Можно полагать, что система верований скандинавов к «эпохе викингов» все еще не обрела какой-то целостной формы (мифология Снорри Стурлусона не в счет). Как минимум, эта языческая религия требовала сильной вовлеченности паствы и множественных жертвоприношений (в том числе человеческих), но при этом не давала верующим гарантии потусторонней вечной жизни ни для них самих, ни для их близких. То есть не выполняла главной возложенной на нее задачи – снятия с людей стресса, что могло явиться одной из причин того самого внутреннего напряжения скандинавского общества, о котором уже говорилось выше.
В этой связи принятие в Скандинавии в X–XI вв. христианства в качестве основной религии может рассматриваться как явное благо. Приход сюда «готовой», достаточно хорошо проработанной религии, учитывающей человеческую психологию, обеспечил местным жителям гораздо более спокойную и комфортную жизнь.
Напоследок отметим одно довольно странное обстоятельство. Восточная Европа, и особенно Древняя Русь, практически не знали «эпохи викингов» с той неприглядной стороны, как это подробно описано латинскими хронистами. Почти нет ни масштабных набегов, ни зверств, ни грабежей городов. Отношения были в значительной степени мирными. Норманны нанимались на военную службу к местным князьям, торговали, занимались сельским хозяйством.
Даже само понятие «викинг» здесь отсутствовало. Вместо него хорошо известно другое слово: «варяг» (наемник). M. Фасмер связывал это слово с древнесеверным «var» – «клятва, присяга, договор, соглашение»[47]. Повесть временных лет хорошо различает «варягов» (наемников) и норманнские племена: «свеи» (шведы), «гьте» (гауты), «урмане» (норвежцы) и др.
Возможно, это было связано с тем обстоятельством, что основных водных путей в восточные земли имелось всего два: по Волхову и по Западной Двине. Однако в рассматриваемое время и там и там, на границах «русского мира», довольно плотно обосновались норманны.
В Альдейгьюборге (Ладоге), расположенном в низовьях Волхова, после переселения сюда ругов (вторая четверть IX в.) правили сначала местные конунги, а затем уже и ярлы, подчиненные хольмгардским (позднее новгородским) князьям. Хольмгард (Немоград) в среднем течении Волхова был основан данами в конце IX в. как центральный пункт сбора дани с окрестных народов ижоры (финно-угры), ругов/рузов (норманны) и словен ильменских (славяне). Свои позиции крепость утратила только ближе к концу X в. в связи с ростом влияния основанного русинами в середине X в. на другом берегу реки Новгорода.
Политическая ситуация в городе Даугмале, находящемся в низовьях Западной Двины, не совсем понятна. В IX – первой половине X в. население здесь было полностью земгальским (латышское племя), во второй половине X–XI вв. оно уже в значительной степени ливское (финно-угры, близкие эстонцам), тогда же здесь жили и скандинавы. Впрочем, город этот не подпадает под наше рассмотрение. В расположенном в среднем течении Западной Двины Полоцке с начала X в. правила династия норманнов (данов), породнившаяся во второй половине X в. с киевским правящим домом.
Если брать все в хронологическом порядке, то на самом раннем этапе, во второй половине IX – начале X в., имели место довольно частые вооруженные конфликты между норманнами за пограничную Ладогу (аналогичную судьбу мог иметь и Даугмале). Один раз подвергся нападению Хольмгард. Однако позднее такого рода агрессивные действия стали уже довольно редкими. Можно вспомнить лишь штурм Эриком Хаконссоном Ладоги в 997 г., да успешный поход Олафа Шетконунга на Полоцк в 1001 г.
В Киеве дважды правили норманнские династии, но сам город при этом не захватывался. Впрочем, Новгород и Киев неоднократно подвергались нападению соседей с привлечением скандинавских наемников. Главный же город и столица русинов Чернигов за весь рассматриваемый период подвергся агрессии викингов всего один раз, со стороны войска Хакона Эйрикссона (Якуна Золотая Луда) примерно в 1025 г. и завершился разгромом нападавших Мстиславом Храбрым. Однако этот поход состоялся по инициативе Ярослава Хромого и больше походит на внутренние разборки между самими русскими князьями.
Крог, Кристиан. Олаф Святой и Рёгнвальд. Иллюстрация к «Кругу земному» С. Стурлусона, 1899 г.
В результате довольно длительного владения выходцами из Скандинавии пограничными городами уже отмеченное нами выше понятие свой/чужой в их правовой системе оказалось в какой-то мере размытым, по меньшей мере – на смежных территориях. Известное «правило», согласно которому всех, не подпадавших под защиту норманнских законов, желательно было как можно быстрее ограбить и убить, здесь не действовало. После того как Ярослав Хромой в 1019 г. взял в жены шведскую принцессу Ингигерд, он также не воспринимался совсем уж чужаком.
Возможно даже, что само название города Хольмгард («огороженный остров», хотя это вовсе не остров) произошло из попытки согласовать его существование с традиционной системой мировоззрения скандинавов. Как уже было отмечено ранее, норманнский мир имел определение Митгард (внутри ограды), а все, что находилось вне его пределов, – Утгард (за оградой). То есть Хольмгард – это вроде как не Митгард, но и не Утгард, а некая отколовшаяся частичка Митгорда в Утгарде (остров), где, разумеется, также действовали скандинавские законы. Устойчивость этого термина и его применимость в том числе по отношению к о. Руян в Балтийском море (в конце VIII в.), может указывать на давность такого рода представления. Очень может быть, что некий Хольмгард (без территориальной привязки) существовал еще в древней дохристианской мифологической системе скандинавов.
Глава 2. Руги (Даг Язычник) в Ладоге (960–1020 гг.)
Древних ратей воин отсталый,
К этой жизни затая вражду,
Сумасшедших сводов Валгаллы,
Славных битв и пиров я жду.
Точное происхождение и годы жизни Дага неизвестны. Предположительно он был ругом, воином, проживавшим в Ладоге во второй половине X – начале XI вв.
Сохранилось только лишь одно свидетельство пребывания Дага в Ладоге в указанный период – медная «воинская» подвеска, играющая роль амулета, «обеспечивающая» его владельцу попадание в Вальгаллу в случае смерти. Надпись на ней гласила:
þur á muþ runaR As
walwa mok faþ
Uinþr Uþin þat
DagR þar
Тор владеет рунами мощи аса
вёльва меня возьми!
свершит это Один
ради Дага[48].
Традиционно вёльва считается только пророчицей, а в Старшей Эдде от ее имени ведется рассказ о происхождении мира и богов, дается предсказание грядущего конца света («Прорицание вёльвы»). В данном случае, однако, она отождествляется скорее с валькирией, уводящей павших в бою воинов в Вальгаллу, к богу Одину.
Текст на пластинку был нанесен «тайными», зеркальными рунами, предотвращающими его прочитывание лишний раз посторонними людьми, и представлял собой заклинание, усиленное, по мысли его создателя, призывом к владеющему силой рун богу Тору.
Подвеска с надписью найдена в III горизонте Варяжской улицы, слое VII фазы становления Ладоги (950–997 гг.)[49], на месте руин разрушенного языческого святилища. Прекращение функционирования культового места произошло, очевидно, после принятия Владимиром христианства в качестве основной религии (988 г.). Был ли при этом крещен владелец подвески Даг, мы можем только гадать. Впрочем, вероятность этого довольно мала. Христианство в северные земли проникало медленно.
Неизвестно также, смог ли Даг пережить нападение и захват Ладоги в 997 г. войском норвежского ярла Эйрика Хаконссона, мстившего своему политическому противнику, конунгу Олафу Воронья Кость. Надеемся, что в тот раз все сложилось для Дага благополучно. Иначе пришлось бы ему гораздо раньше положенного срока отправиться в иной мир, причем не в пиршественный зал Вальгаллы, к павшим героям, а в холодные и сумрачные владения великанши Хель (Хельхейм). Как-никак защищающий его от такой участи амулет был уже утерян.
Глава 3. Руги (Ингеборг Рандверсдоттир) в Ладоге (970–988; 1019–1035 гг.)
Сладким вином поезжан напою,
Всех особливей невесту твою;
Чтоб не мочила слезами лица,
Чтоб не боялась кольца и венца.
Ингеборг, старшая сестра Олафа Воронья Кость, жена ярла Вестергётланда, а затем и Альдейгьюборга (Ладоги) Рёнгвальда Ульфссона. В скандинавских источниках считается дочерью Трюггви Олафссона, однако информация эта недостоверна. Предположительно настоящим отцом ее был Рандвер из Хольмгарда. Родилась ок. 970 г., умерла примерно в 1035 г.
Детство свое Ингеборг провела, скорее всего, в Ладоге, в семье ярла Рузаланда, Рандвера. Около 988 г. Ингеборг вместе с братом Оли Гардским (Олафом), младшей сестрой Астрид и многими другими на трех кораблях (100–180 чел.) покинули родину и обосновались сначала в земле вендов, а затем в Британии. В 995 г. Олаф Воронья Кость сумел возглавить норвежскую оппозицию и победить в сражении сына короля Эрленда Хаконсона, после чего на всеобщем тинге его провозгласили новым королем. Все это время Ингеборг должна была быть вместе с братом, хотя конкретно ее имя нигде не упоминается. Однако известно, что во время своего короткого правления в Норвегии, с 995 по 1000 гг., Олаф Воронья Кость выдал свою сестру за ярла Вестергётланда Рёнгвальда Ульфссона.
Предполагается, что при пограничном конфликте между Швецией и Норвегией ок. 1015 г. Ингеборг оказала помощь своему мужу в переговорах с норгами.
«Тем же летом Олав конунг [Олаф Толстый] собрал войско и отправился на восток к Эльву и долго там пробыл. Он посылал гонцов к ярлу Рёнгвальду и его жене Ингибьёрг [Ингеборг] дочери Трюггви, а они посылали людей к нему. Ингибьёрг приложила много сил, чтобы помочь Олаву конунгу, и во всем его поддерживала. Она делала это по двум причинам: во-первых, она была в близком родстве с Олавом конунгом, а во-вторых, она не могла простить конунгу шведов того, что тот был причастен к гибели ее брата Олава, сына Трюггви. Поэтому она считала, что имеет право на участие в делах конунга Норвегии. Под влиянием ее уговоров ярл был очень расположен к Олаву конунгу. В конце концов конунг и ярл договорились о встрече и встретились на Эльве. Они беседовали о многом, но особенно долго они говорили о вражде между конунгом Норвегии и конунгом Швеции. Оба говорили, что как жители Вика, так и гауты, терпят бедствия оттого, что между конунгами нет мира и нельзя торговать, и это было сущей правдой. В конце концов они заключили мир до следующего лета»