Тебе не стоит подражать ему.
Якоб. Обидно, что ты меня сравнила с дурачком.
Нелли. С дурачком из сказки.
Якоб. Тем не менее. Недоразумения здесь нет.
Нелли. Как раз есть.
Якоб. Да?
Нелли. Довольно об этом.
Якоб. Видишь ли, Нелли, я знаком с кой-какими дурачками. Элизабет, например…
Нелли (беспокойно шаркает ногами под столом). Извини, Якоб. Я не могу тебя слушать. У меня в зубе застряло мясо. (Гримасничает, как человек, который пытается языком выковырять из зубов остатки еды.)
Якоб умолкает, роняет голову на грудь.
Якоб. Н-да. (Встает, отходит на несколько шагов назад. Смотрит на напольные часы. Зовет так тихо, что Вера вовсе не может его услышать). Вера, ты уберешь посуду?
Входит Вера, собирает посуду и опять уходит. Нелли все еще ворочает языком во рту.
Нелли. Продолжай. Это еще надолго.
Якоб (продолжая). Она, жадно, без памяти, отдалась мелкой слепой жажде деятельности. Грубые, жестокие инстинкты, точно облако удушливых газов, окутали ее тело, ее речь, все ее естество. Поскольку же она не сумела выковырять мясо из зуба, она сломала себе челюсть. А затем и челюсть мужа. Вот такова Элизабет.
Нелли. Ни слова больше о ней.
Якоб (неожиданно холодно и резко). Потому что я тебя опередил, застрелив ее?
Нелли. Нет. Ведь мой револьвер был не заряжен.
Якоб. Потому что твое заветное желание убить ее не должно было исполниться в секунду гнева.
Нелли. Прекрати. Я бы никогда не сделала этого, как ты, только от уязвленной деликатности. Я ведь должна была стать ее жертвой. Она меня до смерти ненавидела. Клеветала на меня и преследовала. Она отняла у меня Владимира.
Якоб. Как же ты заблуждаешься, Нелли. Владимира у тебя отнял я.
Нелли встает, недоверчиво смотрит на Якоба.
Элизабет лишь выполнила то, что задумал и спланировал я. Но поскольку она, как всегда, сама себя не понимала, ей даже в голову не пришло, что она может запутаться в собственных интригах. Она не подозревала, что важнейшие решения приму я один.
Нелли. Надо же, как ты задираешь нос. Мерзость какая — старик-хвастунишка.
Якоб. Владимир с сегодняшнего утра, с семи тридцати, находится на борту «Виллемстада»{9} на пути в Батавию.
Нелли (сожалея о заблуждении Якоба). О Господи, это же неправда. Владимир с минуты на минуту появится здесь, перед нами. Он ненадолго сбежал. Почему бы и нет? Ты ведь помнишь последние слова Элизабет. Она сказала: «Я только что узнавала, корабль без…» — и тут ты выстрелил. Что же она хотела сказать? Корабль отчалил без Владимира. Вот что она хотела сказать, верно?
Якоб. Может быть. Ее расспросы наверняка не имеют касательства к «Виллемстаду». Это грузовое судно всего лишь с пятью местами для пассажиров. Одно из них я зарезервировал для сына.
Нелли. Что за самонадеянная болтовня, что за детектив.
Из галереи вбегает Вера. В руках у нее большая дорожная корзина.
Вера. Сударыня, сударыня. Смотрите! Корзина господина Владимира. (Ставит корзину возле лесенки в кабинет Владимира.)
Нелли (восторженно). Он возвращается. Владимир снова здесь. Вера. Да нет. Извозчик, который отвез господина Владимира в порт, только что передал корзину. Господин Владимир просил его доставить сюда эту корзину после работы. Ему, господину Владимиру, пришлось отказаться от багажа, потому что он, по словам извозчика, решил, что двух тяжеленных корзин для него многовато.
Нелли смотрит на Веру в полной растерянности.
Чаевые извозчик получил заранее, еще утром.
Нелли бросается к корзине, открывает ее, принимается распаковывать.
Нелли. Мои платья. Занавеси. Растения. Сплошные сувениры. (Швыряет все на пол.)
Вера достает из передника карманные часы и настойчиво указывает на циферблат, видит это один только Якоб.
(Делает знак рукой). Ладно, Вера. Оставь нас одних.
Вера уходит. Нелли закрывает пустую корзину, садится на крышку. В руке у нее палантин, найденный в чемодане.
Почему, Якоб. Почему ты это сделал?
Якоб (спокойно). Потому что я люблю тебя, Нелли. Люблю нежнее, чем Владимир, я, его отец.
Нелли набрасывает палантин на плечи, плотно кутается в него.
Нелли. Что вы такое говорите? Мы впервые встретились всего несколько часов назад, а прежде не виделись ни разу.
Якоб. Поверь, нынче — наше новое свидание.
Нелли быстро берет пальто, лежащее на полу среди вороха одежды, надевает его.
Нелли. Нет. Я вас не знаю.
Якоб. Пять лет назад. В разгар лета. Твоя поездка в Галле. На похороны отца.
Нелли медленно начинает застегивать пуговицы пальто снизу.
Мы сидели друг против друга в переполненном купе немецкого железнодорожного вагона. Ты была такая красивая, я просто не мог наглядеться. Впился глазами в твое неприступное лицо, стараясь вызвать на нем улыбку. Но оно оставалось ясным, волевым и было повернуто в сторону от меня. Я не мог не полюбить тебя, но без всякой надежды на ответное чувство. Что я мог поделать? Я решил позаботиться о тебе, но так, чтобы ты никогда не узнала обо мне и моей любви. После той поездки в Галле я старался не терять тебя из виду, всегда знать, где ты находишься и что с тобой происходит.
Нелли застегнула пуговицы доверху. Кончиками пальцев массирует себе виски.
Вскоре я понял, что мне уже мало наблюдения и преследования. И я начал сам прокладывать следы, по которым ты должна ступать. Принял меры, чтобы незримой рукой ненавязчиво управлять твоею жизнью, устраивать так, чтобы ты могла чувствовать себя счастливой и соответствовать своим желаниям и своей сути.
Нелли (насмешливо, но весьма испуганно). Ведь это была удивительная случайность, что я встретила именно твоего сына и что мы влюбились по уши.
Якоб. Я должен был защитить тебя и мою любовь от всех случайностей, неожиданностей, неясностей. Так велико было мое честолюбие. Но послав к тебе Владимира, я, видит Бог, решился на авантюру. Было совершенно неясно, понравится он тебе так, как я надеялся. И как же я был счастлив, когда узнал: ты приняла его и вы соединитесь. Тщеславный старик во мне только и мечтал о том, что всё, любимое тобой во Владимире, идет от меня, его отца.
Нелли (встает, прикладывает ладонь к уху, словно напряженно слушает). Если б все было так, как ты говоришь… но Владимир понятия не имел, что ты использовал его для нашей любви.
Якоб. Отнюдь. (На мгновение задумывается.) Отнюдь. Он все знал о нас троих. По крайней мере, он любил тебя именно так, как было условлено со мной.
Нелли (падает обратно на корзину). Условлено?
Якоб. Как-никак, самый больший риск в моем тайном попечении, и я успешно его выдержал.
Нелли (смотрит в пространство перед собой). Владимир был всего лишь предвестником Якоба. А Якоб, мой благодетель, — предвестник безумия. (Накидывает лисью шубу, надевает шляпу, прикрывает лицо вуалькой.)
Якоб. Не надо бояться. Скоро все будет позади.
Нелли. Продолжай, продолжай. Я не верю ни единому слову из моих собственных уст. Кто же говорит, когда я открываю рот? По-прежнему я, или это ты вещаешь из моего чрева?
Якоб. Тебе обидно, что я-де завладел и распоряжаюсь тобой? Ты несправедлива ко мне. Я почти всегда воздействовал лишь на поверхностные обстоятельства твоей жизни. И неизменно тебе во благо. Взгляни только на этот роскошный дом. Его вам купил я. Согласен, иные из твоих дорогих покупок я устроил или по меньшей мере инспирировал по моему вкусу, при поддержке моих друзей-антикваров. Но разве это тирания?
Нелли поднимает вуаль-занавесь, показывает ее Якобу.
Знаю, небольшой промах. Я слишком многого хотел от Веры, от этой доброй души. Еще до того, как она уговорила тебя купить новые занавеси, этот дивный кружевной материал уже доставили на дом.
Нелли. Вера? Она была твоей наперсницей. Шпионкой?
Якоб. В этом нет ничего дурного. Когда-то я очень любил Веру. И она всегда будет играть в моей жизни некую роль.
Нелли заворачивается в занавесь.
Без ее помощи трудная и дорогостоящая секретная служба моей любви не пришла бы к этому мгновению, когда я могу ее раскрыть.
Нелли. И как дорого тебе обошлось инсценировать для меня такую красивую жизнь? У тебя есть состояние?
Якоб. Ты же знаешь, каков оборот «Братьев Спаак и Ко» в благополучные времена.
Нелли (слегка высвобождается, приподнимает вуаль). А при чем здесь ты?
Якоб. Фирма принадлежала мне.
Нелли. Пока ею не завладели Спааки?
Якоб. Нет. Спааки вели мои дела. Их дед, у которого моя семья купила захиревшее предприятие, был знаменитый химик. Потому фамилия «Спаак» осталась в названии фирмы.
Нелли (деловито). Но если Спааки были всего-навсего твоими служащими, как они тогда могли требовать от меня, чтобы я вышла из дела и продала им свой пай?
Якоб (пожимая плечами). Таким гнусным способом они пытались прочно обосноваться на предприятии.
Нелли. Так значит, мой пай вполне законен?
Якоб. Вполне. Только он достался тебе не от отца.
Нелли. Конечно, нет. Это твой подарок.
Якоб. Спааки или то, что от них осталось, ударились теперь в бега.
Нелли. И кому же принадлежит фирма?
Якоб. Тебе.
Нелли. Кому?
Якоб. Тебе одной. Я переписал ее на твое имя.
Нелли. Стало быть, Нелли — владелица фабрики!
Якоб. Ты будешь свободна и сможешь вести крупные операции. Ты — сильная самостоятельная женщина.
Нелли. Спааки были с тобой заодно. Они тоже знали?
Якоб. Только один. Длинный Спаак кое-что знал. Это было неизбежно.
Нелли. Где же он?
Якоб. Он знал, чего от меня ожидать. После попытки обмануть тебя. И в результате сам стал жертвой покушения на меня.
Нелли. Он хотел тебя убить?
Якоб. Все выглядело именно так, когда я нынче утром обнаружил его у себя за спиной. Он стоял с поднятым кинжалом и дрожащей гримасой. Убийство в доме женщины, на которую уже официально пало подозрение в убийстве, — на такое мог отважиться даже и трусливый негодяй вроде него.
Нелли. Утром на веранде — это был ты?
Якоб. Если б ты вовремя не закричала, я бы лежал в могиле вместе с моей бесценной тайной.
Нелли. Якоб, утром я спасла тебе жизнь, чтобы вечером узнать, что моя жизнь целиком в твоих руках. Что моей свободы не существовало, что она была всего лишь искусной подделкой, очень похожей на правду.
Якоб. Нелли. Ты жила свободно, пока не знала о моей любви и опеке. Теперь, когда ты все знаешь, ты снова станешь свободна, потому что я оставлю тебя одну и больше не буду о тебе заботиться.
Нелли. Что? Ты не можешь меня покинуть. Нет, Якоб. Не сейчас. (Хочет подойти к нему, медлит, останавливается.)
Якоб. Я отдам себя в руки правосудия. Я должен ответить за убийство доктора Густава Манна, ибо ты совершила его по моему заданию. И за убийство моей жены Элизабет. Говорю тебе, ты свободна и никакой вины на тебе нет.
Нелли. Но ведь ты все это сделал потому, что любишь меня. Отослал Владимира, убил Элизабет, чтобы получить меня. (Слабым голосом.) Теперь нас только двое, Якоб.
Якоб. Ты по-прежнему заблуждаешься. Я любил тебя, но никогда не хотел тобою обладать. Моя любовь свершилась в то всё изменившее мгновение, когда ты поняла, что мнимо свободное и бесцельно прожитое время на самом деле было лишь планомерной предысторией того самого всё изменившего мгновения, когда ты это поняла.
Нелли. Ты вконец меня запутал. С ума сойти можно. Страх, страх. Я только призрак страха. Я боюсь, боюсь самой себя. (Бросается Якобу на грудь. Затем успокаивается и снова выпрямляется. Смотрит на Якоба.) А ты? Разве ты не подлый преступник, который фантастической ложью заманивает меня на тропу заурядного кровавого злодеяния?
Якоб ведет Нелли к софе. Оба садятся. Якоб гладит Нелли по волосам.
Якоб. Успокойся, моя Нелли. Сейчас все пройдет. Видишь ли, Элизабет — это была история совсем другого замысла. Замысла не попечительства, а уничтожения. Она меня обманула, когда я был еще молод, и водила за нос. Унижала меня и мучила. Однажды она меня так запутала и вывела из себя, что я пристрелил ее любовника. Ты знаешь, что значит чувствовать себя убийцей. Я хотел, чтобы ты это знала и поняла меня. Элизабет и я жили потом в скучном, фальшивом браке. Я выдержал это, потому что жил ради единственного, дивного мгновения, когда смогу преподнести ей самый жуткий сюрприз — смерть от моей руки. И я понял, что этот миг настал, когда она стояла перед тобой и ты грозила ей револьвером. Она вообразила, что я — единственная ее надежда, когда я вырос у тебя за спиной, и на лице ее застыло величайшее, ужаснейшее изумление, когда я, спасительная ее надежда, выстрелил в нее.
Нелли. Якоб, Якоб, останься со мной. Не оставляй меня одну. Я не хочу умирать.
Нелли цепляется за Якоба. При этом воротник его рубашки рвется. Видно, что зоба у него нет.
Якоб (быстро встает). Я должен уходить. Конец предыстории. Мне больше нечего тебе сказать. (Быстро уходит на задний план.)
Нелли издает ужасный крик. Падает на софу. Из глубины сцены выбегает Вера. Она в дорожном платье, с двумя чемоданами в руках. Якоб взволнованно машет ей рукой, и Вера тотчас исчезает. Якоб прячется за одной из колонн в галерее. Нелли медленно выпрямляется. Снимает шубу, пальто и шляпу, даже жакет от костюма. Остается в блузке и юбке. Встает, смотрит на портрет Якоба. Идет в кабинет Владимира, снимает портрет со стены. Возвращается с ним к софе. Снова садится. Кладет портрет на колени, рассматривает. Внезапно впивается ногтями в шею изображенного на портрете человека. Отдирает лоскут холста, на котором нарисован зоб. Ощупывает собственную шею.
Нелли. Ну конечно, все совсем не так. Обыкновенное надувательство от начала до конца. Нет у него никакого зоба… (Невольно смеется.) Вера! (Зовет громче.) Вера!
Якоб выходит из-за колоны, на цыпочках подбегает к спинке софы.
Вера!
Нелли встает. Перед ней Якоб, с кинжалом в поднятой правой руке, корчит ужасные рожи.
Владимир! Любимый!
Якоб ударяет Нелли кинжалом, снова и снова.
Ты! Нет! Не надо! Нет!
Нелли падает. Вбегает Вера с карманными часами в высоко поднятой руке.
Вера. Скорее, Якоб! Надо спешить. Через полчаса корабль отплывает.
Затемнение.
ЗАНАВЕС.