— Садись… шеф!
Ефим самым хулиганским образом ухмыльнулся.
Швед уселся рядом с ним. Легкий пасс Ефима в сторону водителя, и они тронулись.
— Вот ты ржешь, — проворчал Швед, — а прикинь, каково мне было Инквизиторов выслушивать? Вломились в запертый офис, защита пофиг… При Лайке даже Совиную Голову, помнится, сначала наружу провожали, а потом уж он в Сумрак уходил. Или куда там они обычно ходят… А эти — шарах-бабах, прямо в кабинет. И потом из кабинета.
— Ишь ты, — удивился Ефим. — Значит, наша защита им не помеха? Надо бы запомнить.
Швед саркастически уточнил:
— Наша с тобой защита — им вообще до лампочки. В николаевском офисе защиту плел сам Лайк, и до сегодняшнего утра я был свято убежден, что она надежна и непроходима.
Ефим тяжко вздохнул в бороду:
— Вот так и развеиваются юношеские иллюзии.
— Философ, — проворчал Швед. — Ладно, рассказывай, что тут без меня стряслось? Как офис на Банковой прощелкали?
— Сам не пойму, — пожал Ефим плечами. — Что-то произошло в высших сферах. Лайк исчез, Лариса Наримановна исчезла, Ираклий вообще все дозорные дела забросил, в Раде ошивается, того и гляди депутатом станет, хотя на хрена это ему нужно — никак в толк не возьму. Свободные Темные навострили лыжи из Киева кто куда, да и из других больших городов, я слышал, тоже. Про офис я вообще случайно узнал. Не поверишь — в интернете прочитал, мол, в дом с химерами перебирается наш любимый президент, чтоб он был здоров… Это я прошлого президента имею в виду, хотя нынешний тоже чтоб был здоров в том же смысле. В общем, прочитал и сначала не поверил, решил — балуется кто-то из журналистов, высосал из пальца сенсацию, да и тиснул не глядя. А недельку спустя наладился в офис за ноутом заскочить — и облом мне вышел по полной программе: Светлые на страже. Не пропустили. Я пытался права качнуть, но тут является лично фон Киссель и заявляет эдак многозначительно: не советую, мол, съедят. И улыбается, гад, кривенько… Я тогда за архив заикнулся, за запасники, за личные вещи, в конце концов, у меня там основной ноутбук, между прочим, еще с Питера лежал, я за ним и приходил. Куда там, тоже Инквизицию приплели, а перед этими, сам понимаешь, права качать бесполезно. В общем, гуляй, мальчик, сказали мне, офиса ДД тут больше нет и не будет. И как назло — никого из наших зубров, вообще никого! Я первое время надеялся — кто-нибудь вернется, кулаком по столу грохнет… Фигвам. Поэтому, когда мне про тебя рассказали, я сначала не поверил, а потом, уж прости за прямоту, подумал: ну, пусть хоть Швед, если не кто-то из суперов…
— Когда рассказали-то?
— Вчера.
— Вчера? — Швед очень удивился. — Значит, Инквизиция нарочно утечку допустила. Со мной они говорили сегодня утром.
Ефим невесело вздохнул.
— Но с другой стороны, — сказал он чуть погодя, — без Дозора и жить как-то спокойнее. Никуда бегать не надо, делай что хочешь… Светлые обнаглели, конечно, но если разобраться — нам-то что? Вампирам да оборотням, понятное дело, не сахар — без лицензий-то. А нам, магам, в общем, вольготно. Я уже и забыл, как это — столько свободного времени!
— Если в Киеве действует Ночной Дозор, — мрачно произнес Швед, — значит, и Дневной будет.
В его голосе прозвучала холодная и спокойная решимость, от чего Ефим даже подобрался, хотя только что сидел расслабленно.
— Так, — сказал он деловито. — К Рублевым, значит, едем?
— Да.
— Понятненько…
И Ефим взялся вести машину сквозь гигантскую пробку, в которую давно уже превратился город Киев. Им предстояло миновать центр, пробиться к Московской площади, потом в сторону Выставки и дальше, по одесской трассе. В девятом часу вечера буднего дня это была не такая уж и простая задача, но Ефим еще при Лайке прекрасно освоил транспортные фокусы — сейчас он вроде бы только за дорогой следил, хотя продолжал держать шофера на поводке, словно опытный кукловод. Тасовал вероятности, воздействовал на водителей соседних и передних автомобилей, расчищал путь, и получалось у него все это прекрасно, Швед даже залюбовался. Однако к Одесской площади Ефим все равно слегка взмок.
Шведу редко приходилось обращаться к магии во время поездок по Николаеву — эпоха пробок в провинции еще не настала, хотя уже вполне просматривалась на горизонте. И уж конечно, никаких пробок и в помине нет на воде. Океан шире любой автострады, в нем всем места хватает. Поэтому Швед Ефиму не мешал, просто лениво поглядывал на проплывающий за тонированным окошком город.
Еще совсем недавно — лучший город мира.
Но Киев изменился. Неуловимо изменился, и, к великому сожалению, не в лучшую сторону.
И это, черт возьми, как-то связано с исчезновением сильных Темных. Швед это остро чувствовал. У всего этого общая причина, иначе и быть не может.
На трассе поехали быстрее, чем в городе, Швед не успел толком поразмышлять над собственными ощущениями, как BMW свернул направо, а вскоре оказался на дороге, ведущей к дачным участкам. Попетляв меж домиков и садиков, водитель притормозил перед зелеными воротами с табличкой «274».
— Приехали, — объявил Ефим, открывая дверь.
Швед тоже выбрался из машины. Из-за ворот глухо гавкнули.
— Свои, Симба! — миролюбиво сообщил Швед.
— Это не Симба, — тотчас поправил Ефим. — Симба уже все, а это — Амба. Как раз и познакомитесь.
«Два года, — напомнил себе Швед. — Два года! С хвостом. Нельзя об этом забывать».
— Машину отпускать? — деловито поинтересовался Ефим, когда Швед хлопнул дверцей и повернулся было к воротам.
Швед невольно задумался. С одной стороны, от Рублева быстро не выберешься, сколько раз Швед в этом убеждался. А с другой — жена, ребенок… Кто его знает, как теперь Дима относится к традиционным посиделкам?
— Отпускайте, — проворчал из-за ворот невидимый пока Рублев. — Мои все равно уехали.
Швед облегченно вздохнул и тут же с некоторой тревогой подумал: «Вот дьявол! Это что же мне — опять каждый раз маяться выбором даже по самому пустячному поводу? Да будь оно неладно, начальницкое кресло!»
Недолгое пребывание в должности начальника Дневного Дозора Причерноморья не оставило у Шведа сколько-нибудь приятных воспоминаний. Когда пришлось должность освободить, он только с облегчением вздохнул. И вот все возвращается, причем теперь-то все посерьезнее. Дневной Дозор Киева! И автоматически — всей Украины.
«Елки-палки! — подумал Швед. — Ну я и тормоз! Только сейчас начинает по-настоящему доходить!»
— Ну вы там входите или нет? — с легким раздражением вопросил из-за ворот Рублев. — Я уже замаялся Амбу держать!
Швед встрепенулся, отвлекаясь от мыслей. Пока он в очередной раз осознавал масштабы свалившейся ответственности, машина, как выяснилось, уже укатила, а Ефим с вопросительным выражением на лице стоял у самой калитки, держась за ручку, но не поворачивая ее.
— Вот и Лайк так, бывало, идет-идет, а потом бум — и встал! — глубокомысленно сообщил Ефим, заметив, что Швед вернулся в реальность. — Глаза с поволокой, глядит в никуда и улыбается чему-то загадочно так, со смыслом… А минут через пять встрепенется и дальше шагает как ни в чем не бывало.
Швед не нашелся что ответить.
— Открывай, Цицерон! — буркнул он Ефиму. — Амбу, по слухам, держат!
Ефим немедленно повернул ручку и толкнул калитку плечом.
Амба оказался если не абсолютной копией Симбы, то уж точно очень близкой. Отличался разве что чертами и выражением морды. Подбежал, обнюхал, пофыркал и вернулся к хозяину. Остальная бульдожья мелочь просто повертелась под ногами и убралась с солнцепека в сад.
— Похож, — сказал Швед со значением, протягивая руку Рублеву.
— Знаю, — усмехнулся тот, пожимая. — Привет, Ефим! Проходите. Во-он туда, в беседочку. Я сейчас чайник принесу. Или, может, чего покрепче? Я не буду, а вы вперед, если что.
— Давай потом, — предложил Швед. — Пива у тебя все равно нет, а поговорить надо. Про дела под сто грамм я разучился, знаешь ли.
— И правильно, — кивнул Рублев. — Взрослеешь.
Ефим поглядел на Шведа с немым удивлением.
— Чего? — Швед перехватил его взгляд.
— Ну, вы, блин, даете! — покачал он головой. — Пить побросали! Может, еще в Гринпис запишетесь?
— Между прочим, полезное дело, — проворчал Швед. — Гринпис китов защищает. Кто хоть раз китов своими глазами видел, тот не позволит их убивать.
— А ты видел, что ли?
— Видел, — пожал плечами Швед. — Даже трогал. Они теплые, прикинь! Вот мозгами знаешь, что теплые, а как потрогаешь — все равно удивляешься.
Ефим вздохнул и в который раз уже за сегодня покачал головой:
— Что творится, смотрим с грустью…
— Ничего, скоро и ты повзрослеешь, — сообщил Рублев, успевший вернуться из домика с чайником в руках.
В беседке помещался уютный круглый столик — как бы не тот самый, за которым столько было просижено и выпито на Подоле во времена, когда взгляды Шведа и самого Рублева еще не предполагали разговоров без алкоголя. Чай, чашки, печенюшки в хрустальной вазе, сахар в серебряной сахарнице — все нашлось на этом столе. Даже скатерть. Только чайника не хватало, но его как раз и принес хозяин.
— Все никак двести двадцать не протяну, — сокрушенно признался Рублев. — Приходится в дом бегать.
— Зато худеешь, калории тратишь безо всякой магии, — встрял Ефим. — Это полезно.г
Рублев поглядел на Ефима совершенно по-отечески — так первое время глядели опытные, понюхавшие океана яхтсмены на Шведа с его лиманско-черноморским опытом.
— Чтобы долго не рассусоливать, — заговорил Рублев, явно обращаясь к Шведу, — то мой ответ «нет». Могу объяснить почему, если надо.
Рублев насыпал «Млесну» в изящный, явно расписанный руками, а не фабрично заварничек.
— И почему? — угрюмо поинтересовался Швед.
— Надоели эти крысиные бега, — честно признался Рублев. — Пожить хочу. Как люди, если понимаешь, о чем я. Дочку растить…
— Грядки полоть, — опять встрял Ефим.
— Грядки есть кому полоть и без меня, — ухмыльнулся Рублев. — Но в целом ты прав. Надоело мне мир спасать и подставлять шею под очередной файербол, тем более что моего интереса в этом обычно немного. Хватит, пусть теперь Завулон на ком-нибудь другом поездит.