Странное дело – любовь взрослых. Они словно больные становятся, когда влюбляются. Володя это даже из книг понял, где написано про любовь. И почему некоторые так любят про неё читать? Володя, если какие страницы про любовь – он сразу пропускает. То ли дело – фэнтези!
Даже милицейский майор и тот стал как ненормальный после того, как мама отстегала его букетом. Володю бы отстегали – он бы обиделся на всю жизнь. А майор взял и влюбился.
Как Володя выходит из дома, так у парадной натыкается на него. Он иногда в форме, иногда без формы. Но всегда с букетом. А то ещё и с кожаной коричневой папкой под мышкой.
– А я твою маму ожидаю, – объясняет, – хочу у неё прощения попросить.
– Мама вернётся поздно.
– А я всё равно дождусь, – упрямо говорит майор.
Ну чего он такого в маме нашёл? Влюбился бы в милицейскую девушку. А мама любому мужу жизнь испортит, если будет, как сейчас, по митингам бегать. А уж майору и подавно.
Володя даже хотел это объяснить майору. Ведь потом ему же, Володе, стыдно будет перед майором, если тот на маме впопыхах женится. Но майор не стал его слушать.
– Ты, – сказал он, – в этих делах пока не разбираешься. А вот когда втюришься, тогда и поговорим.
глава пятая
Некоторые с кем только ни сидят, пока учатся в школе. А Володя сидел всего с тремя людьми.
Сначала с тихой девочкой Ниной Кошеверовой. Нина приносила в школу кукол и на уроке незаметно играла с ними. Иногда она и Володе давала кого-нибудь поиграть. Потом отец Нины, военный лётчик, переехал в другой город и забрал её с собой.
Тогда к Володе посадили Шурку Абуалиева. А последние месяцы он сидит вместе с Таней Осокиной – той самой, на которую ему было так приятно смотреть в первом классе.
С Шуркой Абуалиевым случались вот какие истории.
Сначала его хотели отправить в школу для умственно отсталых. Потом Володя узнал, что Шурка живёт на той же лестнице, что и Зина. Только у Зины квартира была отдельная, а у него – коммунальная.
Ко времени, когда Володя узнал об этом, Зина с Анатолием давно не встречались, хотя и не ссорились. Просто у неё был свой институт, у него – свой. Анатолий больше не мучился из-за любви, Зина – тоже.
Потом Шурка из обыкновенного идиота превратился в необыкновенного математического гения. И за отдельной партой стал учиться по отдельной программе.
Про Шурку уже с первого класса знали, что когда он отвечает незнакомому учителю, то заикается. А если его в это время ругают, он молчит, и улыбка его кажется наглой.
Сначала этого никто не замечал, потому что у них была постоянная учительница и при ней Шурка не заикался. Говорил так же нормально, как на переменах. Может быть, потому что учительница на них не кричала, а, наоборот, хвалила за любой пустяк. И все очень старались делать эти хорошие пустяки.
Потом постоянная учительница заболела. Несколько уроков её заменяла Синусоида. В первом классе, кроме Шурки, никто и слова такого не слышал – «синусоида». Так прозвали её старшеклассники. Она была немолодая и с пронзительным голосом. Если она появлялась на этаже, об этом узнавали сразу, потому что она обязательно начинала истерично кричать.
Едва войдя в класс вместо заболевшей учительницы, Синусоида и на них стала кричать, оттого что кто-то громко чихнул! И класс сидел притихший, испуганный, потому что их постоянная учительница так никогда не ругалась.
Сразу после этого Синусоида вызвала Шурку. И тот неожиданно стал заикаться. Хотя прежде на уроках читал хорошо и громко. Все подумали, что он притворяется, и начали перемигиваться, пересмеиваться. Синусоида снова прикрикнула на класс, а потом и на него. И тогда он вовсе замолчал, лишь улыбался нахально.
К счастью для Шурки, Синусоида побыла у них несколько уроков, а потом вернулась их учительница, и Шурка снова стал отвечать нормально.
Что у Шурки было в порядке – так это счёт. Он любые примеры решал в уме. Другие пишут, подсчитывают, шепчут, а у него сразу готов ответ. Но записывать решение Шурка не любил, потому что почерк у него был чудовищный. Однажды Шурка сказал Володе, что считать научился в три года, когда их сосед из коммунальной квартиры был в первом классе. Шурке так понравилось считать, что сосед на него все задачи стал сваливать. Шурка задолго до школы не просто умножал и делил, а решал квадратные уравнения – и всё в уме, потому что читать умел едва-едва, а писать и вовсе не получалось. Потом, в первом классе, конечно, и писать научился, но это были жуткие каракули. Постоянная учительница даже за каракули его хвалила, а на математике разрешила писать только ответы. И Шурка писал их много – вместо одной задачи, которую задавала учительница в классе, он придумывал штук десять и сразу их решал.
Когда в пятом классе у них появились разные учителя, никто из них сначала не догадывался о Шуркиных способностях и недостатках.
Странный всё-таки этот министр, который школами ведает! Считать, что ли, его не научили? Почему в школе после третьего класса идёт пятый? Володя сначала думал, что это директор у них не так сосчитал, но потом узнал, что и в других школах то же самое.
Тихая девочка Нина Кошеверова уехала как раз после третьего, и Шурку в пятом классе посадили к Володе прямо первого сентября.
Учительница математики оказалась той самой Синусоидой с пронзительным голосом.
– Почему не пишешь условия задачи? – закричала она уже на первом уроке. – К тебе мои слова не относятся?
А зачем ему было писать, если он эту задачу и так мгновенно решил и ответ обозначил в тетради. Это Володя попробовал объяснить, но Синусоида и на него закричала. А Шурку заставила взять ручку и писать под её унылую диктовку.
На другой день она вызвала Шурку к доске, и опять: не успела выговорить условие задачи, как он сразу написал ответ.
– Двенадцать.
– Чего двенадцать? – с недоумением спросила она.
– Часов. – Это он проговорил, уже слегка заикаясь.
– Ты что же, издеваться надо мной вышел? Я тебя разве просила подсказывать классу ответ? Если сам успел подсмотреть в задачнике, так уж веди себя прилично!
От этого крика Шурка и заикаться перестал. Стоял у доски и улыбался нахально. Эта улыбка особенно её рассердила.
– Прекрати улыбаться! – закричала Синусоида и даже руками затрясла перед его лицом, а он дёргал губами, так что получались какие-то дикие а потом улыбка появлялась вновь.
Синусоида отправила его на место с двойкой.
Раньше Шурка Абуалиев двоек не получал. Ни одной. И был к ним не приучен. Поэтому когда до него дошло, что ему поставили двойку, да ещё по математике, он отчаянно заплакал. И опять разозлил учительницу, потому что отвлекал своим плачем класс от работы.
– Немедленно встань! – скомандовала она. – Теперь сядь! Теперь снова встань! Снова сядь!
Шурка садился и вставал. Учительница надеялась, что отвлечёт от плача. Но Шурка зарыдал ещё громче, и тогда она выгнала его в туалет, чтобы он там умылся холодной водой и со слезами не возвращался. В туалете Шурка и пробыл до конца урока.
Через несколько уроков она уже ненавидела его. А Шурка вовсе перестал разговаривать, только дико ворочал глазами и улыбался.
– Опять улыбаешься, наглец! – кричала она. – Встань, когда разговариваешь с учителем.
И отправляла его в угол или заставляла стоять на своём месте почти весь урок.
Вот тогда Володя и подумал, что, быть может, Шурка и правда слегка идиот.
– Ты что, не можешь удержать свою улыбку?! – внушал он Шурке на перемене. – Или не видишь, её это злит больше всего, так и не улыбайся!
Только что нормально говорящий Шурка уже при одном слове об учительнице начинал заикаться.
– Я н-не ул-лыбаюсь, эт-то с-само, – оправдывался он.
Но Володе верилось в такое с трудом. Ладно, замолкает, когда на него кричат, – Володя и сам иногда замолкал. Но уж с улыбочкой, да ещё нахальной, мог бы справиться, если бы захотел.
Они писали городскую контрольную, и Шурка решил раньше всех. Такие-то примеры он подсчитывал в уме в детском саду. Но Синусоида трясла листком перед его лицом и требовала, чтобы он сознался, откуда списал. Тем более что почти никто в классе эти примеры решить не смог – они были трудными. А Шурка, простоявший в углу на её уроках, сразу сдал контрольную с ответами.
– Откуда списал? – кричала в который раз Синусоида. – Я весь вечер на вас потратила, решая эти примеры!
Но Шурка, уже привычно для всех, молчал и продолжал улыбаться. Тогда она впервые и сказала те страшные слова, на которые сначала никто не обратил внимания. Даже сам Шурка.
– Таким наглецам, как ты, нет места в нормальной школе!
А через месяц она и в самом деле решила сплавить его в школу для умственно отсталых. Если бы ещё она не была их классным руководителем! Получалось, что и на классных часах она на него кричала. А он и на уроках у других учителей перестал отвечать – так же крутил глазами и стоял молча. Учителя один за другим стали ставить ему двойки и писать в дневнике: «На уроках ничего не делает, у доски молчит».
Только учитель природоведения придумал для него свою систему. Отвечал вместо Шурки сам и нарочно путался. Тогда Шурка отрицательно качал головой. Если же учитель говорил правильно, Шурка согласно кивал. Учитель даже пятерку поставил Шурке за тот ответ. Но что значила одна пятёрка среди стройного ряда двоек – случайная удача, она только подчёркивала невозможность для Шурки учиться в нормальной школе.
К Шурке Абуалиеву Володя первый раз попал просто так. Шли вместе из школы, Шурка и предложил:
– Зайдём ко мне? – и показал дом.
– У меня в этом доме знакомая живёт, она школу нашу окончила, – сообщил Володя.