Жена Иванова стояла, вытянувшись у двери, совсем бледная, с полуоткрытым напряженным ртом.
Она пристально смотрела на вставшего из-за стола, бледного и нахмуренного мужа.
— Товарищ, говорю вам, что здесь какое то недоразумение, — отчетливо выговорил военлет, по привычке поднося руку к носу, — я не знал и знать не хочу ни вашего сумасшедшего профессора, ни его дочери. Что касается портрета — это явная провокация. Вы видели сами?
Вся эта сцена ярко проступила в сознании лежащего в профессорском саду Мака. Как глупо, как удивительно глупо! Конечно, после слов военлета и повторного взгляда на его жену, он сразу понял, что надо делать! Он взял свои слова обратно, сказал, что видел портрет мельком, что, вероятно, это было сходство и даже, кажется, довольно отдаленное! Он совершенно примирился с Ивановым! Но сверкающие черные глаза Маруси и ее деланно спокойные движения ясно сказали, что все эти шаги немного запоздали. Хотя Иванов отчасти виноват сам. Разве нельзя было замять разговор в начале? Какой смысл был так обострять этот опасный момент?
…Одно из окон — одиночное — потухло. Мак переменил положение. В глубине террасы раздался легкий звук. Высокая белая фигура выступила из балконной тьмы, спускаясь к садовой дорожке.
— Александр Ильич! — раздался осторожный шепот.
Он вскочил с земли. Фигура придвинулась ближе. В застывших пальцах журналиста очутилась горячая и мягкая женская кисть.
— Вы озябли, бедный! Ждете давно? — она засмеялась — нервно и коротко. — Пройдемте, сядем тут! — ее рука подхватила его под локоть.
Они подошли к садовой скамейке, четким профилем выступающей в лунной тьме. Они сели, — около самого лица Мака выступало ее прекрасное, четкое лицо.
— Нина Павловна! Нина! — Мак прижал к губам ее руку. Она отстранилась.
— Погодите! Потом! Вы понимаете, что в такой час было бы жестоко с моей стороны из-за одной любви к вам заставлять вас мокнуть в этой траве! Мне нужно было незаметно поговорить с вами. Дело…
— Нина, милая, какое там дело! Дело — чепуха! Нина! — он снова постарался обнять ее за уклонившуюся талию.
Он придвинулся ближе, она вскочила со скамьи. Она отступила — белая и мерцающая, — он сделал быстрое движение и схватил ее повыше локтя. Она слабо вскрикнула — он уже обхватил ее другой рукой и припал губами к ее сухим, уклоняющимся губам. Кровь ударила в голову. Какой-то сверток выскользнул из под ее платья и упал на дорожку. Он все сильнее сжимал ее слабо сопротивляющееся тело, покрывая его быстрыми поцелуями…
Оглушительный выстрел, прокатившийся глухим эхом, почти сейчас же последовавший второй, звон разбитого стекла и топот в глубине дома сразу привели Мака в себя. Ему показалось, что какое-то проворное существо быстро промчалось и скрылось в глубине сада. Оба освещенные окна в доме погасли, потом вспыхнули снова. Шум затих. Все это осознал Мак, все еще продолжая сжимать обеими руками крепкое женское тело.
Но это продолжалось только момент. Она сильно рванулась. Чтобы не упасть, он ухватился за спинку скамьи. Нина повернулась и бросилась бежать к террасе.
— Нина Павловна, куда?.. Может быть, бандиты! Опасно! Нина Павловна! — он бросился следом.
— Оставайтесь здесь, — она обернулась, не замедляя бега, — я выясню, в чем дело! Папа… — она скрылась в молчащих недрах дома.
Мак помедлил. Затем осторожно двинулся вперед. Его движения все ускорялись — он почти пролетел скрипучие ступени террасы. В два прыжка, миновав наружное пространство, он дернул дверь в дом.
Здесь, около внутреннего входа, колыхалось желтое пламя свечи, сжимаемой чьей-то дрожащей рукой. В полосатом нижнем белье, без пенсне, сгорбленный и жалкий, в дверях стоял Добротворский с длинной двустволкой в правой руке.
В полосатом нижнем белье, без пенсне, сгорбленный и жалкий, в дверях стоял Добротворский с длинной двустволкой в правой руке.
Увидев входящего, Добротворский отчаянно вскрикнул и двинулся в следующую комнату.
— Кто это? — профессор недоверчиво выслушал успокоительные замечания Мака. — Но каким образом вы здесь? Где вы были все время? — он подозрительно вытянул шею.
— Профессор, я услышал стрельбу и бросился на помощь! Что случилось? Бандиты?.. Они убежали? В чем дело?
— Воры! — губы профессора нервно щелкнули и свеча заходила сильней. — Мы сидели… я сидел… мы сидели в комнате! Я посмотрел в окно и подумайте — ужас, ужас — к стеклу прижимается чей-то нос! Бледный нос человека, смотрящего в комнату! Я схватил ружье, стреляю, подбежал к окну — стреляю еще раз. Он убежал — под окном не было никого! Это воры — я уверен — они охотятся за моими бумагами. Ужас, ужас! — и профессор зашаркал веревочными туфлями.
Во время разговора они немного отошли от двери. Щелкнувший выключатель заставил вздрогнуть обоих. Электрический свет залил комнату. На пороге стояло новое, незнакомое лицо.
Это был немного сутулый мужчина в серой пиджачной паре. Верхняя половина лица, с зачесанными назад седыми волосами, была украшена парой круглых желтоватых очков. Нижняя часть состояла из грязновато-белой козлиной бородки и густых, слегка закрученных усов. Нос пересекала черная полоса пластыря. Лицо незнакомца было почти мелового цвета и вызывало отдаленные воспоминания.
Профессор пришел в себя. Стыдливо запахивая цветное белье, он окинул присутствующих красными, подслеповатыми глазками.
— Мой друг Джон Кэрч! — он сделал извиняющийся жест в сторону Мака. — Англичанин, приехал выяснить кое-какие научные вопросы. Мистер Кэрч, познакомьтесь — это… ээ-э… товарищ Мак, если не ошибаюсь, репортер, — он с трудом произнес несколько иностранных слов. — Но я не понимаю все-таки, каким образом…
К нему подошла незаметно вошедшая к комнату Нина. Она вынула свечу и ружье из рук отца и нежно обхватила его за узкие плечи.
— Папа, ты расстроен, тебе надо лечь! Мы с мистером Кэрчем посторожим здесь! Мистер Кэрч, помогите же папе. Вы видите? — повернула она к Маку свое бледное лицо. — Я проведу вас наружу!
Мак прошел несколько комнат, миновал двор с сердито ворчащим псом, машинально вышел на улицу. Начинало светать. Очертания предметов выступали яснее.
Его нервы были напряжены. Придя в номер, он не раздеваясь бросился на постель, обдумывая необыкновенные события ночи. Мало-помалу мысли начали мешаться. Все чаще в кружащейся тьме сознания возникало бледное лицо в желтоватых круглых очках, с черным пластырем на носу. Затем исчезло и оно. Мак начал падать в светлый провал беспокойного, долгого, полубредового сна.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Мак очнулся при ярком дневном свете. Разбудил сильный нетерпеливый стук из коридора. На часах пять — очевидно, дня, — он проспал больше двенадцати часов! В одной рубашке подбежав к двери, Мак с изумлением узнал, что визитером был не кто иной, как Маруся, черноглазая жена военлета!
Через две минуты, потягиваясь и зевая, полуодетый журналист впустил гостью.
— У меня такой беспорядок! — протирая глаза, Мак прикрыл измятую постель одеялом. — Вчера поздно, знаете, лег! — «Если бы она знала про эту фантастическую ночную историю!» — пронеслось в голове.
Маруся, не отвечая, два раза повернула ключ в дверной скважине. Затем, не снимая головного платка, села на единственный стул между столиком и кроватью.
— Вы… У вас есть какое-нибудь дело? — остановился перед ней немного недоумевающий Мак.
— Дело — да! — Маруся нервным движением провела рукой по усталым глазам. — Ну, товарищ, что вы теперь скажете о моем муже?
— О вашем муже? — Мак прошелся по комнате и удивленно почесал затылок. — О вашем муже? Почему же я должен говорить о нем именно теперь, в таком экстренном порядке?
— Почему теперь? Потому что вы так же, как и я, видели, что он лжет! Вы видели — он преступник, он знаком с профессором, у них какие-то общие тайны! Я совсем разбита, не знаю, что делать, к кому идти. Может быть, вы…
Мак расслабленно сел на диван. В его голове были гуденье и болезненная тяжесть.
— Простите! — он мучительно поднял брови и потер лоб. — Вы знаете, я не спал почти всю эту ночь. Было такое дело… Честное слово, вы меня поражаете своим сообщением! В какой мере я замешан в этом деле? Если намекаете на наш — согласен, глупый — спор с вашим мужем…
— На ваш спор? — теперь Маруся удивленно открыла глаза. — Но разве вы не знаете… Нет, не может быть… Разве вы не знаете, что это я была сегодня ночью в саду профессора? Что это в меня стреляли два раза! Что именно я и никто другой пробежал в двух шагах от вас!
— Вы? В саду? Так это в вас… — Мак вскочил на ноги и дико уставился на сидящую.
— Да, в меня! Вслед за вами я пробралась в сад Добротворского! Я приняла вас за другого — за мужа, вслед за которым вышла из дому и которого потом потеряла из виду. В саду вы исчезли, только потом, после стрельбы, я снова заметила вас… с ней. Войдя в сад, я пробралась к освещенному окну и увидела… увидела… — она упала головой на стол, подавляя детский, судорожный плач.
— Вы увидели, ну же, ну! — заинтересованный Мак склонился над ней.
— Я увидела моего мужа с профессором. Они сидели и серьезно говорили о чем-то. Я смотрела долго, потом начала подслушивать. Слишком близко прижалась к стеклу… Он — муж — верно, заметил меня. Он сорвал со стены ружье и прицелился. Я бросилась в сторону — думала, хочет просто испугать меня. А из окна как трахнет! Я побежала — чуть не наткнулась на нас… Упала, поползла в кусты. Он пальнул снова — мимо. Не помню, как выбралась! Он, он стрелял, хотел убить. С того самого времени не была дома!
— Маруся снова начала надрывно всхлипывать, уронив голову и закрыв лицо руками.
— Но, Маруся, милая, успокойтесь! Он стрелял не в вас! Он видел только кончик носа! Как он мог разглядеть вас в темноте?.. Да что я! Ведь это же стрелял Добротворский! Вы путаете! Вспомните — верно, Добротворский схватил ружье и выстрелил в вас?!