отаться на рыбалку или в лес по грибы-ягоды. Опять-таки, преферанс, шахматы или просто продегустировать коньяк или хороший виски. Меня охотно принимали в их доме. И с жёнами и одного.
А я всегда любовался Наташей, наблюдая, как она превращается из худосочной студентки в красивую женщину. Любовался, иногда позволял себе в мыслях представить — а как бы оно могло получится, если бы я смог тогда в молодости найти нужные слова и главное правильные поступки. Это чувство, что я по собственной вине упустил свою счастье, очень долгое время терзало меня. Я мечтал, а если бы можно было перенестись в молодость.
Ух, вот тогда бы я… У неё просто не было бы шанса…
Несмотря на наличие лифта в доме, я подымаюсь на пятый этаж по ступенькам. Колени протестуют, сердце немного ноет, но я сжимаю зубы и упрямо прусь наверх. Знаю точно, нельзя поддаваться своим слабостями. Тогда только быстрое старение и угасание. Я даже очками пользуюсь редко, только если нужно прочитать мелкий текст. Предпочитаю оттянуть тот момент, когда очки приклеятся к лицу. Все мои знакомые их носят постоянно. Одел, раз и всё, без них как слепой. А я стараюсь читать при ярком свете и ничего.
Вынув из пакета забранную посылку, я на мгновение залюбовался содержимым.
У Наташи была слабость, она коллекционирует шерстяные одеяла. Начало этому положил я сам, когда привёз из поездки настоящий качественный шотландский плед. А когда поинтересовался в следующий раз, что привести, она попросила что-нибудь подобное. Теперь у неё огромная коллекция, занимающая два специальных шкафа. Мягкие изделия свёрнуты в скрутки и аккуратно уложены в ячейки.
А я теперь постоянно выискиваю новые, других производителей, с другой окраской. Надо отдать должное — супруг тоже пополнял коллекцию, чтобы сильно от меня не отставать.
Вот и сейчас я развернул мягкий плед. Он родом из Австралии мятно-зелёного цвета из кашемира и шерсти мериноса. На ощупь как попка младенца, так говорит всегда Наташа. У нас с нею традиция, я вручаю новый экземпляр. Она медленно его раскрывает, изумленно распахивает большие глаза, — вау, какая прелесть!
Женщина прижимает к лицу шерсть и произносит эту сакраментальную фразу. Затем нежно целует меня в щёку, если остаётся помада, сама же стирает. Вот ради этого и стараюсь.
На сей раз она сама меня навестила. Наташа сдала, как два года назад ушёл Игорь, она перестала радоваться жизни. Из глаз что-то важное ушло, осталось ожидание неизбежного.
— Наташ, может бокал вина?
— Нет, Костик, лучше чаю. Ты посиди просто рядом со мной.
Женщина безвольно опустила руки с пледом на колени и замерла, уставившись в одну точку. Я не смог удержаться и провёл рукой по её волосам. Ответная ласка, она прижала мою ладонь к своей щеке. Так мы и сидели. Чай давно остыл, на город опустились сумерки, а мы в темноте сидели тихо-тихо. Каждый думал о своём.
А ночью меня прихватило, проснулся от сильной давящей боли в сердце. Привычно закинул в рот лекарство, но лучше не стало. Наоборот.
Ненавижу больницы, но пришлось набрать скорую. Приехали они довольно быстро, на звонок в дверь попытался встать. Зря, резанула дикая боль в груди и я отключился.
Темнота, сквозь неё доносятся какие-то глухие звуки. Напоминает фоновый бубнёж телевизора. Попытавшись проморгаться, мне удалось различить свет. Напряг зрение, статичные мутные пятна. Но разобрать можно. Я лежу на неудобной кровати. В ногах тяжесть, сбоку стоит тёмная фигура и бубнит. Слова смутно знакомы, но их смысл ускользает от меня. Путаюсь пошевелить головой, удаётся с трудом. Свет идёт от некоего светильника, похож на свечку, но не она. В комнате ужасно душно и жарко. От запаха кадила, которым машет стоящий сбоку мне поплохело и я отключился.
Очнулся рано утром, через маленькой окошко видно, как светлеет небо. Наверное, часов пять. В данный момент чувствую себя получше, вчера раскалывалась голова и накатывала дурнота. Сейчас в голове прояснилось и я хотя-бы могу осмотреться. Какого-то хрена я полусижу в кровати. Тяжёлое деревянное изголовье, украшенное резьбой. Под спиной несколько подушек. Откинув пуховое жаркое одеяло, я с недоумением смотрю на себя. Ночная длинная рубашка, кстати вся мокрая, хоть отжимай. Видны тонкие конечности, маленькая ступня. Блин, это же руки ребёнка. Маленького ребёнка пальчики ещё пухлые. Я провёл рукой по лицу, круглая мордашка, длинные мокрые запутанные волосы.
Я немного полежал, прислушиваясь к своему сердцу. Бьётся учащённо, но никакой привычной боли в грудине. Не сказать, что я в панике, но растерян однозначно. Варианты привычные, или у меня крыша поехала или же я перенёсся в другое тело. Щипки за ляжку не помогли. Кстати, я задрал рубаху — слава тебе господи, писюн на месте. Уже хлеб, первые солнечные лучи позволили мне оглядеться. Большая комната, много тяжёлой мебели. Но она напоминает мне исторические фильмы. Вместо шкафов монтсроидальные комоды с громадными замками. Стола нет, зато присутствуют несколько лавок, оббитых бархатом. У окна лёгкий столик, на котором стоят различные склянки с непонятным содержимым. Надо понимать, что это лекарства, а я видимо болен. Но почему не проветрена комната, воздух тяжёлый и спёртый.
Неожиданный звук за дверью привлёк моё внимание. Открылась дверь и зашла женщина. Она, не глядя на меня направилась к столику, переставила склянки, выбрала одну и принялась набирать в ложечку жидкость.
Я смотрю на неё, передо мной юная девушка. Одета в сарафан, на ногах мягкие туфельки. На голове кокетливая шапочка, украшенная бисером. Лицо я вижу сбоку, но заметно, что она совсем молодая. Ну для меня, конечно. Лет восемнадцать, может меньше.
— Ой, боженьки, — девица повернула голову и заметив мой изучающий взгляд, распахнула огромные глазищи. Я с интересом наблюдаю за её эмоциями. А они мгновенно переходят различные стадии.
В глазах сначала был испуг, потом удивление и наконец неприкрытая радость.
— Иоанн Михайлович, как же так? Сейчас я мигом лекаря кликну. Намедни батюшка Вас соборовал, а вчерась службу провёл, причастил. Да что же это я, — у девушки от эмоций из рук выскользнула склянка. Она полетела на пол и разбилась на мелкие осколки. От жидкости пошёл неприятный приторный запах. От этого девушка ещё больше растерялась и вскочила, собираясь бежать. Я слабой рукой успел ухватить её за подол сарафана. Удержать конечно не смог, но девушка остановилась. Я попытался сказать, но изо рта только вырвался хрип. Тогда нетерпеливо махнул рукой. Девчонка оглянулась, будто в надежде что сзади ещё кто-то есть и настороженно приблизилась ко мне. Пришлось взять её руку и положив на мокрую рубашку, сделать знак, типа поменяй.
Та изменилась в лице, — а так я мигом, только лекаря кликну.
Я отрицательно помахал головой и со всех детских сил сжал её руку. Какой на хрен лекарь. Он меня окончательно залечит, судя по всему, я в далёком прошлом. И об уровне современной медицины представление имею.
Девушка пребывала в сомнении, но мои грозные гримасы в сочетании с нетерпеливым дёрганием её вялой руки сработали. Она метнулась к огромному комоду, распахнула его и быстро достала новую рубаху. Я не успел опомнится, как она сдёрнула с меня пропотевшее исподнее, притащила тазик с тёплой водой и мягкой тряпочкой омыла меня. Поначалу я комплексовал, но потом успокоился. Заодно изучил своё тело. Пацан лет пяти-шести. Её движения были мягкими и уверенными. Моё тело среагировало на это я и расслабился. Ещё сложнее было заставить девицу распахнуть окно. К тому же чтобы его открыть та притащила здоровый нож. Стопудово окно не раскрывалось годами. Сразу стало легче от свежего воздуха.
Наконец меня переодели и водрузили опять на кровать. А через полчаса мою детскую тушку уже кормили с ложечки бульоном с крошечными кусочками курицы. В помощь девушке притащилась грузная тётка. Но видимо её должность принеси-подай. Потому что моя сиделка отправила ту восвояси.
От сильно толчка дверь распахнулась и в комнату ввалился мужчина. Средних лет, полный, внушительная неухоженная борода по грудь. Глаза серые, одет в кафтан. На голове шапочка, на ногах мягкие сапоги. Секунду он недоумённо смотрел на нас, а потом заревел:
— Это что за паскудство, кто разрешил царевича хладом мучить. Ты почему, мразь мелкая не позвала меня, аль лекаря. Тебе что сказано было?
С этими словами вошедший придвинулся к нам и угрожающе протянул руку.
Девушка пролила мне на грудь содержимое ложки и заслонилась рукой. Непроизвольно я вскинул руку и угрожающе зарычал. Ну, раз говорить пока не получается. Зато звук получился забавный, будто щенок пробует силы.
Мужик тормознул и растерянно посмотрел на меня.
— Выйди отсюда придурок, — и я решительно указал рукой на дверь. Правда вместо эффектной фразу опять получилось мычание. Но видимо оно убедило того. Он постоял минуту, сверля меня глазами, потом развернулся и на прощание хлопнул дверью.
Блин, ну и порядочки здесь. Проходной двор. Из произошедшего меня заинтересовала фраза про царевича. Мужик явно боярин, а статус моей сиделки где-то глубоко внизу. Но я её смог защитить, радует.
Сейчас девушка нагнулась за ложечкой, а та трясётся в руках. На глазах слезки, я погладил руку девушки и попросил продолжить моё насыщение. Постепенно она успокоилась и скормила мне половину чаши.
Всё, больше не могу. А вот по малой нужде не отказался бы. Девушка поняла мои знаки и помогла облегчиться на горшок. Потом опять уложила и исчезла.
Теперь я могу подумать наедине. Если ничего не произойдёт в ближайшие дни, то можно считать, что я переместился в другой мир. Или другое время или ещё что. Информации пока нет. Если я останусь здесь, то пока можно констатировать следующее. Я маленький пацан не рядового происхождения. А это неплохое начало новой жизни. Дальше пока серая зона неизвестности. И пока что я смог наладить какую-то связь с одним человеком, моей сиделкой. Надо бы через неё пытаться утолить информационный голод. Но как? Есть я не могу говорить. Сглотнув слюну и прощупав горло, определил опухоль в горле. То ли ангина, то ли иное воспаление. Придётся подождать.